"Corel Ventura - BUSH-5.CHP" - читать интересную книгу автора (Administrator)

Александр БУШКОВ

ВЫСОКОЕ

ИСКУССТВО

БЕГСТВА

Сериал «СЕРЫЙ ФЕРЗЬ»

Книга пятая

«ИМПЕРИЯ ЧЕТЫРЕХ МИРОВ была заложена ларами (см.) пять с половиной тысячелетий тому назад, когда после Шторма (см.), разрушившего цивилизацию Талара (см.), лары на своих летающих островах переселились в заоблачные выси и взялись за нелегкий труд восстановления былого величия планеты. (...) В настоящее время в И. входят четыре планеты: Нериада, Сильвана, Тетра и собственно Талар...»

«ТАЛАР, или Великий Талар, четвертая планета от Солнца, столица Империи четырех миров (см.), родина небожителей-ларов (см.). (...) На Т. принято двойное летоисчисление: лары ведут календарь (Небесные Года) от момента окончания Шторма (см.), тогда как обитатели земли узаконили единое летоисчисление (Харумская Эра) лишь спустя 1790 лет — после того, как жизнь на поверхности земли вновь вошла в колею. (...)»

Стороны света на Т.:

Полночь Полночный восход Полночный закат

Восход _____^^. ^________ Закат

Полуденный восход Полуденный закат

Полдень

«Малая энциклопедия Талара», издательство Магистериума, 5503 г. Н. Л.

Метрическая система, принятая на Т.: Лига — 907 метров. Уард — 0,75 метра. Югер — квадратная лига.

Пролог

— ...Совершенных людей нет. Приходится работать с несовершенными. При этом знать, в чем состоит несовершенство каждого из них, и предвидеть. Не сегодня я выяснил, что ваше, лорд Дау-твор, слабое место — ваше тщеславие.

Гаудин мерил шагами небольшую комнату, отделанную темным дубом, где ничего другого не было, кроме книжного шкафа, стола, кресла — и лорда Даутвора в последнем.

— Помилуйте, лорд Гаудин, вам не кажется, что вы находитесь в плену ваших шаблонов? Вы во всем ищите крамолу, вы не верите даже своим собственным подчиненным...

— Хорошо. Давайте разберемся. Вы, как я понял, не отрицаете того факта, что автор упомянутого мною опуса — вы?

— Было бы глупо отрицать.

— Зато вы утверждаете, что опус этот совершенно невинен и не должен пред-

ставлять никакого интереса для начальника тайной полиции.

— Да, конечно.

— Что ж, давайте по порядку. Итак, вы решили потешить свое тщеславие. Вы написали и отослали для дальнейшего опубликования в департамент изящной словесности роман под названием «Небесные тайны». Подписав это творение звучным псевдонимом Г. Арчерус. О чем же вы там повествуете?

— Вы меня спрашиваете?

— Верно, это риторический вопрос. Я знаю, о чем. Вы, не сильно утруждая свою фантазию, один в один изложили подлинную историю лорда Сварога, графа Гэйра. Не поленившись лишь поменять имена и названия. В остальном же вы ни на шаг не отступили от правды. Необычный творческий подход, правда?

Лорд Даутвор улыбнулся:

— Вот, оказывается, в чем мое преступление — в избранном мною методе...

Гаудин остановился у книжного шкафа, провел пальцем по корешкам толстых пыльных книг.

— Я не скажу, что у меня нет собственного мнения по поводу вашего творения, но его художественных особенностей мы, уж простите, сейчас касаться не будем. Нас интересует несколько другое.

Итак, с добросовестностью летописца вы запечетлели все события, происшедшие с того момента, как некое могущественное учреждение, в котором легко угадывается Мистериор, надумало разыскать бесследно пропавшего два года назад графа Гэйра. Вами не пропущено, не забыто ровным счетом ничего. Ни того, как разыскали графа в ином мире, ни тех сложностей, которые сопутствовали перемещению графа на Талар. Вы привели все существующие на данный момент версии по поводу того, что такое есть эта Земля, наш Талар или наша Сильвана, из нашего прошлого или нашего будущего попал сюда лорд Сварог, не забыв даже версию о параллельных мирах. Вы проявили удивительную скрупулезность, которую я за вами раньше не замечал. — Гаудин жестом остановил попытавшегося было заговорить лорда Да-утвора. — С неменьшей тщательностью вы исследовали вопрос, почему перемещенный человек оказался не графом Гэйром, а всего лишь очень похожим на него. И пришли к поразительному выводу — прежний граф Гэйр приходится нынешнему отцом. Поразительному потому, что это чистая правда, и известна она только узкому кругу лиц, в который вы, лорд Даутвор, не входите.

Даутвор, казалось, был неподдельно изумлен.

— Я лишь высказал догадку, — произнес он. — Клянусь, я не знал. Только предположение... Для меня самого поразительно, что оно совпало с истинным положением вещей.

— Что ж, — Гаудин оторвал пристальный взгляд от собеседника, — или вы действительно не знали, или вы прекрасный актер. Но пойдем дальше. Интересно, сумеете ли вы и остальное объяснить вашей чудесной проницательностью. Итак, дальше вы описываете пребывание лорда Сварога на Таларе, в небесных владениях ларов и на земле, словно постоянно находились у него за спиной. Вам известно, обо всех покушениях, совершенных на него в первые дни некими темными силами, о том, чем он занимался у себя в замке и вне его. И похождения Гэйра на земле вам известны не хуже. О том, как он пересек Хелльстад и как ему удалось выбраться оттуда живым; о том, как после он примкнул к секретной — заметьте! — экспедиции капитано Зо, о том, как лорд Сва-рог обзавелся легендарным топором До-ран-ан-Тегом; об обстоятельствах смерти Борна, лорда Магара; о знакомстве Сварога с Леверлином, графом Грелором;

о том, как граф Гэйр стал еще и бароном Готаром. А события, происшедшие в Харлане, где лорд Сварог вместе с Ле-верлином и людьми капитана Хартога уничтожили герцогиню Мортаг и ее войско мертвецов, вы описали, не противореча реальности даже в самых последних, самых бытовых, самых несущественных мелочах. Я не спрашиваю, как вам такое удалось. Потому что заранее знаю ваш ответ. Вы скажете, что большая часть информации и так проходила через ваши руки — благодаря посту, который вы занимаете в нашем департаменте, кое-что вы выяснили, лично встретившись с участниками событий, остальное домыслили, ибо обладаете недюжинным воображением и сообразительностью. Подождите, не перебивайте меня, лорд Даутвор. Представьте себе, я согласен с вами — да, такое возможно. Иногда случается. Так что пока оставим это. Меня больше интересует заключительная часть вашего эпохального романа. Ведь именно из-за нее мне пришлось изъять ваше творение из департамета изящной словесности и сделать так, чтобы ознакомившиеся с ним люди до поры до времени ничего никому не могли рассказать. Вы хорошо помните, что там написали?

— Но помилуйте, лорд Гаудин, я же...

— Тогда великолепно, — перебил Гаудин. Он остановился напротив Даутво-ра, оперся ладонями об стол и навис над сидящим в кресле собеседником. — Тогда объясните, откуда вам стало известно о новой миссии Сварога.

— Вы имеете в виду...

— Я имею в виду только то, что вычитал у вас. Дескать, Сварог отбыл в Ра-вену, где должен добиться аудиенции у принцессы Делии Ронерской и уговорить ее отправиться вместе с ним на земли, занятые Глазами Сатаны. А что из этого получится, заключаете вы свой труд, дорогие читатели смогут узнать из следующего романа, который не замедлит появиться. Ну, и откуда, из какого источника, вы черпали вдохновение для вашего эпилога?

— Из открытого для нас источника, — нисколько не смутился Даутвор. — Из Кодекса Таверо. Вам ли не знать, Гаудин, что в его предсказаниях сказано о Сером Ферзе и Принцессе Длинной Земли, Златовласой Привратнице, и о том, что им обоим предстоит. Я как раз заканчивал основную часть романа, когда узнал, что граф Гэйр опять куда-то пропал — якобы пожелал побывать на пляжах Ракамерати, и меня посетило то, что называется твор-

ческим озарением. Я отождествил Сваро-га с Серым Рыцарем, или Серым Ферзем, — уж больно много совпадений, чтобы думать иначе, ну а дальше все выстроилось само собой. Кому как не Делии быть той самой Златовласой Привратницей? Какие Ворота им предстоит закрыть как не те, через которые попадают на Та-лар Глаза Сатаны... Неужели действительно лорд Сварог отправился в Равену к Делии?

— Вы прямо второй Таверо, дорогой Даутвор, я польщен, что имею честь жить с вами в одно и то же историческое время. Тогда позвольте последний вопрос. О происхождении всего одной вашей строчки. Я процитирую ее на память, если ошибусь, поправьте меня. «Сварог примкнул к тайному обществу, составившемуся из лиц, занимающих высокие посты в Империи». А это откуда взялось?

— Вы хотите сказать, я опять угадал?

— А вы хотите опять сказать, что угадывали? Вы, один из служащих тайной полиции, вы же не можете не понимать, что я, начальник тайной полиции ее величества, не буду удовлетворен таким ответом. Я должен знать наверное, ваши ли провидческие способности породили ваши тексты или что-то другое. Ведь речь идет о заговоре.

— Хотите, лорд Гаудин я поражу вас еще одной догадкой?

— Извольте.

— Я не исключаю, что к подобному тайное обществу может принадлежать и начальник тайной полиции.

Гаудин усмехнулся:

— Не могу не отметить, что вы держитесь молодцом, лорд Даутвор. Вы знаете, что вам предстоит и не боитесь. Вы понимаете, что я вынужден буду сейчас применить особые методы дознания, которые заставляют человека говорить правду и только ее одну. И если выяснится, что не ваш пророческий дар кроется за всем этим, а нечто иное, если выяснится, что роман ваш написан не токмо ради ублажения тщеславия, а, скажем, для того, чтобы обратить чье-то внимание на некоторые вещи, то... Вы же догадываетесь, что не оставите мне выбора.

Лорд Даутвор действительно держался молодцом. Последние слова Гаудина не вызвали у него испуга. Он лишь пожал плечами и сказал:

— Я уже давно понял, лорд Гаудин, чем закончится наш разговор.

— Конечно, если обнаружится, что дело обстоит именно так, как вы представили его мне сегодня, то я принесу вам свои извинения. И более того, при-

знаю, что не разглядел в одном из моих сотрудников способностей, которые должен был бы уже использовать в нашей работе. Тогда мне придется предложить вам новый пост.

— И тогда я приму его, — сказал Да-утвор. — Начинайте.

Гаудин подошел к двери, открыл ее. В комнату вошли два рослых человека в черно-синей форме, обозначающей принадлежность к восьмому исследовательскому департаменту канцелярии земных дел Ее Величества Яны-Алентевиты, императрице четырех миров...

Глава первая ВИВАТ, БОГЕМА!

Где краса былых прелестниц,

Их прически и наряды,

Их духи?

Воздыхатели у лестниц,

И пылавшие взгляды,

И стихи?

Где старинные напевы,

Где забытые актеры и таланты?

Где былая слава, где вы,

Разодетые танцоры,

Музыканты?

Сварог мимолетно оглянулся через плечо, посмотрел в комнату. Там царила подлинно творческая атмосфера: Гай Ска-лигер, автор вывески «Жены боцмана» и статуи графини Маргилены, стоял у мольберта, вечный студент граф Леверлин, чтобы принцессе Делии не скучно было позировать, услаждал ее слух балладами собственного сочинения под собственную же игру на виолоне, а сама Делия сидела в ветхом кресле с облупившейся позолотой, и на лице у нее была даже не печаль — тягостное ожидание, жажда каких угодно

перемен. Увидев ее лицо, Сварог почувствовал что-то вроде бессильного стыда и отвернулся, оперся на щербатые перила дряхлой, зато каменной галереи. Из-за этой галереи и из-за того, что дом был целиком каменным, прежний хозяин драл с постояльцев нещадно, но Гай, приняв от Маргилены деньги за статую, купил весь дом и занял один этаж, оставив в двух других прежних постояльцев, собратьев по ремеслу, — совершенно бесплатно.

Сюда, на Бараглайский Холм, Странная Компания, сплотившаяся вокруг Сва-рога во время его приключений в ронер-ской столнице, внедрилась моментально и непринужденно, не вызвав ни у кого подозрений. Здесь и своих таких имелось превеликое множество — приходивших неизвестно откуда и уходивших неизвестно куда бродячих актеров, алхимиков, искавших эликсир бессмертия и любовный напиток, странствующих музыкантов, непризнанных ученых, циркачей, акробатов, изобретателей жутких на вид агрегатов непонятного даже самим создателям назначения, художников и поэтов. А также тех, кто считал себя художником, поэтом или скульптором, — но без всяких к тому оснований.

Народец был пестрый — от бывшего дирижера Королевской оперы, обнищав-

шего к старости, до торговца «напитком удачи» — шумный, много и изобретательно пьющий, беспокойный, но неопасный. Шпиков на душу населения здесь насчитывалось гораздо меньше, чем в других районах города, — во-первых, не настали еще на Таларе времена, когда полицейские власти начнут тотально шпионить за творческими людьми и богемой, а во-вторых, любой «тихарь», работавший со здешним людом, подвергался нешуточной опасности рехнуться окончательно. Богема крепко пила, а подвыпив, каждый давал волю самой необузданной фантазии, меняя по три раза на дню свою собственную биографию и мнение о соседях. В сторону приукрашивания и запутанности, понятно. Чтобы отделить правду от пьяных побасенок, требовались титанические усилия. И давно известно было, что шпиков переводят сюда в наказание. Одним словом, на Тель-Бараглае жилось не в пример спокойнее — если не особенно распускать язык самому.

Графы, герцоги, маркизы,

Благородные личины,

Господа,

Чьи причуды и капризы

Смерть уносит в час кончины

Без следа,

Чьи свершенья и утраты

В годы мирного покоя

И войны

В край, откуда нет возврата,

Неподкупною рукою

Сметены...

Они прекрасно вписались в здешнюю пеструю коловерть. Разорившийся маркиз откуда-то с полудня, с границы Фа-герстарских Болот (это Сварог, он же барон Готар) и его домашние актеры, пустившиеся на поиски счастья вместе с бывшим хозяином, потому что так оно привычнее. Конечно, для более любопытных любителей покопаться в чужом грязном белье была припасена и другая легенда. В соответствии с ней, Сварог был не разорившийся маркиз, а всего лишь сын маркиза, отправившийся в столицу искать богатого брака, но по пути попавший в дурную компанию и медленно тонущий в долгах. А вот компания — действительно актеры. Правда, актеры бродячие. Столица всегда манит надеждами на фортуну. Поди проверь и заподозри, если капрал Шедарис за время скитания в Вольных Топорах обучился жонглировать чем попало (лучше всего у него выходило с пустыми бутылками), верную помощницу Мару завтра же взяли бы в любой балаганчик метательницей

ножей, талантливый карманник Паколет легко мог сойти за фокусника (если вы думаете, что ваши часы у вас в кармане, то вы больше так не думайте!), Леверли-ну не нужно было особенно напрягаться, чтобы выдавать себя за бродячего менестреля. Даже Сварог, даром что майор ВДВ, мог при нужде побренчать на вио-лоне, не вызвав дождя гнилых яблок. А морская волчица тетка Чари была незаменима, если возникала необходимость послать кого-то к русалочьей матери и дать в лоб, не впутывая мужчин. Никакие чары не могли скрыть осанку и манеры принцессы Делии, но на Бараглайском Холме они подозрений не вызывали — здесь можно было встретить титулованных особ с родословной не короче.

Через два дома от Гая обитал восемнадцатый герцог Немер, старший сын, лишенный наследства и изгнанный из родового гнезда суровым папашей за неодолимую страсть к игре в театре. А на соседней улице частенько обреталась у любовника-скульптора под видом третьеразрядной артистки молодая вдовствующая графиня. Хватало, конечно, и самозванцев, жаждавших после пятой бутылки поведать всем и каждому о своих гербах и генеалогическом древе, идущем прямиком от Дорана или Морских Коро-

лей, — но в том-то и юмор, что среди таких болтунов могли оказаться и люди, нисколечко не вравшие...

Все, что любим и покоим,

Все, что дорого и мило

В суете —

Лишь разведка перед боем,

Чтобы смерть нас подманила

К западне.

Мы галопом до упаду

Мчимся вдаль легко и резво,

Без преград,

И на всем скаку — в засаду.

Повернуть бы, да отрезан

Путь назад...

— Весьма актуально, — проворчал под нос Сварог, глядя на город. Вид на Ровену, столицу Ронеро, с Бараглайского Холма открывался великолепный — Тель-Варрон с его грудой старинных камней, страшный холм казней, Монфокон с огромной каменной виселицей, возведенной некогда знаменитым архитектором, впоследствии люто запившим и в приступе белой горячки кинувшимся головой вперед с высшей точки своего детища (стоявшего с тех пор четвертую сотню лет).

В другое время, беззаботное, можно любоваться видом без конца. Расстояние и высота скрывали от глаз грязь и чад, а от носа — ароматы кухонь и выгребных ям, не видны облупившиеся фасады и вы-

щербленные стены, нищие и шлюхи. Все дома были маленькими и красивыми, утопали в кудрявой тугой зелени особняки и дворцы знати, малиновым затейливым тортом красовалась ратуша; далекие прохожие, всадники и экипажи казались пестрыми куколками, широкая река Ител — бирюзовым потоком жидкого стекла, корабли в порту — изящными моделями. Даже серые воздушные шары, висевшие на пристани вдоль берега, почти правильным полукругом отсекавшие часть левобережного города по суше, выглядели вполне безобидно. Ветра не было, и тросы натянулись вертикально. Над бортом одной из плетеных корзин вдруг блеснул солнечный зайчик — подзорная труба...

Сварог зло стиснул зубы. Половина левобережья, как раз та, где они находились, была блокирована обстоятельно и надежно. Шары висели над городом день и ночь, разве что несколько раз в сутки лебедки опускали тот или иной к земле, чтобы сменить наблюдателей. На реке стояли под парами баркасы речной полиции, готовые перехватить любую лодку, и на пресловутый «покров ночи» рассчитывать нечего — Сварог знал: с Дике привозили какой-то слоистый, словно слюда, минерал, и из него делали очки, позволявшие видеть во мраке. Сам он, наделен-

ный магическим умением дышать под водой, легко преодолел бы все преграды. А толку? Можно было бы, опять же применив магию, наворожить несколько комплектов масок и ласт, только вот принцесса — тепличный цветочек — к подобным испытаниям была не подготовлена. Ну не то чтобы совсем уж тепличный, однако не подготовлена — и все. А извлечь из воздуха полноценный акваланг Сва-рогу было не по зубам. Не настолько здорово знал он устройство акваланга, чтобы наколдовать действующую модель, гарантирующую не только погружение под воду, но и всплытие без ущерба для здоровья.

На земле кольцо замыкали конные жандармы Багряной Палаты и кавалеристы столичного гарнизона: черные драгуны, серебряные кирасиры и гран-ала короля — триста преданных Конгеру, как псы, безземельных дворян и ронинов. В город пропускали всех. Из города выпускали по пропускам с некоей печатью короля, заставляя к тому же всех выезжающих смотреться в зеркало — поскольку, как общеизвестно, равнодушному зеркалу глубоко плевать на любые магическим способом наведенные личины, оно в два счета покажет истинный облик пытающегося покинуть город злоумышленника.

А злоумышленников искали с достойным похвалы упорством. По столице бродили уверенные слухи, что некая разбойничья шайка, обнаглев до предела, в сговоре с казначеями похитила из сокровищницы один из знаменитых алмазов ронерских королей. Параллельно гуляла другая сплетня: что насчет алмаза все враки, а на самом деле из тюрьмы бежал черный колдун, собиравшийся напустить мор на столицу и продать побережье чужеземцам. Судя по некоторым деталям, оба слуха распускала полиция.

Внутри, в кольце, никаких облав не проводили. Более того, полицию протектора определенно не брали в игру. И это беспокоило Сварога больше всего — то, что жизнь внутри кольца облавы протекала как ни в чем не бывало, не прерываемая суетой жандармов. Король вряд ли причастен к подмене собственной дочери этим монстром с коротким периодом распада, выражаясь терминами ядерной физики. Значит, кроме герцога Сен-гала, напрямую связанного с подменой принцессы человекоподобной нечистью, был еще кто-то влиятельный и достаточно близкий к трону, добившийся неизвестными аргументами согласия короля на подобную облаву, не случавшуюся лет десять, со времен мятежа Белых Повязок.

Интересно, что за ложь преподнесли королю, чем его напугали? Конгера не обвести вокруг пальца примитивной интригой... И забрезжил в голове Сварога некий замысел: устроить бучу на весь белый свет. Чтобы в расследовании увязли все силовые структуры. И тогда получится настоящий бардак, все будут подозревать всех и ставить другу другу палки в колеса, что самым естественным образом обезопасит истинных преследуемых. Как известно, самый штиль всегда в центре урагана.

Но почему же они ждали, неизвестные охотники? А может, и не ждали вовсе. Может, как раз старательно искали — способами, не имевшими ничего общего с обычным полицейским сыском. Или — эта мысль была Сварогу особенно неприятна, но могла оказаться святой истиной — попросту ждали прибытия кого-то такого, чего-то такого, способного обнаружить дичь быстро и безошибочно. А в игре — не только король, но и государство Горрот. Вряд ли покойный сластолюбец Сенгал был единственным высокопоставленным равенцем, ишачащим на Горрот, а то, что против Сварога применили слабое оружие, ничего не значит. Вернее всего, люди горротского короля Стахора приняли поначалу убийц Сенга-

ла за обычных местных интриганов, почему и устроили рассчитанное на дешевый эффект «явление призрака». А потом обнаружили свою ошибку...

