"Просто любовь" - читать интересную книгу автора (Бродерик Аннетт)

Глава 2

-Эллисон, ты умеешь хранить тайну? — Коул чувствовал себя взрослым, еще бы — он уже ходит в первый класс и каждый день уезжает с ранчо в школу. Правда, он скучает по своей четырехлетней подружке, которая, сколько он себя помнит, повсюду следует за ним по пятам. Вот и сегодня она встречала его в полдень после школы, а он едва дождался, когда сможет показать ей то, что нашел этим утром.

Эллисон, как и он, была в рубашке, джинсах и сбитых ботинках. У нее на спине болтались две тугие косички, а в черных глазах, смотревших из-под густой челки, застыло неподдельное любопытство.

— Конечно, умею, — ответила она с вызовом, — он еще спрашивает! — А про что? Коул направился к загону для скота, где он сегодня утром выследил кошку.

— Сама увидишь, — сказал он с улыбкой, довольный, что у него есть тайна.

Пройдя через загон, он подошел к пристройке, на чердаке которой был сеновал, и, остановившись около приставленной к стене лестницы, повернулся к Эллисон и приложил палец к губам.

Эллисон понимающе кивнула. Коул, осторожно ступая на перекладины, полез вверх. Убедившись, что на чердаке никого нет, он подал знак Эллисон и стал ждать.

Эллисон его не разочаровала. Она храбро взбиралась по лестнице, сосредоточенно прикусив нижнюю губу. Только огромные глаза, занимавшие, казалось, половину ее белоснежного лица, были широко распахнуты, выдавая скрытый страх. Добравшись, наконец, до него, она дрожала, но не жаловалась и не ныла.

Коул на четвереньках пополз в дальний угол, Эллисон за ним. Там он молча показал ей пальцем, куда надо смотреть. Эллисон заглянула Коулу через плечо и вся засияла от радости и умиления. Он был доволен произведенным эффектом.

— А сколько их там? — прошептала она. Коул поднял три пальца.

— А где их мама?

— Не знаю. Но ей не понравится, если она узнает, что мы нашли ее тайный дом. Она может их тогда перетащить отсюда и спрятать в другом месте.

Крадучись, они отправились обратно тем же путем. Коул спустился первым, чтобы убедиться, что их никто не видел. Обоим строго-настрого запрещалось лазить на чердак. Эллисон вскоре присоединилась к нему и, как только ее ноги коснулись земли, тут же нарушила молчание, радостно воскликнув:

— У нас теперь есть котята! Вот здорово! Коул сдержанно кивнул, гордый оттого, что это он их обнаружил.

— Мы будем за ними ухаживать?

— Не знаю Наверное.

— А ты их гладил? Коул покачал головой.

— Если кошка учует мой запах на котятах, она заволнуется. Думаю, они совсем недавно родились.

— О, Коул, я так хочу одного… для себя.

— Ну, может быть, твои родители и разрешат тебе взять котенка на день рождения. Эллисон от радости захлопала в ладоши.

— Ты думаешь? Я их попрошу. Коул попросил у своего отца разрешения подарить одного котенка Эллисон, когда ей исполнится пять лет Сделав сыну выговор за то, что тот лазил на чердак, отец велел спросить на это согласие родителей девочки — Тони и Кетлин.

Тони был на ранчо управляющим. Отец Коула в шутку называл его боссом. Коул просто боготворил Тони. Это был смуглый, немногословный человек, но всем в округе было известно, что он самый лучший ковбой, из всех живших когда-нибудь на земле. Тони всем распоряжался на их ранчо под названием «Круг К». С его женой Кетлин было просто договориться. Она и мать Коула были так похожи, что вполне могли сойти за сестер. Обе рыжеволосые и удивительно белокожие. Кетлин всегда улыбалась и была ласкова и обходительна с людьми. Выслушав предложение Коула, она, смеясь, тут же согласилась, что самый лучший подарок Эллисон на день рождения — маленький котенок.

Она сама выбрала для дочери котенка — полосатого, как тигр, и он потом вырос в огромного котищу.

Эллисон назвала его Крайбейби.

К тому времени, когда ему исполнилось десять, у Коула появились дела поважнее, чем возиться с девчонкой, пусть даже такой, как Эллисон. Как-то в жаркий полдень Коул хотел незаметно ускользнуть из дома, но вскоре обнаружил, что Эллисон не отстает от него ни на шаг.

Разозлившись, он накричал на нее:

— Что ты за мной везде таскаешься?

— Хочу и буду, — невозмутимо ответила Эллисон. — А потом, я иду не за тобой, а к моему папе. — С независимым видом она засунула руки в карманы джинсов. — Так что ты здесь ни при чем.

— Говоришь, что идешь к нему, а привязалась ко мне, — оборвал он ее с нескрываемой злостью. — Они с моим отцом поехали в пикапе посмотреть, что делается на ранчо.

Эллисон молча пристально смотрела на него, но в ее черных глазах был горький упрек.

Коул не выносил, когда она так смотрела на него. Этот взгляд заставлял его чувствовать себя подлецом. Ведь на ранчо ей, кроме него, не с кем было играть. Кэмерон младше ее, и ей с ним так же скучно, как и ему, Коулу. Мать Эллисон больше всего занята собой, а его мама ведет большой дом и опекает Кэмерона, ей не до Коула, к тому же скоро она подарит им маленького брата или сестренку. А что касается тети Летти, она вечно ворчит на него за то, что он задает слишком много вопросов. Он с трудом вырвался из дома и решал сложный вопрос, чем бы ему заняться. А тут как назло эта Эллисон прицепилась к нему, как хвост.

