"Колдовской сапфир" - читать интересную книгу автора (Дельвиг Антонина)

XXI. Пустыня

Идти по низкорослой траве было хорошо - ноги не путались в редковатой поросли, но чем дальше, тем больше стало попадаться на пути песчаных проплешин - солнечных ожогов на серебристой коже степи. Песок был мелкий и белый и больше походил поэтому на соль. По всему чувствовалось, что пустыня близка. Все чаще налетал сухой знойный ветер, а солнце жарило сильней и сильней. Сеня мысленно поблагодарила фею за соломенные шляпы, которые та предусмотрительно уложила вместе с другими вещами.

Пустыня же началась как-то вдруг, сразу. Чахлые заросли травы оборвались, будто обрезанные ножом, и дальше был только белый песок, на котором не росло ни единой травиночки или колючки - это явно была граница, за которой начинались владения хозяина Стеклянного Замка. От раскаленного песка поднимался горячий воздух, и белые дюны сквозь колеблющиеся знойные струи, казалось, убегали вдаль, подобно волнам на соляном озере.

Уже здесь, на границе, становилось невыносимо жарко; ясно было, что дальше будет только хуже. Вдобавок ко всему Филипп, который, остановившись, долго всматривался в небо, наконец, сказал упавшим голосом:

- Вы знаете, а это был мираж… Капли теперь не видно… Так что идти нам еще - один Бог знает сколько…

- Как мираж? - не поняв, спросила Сеня. - Мы не туда идем?

- Да нет, идем-то пока правильно. Стеклянный Замок стоит посреди пустыни - это мы знаем наверняка. Будем ориентироваться по солнцу… А та капля на небе была не самим замком, а всего лишь его изображением. Обманка! Все из-за раскаленного воздуха. Бывает, в песках показывается то, что на самом деле находится в нескольких днях пути. Пустыня есть пустыня, а мы должны радоваться хотя бы тому, что заметили этот путеводный мираж.

А радоваться почему-то совсем не хотелось. Наоборот, остатки хорошего настроения быстро улетучивались. Еще бы! Одно дело - видеть цель путешествия; совсем другое - идти туда, не знаю куда! К тому же, пока замок был перед глазами, была и уверенность, что воды на дорогу к нему хватит. Теперь же обстоятельства коренным образом изменились.

Но делать было нечего. Друзья, повздыхав, пересекли границу и быстрым шагом пошли по белому песку, оставляя за собой вереницу нечетких, осыпающихся следов. Ветер, следовавший за ними по пятам, быстро заметал эти следы, наводя в дюнах прежний безупречный порядок.

До вечера было все же пройдено немало. Солнце сперва светило путникам в спины, но потом оно провалилось за линию горизонта, и в сумерках друзья одолели еще значительный кусок пути. Жара спала, и хотелось, несмотря на усталость, пройти по прохладе побольше. Наконец, решили остановиться на ночь. К сожалению, в темноте нельзя идти слишком долго - есть опасность уклониться в сторону, Костер развести было не из чего, но это как раз никого не расстроило; погреться пока не тянуло. Поели быстро, старательно укрываясь от надоевшего ветра, но песчинки все равно противно скрипели на зубах, так что особенного удовольствия от ужина никто не получил. Утолив голод, Сеня и ящерицы улеглись прямо посредине пустыни, с головой укутавшись в плащи, чтобы спрятаться от вездесущего песка.

Утром, задолго до того, как диск солнца показался над горизонтом с противоположной стороны, друзья уже были на ногах; они шли прямо на восток. Ночная прохлада таяла с каждым следующим мгновением, и скоро жара по-хозяйски разлеглась над всею пустынею, вынуждая несчастных путников пригнуть головы к земле. Солнце безжалостно светило прямо в глаза, проникая даже сквозь низко надвинутые шляпы, и друзья шли, смежив воспаленные веки, держась друг за друга, чтобы не разбрестись. Они много пили - мало пить было просто нельзя, не то раскаленный песок высушил бы их, как выброшенную на берег рыбешку, но жажда не отпускала теперь ни на минуту. Плавящийся шар солнца будто застыл над головами; время, казалось, остановилось, а может, оно и вовсе покинуло сие Богом проклятое место.

