"Солдат-недоучка" - читать интересную книгу автора (Буджолд Лоис Макмастер)

ГЛАВА 13

Первая экскурсия Майлза по его новым владениям была быстрой и утомительной. Едва ли не единственным обнадеживающим моментом был осмотр "Триумфа". Ботари он оставил детально разбираться вместе с замученным конвоем в порядке содержания под стражей уймы новых пленников. Майлз в жизни не видал, чтобы один человек так страстно стремился оставаться сиамским близнецом другого; он почти всерьез ожидал, что Ботари сейчас размножится на месте прямым делением. Сержант неохотно препоручил свои обязанности телохранителя Майлза Елене. Едва тот скрылся из вида, Майлз вместо этого тут же фактически нагрузил ее работой своего старшего помощника – вести заметки. Даже своей мгновенной памяти он не доверял – с таким-то объемом новых подробностей.

Общий лазарет устроили в медпункте плавильного завода, в самом обширном помещении. Воздух там был сухой, холодный и затхлый, как и всякий рециркулированный воздух; он был насыщен ароматом антисептика, на который накладывался слабый, но резкий запах смеси пота, экскрементов, обожженной плоти и страха. Весь медперсонал занимался своими собственными ранеными, держась подальше от новых пленников, которым к тому же потребовалось выделить еще охрану из тонким слоем распределенных по станции солдат Майлза. А тех в свою очередь привлекали по мере необходимости как помощников санитара. Майлз понаблюдал, как работает старший хирург Танга вместе со своей командой, и оставил все как есть, ограничившись лишь тихим напоминанием охранникам насчет их основных обязанностей. Пока медики Танга заняты, опасности, наверное, нет.

Майлз лишился присутствия духа, увидев фелицианских офицеров: полковник Бенар и еще два его помощника лежали недвижно, оцепенело, ничего не слыша и едва ли осознавая, что их спасли. "Какие небольшие ранки, – подумал он, разглядывая едва заметные ссадины на запястьях и лодыжках и крошечные синяки под кожей в тех местах, куда пришелся укол пневмо-инъектора. Какими небольшими ранами мы убиваем человека... " Призрак убитого пилота, словно ручной ворон, опустился ему на плечо, переступая лапами и взъерошив перья в безмолвном подтверждении сказанного.

Медтехник Осона позаимствовала на время хирурга Танга для проведения тонкой операции – наложению пластикожи, которая будет служить Элли Куинн лицом, пока ее не смогут доставить – когда и как? – в какую-нибудь клинику с подходящей для регенерации биотехнологией.

– Ты не обязана на это смотреть, – тихо проговорил Майлз Елене, осторожно остановившись рядом, чтобы наблюдать за процедурой.

Елена помотала головой. – Нет, я хочу.

– Зачем?

– А ты зачем?

– Я никогда такого не видел. И вообще, она заплатила по моим счетам. Это мой долг как командира.

– Ну, значит и мой тоже. Я целую неделю работала вместе с ней.

Медтехник размотала временные повязки. Кожа, нос, уши, губы – ничего не осталось; подкожный жир испарился, обожженные глазные яблоки побелели, скальп сгорел. Элли пыталась что-то сказать, издавая бессмысленное бормотание. Майлз напомнил себе, что ее болевые рецепторы заблокированы – и, резко отвернувшись, украдкой прижал ладонь к губам и с трудом сглотнул.

– Полагаю, нам здесь оставаться не нужно. Реально мы ничем не можем помочь. – Он поднял взгляд на лицо Елены, бледное, но спокойное. – До каких пор ты собираешься смотреть? – прошептал Майлз и добавил, уже про себя: "Бога ради, на ее месте могла быть ты, Елена..."

– Пока они не закончат, – тихо ответила она. – Пока я больше не стану ощущать ее боль, глядя на это. Пока не ожесточусь, как настоящий солдат – как мой отец. Если я сумею не давать себе почувствовать боль друга, то уж точно смогу сделать это с врагом...

В бессознательном отрицании Майлз покачал головой: – Слушай, мы можем продолжить этот разговор в коридоре?

Она нахмурилась, потом поглядела на его лицо, поджала губы и без дальнейших возражений последовала за ним. В коридоре он привалился к стене, сглатывая слюну и тяжело дыша.

– Может, принести тазик? – предложила Елена.

– Нет. Через минуту я буду в порядке. – Надеюсь. Минута прошла, и ему удалось не опозориться. – Женщинам не место на поле боя. – выдавил он наконец.

– А почему нет? – спросила Елена. – Почему все это, – дернула она головой в сторону лазарета, – ужасней для женщины, чем для мужчины?