— Ну ладно, — сказал он недовольно. — Так и быть, пошли. Но обещай, что никому не скажешь, куда мы ходили. Это мое тайное место, о нем никто не знает.

— А мы не можем поехать туда верхом?

— Нет. Мой отец сказал, что верхом нам можно ездить только с твоим отцом. Она улыбнулась.

— Потому что мой папа самый лучший наездник во всем мире! У него столько за это наград!

Повзрослев, Коул ближе познакомился с Антонио Альваресом. Но по-прежнему поклонялся ему. Он видел все награды, полученные непревзойденным ковбоем на родео до того, как отец Коула уговорил его работать на ранчо. Это произошло за несколько лет до рождения Коула.

Мама рассказывала Коулу, что отец и Тони подружились в армии во время войны в Корее. А потом она и жена Тони тоже стали подругами.

Как бы ему хотелось, чтобы Эллисон была мальчишкой! Тогда с ней было бы куда интересней играть. Правда, она и так неплохо бегает, стреляет из игрушечного пистолета не хуже его, страшно проворна и совершенно ничего не боится. В первый и последний раз он видел ее плачущей, когда заявил ей, что не будет с ней играть, потому что она девчонка, пусть лучше катится домой и отстанет от него.

Что тут было! Боже мой, как ее слезы поразили его! Он вовсе не собирался ее обижать.

Просто был не в духе из-за того, что тетя Летти выпроводила его из дома.

После этого случая Коул перестал срывать на Эллисон зло.

— Так ты идешь или нет?

— А куда?

— Купаться.

Глаза ее загорелись.

— Правда? А куда?

— Это секретное место. Только мы с отцом его знаем. Когда у него есть время, он берет меня туда. Ну так что, пойдешь?

Она радостно закивала.

— Но это далеко. Обычно мы с отцом ездим туда верхом.

И он показал рукой, в какую сторону надо идти.

— Видишь деревья на холмах?

— Ага.

— Так вот, там протекает ручей. Отец говорит, что во время паводка снесло старые деревья и они образовали запруду. Теперь там очень здорово купаться.

Он посмотрел на нее нахмурившись и спросил:

— А ты плавать-то умеешь? Эллисон энергично закивала, пряча при этом глаза. Коул вздохнул.

— Ну давай, Эллисон, говори правду. Она низко опустила голову и уставилась на носки ботинок.

Не так уж часто он видел ее в понуром виде. Но уж, если такое случалось, знал, что у Эллисон дела плохи. А что, если она снова разревется?

— Ну уж ладно, если хочешь, я могу тебя научить, — снисходительно предложил он. Она тут же ожила и обрадовалась.

— Научишь? Правда?

— Конечно. Меня отец тоже долго учил. Это не так уж трудно.

Она закружилась от радости:

— Вот здорово!

Неплохая идея — они прекрасно проведут день и никому не будут мешать.

— Знаешь что, — сказал он, — я схожу на кухню и потихоньку, чтобы не услышала тетя Летти, попрошу Кончиту дать нам что-нибудь с собой. После плавания мужчины всегда хотят есть. — Он повторил слова своего отца. — Девчонки, наверное, тоже. Ты постой здесь, я скоро.

Шагая до ручья, они запарились от жары, устали и проголодались.

— Папа говорит, что сразу после еды плавать нельзя. Могут в воде схватить судороги, — с умным видом заявил Коул после того, как они устроились в тени огромного дуба.

— А что такое судороги?

— Ну это, наверное, такие, которые живут в воде и щиплются.

— Вроде краба? Он кивнул.

— Да, что-то вроде этого.

Она пристально уставилась на воду.

— А откуда они знают, поел ты или нет?

— Понятия не имею. Так папа говорит.

— А-а, — протянула Эллисон разочарованно.

— Мы можем немного попить, — предложил он.

— Хорошо бы.

Он вынул из рюкзака два маленьких пакета с фруктовым соком, которые Кончита положила вместе с сэндвичами, печеньем и чипсами.

— Держи. Попьем и чуть-чуть отдохнем. О'кей?

С соком они быстро покончили, и Эллисон вопросительно посмотрела на Коула.

— А теперь что делать?

— Ну сперва раздеться. Она оглядела его рубашку, джинсы, ботинки.

— Все снимать? — спросила она с сомнением.

— Ну, конечно, все. Ты же в ванне одетая не купаешься?

Она помотала головой.

— Ну так плавать в ручье — то же самое. Но только веселее. — Он плюхнулся на землю и быстро скинул ботинки.

Она сделала то же самое.

Коул стянул джинсы.

Эллисон тут же сняла свои.

Затем он встал и снял рубашку Она тоже.

Они стояли в носках и нижнем белье, выжидающе глядя друг на друга.

Коул пожал плечами и отвернулся. Снял трусы, потом носки, швырнул их сверху на кучу одежды и, сверкая голыми ягодицами, решительно пошел к воде.

Эллисон захихикала.

Он обернулся.

— Ты чего?

Прикрыв рот ладошкой, она продолжала смеяться.

— Ты такой смешной.

— Не смешней тебя.

— Весь коричневый, только попка белая.

— Ты просто дура, как и все девчонки. Ведь я все время на солнце. Так ты идешь или нет?

Эллисон торопливо стянула с себя трусы и носки и храбро потопала за ним. Коул взял ее за руку и осторожно ввел в воду.