И вот в середине этого безумного дня Сеня, однажды разлепив глаза, увидела впереди спокойную синюю гладь озера. У берегов его тихо покачивался камыш, по воде неспешно плыли утки: некоторые из них вели за собой юркие стайки молодняка.

Девочка, вскрикнув от радости, кинулась бежать. Ящерицы бросились вслед за ней. Они мчались так быстро, что стали задыхаться жарким, обжигающим воздухом, но не обращали на это внимания. Какая разница, если всего через пару мгновений они смогут окунуться в божественную прохладу воды! Осталось совсем немного! Еще чуть-чуть!…

Но озеро вдруг как-то странно накренилось, качнулось и скакнуло назад, отодвинувшись даже дальше, чем было раньше. Сеня со стоном опустилась на раскаленный песок.

Опять мираж!

Стало до того обидно, что слезы покатились из глаз сами собой. Видение было настолько издевательским, что, казалось, не могло тут обойтись без Асурдис или ее сына. Но Рисс ведь говорила, что ни один волшебник, даже самый сильный, не может проникнуть сюда, во владения Маттиэля. Неужели это шутит он сам? Да нет… Скорее, все же морочит раскаленный воздух пустыни…

Песок жег, как утюг, и долго сидеть на нем не стоило. Филипп и Пина помогли девочке подняться. Они были расстроены не меньше, но, видя отчаяние своей подруги, чувствовали, что должны сейчас поддержать ее. Принцесса смочила платок в нагретой, почти горячей воде, и отерла красные, обожженные солнцем лицо и руки девочки. Тела ящериц были все же гораздо лучше приспособлены к жаре, но и для них уже наступал предел. Вдобавок оба они мучились одной и той же мыслью: «Что если и впрямь не удастся дойти? Зачем тогда так страдает их ни в чем не повинная подруга?» Путешествие, которое в гостях у феи казалось, ну, пусть не пустяковым, но все же вполне осуществимым, на деле превращалось в мучительную пытку. Но ничего теперь не исправишь! Приближается вечер, и идти назад еще бессмысленнее, чем вперед.

Следующий день ничего не изменил, кроме того, что кончились запасы воды. Дети по-прежнему шли вперед. На что они надеялись? Трудно сказать. Вокруг теперь высились безжизненные скалы - обветренные и иссушенные солнцем почти до белизны; море песка осталось позади. Как-то раз дорогу пересекло русло давно высохшего ручья, но сейчас и на луне, наверное, было больше влаги, чем здесь. Ночь друзья провели с чувством, что она последняя в их жизни, Тем не менее еще до света они снова плелись по белым камням пустыни.

На восходе они увидели первое живое существо, встреченное ими за весь убийственный поход. Правда, без сил распростертую на земле птицу - бедняга, видно, отстала от пролетавшей стаи - трудно было назвать живой в полной мере; пройдет немного времени, и она навсегда затихнет в раскаленном безмолвии всепожирающей пустыни… Девочка с ящерицами, не задерживаясь, прошли мимо: помочь они ничем, увы, не могли…

Солнце по-прежнему светило в глаза, обжигая насквозь смеженные веки, а несчастная троица все брела ему навстречу. Особого смысла в продолжении пути вроде бы и не было, но оставаться на месте почему-то не хотелось. Сеня ослабела больше всех; она часто спотыкалась, но ее с двух сторон поддерживали, не давая опуститься на землю, и девочка послушно продолжала идти вперед. Филипп, впрочем, тоже уже явно был не в себе: он шел, часто оглядываясь через плечо, будто прислушиваясь к чему-то, но сейчас на это никто не обращал внимания - не осталось сил. Наконец принц остановился и, с какой-то странной сосредоточенностью глядя на своих спутниц, проговорил:

- Вы знаете, а у меня в рюкзаке кто-то сидит! Он там без конца шебаршится и, по-моему, хочет оттуда выбраться!

