"Нежный ангел" - читать интересную книгу автора (Бристол Ли)

Глава 13

Они застали ее врасплох. Этого бы не случилось, если бы ее рефлексы не были притуплены усталостью и скорбью, если бы ее так не отвлекли будоражащие, приводящие в смущение мысли, если бы ее разум не дрогнул от воспоминаний о прикосновении Адама. Но перед тем как она смогла вскрикнуть, или дать им отпор, или нагнуться за ножом, который, даже когда была нарядно одета, она носила, прикрепив к внутренней стороне бедра, в ее рот запихнули кляп, грубо толкнули ее на пол вниз лицом, руки дернули за спину, и она почувствовала, как веревка больно врезалась в запястья.

Все, что находилось в ее номере, было разодрано в клочья. Матрас почти стащили с кровати, столы и стулья были перевернуты, ящики бюро поставлены перпендикулярно, скудное содержимое шкафа было разбросано по всей комнате. Ее глаза в панике искали Библию, которая, хотя и валялась на полу, у Пала, не раскрывшись. Крест! Даже еще не узнав тех двоих с поезда, она поняла, зачем они пришли. Она несколько дней не видела крест, иногда в долгие, темные, пустые дни она вообще забывала о нем. Но теперь они за ним пришли.

Но они его не получат. Адам… Адам лежал ничком возле двери и не шевелился, и вид темно-красного пятна, окрасившего золотистые волосы на затылке, заставил ее сердце учащенно забиться от страха, заставил целый мир померкнуть в неумолимом ужасе. Нет. Он не умер. Он поднимется, в любой момент он поднимется и придет ей на помощь, так, как всегда приходил. Но он не двигался.

«Адам! — кричала она про себя. — Адам, не умирай, пожалуйста, не умирай! Пожалуйста, вставай, ты нужен мне!»

Но кляп, которым они заткнули ей рот, давил на ее язык и затруднял дыхание, и она не могла проронить ни звука.

Один из нападавших грубо, за волосы, поднял ее на ноги, и ее глаза потемнели от боли. Ее посадили в кресло. Руки были больно отведены за спину, но она не пыталась освободиться. Ее взгляд был устремлен на Адама, и в этом взгляде были и просьба, и мольба…

Другой человек, у которого рука лежала на оружейном ремне, сильно прижал ствол револьвера к ее виску.

— Значит, так, барышня, — произнес он. — Я выну эту затычку из твоего рта, чтобы мы могли немного побеседовать. Но я предупреждаю тебя, что если ты закричишь или даже тяжело задышишь, я размажу твое хорошенькое личико по стенам этого номера. — Для большей убедительности он ткнул револьвер ей в висок. — Он у тебя?

Его партнер, более молодой и худой, подошел, прихрамывая, к Адаму и презрительно пнул его сапогом.

— Кейс, мне кажется, он еще жив. Ты хочешь, чтобы я его прикончил?

— Лучше свяжи его. — Кейси не смотрел на Адама. — Он может нам понадобиться.

Энджел не могла отвести глаз от Адама, когда Дженкс стал туго завязывать веревки на его руках и ногах. Он не шевелился.

Кейси внезапно грубо схватил ее за подбородок и заставил ее посмотреть на него.

— Ты слушаешь меня, женщина? Только пикни — и он мертвец!

Со страхом, вцепившимся в ее горло, как птица острыми когтями, Энджел дала понять, что поняла его.

Кейси засунул пальцы ей в рот и выдернул кляп. Когда она ловила ртом воздух, ее горло непроизвольно издало несколько давящихся звуков.

— Где он? — спросил Кейси. — Что ты с ним сделала?

Дженкс помог Адаму сесть, чтобы убрать его от двери, в случае если им придется срочно смыться. Голова Адама бессильно повисла. Он застонал.

Энджел вздрогнула, и по ее телу прошла волна облегчения. Когда она увидела, что Адам пытается открыть глаза, у нее от радости закружилась голова. Он снова застонал. Он жив!

Она перевела взгляд на Кейси и заставила свое сердце перестать громко биться. На лице ее застыло холодное презрение.

— Я не понимаю, о чем вы говорите, — процедила она Ей показалось, что он собирается ее ударить, и она напрягла все силы, чтобы не застонать. Тогда он перевел взгляд на Адама и махнул револьвером, давая знак своему партнеру. Тот подошел к Адаму и равнодушно пнул его ногой в живот.