— Ой, холодно! — взвизгнула Эллисон, едва ее ноги коснулись воды.

— Так и должно быть, — сказал он. — Вот почему так приятно купаться в жаркий день. Мой папа всегда так делает.

Вода уже доходила ей до пояса.

— Так, Эллисон. А теперь ложись на спину, прямо на воду, как в постель.

— Я же утону!

— Не утонешь, глупая. Я буду тебя страховать. — И он вытянул руку, чтобы подложить ей под спину — Я не дам тебе утонуть.

— Обещай!

Он посмотрел ей прямо в глаза.

— Обещаю.

Тогда она смело легла на воду, хотя глаза ее готовы были вылезти из орбит от страха, собралась с духом, оторвала ноги ото дна и задергала ими. Коул поддерживал ее рукой на плаву.

— Видишь, как это просто? Эллисон улыбнулась в ответ — Потому что ты меня держишь.

— Уже не держу. Моя рука под тобой только для страховки, на случай, если ты пойдешь ко дну. Но я тебя больше не касаюсь.

— Ты не дашь мне утонуть.

— Нет.

Коул подождал, когда она освоится на спине, и сказал:

— А теперь перевернись на живот и окуни лицо в воду.

— Ни за что! — Она встала ногами на дно и захлопала ладонями по воде. Коул принял угрожающую позу.

— Значит, так, Эллисон Альварес. Ты хочешь, чтобы я учил тебя плавать, или нет? Она утвердительно кивнула.

— Тогда ты должна мне доверять.

— Я и так тебе доверяю.

— Ну и делай то, что говорят. Я ведь никогда не сделаю тебе ничего плохого. Сама знаешь.

Она ответила ему такой нежной улыбкой, что он запомнил ее на многие годы.

— Знаю, Коул…

— Ура! — Вопил Коул несколько недель спустя. — Эллисон, папа только что позвонил из больницы! У меня появился еще один брат! Родители собираются назвать его Коди!

Он выскочил из дома, громко выкрикивая новость.

Эллисон сдержанно улыбнулась.

— Ты получил, что хотел. Еще одного брата.

— Думаю, если бы это оказалась сестренка, было бы тоже не плохо, — признался он.

— А что сказал Кэмерон, когда узнал? Коул засмеялся.

— Он разочарован. Кэм надеялся, что появится кукла.

Они оба расхохотались.

— Тебе везет, Коул. Я бы все отдала, лишь бы у меня была сестренка или братик. Мне даже все равно — кто.

Коул ласково дотронулся до ее плеча.

— Может быть, твое желание исполнится. Она покачала головой.

— Нет. Я просила об этом маму, но она ответила, что я ей очень тяжело досталась, и поэтому у нее не будет больше детей.

— Боже мой, извини, Эллисон.

— Ничего.

Она так расстроилась, что ему хотелось чем-то ее развеселить.

И он знал, чем тут можно помочь.

— Хочешь, пойдем купаться? Она посмотрела в сторону холмов.

— Прямо сейчас?

— А почему бы и нет? Отец вернется поздно, а тете Летти все равно, где я буду, лишь бы не болтался у нее под ногами. Она согласно кивнула.

— Ладно. Я схожу за купальником.

Это она придумала надевать купальник. Ему это казалось смешным, ведь он видел ее без него. Он тоже стал купаться в плавках, она заставила. Кто поймет этих девчонок?

Коул был доволен своей ученицей. В это лето они часто ходили к ручью. Эллисон уже совсем не боялась воды, хотя так и не решалась погружать лицо в воду.

Однажды, когда они сидели на берегу и кидали камешки в воду, Эллисон вдруг сказала:

— Знаешь, Коул, мне с тобой повезло. Ты для меня как брат, которого у меня никогда не было.

— А ты мне как сестра, которой у меня тоже никогда не было.

— Ты всегда будешь для меня самым лучшим братом.

— Ну и я, если понадобится, всегда тебя выручу Так и знай!

Коулу было четырнадцать, когда однажды после обеда отец сказал:

— Сын, мне надо с тобой поговорить. Пойдем в кабинет.

Коул посмотрел на мать, обвел взглядом остальных членов семьи, сидевших за столом. Казалось, никто из них в словах отца не видел ничего необычного.

— В чем дело, папа? — спросил он.

Отец, не ответив, встал из-за стола. Мать молча принялась убирать посуду. Пожав плечами, Коул пошел за отцом. В кабинете отец кивнул в сторону кресла у камина и, когда они сели, сказал:

— Знаешь, сынок, иногда очень трудно объяснить то, что случается в жизни. Коул заволновался:

— Что случилось, отец?

— В семействе Тони и Кетлин плохие новости. Похоже, у Кетлин запущенный рак, и ничего нельзя сделать. Врачи говорят, ей осталось жить всего несколько недель.

Коул в ужасе посмотрел на отца.

— Неужели мать Эллисон умирает?

— Да. Боюсь, что так. Я знаю, что вы с Эллисон близкие друзья. Ей собираются сказать об этом сегодня вечером. Вот мы и решили подготовить тебя, чтобы ты знал, что ей предстоит пережить.

Коул почувствовал, как к горлу подступил комок.

— А что же врачи?

— Говорят, что уже поздно… Поражен весь организм. Она давно чувствует себя неважно. Обратись она раньше, возможно, ей бы помогли. Но сейчас шансов нет.

Коул был потрясен. Ему так нравилась миссис Альварес, такая приветливая, она ни разу не повысила на него голос. У Коула слезы навернулись на глаза.