Это явно был бред. Сеня с болью глядела на взволнованного, взбудораженного принца. Она понимала, что Филипп болен - наверняка у него солнечный удар… Да какое живое могло бы вынести несколько дней в наглухо застегнутом рюкзаке, нагретом настолько, что на его полосатой материи при желании можно было поджарить яичницу!

Но Пина все же заглянула брату за спину и от неожиданности даже вскрикнула. В рюкзаке и в самом деле что-то билось; он буквально ходил ходуном. Принцесса, с опасением протянув лапку, поспешно расстегнула молнию и едва успела отпрянуть. Мимо ее головы, со свистом разрезая воздух, пролетело нечто маленькое, ярко сверкнувшее в лучах солнца, - золотая стрела, снятая Сеней со стены в Черном Замке.

Стрела поднялась высоко в воздух и застыла там на мгновение, ослепительно вспыхивая всеми своими алмазами. Но вот она метнулась вниз и вонзилась в одну из невысоких скал. Та с диким грохотом раскололась надвое. Одна часть ее рухнула наземь, войдя в песок больше чем наполовину. Тучи пыли медленно рассеивались, а из образовавшегося пролома вдруг забил, поднимаясь все выше и выше, сверкая и переливаясь, фонтан кристально чистой воды! Поблескивая в лучах солнца, он казался новым миражом. Но нет! Настоящие брызги летят во все стороны, и даже прохладой повеяло от него! Первые капли, правда, испарились, не успев впитаться в раскаленный песок. Но вода все лилась и лилась, камни вокруг, наконец, потемнели, намокнув, и вот ручеек, тонкой пока, мутной струйкой побежал навстречу солнцу, с каждым мигом набирая силу.

Все описанное произошло так быстро, что очевидцы этого чуда, не сразу опомнившись, продолжали стоять на месте, не смея поверить своему счастью. Наконец они разом бросились к фонтану и, подставляя жадные рты под струи, принялись глотать живительную влагу, повизгивая между глотками от переполнявшей всех радости. Фонтан все набирал мощь; друзья, вдоволь напившись, принялись хохоча толкать друг друга под сбивающий с ног поток. Они падали, поднимались, снова падали, брызги летели во все стороны… Эта сверкающая стена воды была просто воплощенной мечтой детей, всего лишь минуту назад обреченных на медленную смерть от жажды и иссушающего зноя! Произошедшее все еще казалось невозможным!

Филипп, только сейчас вспомнив о спасительнице, выбрался из-под струй фонтана и сразу увидел ее рядышком, на влажном песке. Золотая стрела лежала не-подвижно; обсыпанная алмазами и каплями воды, она вспыхивала на солнце, слепя глаза, и трудно было отличить камни от капель. Удивительно, откуда в малютке взялось столько силы?

Принц оглянулся и крикнул Сене:

- Смотри-ка, не зря она тебе приглянулась! И до чего же славно, что мы прихватили ее с собой!

Девочка подбежала к нему и, нагнувшись, погладила стрелу пальцем. Та была горячей на ощупь и казалась и впрямь живым существом - змейкой, замершей под согревающими лучами солнца. И тотчас же девочка вспомнила о другом живом существе… Птица! Она ведь так и осталась лежать на раскаленном песке…

Сеня бросилась к фонтану и, набрав в ладони воды, побежала. Вода, конечно, тут же протекла сквозь пальцы, и девочка, подивившись своей глупости - перегрелась-таки! - вернулась. Схватив пустой бурдюк, она до половины наполнила его и снова поспешила на поиски. Пина, борясь с мокрыми складками облеплявшего ее плаща, бежала за нею.