Приглушенный крик боли, который вырвался из груди Энджел, был слабым эхом стона Адама. Он беспомощно сидел, прислонясь к стене, его губы были синими.

Кейси ухмыльнулся:

— Переживаешь за него, да? Ну, это упрощает дело. — Усмешка исчезла с его лица, и он приставил револьвер к ее горлу. — Так где же этот проклятый крест?

Оружие, давящее на горло, причиняло ей боль, ей было трудно говорить, но Энджел не хотела этого показывать. Ее мысли бешено заметались в голове. Они не нашли его. Они перерыли весь номер, они бросили на пол Библию, но не нашли его! Этот крест воплощал в себе ее будущее. Она провезла его целым у невредимым через всю страну. Она отразила две попытки отнять его у нее. Теперь никто не сможет украсть у нее крест. Никто, если она будет действовать с умом.

Она с трудом проговорила:

— У меня его нет. Я давно его продала.

— Врешь, паршивка, — прошипел Кейси. — Если бы ты придала его, ты бы сейчас не сшивалась здесь. Где он?

— Я же сказала, я…

— Убей его, — приказал Кейси своему партнеру.

Все произошло в один миг, но в такие мгновения вся жизнь проносится у человека перед глазами. Небрежным движением Дженкс наставил револьвер на Адама. Глаза его были открыты, но затуманились от боли. Он смотрел на Энджел. Она вспомнила, как крест лежал в ее руке, тяжелый и теплый, вспомнила сверкание драгоценных камней, ослепляющее разум обещание богатства. Дженкс взвел курок. Красивые платья и перчатки с перламутровыми пуговками, изысканно украшенные железнодорожные вагоны и далекие страны. Крест принадлежал ей. Она выиграла его без обмана и жульничества, она сохранила его и защитила от посягательств, она его заслужила, она строила планы на будущее, которое откроется перед ней благодаря ему… Крест принадлежал ей. Она с трудом сводила концы с концами, экономила на всем, влача жалкое существование, и всю жизнь мечтала о чем-то подобном. Она никогда не верила, что это и правда случится, но это все же случилось.

Крест принадлежит ей, и никто не в силах отнять его у нее…

Дженкс направил револьвер в лоб Адама, и, когда его палец уже готов был нажать на курок, злорадная ухмылка скривила губы.

Дом на берегу океана, солнце в каждой комнате…

— Нет! — крикнула она. — Я… я не продала его. Он у меня.

— Энджел, — прохрипел Адам. — Не надо…

Она тяжело дышала, глядя, как Дженкс медленной, как ей казалось, неохотно опустил револьвер. Кейси откинулся на спинку кресла и молча смотрел на них.

Она сознавала, что все ее мечты, все ожидания блестящего будущего в эти секунды превращаются в прах, и секунды эти казались ей бесконечными. Но это не имело значения. Ведь это были просто мечты.

Она смогла овладеть своим голосом.

— Библия, — произнесла она и удивилась, как ровно звучал ее голос. — Я вырезала в ней углубление в форме креста.

Он находится внутри.

Расслабленное, уродливое лицо Кейси расплылось в улыбке:

— Ну что ж, очень умно. Никогда бы не подумал.

Он посмотрел на партнера и, кивнув в ее сторону, сказал:

— Держи ее на прицеле, — и подошел к Библии.

Он раскрыл ее и нашел вырезанное в ней углубление. Энджел не знала, что он увидел, но заметила, как он изменился в лице. Он взял Библию за уголок и потряс ее. Из нее ничего не выпало. Он повернулся и швырнул книгу в Энджел. Библия, раскрывшись, упала к ее ногам, и углубление в форме креста, вырезанное в ней, было четко видно.

Там было пусто!

Лицо Кейси исказилось от бешенства, но больше всего Энджел испугал его голос. Кейси говорил спокойно и лениво, и в его голосе таилось какое-то сводящее с ума леденящее душу удовольствие, когда он произнес:

— Эй, Дженкс, хочешь поразвлечься?

Дженкс неуверенно посмотрел на него, а когда до него наконец дошло, он похотливо облизнулся. Он сунул револьвер в кобуру и снял с ремня тяжелый нож. Алчным взглядом он посмотрел на Энджел и шагнул к ней.