— Да, трудно такое понять и смириться. Но ты должен об этом знать. Эллисон будет нужен хороший друг рядом — Я всегда буду ей другом, папа. Всегда.

— Что хорошего ты нашла в Родни Снайдере? — строго крикнул Коул, как только дружок Эллисон отъехал. В тот вечер Коул поджидал ее, сидя под деревом и, как только она сошла с дороги на тропинку, сразу выскочил ей наперерез.

Он никак не мог понять, почему отец Эллисон разрешает ей иметь дружка-старшеклассника. Ведь Родни его ровесник. И, по его мнению, слишком взрослый для нее.

Эллисон чуть не подпрыгнула от неожиданности, услышав его голос, из чего стало ясно, что она его не заметила.

— А что тут такого? По крайней мере он уделяет мне внимание и приглашает погулять.

— Что ты хочешь этим сказать? А разве я не уделяю тебе внимание?

Она отвернулась и пошла по тропинке.

— Разве нет? — настаивал он на ответе, не отставая от нее.

Эллисон взглянула на него через плечо.

— Откуда же у тебя время на меня, если ты встречаешься с другими девчонками? Если бы твоя мама знала, сколько их у тебя, ее бы наверняка хватил удар.

— Не обо мне речь. Меня интересуешь ты. Она не останавливалась.

— А я не хочу с тобой разговаривать.

— Я это заметил еще полгода назад. Только не понял, почему? За что ты ко мне стала так относиться? Я думал, мы друзья.

Коул остановился, а Эллисон ушла немного вперед. Луна светила так ярко, что они отчетливо видели друг друга. Эллисон, обернувшись, внимательно посмотрела на Коула. Он крепко стоял на земле, слегка расставив ноги, засунув руки в карманы.

Эллисон, не торопясь, подошла к нему.

— А ты и не догадываешься? — спросила она.

Он покачал головой.

— Я знаю тебя всю жизнь. И мне кажется, я знаю о тебе все. Ты же меня не знаешь совсем, — наконец сказала она.

— Это не так. Я знаю тебя лучше, чем кто бы то ни было. — И, немного помедлив, добавил:

— Думаешь, мне было не известно о твоих прогулках с кем попало?

Так, обмениваясь упреками, они незаметно пришли на ранчо и оказались в загоне для скота. Эллисон, скрестив руки на груди, оперлась спиной о стену сарая.

— Тебя не интересует, что я чувствую, что я думаю. В твоем представлении я — девчонка-сорванец, которая повсюду таскается за тобой, как верная собачонка.

— Неужели в этом все дело? Тебе кажется, что ты для меня ничего не значишь?

— Да. А может, и нет. Я не знаю. Наверное, все вместе. Мне просто надоели девчонки в школе, которые набиваются мне в подружки только для того, чтобы я пригласила их на ранчо. Как же, ты такая знаменитость! Староста класса, капитан футбольной команды, самый лучший ученик. Ты вообще самый лучший во всем, за что берешься, потому что ты из самой лучшей семьи — Коллоуэев.

— И что, это плохо?

— Конечно, нет. Коллоуэи должны быть такими.

— Тогда я не понимаю, в чем проблема.

— А ты и не поймешь.

— Так объясни мне по-человечески то, чего мне не дано понять.

Отвернувшись, она уставилась вдаль.

— А что ты делал, когда караулил меня под деревом?

— Волновался за тебя.

Не глядя в его сторону, она спросила:

— Почему?

— Потому что у Снайдера дурная репутация, и я не хотел, чтобы он вел себя с тобой так, как с другими девчонками.

Эллисон резко повернулась к нему лицом.

— Смешно слышать такое от тебя.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Ты говоришь, у Родни дурная репутация. А разве не о тебе шепчутся девчонки из старших классов, да и из младших тоже? Всем интересно обсудить, как ты целуешься.

— Что ты сказала?

— Да-да, как ты целуешься. Родни тоже просил меня сегодня об этом, но я велела ему не распускать руки. «Коли занимаешься этим с Коллоуэем, почему не хочешь и со мной? Тоже мне краля», — передразнила она Родни и сердито вздернула подбородок. Луна ярко высветила ее лицо, и Коул заметил на щеках две серебристые дорожки от слез.

— О Эллисон, не плачь, — сказал Коул, притянув ее к себе.

Ей было так хорошо в его объятиях.

— Доберусь я до этого типа… Завтра же найду и сделаю из него отбивную. Как он посмел так говорить с тобой? Какое он имеет право?

Она уткнулась ему в грудь, и поэтому ее голос прозвучал совсем глухо:

— А разве ты не знаешь, что в школе все считают, будто мы с тобой спим? В их понимании я — часть наемной рабочей силы на вашем ранчо. Ведь мой отец — управляющий, ты — хозяйский сын. Так что сам Бог велел.

— Кто говорит про тебя эту чушь? Скажи мне — кто? Я им всем объясню…

— Тебе никто не поверит, Коул. Неужели не ясно? Никто не поверит ни единому твоему слову, потому что всем известно… Всем известно… Как я отношусь к тебе. Всем… Кроме тебя.

Коул остолбенел. И, взглянув вниз, увидел только темную макушку Эллисон, так как лицо она спрятала у него на груди, и ее голос едва было слышно. Нет, она не могла сказать того, что он услышал. Она, конечно…

— Эллисон. Она молчала.

— Посмотри на меня, пожалуйста. Она медленно подняла голову и взглянула на него.