Они довольно быстро отыскали несчастную пичугу; та, прячась от солнца, заползла за камень и неподвижно лежала там, распластав крылья по песку. Но она была еще жива, и Сеня поторопилась обрызгать водой ее головку и пыльное оперение. Затем девочка приоткрыла черный клюв и влила туда несколько капель целительной влаги. Теперь птица уже сама приподняла голову и попила из ладони, вытягивая шею для каждого глотка.

За то время, пока подруги шли обратно к фонтану, птица почти совсем ожила, и сейчас дети с удовольствием следили за маленьким, насквозь промокшим комком серых перьев, который суетливо плюхался в мелкой лужице у ручья.

Как может все измениться за каких-нибудь полчаса!

Еще через полчаса друзья тронулись в путь. Мехи снова были полны свежей воды, а шли они теперь по берегу ручейка. Солнце отныне переставало быть смертельным врагом!

Пичуга, названная Грушей (мокрая она и в самом деле напоминала этот фрукт - с небольшой головкой, толстым задком и коротким хвостишкой), ехала на плече у девочки; признав ее своей хозяйкой, она покидала свой удобный насест только для того, чтобы поплескаться в мутноватом ручье. Настроение поднялось. Было ясно, что если не сегодня, то завтра, не завтра, так послезавтра, но Стеклянный Замок покажется вновь. Поэтому друзья и поели с аппетитом, устроившись неподалеку от ручья в тени скал. Груша, совершенно освоившись, собирал крошки хлеба и расклевывал огрызки яблок в поисках косточек.

Путники не останавливались до самого заката, а затем, чуть отдохнув, пошли дальше по спускающейся прохладе вдоль ручейка, и сегодня пустыня, верно, впервые за свое существование услышала и узнала, что такое песни. Ночевали сидя, прислонясь спинами к камням, и, конечно, за ночь наломали кости. Но зато утром после восхода друзей снова ожидала радость. Они увидели Стеклянный Замок! Может, и это был мираж, но вряд ли, Скорее всего за вечер и ночь путники незаметно для себя успели подойти к желанной цели.

Замок теперь был гораздо ближе, чем тогда в мираже. Он покоился на вершине стеклянного столба высотой с хорошую гору, а сквозь его полупрозрачные стены пробивались лучи восходящего солнца - замок сиял всеми цветами радуги! И, безусловно, обиталище Маттиэля было бы совершенно недосягаемым, если бы не гигантский стеклянный мост, дугой протянувшийся от земли к вершине столба. Это, верно, был самый большой мост в мире, но выглядел он при этом изящным и не-весомым. Его прозрачные опоры были, как струи дождя, а замок, казалось, парил в воздухе, не связанный с земной твердью ничем осязаемым. Впечатление призрачности усиливалось еще и странным негромким звоном, доносившимся оттуда вместе с порывами ветра.

Путешественники мчались чуть не бегом, мечтая побыстрее оказаться на мосту и убедиться, наконец, что все это не чудесное видение. Но добраться до желанной цели удалось только к полудню.

Стеклянные плиты моста были присыпаны песком, который противно заскрипел под ногами; но уже чуть выше на скользком полу ничего не удерживалось, и песчинки, занесенные сюда ветром, с легким шелестом ссыпались обратно. Идти здесь было страшновато. Прозрачный пол, сквозь который видны были скалы внизу, казалось, не мог служить надежной опорой, а такие же прозрачные столбики и перильца не давали ощущения прочной ограды. Можно было, конечно, смотреть вверх, и Сеня пошла, задрав голову, разглядывая стеклянные колокола, висевшие под высокими стеклянными же арками. Колокола все были разные - от маленьких, величиной с кулак, до гигантских - с большой трехведерный котел. Когда налетал ветер, они покачивались от его порывов, и стеклянные их языки вызванивали тонко и протяжно. Большие тяжелые колокола вступали только изредка - добавляя в общий хор низкие рокочущие ноты, и от этого звон не казался однообразным или слишком заунывным. Следующий порыв ветра уносил призрачный аккорд с собою, а языки вновь ударяли в стеклянные бока.