Адам изо всех сил старался не потерять сознание. Боль в голове была не просто болью, а серией взрывов, и каждый из них был сильнее предыдущего. Они следовали после каждого удара его сердца и после каждого малейшего поворота головы. Он ни на чем не мог сосредоточить свой взгляд — каждый раз, как он пытался сделать это, им овладевали тошнота и бессилие, и для того чтобы держать глаза в фокусе, он стискивал зубы.

Он пытался развязать себя, но бандит неплохо поработал: даже будь он в хорошей форме, он не смог бы ослабить веревки. Обезвреживание преступников стремительным натиском было исключено: он был связан, и даже если бы смог подняться на ватные ноги, он не успел бы сделать и шага по комнате — тот, который был повыше, убил бы его одним выстрелом, или другой воткнул бы свой нож в горло Энджел.

В бессильном гневе он смотрел, как, широко расставляя ноги, с безумной ухмылкой на лице, человек с ножом направился к Энджел. Когда он сел на нее верхом, Энджел издала приглушенный крик и отвернулась от него.

— Будешь мне врать, паршивка? — тихо прошипел Кейси. — Посмотрим, захочется ли тебе врать, когда мой приятель разделается с тобой.

— Я не вру! — В голосе Энджел слышалась настоящая паника. — Я думала, что он там! Я сама его положила туда!

Яне…

Дженкс взял ее лицо и поднес нож к ее глазу.

— Сейчас я буду выкалывать тебе глаза, сначала один, потом другой. — Его голос дрожал от садистского удовольствия. — Сейчас я…

— Хватит! — хрипло выкрикнул Адам. — Оставьте ее! У нее нет креста — он у меня.

Кейси удивленно взглянул на него.

Адам боролся с головокружением, нервной дрожью и парализующей болью.

— В кармане пиджака. — Он тяжело дышал, и от этого голос его был еле слышен. — Во внутреннем кармане.

Кейси свирепо посмотрел на него:

— Мне пришлось слишком долго добираться сюда и пролить немало пота из-за этого креста. Я не поддамся на твои уловки, мистер!

— Никаких уловок, — устало произнес Адам. — Обыщите меня. Он здесь.

Кейси сделал Дженксу знак:

— Держи его.

Прошло несколько минут, прежде чем Дженкс подчинился, угрюмо, с большой неохотой. Он вложил нож в чехол и присел на корточки рядом с Адамом, грубо прижимая его к стене, а одной рукой держал его за горло. Кейси разорвал пиджак Адама и в правом потайном кармане сразу же нашел крест.

Когда Кейси достал крест, его глаза засверкали алчным огнем. С ладони его, покачиваясь, свисала цепочка от креста.

— Ну, что ты; черт возьми, про него знаешь? — Он взглянул на своего компаньона. — Про твое дурацкое проклятие? Я же говорил тебе, мы его вернем. Я ведь тебе говорил.

Дженкс взглянул на крест и тяжело сглотнул. Его рука сжимала горло Адама уже не так сильно, как до этого.

— А сейчас мы убьем их?

Кейси резко поднялся на ноги, засовывая крест в карман штанов.

— Не будь идиотом! Сделаешь один выстрел в таком месте — и все законники в радиусе мили начнут охотиться за тобой. Кроме того, мы получили то, за чем пришли. Они не смогут нас остановить. Если они расскажут кому-нибудь об этом, то сами закончат свою жизнь в тюрьме за похищение этой проклятой штуки, а мы будем жить в роскоши в Рио-де-Жанейро.

Дженкс нахмурился:

— Где?

— Просто заткнись, и убираемся отсюда, — приказал Кейси. Он открыл дверь и осторожно огляделся. Затем он повернулся к Энджел:

— Теперь можешь кричать сколько влезет, барышня. Это тебе не поможет.

И они ушли.

Но Энджел не кричала. Она продолжала сидеть, ошеломленная, не верящая, потрясенная. Все пропало: ее сокровище, ее будущее, ее единственный шанс стать кем-то в этом мире, иметь что-то… Все это украл Адам. Адам.