Слезы медленно текли по ее щекам. Внезапно нахлынувшее чувство вины чуть не бросило его перед ней на колени.

Эллисон — маленькая девочка с косичками, которая ходила за ним по пятам столько лет. Эллисон — его верная подружка. Эллисон — его любит!

— Милая, я и не догадывался, — прошептал он дрогнувшим голосом. Она отвела глаза.

— Какое это имеет значение.

— Очень большое.

— Вряд ли.

— Послушайте, мисс Хоти Эллисон Альварес. Для меня имеет огромное значение все, что связано с вами. Почему ты мне никогда не говорила об этом раньше?

— Потому что ты был слишком занят другими девчонками.

— Если я не ошибаюсь, это ревность.

— Вот уж нет.

— А если я тебе скажу, что все эти девчонки для меня на одно лицо? Что для меня существует только одна, и я хочу, чтобы только она была в моей жизни?

Она снова недоверчиво посмотрела на него.

— Не смейся надо мной, пожалуйста, Коул. Если наша дружба для тебя что-то значит, не стоит этим злоупотреблять.

Он наклонился и нежно поцеловал ее в губы. Это был их первый поцелуй. Он почувствовал, как она замерла и тут же отпрянула от него.

— В чем дело? Ты не хочешь, чтобы я тебя целовал?

— Я же знаю, ты относишься ко мне, как к сестре.

Он засмеялся.

— А, так в этом дело? Тебе не понравился мой братский поцелуй? А что ты скажешь о таком?

В этот следующий поцелуй он вложил все свои чувства и весь опыт, полученный за последние два года упражнений в поцелуях с местными красотками. Чтобы не испугать Эллисон, он не хотел его поначалу затягивать, но стоило их губам соприкоснуться, они уже не могли оторваться друг от друга, дрожа, как в ознобе. Наконец он опомнился:

— А теперь тебе лучше пойти домой, а то твой отец будет беспокоиться.

— Но, Коул…

— Я сказал, иди домой. Нам надо быть осторожными, чтобы не перейти границу раньше времени. Мне еще четыре года учиться, да и тебе тоже надо закончить школу и подумать о колледже, а потом…

— Коул, о чем ты?

— Я хочу сказать, что с этого момента ты — моя девушка. И я не позволю, чтобы кто-то другой прикасался к тебе. Но и твоей неопытностью я не собираюсь воспользоваться. Ты меня слышишь? Ты еще маленькая, а у нас впереди масса времени — целая жизнь.

— Ты хочешь сказать, что мы отныне вместе?

— Совершенно верно.

— И ты больше не будешь встречаться с Дарлин? Или с Пегги? Или со Сью? Или с Дженнифер?

Он улыбнулся.

— Я не думал, что ты знаешь всех их наперечет.

— Мне все о тебе известно.

— Так уж и все?

— Абсолютно.

— Сомневаюсь. Но впредь так и будет. Пойдешь со мной на бал старшеклассников?

— Еще бы, Коул!

— Ладно. А теперь иди домой.. — Он быстро чмокнул ее в губы, повернулся и, подпрыгивая, понесся к Большому Дому. Эллисон очень хорошенькая и кого угодно может довести до греха.

Но, как говорит его отец, она достойна не только его любви, но и уважения. Он готов подождать, пока они поженятся, чтобы заниматься с ней любовью. Ее он может ждать сколько угодно, а всего несколько лет — просто ерунда…

А потом был самый черный день в его жизни. Коул вышел из Большого Дома через черный ход. Ему никого не хотелось видеть. Ему ни с кем не хотелось говорить. После того как все вернулись с кладбища, он сразу ушел.

Переодевшись в выцветшие джинсы, старую ковбойку и сбитые ботинки, он пошел в конюшню за своим четырехлетним мерином, которого два года назад в честь окончания школы подарил ему отец. С легкостью опытного наездника он оседлал его и, вставив ногу в стремя, вскочил в седло и выехал за ворота.

Коул не хотел никого видеть, ему надоело снова и снова повторять одни и те же слова всем, выражающим сочувствие, больно было смотреть на горе и растерянность Кэмерона и маленького Коди. Его безумно раздражала тетя Летти, рассказывавшая всем, сколько раз она предупреждала своего брата, чтобы он не гонял с такой скоростью, а вот он ее не слушал.

Ему надо было уйти от них всех.

Коул проскакал несколько часов, но если бы кто-нибудь спросил его потом, где он был, он бы не смог ответить. Последний раз он ездил верхом с отцом.

Отец, почему ты со мной так обошелся? Ведь ты мне так нужен. Ты всегда был рядом. Какие бы проблемы у меня ни возникали. Помнишь, как мы ездили с тобой вместе верхом, ты и я? Ты мог ответить на любой мой вопрос, каким бы глупым он ни казался. Ты научил меня гордиться моей семьей и предками, тем, что я — из династии Коллоуэй.

Когда тетя Летти позвонила ему в колледж, где он учился уже второй год, и рассказала о случившемся, Коул не плакал. Он не плакал и тогда, когда приехал домой и увидел горе братьев и работников ранчо. Тетя сказала, что теперь он глава семьи, и все на нем. И он делал все, что положено в таких случаях: встречал множество людей, приходивших отдать последний долг одному из известнейших людей Техаса и выразить свое соболезнование. А потом Коул стоял над открытой могилой и стоически смотрел, как в нее опускают его отца и мать.

Несмотря на то что вокруг была целая толпа народа, рядом стояли братья и тетка, Коул чувствовал себя совершенно одиноким.