– Не знаю. – Майлз попытался нащупать ответ. – Твой отец однажды сказал: если женщина надевает военную форму, она сама напрашивается, и ты должен в нее стрелять без всяких колебаний: именно в таком странном аспекте он видит равноправие полов. А все мои инстинкты подсказывают, что я должен кинуть перед ней в грязь свой плащ, а не сносить ей голову. И это меня сбивает с толку.

– Честь всегда там же, где риск, – возразила Елена. – Отвергни риск – и отвергнешь честь. Я всегда думала, что ты – единственный из знакомых мне барраярских мужчин, признающий, что честь женщины – не только то, что находится у нее между ног.

– Конечно, честь солдата – исполнить его патриотический долг...

– Или ее долг!

– Хорошо, или ее долг... но все вот это – не служба императору! Мы здесь ради десяти-процентной прибыли для Тава Калхуна. Ну или, в любом случае, мы здесь за этим оказались.

Он собрался, готовясь продолжить свой обход – и остановился. – Что ты там, в лазарете, говорила насчет "ожесточиться"?

Она вздернула подбородок. – Да. И что?

– Моя мать тоже была настоящим солдатом. И я не думаю, что она когда-нибудь отказывалась ощущать чужую боль. Даже боль врага.

После этих слов оба надолго замолчали.

Офицерское совещание для выработки плана на случай контратаки оказалось не таким сложным, как боялся Майлз. Они заняли конференц-зал, раньше принадлежавший заводскому начальству. Захватывающая дух панорама за иллюминаторами демонстрировала весь комплекс в целом. С недовольным ворчанием Майлз уселся к этой картине спиной.

Он быстро и легко привык к роли арбитра, управляя потоком идей и в то же время скрывая, что ему самому недостает точной информации. Скрестив руки на груди, он произносил "угу", "гм", и лишь очень изредка – "помоги нам бог", потому что при этих словах Елена чуть не подавилась. Все остальное делали Торн с Осоном, Даум и Джезек, а также трое освобожденных из плена фелицианских младших офицеров, не проходивших через процедуру выкачивания мозгов. Хотя Майлз и обнаружил, что ему приходится мягко уводить обсуждение от идей, слишком схожих с теми, которые, как только что было продемонстрировано, на пеллианах не сработали.

– Нам здорово помогло бы, если бы вы, майор Даум, смогли связаться со вашим командованием, – подвел Майлз итог совещания, размышляя: "Бога ради, как это можно потерять целое государство?" – Как последнее средство: может, какой-то доброволец на одном из станционных катеров проберется вниз, на планету, и сообщит им, что мы здесь, а?

– Мы приложим все усилия, сэр, – пообещал Даум.

Какая-то восторженная душа подыскала Майлзу апартаменты в самой роскошной части комплекса, которая ранее, как и элегантный конференц-зал, была отведена для самого главного начальства. К несчастью, в последние несколько недель соответствующие службы явно не имели возможности следить за порядком. Майлз пробрался среди культурных наслоений, оставленных недавно расквартированным в этих президентских апартаментах пеллианином и прикрывающих еще один слой, принадлежащий впоследствии выселенному фелицианину. Разбросанная одежда, пустые обертки из-под пайков, диски с данными, недопитые бутылки – и все это как следует перемешалось из за того, что во время атаки то включалась, то выключалась искусственная гравитация. На дисках, как оказалось, были записаны лишь бойцовские шоу. Никаких секретных документов, ничего выдающегося с точки зрения разведки.

Майлз готов был поклясться, что разноцветные пушистые островки плесени, выросшие на стенах ванной комнаты, двигаются, когда он не смотрит на них в упор. Может, это было результатом переутомления. Он поостерегся касаться их, пока принимал душ, а выходя, включил ультрафиолетовые светильники на максимум и плотно закрыл дверь. "Последний раз ты попросил сержанта остаться на ночь из-за того, что в гардеробе живут Твари, когда тебе было четыре", – твердо напомнил себе Майлз. Умирая от желания заснуть, он вполз в чистую пижаму, которую захватил с собой.

Кровать представляла собой пузырь антигравитации, подогреваемый инфракрасным излучением до температуры материнской утробы. Секс в невесомости, как слышал Майлз, был одним из главных удовольствий космического путешествия. Десять минут попыток расслабиться в этом пузыре привели Майлза к убеждению, что он бы удовольствия от такого получить не смог – хотя, когда температура поднялась, то пятна и распространившееся по комнате амбрэ навели его на мысль, что это пытались сделать как минимум трое, причем недавно. Он поспешно оттуда выполз и сидел на полу до тех пор, пока его желудок не прекратил свои попытки вывернуться наизнанку. Для добычи победителя это уж слишком.

