"Подпорченное яблоко" - читать интересную книгу автора (Бруно Энтони)

Глава 21

11.54 вечера

Гиббонс держался рукой за грудь и часто дышал. В груди у него болело — не очень сильно, но все-таки чувствительно. Это была не та боль, которую он испытывал весь день. Что-то новенькое. Он старался не думать об этом. И так достаточно причин для беспокойства.

Он сидел на черном кожаном диване на грязном чердаке Беллза напротив зеленого кожаного дивана, на котором сидел Будда, прижимая к голове большой пластиковый пакет со льдом. Уголки пакета свисали над его ушами, и теперь маленький кусок дерьма еще больше походил на Наполеона. Все стояли вокруг, ожидая, когда его высочество сделает заявление, но маленький ублюдок еще не очухался от удара по голове, нанесенного крышкой от унитаза, которым угостил его Беллз. С момента, когда это произошло, он не произнес ни слова.

Гиббонс посмотрел на сидевшую в другом углу дивана Лоррейн. Все это действовало ему на нервы. Дело принимало дурной оборот. Чем дольше Будда и его гориллы удерживают их здесь, тем больше вероятность, что их убьют. Да, Гиббонс — представитель закона, но они с Лоррейн слышали слишком много. Этим ребятам будет предъявлено, как минимум, обвинение в похищении, за что можно схлопотать нешуточный срок. Гиббонс знал: они сделают все возможное, чтобы избежать этого, а Будда Станционе не отличается мягкостью характера.

На чердаке было торжественно, как в церкви. Все ждали, когда маленький император подаст признаки жизни. Гиббонс чувствовал себя все хуже. Что же, черт подери, случилось с подкреплением, насчет которого он звонил несколько часов назад? И что, черт бы его подрал, с Тоцци? Хоть бы эти ублюдки отпустили Лоррейн. Но на это вряд ли можно рассчитывать, поэтому ему хотелось кого-нибудь задушить. Правда, в груди у него так болит, что он едва ли сможет это сделать.

Тут ему в голову пришла одна мысль — и кровь отхлынула у него от лица. Что, если боль в груди не от ударов пуль? Что, если это сердечный приступ? О Боже! Он не может позволить себе никаких сердечных приступов. Только не сейчас. Нельзя оставить Лоррейн одну с этими животными. Нет, этого не может быть. Это не сердечный приступ, уговаривал он себя. Если он отбросит коньки, они ее точно убьют.

На лбу у Гиббонса выступил пот. Нельзя больше ждать, пока император очухается. У него может не хватить времени.

— Эй, Будда, — сказал он, прерывая тишину, — просыпайся. Ты что, сочувствия ждешь?

Стенли и четверо горилл свирепо уставились на него, но Гиббонсу было наплевать. Ему надоело ждать.

— Просыпайся, Станционе, слышишь? Мы что, тут всю ночь просидим? Большой Дом скоро начнет вонять в туалете. От вас и так здорово несет. Не хочу еще его вонь нюхать.

Будда открыл глаза и выпучил их, глядя на туалет. Он забыл о мертвом громиле.

Несмотря на боль. Гиббонс рассмеялся:

— Да, давай еще тут поваландаемся. Может, нагрянут копы, ты им расскажешь, как это Большой Дом так опростоволосился.

Будда посмотрел на Стенли.

— Пусть заткнется. — Маленький император снова закрыл глаза.

— Ты слышал. Гиббонс? — Голос Стенли звучал торжественно, как у служки при алтаре.

— Скажи ему, пусть катится к чертовой матери.

Стенли вытаращил глаза:

— Предупреждаю тебя, Гиб.

— Жену свою предупреждай.

Лоррейн взяла его за руку и сжала ее. Хочет сказать, что ему следует сменить тон. Выглядела она так же торжественно, как и все остальные.

