Барбара Бреттон Случайная встреча

Глава 1

Лондон, Англия

В переломный день своей жизни Александра Карри Уиттикер стояла в универмаге «Харродз», сравнивая достоинства ярко-красных вельветовых брюк и более строгой модели из черной кожи. По правде говоря, ей не нужны были новые брюки — да и вообще ничего из вещей, — но куда еще пойти в дождливый сентябрьский полдень? Хождение по магазинам — традиционное развлечение скучающих американских жен, у которых слишком много свободного времени.

— Сходи немного развеяться, милая, — сказал ей утром Гриффин, едва взглянув поверх своей «Таймс». — Ты этого заслуживаешь.

Он оставил россыпь кредитных карточек на столике в холле, и она собрала их, точно это были розы. А начиналось все действительно с роз — с «американских красавиц» на длинных стеблях, с охапок восхитительных роз, белых, чайных, бледно-желтых, персиковых и цвета слоновой кости. Но розы давно сменились кредитными карточками и наличными. Наверное, она должна благодарить судьбу — у нее такой щедрый муж! Но Алекс не понимала, как щедрость супруга может заменить его в постели.

Ее гардероб ломился от нарядов. Здесь были платья от Тьерри Мюглера, пиджаки от Армани, облегающие вечерние туалеты от Эрве Легера. Гриффин любил бывать с ней на театральных премьерах, потому что знал: там их наверняка заметят папарацци. «Американский бизнесмен Гриффин Уиттикер с молодой красавицей женой Александрой». Он не пропускал в газетах ни одно — даже самое коротенькое — упоминание о своей персоне, вырезал все и складывал в папку, для «потомков», как он говорил.

Потомки! Это слово вызывало в ее воображении шикарные особняки с палисадниками и суровыми няньками, толкающими перед собой огромные детские коляски. Стоило ей закрыть глаза, и она представляла бесконечную вереницу детей, связывавших каждое новое поколение с поколением уходящим.

— Не надо себя винить, Александра, — сказал ей доктор после очередного болезненного и стоившего немалых денег обследования, которое так и не выявило причину бесплодия. — У природы свой график и свои резоны.

Она с невозмутимым видом кивнула, словно и не испытывала постоянных душевных мук.

— Я понимаю, — сказала Александра, — виноватых здесь нет.

Но это не соответствовало действительности. Она знала, кто виноват. Ее чрево, словно неприступная цитадель, было надежно защищено от вторжения — не помогали даже деньги Гриффина. Иногда ей казалось, что доктор ошибается и природа нарочно спасает невинное дитя от семьи, в которой давно утрачено ощущение счастья.

И все-таки Александра мечтала о ребенке. Кое-как примирившись со своим возможным бесплодием, она все чаще подумывала о том, что ведь можно иметь приемного ребенка.

— Мы ни в чем не испытываем недостатка, — сказала она Гриффину за ночь до того, как они стали спать порознь. — Так почему бы не поделиться с младенцем, которому мы нужны так же, как и он нам? — Неутоленная жажда материнства причиняла ей почти физические страдания.

Гриффин не желал даже слышать об этом. Ему нужен был собственный ребенок — ребенок, который унаследует его кровь и его родословную. Иной вариант его не устраивал.

— Миссис Уиттикер… — Голос продавщицы вывел Александру из задумчивости. — Позвольте вам заметить, что красные вельветовые брюки выпущены в ограниченном количестве, тогда как черные кожаные поступили в широкую продажу.

Игра на тщеславии, подумала Александра. Англичане прекрасно знают, как тщеславны американцы! Она листала календарь в своем красном органайзере, мысленно заполняя аккуратные квадратики предстоящими делами и светскими приемами. И вдруг увидела любовницу своего мужа.

Алекс знала про Клэр Брубейкер уже три года. Клэр была одной из причин, заставивших Александру переехать из Нью-Йорка в Лондон. Гриффин заверил жену, что его любовная связь с этой женщиной окончена, что Клэр была всего лишь ошибкой, которая больше не повторится. И Алекс ему поверила. А что ей еще оставалось? Она очень дорожила своим браком и не мыслила для себя другой роли в жизни, кроме роли миссис Гриффин Уиттикер.

Клэр любовалась розовым шелковым шарфиком. Ее темно-рыжие волосы были уложены на затылке в затейливую французскую косу. Она что-то тихо сказала продавщице, и та громко расхохоталась. На шее Клэр красовались жемчужные бусы, на левом запястье поблескивали массивные часы «Ролекс». Она была в шикарном темно-синем платье для беременных.