Из иллюминатора открывался великолепный вид на смятый, зияющий дырами корпус РГ-132. Время от времени внутренне давление заставляло один зверски скрученный кусок металла отцепиться от другого, и он отламывался, вызывая самопроизвольное шевеление остальных обломков, усеявших корабль, подобно перхоти. Какое-то время Майлз это созерцал, затем решил пойти посмотреть, не осталось ли у сержанта во фляжке еще виски.

Коридор, который вел от президентских апартаментов, заканчивался на смотровой палубе – каркасе из хрусталя и хромированного металла, аркой выгибавшемся под куполом, испещренным миллионами безжалостных звезд. К тому же выходила эта палуба не на комплекс завода, а в противоположную сторону. Плененный этим зрелищем, Майлз побрел туда.

Голос Елены, взлетевший до бессловесного вопля, выдернул его из состояния дремоты; накатила адреналиновая волна. Крик доносился со смотровой палубы; Майлз, спотыкаясь, побежал туда.

Он вскарабкался на подиум и развернулся на месте, ухватившись одной рукой за блестящую металлическую стойку. Слабо освещенная обзорная палуба была отделана бархатом насыщенного синего оттенка, сиявшем в свете звезд. Гидро-кушетки и банкетки странных изогнутых форм словно приглашали, развалясь, понежиться на них. На одной из этих кушеток был распластан на спине Баз Джезек, на которого навалился сержант Ботари.

Одно колено сержант вдавил Базу в живот, другое – в пах и сомкнул, перекрутив, здоровенные ручищи у него на горле. Лицо База побагровело, и его безумный вопль задохнулся, так и не успев родиться. Елена, в расстегнутом кителе, носилась вокруг обоих, отчаянно заламывая руки и не смея воспротивиться Ботари физически. – Нет, отец! Нет! – кричала она.

Неужели сержант поймал инженера на попытке наброситься на нее...? Майлза тряхнуло от горячей ревнивой ярости, которую тут же погасил холодный рассудок. Елена как никто из женщин способна за себя постоять – благодаря паранойе самого сержанта. И его ревность подернулась ледком. Он же мог позволить Ботари убить База...

Елена его заметила. – Майлз... милорд, остановите его!

Майлз подошел поближе. – Отцепись от него, сержант, – приказал он.

Ботари, с пожелтевшим от ярости лицом, покосился на него, потом снова перевел взгляд на свою жертву. И рук не разжал.

Майлз опустился на колени и легко положил ладонь на вздувшуюся жилами мускулистую руку Ботари. Он испытывал тошнотворное ощущение, что опаснее этого он ничего в жизни не делал. Майлз понизил голос до шепота: – Я что, должен отдавать свой приказ дважды, оруженосец?

Ботари словно и не слышал.

Майлз крепко сомкнул пальцы на запястье сержанта.

– У вас не хватит силы разжать мою хватку, – проворчал Ботари уголком рта.

– Чтобы сломать свои собственные пальцы, пытаясь сделать это, силы у меня хватит, – пробормотал Майлз в ответ и рванулся, потянув и вложив в это весь свой вес. Ногти его побелели. Еще секунда, и его хрупкие суставы затрещат...

Сержант зажмурился, его дыхание со свистом вырывалось сквозь стиснутые зубы. Затем с проклятиями он спрыгнул с База и стряхнул с себя Майлза. Он отвернулся, грудь его тяжело вздымалась, невидящие глаза уставились куда-то в бесконечность.

Корчащийся на кушетке Баз с глухим стуком свалился на ковер. Он принялся глотать воздух в хрипящем мокром кашле, отхаркивая кровь. Елена бросилась к нему и стала баюкать его голову у себя на коленях, не обращая внимания на грязь и кровь.

Майлз, шатаясь, поднялся на ноги, переводя дух: – Ну хорошо, – произнес он наконец, – что же здесь происходит?

Баз попытался что-то сказать, но вышел у него лишь булькающий глубокий кашель. Елена рыдала, и ничем помочь не могла.

– Черт побери! Сержант!...

– Я их застал: она прижималась к этому трусу, – прорычал Ботари, все еще отвернувшись.

– Он не трус! – завопила Елена. – Он солдат не хуже тебя. Он сегодня спас мне жизнь... – она обернулась к Майлзу: – Вы, конечно, видели это на мониторе, милорд. Оссеровец навел на меня автоматический прицел, и я думала, что уже конец, а Баз выстрелил в него из плазмотрона. Скажи ему!