Загадочные поджигательницы, не хуже чем напалмом уничтожившие гостиницу тетки Чари и хижину бабки-гусятницы, живые факелы, таинственным образом исчезавшие с пожарища, свидетельствовали, что игра пошла по крупной и кое-кто не боится рассекретить свои последние достижения. Сварог не видел фигур противника, вообще не представлял, кто против него играет и на какие новые ходы способны эти фигуры. Правда, его пока тоже потеряли из виду, но от этого не легче. Он заперт в Равене. Без связи с Гау-дином, затеявшим всю эту авантюру, без возможности призвать на помощь имперские силы... Полная автономка, короче говоря. А та, из-за которой вся буча и началась, чей двойник, порождение черных сил, сейчас восседает на троне рядом с королем, Делия, так ее через так, Ронерская, преспокойно позирует какому-то нищему халтурщику и в ус не дует...

Сварог попытался унять глухое раздражение. Надо думать здраво.

И он, и Мара в состоянии отвести глаза любому — но там, где людей много, где расположились караулы и оцепления,

любой, стоящий в отдалении, обязательно заметит беглецов. К тому же Делия отводить глаза не умеет, а без нее бежать бессмысленно. Нет, все-таки идиотская штука эта магия с тысячами оговорок, строгих правил, непременных условий и прочих поправок к конституции. Где хваленое всемогущество магов? Впрочем, легенды вряд ли врут: просто ни одно ремесло не терпит самоучек и торопыг, овладение серьезной магией, как любое мастерство или изящное искусство, требует долгих лет и упорных трудов...

Мир, ты всех нас убиваешь,

так хоть было б в этой бойне

чем платиться.

Но таким ты пребываешь,

что отрадней и достойней

распроститься

с этой жизнью многотрудной,

для утрат нам отведенной

и пустою,

безутешной и безлюдной,

и настолько обойденной

добротою...

Как бы там ни было, герцог Орк здесь ни при чем. Равенский азартный народ не обманул ожиданий Сварога. Когда слухи о кознях горротцев и Орка, укравших загадку головоломки, в должной степени овладели должным количеством умов, бомба взорвалась. Ярость усугубля-

лась тем, что каждый, тщетно ломавший голову над разгадкой, чувствовал себя обворованным...

Железная ограда вокруг горротского посольства устояла, но ворота вылетели, и, прежде чем прискакала королевская конница, ни одного целого стекла в посольстве не осталось. Поджечь его, правда, не успели, однако парадную дверь из резного красного дерева привели в жалкое состояние. Зато от особняка Орка остались лишь обгорелые стены. Впервые в жизни Орку пришлось позорно бежать и скрыться в резиденции наместника императрицы, каковой, несомненно, будучи не в восторге от такого гостя, побыстрее отослал его наверх, в вотчину ларов-небожителей.

Отогнанные от посольства разгоряченные равенцы еще пару часов рыскали по городу, выискивая горротцев и колошматя всех, кто имел несчастье быть похожим на подданного Стахора. Потом на улицах появились разъезды лазоревых кирасир. Мрачные бородатые верзилы никого не учили жить и не воспитывали, они просто проезжали шагом с палашами наголо, строго поглядывая из-под украшенных крыльями шлемов, однако горячие головы поняли их совершенно правильно и понемногу рассосались с проезжей части.

Кое-кого сцапала опомнившаяся полиция, кое-кого отходили плетями, не арестовывая, но особых репрессий не последовало. Конгер умел выпускать пар народного недовольства и терпел подобные массовые гулянья, пока они не заходили слишком далеко. Уже в тот же вечер по городу распространяли печатную прокламацию горротского посла, клявшегося, что его держава не имеет никакого отношения к покраже секрета головоломки и не намерена вмешиваться во внутренние дела славного ронерского королевства, своего душевного соседа. Послу, разумеется, никто не верил, но общественное мнение пришло к унылому выводу, что концов теперь все равно не найти. Газетка, всем давно известная как рупор полиции, громогласно заявила, что удивлена глупостью своих сограждан: секрет головоломки есть вещь совершенно нематериальная и украсть его просто немыслимо, ибо он остается при каждой головоломке. Это была чистейшая правда, но ей тоже не верили по двум причинам: во-первых, из-за репутации газетки, а во-вторых, всякому, не отыскавшему решения, не в пример приятнее было полагать себя обкраденной жертвой темных сил, нежели тупицей. В общем, переполох был знатный, и Сварог окончательно укрепился в убеж-

дении, что стал, учено говоря, важным фактором международной политики — вот только пользы от этого не было никакой, кроме изгнания Орка...

Приходя в нее, мы плачем,

и горьки с ней расставанья

поневоле.

Путь наш муками оплачен,

долгий век — одно названье

долгой боли.

Смертным потом и слезами

достаются наши крохи

утешенья.

Но всегда приходят сами

и до гроба с нами вздохи

и лишенья...

«Господи, хоть бы переменил пластинку», — тоскливо подумал Сварог. Хотел даже посоветовать это Леверлину вслух, понятно, в более понятных этому веку и этому миру терминах, но удержался. К поэтам и художникам он относился с толикой суеверного уважения — потому что они умели то, чего он не умел и никогда не будет уметь. Быть может, сотни лет спустя Леверлин станет для нынешнего столетия кем-то вроде здешнего Шекспира. Любое столетие и любое общество обожают покойные таланты. Бумаги графа Асверуса продаются сейчас на вес алмазов — и, по слухам, кто-то из архивистов Багряной Палаты обогатился несказанно... Возмож-

но, лет триста спустя почтенные седовласые леверлиноведы будут паразитировать на его творческом наследии, скрупулезно подсчитывая, сколько раз Леверлин употребил слова «любовь» и «печаль», спорить, следует ли считать точку на семьдесят пятой странице, седьмая строка сверху, непроставленным восклицательным знаком или сие есть мушиная какашка. И появится толстенный труд, доказывающий, что авторы десяти предыдущих фолиантов заблуждались, что ночь с семнадцатого на восемнадцатое Датуша Леверлин провел не в трактире «Золотой кот», а под арестом за драку с пожарными. Чем черт не шутит, появятся еще и костюмные фильмы с душещипательными романами, и все это будет сплошное вранье от чистого сердца, романтики ради. А к кондитерской Риты Гей будут водить туристов, и в примечаниях к пятому тому мелким шрифтом будет упомянут некий барон Готар (он же Гомар или Потар, в точности неизвестно, см. шестой том). Этак, чего доброго, и сам, ничуть на себя не похожий, угодишь в исторический многосерийный боевик... Да и обидеться может верный товарищ Леверлин. Еще, чего доброго, на дуэль вызовет. А это уже называется моральное разложение, ежели подчиненный вызывает командира на дуэль.

Мысли эти чуточку развеселили Сва-рога, и он, бросив последний взгляд на озаренный заходящим солнцем город, на чьи-то болтавшиеся в вышине, в лазоревом небе летучие замки, вернулся в комнату. Гай складывал кисти, портрет был почти готов, и написан он был на железном листе. Опечаленный гибелью вывески «Жены боцмана», Гай намеревался впредь работать исключительно в изобретенной его учителем технике — картина пишется красками особого состава на металлическом листе и подвергается обжигу по известной лишь мастеру технологии. После чего ее можно топить и жечь, сколько заблагорассудится, — все равно урона не будет никакого.

Делия уже удалилась в сопровождении Леверлина. Сварог рад был, что они ушли. Никто из Странной Компании не попрекнул его и словом, никто не приставал с расспросами насчет планов на будущее. И это было хуже всего — их вопрошающие, полные надежды взгляды, бросаемые украдкой, когда им казалось, что Сварог ничего не замечает...

— Мы вам еще не надоели, Гай? — спросил Сварог, располагаясь в древнем, но прочном кресле.

— Так интереснее жить, барон, — пожал плечами Гай.

Он был совсем юн, этакий кудрявый фавн. Пожалуй, нетрудно представить его красневшим перед крайне эксцентричной графиней по имени Маргилена, но Сварог успел уже убедиться, что юноша тверд характером, упрям и целеустремлен. Отнюдь не ангел, плоть от плоти и кровь от крови этого мира. Но вряд ли продаст. Во-первых, понимает, что свидетели подобных закулисных интриг долго не живут, а во-вторых, исчезновение Сварога в подвалах автоматически лишит художника полученного от барона дворянства, не подтвержденного пока что юридически, ибо означенному барону пока как-то не с руки навещать Геральдическую коллегию. А без герба Гай, несмотря на все свои таланты, обречен на Бараглайский Холм.

— Ну а все-таки? — спросил Сварог скорее лениво.

— Вы догадываетесь, как вас будут искать... традиционными методами?

— Примерно, — сказал Сварог. — Сначала четко определят, где нас никак не может оказаться. И начнут искать там, где мы оказаться можем. Если речь идет о традиционных методах...

— В любом случае наш сумасшедший Бараглай — последнее место, куда они заявятся. Я в свое время прочитал парочку старинных книг... В мозгах здешних жи-

телей царит такая каша, что собьется со следа любой нынешний маг. Вас это утешает, барон?

— Не особенно, — сказал Сварог. — Что мы с вами знаем о нетрадиционных методах? Да и время, время поджимает...

— Жаль, что здесь нет моего учителя. Мэтр Тагарон изобретал судно для подводного плавания. Правда, он так и исчез, ничего не добившись, ходили слухи, что он строит свое судно где-то на Островах, но о нем и до его исчезновения болтали столько, что даже мы, его ученики, не знали, где правда, а где фантазия...

— Подводная лодка мне не помешала бы, — согласился Сварог. — А вот как насчет подземных ходов? Я наслушался немало историй, рассказывают даже о подземных городах и пещерах размером с приличное княжество...

— Кто знает? — пожал плечами Гай. — Это уже из области прочно забытого. Вполне возможно, что не все построенное под землей строили гномы, но гномов давно нет, а сказки — материя туманная...

— Может, мне поговорить с Анрахом?

— Попробуйте. У него богатая библиотека. Если только он не испугается.

— Чего?

Гай внимательно посмотрел на него:

2 Высокое искусство бегства

— Конечно, традиции обязывают вассала быть откровенным с сюзереном...

— Вот и привыкайте к дворянским обычаям, лаур Скалигер.

— А если эти секреты окажутся опасными для самого сюзерена?

— Живем только раз, — сказал Сварог.

— А что вы скажете о возможной ссылке на Сильвану?

— Насколько мне помнится, маркиз Вильмор даже оттуда ухитрился сбежать...

Гай не знал, что Сварог — лар. А Сварог не торопился просвещать.

— Барон, за интерес к иным старинным книгам можно попасть даже не на Сильвану, а в замок Клай. В летучую тюрьму ларов. Оттуда уже не сбежишь.

— И туда можно угодить за интерес к сборникам сказок о подземельях?

— Легенды о подземельях могут оказаться главой какой-то другой книги, невероятно предосудительной.

— Хм, тоже верно...

— Между прочим, мэтр Тагарон бежал еще и потому, что всерьез опасался замка Клай.

— За подводное судно?

— И за него тоже. Но в замок Клай он не попал, такие вещи не скрывают, совсем наоборот... А на Островах и в самом деле есть где спрятаться. Правда, беглецу-от-

тельнику уже не построить никакого судна, да и науками не больно-то займешься — нужны книги, лаборатории, инструменты... Он дружил с Анрахом. Меня в эти дела не посвящали, я ими и не особенно интересуюсь, кстати. Мое дело — кисть и резец. Быть может, вы посчитаете меня циником или трусом, но я не собираюсь совершенствоваться в изящных искусствах в замке Клай, где узникам предоставлены все блага, за исключением свободы... Меня два года назад допрашивали. После исчезновения Тагарона. Допрашивала полиция ларов, умеющая мгновенно отличать правду от лжи.

— И все же вы нас прячете?

— Мне необходимо дворянство, — сквозь зубы сказал Гай, прямо глядя в глаза Сварогу. — Пришлось рискнуть. Вот таков уж я, таким и принимайте. Хорошо еще, что мэтр Тагарон не интересовался археологией...

— А это тоже чревато?

— Ох ты! — в сердцах сказал Гай, со звоном поставив на стол бокалы. — То ли смеяться над вами, барон, то ли, наоборот, завидовать — как беспечально живут в Готаре, не слыхивали о запретных темах... Впрочем, это понятно: какая в Готаре археология? Нет, разумеется, и у вас, если как следует поплевать на ладони,

прежде чем взяться за лопату, да как следует помолиться, чтобы не заметили с зорких небес, можно ожидать открытий... Но кто там у вас возьмется копать? В общем, археология — самое опасное занятие в нашем печальном и развеселом мире. В равной мере это касается и рудознатцев, знаете, тех, что ходят с рогулькой...

— Послушайте, я все-таки не из зверинца вырвался, оставив хвост в вольере... Но все же — при чем здесь рудознатцы?

— Рудознатцы — инструмент двойного назначения. Могут к вящему процветанию державы искать воду или золото, но способны с тем же успехом высмотреть в недрах нечто предосудительное. Далее, по нисходящей, следуют механики, прочие изобретатели. За ними антиквары, конечно. — Он пояснил, не дожидаясь вопроса, подметив удивленный взгляд Сварога: — Видите ли, порой, хотя и крайне редко, самые поразительные открытия делались в антикварных лавках. Или у букинистов. Даже если допустить, что верна лишь десятая часть гипотез и догадок, земля таит множество удивительных вещей — и то, что принадлежит жившим до Шторма, и памятники более древних эпох, когда здесь не было человека. Правда, положено считать, что мы

жили на Таларе всегда. Существует официально утвержденное прошлое, и не годится осквернять стройные, изящные конструкции грубыми по причине своей реалистичности пристройками... Понимаете?

— Лучше, чем вам кажется, — кивнул Сварог, мигом вспомнив российскую историю.

— Возможно, в запретах и есть какой-то смысл... Под землей хватает такого, чему лучше всего там и оставаться. Знаете историю про кошку из черной бронзы, которую мирные крестьяне выворотили плугом под Боирмо? На ночь лучше не рассказывать.

— Вот и не рассказывайте, — проворчал Сварог, вставая. — Что ж, уговорили. Пойду поговорю с Анрахом, да и книгу нужно вернуть...

Глава вторая ЧЕЛОВЕК ИЗ ЗОЛОТА

Он не стал проходить через комнаты. Опасался встретить кого-то из своих. Грустно быть генералом разбитой армии, но гораздо хуже — вождем обреченной на бездействие. Вышел на галерею и стал спускаться по наружной лестнице. Один из воздушных шаров как раз, раскачиваясь, пошел к земле. Сварог покосился в сторону Монфокона — несмотря на изрядное расстояние, виселица четко рисовалась на фоне ало-золотистого заката. И вокруг — пять высоких изящных башен с круглыми площадками наверху, напоминавшими исполинские гвозди. Еще одно изобретение Конгера — осужденного заводят наверх, запирают изнутри люк, и он остается на площадке. Сиди, созерцай город и потихоньку подыхай от голода и жажды, пока окончательно не отдашь богу душу. Не хочешь так прозябать — бросайся головой вниз с высоты уардов сорока, не зря земля вокруг забот-

ливо выложена булыжником. Бывает, осужденных приковывают наверху, чтобы не сиганули. Бывает, ставят жбан воды. Но всем отрезают языки, чтобы не беспокоили воплями окрестных жителей...

Сварог зашел в таверну с учитывавшей специфику района вывеской «У бархатного занавеса». Отстранил парочку то ли шлюх, то ли ряженых великосветских любительниц острых ощущений, мимоходом дал по морде скульптору-педику, на свою беду потянувшемуся было погладить Сва-рога ниже спины, мимоходом похлопал по спине лысого сизоносого трагика и заверил, что тот гений и нынешнее его бедственное положение, ясный пень, суть происки бездарных завистников — словом, держался, как свой человек и потому не привлек внимания. Кабатчик, подобно своей клиентуре, тоже имел во взгляде этакую творческую отрешенность, проблеск безумия. Любой корчмарь с годами приобретает философский взгляд на жизнь, а уж тот, что содержит кабачок для богемы, быстро отучится удивляться чему бы то ни было...

Днища стоявших за его спиной бочек были расписаны самыми разными сюжетами, одних Великих Кракенов было три штуки, друг от дружки, вестимо, различающихся разительно, и хозяин эти тво-

рения подгулявших художников берег свято — вполне могло оказаться, что лет через полсотни его внукам отвалят за что-нибудь из этого золотом по весу. Бывали прецеденты.

Сварог купил бутылку «Драконьей крови», отлитую с полукруглой ручкой, что было удобно как для ношения, так и для кабацких драк. Лениво поинтересовался:

— Ну, как оно, если — в общем и философски глядя?

— И ты будешь утверждать, что графа Деркиса нужно писать обязательно на зеленом фоне? Тогда ты не художник! — горячился весьма подвыпивший, в расстегнутой до пупа рубахе, волосатый как горилла детина и тыкал толстым пальцем в грудь не менее могучему собеседнику.

— Да сплошная хреновина, — сказал хозяин. — Философски-то глядя. Полгорода вон заперли. Ночью по улицам призраки шастают. Дождемся, гномы из-под земли полезут...

— Они ж вымерли начисто, гномы, — оказал Сварог.

— Именно! Именно на зеленом фоне! Не на голубом, не на красном, не на ора-жевом, а именно на зеленом! Это ты не художник! — кипятился и брызгал слюной собеседник гориллоподобного.

— Это такой народец, что пакостить будет, даже начисто вымерши... Племянник у меня не смог поехать за вином в Традесант, не выпустили. Алмаз короны, ха! Бабушке моей рассказали бы, любила покойница байки слушать и сама травила, что твой боцман...— Он перегнулся поближе к Сварогу и понизил голос: — Вот насчет колдунов — это верно. Колдуны появились. Выходит, не всех извели...

Сварог насторожился, но виду не подал. Выложил на стойку пяток серебряных сестерциев и показал на помещавшуюся особняком бочку с розовым дургарским — оно было не по карману доброй половине присутствующих, но своих денег стоило. Хозяин налил серебряную высокую чарку — не долил, понятно, чисто автоматически — и перед лицом очевидной прибыли невольно стал еще словоохотливее:

— Если ищут алмаз, зачем заставляют смотреться в зеркало? Нет, маркиз, верно вам говорю про колдунов. Человек опытный такие вещи чует за версту — по тому, что носится неуловимо и воздухе... В городе видели Немого Пса. А если эта зверюга бродит ночами и выискивает кого-то, как встарь, жди беды.

— Да ну, какие мы оба с тобой, к лешему, художники? Так, маляры. Даже

графа Деркиса как следует написать не можем... — неожиданно примирились два широкоплечих спорщика.

— Врут, — сказал Сварог, в жизни не слышавший про Немого Пса. — Пить меньше нужно, не увидишь ни псов, ни крыс...

— Кто его знает... Только Немого Пса видел и Буга-Скрипач, а он при белой горячке зрит исключительно лягушек, привычка такая у человека... Да и от белой горячки его отделяло добрых полведра. Как увидел Пса, бежал от Мельничной до холма, побросав бутылки — полные, заметьте, от него такого при любых горячках не дождешься, будь они белее снега... Влетел ко мне — краше в гроб кладут, а уж я его всяким видал. Клянется, что Пес шлялся по Мельничной и вынюхивал, тварь, улицу, да обстоятельно так. А за ним тащились бесшумно трое в плащах и каталанах, и кому это быть, как не Проклятым Егерям? Значит, жди беды. И все оттого, что до сих пор где-то лежат непогребенными косточки герцога Юнтеса...

Сварогу стало скучно, он допил вино, вышел на улицу и направился вниз, почти к самому подножию холма, где обитал учтивый народ, огульно окрещенный «алхимиками». Обособился народ этот не

без причины. Во-первых, ученые эксперименты там порой завершались крайне шумно, и осколки после взрывов разлетались крайне далеко. А во-вторых... После разговора с Гаем о некоторых весьма небезопасных научных дисциплинах Сварог стал подозревать, что «алхимики» обособились не из мизантропии — их выжили туда, на окраину...

Начинало темнеть, кое-где появились фонарщики с высокими лестницами. Помахивая бутылкой, Сварог спустился по мощеной пологой улочке, напоминавшей ему ялтинские, свернул налево — и едва не выхватил пистолет, когда наперерез ему метнулся из переулка жаркий язык пламени — но это всего лишь репетировал в гордом одиночестве уличный гло-татель огня.

— Смотри, забор не подпали, опять по морде получишь, — сказал Сварог, уже знакомый с местной скандальной хроникой. Снова свернул налево, поднялся на высокое крыльцо каменного домика, дернул старинную ручку звонка в виде змеи, глотающей собственный хвост, — символ то ли познания, то ли вечности, то ли того и другого, вместе взятого. В глубине домика задребезжало, гулко пролаяла собака, смолкла. Скрежетнул засов, на пороге появился мэтр Анрах, всмотрелся, узнал:

— А, маркиз... Заходите.

Камин ярко пылал, и на столе горела лампа под колпаком из тончайшего фарфора, белого, с просвечивающими синими рыбами и алыми водорослями. Чертовски уютная была лампа, и дорогая. Судя по ней и кое-каким другим вещичкам, Анрах знавал и лучшие времена.

Сварог по заранее рассчитанному маршруту, дабы ненароком не зацепить что-нибудь незакрепленное и шаткое, прошел к столу и сел. Здоровенный пастушеский пес, серый, кудлатый кураш, молча поднялся, отошел подальше и шумно улегся в углу, положив голову на лапы. Сварог все время чуял на себе его спокойный загадочный взгляд — но так случалось каждый раз, когда он сюда приходил, и он привык.

Хозяин поставил на стол пузатые серебряные чарочки, отодвинул толстую потрепанную книгу — названия на черной кожаной обложке не было. Сварог содрал лезвием кинжала смолу с высокого горлышка бутылки, раскачал кончиком пробку, выдернул.

— Прочитали? — спросил Анрах. Сварог достал из кармана небольшой

толстый томик: «Записки искателя затонувшего континента Альдарии, составленные по опыту трех своих собственных

морских путешествий, а также по рассказам и свидетельствам, почерпнутым из бесед со сведущими людьми». Тисненое серебром название занимало всю обложку, едва осталось место для маленького якорька внизу.

— Каково же ваше мнение?

— Занятно, — сказал Сварог. — Но аргументов маловато. Если они вообще есть... Альдария должна была существовать, потому что должна же она была существовать, черт возьми! К этому, если вдумчиво прочесть, все аргументы и сводятся. Записки Гонзака, подтверждающие его теорию, у него, конечно же, украли...

