"Колдовской сапфир" - читать интересную книгу автора (Дельвиг Антонина)

XVIII. Двенадцатый день путешествия

Лошади громко цокали копытами, бродя по скальному полу пещеры. Было уже светло. Солнце, ощупывая лучами камни у входа, не решалось пробраться дальше в глубину, но тьма и без того в страхе забилась в щели, терпеливо ожидая прихода новой ночи. – Доброго утра! – крикнул Дели девочке, заметив, что та проснулась; он только что постирал в водопаде свою белую рубаху и сейчас отжимал ее, стоя на краю черного озерца. – Поднимайся! Давай, давай! Пора уже уходить отсюда. Сегодня нам предстоит охо-хо-хо какой денечек! Врагу не пожелаешь! Горец встряхнул рубаху и натянул ее на себя – совершенно мокрую. Филипп, который плоским сколом кремня скреб бока своего коня, поднял на него глаза.

– Значит, сегодня? – спросил он.

Пастух кивнул ему в ответ и, поблагодарив, принял из лапок принцессы кружку с простоквашей, Сеня, повздыхав, стащила с себя теплую одежду, а Пина тем временем и ей поднесла простокваши и хлеба с сыром. Девочка едва успела проглотить последний кусок, а Дели уже стоял у выхода, поджидая.

Идти в свете дня было все же проще, чем в темноте. Пропасть, конечно, не стала мельче, а уступ – шире, но солнце разогнало сумеречные тени и осветило тропу под ногами, Наконец показалась дорога, и путники повеселели – до чего приятно идти, не думая о каждом следующем шаге!

Подъем становился все круче. Воздух наполнился резкими выкриками пастуха – Дели все быстрей погонял свою лошадь, будто позабыв о ее тощем желудке. Караван растянулся. Но, оказалось, горец, как всегда, знал, что делает! Преодолев особенно крутой участок дороги, всадники выбрались на огромную плоскую террасу, покрытую густыми зарослями травы. Это, наверное, было единственное место на всей горе, где удерживалась влага редких здесь дождей, а уж ветер и вода за долгие века натащили сюда достаточно плодородной почвы и семян.

Конники спешились и пустили лошадей пастись. Те не отошли далеко и, опустив головы в траву, принялись жевать свой запоздалый завтрак. Сеня повалилась наземь. Приятно было после путешествия по каменной пустыне растянуться на этом мягком душистом ковре.

– Не очень-то расслабляйся, – посоветовал Дели, – Времени у нас маловато. Тем более что дальше мы пойдем пешком.

– Это почему же? – безмятежно поинтересовалась девочка. Горец кивнул в сторону на пасущихся лошадей.

– Им не пройти по ущелью. Спасибо, что помогли нам добраться хоть досюда. Без них мы были бы сейчас, дай Бог, на середине Ахрата. Теперь погуляют здесь немножечко – до завтра, а я на обратном пути спущу их в табун.

Дели виновато улыбнулся, глядя на вмиг погрустневших друзей. Было ясно, что горец скоро покинет их. Проведет через опасное место – и повернет восвояси.

Сеня поднялась с земли и печально поглядела на Красотку. Безмолвно попрощавшись с нею, девочка уныло побрела к дороге. Пина догнала ее и взяла за руку.

– Не расстраивайся! – попросила она подругу. – Мы еще увидим ее – на обратном пути.

Сеня только кивнула.

Солнце раскалило камни так, что жар их чувствовался даже сквозь подошвы. Пот на теле высыхал, едва успев выступить, страшно хотелось пить, несмотря на то, что путники то и дело прикладывались к фляге; несколько глотков теплой воды не могли уже утолить жажды. Ящерицам было, конечно, немного полегче, чем людям, их серебристая кожа хорошо отражала лучи солнца, но ощущение поджаривания на сковородке не покидало всех четверых. Сеня страстно мечтала хотя бы о крошечном клочке тени, но яростное светило стояло прямо над головами, и сегодня оно, пожалуй, как раз собралось расплавить камни, заодно испепелив маленьких наглых букашек, заползавших все выше по раскаленной горе.

Но вот дорогу окружили каменные стены. Сначала небольшие, они быстро росли – путники входили в ущелье. И Сеня, и ящерицы с опаской поглядывали по сторонам – не подстерегает ли их неведомая опасность? Но на скалах не было заметно никакого движения, и если бы не шаги, гулко раздававшиеся в каменной теснине, здесь царила бы мертвая тишина.