Она говорит о том оссеровце, которого я прикончил с помощью его же собственной аптечки, сообразил Майлз. Баз и не знает, что он изжарил труп. Это я тебя спас, безмолвно вскричал он. Это был я, это был я...

– Это правда, сержант, – услышал он собственный голос. – Ты обязан ее жизнью своему собрату-оруженосцу.

– Этот мне никакой не собрат!

– А я говорю, что да, и это мое слово!

– Это не достойно... не правильно... я должен сделать все правильно. Все должно быть безупречно... – Ботари принялся раскачиваться на месте, двигая узкими челюстями. Майлз в жизни не видел, чтобы тот был так возбужден. В последнее время я взвалил на него слишком большую нагрузку, с угрызениями совести подумал он. Слишком много, слишком быстро, слишком бесконтрольно.

– Не... бесчестье, – хрипло выдавил слово Баз. Велев ему замолчать, Елена, пошатываясь, поднялась на ноги, агрессивно представ лицом к лицу с Ботари.

– Ах, твоя воинская честь! Знаешь, я смело встречала огонь, я убила человека – и ничего в этом нет, это просто бойня. Любой робот мог бы так сделать. Все это притворство, обман, ложь, большой розыгрыш. Твой мундир больше не внушает мне никакого благоговения, слышишь?!

Лицо Ботари потемнело и застыло. "Замолчи!" – замахал Елене рукой Майлз. Никаких возражений против растущей независимости взглядов у него нет, но, господи, время она выбрала просто ужасно. Неужели она этого не видит? Нет, она слишком запуталась в своем стыде и боли, и у нее на плече теперь сидит свой собственный призрак. Раньше она не упоминала, что убила человека, но Майлз-то понимал, почему она могла так поступить.

Ему нужен Баз, нужен Ботари, нужна Елена – и нужно, чтобы они работали вместе, лишь тогда они вернутся домой живыми. Как бы ему ни хотелось с криком выплеснуть сейчас свою боль и гнев, но сказать он должен то, что им необходимо услышать.

Первым делом необходимо отделить Елену от Ботари до тех пор, пока их темперамент не остынет – а то сейчас они вырвут друг у друга сердце. А Базу... – Елена, – сказал Майлз, – помоги Базу добраться до лазарета и проследи, чтобы медтехник проверил, нет ли у него внутренних повреждений.

– Да, милорд, – ответила она, подчеркнув упоминанием его титула официальный характер этого приказа – видимо, специально ради Ботари. Она помогла Базу, опираясь на нее, подняться на ноги и закинула его руку себе на плечи, искоса кинув ядовитый и рассерженный взгляд на своего отца. Руки Ботари дернулись, но он ничего не сказал и не пошевелился.

Майлз проводил их вниз по пандусу, с облегчением заметив, что Баз задышал чуть ровнее. – Думаю, мне лучше остаться здесь с сержантом, – тихо проговорил он Елене. – С вами двоими будет все в порядке?

– Спасибо тебе. – сказала Елена. – Я пыталась его остановить, но испугалась. Я не могу этого сделать. – Она сморгнула последние слезы.

– Оно и к лучшему. Все раздражительны, все слишком устали. Знаешь, и он – тоже. – Он чуть не спросил ее, что имелось в виду под словом "прижиматься", но одернул себя. Елена потащила База дальше, что-то нежно ему шепча, отчего Майлз приходил просто в бешенство.

Он проглотил свое разочарование и поднялся обратно на смотровую палубу. Ботари все еще стоял там, мучительно сбитый с толку и погруженный в раздумья. Майлз вздохнул.

– У тебя еще остался виски, сержант?

Ботари, вырванный из состояния задумчивости, не глядя протянул руку к набедренному карману. Он молча протянул фляжку Майлзу, тот жестом указал на одну из банкеток. Оба сели. Руки сержанта свисали между колен, голова поникла.

Майлз сделал глоток и протянул фляжку обратно. – Выпей.

Ботари покачал головой, но фляжку взял и отпил. Какое-то время спустя он пробормотал: – Прежде вы никогда не звали меня "оруженосец".

– Я пытался привлечь твое внимание. Мои извинения.

Молчание, еще один долгий глоток. – Это правильное звание.

– Почему ты пытался его убить? Ты же знаешь, до какой степени нам нужны технари.

Долгая пауза.

– Он не подходит. Не для нее. Дезертир...

– Он же не пытался ее изнасиловать, – это было утверждение, а не вопрос.

– Нет, – прозвучало тихо. – Думаю, нет. Тут никогда не знаешь.