Гиббонс потер грудь и почувствовал, как колотится сердце. Рубашка под курткой совершенно промокла от пота. Он продолжал уговаривать себя, что это не приступ. Должно быть, все вместе: он не завтракал и не обедал, почти не спал, болеутоляющее и виски перестали действовать, а может, их нельзя употреблять вместе, вот он так и реагирует на них. Что угодно может быть. Только не сердечный приступ. Этого просто не должно быть. И все-таки надо действовать, надо попытаться спасти Лоррейн до того, как он... отключится.

Он повернулся к Живчику, нервно расхаживающему по расстеленной на полу клеенке:

— В чем дело, Живчик? Тебе нечего сказать? А когда-то ты любил поговорить. Почему же теперь молчишь?

Живчик только взглянул на него из-под бровей и продолжил ходьбу.

— Давай, Живчик, скажи что-нибудь. Ты ведь не какой-нибудь слюнтяй.

Еще один быстрый взгляд.

Будда возвысил голос:

— Я сказал, пусть заткнется.

Стенли сделал шаг к Гиббонсу, вытаскивая из-за пояса пистолет. Он занес руку с пистолетом над головой, намереваясь ударить Гиббонса.

Гиббонс приготовился уклониться от удара — по крайней мере, попытаться, — но тут неожиданно вскочила Лоррейн и встала между ними.

— Прекрати! — закричала она.

— Сядьте! — Стенли оттолкнул ее.

— Нет! — Она снова стояла перед ним.

Гиббонс попытался подняться с дивана, но боль в груди не позволила ему этого сделать. Он чувствовал себя так, будто его грудь выжали, как лимон. Ему хотелось снести Стенли башку, но он не мог и пальцем пошевелить. Один из горилл обошел диван и схватил его за плечо, чтобы не дать ему подняться. Гиббонс выругался и всадил локоть в спинку дивана. Боль только усилилась, и ему пришлось задержать дыхание, чтобы не свалиться.

Стенли снова поднял пистолет, но у него на руке повисла Лоррейн.

Пот градом катился по спине Гиббонса. Горилла держал его за плечи. Нужно что-то делать. Ради Лоррейн. Чтобы ее спасти.

— Подожди! — Он старался выровнять дыхание, но оно вырывалось, как из проколотого воздушного шара. — Чего это вы со мной возитесь? — Он показал на Живчика. — Вот на кого у вас должен быть зуб. Он работал на нас, доносил на вас, ребята. Как, вы думаете, Тоцци познакомился с вами?

Все головы повернулись к Живчику, который стоял и моргал, опешив от неожиданности.

— О ч-ч-чем ты говоришь? Он свихнулся, мистер Станционе. Это неправда. Никак не может быть правдой. Он сумасшедший.

Лед в пакете на голове Будды забренчал.

— Стенли, — проговорил он, — как Беллз познакомился с этим парнем из ФБР, с Тоцци?

Стенли взглядом сверлил Живчика.

— Через него. Живчик сказал, что Беллз может не беспокоиться, с этим парнем все в порядке.

— Нет-нет-нет. Вы не понимаете, мистер Станционе.

Палец Стенли находился на спусковом крючке, ствол нацелен на Живчика. Четверо горилл тоже выхватили свои пушки. Будде оставалось только дать сигнал. Губы Живчика шевелились, но слов не было слышно. Казалось, он шагает на месте — мим, трясущийся в ознобе.

Лед на голове Будды снова забренчал, и напряжение спало. Маленький император был недоволен.

— Итак? — сказал он.

— Вы не понимаете, мистер Станционе. Не понимаете. Я объясню, сейчас объясню.

— Так объясни.

Кубики льда смещались и тихо шуршали, как термиты, готовые подточить дом.

Прежде чем начать. Живчик еще несколько раз сглотнул и моргнул.

— Хорошо, дело вот в чем. Да, это правда. Я работал на этих ребят из... из ФБР.

Стенли и гориллы немедленно приготовились к действию. Для того чтобы вышибить мозги из Живчика, нужен был только сигнал Будды.