Не меньше часа они брели по душному пыльному ущелью, прежде чем Дели остановился. Он стянул с себя заплечный мешок и положил его на обломок скалы, лежавший посреди дороги; порывшись в кожаных недрах сумы, пастух вытащил на свет Божий глиняную крынку, доверху наполненную застывшим жиром. Костяшками пальцев постучав по рыжему ее бочку, Дели сказал:

– Вот это самое зелье и поможет нам миновать ловушку, – пастух, прищурясь, глядел куда-то вперед. – Видите, в-о-он там, за осыпью, темное пятно на скале? Это вход в пещеру, где Асурдис посадила своего сторожа. И, пожалуйста, не подумайте, что он какой-нибудь там дикий лев или колдовское чудище обыкновенных средних размеров! Сами понимаете, старую даму это бы не устроило. Сторожем колдунье служит гигантский сухопутный спрут! Он никогда не покидает своего убежища, но если человек или зверь оказывается поблизости, этот жуткий монстр выбрасывает наружу свои щупальца и, обхватив ими жертву, утягивает в пещеру. Откуда, как вы понимаете, возврата уж нет…

– Но как же мы сможем пройти мимо него? – в ужасе прошептала девочка.

– Потому я и пошел с вами, что знаю как! – ответил Дели. – Если хотите, могу рассказать, что приключилось со мной. Заодно передохнем пока перед неприятным этим испытанием.

Само собой никто не возражал, и горец, чуть помолчав, начал:

– Как вы уже, наверное, поняли, я не всегда пас коз в этой безлюдной, Богом забытой долине. Жил я в горной стране с красивым именем Задрасс, что значит – Поднебесная, расположенной довольно далеко отсюда, и, кроме всего прочего, промышлял отловом ахратинцев, здесь на плато; на них всегда был большой спрос, и я не реже раза в год проходил через владения Рисс. Вот откуда она мне знакома. Но, думаю, у каждого человека бывают мгновения, когда ему хочется изменить судьбу. Знаете, когда кажется, что все вокруг летит в тартарары и ты либо катишься туда же, либо… Ну, короче говоря, одолели всяческие неприятности. И как-то решил я все бросить, поселиться где-нибудь подальше и зажить спокойно и уединенно. А так как я хорошо знал эти края, да к тому же они мне нравились больше, чем многие, дотоле виденные, купил тогда я себе большое стадо коз и погнал его в Кулхор, собираясь оттуда обычным путем через ущелье спуститься на плато. Мне было еще не известно, что за прошедший год многое там изменилось.

Рисс, к счастью, предупредила меня об опасности. Но я, видно, был тогда не в меру упрямым и возвращаться не собирался. Тогда Рисс попросила меня задержаться на несколько дней. Эту ее просьбу я, конечно, выполнил. А через три дня волшебница принесла большую, коричневого стекла банку, доверху наполненную каким-то пахучим бурым порошком. Рисс наказала смешать приготовленное ею снадобье с растопленным жиром, а когда я буду входить в ущелье, густо намазать полученной мазью все тело, что в точности и было мною исполнено.

Я гнал коз по злополучному этому ущелью, Щелканье бича и топот копыт наполняли его, многократно усиленные эхом. Внезапно откуда ни возьмись на дороге появились змеи совершенно неимоверных размеров – то есть так мне показалось сначала… Они стали хватать отчаянно блеющих коз и затаскивать их в пещеру. В ужасе я побежал вперед, гоня перед собой обезумевших от страха животных, как вдруг одна из громадных змей снова кинулась в атаку, теперь уже на меня. Вблизи я понял, что это никакой не удав, а гигантское щупальце… Оно обхватило меня поперек туловища, присоски, прилепляясь, с силой потянули кожу, но вдруг, будто ожегшись, стали с чмоканьем отклеиваться. Щупальце бросило меня и, свиваясь и развиваясь как от страшной боли, утянулось в пещеру. С трудом мне удалось подняться, но, помню, бежал я оттуда быстро…

Позже, опомнившись, собрал свое стадо и недосчитался двух десятков коз… Я пытался и не мог представить себе, каким же было чудовище, если щупальца его доставали противоположной стороны ущелья! И долго потом от одного лишь воспоминания у меня бежали мурашки по телу, а с тех пор я не бывал ни в Кулхоре, ни где-либо еще…

Дели замолчал, и все взглянули в сторону пещеры. Да уж, ущелье здесь не было узким…

– Теперь раздевайтесь! И мажьтесь пожирней! – приказал горец и начал стягивать с себя рубаху. – Я пойду первым, а вы втроем – за мной.

– Это почему? Я пойду первым! – заспорил принц, соревнуясь с Дели в смелости. Но горец оборвал его.

– Нет, первым пойду все-таки я. Кто вас сюда привел? Без меня вам ни за что бы не попасть даже близко к ущелью! Так что придется мне проверять, силен ли порошок или уже выдохся…

Увязав длинные волосы в хвост, Дели набрал полную пригоршню золотистой мази и принялся втирать ее в ноги, грудь и плечи. Сеня помогла Агриппине расстегнуть застежку плаща и, сбросив с себя рубашку, тоже стала натираться чудесным снадобьем, горстями зачерпывая его из крынки. Запах мази был терпким и резким, а намазанная кожа чуть горела, но вполне терпимо, как бывает, когда пересидишь на солнце.