Майлз обвел взглядом хрустальный зал, такой эффектный в сверкающей искрами темноте. Превосходное место, чтобы "прижиматься", и даже более того... Но, наверное, теперь эти длинные белые пальцы в лазарете прикладывают холодный компресс или что-то в этом роде к рассеченной брови База. А он тем временем сидит здесь и напивается в компании самого уродливого человека на сто миль вокруг. Что за расточительство!

Фляжка снова пропутешествовала туда и обратно.

– Тут никогда не знаешь, – повторил Ботари. – А у нее все должно быть пристойно и как надо. Вы же понимаете меня, милорд? Неужели не понимаете?

– Конечно. Но, пожалуйста, не убивай моего инженера. Мне он нужен. Хорошо?

– Чертовы технари! Вечно их балуют. – Майлз пропустил мимо ушей этот отголосок протестов старой Службы. Майлзу почему-то всегда казалось, что Ботари – один из дедова поколения, хотя на самом деле тот был на пару лет моложе его отца. Майлз слегка расслабился при этом симптоме возвращения Ботари в нормальное – ладно, обычное для него, – состояние духа.

Сержант сполз на ковер, привалившись спиной к кушетке.

– Милорд, – добавил он некоторое время спустя, – вы понимаете, если меня убьют... о ней нужно будет позаботиться как надо. Приданое. И офицер, подходящий офицер. И настоящая, должная сваха, чтобы устроить помолвку...

Какие старомодные мечты, подумал подвыпивший Майлз. – Я ее сеньор, по праву твоей службы, – мягко заметил он, – и это был бы мой долг. – Если бы я только мог превратить этот долг в свои собственные мечты...

– Многие теперь больше не обращают никакого внимания на свой долг, – пробормотал Ботари, – Но Форкосиганы... Форкосиганы никогда не обманут.

– Чертовски верно, – пробормотал Майлз заплетающимся языком.

– М-м... – ответил Ботари и сполз еще немного ниже. После долгой паузы он заговорил снова: – Если меня убьют, вы же не оставите меня тут снаружи, а, милорд?

– Ч-что? – Майлз отвлекся от составления новых созвездий. Только что он соединил точечки в фигуру, которую мысленно окрестил Кавалеристом.

– Иногда тела оставляют в космосе. Холодно, как в аду... Бог не сможет меня там найти. Никто не сможет.

Майлз заморгал. Он никогда не подозревал, что в сержанте таятся склонности к богословию. – Слушай, с чего это ты вообще вдруг заговорил о смерти? Ты же не собираешься...

– Ваш отец, граф, обещал мне, – слегка повысил голос Ботари, перебивая Майлза, – что я буду похоронен у ног миледи вашей матери, в Форкосиган-Сюрло. Он обещал. Разве он вам не говорил?

– Э-э... Эту тему мы как-то ни разу не затрагивали.

– Его слово Форкосигана. Ваше слово.

– М-м, тогда да, конечно... – Майлз уставился сквозь прозрачный купол зала. Похоже, кто-то видит звезды, а кто-то – пустоту между ними. Холод... – Собираешься попасть на небеса, сержант?

– Я верный пес миледи. Кровь смывает все грехи. Она поклялась мне в этом... – Он замолк, не отрывая взгляда от космической бездны.

Через несколько мгновений фляжка выскользнула у него из пальцев, и он захрапел. Майлз уселся рядом 'по-турецки', храня его сон – маленькая фигурка в пижаме против бесконечного мрака, в такой дали от дома.

К счастью, Баз быстро оправился и уже на следующий день вернулся к работе – с воротником-корсетом, снимающим нагрузку с порванных шейных связок. Когда бы Майлз ни оказался рядом, Баз вел себя с Еленой до боли предупредительно, больше не создавая для того ни единого повода ревновать. Но, конечно, там, где был Майлз, был и Ботари, что, возможно, и объясняло такое поведение.

Начал Майлз с того, что бросил все имевшиеся у них скудные ресурсы на приведение в боевую готовность "Триумфа". Открыто он готовился к схватке с пеллианами. Втайне же считал, что это здесь единственный достаточно большой и достаточно быстроходный корабль, куда они могли бы все погрузиться и успешно удрать как можно быстрее. У Танга было два скачковых пилота; по крайней мере, одного из них можно было бы уломать вывезти их всех через скачковый туннель за пределы локального пространства Тау Верде. Майлз обдумал последствия их нового появления на Колонии Бета – в угнанном корабле под управлением похищенного пилота, с двумя десятками безработных наемников, целой толпой ничего не понимающих эмигрантов-технарей и без денег для Тава Калхуна – без денег даже для того, чтобы заплатить бетанский посадочный сбор. Похоже, его покров дипломатического иммунитета III класса усох до размеров простого фигового листка.