— Но послушайте, послушайте. — Живчик поднял вверх указательные пальцы, склонил голову набок. — Я это делал не для того, чтобы помогать им. Богом клянусь, совсем не для этого. Я их натягивал, передавал Беллзу все, что узнавал от них. Все. Клянусь Богом и глазами своей матери. Я не вру, клянусь.

Гиббонс взорвался:

— Чушь! Ты работал на нас.

Взгляд Стенли перебегал с Живчика на Гиббонса и обратно. Лицо его было сжато, как кулак.

— Если ты врешь нам, ты, маленький ублюдок...

Живчик отступил от него:

— Нет, Стенли, нет. Я говорю вам правду. Я передавал Беллзу все, что знал. Я был верен ему, ребята. Абсолютно. В ФБР не знали, что я делаю на самом деле. Они думали, я веду с ними честную игру. Это Беллз велел мне так сделать. Клянусь.

Живчик пытался вывернуться, но это ему не очень-то удавалось. Стенли и гориллы явно не купились на его историю, а Будда молчал как истукан. Гиббонс обрадовался. Теперь все внимание переместилось с них на Живчика. Он с легкостью отдал Живчика на заклание. Этот кусок дерьма продал Гиббонса и помог Стенли взять его и Лоррейн в заложники. А если он действительно вел двойную игру, то тем более заслуживает, чтобы его бросили на съедение львам.

Указательные пальцы Живчика все еще были подняты. Он мигал, как неисправная лампочка.

— Ты думаешь, что очень умный. Гиб. Знаю, что ты пытаешься здесь доказать. Ну, так я тебе кое-что скажу. Всем вам. Гиббонс поморщился и обнажил зубы.

— Избавь нас от этой брехни, Живчик. Всем на нее начхать.

— Ты так думаешь? Ну, так вот что я тебе скажу. Этот агент, которого подстрелили сегодня утром на шоссе... Как его, Патерсон?

— Петерсен.

— Петерсен, Петерсен, правильно. В него действительно стрелял Беллз. Я это точно знаю.

— Чушь собачья! — рявкнул Стенли.

— Нет; Стенли, нет, не чушь. Перед встречей с мистером Станционе прошлой ночью внизу, в баре, ты был с Беллзом? Был?

Стенли ответил не сразу. Он посмотрел на Будду:

— Я был дома.

Кубики льда забренчали.

Стенли свирепо уставился на Живчика:

— Ну и что? Что это доказывает?

— Слушай, Стенли, смотри в лицо фактам. У Беллза была назначена встреча с этим парнем, Петерсеном. Тот должен был принести деньги и хотел, чтобы Беллз пустил их в рост для него. А что всегда говорит Беллз? Хочешь получить деньги, найди недоумка, который одолжит их тебе, и пристукни его. Денежки твои. Я слышал это от него раз сто. А вы, ребята, никогда не слышали? — Живчик обратился за поддержкой к гориллам.

Будда придержал пакет со льдом на голове и взглянул на горилл.

— Слышали?

Приматы в полиэстровых костюмах дружно кивнули.

— Понимаете, что я хочу сказать? Я думал, что поступаю правильно, рассказывая Беллзу все, что узнаю от ребят из ФБР, чтобы мы могли всегда опережать их на шаг. Откуда же мне было знать, что он пристукнет того агента? Я не знал этого. Клянусь...

Ба-бах!

Запертая дверь на лестницу распахнулась и с размаху ударилась о кирпичную стену.

— Всем стоять на месте! ФБР! Вы арестованы. Бросайте оружие! — Четыре агента с пистолетами на изготовку ворвались в помещение, перескакивая через таран, который они бросили на пороге. Гиббонс узнал двоих, молодые ребята из ньюаркского отделения, их имен он не помнил. У одного из них были волнистые рыжие волосы, он напомнил Гиббонсу новичка-репортера Джимми Олсона из комиксов о супермене. Агент узнал его и, не отводя глаз от плохих парней, кивнул. Гиббонс схватился за грудь и показал в улыбке зубы, хотя эти олухи должны были появиться здесь несколько часов назад.