Изогнувшаяся дугой лента моста уводила в поднебесье, и друзья, утомленные бесконечным подъемом, несколько раз присаживались отдохнуть. Сеня, вцепившись обеими руками в прозрачный столбик, рассматривала все увеличивающуюся с высотой панораму пустыни; девочке чудилось, что она парит на легком облаке, откуда еще можно увидеть все, что под ногами, все, что по сторонам, и все, что наверху. Ледяной скользкой горкой уходила к земле пройденная половина моста, и дух захватывало от мысли, что достаточно лишь оступиться, и тогда покатишься вниз все быстрей и быстрей! Просто начинало мутить! Пина и Филипп тоже сидели, ухватясь за перила, борясь с желанием закрыть глаза и ничего не видеть. Только Груша, ерзая у хозяйки на плече, довольно почирикивал - он-то высоты не боялся!

Солнце, успевшее пройти весь полукруг небосвода, лежало уже над самым горизонтом, когда верхолазы добрались наконец до стен замка. Стоя перед наглухо закрытыми стеклянными воротами, они смотрели сквозь них в хрустальную глубину переходов и залов. Закатные лучи осветили внутренние покои золотистым мерцающим светом; стены на ощупь были теплые, как недавно вынутый из формы леденец, но внутри было так пусто и безмолвно, что, казалось, в куске льда можно отыскать больше жизни, чем здесь.

Филипп попробовал было налечь на воротину плечом - не было видно ни замочной скважины, ни каких-либо внутренних запоров, но дверь была будто приморожена.

- А вдруг там никого и нет? - задумчиво проговорил принц, - Что если Маттиэль ушел отсюда? Давным-давно… Иначе почему вокруг эта непроходимая пустыня? Мы же едва не погибли! Куда он смотрел? Как-никак, а все же он Повелитель Добрых Сил!

Сеня и Пина, не раз уже задававшиеся этими вопросами, молчали. Делать было нечего. Друзья уныло сидели возле стеклянных ворот, не зная, что предпринять. Ветер совершенно стих, колокола молчали, и вокруг стояла такая тишина, что начинало звенеть в ушах. Наконец, в голове девочки мелькнула догадка, породившая новую надежду. Сеня поднялась на ноги.

- Может, Маттиэль просто не видит, что творится у него под носом? - пробормотала она. - Смотрит себе в дальние дали, обозревает весь мир, не замечая беспорядка у себя на дворе?

Девочка схватилась за скользкое перильце и, с трудом дотянувшись до большого колокола, дернула его стеклянный язык.

- Дайте веревку! - повернулась она к ящерицам.

Принц, уже сообразив, чего она хочет, рылся в рюкзаке.

Филипп был чуть повыше девочки, к тому же он встал на цыпочки, вытянулся и, уцепившись хвостом за столбик, без труда смог продеть веревку в отверстие на конце языка.

- Если есть специальная дыра для шнура, значит, когда-то вполне мог быть и сам шнур, да истлел со временем, - сделал весьма логичный вывод принц и что было сил ударил в колокол.

После долгой тишины его звон показался столь пронзительным, что Сеня зажала уши руками. Груша шарахнулся с ее плеча, но, быстро опомнившись, - с девочкой все же было безопаснее, вернулся обратно и, сжавшись в комочек, вздрагивал всем телом при каждом новом ударе. Нечего и говорить, что звук этот никак нельзя было сравнить с тонким ветряным перезвоном. Невозможно было понять, каким чудом колокол до сих пор не раскололся на куски, ведь он казался таким хрупким!

Но вот принц бросил веревку.

- Бесполезно! - устало проговорил он. Но тут же глаза его в удивлении расширились.

Ворота-то были открыты!!!