Он не был готов к случившемуся. Коулу казалось, что отец будет жить еще долго, ведь он был в самом расцвете сил. Он не должен был умереть. Во всяком случае — сейчас. Коул не хотел быть главой семьи. Ему еще надо было учиться. Они с отцом тщательно продумали всю его карьеру. Он был настоящим сыном своего отца. И должен был пойти по его стопам. Бог мой, но не теперь! Это уже невозможно.

Лошадь остановилась и принялась пить из ручья. Коул оглянулся и понял, что он возле старой запруды, в том секретном месте, куда отец впервые привел его еще ребенком и научил плавать. Научил быть мужественным.

Теперь уроки кончились. Он сам должен продолжить плавание.

Коул слез с лошади. Был октябрь, но день стоял жаркий. Сев на берегу, Коул снял ботинки и носки и опустил ноги в воду. Но вскоре ему захотелось искупаться.

Быстро стянув рубашку, джинсы и трусы, Коул бросился в воду. Стараниями отца бывшая запруда за минувшие годы превратилась в большой прекрасный пруд. Коулу вспомнилось немало счастливых минут, проведенных здесь с отцом… и с Эллисон.

Он видел Эллисон на похоронах. Она была рядом со своим отцом и почти не общалась с Коулом. Когда он уезжал в августе с ранчо в колледж, ему ужасно не хотелось расставаться с ней. И это раздражало его, потому что он не желал, чтобы кто бы то ни было имел над ним власть. Даже Эллисон.

Вот и сейчас он избегал ее, чувствуя, что слишком уязвим.

Коул долго плавал, пока его мускулы не стали дрожать от усталости, а боль во всем теле не вытеснила навязчивые мысли из головы. Лишь почувствовав, что сил больше нет, он встал ногами на дно и пошел к берегу.

Только тогда он заметил Эллисон, скромно сидевшую рядом с его одеждой.

— Я так и знала, что ты здесь, — сказала она, увидев, что он ее заметил.

— А что ты здесь делаешь?

— Я беспокоилась за тебя.

— Не стоит. Я могу и сам о себе побеспокоиться.

Он стоял в воде по пояс.

— А я и не говорю, что не можешь. Она явно не собиралась уходить. Обеими руками он откинул волосы с лица.

— Видишь ли, Эллисон, я, мягко говоря, не одет для беседы. Почему бы нам не встретиться попозже дома, в спокойной обстановке?

— Ты не сможешь мне показать ничего такого, чего я еще не видела, — сказала она, неуверенно улыбнувшись.

Но у него не было настроения шутить.

— Прекрасно, — сказал он и смело вышел из воды, направившись прямо к ней.

Коул отдавал себе отчет, какой это вызовет эффект. За последние два года его тело возмужало и окрепло не от тяжелой работы на ранчо, а от упорных занятий в гимнастическом зале. Внезапно расширившиеся глаза Эллисон красноречиво подтверждали, что есть существенная разница между телом десятилетнего мальчика и парня, которому двадцать.

Она быстро отвела глаза и стала разглядывать деревья, окружавшие пруд. Коул слегка обтерся рубашкой, не спеша натянул трусы и джинсы, и растянулся на траве рядом с Эллисон. Закинув руки за голову, он закрыл глаза.

Должно быть, он тотчас уснул, потому что, открыв глаза, он увидел, как удлинились тени, а поднявшийся ветерок шевелил листву на деревьях.

Эллисон спала рядом с ним.

Он мог по пальцам перечесть, сколько раз он видел ее спящей. Всякий раз это было, когда отцы брали их с собой в свои походы. Мужчины любили побродить по полям и лесам, а дети старались не отставать от них. Как давно это было.

Восемнадцатилетняя красавица, мирно спавшая рядом, очень мало напоминала ту девчушку с чумазым личиком и длинными черными косичками, с которой ему случалось лежать рядом во время привалов. Коул залюбовался ее нежной кожей, сметанно-белой, черными бровями вразлет. Ее длинные черные ресницы касались румяных щек. Коул вдруг почувствовал неодолимое желание провести ей пальцем по носу — от переносицы до вздернутого кончика, чтобы ощутить неповторимость его линии.

Ее губы были цвета зрелой, сочной малины. Он хорошо помнил их вкус. С тех пор, как он впервые поцеловал ее два года назад, они провели вместе немало часов, заполненных поцелуями и ласками, изучением друг друга, но он ни разу не перешел ту грань, за которой бы он не смог справиться со своим желанием, благо опыт помогал ему не заходить слишком далеко.

Он вдруг почувствовал, как изголодался по ее губам, и, будучи не в силах побороть искушение, склонился над ней и нежно коснулся ее губ.

Эллисон пошевелилась во сне, слегка прогнув спину, от чего приподнялась ее упругая грудь, и у него перехватило дыхание. Как прекрасны были ее черные блестящие волосы, тонкая талия, изящные линии бедра и точеные ножки с узкими лодыжками. Желание обожгло его.

Целуя Эллисон во второй раз, Коул почувствовал, что теряет голову. Не открывая глаз, она привлекла его к себе, и Коул с жаром откликнулся на ее ласку. Вырвавшийся из ее груди томный вздох он прервал страстным поцелуем. Ему не хватало воздуха, но как только он чуть-чуть ослабил объятия, Эллисон открыла глаза, смотревшие черной бездной, в которой, казалось, обитает ее душа.