У Александры засосало под ложечкой и помутилось в глазах.

— Что с вами, мэм? — спросила услужливая и предупредительная продавщица. — Вы ужасно бледны. Позвольте принести вам стакан воды.

Клэр беременна! Под тонким шерстяным платьем явственно вздувался животик. Месяцев пять? Или шесть? Да какая, собственно, разница? Клэр Брубейкер беременна, и отцом ее ребенка может быть лишь один мужчина.

— О Боже, — прошептала Алекс, чувствуя боль в сердце, — Боже…

— Мэм, пожалуйста, разрешите вам помочь.

Александру обступили продавщицы. Одна из них подставила ей стул, заставив сесть. И тут две пожилые дамы в одинаковых длинных пальто с любопытством уставились на Алекс.

— Бедняжка, — запричитала та, что повыше. — Вы белы как мел!

— Оставьте меня, прошу вас, — выдавила Александра. — Я прекрасно себя чувствую.

Беспокойные голоса вокруг звучали все громче.

— Я сейчас вызову «скорую», — заявила одна из продавщиц. — Нельзя допустить, чтобы вы прямо здесь упали в обморок.

— Я не собираюсь падать в обморок, — возразила Александра, поднимаясь со стула.

— Вы очень бледны, — упорствовала первая продавщица. И вдруг понизила голос: — Может, вы беременны?

— Нет! — выкрикнула Александра, перекрывая гул толпы. — Я опаздываю на встречу. Мне действительно надо бежать…

Клэр по-прежнему сосредоточенно разглядывала шарфик. Надо уходить, пока она не подняла глаза. Александра бросила красные брюки на прилавок и поспешила к выходу. Вслед ей раздавались голоса, умолявшие вернуться:

— Миссис Уиттикер!

— Миссис Уиттикер!

— Не уходите!

Лицо Алекс пылало от стыда. Теперь ее и силой не затащишь в «Харродз»! Всю жизнь она старалась смешаться с толпой, раствориться в ней, стать незаметной, и вот пожалуйста — устроила сцену, о которой продавщицы будут судачить еще не один день. «Не думай об этом», — мысленно твердила она себе, упорно протискиваясь к двери сквозь толпу посетителей.

Скорее убраться отсюда — подальше от Клэр Брубейкер! Едва она очутилась на улице, как ветер швырнул ей в лицо холодные брызги дождя. «Интересно, умирают ли от разбитого сердца?» — думала Алекс, стоя среди моря зонтов. Дождевая вода стекала с тротуаров и скапливалась у обочин, образуя лужи, делая все вокруг серым и противным. Лондон, как и Нью-Йорк, был грязным городом. Она вывозится в грязи с головы до пят, пока доберется до дома. Гриффину это не понравится. Он хотел, чтобы его жена всегда выглядела безупречно. Александра невольно засмеялась. Только что, буквально за одну секунду, перевернулась вся ее жизнь, а она переживает из-за каких-то пятен грязи!

Она побежала — сначала медленно, потом все быстрее. Бежала, уворачиваясь от такси и любопытных бизнесменов в дождевиках. Может быть, если побежать еще быстрее, — может, тогда все пройдет?

Но перед ней по-прежнему маячило смеющееся лицо Клэр. Беременность сгладила некоторые угловатости ее фигуры, сделав ее еще привлекательнее. Интересно, давно ли Клэр в Лондоне? Она уже была здесь или прилетела нарочно, чтобы встретиться с Гриффином?

Конечно, его поведение ровным счетом ничего не выдавало. Он был, как всегда, уверен в себе, спокоен и внимателен к Александре, но эмоционально отчужден. Раньше, в молодости, доверчивая и наивная, она не замечала этой отчужденности, а теперь, заметив, страдала от душевной боли.

Алекс остановилась, уже не было сил бежать. Задыхаясь, она привалилась к фонарному столбу у входа в парк, прямо напротив их квартиры. Обычно здесь, в парке, толпами гуляли молоденькие нянечки со своими юными подопечными, но сегодня все сидели по домам, в тепле и уюте. Сколько солнечных дней она провела у окна своей спальни, глядя на игры детей… слушая их сладкозвучный смех, который доносил к ней ветерок. «В Лондоне все пойдет по-другому, — говорил ей Гриффин. — У нас будет больше времени друг для друга». И она молила Бога о чуде.