— Действительно, — кивнул Анрах. — Боюсь, что бедного профессора разыгрывали все, кому не лень. Грех не подоить богатого бездельника, готового раскошелиться на подозрительных «лоцманов» и еще более подозрительные «древние карты». Да и «записки Гонзака», цитируемые им, ничуть не похожи на стиль Гонзака и пестрят скорее сегурским жаргоном... Хорошо еще, что для профессора все кончилось благополучно и кровопускание устроили только его кошельку, а не ему самому...

— А что, были примеры и печальнее?

— Случались. Взять хотя бы Гонтора Корча. Не слыхали? Лет десять назад у не-

го вышла крайне интересная книга, «Ночные колеса». О ночных извозчиках. То, что они сами рассказывали. В основном, конечно, смешные и грустные истории из жизни гуляк и бытия ночной столицы. Влюбленные парочки, ночные бандиты, охота за должниками... Но попадаются весьма странные и загадочные случаи, которых извозчики, люди недалекие, сами выдумать никак не могли... Прочитайте, если попадется. Ночные извозчики — это целый мир, микрокосм со своими легендами, фольклором, даже со своими призраками и специфическими суевериями. С этой же точки зрения Корч хотел описать и Фиарнолл, крупнейший торговый порт на восходе. Упоминается в хрониках уже четыре тысячи лет назад. Между прочим, Корча и автора «Альдарии», несмотря на все несходство, объединяет одно — оба отчего-то придерживались сенсационной версии, имевшей одно время хождение, но быстро забытой — будто роверен Гонзак пропал вовсе не в наших полуночных губерниях, а где-то неподалеку от Фиарнолла. Но Корч из Фиарнолла не вернулся. В портах, случается, самый разный народ исчезает бесследно. А уж в Фиарнолле... Ходят слухи, там едва не лишился головы даже небезызвестный герцог Орк...

Пес в углу заворочался, шумно вздохнул и пустил струйку слюны. Наверное, его блоха укусила.

Сварог поморщился и поспешил увести разговор от Орка:

— Что же, по-вашему, могло случиться с Корчем?

— Да что угодно. Бандиты, похитители людей. Микрокосм... Ваше здоровье!

Он был низенький, лысый, крючконосый, с венчиком седых курчавых волос вокруг лобастого черепа. И суетился сегодня как-то особенно оживленно, глаза так и поблескивали.

— Новое приобретение? — спросил Сварог. — Раритет?

— Новый маленький успех, который в то же время стал грустным разочарованием. С успехами такое случается. — Не дожидаясь вопроса, он просеменил к книжной полке, схватил прислоненную к переплетам картинку в узкой медной рамке. — Вот, взгляните.

Сварог взглянул. Человек в темно-желтом камзоле сидел на красивом вороном коне, и в обоих не было ничего удивительного. Он пожал плечами:

— После общения с Гаем могу сказать одно: этой картинке лет сто...

— Сто двадцать.

— И называется такая манера, по-моему, кирленской школой.

— Верно, — кивнул Анрах. — Никто ничего не замечал сто двадцать лет... Изволите ли знать, сто двадцать лет назад благородный граф Кэши, с большим сходством изображенный на этом портрете — что подтверждается другими известными полотнами, — сопровождал на прогулке благородного барона Торадо, к которому питал давнюю неприязнь и место коего в канцелярии министра финансов давно стремился занять. Они были вдвоем, без слуг. В лесу на них напали волки. Графу Кэншу удалось ускакать. Барона волки загрызли. Король, благоволивший к барону, но не особенно расположенный к графу, отрядил тщательнейшее следствие, в конце концов очистившее графа от всех и всяческих подозрений. Слишком многие свидетели, в том числе верные слуги барона, видели, что при графе, когда он уезжал с бароном, не было и перочинного ножика. Слишком опытными были королевские егери, выступившие в роли экспертов по звериным укусам. Волки, никаких сомнений. В те времена они еще водились в Роблейских лесах во множестве. Граф получил место... А совсем недавно я наткнулся на этот портрет, считавшийся пропавшим.

Он сделал эффектную паузу, и Сва-рог, чтобы доставить старику удовольствие, поторопился спросить — с искренним, впрочем, любопытством:

— И что же в этом портрете особенного?

Анрах подал ему большую лупу в затейливой серебряной оправе с литой ручкой:

— Присмотритесь получше к этому прекрасному коню. Точнее, к его морде.

Сварог присмотрелся, опустил лупу. Снова посмотрел:

— Послушайте... Это что, фантазия художника?

— Это добросовестность художника, — торжествующе возвестил Анрах.

— Но у этого, с позволения сказать, коня самые натуральные волчьи зубы!

— Правильно, — сказал Анрах. — Никакой это не конь. Он называется шарук и водится на Сильване, в Великих Степях. Говорят, тамошним кочевникам иногда удается их приручать, и это, несомненно, правда, судя по происшедшему. Шарук и в самом деле внешним видом не отличается от коня, но зубы у него скорее волчьи. Это плотоядное животное и, кстати, грешит людоедством. Представления не имею, как графу удалось его раздобыть и незамеченным переправить на Талар —

на Сильване он никогда не бывал, должно быть, не вошедшие в Историю доверенные лица постарались. Никто ничего не заподозрил — кто станет заглядывать в зубы самому обычному коню? Это на картине он горячится, закусил удила, открыл пасть... Граф очень быстро от него избавился — есть упоминание о пожаре в конюшне. А добросовестный художник, родной племянник графа, погиб при странных обстоятельствах. Картина попала к антикварам всего месяц назад, когда разорившиеся потомки графа распродавали имущество... Понятно, почему граф ее не уничтожил — любил, должно быть, иногда разглядывать, гордясь своим хитроумием...

— Где же здесь разочарование?

— Все действующие лица давно мертвы, — сказал Анрах. — Уличать преступника бессмысленно, а его потомки ни в чем не виноваты...

Пес в углу снова заворочался и протяжно зевнул, обнажив розовый, как «докторская» колбаса, язык и зубы, ничуть не уступающие зубам у лжеконя.

— Да, верно. Прошлое хранит немало загадок... — сказал Сварог, перебрасывая мостик к тому, что его занимало.

И Анрах облегчил ему задачу:

— Вас интересует что-то конкретное?

Сварог посмотрел ему в глаза и сказал насколько мог равнодушно:

— Древние подземные ходы, ведущие на тот берег.

— Не самая любопытная загадка древности, — сказал мэтр после короткого раздумья, — но в сочетании с известием об установленной недавно блокаде части города она становится весьма любопытной... Вам очень нужно на тот берег?

— А вы горите желанием помочь закону? — спросил Сварог.

— Я не горю желанием ни помогать закону, ни нарушать его. Мне было бы легче беседовать с вами, маркиз, знай я, кто вы такой на самом деле...

— А если для меня это, наоборот, создаст трудности?

— Я ведь не начинал этого разговора, — тихо сказал Анрах. — Вы сами начали... — И он оглянулся в угол.

— Не тревожьте собачку, — сказал Сварог. — Я непременно успею выстрелить первым. Люблю собак, не хотелось бы... Так вот, я не крал никаких алмазов. И я не черный маг, я вообще не маг.

— Насчет алмаза — сущая ерунда, это ясно любому мало-мальски сообразительному человеку, — кивнул Анрах. — Алмаз очень легко спрятать — но на заставах никого не обыскивают, а если и обращают

внимание на вещи, то только те, что способны послужить укрытием человеку — ящики, бочки... Между прочим, черные маги ничуть не боятся зеркал, если предстают в своем истинном облике. Отсюда легко сделать вывод, что кордоны и прочие полицейские забавы преследуют од-ну-единственную цель: задержать кого-то, кто изменил облик... Даже не схватить — задержать в Равене...

Он подошел к каминной полке и снял с нее замысловатый предмет, с равным успехом способный оказаться и старинным пистолетом (джетарамские оружейники любили делать такие замысловатые устройства), и деталью самогонного аппарата. У него имелась выступающая трубка с отверстием, и смотрело оно прямо на Сварога.

— Пистолет? — спросил он.

— Пистолет, — кивнул Анрах. Сварог ухмыльнулся и вынул свой.

Огляделся, выискивая что-нибудь подешевле, что не жалко попортить. Выстрелил в полено у камина, и оно дернулось под бесшумным ударом серебряной пули, чуть подпрыгнуло на медном листе, защищавшем пол от случайных угольков.

— У меня — лучше, — сказал Сварог.

— Впечатляет, — признался Анрах. — Между прочим, в руках у меня старин-

ный секстан, совершенно безобидный. Уж простите... Хотелось увидеть даже не ваше оружие — вашу реакцию на нацеленный ствол... Понимаете ли, маркиз, вы мне сразу показались чуточку странным. Мало найдется провинциальных дворян, знающих слова «микрокосм» и «абиссальный». Я стал к вам присматриваться. Вы всегда старались двигаться по комнате так, чтобы не отразиться ненароком в зеркале — значит, истинный облик у вас другой, не тот, что я вижу. Но вы без всякой опаски берете в руки серебро, — он кивнул на чарочки, — и пес вовсе не настроен к вам враждебно — он просто чувствует, что с вами что-то не так, но это но имеет никакого отношения к черной магии. И, наконец, только что завершившаяся мизансцена. Я служил в молодости в кавалерии, повоевал, знаете ли. Под прицелом моего «оружия» вы держались удивительно безмятежно. Словно заранее знали, что пули, сиречь метательное оружие, не причинят вам вреда. Так может вести себя только лар. Правда, насколько я могу судить по нашим беседам — а я порой ставил ловушки, простите, — вы не знаете иных вещей, очевидных для всякого лара. И все же готов прозакладывать голову — вы родились не на Харуме...

— Вы ведь рисковали, — проворчал Сварог. — Я мог и выстрелить.

— Нет. Я вам зачем-то нужен. Представления не имею, почему вы оказались в таком положении, да и не хочу этого знать... Но вы ищете помощи. Увы, это еще не означает, что вы ее здесь найдете. Я не сведущ в том, что вам нужно. И не хочу ввязываться в историю, за которой, несомненно, кроются интриги скучающих небожителей. Для вас это — непонятные мне игры, а для меня все может кончиться печально. В моем возрасте, знаете ли, начинаешь ценить жизнь и привыкаешь бережно расходовать оставшееся время, стараясь растянуть подольше...

— Понятно, — сказал Сварог. — Вас тоже допрашивали по делу Тагарона?

— Да. Я на заметке, понимаете ли...

— Так, — сказал Сварог. — А если я вам скажу, что перед вами — Серый Ферзь, он же — Серый Рыцарь?

Вот теперь он изумил старика по-настоящему. Как серпом по известному предмету.

— Такими вещами не шутят, молодой человек, — тихо сказал Анрах.

— Я не шучу, — сказал Сварог. — И это не игра. Вот только совершенно не представляю, как мне это дока-

зать. Нет на мне ни узоров, ни заверенных нотариусом особых примет... Быть может, есть какой-то способ проверить?

— Только один, — грустно усмехнулся Анрах. — Когда Серый Ферзь совершит что-то из предсказанного ему...

Сварог развел руками:

— Пока что похвастаться нечем... До трех королевств мне еще только предстоит добраться.

— Вам еще и до принцессы предстоит добраться. Если вы и в самом деле Серый Ферзь, вас определенно стараются не пустить во дворец...

Сварог ухмыльнулся:

— Во дворце уже нет принцессы. Она в другом месте, мэтр. Помните, у Таверо? О призраке все станут думать, что это и есть настоящая принцесса...

— Действительно... Великие небеса, как же мне, старому дураку, раньше в голову не пришло?! — Он, похоже, преисполнился решимости и азарта. — Если вы и в самом деле Серый Ферзь... Скажите: это вы пустили в оборот головоломку с пятнадцатью цифрами?

— Я, — не без удовольствия сказал Сварог. — Хотелось насолить кое-кому, чтобы мне не мешали...

— Кто вам мешал?

— Многие, — сказал Сварог. — Люди Стахора, граф Раган, из Снольдера, герцог Орк...

— Со Стахором ясно, — громко, задумчиво сказал себе под нос мэтр Аирах, направляясь к книжным полкам и доставая огромный фолиант. — Раган, Раган... Ничего похожего... Вы знаете герб Орка?

— Еще бы. На золотом фоне — черный волк и белая восьмиконечная звезда.

— Все сходится, — с некоторой торжественностью произнес мэтр Анрах. — Простите, но я не мог предполагать, что это произойдет со мной, да еще так просто и буднично... Что Серый Рыцарь однажды вечером постучит ко мне в дверь...

Сварог поднял брови. Похоже было, что существовал некий тест, позволяющий безошибочно опознать Серого Рыцаря — и Сварог это испытание выдержал. Но в чем секрет?

— Я к вашим услугам, — еще торжественнее возгласил Анрах. — Сейчас же засяду за книги, и если только удастся что-то найти... Буду сидеть всю ночь.

Сварог блаженно расслабился, видя, что все сложности позади. Напрашивалось единственное объяснение — есть другой тест Кодекса Таверо, более полный, и Анраху он знаком.

Полагалось бы откланяться и убираться восвояси, старику и так придется провести бессонную ночь — но Сварог остался сидеть, вертя в руке серебряную пузатую чарочку, покрытую эмалевыми узорами. Очень уж уютно пылал огонь в камине, здесь было покойно и тихо, а в доме Гая маленький отряд Сварога, не жалуясь и словом, ждал приказов волевых решений, по капельке теряя надежду...

— Послушайте, — сказал он вдруг. — Подводная лодка Тагарона — это легенда или реальный проект?

— В теории все звучало весьма убедительно, — ничуть не удивившись, ответил Анрах. — Вспомнили о подводной лодке, размышляя, как выбраться отсюда?

— Да, подумал, как прекрасно было бы незаметно и тихо ускользнуть, скрывшись под волнами...

— Увы, Тагарон так и не успел ничего построить.

— А почему его... преследовали?

— Запрещенный движитель. То есть — винт. Удивлены? Многие, втихомолку проделав расчеты, убедились, что винт все же прекрасно подходит в качестве движителя. Понятно, если расположить его сзади. — Анрах почесал в затылке. — Ладно, теперь уже все равно, вы меня втянули в игру гораздо опаснее...

Он подошел к шкафу, открыл скрипучую дверцу и бережно достал двумя руками великолепно сработанную модель длиной с локоть. Сварог заинтересованно присмотрелся. Лодка больше всего напоминала пузатое веретено с бочкообразной рубкой, рулями — один горизонтальный и два вертикальных — и крошечным винтом. Осторожно, кончиком пальца Сварог крутанул изящно выточенный бронзовый винт, шестилопастный, размером с ромашку. Винт легко и послушно повернулся на оси.

— Все правильно, ни малейшего изъяна в конструкции, насколько я смыслю в кораблестроении, — сказал он. — Но интересно бы знать, какой двигатель ваш Тагарон собирался поставить. Паровой не годится. А другие... Снольдер хранит их секрет как зеницу ока.

— Есть еще и третий путь, — усмехнулся Анрах. — Самый опасный, правда. Двигатель есть, только он забыт. Вернее, некие могущественные силы постарались, чтобы он канул в забвение. Но обрывки прежних знаний порой всплывают в самых неожиданных местах, и многое зависит от простого везения... Тагарон не сказал мне главного, не хотел впутывать, но у меня осталось впечатление, что описание двигателя он нашел. Вероятнее

всего, в старинной книге. Хотя есть еще в иных храмах настенные надписи, понятные только тем, кто владел тайными жреческими языками. В седой древности — когда, никто не знает точно, — существовали некие довольно простые устройства, преобразующие энергию алейрона в механическое движение. Судя по некоторым намекам авторов старинных хроник, ими пользовались в первое тысячелетие после Шторма, до...— Он замолчал, явно не в силах себя заставить произнести запретное слово.

— Я понимаю, — кивнул Сварог.

— Болтают, достаточно лишь проволочек из определенных металлов, не обязательно драгоценных, нескольких самоцветов, особых стеклянных приспособлений, которые под силу любому стеклодуву... Хотя, конечно, все не так просто, я уверен. Но Тагарон мог отыскать описание. Если так, ему пришлось бежать, и незамедлительно.

— Как же у вас не обнаружили модель?

— А меня про нее не спрашивали с пристрастием, — ухмыльнулся старик. — Никто, должно быть, о ней и не знал — так, смутные подозрения, доносы... У нас обожают писать доносы наместнику — как во все времена, впрочем, тут наше

столетие ничем особенным не выделяется. Конечно, если бы спросили прямо, я бы не смог утаить, сами понимаете... Но, признаться, к делу Тагарона был причас-тен лишь самым краешком. Один из многих знакомых, беглый допрос проформы ради. Я вообще-то был на заметке, но опять-таки в качестве малозначительного свидетеля...

— Бурное у вас прошлое, я смотрю, — усмехнулся Сварог.

— Ну что вы... Это из-за истории с дурачком с Волчьей. Не слышали?

— Нет.

— А история занятная. Жил-был дурачок, сын мастера из Серебряной гильдии. Совершенно безобидный, в лечебницу не отдавали, благо семья зажиточная, могли прокормить. Сидел себе целыми днями на заднем дворе и лепил из глины все, что на дурацкий умишко взбредет. Особенно любил делать домики. Дурак дураком, но лепил весьма-таки искусно, во всем остальном был совершеннейший кретин и неумеха, кроме этого. Родня не препятствовала — двор большой, место есть, чем бы ни тешился, лишь бы на улицу не выходил... Много у него было налеплено всякого, и в том числе — огромная модель Равены. Года два трудился, получилось недурственно для дурачка. Конечно, мо-

дель была весьма приблизительная, и все же... Просиживал он над ней часами: куколок по улицам переставляет, спички бросает, иногда, простите, на крыши мочится — и так далее, всех деталей я и не знаю, никто ж не присматривался... А потом занесло во двор одного головастого студента из Ремиденума. У всех, кто был причастен к той истории, до сих пор осталось стойкое убеждение, что кое-какими официально запрещенными способностями студент тот обладал. Подробности темны и туманны — но в конце концов студент обнаружил, что многие забавы дурачка потом отражаются на жизни реального города. Грубо говоря, дождь идет там, где он пописает, дому, который разломает, либо сгореть суждено, либо появится в нем какая-то беда... Словом, прослеживается четкая взаимосвязь, и это не совпадение, не натяжка. Студент, очень похоже, языка за зубами не удержал. Полицейскую логику для данного случая понять предельно легко.

— А ежели этот дурак завтра по королевскому дворцу — по модели, то есть — поленом стукнет?

— Совершенно верно, — поклонился мэтр Анрах. — Уловили мгновенно. Прискакали люди из Багряной Палаты, исчез дурачок, исчезли вообще все обитавшие

в доме, да и парочка соседей вдобавок — из тех, что язык за зубами не удержали. И студент исчез, даром что сын маркиза. Велено было считать отныне, что не было никогда такого дурачка, и глины не было, и отца с матерью, и вышеупомянутых соседей. Всем все привиделось. Краем уха я слышал потом, что модель месяц держали в подвалах Багряной Палаты, водили туда особо доверенных профессоров... — Он злорадно ухмыльнулся. — Но поскольку дело было чересчур уж серьезное, приобрело размах — оказалось позже, что и Багряной Палате все эти чудеса привиделись, и затерялся наш дурачок где-то за облаками... Но не уверен, что и там отыскали разгадку. Помню превосходно этого парня: кретин законченный, слова не мог членораздельно выговорить, мычал и гугукал, не более того... Если вам так уж интересно, поинтересуйтесь у знакомых, чем эта история кончилась...

Сварог пропустил мимо ушей очевидную иронию. Не из одного благодушия — с ним творилось что-то странное и неладное. Он тряхнул головой, промор-гался как следует. Но это подступило вновь — на миг исчезли уютная комната с пылающим камином, собака, мэтр, ряды книг на массивных полках. И вместо всего этого врывалась, прямо-таки впеча-

тывалась то ли в зрачки, то ли в сознание... скупо освещенная улица, темный дом. Под черепом пугающе, необъяснимо пульсировал настойчивый зов. Все чаще надвигались, все дольше задерживались перед глазами эта улочка и этот дом. И Сварог отчего-то не испытывал страха, хотя в его нынешнем положении следовало бы пугаться всего непонятного.

— Что с вами? — встревоженно спросил Анрах.

Сварог зажмурился. Теперь улица и дом с высоким крыльцом, с горбатой крышей неотвязно стояли перед глазами вместо ожидаемой темноты. Открыл глаза — комната, никаких видений. Но зов не утихал, Сварог знал теперь, что кто-то угодил в беду, и это не морок, не иллюзия, не ловушка. Знал, и все тут. Стоило ему вновь зажмуриться, перед глазами вспыхнули, накладываясь на потускневшее слегка изображение незнакомой улочки, две руны — «ра» и «агор». И знак из Древесного алфавита — Тар, символ самшита.

— Все в порядке, — быстро сказал Сварог, открыл глаза, попытался улыбнуться самым естественным образом, и это, видимо, у него неплохо получилось, — Анрах спокойно взял у него модель и пошел прятать обратно в шкаф.

Пес бдительно приоткрыл глаза, шевельнул ушами и вновь погрузился в чуткую собачью полудрему, не видя поводов для вмешательства.

Чем бы ни было это видение, оно пришло извне. Кто-то звал его, попав в беду, кто-то из своих — это сочетание рун и знака было паролем Гаудина. Знак соответствовал нынешнему дню недели — через полчаса, когда настанет полночь, вместо Тара к рунам добавится Шел... Сварога твердо заверили, что никто посторонний не в силах этот пароль разгадать, а на чем зиждется эта уверенность, он расспрашивать не стал, чтобы не забивать голову совершенно бесполезной информацией. И он знал, что времени у него мало. Неужели Брагерт прибыл в Равену? И попал в беду?

Он встал, отодвинув стул:

— Мне пора. Очень на вас надеюсь, хотя понимаю, что никаких гарантий быть не может...

Снаружи оказалось гораздо прохладнее, чем в теплом уютном помещении.