И тут он услышал у себя за спиной крик Лоррейн.

Живчик обхватил ее рукой за шею и наклонил назад. В другой руке он держал экскалибур, ствол револьвера уперся в голову Лоррейн.

Снова Гиббонс автоматически потянулся за пистолетом, которого у него не было, хотя он смотрел прямо на него. Сукин...

Боль пронзила его грудь. Он задержал дыхание, надеясь, что она пройдет, но боль не отступала. Он твердил себе, что это не сердечный приступ, не сердечный приступ, но слова отскакивали и ударяли его в грудь, как шарик в пинг-понге: это сердечный приступ, приступ, приступ... Он вспомнил, как говорили сердечники: при приступе кажется, что на грудь взгромоздился грузовик. Гиббонс не был уверен, что испытывает именно такую боль, но чем дольше он думал об этом, тем больше боль напоминала огромную тяжесть и тем активнее он старался отрицать ее. И вовсе это не похоже на восемнадцатиколесный грузовик, скорее на фургон, подумал он. Небольшой фургон, только и всего.

Он моргнул и поморщился при виде Лоррейн с прижатым к ее голове экскалибуром.

— Отпусти ее, Живчик, — выдохнул он сквозь зубы. — Отпусти немедленно. -Он хотел выкрикнуть эти слова, но произнес их едва слышно.

Джимми Олсон услышал, что сказал Гиббонс, и повторил:

— Отпусти женщину.

Живчик не прореагировал.

Стенли и гориллы тоже не подчинились агентам. Как только агенты вломились на чердак, громилы выхватили свои пушки и теперь наставили их на чистеньких агентов наружного наблюдения из Ньюарка. Живчик держал Лоррейн, а Гиббонс и Будда сидели друг напротив друга на диванах и глазели один на другого. Безнадежная игра в гляделки. Не может этого быть. В настоящей жизни такого не случается. Только не так. Но если он сейчас хлопнется замертво, у гангстеров будет явное преимущество. Поэтому он не может отбросить копыта. Во всяком случае, пока не удостоверится, что Лоррейн в безопасности. Он втянул еще немного воздуха и перевел взгляд на этого ублюдка Живчика.

— Бросайте оружие. Немедленно! — Голос Джимми Олсона звучал очень жестко.

— Сами бросайте ваше долбаное оружие, — прорычал Стенли.

Молодой Олсон выглядел мрачно, так же как его соратники. Стратегия ФБР предполагает, что в подобной ситуации необходимо иметь значительное превосходство в живой силе и технике. Но в данном случае стратегия не сработала.

Внезапно в комнате установилась тишина. Казалось, слышно, как все напряженно ищут выход из этого безвыходного положения. Рука Гиббонса все еще покоилась на его груди — он прикрывал сердце ладонью и считал удары, надеясь, что сердце бьется ритмично, хотя не был уверен, что знает, какой пульс можно назвать ритмичным. Он видел, как быстро дышит Лоррейн под обхватившей ее шею рукой Живчика. Минута казалась вечностью. Ни одна сторона не выдвинула никаких блестящих идей. Фургон продолжал давить ему на грудь.

Забренчали кусочки льда.

— Итак? — произнес Будда.

Это были его единственные слова.

Гиббонс посмотрел на него, пытаясь скрыть свое состояние.

— Да? Так что же?

Это все, что он мог произнести, не выдавая себя. Они молча смотрели друг на друга.

Прошла еще одна долгая минута, и Джимми Олсон кашлянул.

— Ну, агент Гиббонс?

Гиббонс поднял на него глаза.

— Вы здесь старший агент. Может быть, возьмете переговоры на себя?

Гиббонс нахмурился. Большое спасибо. Неудивительно, что Перри Уайт всегда так злится на Джимми Олсона. Гиббонс закрыл глаза и заставил себя дышать через нос, пока ему не показалось, что боль немного отступила.