— О, Коул. Я так соскучилась по тебе, — прошептала она, нежно касаясь пальцами его груди. Он вздрагивал от каждого ее прикосновения. — Ты замерз?

— Наоборот, я вот-вот вспыхну от перегрева, — ответил он. Она улыбнулась:

— Ну-ка, посмотрим…

Оба они понимали, что сегодня шутками им не отделаться. Детство кончилось.

Просунув руку под кофточку, Коул расстегнул на ней лифчик. Руке, ласкающей ее грудь, передавались гулкие удары ее сердца. Ее дыхание было прерывистым и учащенным.

Когда она потянулась к молнии на его джинсах, Коул замер.

— Эллисон, ты уверена?

Она прижимала его голову к своей груди.

— Больше, чем когда бы то ни было.

Слов больше не было. В одно мгновение они освободились от одежды. Эллисон губами

и руками изучала каждый кусочек его тела. Она была податлива как ртуть и, тонко улавливая, откликалась на все его желания.

Когда он оказался между ее колен, она подняла на него горящие глаза. Казалось, все ее лицо светилось ожиданием. Она сомкнула над ним ноги в кольцо.

Коул почувствовал, как она вздрогнула всем телом в ответ на его первую попытку, и он инстинктивно отпрянул, но она приподняла бедра и так крепко прижалась к нему, что назад для него пути не было…

Коул впервые почувствовал, какое это счастье — слиться воедино с самым любимым на свете существом. Она принадлежит ему, и только ему, и душой и телом.

Они двигались в едином порыве страсти, забыв обо всем на свете, до самого последнего мгновения, увенчавшего их восторг и сострадание, боль и нежность, обозначившего конец и в то же время начало чего-то совершенно нового.

На несколько мгновений он вознесся на самую вершину наслаждения. И забыл о своей боли. Но лишь на несколько мгновений.

Вернувшись в реальный мир, он снова оказался один на один со своим горем.

Коул в изнеможении откатился в сторону, но она не отпустила его и притулилась рядом. Внезапно слезы потоком хлынули из глаз Коула. Он был не в силах сдержать их.

Его глубокие судорожные рыдания нарушили тишину уединенного уголка. Эллисон не выпускала Коула из объятий, стремясь разделить с ним его горе единственным доступным ей способом.

Спустились сумерки, когда Коул почувствовал, что надо взять себя в руки. Он посмотрел на Эллисон, лежащую в его объятиях, и прошептал:

— Извини, дорогая. Извини. Я не должен был…

Она приложила ладонь к его губам.

— Тес. Ничего не говори. И даже не думай об этом. Нам обоим это было нужно. Именно сегодня. Все хорошо.

— Но я же обещал, что мы подождем. А теперь…

— Я знаю. Но ведь случилось такое… Все изменилось.

Невыносимая боль, поселившаяся в его груди после звонка тети Летти, слегка отпустила. Он мог дышать, он мог жить дальше.

— О, Эллисон, я так тебя люблю.

— И я тебя тоже.

— Ты мой самый лучший друг. Наверное, без тебя я бы не пережил всего этого.

— Тебе и не надо ничего переживать без меня. Я всегда буду рядом. Когда ты будешь приезжать домой.

Они помогали друг другу одеться, сопровождая каждый жест нежными прикосновениями и поцелуями.

— Нам, наверное, надо договориться о женитьбе, пока я не уехал. У нас в колледже много семейных. Ведь ты же уедешь в свою школу в мае. Так что не стоит тянуть.

Она улыбнулась.

— Давай обсудим это, когда ты приедешь на Рождество. Хорошо? Сейчас не время строить планы.

— Но я хочу, чтобы ты была со мной, Эллисон. Ты мне нужна.

Она приподнялась на цыпочки и поцеловала его.

— Мы поговорим об этом на Рождество. Они оседлали мерина. Эллисон села впереди. И поехали домой. Как будто ничего не изменилось, но Коул знал, что изменился он. Он знал, что ему делать, они с Эллисон должны пожениться на следующее лето. И ничто не может этому помешать.

Когда он вернулся в колледж после похорон родителей, ему и в голову не могло прийти, что в следующий раз он ее увидит только много лет спустя…

Сидя в затемненном углу в кресле реанимационной палаты, откуда он мог наблюдать за братом, и видеть, как работают подключенные к нему медицинские приборы, Коул глубоко погрузился в воспоминания.

Он отправил Коди отсыпаться в близлежащий мотель, хотя сомневался, что его упрямый братец так и сделает. Правда, это можно было проверить по телефону. Коул пообещал Коди, что тоже отдохнет. Но в его голове вертелось слишком много мыслей и воспоминаний.

Операция прошла успешно, левая рука и левая нога Кэмерона были в гипсе, а нога еще и на вытяжке. Видимо, спас ему жизнь ремень безопасности, но из-за него же произошли внутренние повреждения. Несколько часов во время операции ушло на проверку всех органов, и в результате пришлось удалить селезенку. Неподвижно лежащий Кэмерон был опутан множеством трубочек, входящих и выходящих из тела. Временами Коул не мог понять — поднимается его грудь или нет, настолько тихим было дыхание.

— Кэмерон, не умирай, — шептал он. — Будь с нами. Я не могу и тебя потерять. Все вокруг меня умирают. Не оставляй меня.

Коул откинулся на спинку кресла. Ему хотелось, чтобы, когда Кэмерон придет в себя, кто-то из семьи был рядом с ним. Иначе у Кэмерона возникнет куча вопросов, заглушенных забытьем, в котором он пребывал под влиянием сильных обезболивающих.