Боль острым ножом врезалась в сердце. Алекс села на скамейку и опустила голову. Даже чудеса не случаются просто так; для чуда нужно и самой немножко постараться. Когда они с Гриффином последний раз были близки — три месяца назад? Или полгода? Алекс не помнила. Обычно он спал у себя в кабинете, ссылаясь на то, что поздно лег и не хотел ее беспокоить. Но все было гораздо сложнее. Разочарование сказывалось на них обоих — секс превратился в нечто безрадостное и унылое. А ей так не хватало его объятий, не хватало тепла его тела в постели. Проснувшись утром, она не видела рядом родного лица.

Гриффину было пятьдесят пять. Его жизнь клонилась к закату. Больше всего на свете он хотел ребенка — сына, который носил бы его имя.

— Я подарю тебе сыновей, — пообещала ему Александра в первую брачную ночь. — Столько, сколько ты пожелаешь.

Ей хотелось сделать его счастливым.

Но прошло десять лет, а их мечта так и осталась мечтой.

Она прижала ладони к животу и попыталась представить, что чувствует женщина, когда носит под сердцем ребенка. С каждым месяцем в ней зреет новая жизнь, и она делит эту радость с любимым человеком…

Но тут ей в голову пришла неожиданная мысль: а любит ли она Гриффина? Раньше Алекс об этом не задумывалась. Любить для нее было так же естественно, как и дышать. Она зависела от мужа и уважала его. Он давал ей все — кров, пищу, одежду. Без Гриффина у нее ничего бы не было. Он помог жене справиться с депрессией, овладевшей Алекс после трагической смерти родителей, оградил от крупных долгов и судебных процессов, которые родители оставили дочери в наследство. В семнадцать лет она оказалась без дома, без семьи. Ей никто не мог помочь… кроме Гриффина.

Но было ли это любовью? Когда-то она думала, что да. Стоило ей услышать его шаги за дверью, и у нее радостно замирало сердце. Но его измены оставляли глубокие раны в душе Алекс. Да и какой брак может держаться на одной лишь благодарности? Часто ей казалось, что она гостья в собственном доме и что в один прекрасный момент он посмотрит на нее поверх своей газеты и скажет, чтобы она уезжала.

Алекс взглянула через дорогу — на дом, который последние два года называла своим. Ее паспорт лежал в сумочке вместе с пухлой пачкой кредитных карточек. Можно хоть сейчас поймать огромное комфортабельное такси — одно из тех, которыми так гордится Лондон, — и уехать в аэропорт Гэтвик. А там остается лишь выбрать рейс, и через несколько часов самолет перенесет ее в любую точку планеты. Гриффин уже начал новую жизнь — о том свидетельствовала беременность Клэр Брубейкер. Быть может, теперь пришел черед Александры?

Но как ее начинать, эту новую жизнь? Она не имела понятия.

Интересно, что сейчас делает Гриффин? Он был из тех людей, которые умудряются втиснуть в сутки двадцать пять часов. Наверное, прорабатывает какую-нибудь сложную международную сделку — она никогда не могла постичь детали подобных операций. Все эти годы он мечтал о ребенке и, казалось бы, теперь, когда его мечта осуществилась, должен был забраться на самую высокую крышу и кричать об этом всему свету, но Гриффин вел себя так, будто ничего не изменилось.

А может, она поторопилась с выводами, может, на самом деле ничего не изменилось? Что, если Гриффин не имеет никакого отношения к беременности Клэр? Клэр — красивая женщина. Она запросто могла завести себе нового любовника или даже выйти замуж. С какой стати ей сидеть одной? К тому же на животе у нее не висела бирка с надписью «сделано Гриффином Уиттикером». Алекс немного приободрилась. Наверное, у нее просто разыгралось воображение и для паники нет оснований…

Следовало побыстрее это выяснить. Она бросилась к дому через залитый дождем парк.

Александра тщательно оделась к обеду, выбрав элегантный брючный костюм из светло-коричневого шелка и стянув волосы во французский пучок. Внешне она выглядела спокойной и уверенной в себе.

— Я сегодня видела Клэр, — как бы между прочим сообщила она за обедом. Они сидели в противоположных концах стола красного дерева, разделенные свечами, столовыми приборами и хрусталем. — В «Харродз».

— Клэр мне об этом сказала, — отозвался Гриффин. — Ты оставила на прилавке свою кредитную карточку.

Клэр ему сказала? У Алекс задрожали руки. Она поспешно убрала их на колени.