Дели тем временем уложил вещи в мешок, намотал ремни на руку, и пробормотав:

– Пожелайте мне удачи! – решительно пошел вперед, к пещере. Он быстро шагал все дальше и дальше, а вокруг по-прежнему царила глухая тишина.

Оставшиеся напряженно следили за его продвижением…

И вот когда стало казаться, что опасное место пройдено без приключений, даже скорей тогда, когда наблюдатели в этом совершенно уверились и уже вздохнули свободно, из черного провала вырвалось ужасное щупальце и, обхватив вскрикнувшего Дели плотным двойным кольцом, вздернуло над землей. На мгновение чудовищный отросток застыл в воздухе, удерживая рвущегося человека, но тут судорога волной прошла по бугорчатой коже, щупальце развернулось, бросило свою добычу и, сжавшись в тугой узел, бесшумно утянулось в темноту логова. Дели, упавший на колени, с видимым усилием поднялся, пошатываясь, отошел к стене поодаль от пещеры и, обернувшись, помахал рукой, показывая, ним все в порядке.

Троица, оцепенев, в ужасе смотрела на темный провал, скрывался чудовищный спрут. Разыгравшаяся перед ними сцена была поистине страшна! Видеть, как жуткий монстр хватает твоего друга, оказалось гораздо неприятней, чем слушать об этом рассказы. И что было совершенно отвратительно – детям все это еще только предстояло испытать!

Но делать нечего… Филипп, подхватив подруг под локти, потянул их за собой. Правда, Сене все же удалось справиться с позорной слабостью, и она высвободила свою руку. Про себя, конечно, девочка знала, что продолжает бояться до дрожи в коленях, но виду не подавала. Шаг за шагом несчастные смельчаки подходили все ближе к черному провалу. По его сторонам у стен белели горы изломанных костей… Много, ох, как много, было загублено здесь жизней!… Бр-р-р, как нестерпимо страшно!

Из глубины логова повеяло вдруг мерзким смрадом, и тут же в глухой, звенящей какой-то тишине из дыры выплеснулись три толстых мертвенно-белых щупальца, а в темноте пещеры злобным красным огнем загорелись глаза-тарелки кровожадного осьминога…

Сеня в ужасе зажмурилась. Она почувствовала, как присоски впились в ее кожу, и кости хрустнули в стальном безжалостном объятии… Она услышала собственный отчаянный крик, ноги ее отделились от земли, и девочка, поднимаемая ввысь немыслимой силой, взлетела в воздух.

Несколько мучительных мгновений этого ночного липкого кошмара обратились в вечность… Но вот удушающая хватка понемногу стала ослабевать, все больше, больше – и, наконец, жертва выпала из окончательно разжавшихся тисков.

Девочка чуть живая сидела на земле, глотая ртом воздух. Отпустившее ее щупальце, конвульсивно подергиваясь, бесшумно втягивалось в пещеру. Присоски вздулись и покраснели, как от сильного ожога…

Прихрамывая подошел Филипп.

– Ребра целы? – спросил он и помог девочке подняться. Пина, судорожно вцепившись в плащ брата, жалобно всхлипывала. Но к ним уже спешил Дели.

– Бегите сюда! Спрут может напасть снова! – кричал он на ходу.

Этих слов оказалось достаточно. Откуда только взялись силы! Задыхаясь, они остановились только тогда, когда пещера скрылась за изгибом ущелья. Ясно было, что руки, ноги, лапы и головы у всех целы. Правда, у Филиппа оказалось вывихнуто колено, но горец быстро управился с бедой. Он уложил принца на спину и, резко дернув на себя ступню – бедняга так и охнул от боли, вправил сустав на место. Конечно, ссадин и порезов было множество, но это казалось такой мелочью по сравнению с тем, что пришлось испытать. Главное – они прорвались!

Друзья наперебой благодарили своего проводника, Можно представить себе, каков был бы исход, окажись они в этом ущелье одни! Дели, смущаясь, отшучивался, но по лицу было видно – ему приятно столь искреннее признание его заслуг.

А время не стояло на месте. О том, сколько еще оставалось до заката, сказать определенно было трудно – солнце больше не заглядывало на дно глубокой узкой щели, прорезавшей гору, но по тому, как ущелье заполнялось тенью и даже прохладой, можно было думать, что до вечера недалеко. Минул еще час, а дорога все не кончалась. Сеня еле брела, ухватив под лапку принцессу. Избитое тело болело, ноги отказывались слушаться – а горцу будто было все нипочем! Он вышагивал по-прежнему бодро, но теперь ему то и дело приходилось останавливаться, чтобы дождаться отстающих спутников.