Майлз попытался приложить все собственные силы к размещению и подключению вместе со специалистами той коллекции вооружений, что хранилась в трюмах РГ-132. Однако его постоянно прерывали люди, ожидающие распоряжений, приказов, организации или – что случалось чаще всего – разрешения забрать еще кусок заводского оборудования, часть ресурсов или остаток военных поставок для собственной работы. Майлз не глядя подписывал все, что клали перед ним, заслужив репутацию исключительно решительного человека. Его подпись – "Нейсмит" – постепенно превращалась в довольно неразборчивую завитушку.

Нехватка персонала, к несчастью, подобному обращению не подлежала. Работа в две, а потом в три смены приводила в конце концов к падению производительности – из-за усталости. Майлз предпринял попытку подойти к проблеме с другой стороны.

Две бутылки фелицианского вина, качество неясно. Бутылка таукитянского ликера – к счастью, бледно-оранжевого, а не зеленого. Два раскладных стула из нейлона и пластика и маленький хрупкий пластиковый столик. Полдюжины упаковок в серебристой обертке – фелицианские деликатесы (Майлз надеялся, что это именно деликатесы) таинственного состава. Еще не сгнившие остатки урожая свежих фруктов из поврежденной заводской секции гидропоники. Должно быть достаточно. Майлз нагрузил Ботари припасами для мародерского пикника, подхватил то, что сержант в руках удержать не смог, и повел свой отряд к тюремной секции.

Когда они проходили по коридору мимо Мэйхью, тот поднял брови: – Куда вы со всем этим собрались?

– Свататься, Арди, – усмехнулся Майлз. – Свататься.

От пеллиан на заводе осталась самодельная гауптвахта – в складское помещение на скорую руку провели вентиляцию, подключили канализацию и разбили склад на ряды крошечных, холодных металлических коробок. Майлз чувствовал бы себя куда более виноватым за то, что запирает людей в этих клетушках, если бы это не был типичный случай "не рой другому яму".

К своему удивлению, они застали капитана Танга висящим, зацепившись одной рукой за кронштейн потолочного светильника. Другой рукой тот пытался, покуда тщетно, отодрать от светильника прикрывающий его плафон, пользуясь в качестве рычага оторванной от мундира и расплющенной застежкой.

– Добрый день, капитан, – с радостной доброй улыбкой обратился Майлз к его раскачивавшимся лодыжкам. Танг бросил на него вниз сердитый взгляд, прикинул на глаз соотношение сил, учел стоящего рядом Ботари и, обнаружив, что итог подсчетов не в его пользу, с ворчанием спрыгнул на пол. Охранник запер за ними дверь.

– А что бы вы с ним сделали, если бы сумели оторвать? – с любопытством спросил Майлз, поглядев наверх.

Танг озлобленно выругался и замкнулся в непокорном молчании.

Ботари установил столик со стульями, вывалил на стол свою бакалею и со скептическим видом прислонился к стене возле двери. Майлз сел и откупорил бутылку вина. Танг остался стоять.

– Присоединяйтесь ко мне, капитан, – радушно пригласил Майлз, – я знаю, что вы еще не ужинали. Надеюсь, мы сможем немного побеседовать.

– Мое имя Ки Танг, я капитан Свободного Оссеровского Флота наемников, гражданин Великой Южноамериканской Народной Демократии. Мой социальный налоговый номер 7275-42-1535-1742. На этом "беседа" окончена.

– Это не допрос, – принялся подробно объяснять Майлз, – и вообще допросы куда эффективнее оставить в ведении медперсонала. Знаете, я, напротив, собираюсь дать кое-какую информацию вам. – Майлз поднялся и официально склонил голову: – Позвольте представиться. Меня зовут Майлз Нейсмит. – Он указал на стул напротив. – Ну пожалуйста, присядьте же. Находясь в такой позе достаточно долго, я рискую себе заработать растяжение шеи.

Танг помедлил и наконец сел, в качестве компромисса устроившись на самом краешке сиденья.

Майлз налил вина и сделал глоток. Он порылся в памяти в поисках какой-нибудь фразы, которой его дед, знаток вин, начинал разговор – но единственное, что приходило ему на ум, было "водянистое, как моча", и звучало это не очень-то приглашающе. Вместо этого он обтер горлышко пластиковой бутылки рукавом и протянул ее Тангу. – Смотрите. В нем нет ни яда, ни наркотика.

Танг скрестил руки на груди: – Старый трюк, он даже в книгах есть. Вы приняли противоядие прежде, чем вошли.