Он быстро сбежал по каменным ступенькам, посмотрел вправо-влево, словно ожидая подсказки. И она тут же последовала — в виде непонятного ощущения, неизвестно откуда взявшейся стойкой уверенности, что идти следует

непременно налево, мимо заброшенной пивоварни, сгоревшей от молнии пару лет назад, мимо полуразвалившегося забора, неизвестно зачем ограждавшего заросший лопухами и лебедой пустырь, мимо низенького домика, где из-за плотно зашторенных окон все же пробивались мерцающие разноцветные вспышки и на десять уардов вокруг тянуло замысловатой смесью химической вони — там в поте лица трудился алхимик. На ходу Сва-рог оглянулся и обычным зрением, не используя «кошачий глаз», посмотрел на дом Гая. На третьем этаже слабо светилась парочка окон — Мара дежурила.

Оставалось надеяться, что дом, куда его ведут, расположен внутри «волчьих флажков». В одиночку, ночью, он, правда, миновал бы любые кордоны, но сие — лишние хлопоты...

Спустился с холма, зябко вжимая голову в воротник. Дальше потянулись прилично освещенные улицы. Какой-то частичкой сознания Сварога прочно завладел чужой зов — не лишая свободы воли, его тем не менее словно бы вели за руку, прямо-таки автоматически разворачивая на перекрестках. Ночная жизнь продолжалась, ничуть не нарушенная грандиозной облавой, — люди во все времена обладали великолепной способностью как бы не за-

3 Высокое искусство бегства

мечать непонятных им загадочных забав власти, если только это не касается тебя самого и в твою персональную морду не тычут казенной алебардой... Заслоняя звезды и огни на городских холмах, чернели воздушные шары. Дворяне в этих кварталах почти не обитали, так что серенад под балконами не наблюдалось. Но пьяных гуляк попадалось немало, проезжали редкие извозчики, неподалеку под фонарем лениво рубились двое дуэлянтов, прошла ватага вездесущих студентов Ре-миденума, прикидывая, похоже, что бы им учинить для нарушения ночного покоя мирных обывателей. В глубине темной подворотни торчала кучка определенно уголовного элемента — они, притихнув, заинтересованно уставились на Сварога, но ближе не подошли — с трезвым и вооруженным решили не связываться. Пару раз попадались конные полицейские — обычные разъезды, не усиленные, тройки черно-красных.

Свернул налево, к горбатому каменному мостику над узенькой речушкой. Чуточку насторожился, заметив справа темную фигуру, но тут же убрал руку с меча — человек стоял спиной к нему, пригнувшись, напрягшись, вцепившись обеими руками в высокий парапет, не обращая внимания на довольно громко

прозвучавшие шаги Сварога. То ли поэт в наплыве вдохновения, то ли собрался топиться. Если верно второе, незадачливый самоубийца нездешний — даже Сва-рог знал уже, что в самом глубоком месте древней поусохшей речушки не глубже, чем по пояс, и тонут там исключительно пьяные вусмерть. Пусть пробует, сколько душе угодно, не стоит и отговаривать...

Он уже миновал непонятного субъекта, когда тот резко присел за парапетом и, вытянув шею, стал вглядываться куда-то.

— Не клюет? — спросил Сварог лениво. Он уже приноровился к прохладному ночному воздуху. Наверное, помогла быстрая ходьба.

— Что? — не оборачиваясь, переспросил субъект севшим голосом.

— Рыбка, говорю, не клюет? Ничего удивительного, ее тут и не водится...

Не вставая с корточек, незнакомец сказал настороженно:

— Полиция.

— Где? — оглянулся Сварог, но ничего такого не усмотрел ни вблизи, ни поодаль.

— Это я — полиция, — сказал тот, наконец повернувшись и открыв скуластое лицо, скорее подходящее не филеру, а чахоточному студенту из прошлого ве-

з*

ка. Естественно, земного прошлого века. — Агент третьего разряда, необмун-дированная служба. Вот думаю, свистеть или не стоит... Вы их видите, лаур?

— Кого? — Сварог тоже уставился в том направлении.

— А вон там, где напротив фонаря — тумба. То ли свистеть, то ли драпать со всех ног...

Сварог всмотрелся. На том берегу, куда он как раз собирался перейти, уар-дах в ста от моста, справа, и в самом деле красовалась напротив фонаря круглая кирпичная тумба, предназначенная для афиш и полицейских объявлений. Не было нужды подключать «кошачий глаз», света и так хватало, чтобы рассмотреть высоченного короткошерстного пса с широкой тупой мордой, медленно ступавшего посреди пустой улицы. Морда опущена к самой земле, мотается вправо-влево — пес что-то вынюхивает, несуетливо, целеустремленно, с медлительностью нерассуждающей машины. Ни капли охотничьего азарта. А следом, шагах в трех, движутся три фигуры в плащах и каталанах, и этот кусочек ночной жизни выглядит весьма странно из-за полной своей непонятности...

— Так есть они там, лаур? — шепнул агент третьего разряда. — Или мерещится?

— Не мерещится, — сказал Сва-рог. — Странная собака, не знаю я такой породы...

Шпик не то засмеялся, не то всхлипнул и попытался ухватить Сварога за руку. И сразу стало очевидно, что филера бьет мелкая дрожь.

— Еще бы! Немой Пес и Проклятые Егеря, как на картинке... Я на своем участке видел всякое, а вот нечистой силы не доводилось...

Нечистая сила? Позвольте не согласиться, господин тихарь. Сварог уже произнес про себя заклинание, но перед его взором осталась та же картина, все так же ступает по брусчатке непонятный пес, а следом, словно ведя его на невидимом поводке, спокойно шагают хозяева, ничуть не похожие на «ночных парикмахеров». В самом деле, сущие егеря, топящие жертву. Сварог не стал гадать, кем эта жертва может оказаться. Просто ему все это пришлось не по нутру. В последнее время ему категорически не нравилось все непонятное — по причине тесной связи с его персоной.

— Никакой там нечистой силы нет, — сказал Сварог, легко отодрав от рукава слабые пальцы. — Свисти давай. — Он пошарил по карманам, отыскал невостребованную бароном Гинкером полицейскую

бляху и помахал ею под носом тихаря. — Свисти, говорю!

И пошел дальше. Свернул в проулок. Только сейчас раздалась пронзительная трель, она тянулась, как длиннющий товарный состав, — должно быть, у шпика оказались хорошие, непрокуренные легкие, и воздуха он набрал полную грудь. Сварог приготовился было услышать отдаленные ответные свистки и стук копыт, суетливую музыку ночной облавы — но свист оборвался столь же резко, как и возник, раздался столь жуткий вопль, что у Сварога стянуло кожу на затылке. И — полная тишина, изредка нарушавшаяся странными звуками, в которые не хотелось вслушиваться, не говоря уж о том, чтобы попытаться их опознать. Любое живое существо, заслышав такое, обязано взять ноги в руки, врубить инстинкт самосохранения и утешать себя мыслью, что в иных обстоятельствах графу позволительно улепетывать не хуже простолюдина. Если нет свидетелей, а оставшийся за спиной противник непонятен насквозь, к тому же впереди ждут более важные дела...

Опомнился и сбавил скорость он квартала через три. У моста, если прислушаться, вроде бы стучали копыта, но Сварог не сомневался, что шпика больше

нет. Такой крик обычно бывает последним в жизни...

Зря Сварог решил, что ему на время удалось обмануть преследователей. Кольцо сжималось все плотнее. Неотвратимо и равнодушно идущие по следу выполняли обычную работу.

То самое место, несомненно. Фонарь со старинной перекладиной, заканчивающейся двумя медными шарами — для удобства фонарщика, чтобы упирать лестницу. Дом с высоким крыльцом. Ни в одном окне нет света. Сварог двигался без лишней суеты, он не верил, что это засада, но «кошачий глаз» все же задействовал, толкнул ногой легко распахнувшуюся дверь — то ли не закрыли специально, то ли совершенно не боялись любых ночных визитеров — и с пистолетом в руке ворвался в обширную прихожую, где печально смотрели со стен оленьи головы и ни одна живая душа его не подстерегала, а нечистью и не пахло.

Проскочив в комнату, он еще, как положено, быстренько взял на прицел угол-другой, но и там никого не оказалось, так что он устыдился этих шерифских штучек, коим добавляли комизма задевавшие за каждый косяк ножны меча, опустил пистолет и приоткрыл дверь в другую комнату, рукой уже, не пинком.

На широкой кровати в углу лежал человек, и по тому, как он в совершеннейшем мраке моментально нашел Сварога взглядом, Сварог определил, что неизвестный видит в темноте не хуже его самого. Последовало короткое молчание — Сварог не знал, что теперь делать, а лежавший не торопился облегчить ему задачу. В конце концов Сварог спросил:

— Это вы меня... звали?

Лежащий улыбнулся довольно странно — только губы раздвинулись, а лицо в этом словно бы и не участвовало. Ему было лет тридцать на вид — значит, могло оказаться и все триста, если это все же лар, — а его дворянская одежда, как отметил уже немного пообвыкшийся на земле Сварог, носила следы недавнего пребывания в Горроте: отвороты высоких дорожных ботфортов украшены бляшками из шлифованной яшмы, и воротник кафтана по горротской моде вырезан по краям полукружьями. Незнакомец лежал неподвижно, как статуя, даже головы не повернул, скашивая глаза на Сварога.

— Я вас звал, — сказал он, и при этом его нижняя челюсть почти не шевелилась. — Возьмите стул и сядьте поближе, а то утомительно все время коситься... Вот так. Я совершенно не представляю, сколько мне осталось, поэтому

слушайте не перебивая. Лорд Раутар. Восьмой департамент. О вас я знаю от Брагерта. У меня нет связи с Гаудином, у вас ее тоже нет, но вы проживете дольше... Когда доберетесь, передайте Гауди-ну, что у Стахора в Горроте — Ледяной Доктор, запомнили? Ледяной Доктор. Оба слова — с большой буквы, это прозвище. Когда он не поверит, а он, конечно же, не поверит, попросите его посмотреть запись. В кошельке на столе найдите сноль-дерский двойной гриван. Знаете, каков на вид двойной гриван?

— Да.

— Он там один, не ошибетесь. Это видеокассета. Пусть посмотрит в замедленном действии, лучше всего покадро-во, как взорвалась стена крепости. У меня все.

Он умолк и облизнул губы. Деловито попросил:

— Возьмите кинжал, разрежьте мне одежду... хотя бы на ноге.

Сварог двумя пальцами оттянул ему суконную штанину и осторожно надрезал.

— До голого тела.

— До голого...

— Пощупайте пальцами. Что чувствуете?

— Тело как тело.

— А я уже не чувствую, как вы прикасаетесь... — медленно сказал Раутар. — Поднимите мою руку. Любую.

Сварог взял его за запястье, приложив ровно столько сил, сколько требуется, чтобы поднять безвольно лежащую руку. Но его пальцы, не ожидавшие такой тяжести, дернулись вверх, сомкнулись в воздухе — а рука и не шевельнулась...

— У вас что, руки привязаны? — недоуменно пригляделся Сварог.

— Нет. Это золото, а оно тяжелое. У меня внутри. И скелет, и череп — сплошное золото. Потому мне и не пошевелиться. Прощупайте мне ладонь.

— Ладонь как ладонь, разве что холодная, — пожал плечами Сварог. — И самые обычные кости прощупываются.

— Ничего удивительного, они не изменили формы, только стали целиком золотыми. Боюсь, следом настанет черед мышечной ткани, а там — то ли кровь, то ли мозг. Право, не знаю, что раньше заместится золотом. Да и не хочется гадать...

— Но как это с вами... — Все это было настолько жутко, что Сварог не смог удивиться, а думать не стал ради экономии времени.

— Я работал в Горроте. И со свойственным мне оптимизмом — на что, впро-

чем, давал право кое-какой жизненный опыт — полагал, что Ледяной Доктор меня не раскроет. Но он как-то меня вычислил. Мне не препятствовали уехать из Горрота, все началось уже здесь, вчера. Сварог вдруг спросил:

— Откуда вы знаете, что это — золото? Не свинец?

— Потому что все симптомы как две капли воды походили на случай с лейтенантом Аттисом. Два года назад. Только тогда мы так и не поняли, что с ним случилось. Думали, просто прихворнул. Вечером я ушел из его комнаты, там, в гостинице, а утром обнаружил... золотую статую. То же самое...

— Послушайте, — у Сварога вспыхнула надежда. — Как вас должны были забрать? Вимана?

— Да. Но она будет ждать в Снольдере.

— Плохо... Все это — магия?

— Нет. Могу ручаться, что это — чистейшей воды наука...

— Но ведь... — сказал Сварог растерянно. — Я в этом не разбираюсь, однако... Для превращения элементов нужны ядерные реакции или основанная на апейроне магия...

— Значит, возможны и «холодные» реакции. Если вы — гений. А Ледяной Доктор — гений.

— Как же он сумел...

— Право, не знаю, — сказал Рау-тар. — И если его когда-нибудь изловят, во что я свято верю, не стоит его расспрашивать — нужно примитивно прикончить на месте. Гений, лишенный даже крох морали и человечности, должен как можно быстрее отправиться в небытие. Вот никогда бы не подумал, что стану морализировать, да обстоятельства заставили...

— Но нужно же что-то делать, — сказал Сварог. — Есть резиденция наместника...

— Пока вы раздобудете в эту пору какую-нибудь повозку, пока довезете до резиденции, пока они свяжутся — будет поздно. К тому же меня нет здесь, как и вас. Я — призрак. Это создаст дополнительные сложности, потому что сохранить все в тайне нужно в первую очередь не от здешних...

— Понятно... — зло сказал Сварог.

— В общем, давайте без лирики, граф. Расскажите лучше кратко, как у вас дела, а я пока отдохну — чертовски трудно шевелить челюстью, словно гирю к ней привязали...

На миг Сварога кольнуло подозрение. А вдруг происходящее — все же ловушка? Неведомому врагу не нужен Сварог,

ему нужна информация. И для получения информации устраиваются шоу с Псом, егерями, рассказами о каком-то неведомом Ледяном Докторе... Нет. Сва-рогу приходилось видеть обреченных, такое не подделаешь. И еще шестым чувством он понял, что все его магические навыки, как то, например, спасать смертельно раненых, здесь ни к черту не годятся. И тогда, решившись, Сварог кратко рассказал последние новости.

— Ничего не понимаю, — сказал Ра-утар.

— Больше всего мне не понравились эти типы, работающие под призраков, — егеря с собакой. Орк говорил что-то о горротской зверюге, способной отыскать принцессу...

— У вас есть варианты на крайний случай?

— Поднять смуту, — сказал Сварог. — С участием принцессы и тех полков, что ей поверят.

— Вы рискуете потерять Делию.

— Я еще больше рискую, сидя на Ба-раглайском Холме. И она тоже.

— Резонно, — согласился Раутар.

И надолго замолчал. Только глаза двигались. Сварогу понемногу начинало казаться, что это и есть симптомы конца, он хотел потрогать запястье Раутара, но не

смог себя заставить. Сгорбившись, сидел на массивном табурете, вяло проклиная про себя тот день и час, когда во все это ввязался, плохо представляя границы понятия «все это» и уныло сознавая, что никогда уже не спрыгнет с этой карусели...

— Можно рискнуть, — сказал Рау-тар. — Под церковью святого Круахана начинается древний подземный ход на тот берег. Насколько я помню, церковь внутри «волчьих флажков». Но я в натянутых отношениях с Братством святого Роха, и на меня ссылаться в их присутствии не следует...

— Как найти ход? — жадно спросил Сварог. — Есть у меня один человек...

— Не знаю. Если быть точным, ход там когда-то был, уж это-то известно достоверно. Но существует ли он сейчас... Чертовски древний ход, иные подозревают, что он существовал еще до Шторма... Вам пора идти.

— А вы? — вырвалось у Сварога.

— Я? Дом принадлежит мне. Рано или поздно какой-нибудь прохвост сюда обязательно заберется. И разбогатеет. Родится еще одна легенда, Равена на них богата... возможно, легенды и не будет — если тот, кто найдет золотого человека, окажется умным и лишенным привычки болтать во хмелю. — Он коротко рассмеял-

ся. — Не удивляйтесь, лорд Сварог. Я живой человек, и мне страшно. Но когда вы доживете до пятисот пятнадцати, привыкнете ко многому относиться философски... Идите. Не забудьте монету. Обычные деньги заберите тоже, пригодятся, беглецу полезно иметь как можно больше денег. Увы, больше ничем не могу быть полезен...

Сварог высыпал на стол монеты, поворошил. Отыскав квадратную с круглой дырочкой посередине, украшенную двумя вздыбленными снольдерскими львами, сунул ее в узкий потайной карманчик. Остальные ссыпал в кошелек, не глядя сунул его за голенище. Полагалось что-то сказать, но мысли блуждали в сплошном сумбуре, и ничего не подворачивалось на ум.

Словно отгадав его мысли, Раутар усмехнулся:

— Право же, я в лучшем положении: моя смерть у меня перед глазами и не таит никаких неясностей, а ваша — где-то в неизвестности...

Пожалуй, это оказалось лучшее прощальное слово, какое Сварог слышал, — злая шутка человека, имевшего право быть беспредельно циничным... Не бабы и не романтики, в самом-то деле. Сварог выпрямился, отдав ему честь на ронер-

ский манер — согнутая в локте рука брошена к сердцу, ладонь выпрямлена дощечкой, — поклонился и вышел, задев ножнами косяк.

Можно было повозиться и запереть входную дверь... Но зачем? Лучше уж оставить приоткрытой, чтобы золотого человека обнаружил не один житель, а несколько. Авось столь странная находка хоть частично отвлечет вражьи силы — пусть хотя бы проверят, не имеет ли диво отношения к искомой принцессе.

Ужасно не хотелось возвращаться через мостик, но в обход пришлось бы очень уж далеко. Сварог шагал быстро и настороженно, держа пистолет в опущенной руке, подбадривая себя мыслью, что выдававшие себя за призраков, все четверо вкупе с собакой, весьма даже смертны.

Он задержался на мосту. Тишина, не видно ни полиции, ни горротцев. Темные брызги крови уже подсохли на древнем камне. Судя по их обилию и разлету, выглядит все так, словно таинственный зверь, налетев на незадачливого агента, с размаху рванул его клыками не хуже, чем мог бы рвануть кусок ветчины не жравший неделю бродяга. Вот так. И если ужасаться по всякому поводу, проще и практичнее сразу приладить петельку на ближайшие ворота. Хотя тоже пустое за-

нятие. Спасибо магии родной, в петле он мог проболтаться пару недель и загнуться только от жажды и голода. Если заставит себя не колдовать жрачку и воду...

Обратный путь, как часто бывает, показался не в пример длиннее. Поэтому, когда на Сварога выехал из переулка вдрызг пьяный всадник из благородных, пустившийся то ли задираться, то ли жаловаться на жизнь, то ли все вместе, Сва-рог, не особенно размышляя, поймал его за руку, выдернул из седла, без всяких угрызений совести вскочил на коня и помчался к Бараглайскому Холму, слыша, как пьяный шумно ползает по мостовой и орет отчего-то: «Измена!».

Конь оказался свежим, застоявшимся, и Сварог в считанные минуты пролетел по крутым улочкам, присмотрелся издали к дому Гая — на внутренней лестнице мерцает тусклый светильник, все спокойно, — спрыгнул, хлопнул коня ладонью по крупу, и тот потрусил прочь. Даже если не воссоединится с хозяином, бесхозным долго не останется — как-никак столица, цивилизованный град, где отношение к чужому добру, особенно к тому, что бродит без присмотра по ночам, насквозь философское. У дома не пожалел времени тщательно осмотреться, особое внимание уделяя углам, из-за которых весьма удоб-

но подглядывать, и окнам соседних домов — плотно ли ставни прилажены, нет ли щелей со шпионским уклоном. Вроде бы все чисто. Теперь можно было и поскрипеть дверью: в петли специально подсыпана кирпичная пыль.

Направился в дом, стал не спеша подниматься по внутренней лестнице, скупо, в самую пропорцию для влюбленных, освещенную керосиновой лампой, висевшей на крюке меж вторым и третьим этажами. Наконец-то добрался домой — вот именно, домой, он давно привык возводить любое временное пристанище в гордое звание дома, тогда становится не так грустно жить, наоборот, бывает чуточку веселее. Мимоходом он подумал, что настоящего-то дома, собственно говоря, философски глядя со всех точек зрения, у него никогда и не было. Нынешний замок, порхавший сейчас где-то за облаками, на эту роль что-то не годится. А вскоре и этот дом придется покинуть. Но развить эту мысль он не успел — поднялся на площадку, а там на низких перилах сидела Мара в своем натуральном обличье, закинув ногу на ногу, задумчиво поглаживая лежавшую рядом игрушку из своего богатого арсенала, больше всего напоминавшую морского ежа, бьющегося в падучей.

— Любопытно, где изволит шляться благородный лаур? — поинтересовалась она, не усмотрев на лице Сварога особой озабоченности. — А меж тем добродетель юной девы, несмотря на ее нынешний дурнушечий облик, подвергается постоянной угрозе со стороны творческого люда, так что колено означенной девы покрыто мозолями от частого соприкосновения с буйствующей плотью. Однако, смею заметить, к иной плоти дева была бы не в пример более благосклонна, буде плоть таковая недвусмысленно заявила бы свои права способом, не допускающим двойного толкования...

Сварог поднял ее с перил, и какое-то время она молчала — по чисто техническим причинам, если только уместно столь сухое определение, когда в твоих объятиях юная женщина, сводящая с ума и необычностью своей, и диким сочетанием разнообразных противоречий... вот только на шее у тебя и Странная Компания, и все отсюда проистекающее, а где-то лежит золотая статуя, и кровь подсыхает на мосту...

Тонкие пальчики, способные и нежно приласкать, и моментально отправить в мир иной, скользнули ему под рубаху способом, не допускающим двойного толкования, но Сварог героически пре-

возмог себя, отстранил ее и распорядился:

— Доклад по гарнизону.

Она моментально перестроилась, хотя и не всецело:

— Вокруг — тишина. Гарнизон частично отошел ко сну.

— Точнее?

