"Почтальон" - читать интересную книгу автора (Брин Дэвид)

10

Холодный моросящий дождик превращал и без того расхлябанную дорогу в топкое болото, в котором вязли натруженные ноги пленников. Они понуро ковыляли в грязи, стараясь не отстать от конных охранников. Теперь, по прошествии трех дней, они не думали ни о чем другом, кроме необходимости удержаться на ногах, чтобы не навлечь на себя новых побоев.

Победители, смывшие с лиц боевую раскраску, выглядели не менее устрашающе, чем прежде. Закутавшись в полушубки защитной расцветки, они лихо гарцевали на добытых в бою лошадях из долины Камас. Замыкающий холнист, самый молодой из отряда, всего с одной серьгой в ухе, то и дело оглядывался, рычал на пленных и дергал за веревку, привязанную к кисти переднего, заставляя всю цепочку ненадолго переходить с ходьбы на неуклюжую рысцу, чтобы догнать всадников.

Вдоль дороги то тут то там попадались остатки домашнего скарба, брошенного несколькими волнами беженцев, прокатившимися здесь. После бесчисленных мелких стычек и отдельных кровопусканий территорией овладели сильнейшие. Это и был рай в стиле Натана Холна.

Несколько раз караван победителей и побежденных миновал скопления зловонных хибар, сложенных из разномастного довоенного хлама. Изможденные обитатели поселков неизменно высыпали на обочину дороги, чтобы, почтительно потупив взоры, приветствовать своих господ. Кто-то обязательно подворачивался под горячую руку и получал свою порцию ленивых пинков от не удосужившегося спешиться всадника.

Только пропустив отряд, несчастные осмеливались поднять глаза. В них не было ненависти, лишь голодное вожделение, с каким они взирали на упитанные конские бока.

На новых невольников жители хибар не смотрели вовсе. Те тоже старались не встречаться с ними взглядом.

От рассвета до заката пленных гнали вперед, лишь изредка устраивая короткий привал. На ночь их разводили в разные стороны, чтобы не дать сговориться. Каждый проводил ночь, привязанный к лошадиному крупу, дававшему тепло в отсутствие костра. При первых лучах солнца их, проглотивших скудную баланду, снова гнали вперед.

По прошествии четырех дней двое пленных скончались. Еще двое слишком ослабели, чтобы продолжать путь, поэтому их оставили на милость холнистского управляющего из грязного придорожного селеньица в качестве замены двух его рабов, распятых для устрашения возможных ослушников и еще не снятых с телеграфных столбов.

Все это время Гордон не видел почти ничего, кроме спины товарища по несчастью, ковыляющего впереди его. Вместе с тем он проникся ненавистью к тому, кто плелся следом за ним: каждая его запинка означала рывок веревки, отдававшийся острой болью во всем теле. Однако он не сразу заметил исчезновение последнего пленника и лишь спустя какое-то время сообразил, что за лошадьми поспевают только двое несчастных. Теперь он завидовал тому, кто остался позади, не зная даже, жив ли тот.

Скорбному путешествию, казалось, не будет конца. Много дней назад он очнулся уже в этой цепочке, но так и не пришел в полное сознание. Несмотря на страдания, какая-то часть его естества была рада отупению и монотонности пути. Теперь, по крайней мере, его не преследовали призраки. Он забыл о сложностях бытия и чувстве вины. Все стало на свои места. Знай перебирай ногами, уплетай то немногое, что тебе суют, и не поднимай глаз. Потом наступил момент, когда Гордон заметил, что ковыляющий впереди него пленник помогает ему, подставляя плечо в особенно топких местах. У него хватило соображения, чтобы задаться вопросом, зачем тот расходует лишние силы.

В очередной момент просветления он не обнаружил на своих кистях веревок. Они остановились у деревянного сарая, на некотором удалении от шатких, гудящих, как ульи, хибар. Неподалеку шумела вода.

— Добро пожаловать в Агнесс, — произнес хриплый голос. Кто-то пнул его в спину. Под презрительный смех пленных затолкали в сарай, где они тут же повалились на вонючую солому.

Оба остались лежать там, где рухнули. Наконец-то появилась возможность забыться сном. Ни о чем другом сейчас нельзя было помыслить. Сновидения их не посещали, и забытью мешала лишь боль в натруженных мышцах. Так продолжалось до конца дня, потом целую ночь и утро.

Гордона разбудил яркий луч солнца, пробившийся сквозь щель в досках и коснувшийся его лица. Он со стоном перевернулся на другой бок. Над ним склонилась какая-то тень, и веки его приоткрылись, как ржавые жалюзи.

Прошло несколько секунд, прежде чем восстановилось зрение. Еще через некоторое время начало проясняться сознание. Он сообразил, что в знакомой улыбке не хватает одного зуба.

— Джонни... — прохрипел он.

На юном лице не осталось живого места. При этом Джон Стивенс радостно ухмылялся, зияя провалом во рту.

— Привет, Гордон! Добро пожаловать в общество несчастных, то есть живых.

Он помог Гордону сесть и поднес к его губам ковш с прохладной речной водой, не переставая болтать:

— В углу есть еда. Еще я слышал, как один охранник сказал, что нам скоро дадут умыться. Так что существует, видимо, причина, почему нас не разрезали на части и не подвесили к поясу какого-нибудь жадного до трофеев балбеса. Не иначе как нас притащили сюда для встречи с какой-то шишкой. — Джонни невесело рассмеялся. — Подожди, Гордон, мы еще обведем вокруг пальца этого типа, кем бы он ни был. Предложим ему заделаться почтальоном, что ли... Ведь ты это имел в виду, когда объяснял мне, что такое реалистическая политика?

Гордон был слишком слаб, чтобы пристукнуть Джонни на месте за этот возмутительный взрыв веселья, поэтому он довольствовался кривой усмешкой, от которой на его потрескавшихся губах выступила кровь.

В противоположном углу завозились. Значит, они здесь не одни. В сарае оказались еще трое — распространяющие вонь пугала с огромными глазами на иссушенных лицах, провалявшиеся здесь невесть сколько времени и уже не походившие на людей.

— Кому-нибудь удалось спастись во время нападения? — задал Гордон главный мучивший его вопрос.

— Думаю, да. Судя по всему, твое предупреждение спутало этим сволочам планы, и мы смогли дать им отпор. По крайней мере, прикончили двоих, прежде чем остальные нас одолели. — Глаза Джонни сияли. Он, по всей видимости, восхищался Гордоном еще больше, чем прежде.

Гордон отвернулся, не желая принимать похвалу за свое поведение в ту ночь.

— По-моему, я убил сукиного сына, расколовшего мою гитару. Но тут другой...

— А что стало с Филом Бокуто? — перебил его Гордон.

Джонни покачал головой.

— Не знаю... Во всяком случае, среди трофеев, собранных этими головорезами, я не заметил ни черных ушей, ни... Не исключено, что ему удалось спастись.

Гордон снова привалился к стене сарая. Журчание воды, врывавшееся в его сон всю ночь, теперь доносилось с противоположной стороны. Он попытался разглядеть что-нибудь сквозь щели в досках.

Футах в двадцати от сарая находился обрыв. Дальше плыли клочья тумана, но Гордон сумел различить заросшие густым лесом берега узкой, стремительной реки.

Джонни как будто прочел его мысли. Впервые молодой голос зазвучал негромко и вполне серьезно:

— Да, Гордон, мы угодили в самый центр сковородки. То, что ты видишь, — проклятая река Рог.