Он открыл глаза и посмотрел на Будду:

— Поступим просто, хорошо? Вы отпускаете мою жену, и мы уходим. О'кей?

Четверо новичков из Ньюарка ощетинились, но не произнесли ни слова. Гиббонс знал, что молодые ребята в уме прикидывают, какие обвинения можно было бы предъявить этим головорезам. А ведь они еще не знают о трупе в сортире. Но Гиббонсу наплевать, предстанут перед судом эти шестерки или нет. Он хочет только, чтобы его жену вернули в целости и сохранности. Прежде, чем он умрет.

Он пристально уставился на Будду:

— Ну, так что? Скажи что-нибудь.

Маленький император отнял от головы пакет со льдом и пощупал шишку размером с гусиное яйцо. Потом посмотрел на Гиббонса.

— Меня это устраивает. — Он взглянул на Стенли и кивнул в сторону Живчика.

Стенли перевел его жест на язык слов:

— Отпусти ее. Живчик.

— Нет-нет, подождите. — Живчик переступал с ноги на ногу, он трясся как в лихорадке, и от этого Лоррейн дергалась, как марионетка. — Послушайте, послушайте.

Стенли покачал головой:

— Нет, это тыпослушай. Мистер Станционе сказал отпустить ее. Это значит, отпусти ее. — На скулах Тасманского Дьявола заиграли желваки.

Гиббонс тоже сжал зубы. Есть у него пистолет или нет, болит в груди или нет, сейчас он выдаст этому маленькому ублюдку.

Живчик отступил, потянув за собой Лоррейн:

— Только выслушайте меня, выслушайте меня. Хорошо? Вы все еще думаете, что я стукач, да, так вы и думаете. Но вы ошибаетесь. Я не стукач. Я все делал правильно. По крайней мере, думал, что поступаю правильно. Клянусь. Почему вы не дадите мне еще один шанс?

— Отпусти ее. — Теперь Будда обращался непосредственно к Живчику, и тот отреагировал так, будто с ним заговорил призрак.

— Нет. Нет. Выслушайте меня, Мистер Станционе. Пожалуйста. — Живчик не мог остановиться. — Беллз обманул вас, правильно? Он принес вам фальшивые деньги, так? Хорошо, дайте я разделаюсь с ним.

— Ты? — Стенли не верил своим ушам: этот прохвост вообразил, что может справиться с Беллзом.

Гиббонс тоже подумал, что ослышался, но все же снова занервничал. Если Живчик серьезно думает, что может сразиться один на один с Беллзом, значит, он свихнулся. Гиббонсу было бы на это наплевать, если бы ублюдок не держал экскалибур у виска Лоррейн. Грузовик продолжал давить ему на грудь. На его глазах выступили слезы, но не из-за боли. Мысль о том, что он сидит тут совершенно беспомощный, а Лоррейн в любую минуту может погибнуть от выстрела из его верного револьвера, совершенно выбила его из колеи... Но только на несколько секунд. Он открыл глаза, сжал зубы и сделал очень глубокий вдох. В таких ситуациях о личных эмоциях надо забыть.

— Как это ты собираешься отыскать Беллза? — Гиббонс не насмехался над Живчиком, просто хотел заставить его смотреть на вещи трезво и действовать разумно.

Живчик обратился к Будде:

— Я знаю, как это сделать. В самом деле знаю. Если Беллз вместе с Тоцци, я могу его найти.

— Как? — Лицо Будды помрачнело.

— Этот передатчик, который носит quot;Гоцци. Я найду их с помощью машины наружного наблюдения, выясню, где они находятся, подберусь к Беллзу, и...

— Никто не сможет подобраться к Беллзу. — На этот счет у Стенли не было сомнений.

— О нет-нет-нет, я смогу. Не беспокойся об этом, Стенли. Я подберусь прямо к нему, потихонечку, приставлю пистолет прямо к его затылку и медлить не стану. Ни в коем случае. Я сделаю это быстро. Ба-да-бум.И мозги наружу. Чисто. Одним выстрелом. Точно в голову. Прежде чем он успеет шевельнуть пальцем.

