"История моего самоубийства" - читать интересную книгу автора (Джин Нодар)93. Главную женщину надо потерятьПреодолев стеснение по поводу своего возраста, чиновница в контрольной будке вернула на нос очки и принялась рассматривать мои документы. Сам же я посматривал на Субботу, стоявшую у соседней стойки и объяснявшую что-то пожилому чиновнику, который тоже стеснялся возраста. Миновав будки, уже спешили в зал Займ, Джессика, Стоун и Гутман. Все они говорили одновременно и взволнованно, а все другие пассажиры оглядывались на Джессику. — О, так вы летели вместе с Фондой? — осведомилась чиновница, возвращая мне билет. — Конечно! — подтвердил я. — И скоро улетим в Москву! — Скоро не получится, — возразила она. — Москва не принимает, — и вернула теперь и паспорт. — Дождь? — ухмыльнулся я. — Путч, — ответила она. — Что такое «путч»? — не поверил я. — Переворот, — и пригласила следующего транзитника. — Нет, постойте! — вскинулся я. — Так же нельзя: «переворот» — и все! Кто перевернул, кого?! — Точно не знаю, — объяснила она. — Пройдите в зал, у нас есть телевизоры, радио и даже газеты! — И еще англичанки! — поспешил я в зал. У входа меня дожидалась Суббота, но я был настолько возбужден, что не удивился. А может быть, не удивился именно потому, что считал ее уже не странницей, а ближней. — Очень сдержанная дама, очень! — громко объявил я ей и, взяв за руку, увлек за собой. — Вы сами замолчали! Не стану же навязываться! — Я не про вас! — ответил я. — Про чиновницу! Очень сдержанная! Все англичанки такие, даже куклы! Вы видели английские куклы? Анатомическое уродство! Они тут все еще стесняются правды! И не договаривают до конца! У каждой женщины есть что? Бюста может не быть, но у всех есть щель между ногами, правильно? А у английских кукол между ногами сплошная пластмасса! Суббота вскинула на меня испуганные глаза: — Что с вами? Куклы — фантазия, а не пособие по анатомии! Меня рвануло спросить о ее дубликатах, но — опомнился: — Я взволнован: она сказала — в Москве переворот! — Правильно. Знаю. Я даже подумала, что вы летите на путч. Хотя когда вы вылетали, его, наверное, еще не было… — Лечу на путч?! — воскликнул я. — Во-первых, никого на путч не пускают, а во-вторых… — и тут я, наконец, задумался. Пауза оказалась долгой, и прервал ее не я: — Я знаю — о чем вы думаете. Вы думаете, что теперь — пока в России идет путч — у вас есть время поехать со мной. Я вздрогнул, поскольку думал именно об этом: — Правильно! Но, с другой стороны, я думаю еще, что умный человек этого не сделал бы. Каждому, говорят, судьба уготовляет главную женщину, и ее надо потерять! Суббота придала лицу строгое выражение: — Прежде всего — верните мои книги, я дожидалась вас из-за них! А во-вторых, вот вы сказали про «с другой стороны». Но есть ведь еще одна сторона медали, третья… — Так говорят про юмор, — вставил я. — Третья сторона… — Я говорю о серьезном, — перебила теперь она. — Вот вам третья сторона: все мы хотим быть самими собой… — Правильно, — снова перебил я, — но мы хотим быть собой только когда не хотим быть еще кем-нибудь. — Не мешайте! — взмолилась она. — Все мы хотим быть собой, но добиться этого можно только за счет отрицания того, что впихнули в нас другие. А сами мы, какие есть, — это я где-то прочла, — сами мы состоим из одного мгновения, когда раз и навсегда понимаем кто и что мы есть… Звучит глупо, но я ждала вас не ради этих книг. Услышав это, я обомлел, ибо считал своими и эти слова. Опомнился, почувствовав, что кто-то схватил меня за руку. — А я вас везде ищу! — крикнула мне Джессика. — Это же ужас! — и стала тянуть меня в сторону телевизора, под которым скучились головы Займа, Стоуна и Гутмана, и к которому спешили уже и Гена Краснер, и Алла Розина с делегатами, и Герд фон Деминг. — Подождите! — бросил я Джессике. — Никакого ужаса нет! Подумаешь переворот! Может, это как раз хорошо… — Хорошо?! — возмутилась Джессика. — Вы что — враг?! — Нет, Джейн, я друг! Познакомьтесь: тоже друг! — и кивнул на Субботу, не успевшую еще опомниться от появления «звезды». — Извините! — бросила ей Джессика. — Я вам его верну! — и снова потянула меня к телевизору. — Сейчас я его верну! — Да нет, госпожа Фонда, не надо, что вы! — выдавила Суббота. — Если он вам нужен… Что вы! Мы в общем-то едва знакомы… Разговорились пока стояли… Он пропустил меня вперед… А я забрала у него книги… — и бросила на меня взгляд, который выдал одновременно неискренность сказанного и искренность чего-то другого, не сказанного, — взгляд, сразу же становящийся незабываемым, как незабываемым становится и само это простое мгновение. Джессика доставила меня к Займу, громко восклицавшему: — Прекрасная речь! Настоящий лидер! Великолепно сказал! — Что сказал? — спросил я. — Ну, сказал, что, как говорят, no pasaran, не пройдет! — Что не пройдет? — Путч, говорит, не пройдет! Ни за что! — А что он мог сказать еще? — вставил я. — Ничего! Ну, не мог же он сказать, что пройдет! — Да, но сказал, как настоящий лидер! — То есть сказал, наверное, трижды? — ухмыльнулся я. — Что вы имеете в виду? — обиделся Займ за Ельцина. — Настоящие лидеры говорят все трижды, — рассмеялся я. — Сперва говорят, что скажут no pasaran, потом говорят no pasaran, а в заключение что уже сказали no pasaran! — А он, действительно, сказал это трижды! — ахнула Джессика. — Значит, и вправду не пройдет! — Не пройдет, Джейн, не пройдет! — успокоил ее Займ. — И я лично еду сейчас в Би-Би-Си: попрошу у них в Русской службе микрофон и скажу — не пройдет! — Конечно, не пройдет! — подтвердил Мэлвин Стоун. — Потому, что никогда не пройдет! — Ни шанса! — крякнул Гутман. — Мировая общественность и вообще! Евреи, в конце концов! Герд фон Деминг, как и положено ему, молчал, а черные делегаты наперебой спрашивали у Аллы Розиной ее мнение, которого у нее не оказалось: кивнула мне головой — видимо, узнала — и посоветовала делегатам адресовать вопрос мне. Польщенный ее вниманием, я ответил искренне: — Одно из двух: или пройдет или не пройдет! Делегаты рассмеялись: им тоже было плевать, а я стал искать глазами Субботу. Ее нигде не было, и сердце у меня сорвалось вниз. — Слушай! — шагнул ко мне Гена Краснер. — Ты прав — или пройдет или нет, но я думаю вот о чем: может, не надо уже туда лететь в любом случае? Опасно же все-таки! — Прав и ты, Гена! — ответил я и рванулся прочь. — Не надо! |
|
|