— Хозяин отошел ко сну. Бабкин внучек отошел ко сну. Жена боцмана, по некоторым данным, читает очень вольному топору наставление по морскому делу. Граф Леверлин до сих пор беседует с ее высочеством о придворном этикете. Одним словом, все при деле. Одна я сторожу, как верный солдат... или как дура.

Сварог усмехнулся. Относительно Де-лии и Леверлина он и сам третий день питал стойкие подозрения. Вообще-то ее последнего любовника не так давно убили у нее на глазах. Ну да будем реалистами. Принцессы — своеобразный народ. А лучшего способа отвлечься от всех горестей и не сыщется, пожалуй.

— Если милорд соизволит расстелить здесь свой плащ, нет нужды идти в комнаты.

— Ты серьезно или притворяешься? — спросил Сварог, распустив шнурки плаща и сбросив его на пол. Лег, оперся на локоть и устало зажмурился.

— Насчет чего? — Она перестала расстегивать платье.

— Так спокойна и безмятежна...

— А что тебя удивляет? — искренне изумилась Мара, опускаясь рядом. — Согласна, положение не из веселых, но дулом в спину пока что не тычут. Что-нибудь придумаем, ты у нас по этой части мастак...

Сварог покосился на нее. Она закинула голову, опустила длинные загнутые ресницы, приоткрыла рот — безмятежно ждала поцелуя. Детский возраст — это детский возраст. Ребенок ни за что не поверит в собственную смерть — особенно когда вокруг наблюдаются сплошь чужие...

— Возможно, мы завтра уйдем, — сказал Сварог.

— Куда? — Мара мгновенно открыла глаза.

Он кратко изложил.

— Гениально! — Мара обхватила его за шею и звонко расцеловала. — Я всегда верила, что ты у меня великий полководец.

— Может, там и нет хода...

— Должен быть, раз он нам так нужен, — сказала Мара. — Монашеские братства — сплошные кладези секретов, их даже Гаудин опасается раздражать... Вина принести по такому случаю?

— А когда оно мешало? — хмыкнул Сварог.

Она гибко выпрямилась, запахивая платье. И тут же неуловимым движением подхватила с перил своего стального ежа, замерла, моментально обернувшись готовой к прыжку дикой кошкой. Сварог вскочил, выхватил пистолет. Сам он не слышал ни единого постороннего звука.

— Идет, — шепнула она. — Один.

Сварог нашел стволом пистолета бесшумно ступавшую вверх по лестнице грузноватую фигуру, проникшую в дом без единого звука, несмотря на запор — Сварог точно помнил, как запирал за собой дверь, — и несмотря на кирпичную пыль в дверных петлях. А мигом позже он узнал гостя. Мара тоже. И слегка растерянно покосилась на Сварога.

Барон Гинкер в строгом темном камзоле, опустив руки по швам, глядя перед собой, поднимался по ступенькам беззвучно, как дым. Что-то с ним было не так. Мара отступила на шаг, медленно, без единого лишнего движения, словно перелилась, перетекла в сторону упругая капелька ртути.

Теперь и Сварог понял. Керосиновая лампа светила барону в спину, хоть и тускло, слабо — но от каменных перил

легла негустая тень, а вот барон совершенно не отбрасывал тени. Он поднимался, медленно и бесшумно, прижав руки к бокам, как исправный солдат на смотру, глядя перед собой, вышел на площадку, теперь их разделяли шесть-семь ступенек лестничного пролета, и Сварог увидел, что барон бледен, как стена, а в правом виске у него чернеет дыра с опаленными краями. Глядя иным, магическим зрением, видел перед собой то же самое — призрака с простреленным виском. Поднял было пистолет, но тут же вспомнил, что серебро не способно причинить призраку вреда и сам призрак никому не способен причинить вреда — разве что порой своими речами, но тут уж вина не его, потому что истины, изрекаемые иными призраками, вовсе не ими самими придуманы...

Барон остановился пятью ступеньками ниже, поднял голову. В глазах — ни малейшего отблеска мысли.

— Что случилось, барон? — произнес Сварог, удивившись, сколь буднично звучит его голос.

— Они ломились в кабинет, — произнес барон странно глухим голосом, словно бы это были и не колебания воздуха, а нечто иное, воспринимавшееся не слухом, а мозгом. — Засовы уже поддавались.

Я выбрал меньшее зло. Нельзя было попадать к ним живым.

— К кому? — спросил Сварог.

Кто мог ломиться в кабинет к протектору столицы? Разве что Багряная Палата...

Барон молчал. Лампа вдруг вспыхнула ярче, заколыхались тени, наливаясь чернотой. Высоко над головой в незастекленном окошечке свистнул ветер — неприятно, шипяще.

— Закажите по мне заупокойную, — сказал барон. — Именем Творца.

— Хорошо, — сказал Сварог. — Если вы мне расскажете, что происходит во дворце. Кто прячется за сценой.

Барон молчал, глядя умоляюще.

— Что они от вас хотели? — спросил Сварог.

— Я ошибся, как никогда в жизни. И ухитрился погубить себя сам. Все короли любят, когда их полиция раскрывает заговоры. И я решил придумать заговор. Очень хорошо все продумал, тщательно. Взял одно из пугал древнего чернокни-жья, поселил его в столице, подобрал кандидатов в сообщники, тайные служители. А оказалось, что придуманное существует на самом деле. И они пришли, прежде чем я успел...

— О чем вы?! — спросил Сварог.

— Заупокойную.

— Обещаю.

— Именем Творца?

— Именем Творца.

— Улица Зеркальщиков, сорок пять, — сказал барон. — Вдова Гуродье, собственный дом. У нее все мои бумаги. В том числе и план «заговора». Имена, разумеется, притянуты мною, но картина оказалась точной. Я хороший полицейский, хоть вы и смеялись надо мной тогда... Заберите все бумаги. Это плата...

— Чем они мне помогут сейчас?

— Сейчас — ничем. Пригодятся когда-нибудь потом.

— Хорошо, — сказал Сварог. — Теперь скажите мне вот что. Когда мы с вами говорили...

Он на миг отвел глаза, создавая сигарету, а когда поднес ее ко рту, призрака уже не было. Только пламя колыхнулось в высоком стеклянном колпаке лампы да ветер взвыл посреди безветренной ночи.

— А ведь у меня по всем порогам и подоконникам была мелом проведена черта с соответствующими знаками, — сказала Мара. — Против таких вот визитеров. Ты, наверное, подошвой стер впотьмах... — Она опустилась на плащ, тряхнула головой. — Нужно сходить подновить, а то еще кого-нибудь дождемся...

— Пора убираться из этого красивого города, — сказал Сварог в сердцах. Сжимающееся вокруг них кольцо он чувствовал почти физически, казалось, даже помещение стало теснее.

— А кто спорит? Вот только... — Она задумчиво покачала головой. — Настоящий это призрак нашего безвременно усопшего сообщника, впутавшегося в какое-то темное дело, или очередная пакость неизвестных доброжелателей?

— А смысл?

— Пакость и есть пакость, какой в ней высший смысл?

— Вот тут ты права, — сказал Сварог. — Сколько ни ломал голову, в толк не возьму, зачем этот чертов стагарец устроил такой долгий ливень. Неужели только для того, чтобы убежать подальше? Жаль, что ни ты, ни я не умеем насылать ветер. Чтобы оборвало к чертовой матери эти клятые воздушные шары да унесло подальше.

— А смысл?

— Много ли смысла в пакостях? — усмехнулся Сварог.

— Нерационально. Не в шариках дело. В такой ситуации нужно стрелять в резать без всякой поспешности, только тех, кто стоит на дороге. — Похоже было, визит призрака отбил у нее на сегодня

охоту к лирике. — Помню, в Снольдере два месяца назад мы искали один документ...

Сварог хмыкнул:

— Насколько я тебя знаю, два месяца назад из-за каждого угла торчали ноги...

— Да ну, — скромно сказала Мара, мечтательно глядя сквозь него. — Документ был в шкатулке, и ее нужно было забрать из загородного дома. Я чинно и благонравно поднялась на третий этаж, забрала шкатулочку и вернулась к лошадям, никуда не сворачивая и не отвлекаясь. И каждый, у кого хватило ума спрятаться в камин или выпрыгнуть в окно, остался жив. А кто не спрятался, я не виновата. — Она бросила на него быстрый лукавый взгляд. — Бедный, я тебя опять пугаю?

— Удивляешь, — сказал Сварог чистую правду.

— А еще?

— Возбуждаешь. И удручаешь.

— Это еще почему?

— Твое ремесло...

— Милый мой сюзерен, мы опять приближаемся к точке, где перестаем друг друга понимать...

— Ладно, замнем, — сказал Сварог, устало погладив ее руку. — Слушай, а мечта у тебя есть?

Она чуточку замялась, но все же выложила:

— Хочу стать королевой.

Сварог хотел фыркнуть, но потом подумал, что мечта эта — не лучше и не хуже любой другой. На то она и мечта. Особенно здесь, где престолы частенько брались «на шпагу». Если вспомнить, сколь предосудительные субъекты ухитрялись нахлобучить все же на темечко корону, Мара с ее детской мечтой выглядит светлым ангелом...

— Осталась самая малость, — сказал Сварог. — Выйти замуж за короля.

— Ну уж, таких пошлостей мне не нужно. В интересах дела еще можно под кого-нибудь примоститься, но ради собственного блага никак не стоит...

— Что я в тебе ценю, так это — непринужденность. ..

— Я человек независимый, — сказала Мара. — И хочу завоевать себе королевство сама. Конечно, смешно распахивать рот на большое, но найдутся и маленькие, по моим хрупким плечам. В Мано-рах. Есть еще Сегур. Я там была однажды — очаровательный остров. Жалкая кучка гвардейцев и король-растяпа, без единого наследника.

— А потом?

— Что — потом?

— Ну, завоевала ты королевство. А дальше что?

— Надеваю я корону...

— Ну?

— Сажусь я на трон...

— Ну? — с интересом повторил Сварог. Она задумалась, нахмурилась:

— Да ну тебя! Все испортил!

— Я тут ни при чем, — сказал Сварог. — Видишь ли, мечты имеют паршивое свойство — сбываться. Поэтому всегда нужно иметь что-то про запас.

— А у тебя-то самого есть мечта? — прищурилась она.

— Выбраться отсюда. Чтобы Делии удалось...

— Это не мечта, а отличное выполнение задания, — безжалостно отрезала Мара. — А мечта?

— Мечты, похоже, нет... — растерянно сказал Сварог, подумав как следует.

— Вот видишь. А у меня есть. Чья взяла?

Сварог покрутил головой:

— Слушай, много вас таких?

— Хватает. Человек пятьдесят. Большинство, конечно, довольно тупые приложения к мечам, но есть и умные. Я, да будет тебе известно, существо особо строптивое, своенравное и самостоятельное. Это я не сама придумала, а бесстыд-

но подслушала. Из-за моей репутации Гаудин и поручил мне за тобой присматривать. Что ты поднял брови выше макушки? Ну да, милорд, ваше небесное великолепие, вы здесь командуете, вы умеете бить людей топором по голове, и вы великолепно справились в Харлане. Но вам еще долго предстоит учиться прокладывать себе дорогу по трупам, не распуская при этом сопли и не гадая, была ли у проткнутого вами бедолаги седенькая бабушка... А я этим умением давно овладела. — Она скромно потупилась. — Надеюсь, я не нанесла урон твоей мужской гордости? Всегда готова искупить женственной покорностью...

И с интересом наблюдала за ним. Однако Сварог уже понял, что лучший способ сохранить лицо при общении с напарницей — это выглядеть совершенно бесстрастным.

— А тебе не приходило в голову, что Гаудин использовал удобный случай, чтобы от тебя отделаться?

— Гаудин — сплошная меланхолическая загадка, — сказала Мара. — Меланхоличность касается облика, а загадочность — ума и характера. Какие ходы он просчитывает наперед и сколько их, угадать невозможно. Сейчас мы выполняем задание. Я не сомневаюсь, что игра затея-

на всерьез и ставки высоки, — но одновременно наше задание хитрыми ходами, непонятными и неизвестными нам с тобой, связано с достижением и других целей. Нет, я не утверждаю, будто так и есть. Но допустить стоит... Большинство его поручений — с двойным и тройным дном.

— Должность у человека такая... — сказал Сварог задумчиво.

И направился на террасу — подышать прохладным ночным воздухом на сон грядущий. Окрест стояла тишина, только через два дома отсюда на гребне крыши раздавалось звяканье виолона и явственно долетало меланхолическое пение:

Этот витязь бедный Никого не спас, А ведь жил он в первый И последний раз. Был отцом и мужем И — судьбой гоним — Больше всех был нужен Лишь своим родным...

У трубы виднелась темная фигура, сидевшая верхом на коньке, как на лошади.

— Твой-то опять надрывается, — лениво сказал Сварог бесшумно появившейся рядом Маре.

— Я вот в него сейчас чем-нибудь попаду...— безжалостно заявила сподвижница.

Сварог фыркнул. Обитавший неподалеку юный уличный певец, сосед лишенного наследства восемнадцатого герцога Номера, положил глаз на Мару (отчего-то очаровавшую его даже в своем новом облике, не столь уж и прекрасном) и регулярно угощал серенадами.

— Сейчас я его...

— Отставить, — сказал Сварог. — Традиция такая, терпеть нужно...

От него осталась Жажда быть собой, Медленная старость, Замкнутая боль. Неживая сила, Блики на воде. А еще — могила. Он не знает, где...

— И так тошно, а тут еще тоску наводит...

— Помолчи-ка, — сказал Сварог, насторожившись. — Видишь?

— Что?

— Вон, левее, прямо над мостом...

— Ничего там нет, — уверенно сказала Мара.

Сварог протер глаза, поморщился:

— Ну как же нет? Что-то вроде орла.

— Ничего я там не вижу.

Сварог не настаивал. Однако был уверен, что ему нисколечко не почудилось:

над городом, очень низко, кружили уже три огромных черных птицы, почти не шевеливших крыльями, подобно парящим орлам, временами заслоняли далекие огни домов, уличные фонари. И летали они, не выбираясь за пределы оцепленной зоны...

— Нет там ничего, — пожала плечами Мара. — Пошли спать, а?

— Пошли, — сказал он решительно.

И подумал: нет, пора отсюда убираться, такие собаки и такие птицы ничего хорошего не сулят...

4 Высокое искусство бегства

Глава третья ПРАВО УБЕЖИЩА

Харчевня именовалась без особых претензий — «Кошка и кастрюля». Кошек, помимо той, что на вывеске, обнаружилось целых три — зажравшихся до того, что они дремали под столами, брезгливо игнорируя брошенные им в приступе пьяной любви к животным мясные останки.

Мара легонько придавила одной хвост носком башмака, но та открыла один глаз, лениво вытянула хвост из-под подошвы и вновь задремала.

— Не мучай животное, — мельком заметил Сварог без особой укоризны.

— Настоящая кошка должна быть зверем. — Мара нацелилась на кошачий хвост уже каблуком. — А эта...

— Если она заорет, привлечешь к нам внимание.

Вот это моментально подействовало, и Мара унялась. Сварог глянул на распахнутую дверь — отец Калеб все не по-

являлся, а пора бы... Ввалилась компания, еще с порога заоравшая, что вина им нужно много, а вот закуска вовсе и не обязательна. Судя по гильдейским бляхам, явились речники топить в чарке горе — «Кошка и кастрюля» располагалась неподалеку от одного из портов, и попавшие в кольцо блокады речные суда обязаны были встать на мертвый якорь, а паромы — прервать сообщение меж берегами. По этой причине речной народ пил с утра до вечера, но в обличении властей не поднимался выше Речного департамента, августейшую особу не затрагивая, — в любом порту хватало шпиков.

Сварог думал о своем — пытался понять, почему их с Марой бросили. Какие бы там сложные интриги ни плелись среди правящей верхушки, они не объясняли бездействия и деликатности Гаудина, столь несвойственных начальнику тайной полиции, особенно в столь серьезном деле. Гаудин уже должен был знать о призраке, подменившем принцессу. Мог бы и направить связного, мог бы помочь. Противники Гаудина были владетельными особами, но их люди оставались шпионами-любителями, а у Гаудина имелась в руках Контора. Как показывает исторический опыт, Контора

побивает в три хода дилетантов любого ранга...

Поневоле подворачивалась невеселая, но веская гипотеза — Гаудину сейчас не до земной тверди, что бы эпохальное там ни происходило. На тверди небесной случилось нечто столь серьезное и важное, что лихая компания Сварога обречена на автономное плавание. Вульгарно говоря, наверху шерсть летит клочьями. Так частенько случается, стоит юной императрице надолго увлечься сильван-скими охотами — впрочем, придворные баталии с тем же успехом разыгрываются и в отсутствие старого и сурового, собаку съевшего на кознях и интригах монарха...

Что, если точнехонько так все и обстоит? При этой мысли стало невероятно неуютно. Но он браво плюнул под стол — благо нравы грязной харчевни дозволяли—и подумал, что уж если его за тридцать с лишним лет не смогли угробить в обители развитого социализма, здесь и подавно не слопают, подавятся...

— Ты что это под стол плюешь, барон? — спросила Мара.

— Придумал, как организовать ситуацию, когда всем станет не до облавы и не до нас.

— Как?

100

Сварог сначала выдержал полную многозначительности театральную паузу, с опаской оглянулся на ближайшего соседа — объевшегося и теперь сонно выбирающего из бороды крошки — и добился-таки своего: Мара тоже обвела зал тревожным взглядом, прикидывая, кто может прятать камень за пазухой против них. Теперь было можно:

— Поджигаем королевский дворец. Со всех восьми концов.

— Лихо, — Мара посмотрела на него с уважением. — Только мне придется изрядно повозиться, чтобы состряпать «слезы дракона». Есть такой горючий состав. Даже на воде полыхает так, что любо-дорого. Значит... Смолы немерено здесь же, в порту, пробежаться по аптекам пошлем Паколета, нашатыря на Бараглае полно у любого алхимика...

— Да погоди ты, — сказал Сварог. — Я же шутил.

— Да? А план не столь уж наивен. Послушай, если и в самом деле...

Сварога спасло появление отца Кале-ба, одетого арматором средней руки. Харчевня, хоть и захудалая, делилась на две половины: «пьяную» и «деловую». В первой вино трескали ради самого процесса, а во второй — потягивали, обсуждая дела. Сварог обосновался в «деловой», где

101

разговоры шепотом были в порядке вещей, и те, кто беседовал, сдвинув над столом головы, выглядели не заговорщиками, а совершенно приличными людьми — например, контрабандистами, а то и «ночными рыбаками»*.

— Братья согласились вам помочь, — сказал отец Калеб. — Однако должен предупредить: к вам до сих пор питают некоторое недоверие, причины которого мне непонятны...

— Пусть питают, — сказал Сварог. — Лишь бы помогли.

— Вам сказали правду. Под церковью святого Круахана и в самом деле начинается подземный ход. И он не моложе самой церкви. А она стояла на этом месте еще до Шторма. Разумеется, ее не раз перестраивали, а то и отстраивали заново... Словом, предприятие крайне опасное.

— Вы боитесь, что ход засыпан?

— Я боюсь, что он цел, — сказал отец Калеб. — Очень уж нехорошей славой окутаны старинные подземелья. Сами

* Выловленную в океане рыбу разрешается продавать только в строго определенных портах; «ночными рыбаками» именуются люди, выправляющие на партии рыбы фальшивые документы (занятие крайне прибыльное, однако законом сурово преследуется).

102

братья туда не спускались, и это кое о чем говорит. Когда тысячи лет из поколения в поколение передается совет держаться от подземелий подальше, слухи рождаются не на пустом месте.

— Насколько я знаю, гномы вымерли, — сказал Сварог. — И еще. Никто ведь не слышал за последние тысячелетия, чтобы из подземелий выползало нечто... необычное.

— Это еще ни о чем не говорит. Из Хелльстада за всю его историю тоже почти не выползало ничего необычного. Но попробуйте туда сунуться... (Сварог открыл было рот возразить, но скромно промолчал.) История планеты длинна. До людей у нее были другие хозяева — а до тех властвовал кто-то еще. Там, внизу, может оказаться целый мир, о котором мы ничего не знаем, — и, если хотя бы сотая часть легенд правдива, этот мир любовью к человеку не проникнут.

— Не слишком ли много страхов вокруг подземного хода, соединяющего берега?

— Даже в обычных катакомбах, оставшихся после добычи камня, в туннелях, где проходят подземные стоки и водопровод, случаются странные и страшные вещи.

103

— Вы пришли меня отговаривать? — спросил Сварог.

— Я не вправе. Но братья просили передать: они ни за что не отвечают. Это может оказаться смертельно опасным.

— Да что вы говорите! — хмыкнула Мара. — А мы-то до сих пор занимались безобидной игрой в «четыре волчка»...

— Не перебивай старших, — хмуро сказал Сварог. — Простите, святой отец, но она права. В нашем положении не привередничают.

— Я все понимаю. Но опасаюсь за вас. Вчера к братьям пришел и попросил убежища стагарский колдун — насколько я понял, тот самый, что жил у Сен-гала. Убежище ему по старинному обычаю предоставили, хотя и посадили под замок до тех пор, пока не найдут способа переправить его подальше. Так вот. Он невероятно напуган и, представьте, знает о ходе, берущем начало в церкви. Но бежать по нему категорически отказался, предпочтя запертую снаружи келью и ожидание...

— Я бы его сразу пристукнул, — сказал Сварог. — Подослали, быть может?

— Нет, — усмехнулся отец Калеб. — Братья не склонны к излишней доверчивости и жизнью умудрены. Наша церковь в свое время побывала и гонимой, что не

104

прибавило ни беззаботности, ни легковерия. Есть клятвы, которые стагарцы не нарушают, и лгать после их произнесения не способны. Братья подвергли его должному испытанию. Скорее он производит впечатление человека, слишком поздно осознавшего, во что он впутался.

— Иногда и я сам на себя произвожу такое впечатление, — проворчал Сварог.

— Вечная беда стагарцев — они столь часто балансируют меж добром и злом, что иногда достаточно одного опрометчивого шага...

— Могу я с ним поговорить, перед тем как спущусь в подземелье?

— Отчего бы нет... С наступлением ночи...