— Завтра заберу.

— Тебе надо быть повнимательнее, милая, — проговорил он ровным голосом. — Не во всех заведениях такие честные продавцы.

— У меня голова была забита другими вещами, — спокойно объяснила Алекс. — Я очень удивилась, увидев Клэр у прилавка с шарфиками.

— Я не приглашал ее в Лондон, — заявил Гриффин, наливая себе еще вина, — она сама приехала.

— Интересно… — пробормотала Алекс. Глядя на супругов со стороны, можно было подумать, что они обсуждают цены на яйца. — И давно она здесь?

Взгляды их встретились.

— А почему ты спрашиваешь?

— Потому что она беременна. — Алекс не хотела говорить об этом напрямую, но так получилось.

Он кивнул:

— Клэр сомневалась, что ты заметила.

— О Господи, Гриффин, надо быть слепой, чтобы не заметить ее живот! — Она едва узнала собственный голос — резкий и истеричный.

Гриффин внимательно посмотрел на жену и нахмурился. Он терпеть не мог скандальных женщин. За всю их совместную жизнь Алекс впервые сорвалась на крик.

— Это твой ребенок? — Она попыталась успокоиться, но не смогла.

Гриффин уставился в свою тарелку с жареной телятиной, но Алекс успела перехватить его взгляд — взгляд, преисполненный откровенной гордости. Лучше бы он вырвал сердце из ее груди! Это причинило бы меньше страданий. Неужели такое могло случиться именно с ней? Она дарила Гриффину свою преданность и любовь, но Клэр подарила ему будущее. В этом Алекс не могла с ней потягаться.

— И давно ты узнал? — с трудом выдавила она.

— Я был вместе с Клэр, когда врач сообщил ей, что она беременна.

Александра съежилась на стуле, точно испуганный ребенок. «Несколько месяцев, — промелькнуло у нее. — Он знает об этом уже несколько месяцев!»

— Я твоя жена, — сказала она, делая вид, что это очень много для нее значит. — Я не заслуживаю такого…

— Не надо читать мне нравоучения, милочка. Ты давно знаешь про Клэр.

— Да, но ты говорил, что у вас все кончено. Я думала…

— А ничего не изменилось, — сказал он, запивая телятину вином. — У нас с Клэр… случилось воссоединение, которое принесло неожиданные результаты. Эта ситуация не должна тебя беспокоить. — Гриффин был спокоен и уверен в себе, и ей очень хотелось ему верить. — Клэр и ребенок получат должный уход, а у нас с тобой все останется по-прежнему.

— По-прежнему? У тебя будет ребенок, Гриффин. Ты станешь отцом, а я…

— Останешься моей женой, — мягко проговорил он. — Останешься навсегда.

На протяжении следующих нескольких недель ее настроение постоянно менялось: то ее душил гнев, то она почти спокойно воспринимала сложившуюся ситуацию. Временами ей хотелось надавить на Гриффина — заставить его выбирать между бесплодной женой и плодовитой любовницей. Но Алекс бьша не глупа и понимала, что может остаться в проигрыше.

В середине октября они устроили ужин в честь французских партнеров Гриффина. Александра надела довольно простенькое платье от Оскара де ла Рента, удостоившееся, однако, почти такого же количества комплиментов, как вино и закуски. Но самым примечательным было одобрение на лице Гриффина. «Вот видишь? — говорил его взгляд. — Наша жизнь ничуть не изменилась».

Она хотела в это верить, но из головы никак не шел образ сияющей Клэр Брубейкер.

Гости ушли незадолго до полуночи. Гриффин заказал частный самолет, чтобы они могли без труда вернуться в Париж и вовремя лечь спать.

— Антуан нашел тебя очаровательной, — сказал Гриффин, запирая дверь квартиры.

— Я польщена, — отозвалась Александра, скидывая туфли на высоких каблуках.

— Я говорил тебе, что ты прекрасно выглядишь?

— Нет, не говорил. Спасибо.

Когда-то этих слов хватало, чтобы согреть ее сердце.

Гриффин отвел Алекс обратно в гостиную и указал на диван.

— Сядь, милая. Выпьем коньяку.

Он налил ей и себе по рюмке «Драмбуйе», и они устроились перед камином.

— Слава Богу, у нас есть этот очаг, — сказал Гриффин, разбивая кочергой тлеющие поленья. — Я сомневаюсь, что англичане когда-нибудь освоят центральное отопление.