Грудь Гиббонса снова сжало. Внезапно у него возникло ощущение, что в кузов грузовика погрузили корову.

У Лоррейн были дикие глаза. Может, она вдруг заметила, что Гиббонсу плохо? Господи, он надеется, нет. Он не хочет, чтобы она волновалась.

Живчик улыбался, как маньяк, пот катился по его лицу.

— Я хочу заслужить ваше доверие, мистер Станционе. Я хочу когда-нибудь стать членом семьи. Дайте мне доказать это. Я все сделаю для вас, мистер Станционе. Все. Найду для вас Беллза. И наступит время — я хочу сказать, еслинаступит это время, — когда я буду достоин вашего доверия, потому что уже убил для вас.

На лице Будды застыло мрачное выражение. Он поднял взгляд на Стенли:

— Что, черт подери, он несет?

Стенли поднял брови и пожал плечами:

— Чокнутый, мистер Станционе. Что тут еще скажешь?

— Бросайте оружие, — снова сказал Джимми Олсон, но никто не обратил на него внимания. Он сказал это, только чтобы убедить себя, что делает что-то полезное.

— Гиббонс? — Лоррейн видела, что с ним что-то неладно, но Живчик потянул ее назад и заставил замолчать.

— Вы только дайте мне этот шанс, мистер Станционе. Это все, что я хочу. Дайте мне попробовать. Я знаю, что могу найти его со всеми этими штуками в фургоне. Дайте мне попробовать.

Будда снова водрузил пакет со льдом на голову и закрыл глаза:

— У меня от тебя голова болит.

— Пожалуйста, мистер Станционе, пожалуйста. Я могу выбраться отсюда. Если я уведу ее с собой, то смогу это сделать. Эти ребята не станут стрелять, пока миссис Гиббонс у меня в руках. Понимаете, что я хочу сказать? У меня заложница. Я единственный, кто может выбраться отсюда. Дайте мне попробовать.

Будда оглядел комнату, кубики льда тихо побрякивали у него на голове. Живчик прав. Тут явная ничья: на каждого члена одной команды по сопернику из команды противника. И только у Живчика заложница.

Гиббонс сглотнул. В горле у него пересохло.

Будда пожал плечами:

— Давай делай что хочешь. — Казалось, ему все равно. Он посмотрел на Гиббонса и молодых агентов. — Я не могу тебе запретить.

Капо был умен. Он не собирался изобличать себя перед пятью агентами ФБР. Может, Живчику повезет и он выберется отсюда.

Лицо Живчика было неестественно белого цвета.

— Вы серьезно, мистер Станционе? Я могу действовать?

— Я сказал, делай что хочешь, сынок. Я не могу тебе ничего запретить.

Живчик улыбнулся.

— О'кей, о'кей. Правильно. Понимаю. Все понял. — Он попятился к лифту, потянув за собой Лоррейн.

Лоррейн протянула руку:

— Гиббонс?

Внутри у Гиббонса все кипело. Он был готов сорвать ботинок и швырнуть его в маленького ублюдка, сделать что угодно, только не допустить, чтобы тот ушел с его женой. Он хотел уже приказать Джимми Олсону застрелить мерзавца, но тут Живчик внезапно остановился.

— Эй, Гиб, — сказал он.

— Что?

— Вставай, пошли.

— Что?

— Пошли. Ты поведешь.

— Ты что, шутишь?

— Нет. Я сказал, поведешь машину. Вставай. — Чтобы его слова прозвучали убедительнее, он прижал экскалибур к виску Лоррейн.

Смотри, как осмелел, кусок дерьма. Кубики льда бренчали. Будда издал сдавленный смешок.

Гиббонс заскрежетал зубами, задержал дыхание и подавил боль в груди. В кузов грузовика забралась вторая корова.