— Послушайте, мне только что пришла в голову гениальная мысль, — сказал Сварог со скромностью Ньютона, секунду назад получившего по темечку историческим яблоком. — Почему необходимо дожидаться ночи, чтобы спускаться в подземелье? Там же темно и так, в любое время суток...

— Действительно... — механически кивнул отец Калеб, но тут же его лицо вновь приняло озабоченное выражение.

...Отбытие их с Бараглайского Холма прошло незамеченным широкими кругами богемы. Отец Калеб, вновь обрядив-

105

шийся кучером, пригнал вместительный рыдван, в каких ездили горожане средней руки. Творческие люди весьма ревниво следят за успехами и жизнью тех своих коллег, кто хоть чуточку именит, но отъезд третьеразрядной балаганной труппы (равно как и ее прибытие несколько дней назад) никого не интересовал. Поскольку неоплаченных счетов за ними не числилось, лавочники и трактирщики не встрепенулись. Один квартальный стражник бдительно заявился окинуть рыдван зорким оком — но, получив двойной серебряный аурей, смягчился и пожелал счастливого пути (Сварог сообщил ему, что они намерены немного подработать на купеческой свадьбе). Да еще воздыхатель Мары спел на прощание что-то весьма душещипательное, но за уличным гамом не шибко разборчивое: «любовь», «разлука», «кровь» и «мука»... В общем, сплошные «морковь» и «стряпуха».

Проводить отбывающих вышел и хозяин дома.

— Скажите, Гай, — вместо прощания обратился к нему Сварог. — Если бы вам пришлось писать графа Денкиса, какой бы вы выбрали фон?

— Я бы просто отказался от заказа, — равнодушно пожал плечами Гай. — Дело в том, что этот тип любит заказывать

106

свои портреты, но никогда не платит по счетам. Обычно на его удочку попадаются начинающие.

Сварог улыбнулся, вспомнив давешний спор художников.

— Чему вы улыбаетесь? — неожиданно вспыхнул Гай Скалигер. — Как только вы подтвердите мой титул, я первым же делом вызову графа на дуэль!

— И ты, Брут... — вздохнул Сварог. Мэтр Анрах появился во дворе, когда

Сварог уже собирался последним залезть в дряхлый экипаж. Подойдя, виновато развел руками, тихо сказал:

— Ничего не нашел, уж не посетуйте...

— Зато я, кажется, нашел, — сказал Сварог.

— Что ж, ни о чем не стану спрашивать, но... — Он помялся. — Не знаю, поможет ли это вам... Почти все авторы при упоминании о подземельях советуют беречься зеркал.

— Что они имеют в виду?

— У меня осталось впечатление, что они не знают этого сами. Просто повторяют пришедшее из глубины веков предупреждение. Вы учтите на всякий случай...

— Учту, — сказал Сварог. — Хотя некая гадалка мне сулила подмогу как раз

107

таки от зеркал. Прощайте. Может, встретимся когда-нибудь...

Залез в рыдван, окинул взглядом свое воинство. Воинство держалось бодро и браво, на сей раз без всякого наигрыша — впереди замаячила надежда, а это перевешивало все связанные с оною возможные опасности. Капрал Шедарис держал на коленях последнее достижение пытливой конструкторской мысли — громадный четырехствольный пистолет, каковой извлек, едва оказавшись в повозке.

— Ты его спрячь пока, — сказал Сва-рог. — Уличных боев, право слово, не предвидится.

Капрал не без сожаления упрятал громоздкое чудо техники в мешок. Паколет поерзал на лавке:

— Наши ребята плели про катакомбы всякие страхи...

— Вот и проверим, — сказал Сварог, взглядом приказав ему заткнуться.

Покосился на Делию — она выглядела так, словно и радоваться хотела, и боялась обмануться.

— Ничего, ваше высочество, — сказал Сварог. — В следующий ваш проезд по улицам этого беспокойного города встречать вас будут совершенно иначе, клянусь...

108

Он и сам искренне верил в то, что говорил. Делия устало улыбнулась ему, а тетка Чари вздохнула:

— Великие небеса, как спокойно и беззаботно жилось в пиратах... Нет, понесло же меня на сушу...

— Зато на суше не утонешь, — сказал Сварог.

Рыдван качнулся и, поскрипывая, поехал вдоль улицы.

— Да уж, кому быть повешену... — Тетка Чари прикусила язык — в прямом, а не в переносном смысле.

— Бросьте, — сказал Сварог. — Я всегда успею возвести вас всех в дворянство. А дворян вешать не положено. С ними обходятся со всем возможным почетом, голову сносят церемониальным мечом и непременно на золоченой колоде. Это вам не грязная веревка, натертая прошлогодним дешевым мылом...

Шуточка была цинично-казарменная, но такие лучше всего и действуют в подобных переделках.

Прохожие на рыдван обращали мало внимания, а те кто норовил заглянуть внутрь, — естественно, из шпионского рвения, — никак не могли признать в всклокоченной рыжей, нагло ухмыляющейся девахе с бесстыдно задранной до колен юбкой искомую принцессу. Тако-

109

вой вот простенький фокус-покус пришлось сотворить Сварогу. Один раз на перекрестке, когда они остановились пропустить парадный кортеж сановитого сенатора, им даже довелось стать свидетелями любопытного спора уличных зевак.

— А я вам на пальцах могу доказать, что похители не алмаз. Алмаз — чепуха. Похители часть архива Багряной Палаты и, представьте, ужас какой, среди прочих бумаг — черновики плана нападения на Снольдер.

— И наши генералы такие дураки, что всерьез планировали воевать со Снольде-ром? Не верю!

— Да нет, никто воевать не собирался. Умные люди говорят... Только я вас умоляю — ни-ни!

— Что вы! Я — скала! Кремень!

— Так вот, умные люди говорят, что это специально такая шумиха. Чтоб Снольдер поверил, будто план подлинный, когда его агентам подбросят такую бумагу...

— Что-то слишком хитро вы заворачиваете.

— Да это же проще простого. Договор о дружбе со Снольдером на вечные времена наш мудрый Конгер заключать собирается?

по

— Вроде да...

— А как вы считаете, будут ли сноль-дерцы придираться к огрехам и мелочам в договоре о вечной дружбе, если у них шилом в заднице будет веский аргумент поторопиться?

Кортеж миновал, и рыдван двинулся дальше, не дав Сварогу и его спутникам дослушать до конца очередную сочиненную сказочниками Тайного отделения байку.

Церковь святого Круахана, сложенная из темно-красного кирпича, вздымала к небу три колокольни с острыми шпилями и немного походила на крепость — малым количеством окон и толщиной стен. Последний раз ее отстраивали из развалин пятьсот лет назад, до Латеранского трактата*, и это сказалось на настроении зодчих. Впрочем, и новые храмы, принадлежавшие Братству святого Роха, были построены так, чтобы отсидеться в них при осаде: загадочное братство, посвятившее себя борьбе с черной магией, не без оснований опасалось коварных сюрпризов.

Чем оно занималось, плохо представлял даже Гаудин — по наблюдениям Сва-

* Латеранский трактат положил конец Третьей войне храмов.

111

рога, державший в отношении Братства почтительный нейтралитет. Но если где-то обнаруживался пробитый серебряной стрелой маг или таинственно сгорала подозрительная антикварная лавка, грешившая продажей книг из Черного Перечня, можно было прозакладывать голову, что в девяти случаях из десяти здесь не обошлось без нелюдимых братьев в коричневых рясах...

Один такой встретил их у входа — мрачный широкоплечий монах, на которого даже бывалый капрал косился с уважением. На поясе у него висели скрама-сакс* в железных ножнах и три символа Братства — серебряный клеверный трилистник, бронзовая фигурка коня** и вырезанный из дерева сжатый кулак.

Не задавая вопросов, он повел их в обход алтарного зала, низкими коридорами без окон — в подземные этажи. К стагарцу и в самом деле относились

* Скрамасакс — большой боевой нож, длиной не менее локтя, заостренный только с одной стороны, как сабля.

** Конь испокон веков считается животным, не любящим нечистую силу (и сам ненавидим ею); богословские традиции связывают коня со святыми Рохом, Круаханом и Катбертом-Молотом, древними борцами с силами зла; трилистник используется против нечисти, затворяя ей дорогу и в иных случаях изгоняя призраков.

112

без всякой доверчивости: у входа в келью, где его поместили, сидел еще один монах, столь же внушительного сложения, держа меж колен внушительный посох, окованный с одной стороны широкими медными кольцами (вполне возможно, и с выкидным клинком внутри, монахи это практиковали и были мастерами гойкара*).

Сварог вошел, оставив остальных за дверью. В углу ровно, без копоти, горел масляный светильник. Табуретов здесь было два, так что Сварог немедленно сел на свободный и без церемоний принялся разглядывать стагарца — нарочито неторопливо, хмуро, чтобы тот понервничал и понял, что убивать его не будут, но и марципанами потчевать не собираются.

Он был не старше Сварога. Мочки ушей, должно быть, обрезаны в самом раннем детстве — не видно шрамов, кажется, что уши были такими отроду. Значит, потомственный колдун — это-то Сварог о стагарцах знал. На левой щеке — маленькое синее клеймо, неизвестный Сварогу знак. Морской колдун смотрел исподлобья и благостностью характера, сдается, не отличался.

Гойкар — искусство боя на палках.

ИЗ

— Ну что, сукин кот? — ласково спросил Сварог в качестве вежливого приветствия. — Докатился? Или, выражаясь изысканнее, накликал на свою жопу приключений?

Стагарец глянул сущим волком и тихо напомнил:

— Я под защитой храма. Как приверженец Единого Творца.

— Твое счастье, — сказал Сварог. — Но меня что-то не тянет пускать пузыри от умиления. Скажи-ка лучше, как это ты, приверженец Единого, ухитрился во все это вляпаться?

Хмурый колдун, прямо-таки передернувшись, заторопился:

— Я потому и бежал, когда понял, во что ввязался...

— А лучше было не ввязываться вообще, — наставительно сказал Сварог, подумав, что и сам бы охотно последовал сему золотому правилу, да вот никак не удается. — Давай поболтаем. Я уже знаю, что Сенгал решил подменить принцессу призраком. Но подробности и цели мне неизвестны. Как и твоя роль в этом.

— Я познакомился с ним на Стагаре, и он уговорил меня отправиться с ним на Диори. Похоже, он знал, где лежит клад. Но не знал языка Изначальных.

114

— И ты ему по-дружески переводил. Совершенно бескорыстно, а? По доброте душевной?

— Он обещал мне книги. Я возвысился бы над всеми, даже над Варгасом с Совиного Мыса. Вам не понять...

— Что ж, я многого не понимаю, — сказал Сварог. — И в особенности не понимаю дураков, которые ввязываются в такие вот игры — свято веря, что никто не станет убирать лишних свидетелей по миновании в них надобности...

— Ну, я еще долго был бы ему нужен, — усмехнулся стагарец чуточку раскованнее. — Хватило бы времени, чтобы вовремя почуять опасность и приготовить дорожку для бегства. А что до его замыслов... Простите за цинизм, но я не здешний. Вассальной присяги здешнему королю не давал, и принцесса мне чужая. Каждый за себя, в конце-то концов.

— Насколько я знаю, эгоистов на Ста-гаре не особенно любят. И подобный образ мыслей там не в чести.

— Но за него вовсе не зачисляют в выродки без всяких колебаний. Вы не читали Федра? Душа — это колесница, влекомая двумя лошадьми, черной и белой, они тянут в разные стороны и плохо подчиняются вознице...

115

— Ладно, — сказал Сварог. — С земляками тебе самому разбираться... А Фед-ра я не читал. Давай о делах. Значит, Сен-гал с твоей помощью решил подменить принцессу... Отсюда и начнем.

— Род Сенгала имеет кое-какие права на трон. Как десяток других родов. Если бы пресеклась династия Баргов...

— Без подробностей. Я и так верю.

— Если бы подмена прошла гладко, с соблюдением всех условий...

— То есть — с убийством настоящей принцессы?

Стагарец сделал пренебрежительный жест, означавший что-то вроде: «Стоит ли о таких мелочах?»

— То существо... оно, будучи оплодотворенным смертью оригинала, могло бы существовать десятки лет, став полностью послушным своему хозяину. Конечно, при регулярном соблюдении иных ритуалов. Король очень болен, хотя об этом почти никто не знает. Сенгал женился бы на «принцессе». Это создание совершенно нематериально, но ребенок, которого все считали бы родившимся у королевы, был бы сыном Сенгала, самым настоящим.

— Нужно признать, покойный искренне заботился о будущем своего потомства, — сказал Сварог. — Ну а теперь

116

выкладывай — что там у вас пошло на-перекос?

Стагарец сказал после долгого молчания:

— Я знал, что магические книги Изначальных добротой не дышали. Но не ожидал такого дуновения зла. Впервые встревожился, когда мы готовили... подмену. Потом стало еще хуже. У Сенгала были и другие помощники, кроме меня. Порой даже кажется, что те, которых он считал своими слугами, становились хозяевами. Когда в решающую ночь появились эти твари, сомнений не осталось. Сенгал стал орудием. Я это понимал, а он — нет. Я ко многому отношусь без особых предрассудков, но предавать душу в когти Великого Мастера...

— Подробнее.

— Да зачем вам это? Вы что? Катберт-Молот? Тоже мечтаете поразить сатану сияющим копьем? Да и нет там особых подробностей. Сенгала все больше подминала Черная Благодать (Сварог впервые слышал это название, но не подал виду). В решающую ночь во дворце появились люди, которых я никогда прежде не видел, но гадать, кому они служат, не было нужды. Все получилось наполовину. Этот гланский рубака все сорвал. Слуги Великого Мастера не могли подступиться

117

ни к нему, ни к принцессе, а когда Сенгал наконец пустил в ход обычных солдат, было поздно, она успела скрыться. Сенгал запаниковал. Время существования двойника, не оплодотворенного смертью оригинала, ограничено, строго отмерено. Сюда слетелись шпионы от всех соседей. Потом Сенгала убила ваша девка...

Сварог, не вставая, ловко пнул его в голень:

— Выбирай выражения, тварь!

— А что, называть ее парнем или деточкой? — огрызнулся стагарец, шипя от боли и потирая ногу. — Девочка — это косы, невинность, куклы-конфеты... Определение «дикая кошка» вас не коробит?

— Не коробит. Значит, ты оставался с патроном до самого конца. Хотя прекрасно понимал уже, кто правит бал. А когда он умер...

— Когда он умер, исчезло лежащее на его библиотеке заклятие и книги можно было унести. Жаль, напихать под одежду удалось немного, а книга Изначальных исчезла вовсе... Ну что вы так смотрите? Я ведь не выдал вашу кошку, а мог бы...

— Не мог. Побоялся бы, что Великий Мастер за отсутствием других козлов отпущения выместит зло на тебе. И припустил со всех ног... А ливень зачем устроил?

118

— Чтобы затруднить погоню. И потом... Сенгал отчего-то решил, что вы — из Снольдера. И хотите увезти принцессу на самолете. Я в то время ему поверил. И хотел, чтобы вы пока что оставались здесь. Чтобы все остались в столице, пока я успею скрыться. Не ожидал, что за меня возьмутся столь рьяно. Гоняли, как зайца, и азартнее всего охотились горрот-цы, что было едва ли не хуже Великого Мастера... Ну что вы так смотрите? Я ведь мог и сдаться погоне. Отказ от злого дела — уже само по себе есть служение добру...

— Снова Федр?

— Нет, Амруаз.

— Знаешь, я что-то с этим Амруазом решительно не согласен, — сказал Сва-рог. — Ладно, эти тонкости оставим святым братьям... Пусть они и с тобой разбираются, я здесь не хозяин. На твое счастье. Скажи-ка лучше, отчего это ты не захотел бежать подземным ходом?

— Наверху, несмотря ни на что, безопаснее — вот вам и вся суть...

Видно было, что ничего он больше не скажет. Конечно, если позвать загрубевшего душою Шедариса, умеющего развязывать языки пленным вопреки рыцарским правилам войны... Но вряд ли позволят монахи. Следовало бы сунуть

119

стагарцу нож под ребро вящего спокойствия ради — но убивать «на всякий случай» Сварог еще не привык.

— Ну, живи уж, сукин кот, — сказал он задумчиво.

Встал и вышел. Странная Компания, незаметно для себя подравнявшаяся воинской шеренгой, встретила его вопросительными взглядами.

— Ничего интересного, — сказал он чистую правду, повернулся к монаху. — Ведите нас, святой брат.

— Вы все обдумали?

— Все, — сказал Сварог решительно.

Следовало торопиться, поскольку, если, как сообщил отец Калеб, церковь святого Круахана под разными благовидными предлогами обыскивали трижды за последние дни, значит, легко могли прийти и в четвертый раз. Понятно, монахи легко предоставили бы убежище, недоступное для шпиков. Небось здесь в каждой стене по пять потайных дверей, но Сварог и так считал себя по гроб обязанным.

Глава четвертая ХОЗЯИН ПОДЗЕМЕЛЬЯ

Монах шел впереди с керосиновой лампой в поднятой ручище. Они спускались все ниже и ниже — по винтовой лестнице, по сводчатым переходам, по галерее, проходившей над большим залом, усеянным невысокими каменными надгробиями. Воздух стал тяжелым, душноватым. Сварог слегка помахивал До-ран-ан-Тегом, вновь привыкая к нему после долгого бездействия. Рубин в на-вершии кроваво отблескивал.

— Где кончается ход, никто не знает, — тихо сказал великан-монах. — Если уж вас не удалось отговорить, остается только молиться за вас...

Сварог подумал, что впервые за него кто-то будет молиться, но промолчал, чтобы не суесловить.

Они остановились в сводчатом склепе. Там было две двери — та, в которую они вошли, и вторая, толстенная и тяжелая, дерева почти не видно из-под желез-

121

ных полос, усеянных серебряными трилистниками и силуэтами коней. Она была заперта на обычный висячий замок, не такой уж и большой — на купеческих лабазах можно увидеть гораздо внушительнее. Монах снял с пояса связку ключей и забренчал ими, перебирая.

— Дверь хорошо сохранилась для пяти тысяч лет, — сказал Сварог, не вынеся молчания.

— Ее периодически чинили и меняли, — отозвался монах. — Но никто никогда не спускался вниз. Оттуда тоже ни разу не появлялось... никого и ничего. Но это не успокаивает...

Наконец он нашел нужный ключ, вставил его в продолговатую скважину, повернул, разнял замок и дужку. Потянул дверь за чугунную ручку, и она отворилась с визгом, скрежетом.

— Вот теперь можешь доставать свою артиллерию, — сказал Сварог капралу.

Тот с превеликой готовностью извлек пистолет, накрутил ключом пружины во всех четырех колесцовых замках, опустил кремни к колесикам. Мара вынула меч. Монах молча роздал каждому по пучку добротно сделанных просмоленных факелов, чиркнул огромной серной спичкой, и все зажгли по одному. Кроме Сва-рога, которому ничего не мешало, как

122

только он окажется вне поля зрения монаха, выжать огонь из пальца — в буквальном смысле.

Ничего страшного за дверью пока что не наблюдалось — довольно широкая каменная лестница, полого уходящая во тьму, по ней можно идти троим в ряд.

— Ну, с богом, — сказал Сварог. — Держать строй, что бы ни случилось.

— Дверь я буду держать открытой сутки, — сказал монах. — А там — уж не посетуйте...

Сварог молча двинулся первым, подумав, что при нужде он вынесет эту дверь топором в три минуты. Под сводами хватало места, чтобы шагать во весь рост. Пыли вокруг вопреки ожиданиям почти не было, и плохо верилось, что этой аккуратной кладке, где не выкрошился ни один кирпич, пять тысяч лет. Время от времени Сварог поднимал руку, они останавливались и настораживали уши, но, ничего не услышав, продолжали спускаться по невысоким ступеням. Ход плавно заворачивал вправо. Сварог оглянулся вверх — дверной проем светился далекой тусклой звездой. А там и скрылся за поворотом. Понемногу Сварог стал соображать, что спуск этот — нечто вроде винтовой лестницы огромного диаметра.

123

И вдруг она кончилась — последняя ступенька была уже не ступенькой, а каменным полом большого зала. Сварог первым шагнул в проем — и ослеп, вспышка белого сияния ударила в мозг. Шарахнулся, наугад махнув перед собой топором крест-накрест, слыша сзади крики и оханье, попытался все же что-то рассмотреть сквозь плававшие перед глазами разноцветные круги — и тут же, ожесточенным морганием смахивая застилавшие глаза слезы, заорал что было сил:

— Стоять! Спокойно! Друг друга порежете!

Потому что единственная опасность, какая им угрожала, — зацепить клинком друг друга. Светло стало оттого, что под потолком вспыхнуло не меньше десятка молочно-белых полушарий. Они вошли — и автоматически зажегся свет, крайне смахивавший на электрический. Только и всего.

Сварог оглянулся — его воинство, за исключением Мары и Делии, сгрудилось в проходе, не ступая в зал, выставив перед собой мечи и четырехствольную пушку. Раненых не видно, зато в испуганных числятся все.

— Назад, — кивнул Сварог. И сам вслед за Марой и Делией вернулся на лестницу.

124

Свет в зале тут же погас. Стоило Сва-рогу шагнуть со ступеньки на пол, лампы вспыхнули вновь. Облегченно переведя дух, Сварог так и не смог отделаться от безмерного изумления — очень уж эти штучки, автоматика высокого класса, не вязались с тем, что они оставили наверху. Тот, кто все это построил, знал и умел не в пример больше. Что же, история в свое время повернула вспять? И буксовала пять тысяч лет? Странный для истории поворот. Впрочем, не такой уж странный, если учесть иные разговоры о странностях технического прогресса, рожденных волей человека...

— Впечатляет, — сказала Мара.

— Смелее, — подбодрил Сварог остальных.