— Вот и хорошо. Если бы они его освоили, в нашей квартире не было бы трех красивых каминов.

Он подсел к ней на диван.

— Давно мы с тобой не любовались огнем.

— Я все время была здесь, — проговорила она небрежным тоном. — А вот где был ты?

В глазах Гриффина промелькнуло раздражение.

— Видишь ли…

Его прервал телефонный звонок.

— Уже полночь, — заметила Александра. — Кто может звонить в такой час?

Гриффин поставил рюмку на столик.

— Бейтс, похоже, никак не усвоит, что существует разница во времени между Лондоном и Лос-Анджелесом. — Он направился к телефону.

Алекс также поставила рюмку на столик и расположилась в углу дивана. Она слышала низкий голос Гриффина, но слов не могла разобрать. Алекс старалась держать себя в руках — в последнее время у нее случалась сильнейшие приступы гнева, причем в самые неожиданные моменты, Александра пугалась этих вспышек, она понимала: нужно что-то предпринять, возможно, требовались решительные перемены. Однако перемен она боялась больше всего на свете. Первые семнадцать лег жизни Алекс провела в поисках надежного убежища — родители ей так и не предоставили его. Она вышла замуж за Гриффина и решила, что нашла такое убежище.

Александра глубоко вздохнула, усилием воли заставив себя расслабиться. Гриффин мог разговаривать с Сэмом Бейтсом часами. С годами она привыкла к его одержимости работой. В конце концов, именно эта одержимость избавила ее от финансовой катастрофы после неожиданной смерти родителей. Она откинулась на спинку дивана и закрыла глаза. Интересно, что думала Клэр, когда Гриффин во время свидания звонил по делам или назначал встречу?

Огонь в камине тихонько потрескивал. А когда Гриффин выходил из комнаты, он бушевал вовсю. Сколько же можно висеть на телефоне?

— Гриффин! — позвала Алекс, но не дождалась ответа.

Она встала и вышла в холл. Его не было ни в кабинете, ни в спальне, ни в ванных комнатах. Заглянув в шкаф, она увидела, что исчезло его пальто из верблюжьей шерсти и ключи от «мерседеса».

Прошел час, другой… Огонь в камине совсем погас. Александра плотнее запахнула шаль, чтобы согреться, но холод по-прежнему пробирал до костей.

«Клэр!» — думала она со все возраставшей уверенностью. Плодовитая Клэр с большим животом. А куда еще он мог уйти? Лондон — цивилизованный город. Редкие бизнесмены проводят деловые встречи после полуночи, да еще в субботу. Гриффин сказал, что беременность Клэр ничего не изменит в их отношениях, но он оказался не прав. Клэр стояла между ними каждый день, каждый час, и будет стоять до конца их дней.

Понимал это Гриффин или нет, но их с Клэр связывали узы, которые ничто не сможет разорвать, даже его брак с Александрой. Первый крик, первые зубки, первые слова — у них впереди столько общего! С годами Алекс превратится в тень, в тень без будущего. Гриффин полюбит своего ребенка, а что останется ей, Алекс?

Как-то на прошлой неделе Александра заставила себя сесть и трезво оценить ситуацию. Она не владела ни недвижимостью, ни акциями — все было записано на имя Гриффина. Ее же имущество состояло лишь из нарядов, висевших в платяном шкафу, и драгоценностей, которые муж дарил ей все годы совместной жизни; у нее были браслеты с изумрудами и рубинами, кольца с сапфирами — целая шкатулка с драгоценными камнями и золотом. О да, Гриффин проявлял редкую щедрость, покупал только самое лучшее. Где-нибудь на аукционе в Нью-Йорке за ее украшения дадут хорошие деньги. Их хватит, чтобы начать новую жизнь вдали от Гриффина, от Клэр и их ребенка. Можно купить маленький домик — домик, который будет принадлежать только ей одной и который у нее никто не отнимет.

Алекс гнала прочь эти мысли, почему-то чувствуя себя виноватой. Но виновата вовсе не она, а Гриффин и Клэр.

Она немножко вздремнула, свернувшись калачиком в углу дивана. Ее разбудил скрежет ключа в дверном замке.

— Гриффин? — Она села и откинула с лица волосы. — Гриффин, это ты?

В дверном проеме возник его стройный силуэт в пальто из верблюжьей шерсти. Алекс почувствовала запах виски, и в голове словно зазвучали тревожные звоночки.