Коул зажмурился, чтобы справиться с жжением в глазах, возникшим от бессонных ночей. Мейсон, Техас. Эллисон жила в Мейсоне. Они с сыном находились в ста милях от его дома в Остине, а он даже не догадывался об этом.

Мальчик что-то сказал о дедушке, умершем перед тем, как он родился. Как такое могло случиться? Коул помнил Тони энергичным, сильным мужчиной. Коул был страшно раздосадован, узнав от тети Летти, что Тони, получив свою часть по завещанию отца, тут же уволился. Он якобы заявил, что при деньгах ему незачем на кого-то работать, и поэтому он покупает себе кусок земли в Колорадо и переселяется туда.

Когда Коул приехал в тот год домой на Рождество, ни Тони, ни Эллисон на ранчо уже не было.

Неужели Коллоуэи значили для Альваресов так мало, что им было плевать на оставшихся членов семьи? Как мог Тони уехать, зная, что отец Коула всегда полагался на него?

Коул до сих пор помнил боль, которую они причинили ему тогда своим бегством. Может быть, поэтому Эллисон не хотела тогда говорить с ним о свадьбе? Неужели она заранее знала, что они уедут? Почему она решила поставить крест на восемнадцати годах своей жизни и дать зарок никогда не оглядываться назад?

Ее исчезновение стало еще одной потерей, которую Коулу пришлось пережить. Теперь, пятнадцать лет спустя, ее поступок воспринимался им, как еще большее предательство. Ведь она ждала ребенка и скрыла это от него.

Тихий стон прервал мысли Коула. Он вскочил и подбежал к Кэмерону. Тот слегка приоткрыл глаза, его ресницы подрагивали.

Коул взял брата за руку.

— Я здесь, Кэм. Все хорошо. Ты меня слышишь?

Его голос сел от волнения.

— Ты справишься. Я буду рядом с тобой. Кэмерон посмотрел на брата.

— Коул?

— Да, Кэм, это я.

Кэмерон снова закрыл глаза и затих. Коул пошел в комнату медсестры.

— Мой брат произнес мое имя. Он меня узнал.

Сестра, улыбнувшись, встала.

— Хорошая новость. Пойду посмотрю. Коул поспешил за ней в палату. Проверив показания приборов и поправив капельницу, сестра заключила:

— Похоже, он теперь отдыхает. Ваше присутствие придало ему сил.

— Боже, я так надеюсь!

— А почему бы вам самому теперь немного не отдохнуть, мистер Коллоуэи? Вы выглядите не намного лучше, чем ваш брат.

У Коула от радости перехватило дыхание. С Кэмероном все обойдется. Он назвал Коула по имени, он узнал его. Кэм не умрет!

Коул пошел по коридору к выходу. Из открывшейся двери лифта к нему шагнул Коди.

— Ну как он? Коул улыбнулся.

— На короткое время он пришел в себя и даже узнал меня.

— Здорово. — Коди засунул руку в карман и вынул ключи. — Вот. Я взял номер, это рядом. Ради Бога, иди поешь и поспи. Ты выглядишь как на смертном одре.

— Спасибо за комплимент.

— Ты понимаешь, о чем я. Ты пережил два крупных потрясения, старик. Дай себе передышку.

— А ты связался с родителями Андреа?

— Да. Они сделали все необходимое для похорон. Погребение завтра. Они не намерены откладывать.

— Это правильное решение. Камерон все равно так скоро не поправится. Коди дотронулся до руки Коула.

— Я знаю, вы с Кэмероном близки. Я понимаю — у вас меньше разница в возрасте. Но не забывай, я здесь. И сделаю все, что смогу.

Коул кивнул.

— Спасибо, Коди. Я ценю это даже больше, чем тебе кажется.

— А теперь иди, Коул.

— Уже ушел.

Первое, что сделал Коул, проснувшись утром, — позвонил в больницу и попросил к телефону Коди. Когда тот взял трубку, Коул спросил:

— Ну как он?

— Пару раз просыпался. В первый раз мне показалось, что он меня узнал, но ничего не сказал. В следующий раз он звал Андреа.

— Да… Тяжко. Он должен окрепнуть, прежде чем мы ему скажем всю правду.

— То же самое советуют врачи.

— Ты вернешься в мотель?

— Еще не скоро. Принеси мне что-нибудь поесть и кофе.

— Принесу.

— А ты говорил с тетей Летти?

— Я звонил ей рано утром. С ребенком, конечно, все в порядке. Бедняжка. Она слишком мала, чтобы понять, что случилось.

— Может, так лучше.

— Лучше или хуже, но так оно есть. Увидимся через полчаса.

Пока Коул принимал душ, брился и одевался, его мысли то и дело возвращались к Эллисон. Он собирался обязательно с ней встретиться, но не был уверен, что сейчас для этого подходящее время.

Он хотел оставаться рядом с Кэмероном, пока тот хоть немного окрепнет.

Коул понимал, что ему надо позвонить на ранчо. Десятки людей, без сомнения, уже ищут его, хотя Летти наверняка всем рассказывает о том, что стряслось с Кэмом и его женой.

В конце концов, ему не разорваться на части, и все делать самому — невозможно. Бизнес — дело такое. Ты им или занимаешься или нет. В данный момент ему на него плевать.

На первом месте для него Кэмерон.

Только убедившись, что Кэм в порядке, Коул отправится на поиски Эллисон Альварес. У него с ней есть одно незаконченное дело, которое ждет их уже пятнадцать лет.