Большая прекрасная мечта обрушилась на нее, как дар небес, и вот от нее ничего не осталось. Чему же тут удивляться? Разве она не понимала, что все это было слишком хорошо, чтобы быть правдой? Сначала папа, потом крест.

Но Адам…

— Мистер возвышенный и всемогущий законник, — тихо произнесла она, — всего лишь обыкновенный воришка и лжец, совсем как я.

Адам не смотрел на нее. Он не мог смотреть на нее.

— Подойди сюда. — Его голос был хриплым от боли и усилий, он пытался освободиться от веревок. — Нам надо постараться развязать друг друга.

Она не пошевелилась.

— Все ваши прекрасные проповеди — пустые слова. Вы приходите сюда, когда меня нет, и крадете единственную действительно ценную вещь, которая у меня есть. Вы в прямом смысле слова украли ее у меня.

— Черт возьми, Энджел! — Звук собственного голоса отдался острой болью в его голове. — Я не совершенен, я никогда не говорил, что я совершенен! Я был не прав, договорились? Я сделал это, и я был не прав, и если ты хочешь ненавидеть меня за это, можешь сделать это позднее, потому что сейчас я — единственное, что у тебя осталось, и мы должны помочь друг другу!

— Да, — неохотно согласилась Энджел.

Она поднялась и подошла к нему.

— Ты собираешься преследовать их?

— Садись. — Стараясь не стонать от боли, Адам подвинулся, уступая ей место. — Попытайся развязать узлы на моих веревках.

Она стояла и задумчиво смотрела на него.

— Мой нож, — произнесла она усталым голосом. — Ты должен достать его.

Он поднял голову, чтобы взглянуть на нее, и у него все поплыло перед глазами. Он не сразу понял, о чем она говорит, и вдруг он вспомнил про нож, который она носила на бедре.

У него пересохло в горле, а в голове сильно пульсировала боль.

— Садись, — повторил он хрипло, — как можно ближе.

Она, пошатываясь, опустилась на пол, под прямым углом к его рукам, связанным у него за спиной. Она двигалась к нему, пока ее юбки не коснулись его рук. Адам тоже подвинулся к ней и напрягся, когда ткань юбки легла на его пальцы. От этих усилий у него закружилась голова, и сердце его билось так сильно, что напоминало удары молота по наковальне, а руки начали дрожать. От напряжения и боли в голове у него на лбу и верхней губе выступила испарина.

— Я не ненавижу тебя, — вдруг произнесла она. Ее голос, странно лишенный эмоций, был сух и слегка задумчив. — Я полагаю… Наверное, ты думал, будто ограждаешь меня от неприятностей. Ты бы не смог думать по-другому, не сейчас по крайней мере. И тебе не нужны деньги. Ты богат.

— Яне… богат.

Адам сполз по стене на несколько дюймов, и теперь его пальцы шарили у нее под юбкой. Для того чтобы продвинуть свои руки дальше, необходимо было опять подвинуться, но сначала ему нужно было передохнуть.

— Я знала, что скорее всего ничего не получится, — продолжала она таким же бесстрастным, задумчивым тоном. — Такое богатство не достается таким, как я. Но некоторое время…

«Боже мой, Энджел», — думал он в отчаянии, но для того, чтобы сказать это вслух, требовалось приложить усилие. А ему сейчас нужны были силы, чтобы продвигать свои руки вперед.

Ее щиколотка была маленькой и хрупкой, его шершавые пальцы наткнулись на тонкую ткань ее чулок. Под мягким покровом юбок кожа была мягкой и теплой, как пар.

Он не хотел об этом думать, но его воображение рисовало заманчивые картины, и у него пересохло в горле. Он снова поменял положение тела, чтобы двигаться дальше вверх.

— Так или иначе все это я делала ради папы, — проговорила она спокойно. — И теперь это не имеет значения.

Адам перестал двигаться, оцепенев от навалившегося на него шквала угрызений совести и от непоколебимой решимости, которая сжала его сердце. «Никогда больше, Энджел, — поклялся он себе. — Больше никто не обидит тебя снова…».

Он сжал зубы и стал продвигать свои руки вверх, путаясь в ткани ее нижней юбки. Его пальцы пробежались по ее икре, твердой, гладкой и шелковистой, пока не встретили сопротивление твердого металла, спрятанного в кожаном чехле.