– О-о, – произнес Майлз. – Да, полагаю, я мог так и поступить. – Он вытряхнул из пакета на стол несколько белковых кубиков, изрядно напоминавших резиновые, и поглядел на них с таким же подозрением, как и Танг. – Так. Это мясо. – Он кинул один кубик в рот и принялся старательно жевать. – Ну, давайте, спросите меня хоть о чем-нибудь, – добавил он с набитым ртом.

После секундной борьбы с собственным решением Танг выпалил: – Мои солдаты. Что с ними?

Майлз тут же огласил подробный, с указанием полных имен, список убитых, затем – раненых и их состояния с точки зрения медиков. – Остальные заключены под стражей, как и вы – извините, что не сообщаю вам их точного расположения: просто на случай, если вы соорудите из этого светильника нечто большее, о чем я могу догадываться.

Танг с печалью и облегчением вздохнул и с отсутствующим видом взялся за белковый кубик.

– Сожалею, что вышла такая неразбериха, – извинился Майлз. – Понимаю, в какой вы должны быть ярости от того, что ваш противник набрел на победу на ощупь. Сам бы предпочел что-нибудь более изящное, более похожее на тактику – как при Комарре, – но мне пришлось действовать в такой ситуации, какая была.

– А кто бы смог? – фыркнул Танг. – Вы кем себя считаете? Лордом Форкосиганом?

Майлз поперхнулся попавшим не в то горло вином. Ботари отвалился от стены, сильно и не слишком любезно постучал кулаком у него по спине и с подозрением воззрился на Танга. Но к тому времени, когда Майлз нормально задышал, он вернул себе и самообладание. Он вытер губы.

– Понимаю. Вы имеете в виду адмирала Эйрела Форкосигана с Барраяра. Вы, э-э... слегка меня запутали – он теперь граф Форкосиган.

– Да? Он еще жив? – с интересом спросил Танг.

– Еще как жив.

– Вы когда-нибудь читали его книгу о Комарре?

– Книгу? А, комаррский доклад. Да, я слышал, его включили в курс пары военных академий, даже инопланетных... то есть не-барраярских.

– Я прочел ее одиннадцать раз, – гордо сказал Танг. – Самые лаконичные военные мемуары, которые я когда-либо читал. Наиболее комплексная стратегия, представленная в виде блок-схемы – политика, экономика, все – готов поклясться, этот человек может мыслить сразу в пяти измерениях. И пока что я обнаружил, что большинство об этой книге не слышало. Ее нужно обязательно прочесть – я, например, тестирую по ней всех своих младших офицеров.

– Ну, я слышал, как он говорил: война – это политический провал. Полагаю, политика всегда была частью его стратегического мышления.

– Конечно, когда достигаешь такого уровня... – Тут глаза Танга впились в него. – Слышали? Не думал, что он давал хоть какие-то интервью. Вы случайно не помните, где и когда он это сказал? Были ли сделаны с этой записи копии?

– А-а... – Майлз шел по тонкой проволоке. – Это была личная беседа.

– Вы знакомы с ним?!

У Майлза возникло нервирующее ощущение, что он внезапно вырос в глазах Танга на добрых полметра. – Ну да, – осторожно признался он.

– А вы не знаете – написал он что-нибудь подобное Комаррскому докладу, но про вторжение на Эскобар? – жадно спросил Танг. – Я всегда был убежден, что к этой книге должна быть парная: сперва атакующая стратегия, затем оборонительная, – демонстрирующая другую сторону его мышления. Как двухтомник Шри Симки про Уолиш и Скиа-4.

Наконец-то Майлз понял, к кому ему причислять Танга: к фанатикам военной истории. Такой тип ему был знаком очень, очень хорошо... Майлз подавил радостную ухмылку.

– Я так не думаю. В конце концов, на Эскобаре он потерпел поражение. Он никогда особо много не рассказывал об этом, и я его понимаю. Возможно, это затрагивает его самолюбие.

– Хм, пожалуй, – допустил Танг. – Хотя эта книга была потрясающей. Все, что в то время казалось совершенным хаосом, полностью обнажило свою жесткую внутреннюю структуру... конечно, ты во всем видишь хаос, когда проигрываешь.

В этот раз настал черед Майлза навострить уши. – "В то время"? Вы были на стороне Комарра?

– Да, я был младшим лейтенантом во флоте Селби, нанятом Комарром... что за урок! С тех пор двадцать три года прошло. Тогда казалось , словно нас ткнули носом во все слабые места, присущие отношениям "наемник – работодатель" – и мы погорели еще до того, как раздался первый выстрел. Мы только потом узнали, что это действовали агенты форкосигановской разведки.