— Где ты был? — спросила она, поднимаясь с дивана. Он двинулся к ней. — Я…

Первый удар застал ее врасплох. Голова Алекс запрокинулась, и она упала на подлокотник дивана. Потрясенная происходящим, она почти не чувствовала боли.

— Что…

Второй удар пришелся в челюсть. Алекс, пошатываясь, попятилась. Наткнувшись на кресло, рухнула на пол. Теперь она почувствовала боль — ужасно болела челюсть и ныла правая нога, которой она ударилась о кресло. Кое-как поднявшись на колени, Александра поползла, пытаясь увернуться от следующего удара. Но Гриффин зажал ее между письменным столом и диваном, придавив к полу. В нос ей пахнуло освежителем для ковра, которым пользовалась горничная во время уборки. Ее затошнило от приторного запаха.

— Гриффин, пожалуйста… — Она рванулась в сторону, пытаясь сбить его с ног, но у нее ничего не получилось.

Он схватил ее за плечи, с силой впиваясь в них пальцами.

— Боже мой, — прохрипел Гриффин, — Боже мой… — И вдруг разразился отвратительными рыданиями, похожими на звериный вой.

Алекс почувствовала, что обливается холодным потом.

— В чем дело, Гриффин? — тихо спросила она, пытаясь успокоить его своим голосом. За все годы их совместной жизни Алекс ни разу не видела, чтобы муж терял самообладание. Его искаженное душевными муками лицо потрясло ее до глубины души. — Расскажи мне, пожалуйста…

Гриффин вдруг схватил ее за ворот платья и с треском разорвал шелк до самого подола.

— Нет! — Она взмахнула кулаком, но муж, казалось, этого не заметил.

Гриффин смотрел мимо нее, сквозь нее. Его влажные от слез глаза сосредоточились на чем-то видимом только ему одному. Складки платья разметались по полу. Он раздвинул ее ноги коленом.

— Не делай этого, Гриффин. Скажи мне, что случилось. Я тебе помогу. Я…

Она услышала треск — он расстегнул «молнию» на брюках — и в ужасе вздрогнула. Слезы струились по его щекам и капали на обнаженную грудь.

— Ты не знаешь… — пробормотал он пьяным голосом, полным муки. — Этого не должно было случиться… никогда…

— Не надо, Гриффин, — умоляла она, отчаянно пытаясь остановить его, пока не поздно. — У нас есть чудесная кровать. Мы можем…

— Мой сын! — вскричал он, вторгаясь в ее сухое лоно. — Мой сын умер!

Гриффин лежал на полу у дивана и крепко спал — спал в пальто, но со спущенными брюками. Александра стояла над ним в свете раннего утра; она испытывала какое-то странное облегчение — в ее душе не осталось ни сомнений, ни чувства вины. Впервые за несколько недель она точно знала, что ей делать.

Ее дорожные сумки были уже собраны и стояли в холле. Бока саквояжа раздулись от драгоценностей. С минуты на минуту придет машина и увезет ее в Гэтвик. Завтра в это же время она будет в Штатах, готовая начать новую жизнь.

Странно, но эта мысль больше не пугала Алекс. Ее одолевали самые противоречивые чувства — но страха не было. Она горевала о преждевременно рожденном ребенке и даже сочувствовала Клэр. Но при взгляде на мужа у нее не возникало никаких эмоций. До последнего момента Александра надеялась спасти их брак. Если бы Гриффин обратился к ней за утешением, она с радостью еще раз открыла бы ему свое сердце и попыталась как-то наладить их отношения.

Алекс осторожно дотронулась до подбородка и скривилась от боли. Она старательно запудрила проступивший синяк, но опухоль-то не скроешь. И это было даже к лучшему. Каждый раз, когда она теряла уверенность в себе и начинала сомневаться в разумности своего поступка, ей требовалось лишь взглянуть в зеркало — и приступ малодушия проходил.

Прошедшей ночью Гриффин сделал ей своего рода подарок. Он вернул ей будущее, и она не собиралась терять ни секунды.

В дверь позвонили.

— Ваша машина, миссис Уиттикер. Энтони захватит ваш багаж.

Она нажала кнопку домофона.

— Спасибо, Майкл.

Гриффин заворочался, но не проснулся. Она сняла с пальца обручальное кольцо и положила его на журнальный столик рядом с телефоном. Палец без кольца выглядел странно, но к этому она привыкнет — так же как привыкла спать в одиночестве.

Алекс взяла свои вещи и, не оглядываясь, вышла за дверь.