— Я постараюсь быть осторожным, — пообещал он, тяжело дыша. — Я не хочу тебя порезать.

Он почувствовал, как напряглись ее мышцы, когда его пальцы сомкнулись вокруг рукоятки ножа, медленно вынимая его из кожаных ножен. Острие застряло в нижней юбке, и он чуть не выронил нож из рук. Он сжал пальцы и отодвинулся от нее, а затем его плечи бессильно опустились, голова закружилась, но он старался не потерять сознание.

Энджел подвинулась так, что их пальцы сплелись, и он с радостью переложил нож в ее руки. Он не чувствовал в себе достаточно сил, чтобы сделать это самому.

Энджел старалась перепилить его веревки, а Адам, насколько мог, развел кисти рук в стороны, обеспечивая большее натяжение. Казалось, это длилось вечность, но наконец веревки начали перетираться, а затем с треском разорвались и обвисли. Энджел уронила нож на пол, и Адам снова подвинулся к ней, чтобы развязать ей руки.

— Ты ведь не собираешься их преследовать, правда? — спросила она со слабой ноткой беспокойства в голосе.

Адам с трудом повернул одеревеневшее тело, чтобы развязать веревки на своих ногах. Когда он наклонялся, у него темнело в глазах.

— Ты этого хочешь?

— Нет, — ответила она торопливо, более торопливо, чем он ожидал, и легко похлопала его по плечу. — Ты сейчас не в форме. Этим ты себя убьешь.

— Спасибо за заботу, — улыбнулся Адам, но когда он попытался встать, кровь потекла по его шее, и он почувствовал, что сейчас упадет.

Энджел опустилась на колени рядом с ним, обхватила его руками, помогая ему встать на ноги. Адам задержал дыхание и рукой заслонил живот — удар бандита пришелся на его желудок, поэтому ребра не были сломаны, но живот очень болел. Он проклинал подступавшие волны тошноты и мушки, плывущие перед глазами, из-за которых ему приходилось тяжело наваливаться на Энджел, но без ее помощи он бы не дошел до кровати.

— Подожди.

На секунду она оставила его, чтобы поправить матрас на его постели, и он тяжело упал на него. Она осторожно подняла его ноги на постель и положила подушку ему под голову. До этого момента слабость, которую он ощущал, не позволяла ему протестовать, но когда она начала расстегивать его рубашку, он схватил ее за руку.

— Перестань. Не нужно так суетиться из-за меня.

— Я привыкла, — торопливо ответила она. — Мне нужно осмотреть твой живот — место, куда тебя ударили. Сильно болит?

— Не очень, — солгал он, больше не пытаясь остановить ее, когда она задрала его рубашку, потому что видел, как дрожат ее руки, и за показной храбростью он слышал страх в ее голосе. Проявлять заботу было для нее делом обычным. Она привыкла бороться со смертью, и голодом, и темнотой ночи, и сейчас ей нужно было что-то делать. Он понимал ее состояние: ей необходимо было чем-то себя занять.

Поэтому он больше не пытался остановить ее, даже если бы ему хватило сил на это.

Энджел и правда было необходимо чем-то себя занять, Пока она ухаживала за Адамом, в ее памяти не оживал ужас последних часов. Заботясь о нем, она не пыталась анализировать поступок Адама и то, что она узнала о себе, — то, что было начисто лишено смысла. Пока она ощущала тепло его кожи, пока она собственными глазами видела, как поднималась и опускалась его грудь, когда он дышал, она ненадолго забывала, насколько он был близок — они оба — к смерти совсем недавно. В эти минуты она забывала о своей беспомощности, с какой она смотрела, сидя со связанными руками и онемевшим горлом, как Дженкс нажимал на курок.

Она отстегнула воротник рубашки Адама и отбросила его в сторону, его внутренняя часть была мокрой от крови.

Энджел откинула полы рубашки, чтобы она не давила ему на плечи, и вытащила ее из брюк. У него была мускулистая широкая грудь со светлыми волосками — они росли от середины груди и гнездились вокруг плоских коричневых сосков. Чуть пониже ребер, возле пояса, виднелся огромный лиловый синяк. Окружавшие его участки тела уже начинали опухать. Легонько дотронувшись до него, она почувствовала, как напряглись его мышцы.

Она бросила на него вопросительный взгляд:

— Больно?