Они ничего еще не понимали, но, видя его спокойствие, один за другим выходили в зал, гася факелы, притаптывая их сапогами. Сварог оглядывался. На противоположной стене — огромное запыленное зеркало от пола до потолка. Слева — несколько дверей с закругленным верхом, то ли из темного стекла, то ли металлические. Справа — восемь или девять ступенек ведут в огромный полукруглого сечения туннель, освещенный такими же светильниками, — отсюда видны два. Пол выложен белыми, черными и красными

125

каменными плитками в форме ромба, в нишах меж зеркалом и ступеньками стоят белые статуи рыцарей в латах (доспехи совершенно незнакомого фасона). Стены мозаичные, зелено-бело-черные — совершенно абстрактные узоры, никаких аналогий в современном декораторском искусстве. Это ничуть не походило на жилое помещение — контора, вокзал, присутственное место... Сварог вытащил компас. Все правильно — если войти в туннель и свернуть направо, как раз попадешь на тот берег. Если только туннель достаточно длинный и не сворачивает.

Контора, вокзал... Метро? Он тряхнул головой — казалось, вот-вот над головой захрипит динамик, послышится грохот поезда, и из шеренги дверей напротив к туннелю хлынет поток пассажиров. Оглядев своих — окажись они в аэропорту или на станции метро, выглядели бы не менее нелепо. И Сварог видел, что они ощущают эту нелепость, пусть и не представляя, в чем она заключается. Соприкоснулись два разных мира.

— Здесь все настолько не такое...— тихо сказала Делия. — Мы с отцом были во дворце императрицы, но там другое... Там мы не чувствовали себя чужими...

Сварог решительно направился к зеркалу. Он не ошибся — под ним и в самом

126

деле что-то лежало на полу. И эта находка Сварогу весьма не понравилась. Белые человеческие кости — кисть пятипалой руки, все еще сжимавшая длинный, без пятнышка ржавчины кинжал с изогнутым лезвием и чашеобразной гардой, украшенной изумрудами. Концы лучевой и локтевой костей выглядели так, словно руку у ее обладателя попросту оторвали еще при жизни — и она пролежала здесь неизвестное количество веков, а то и тысячелетий, пока плоть не исчезла. Рука с кинжалом выглядела здесь совершенно инородным телом — как и компания Сварога.

Стоя почти вплотную к зеркалу, Сва-рог взглянул в него. Почему нигде нет пыли, кроме как на зеркале? Зеркало не понравилось еще больше, чем сжимавшие оружие кости. Вроде бы зеркала темнеют, старея, да еще пыль толстым слоем—и все равно, как-то не так оно отражало, словно бы и не себя Сварог там видел, отражение держалось в глубине, да и колыхнулось вовсе не в такт его движениям...

Он всадил в зеркало лезвие топора — сам не понимая, что делает и зачем. Показалось даже, топор сам ударил, потянув за собой руку. Сварог отпрыгнул — но никакого ливня рушащихся с дребезгом

127

осколков не последовало. Остался глубокий косой разрез — но не знавший преград топор вошел едва до половины лезвия... Разрез медленно, но явственно для глаза затягивался, отражения в темной глубине дернулись, словно отступая. Сва-рог выругался вполголоса. Остальные напряженно уставились на него издали. Из разреза тремя медленными полосами поползла тяжелая густая жидкость, черная с алым отблеском. Казалось, силуэтов в глубине зеркала прибавилось, они собрались в кучку.

— Пошли отсюда, — сказал Сварог, первым направляясь к ступенькам. — Боевой порядок!

Боевой порядок был оговорен заранее — Сварог впереди, Мара с Левер-лином прикрывают Делию, тетка Чари прикрывает бесполезного в серьезном бою Паколета, а Шедарис прикрывает тыл.

Они шагали по туннелю — мимо часто попадавшихся ниш со статуями и черных проемов, за которыми уходили вниз невысокие, по пояс человеку, неосвещенные туннели. Они-то и беспокоили Сварога больше всего — оттуда в любой момент могло выпрыгнуть что-нибудь скверное. Судя по пройденному расстоянию, над головой уже — река.

128

Снова десяток ступенек — вверх. Там туннель продолжается. Но его перегораживает белая стена.

Нет, не стена...

Туго натяните поперек туннеля частую рыболовную сеть, вместо узелков на пересечениях нитей поместите белые шарики размером с горошину. Потом уберите сеть — а шарики останутся висеть в воздухе в строгом порядке, удерживаемые неизвестной силой. Именно так преграда и выглядела.

Сварог остановился перед ней. Сквозь нее просматривался туннель, преспокойно уходящий вдаль, и уардах в ста — очередной подъем.

Тронул шарики рукояткой пистолета, надавил. Потом проделал то же самое пятерней.

Шарики слегка отодвигались — до некоего предела, затем невидимая натянутая сеть упруго возвращала их в прежнее положение, стоило убрать руку. Он просунул меж шариками палец — палец невозбранно прошел на ту сторону. Махнул топором.

Парочку шариков ему удалось разрубить — но кусочки висели на прежнем месте, преграда не понесла ни малейшего урона. Сварог зажег огонь на кончике пальца и ткнул им в ближайший шарик —

5 Высокое искусство бегства

129

никакого эффекта, не загорается, не плавится, даже не накаляется... Тупик. Все молчали.

— Возвращаемся? — предложил Ле-верлин неуверенно.

— А куда потом? — безнадежно спросил Сварог.

Подошел к ближайшему проему, заглянул внутрь. Ход косо уходил вглубь; где он кончался, и кончался ли вообще, Сварог не мог рассмотреть и с помощью «кошачьего глаза». Жестом призвал к полной тишине, оторвал с пояса чеканную серебряную бляшку, прочитал заклинание, усиливавшее слышимые окрест звуки, размахнулся что было мочи и запустил бляшку в проем, просунув следом голову. Прошло несколько секунд, а она все катилась, подпрыгивая и позвякивая, потом провалилась куда-то, упала с небольшой высоты, звякнула, долго еще катилась, крутясь и подпрыгивая — и наступила тишина. Похоже на вентиляционные каналы — и пол там, внизу, тоже каменный... Рискнуть? Если там тупик, в крайнем случае с помощью топора нетрудно будет вырубить ступеньки, вылезти назад, калек и увечных в его отряде нет...

Он медлил, не зная, на что решиться. А с решением не следовало тянуть. Армию, не важно, громадная она или кро-

130

хотная, сплачивает осязаемый враг или конкретная цель. А блуждания наугад по неизвестным подземельям даже хуже военной неудачи. Но еще хуже — оставаться на месте...

И тут же, словно кто-то, имевший склонность к издевке, прочитал его мысли и выловил из них сожаление по отсутствующему врагу, со стороны покинутого ими зала послышались легкие шаги, настолько тихие, что Сварог их нипочем не услышал бы, но заклинание еще действовало. Остальные не слышали — только Мара неуверенно встрепенулась да Паколет, внук во многих отношениях примечательной бабки, повернулся в ту сторону и достал из-за голенища нож.

Вскоре ее увидели все — рыже-белая пятнистая кошка ростом с теленка, напряженно вытянувшись в струнку, медленно поднялась по ступенькам и остановилась в отдалении, нехорошо прижав уши, поводя злыми желтыми глазами. И стала приближаться упругими шажками. Хвоста у нее не оказалось, но это не помешало с ходу определить, что настроение у нее самое скверное и миром вряд ли разойтись.

За спиной у Сварога кто-то коротко ахнул.

131

— Тихо, — сказал он, не оборачиваясь. — Кошки не видели? Самая обычная кошка, только здоровая...

Говоря это, он уже поднимал пистолет.

Кошка прянула вбок так стремительно, неуловимо для глаза, что он сам едва не ахнул. Похоже, она прекрасно понимала, что сулит наведенное в лоб дуло, — и пуля звучно ударила в стену, посыпались крошки мозаики. Еще два выстрела столь же бесцельно попортили стены, кошка увернулась, перемещаясь к ним короткими, неожиданными зигзагами, таившими в себе нечто гипнотизирующее. Никак не удавалось угадать, где она окажется в очередной миг, пуля за пулей летели мимо. Совсем как хелльстадская аземана, чур меня...

Слева грохнул пистолет Шедариса — кошка увернулась, зло прошипела, оскалилась. Густая струя порохового дыма повисла в воздухе, и Сварог отскочил вбок, крикнул:

— Не стрелять! Сомкнуться! Кошка остановилась, зашипела, стала

приседать. «Сейчас прыгнет, — понял Сварог. — И начнется». Он перехватил топорище обеими руками, у самого обуха: главное, удачно подставить лезвие...

Мимо него мотнулась маленькая фигурка — Мара бросилась вперед, выставив

132

руки, словно ныряя в бассейн, перекувырнулась в воздухе, на миг исчезнув из поля зрения, вновь возникла, приземляясь на пол совсем в другой стороне, извернулась, с силой метнув в немыслимом пируэте что-то пронзительно прожужжавшее... Кошка повалилась на пол как подрубленная, стараясь освободить стянутые чем-то передние лапы, забилась, выгибаясь и рыча, но Мара уже вскочила, выбросила руку, сверкнуло что-то туманно-серебристое, бешено крутясь. Из горла кошки торчала половина глубоко ушедшей метательной звездочки.

Сварог метнулся вперед, обеими руками обрушил топор. Мара тут же рванула его назад за пояс — но кошачья лапа в агонии успела скребнуть по сапогу, прорвав голенище поперек.

— Не надо было лезть, — спокойно сказала Мара. — Ногу не задело? Вот и прекрасно. Подумаешь, вздорное животное. Сама справилась бы.

И резко обернулась к ступенькам. Тут же оба поняли, что не ослышались: бухающий шлепок повторился, и еще раз, и еще, с ритмичностью метронома, приближаясь неторопливо, звуча столь мощно, что пол едва заметно сотрясался под ногами. «Идет ее хозяин, — испуганно подумал Сварог. — Если хозяин под стать своей зверюшке...»

133

Но ничего не было видно. Потом на доступном взгляду участке туннеля, на каменном полу, еще довольно далеко пока, появилась черная с алым отливом лужица — это из ниоткуда, из воздуха упала огромная капля, он кровоточил. Появилась вторая, третья, все в равных промежутках, шаги гремели под сводом...

Пустив в ход заклинание, Сварог увидел. Огромная неуклюжая фигура едва не задевала макушкой потолок, ручищи свисали до колен, и вся она словно сплетена была из перепутанных как попало мохнатых веревок, лишавших чудище четких очертаний. Там, где положено быть голове, виднелось что-то похожее на округлый бугор, на нем светилась горизонтальная алая щель — то ли единственный глаз, то ли пасть. Сварог не смог определить, что это такое — азов магии, напиханных ему в голову, словно изюм в булку, решительно недоставало.

Он выстрелил. Великан, чуть вздрогнув, размеренно шагал вперед. Сварог не снимал палец с курка, но вскоре сообразил, что это бесполезно. Дюжина серебряных пуль давно заставила бы сдохнуть любую нечисть и остановить создание из плоти и крови. Либо это что-то третье, либо Сварогу никак не удавалось угодить

134

в уязвимые места. «Берегитесь зеркал», — вспомнил он.

— Ты его видишь?

— Конечно, — сказала Мара.

— Что это?

— Представления не имею, насчет такого нас не учили...

У них еще было время. Немного, правда. Но скоро оно подойдет вплотную, и никто его не видит, только Сварог с Марой... Что же, поставить все на единственный козырь — топор Дорана? Но зеркала он не смог прорубить, застрял на половине...

Сварог махнул Маре и бросился назад, к ощетинившимся мечами спутникам, недоуменно вертевшим головами. Следом грохотали шаги, послышалось что-то вроде удовлетворенного, утробного ворчания. Сварога вел инстинкт, а не рассудок — такое с ним случалось не впервые, и всегда он оставался цел...

Он молча указал Маре на ближайший проем, и она ногами вперед метнулась туда. Слышно было, как она, гремя чем-то, звонко царапая металлом о металл, катится вниз. Стук подошв. Краем глаза Сварог заметил вспыхнувший далеко внизу свет, и почти сразу же раздался крик Мары:

— Сюда все!

135

Ничего не стоило говорить — он лишь мотнул повелительно головой, и все, один за другим, бросились в проем без промедления и дискуссий. Замешкавшегося Па-колета Сварог сцапал за шиворот и отправил вниз, как мешок. Оставшись в одиночестве, оглянулся.

Великан задержался возле кошки с отрубленной головой — вокруг нее уже натекла черная с алым отливом лужа, — взвыл, замахал лапами, метнулся вперед. Но Сварог вперед ногами бросил тело в туннель, заскользил на спине по наклонному, гладкому металлическому скату, гремя мечом, прижав к груди топор и прикидывая трезво: неизвестному монстру сюда ни за что не пролезть, если только он не умеет вытягиваться шлангом...

Спрыгнул с высоты примерно трех четвертей уарда, легко удержался на ногах. И оказался в широком туннеле, параллельном только что покинутому ими, но короткому, с тупиками в обоих концах. Лестница с железными фигурными перилами ведет вниз.

Прислушался. Наверху ревел великан, судя по звукам, наотмашь лупил кулаками в стены. Но спускаться что-то не торопился. Не следовало вообще-то тыкать оружием во все непонятное, но Сварог еще более уверился, что топор рубанул

136

сам по себе, хотя таких штучек за ним раньше и не водилось. Топор принадлежал еще более далекому прошлому, чем туннель, — однако от обеих эпох остались лишь легенды, поди усмотри связь, поди пойми с ходу...

Он без промедления стал спускаться по лестнице, громко напомнив про боевой порядок. Впереди услужливо вспыхнул свет. Что-то вроде лестничной площадки, круглый зальчик со статуей посередине — черный камень, обнаженная женщина на спине могучего оленя — снова лестница, несколько раз изгибавшаяся под прямым углом. Сварог уже понимал, что на тот берег вряд ли удастся попасть. Выбраться бы наверх... Он приободрился, подумав, что есть шанс оказаться вне кольца блокады. Самое приятное — никто больше не беспокоит, не навязывает с рыком и воем свое общество...

В очередной раз вспыхнул свет. У Сва-рога уже не было сил удивляться, но он все же удивился.

Они стояли на перроне. Вот вам метро, вот вам и станция. Два ряда рельсов уходят в туннель, справа и слева. И у перрона стоит поезд, светло-синие с красным вагоны, не тронутый ни ржавчиной, ни гнилью.

— Это же поезд! — воскликнула Мара.

137

— Только без паровоза, — кивнул Ле-верлин. — Я их видел в Снольдере. И даже ехал однажды.

— Я тоже, — сообщил Шедарис. — Даже два раза. Когда там служил. Паровоза и в самом деле не видать, а рельсов только по два. Как же он не падает?

— Образованные вы у меня ребята, — сказал Сварог задумчиво.

Подошел к краю перрона, заглянул в вагон. Он был полон скелетов, кости грудами валялись и на скамьях, и на полу. Не видно ни клочка одежды, но не похоже, чтобы мертвых кто-то трогал после того, как случилось Нечто и поезд навсегда остался на станции — просто останки естественным образом переходили в состояние скелетов, костяки разваливались, черепа падали, раскатывались...

— И вон там... — показала Мара.

На перроне, у ведущей вверх лестницы, лежало еще десятка два скелетов — да, судя по их позам, Сварог угадал верно, и мертвецов никто не трогал. Что же здесь произошло? Быть может, за красивым псевдонимом Шторм скрывается некрасивая, насквозь обыкновенная война? Следов пламени нет, поезд не обстреливали. Нейтронная бомба? Кто бы тратил их на метро... Газ? Бактерии? Газ давно

138

разложился бы, а вот бактерии — твари живучие...

— Подземелья когда-нибудь связывали с распространением неизвестной заразы?

— Пожалуй, нет, — подумав, сказал Леверлин.

У Сварога чуточку отлегло от сердца. И он повторил вслух:

— Значит, была война?

Он и не ждал ответа, понятно, но Леверлин сказал тихо:

— Возможно, и война...

Сварогу показалось, что теперь он может объяснить кое-какие факты, мучившие его прежде полной несуразностью, объяснить существование кое-каких предметов и явлений, вроде бы и не полагавшихся данной эпохе. У него и раньше были подозрения, но внятно выразить их он не умел. Дело вовсе не в прогрессивном влиянии высокоразвитых ларов. Газеты, консервы, общее состояние умов... Несмотря на замки, доспехи и пирамиду феодальных отношений, порой жизнь Ронеро смутно напоминала Сварогу покинутый им двадцатый век Земли — только лишенный кое-каких технических достижений. В образе мыслей, в укладе жизни было нечто, свойственное более поздним столетиям, это

139

улавливалось подсознательно, не находя выхода в словах...

Лары здесь ни при чем. Они-то как раз тормозят прогресс. Сварог только теперь понял, что в Равене наблюдал вокруг себя то, что можно назвать мучительным, неосознанным повторением прошлого, новым витком спирали. Шторм смел с лица земли не примитивное общество, как написано в изданных наверху школьных учебниках, а то, что принято называть технологически развитой цивилизацией. То ли война, то ли неизвестное глобальное бедствие отшвырнуло обитателей планеты на тысячелетия назад — но не всех, а только тех, кто остался на земле...

Сколько же лжи в том, чему его прежде учили? Пожалуй, не меньше, чем в покинутом, полузабытом уже мире...

Над широкой лестницей висела продолговатая вывеска, желтая с черной каймой. Знакомые руны, разве что начертанные каким-то неизвестным шрифтом. Черные руны на желтом фоне: «Келинорт». Название станции, несомненно. Город был здесь и до Шторма. Отчего-то вывеска рядовой станции забытого метро потрясла его больше, чем набитый скелетами поезд.

— Поздравляю, — сказал Леверлин. — Одну смертную казнь мы уже заработали. За лазанье по запретным подземельям.

140

— Что бы тебе раньше сказать, — хмыкнул Шедарис. — Глядишь, испугались бы и не полезли.

— Ничего, мы еще кучу приговоров заработаем, — сказал Сварог. — Со мной это несложно...

Они стояли кучкой на перроне, словно и в самом деле ждали припозднившегося поезда. Шедарис присмотрелся к скелетам и сообщил:

— Не нравится мне это.

— Что?

— А то, что при них нет ни монетки, ни пряжки. Поезд-то уцелел, почти как новенький... рельсы опять же металлические.

Сварог мысленно с ним согласился. Одежда, понятно, истлела. Но металлических или пластмассовых предметов должно было остаться немало — часы, портсигары, авторучки, украшения, пуговицы, очки, кошельки, прочая мелочь... Ничего. Ни единой вещички. Если Нечто уничтожало и неживую материю, оно обязательно растворило бы и поезд, и все вокруг, оставив голый камень...

— Лучше бы нам отсюда убраться, — сказал Паколет. — Неровен час, вынырнет еще что-нибудь препохабное...

— Пошли, — просто и буднично сказал Сварог.

141

И первым шагнул на лестницу, руководствуясь примитивной логикой: чтобы выбраться из метро на поверхность земли, нужно идти все время вверх... Ну да, за поворотом на стене обнаружилась желтая стрела с черными буквами: «Выход в город».

Очередной лестничный переход упирался в кирпичную кладку — судя по манере исполнения, эта чужеродная заплата принадлежала гораздо более поздним тысячелетиям. Сварог не ждал, когда сзади послышатся разочарованные вздохи — он был зол из-за очередного провала, а потому с маху обрушил на стену топор, твердо решив прорываться с боем, что бы там ни оказалось по другую сторону. Иного выхода все равно нет.

Впрочем, он не крушил напропалую — аккуратно вырубил прямоугольный кусок скрепленных добротным раствором красных кирпичей размером с дверь.

Кусок рухнул на ту сторону — совершенно беззвучно, словно был сделан из пенопласта. Времени удивляться не было — на той стороне Сварог увидел темный, пыльный сводчатый подвал, загроможденный бочками и ящиками насквозь привычного вида. И махнул своим.

Он последним выскочил на ту сторону — прямо по вырубленному куску.

142

И вдруг тот шевельнулся под ногами, поднялся навстречу, как подъемный мост. Сварог едва успел прыгнуть в сторону. А кирпичи легли на место и мгновенно слились со стеной в единое целое, так, что никаких следов от топора и не осталось. Взлетела пыль, все торопливо принялись сдерживать чиханье.

— Теперь ясно, что имели в виду те, кто уверял, будто подземелья надежно запечатаны... — сказала Делия шепотом.

Сварог огляделся. Откуда-то просачивался полосочкой бледный свет. На одной бочке стояла пустая бутылка из-под дешевого вина и лежали огрызки яблок, самое большее суточной давности. Так что подвал был обычным подвалом, отделенным лишь несколькими ступеньками от того уровня, который на географических картах принято называть «уровнем моря».

Он поднялся по четырем деревянным ступенькам, потрогал дверь — потянул на себя, толкнул от себя. Заперта снаружи на толстенный врезной замок. Сварог нацелился было рубануть по нему, но решил не поднимать шума и подозвал социально близкого элемента Паколе-та — чтобы заодно и проверить на практике его дар бесценный, полученный от предков.

143

Дар не подвел — Паколет наложил на замок ладони, возвел к потолку глаза, на лице изобразились вдохновение и сосредоточенность, и в замке что-то хрупнуло, скрежетнуло (должно быть, давно не смазывали). Сварог потянул дверь на себя, она и открылась.

Петли завизжали, как убегающая от сексуального маньяка голливудская блондинка. И кто-то, стоявший спиной к двери над раскрытым ящиком, обернулся, охваченный вполне понятным испугом: не каждый день из запертого, единственного входа в подвал лезут непрошеные гости. Чтобы паника не распространилась дальше, Сварог бомбой влетел в комнату и аккуратно оглушил хозяина. Огляделся. Больше всего это напоминало заднюю комнату какой-нибудь лавки: стол с весами и счетами, полки с кульками, бочоночками, мешками. Окно тщательно занавешено. Сварог отогнул уголок занавески, осторожно выглянул — по улице идут люди, проезжают экипажи. Что за улица, он определить не смог. Хотел подозвать Паколета, но тот присел над ящиком, заинтересованно изучая содержимое — мешочки с какой-то сушеной травой, один развязан. Тем временем в комнату вошли остальные. Сварог кивнул Маре на дверь, ве-

144

пущую, скорее всего, в лавку. Она проскользнула туда.

— Понятно...— сказал Паколет, вставая. Подошел к столу и хозяйственно прибрал в карман все лежавшие там деньги, пояснив: — Мы монету не чеканим, а расходы еще будут... В полицию хозяин все равно не побежит.