– Ничего, ничего! Совсем немного осталось! – подбадривал их Дели, а дети старались идти побыстрее, чтобы не выглядеть совсем уж развалинами.

Но, к счастью, дорога и в самом деле скоро закончилась. Ущелье как-то вдруг оборвалось – стены его были как гигантским ножом срезаны наискось; путники вышли к перевалу. Здесь они вынуждены были остановиться – к такой красоте нужно было попривыкнуть!

Внизу, в вулканической котловине, лежало озеро. Цвет его трудно описать словами – озеро было молочно-бирюзовым, удивительно чистого оттенка; оно лежало в каменной чаше спокойно и величаво, а края его заросли чудесными розовыми лотосами. Их толстые серебряные листья островками плавали на спокойной глади воды, а нежные цветы казались стаей фламинго, готовых в любой момент подняться над сверкающей бирюзой. Низкое солнце последними лучами освещало котловину озера и заодно с ним белый двухэтажный особняк, стоявший у самого берега. До дома было еще далековато, но по запущенности сада, по отсутствию стекол в некоторых окнах можно было судить, что особняк нежилой.

Дели с грустью смотрел на это запустение.

– Когда-то здесь жил чудесный старик, – наконец тихо проговорил он. – Его главной страстью были цветы. Роскошнее сада, честно скажу, я не видывал! Чего там только не росло!… А озеро было отдано лотосам. Но, надо сказать, и тут дело не обошлось без вездесущего Насурима-Болотника. Он ведь раньше жил в Кулхоре и, перебравшись в Саттар, продолжал сюда частенько наведываться. Ну и, конечно, пакостил по пути, где только возможно. Старика он заливал дождями. А все для чего? Вода, поднимаясь, обрывала стебли и тысячами уносила лотосы в долину. Казалось бы, мелочь, – а Болотнику приятно!

Но старик оказался не прост! Он выстроил сложный подводный шлюз, который стал регулировать уровень воды в котловине. У-ух, как бесился Насурим! Но поделать ничего не мог. Сколько бы он ни поливал озеро дождями, цветы все оставались целы. Так что колдуну пришлось отстать от перехитрившего его старика… Лет десять назад хозяин был еще жив, и как-то раз мы славно провели с ним вечерок за ужином в саду…

Дели, вздохнув, замолчал и, не оборачиваясь, пошел вниз по тропе. Спустя полчаса путники уже подходили к дому. Дорожку, посыпанную белым песком, окружали буйные заросли одичавших роз, и воздух был напоен их вечерним густым ароматом. Деловито жужжали шмели; опасаясь запоздать домой, они торопились добрать нектар и набить обножки золотой пыльцой – не пустыми же возвращаться! Дорожка, попетляв по парку, привела к белокаменной лестнице; ее украшали большие низкие вазы, но теперь в них не было цветов – дикий вьюн заплел потрескавшийся мрамор, да в одной из чаш устроила свое гнездо птица. Заслышав шаги, пугливая птаха спорхнула, оставив среди соломинок и пушинок пяток голубеньких рябых яиц. Сене захотелось взять теплое яичко в руки, но подумав, что из-за этого птица может бросить насиживать, она, не задерживаясь, прошла мимо. Белокаменный дом просвечивал сквозь заслон цветущего кустарника, и, продравшись сквозь его колючие заросли, путники вышли к колоннаде фасада. Дверь была приоткрыта, и Дели, толкнув ее, первым вошел внутрь.

Темный холл пропах пылью. Здесь, как и в саду, царило запустение, но там природа-хозяйка все же следила за поддержанием, пусть дикого, порядка; дом же только и делал, что накапливал нежилой дух. Сеня поежилась – мурашки бегут по спине.

Дели разыскал подсвечник, обдул с него пыль и поднес к фитилю зажженную спичку. Стало чуть светлее.

– Ну вот что! Хозяйничать мы здесь не будем, а пройдем сразу в кабинет. Там стоят диван и кресла, – объявил он.

В кабинете неожиданно оказалось даже уютно. Здесь пахло деревом и переплетной кожей. Массивные, темного дерева полки заполнены были книгами от пола до потолка, а две свободные стены оказались сплошь увешаны листами с гербарием. Иссохшие растеньица выцвели от времени и походили на гравюры из какого-нибудь старинного травника. Устроившись поудобнее в кожаном кресле, девочка разглядывала корешки книг на полке, которая оказалась прямо у нее над головой. Некоторые книги были совсем старые: в деревянных переплетах, украшенные накладками из бронзы и слоновой кости. Сеня вглядывалась в причудливую вязь названий, пытаясь отгадать их смысл, но понемногу золотые буквы стали мелькать и кружиться у нее перед глазами; вот и сама она вроде бы тоже закружилась и, ф-ф-у-у-ух! – вместе с буквами провалилась в глубокий сон.