Майлз подбодрил повествование несколькими невнятными звуками и продолжил всеми силами вытягивать информацию из этого неожиданного источника воспоминаний. Ломтики фруктов превратились в планеты и их спутники, разнообразной формы белковые брикеты стали крейсерами, перехватчиками, бомбами с интеллектуальной наводкой и десантными транспортами. Побежденные корабли тут же съедались. На второй бутылке вина они перешли к описанию других знаменитых сражений наемников. Майлз откровенно жадно ловил каждое слово Танга, всякая стеснительность была забыта.

Наконец Танг с довольным вздохом откинулся на спинку стула, набив желудок едой и вином и опустошив свой запас рассказов. Майлз знал предел своих способностей и отпивал из своего стакана не спеша, держась в границах вежливости. Он взболтал остатки своего вина, так что на дне стакана закружился крохотный водоворот, и попытался осторожно прощупать собеседника:

– Это просто расточительство – такому офицеру, как вы, с вашим опытом, сидеть в стороне от этой замечательной войны, запертому в тюремной камере.

Танг усмехнулся. – У меня нет намерения в этой камере засиживаться.

– А... да. Но разве вы не видите: существует не один способ ее покинуть. В настоящий момент дендарийские наемники расширяют свои ряды. Для талантливых людей там есть множество вакансий – и на самом верху.

Улыбавшийся Танг помрачнел: – Вы отняли у меня корабль.

– У капитана Осона я тоже отнял корабль. Спросите у него, расстроен ли он этим теперь?

– Неплохая попытка, э-э... мистер Нейсмит. Но у меня уже есть контракт. Факт, о котором я, в отличие от некоторых, продолжаю помнить. Наемник, не способный чтить заключенный им контракт, – неважно, гладко идут дела или тяжело, – это головорез, а не солдат.

Чувство Майлза осталось без взаимности, и это было изрядным ударом. – Не могу винить вас за такой подход, сэр.

Танг разглядывал его с внушавшей ложные ожидания доброжелательностью. – Ну вот, что бы там ни думал этот осел Осон, я вас раскусил – вы свежеиспеченный младший офицер, который прыгнул выше собственной головы, а теперь стремительно падает вниз. Сдается мне, это вы, а не я, скоро займетесь поиском новой работы. Похоже, в тактике вы разбираетесь по меньшей мере нормально – и вы читали книгу Форкосигана про Комарр. Но любой офицер, сумевший заставить Осона и Торна двигаться в одной упряжке, да еще по прямой, – гений в умении обращаться с личным составом. Если вы выберетесь отсюда живым, навестите меня – может, я и смогу подыскать для вас что-нибудь в моем штабе.

Майлз, открыв рот, уставился на своего пленника – нахальство того было достойно его собственного. На самом деле, звучало это очень даже неплохо. Он с сожалением вздохнул. – Вы делаете мне честь, капитан Танг. Но, боюсь, и у меня контракт.

– Пустой треп, – отозвался Танг.

– Простите?

– Если у вас контракт с Фелицией, то я и представить не могу, где вы его добыли. Сомневаюсь, что у Даума есть полномочия заключать подобные соглашения. Фелициане так же скаредны, как и их противники пеллиане. Мы закончили бы эту войну еще полгода назад, если бы пеллиане выразили желание пойти на расходы. Но нет – они предпочли "сэкономить" и заплатили только за блокаду да за несколько объектов вроде этого – и ко всему прочему, вели себя так, словно делают нам одолжение. Пффу. – В его голосе прорезалось отвращение.

– Я не говорил, что у меня контракт с Фелицией, – спокойно произнес Майлз. Озадаченный Танг сощурил глаза; отлично. И так суждения этого человека были столь близки к истине, что Майлзу делалось неуютно.

– Ладно, не слишком задирай хвост, сынок, – посоветовал Танг. – По статистике, гораздо больше наемников не уберегло свою задницу от выстрела собственного подрядчика, а не противника.

Майлз вежливо откланялся; Танг проводил его до порога с видом радушного хозяина.

– Нуждаетесь ли вы в чем-либо еще? – спросил Майлз.

– Нуждаюсь. В отвертке, – незамедлительно произнес Танг.

Майлз покачал головой, с сожалением улыбнулся, и дверь за евразийцем закрылась.

– Черт меня подери, если я не испытываю искушения прислать ему отвертку, – сказал Майлз Ботари. – До смерти охота увидеть, что же он, по его мнению, может сделать с этим светильником.

– Так чем же все это закончилось? – спросил Ботари. – Он угробил ваше время на древние истории и так ничего и не выдал?

Майлз усмехнулся. – Ничего существенного.