— Немного. — На этот раз она не могла разобрать, лжет он или нет, но боль и тревога в его глазах заставили ее отдернуть руку.

Она подошла к умывальнику и смочила водой из миски два полотенца; одно она выжала и принесла ему, другое, чтобы нагреть, повесила на камин.

— Мне жаль, что я не смог справиться с бандитами, — посетовал Адам. — Может быть, тебе надо было дать им меня пристрелить?

Она отрицательно мотнула головой и села рядом с ним.

— С того дня, как я тебя встретила, ты только и делаешь, что спасаешь меня. Думаю, я задолжала тебе целую жизнь. Можешь чуть-чуть повернуться? Я хочу положить это тебе на голову.

Адам повернул голову на подушке, стараясь не вздрагивать, когда она начала смывать кровь с раны на его затылке.

Хотя боль была не такой сильной, как раньше, но нежность ее прикосновений действовала на него сильнее, чем удар по голове.

Он с трудом произнес:

— Энджел, я хотел объяснить тебе про крест…

— Кровь уже не течет, но у тебя там шишка размером с куриное яйцо. — Она скомкала окровавленное полотенце и встала, чтобы принести нагретое полотенце, которое она положила на синяк на его животе. — Сейчас тебе станет легче.

Ему и в самом деле становилось легче.

— Энджел, послушай…

Энджел упрямо покачала головой:

— Не сейчас. Хватит на сегодня всяких переживаний, пока мне не нужны никакие объяснения. — Она подошла к шкафу, поискала что-то за ним и достала наполовину опорожненную бутылку. — Если захочешь, расскажешь обо всем позже. А сейчас тебе нужен отдых. — Она налила немного жидкости в граненый стакан и протянула ему:

— Выпей это.

Адам недоверчиво посмотрел на нее:

— Где ты это достала?

Она пожала плечами:

— У торговца змеиным ядом. Иногда это помогало папе, когда он кашлял.

Адам осторожно попробовал напиток. За обманчивым вкусом лакричного ароматизатора безошибочно угадывалась острота алкоголя. Он выпил все залпом и почувствовал, как тепло растекается по его венам, разъедая внутренности. Крепость сто градусов — это не шутка!

Пока она заменяла теплое полотенце холодным, он старался не дышать, тихо ругаясь от боли, Энджел улыбнулась и забрала у него стакан.

— Поспи немного, а потом ты почувствуешь себя лучше.

— Черт возьми, Энджел, что было в этой бутылке? — Его голос был хриплым, а по рукам и ногам растекалась приятная истома, как после трех выпитых друг за другом стаканов хорошего виски.

— Это поможет тебе заснуть, — ответила она с улыбкой, очень довольная собой.

Острой иглой его пронзила паника или что-то похожее на нее, и он схватил ее за запястье, пытаясь сесть.

— Ты никуда не уйдешь, — прохрипел он, задыхаясь. — Черт возьми, Энджел, это не стоит того. Если только ты послушаешь меня…

Она казалась удивленной.

— Я никуда не ухожу. — Она легко отцепила его руку от своего запястья. — Я не брошу тебя в таком состоянии.

Он оставил свои попытки сесть. Когда его голова вновь коснулась подушки, он как будто погрузился в мягкое облако. Все казалось далеким, мутным и неосязаемым, даже его собственные мысли. Он на ощупь поискал ее руку и почувствовал прикосновение ее пальцев — они нежно погладили его руку.

— Не делай этого, Энджел, — проговорил он тихо, но к тому моменту, когда эти слова были произнесены, он уже не мог припомнить, что именно она не должна была делать. — Черт побери… Я должен о тебе заботиться. Я дал слово…

Но эти слова повисли в воздухе, его глаза закрылись, и он больше ничего не сказал.

Убедившись, что он заснул, Энджел сняла с него ботинки, укрыла его одеялом, а затем прошлась по комнате. Она взяла свой нож и задумчиво посмотрела на него. Она не могла объяснить ни того, почему приняла решение, ни того, могла ли она вообще утверждать, что приняла решение сознательно. Но наконец она положила нож на стол и подошла к кровати, чтобы сменить компресс на животе Адама. Затем поставила стул возле изголовья, устроилась поудобнее и так и сидела на нем не шевелясь, пока день не сменился ночью.