— Почему? — спросил Сварог.

— Потому что в ящике — «чертов табачок». Травка с Островов. Курительная дурь. Пять лет каторги с конфискацией движимого и недвижимого, а также урезанием уха. — Он обозрел лежащего. — А у него ухи целы, так что ему их будет жаль...

Вернулась Мара и отрапортовала:

— Лавка. Я ее заперла изнутри и опустила шторы. Там за прилавком торчал какой-то хмырь. Сейчас он под прилавком и упакован тщательно, как дорогой товар.

Лежащий стал подавать признаки жизни. Перевернулся на спину, увидел вооруженных незнакомцев и определенно заскучал.

— Ничего, бывает, — дружелюбно сказал Сварог. — Мы тебе не мерещимся, мы всамделишные. Вон там, в ящике, у тебя что?

Тот мрачно забубнил, что ящик, во-первых, вовсе и не его, пришли совер-

145

шенно незнакомые приличные люди и попросили подержать пару часов; а во-вторых, пять минут назад ящика тут вообще не было, и каким чудом он в комнате оказался, непонятно, так что это происки конкурентов...

— Молчать, — сказал Сварог, и запутавшийся в противоречиях оратор послушно притих. — Где твое заведение? Адрес у тебя какой? Я имею в виду адрес вот этой лавки, где мы сейчас.

— К-каштановая, двадцать пять... Увы, они оставались в блокаде...

— Значит, так, — сказал Сварог. — Ты никому не рассказываешь, что мы заходили, а мы никому не рассказываем, какие гербарии ты тут держишь. Надеюсь, твое воображение способно оценить простоту и выгоду этой нехитрой сделки?

Лежащий подтвердил энергичными гримасами и дрыганьем конечностей, что все понимает и принимает с восторгом. После чего его связали и присовокупили к лежащему в лавке, заткнув рот. Сварог принес из лавки несколько бутылок вина, прикрыл за собой дверь. Ни на кого не глядя, принялся старательно вытаскивать концом кинжала осмоленную пробку, боясь вопросов. Точнее, одного-един-ственного: «Что будем делать?»

146

Но вопросов не было. Лишь Мара вздохнула:

— Прогулялись...

Боевые соратники расселись кто где и столь же старательно сражались с пробками. Паколет с Шедарисом, как люди бесхитростные и простые, чуть ли даже не из народа, делали это зубами, заставив Делию грустно возвести очи горе.

— Прогулялись бездарно, бесцельно и бесплодно, — сказал Сварог. — Но я, знаете ли, от всего этого окончательно рассвирепел и стал усиленно думать. По земле и под землей нам не пройти. По воде тоже. Но воздух-то остается, друзья мои! Почему я раньше не подумал про самолеты? Должно быть, оттого, что это означает наделать шума. Но в нашем положении не выбирают...

Остальные смотрели на него так, словно он предложил спереть королевский дворец. Для всех, даже для Делии, самолеты были невероятной экзотикой, ничуть не соотносящейся с реальной жизнью, чересчур уж абстрактным понятием. Только Мара оживилась.

— Самолеты находятся на старом ипподроме, — сказал Сварог. — Правда, он за пределами «волчьих флажков», но это лишь создает дополнительную трудность, не более того. Если уж уходить

147

с шумом и оглаской, какая нам разница? Я смог бы управлять любым не хуже снольдерцев.

— Охрана там большая, — задумчиво сказал Леверлин. — Всем сразу глаза не отведешь. Если только у тебя нет чего-нибудь в запасе...

— Нет, — сказал Сварог. — Невидимыми можем делаться только мы с Марой, вам я могу лишь изменить внешность...

— Вот видишь. Ипподром окружен так, что каждый пост видит соседей, — возможно, как раз на случай визита умельцев, умеющих отводить глаза караулу.

— Вот именно, — сказал Шедарис. — Старая хитрость. Раньше, когда колдунов водилось не в пример больше, они запросто проскакивали через посты, вот и выдумали давным-давно особую систему расстановки караулов. Помогает, между прочим, я на Сильване убедился, да и здесь всякое бывало...

— Так...— сказал Сварог.— А если смастерить какую-нибудь чертовски авторитетную бумагу от короля? Там, кроме снольдерской охраны, хватает и местных солдат...

— Мы же не знаем, какие на сей счет у них приняты предосторожности, — по-

148

качал головой Леверлин. — Шег, что бы ты сделал на месте начальника охраны?

— Самое простое, — не задумываясь ответил капрал. — Четко оговорил бы, кто может пройти внутрь и с какой бумагой. А в случае сомнительной бумаги задержал бы голубчиков и связался с теми, кто эту бумагу выдал.

— Вот то-то, — сказала Мара. — Самого короля они наверняка пропустят, но по поводу бумаги от него снесутся с дворцом...

— Значит, нужно брать языка, — сказал капрал. — Лучше офицера. Они ж сменяются, а потом свободно шляются по окрестным трактирам. Дело нехитрое — в кожаный мешок насыпается крошеный табак, самого дешевого сорта, накидывается на голову, язык и пискнуть не успевает. Применим испытанные меры убеждения, он и расколется.

— И, если он обманет, сами влезем в капкан, — сказала Делия. — Как бараны.

— Есть способы обезопаситься, — капралу его идея определенно нравилась. — Оставляем в надежном месте надежно упакованным. Пугаем мнимыми сообщниками... Командир, ведь нет другого выхода?

— Так говорите, самого короля они пропустили бы? — задумчиво произнес Сварог. — А я ведь могу и королем при-

149

кинуться, я его видел, так что получится...

— А кортеж? — пожала плечами Де-лия. — У отца решительно не в обычае разъезжать верхом с крохотной свитой. Последний год он появлялся в городе только в автомобиле. Нужен или пышный, многочисленный кортеж, или, по крайней мере, автомобиль — а он единственный в стране. Пожалуй, и в самом деле придется брать пленного. — Она слабо улыбнулась. — Кто бы подумал, что мне придется заниматься такими вещами в собственном королевстве...

— Подведем итоги, — сказал Сва-рог. — Нужен либо пышный кортеж, либо автомобиль. Ни того, ни другого у нас нет. И создавать из воздуха авто я не обучен. Надо будет Гаудину поставить на вид — за то, что плохо учил... Так что остается возможность прикинуться королем... Принцесса-то, черт возьми!

Делия заинтересованно повернулась к нему.

— Знаете, в чем ваша сила? — спросил Сварог. — Никому нельзя сейчас доказать, что во дворце на вашем месте пребывает двойник. Но если где-то вне дворца появитесь вы, именно вы — любой, не знающий, где сейчас находится принцесса из дворца, вас за настоящую

150

и примет! У нас есть поддельный король и самая настоящая принцесса, а это неплохой задел...

— Великолепная ситуация, право же! — рассмеялась Делия. — Та принцесса, которую считают ненастоящей, хотя на самом деле она настоящая, должна изображать ту, которую считают настоящей, хотя на самом деле она ненастоящая...

— Казуистика прелестнейшая, — кивнул Сварог. — Здорово закручено. Так вот, у меня родилась авантюра. Совершенно безумная, а потому имеющая все шансы на успех. По-моему, успехом заканчиваются два рода авантюр — либо те, что совершаются в глубочайшей тайне, либо, наоборот, невероятно дерзкие и шумные, происходящие с такой наглостью, что никто и предвидеть не в состоянии... Я намерен устроить переполох на всю столицу, действовать наглейшим образом, нарушая все законы. Ни у кого нет возражений? Судя по вашему одобрительному молчанию, вы всю жизнь мечтали попасть в «злодеи короны»?

Он сделал паузу, оглядел внимательно и строго свое притихшее воинство. Слава богу, в его рядах не было ни романтиков, ни ловцов приключений — такие обычно гибнут первыми, предварительно ухит-

151

рившись завалить все что только можно. Мара при исполнении, у Делии и Пако-лета нет другого выхода, тетка Чари с Шедарисом вышли из всех передряг, обучившись великому искусству всегда оставаться в живых. Один Леверлин выпадал из общей картины — но и в нем Сварог был уверен.

Он вздохнул и начал:

— Попрошу слушать внимательно, старательно выискивая слабые места и непродуманные ходы. Прежде всего, Делия, вы набросаете возможно более точный план королевского дворца. Игра начинается с того, что мы с Марой входим в боковые ворота. В любом дворце, помимо парадных входов, есть боковые ворота, и не одни...

Глава пятая

О ПРАКТИЧЕСКОМ ИСПОЛЬЗОВАНИИ СЕРЫХ МЕДВЕДЕЙ

В любом дворце есть боковые ворота, и не одни — для лакеев низшего ранга, мастеровых, поставщиков провианта и топлива, печников и золотарей... Это в королевские покои пробраться крайне трудно, а калитки для челяди весьма доступны. Они охраняются теми же синими мушкетерами и золотыми кирасирами — но попадают туда на стражу в виде наказания и к своим обязанностям относятся не в пример халатнее.

Не понадобилось даже отводить глаза. Сварог с Марой, одетые горожанами средней руки, с бляхами мясников, с небольшими мешками за спиной, провели в ворота пегую корову, самую настоящую и купленную на свои деньги. Человек, ведущий животину на дворцовые кухни, выглядит вполне благонадежно и благонамеренно, благодаря корове став даже более незаметным, чем если бы он шел сам по себе. Их мешки проверять не стали —

153

обычно проверяют, что человек выносит (особенно если он идет оттуда, где многое можно вынести), а входящий с мешком подозрений не вызывает, благо здесь еще не водятся террористы с бомбами. Кирасиры и ухом не повели, терзая «пятнашку».

Корову они сбыли с рук очень быстро — остановили какого-то кухонного мужика и велели отвести в хлева при кухне, как заказанную якобы господином третьим помощником распорядителя. Потом отыскали укромный уголок в зарослях черемухи за деревянным сортиром, развязали мешки и из зарослей вышли уже синими мушкетерами. Появление таковых в районе кухонь и кладовых никого не должно было удивить — синие мушкетеры частенько туда захаживали, привлеченные изрядным количеством молодых смазливых прислужниц, не имевших привычки отказывать господам гвардейцам. Юный вид Мары подозрений не вызывал — король частенько в виде особой милости приписывал отпрысков знатных родов к гвардейским полкам с правом ношения мундира. Не вызывал подозрений и До-ран-ан-Тег в руке Сварога: господа мушкетеры, будучи поголовно дворянами, любили носить вне строя фамильные реликвии вроде старинных мечей или прославленных в родовых хрониках протазанов.

154

Приходилось пробираться по довольно людным местам «благородной» половины дворца — с применением того, что в колдовском лексиконе именуется «отводить глаза». Даже если кто-то незамеченный оказывался поодаль, вне зоны воздействия, он видел издали двух шагавших с деловым видом мушкетеров, и не более того. Дворец со всеми своими службами, особняками, парками и прудами раскинулся на полусотне югеров, а синих мушкетеров насчитывалось не менее двух тысяч — так что запомнить всех поголовно не могли и здешние «топтуны».

— Я начинаю думать, что ты гений, — сказала Мара. — Никто и не почесался...

— Не накаркай, — сквозь зубы сказал Сварог.

Они как раз проходили мимо одной из бесчисленных лестниц собственно дворца — правда, с той стороны, что считалась задворками королевской резиденции. У перил стояла Арталетта в полковничьем мундире, как обычно. Сварог мимоходом оглянулся на нее — и ощутил легкое беспокойство.

Она не должна была их видеть, они заметили девушку еще издали и приняли должные меры. Но черноволосая красавица вдруг встрепенулась, подошла к самым перилам, уставилась прямо на Сва-

155

рога, от растерянности остановившегося, и лицо ее приняло странное выражение — нет, она все же не видела их, но, нет сомнений, усмотрела что-то. Сварог опомнился и ускорил шаг. Оглянулся издали — Арталетта даже шагнула вниз по ступенькам, остановилась, встряхнула головой, словно отгоняя наваждение, лицо ее стало растерянным, она колебалась...

— Ходу, — сказал Сварог. — Что-то с ней не то.

Они пересекли двор, спустились по широкой лестнице и вошли в ворота королевского зверинца, совершенно не охранявшегося. Огромный буро-коричневый мамонт с Сильваны для замысла Сва-рога не подходил, и они миновали огромный вольер, огороженный рядами торчащих из земли шипов, прошли мимо диких кабанов с отрогов Каталаунского хребта, взятых сюда за устрашающую величину, мимо зебр, львов, верблюдов, меланхолично висевшего на ветке удава, обезьян, касатки в огромном пруду, крайне несимпатичного крокодила, диких быков, содержащихся для травли собаками.

И вышли к экспонату, которому помимо своей воли предстояло стать их сообщником. Большой кусок земли был огорожен высоким железным забором из прутьев толщиной с человеческую ногу.

156

Внутри возвышалась настоящая скала с вырубленной каменотесами пещеркой. У входа валялись кости, несло тухлятиной. Хозяина не видно — сидит внутри. Сварог перенес все внимание на ворота.

Ограда никак не могла обойтись без ворот — чтобы сначала запихнуть в них живого пещерного медведя, а потом вытащить, когда он подохнет. Ворота, как и ограда, были сработаны на совесть, не по силам даже серому медведю из гланских гор — но у них имелись трубообразные петли, до которых легко добраться снаружи...

Вокруг полное безлюдье. Сварог кивнул Маре. Она вытащила тонкие веревки из-под кафтана, ловко забросила арканы на верхушки воротных столбов, затянула петли. Сварог, как заправский лесоруб, засунул топор за пояс сзади, взобрался наверх и, удерживаясь одной рукой, снес петлю метким ударом. Вновь сунул топор за пояс, подтягиваясь на руках, перебрался по верху ворот ко второй петле, срубил и ее, побыстрее съехал вниз по второму аркану, обжигая руки даже сквозь кожаные перчатки. Ворота тяжело колыхнулись, держась лишь на двух нижних петлях. Сварог чувствовал себя, как во сне, когда можно творить все что угодно, заранее зная, что ничего за это не будет.

157

Теперь начиналась ювелирная работа. Сварог снес одну нижнюю петлю, в два прыжка достиг второй — ворота уже тяжко, неспешно заваливались внутрь, — срубил и ее, отскочил. Словно в замедленной съемке, ворота величаво обрушивались внутрь вольера. Теперь следовало улучить момент, когда они окажутся над самой землей, заклинанием лишить их веса, а едва они лягут в воздухе горизонтально, не успев подняться высоко, вес тут же вернуть — чтобы и не воспарили над зверинцем, вызвав ненужный ажиотаж, и упали наземь без особого шума.

Получилось. Ворота упали с высоты локтя — почти бесшумно, но земля от удара тяжко содрогнулась. И пещерный медведь с тяжеловесной грацией вылетел наружу разобраться в происходящем — возможно, в наследственной памяти у него хранились нехорошие воспоминания о землетрясениях в горах. Или о сотрясавших землю лавинах и обвалах. Серая косматая гора высотой в холке не меньше пяти уардов.

Похоже, он удивился, обнаружив вдруг, что в ограде зияет дыра, — стоял, ворочая лобастой башкой, прижав уши, и без того почти незаметные. Возможно, его сунули сюда совсем крошечным и он не представлял, как распорядиться с маху

158

столь неожиданно свалившейся свободой. Коротко, недоуменно рыкнул, глядя на людей без всякого страха.

— Обижай его быстренько, — сказал Сварог.

Мара прицелилась и угодила медведю в нос метко брошенной мушкетной пулей, тяжелым свинцовым шариком. Что было и больно, и обидно. И они припустили прочь, как в жизни не бегали. Отвести глаза можно только человеку, с животными это не проходит. А убивать зверя никак нельзя — он им нужен был в качестве живого источника паники.

Сварог оглянулся на бегу — медведь косолапил за ними не столь уж резво — в конце концов, обида была не смертельная, и для вечно сытого, разленившегося зверя отыскались на свободе занятия поинтереснее, чем гнаться за двумя нахальными человечками. Вокруг была масса незнакомого зверья, воспринявшего освобождение медведя довольно бурно — мамонт трубил, львы ревели, остальные орали всяк на свой лад, обезьяны верещали, как демократы на митинге, грозно фыркали кабаны, имевшие с медведями свои счеты, даже удав быстренько убрался повыше к верхушке дерева. Медведь решительно развернулся к вольеру мамонта, решив, видимо, что неразумно оставлять

159

в тылу такую громадину, не напугав ее, как следует. Хотя они были с разных планет, склоку затеяли моментально, без всякого удивления друг другом — медведь ревел, мамонт трубил, оба старались перекричать соперника, а все остальные дикими воплями развязали форменное светопреставление. Медведь и мамонт грузно метались по разные стороны шипов, прекрасно соображая, что эту преграду им не одолеть, но разойтись миром упорно не желали. «Если это не переполох, уж и не знаю, чем вам угодить...» — подумал Сва-рог, кивая Маре. Она выхватила из-за голенища заряженный мелкой дробью пистолет, опустила курок на колесико и послала заряд медведю в ляжку.

Вот тут он вспомнил про обидчиков. Но они уже промчались мимо обратившегося в соляной столб егеря, выскочили в ворота и кинулись вверх по лестнице. Егерь обогнал их, вопя во всю глотку. Он оказался крутым профессионалом — выскакивая из зверинца, успел захлопнуть за собой ворота, каковые сейчас медведь и пытался вынести. Судя по грохоту, через минуту-другую ворота должны были рухнуть, потому что были деревянными и довольно легкими, без оковок.

В окрестностях понемногу разгоралась паника. Поблизости резко затрубил

160

военный рожок, отовсюду слышались топот и громкие команды — как водится в таких случаях, полностью противоречившие ситуации, так как никто еще не понял, что стряслось.

Сварог с Марой честно пытались внести ясность, вопя на бегу:

— Звери вырвались! Зверинец разбегается!

Где-то в стороне улепетывали егеря, крича примерно то же самое. Чем только распространяли панику все дальше и шире. Правда, паника не была такой уж всеобщей — кучки ливрейных топтунов и гвардейцев сбегались к зверинцу, послышались выстрелы, но гораздо больше пока что было тех, кто сломя голову несся, сам не зная куда.

Сварог с Марой вбежали во двор, кинулись к желтому каменному сараю, где помещался автомобиль. Стерегли его, как рассказала Делия, довольно бдительно. Когда навстречу из двустворчатых распахнутых дверей кинулись пятеро синих мушкетеров с мечами наголо, Сварог просто не успел бы отвести им глаза — для этого нужно сосредоточиться. Он ушел в сторону, ткнул пробежавшего мимо по инерции гвардейца рукоятью топора в под дых. Роли были расписаны заранее, но он все же задержался, готовый

6 Высокое искусство бегства

161

прийти на помощь Маре, — она осталась одна против четырех.

Но тут он в очередной раз увидел, на что способны эту жуткие детишки Гауди-на. И невольно залюбовался, глядя, что творит Мара. Это был страшный балет, неуловимый глазом танец из изящных, отточенных пируэтов, переворотов, уходов, уклонов и выпадов. Порой Мара пропадала из поля зрения, обнаруживаясь совсем в другом месте, и мечи гвардейцев раз за разом пронзали и рассекали пустоту, словно они, опасаясь задеть девчонку, валяли дурака. Зато ее удары были скупыми и меткими. Высший класс боя — ее меч ни разу не скрестился с клинками нападавших. Против нее осталось трое, потом двое, потом один, потом ни одного — и все произошло так быстро, что Сварог лишь теперь осознал, какая Багира досталась ему в спутницы, напарницы, любовницы...

Вбежал в сарай. Роскошный королевский автомобиль, вымытый и начищенный, сверкал в гордом одиночестве посреди огромного помещения. Солнечные лучи, проникавшие сквозь высокие окна, играли на позолоте, серебре и самоцветах, на тонких, как яичная скорлупа, стеклах.

Сварог взобрался на место водителя. Мара уселась рядом. Делия не смогла

162

внятно объяснить насчет ключа зажигания — где вы найдете принцессу, изучавшую бы конструкцию своего парадного экипажа? Это было самым уязвимым местом во всем плане, но Сварог рассуждал логически: ключ зажигания просто-напросто не нужен единственному в стране автомобилю, королевскому, избавленному, казалось бы, от угрозы угона, как не нужен он паровозу или океанскому лайнеру. А в крайнем случае можно оборвать провода и замкнуть напрямую...

Он оказался прав. Ничего похожего на скважину для ключа. Никаких циферблатов и лампочек. Две педали, почти горизонтальный руль в виде штурвала, пара рычагов да круглая красная рукоятка — наособицу от остальных. Сварог отвел ее вниз — и под ногами у него мощно заурчал мотор.

Дальше было совсем просто. Даже если бы его не наделили должным заклинанием, он и сам справился бы. Автомобиль медленно выкатился во двор. Сварог объехал неподвижное тело, прибавил газу и помчался по широкой аллее. Глянул влево, в сторону зверинца. Там продолжалась заваруха — мелькнула меж сараев серая косматая туша, пальба гремела беспрестанно, надрывались горнисты и барабанщики, дико ржали лошади. Хам-

163

ство, конечно, невероятное, вопреки всякому этикету и уголовным уложениям, — но все для пользы трона, если подумать...

На них показывали пальцами, застывали обалдело, но никто и не пытался заступить дорогу. Сварог их понимал. Примерно так они себя чувствовали бы, завидев королевский трон, совершенно самостоятельно несущийся по аллее. Все равно, что угнать «шаттл» и рассекать на нем небо над Чикаго...

Дворцовые ворота были распахнуты, как всегда в эту пору, а стоявшие там кирасиры привычно обратились в статуи, не присматриваясь, кто сидит за рулем. Сварог вежливо раскланялся с ними, пролетая мимо. Мара хохотала и кричала, что она его любит беззаветно. На площади кто-то бухнулся на колени. Сварог свернул на широкую Адмиральскую и затормозил в условленном месте. Ждавшая его здесь пятерка, не тратя времени на бурные проявления радости, кинулась внутрь, а улица, остолбенев, наблюдала, как королевский автомобиль уносится прочь, оставляя длиннющий шлейф из криков, суеты, ржанья понесших лошадей, звона разбитого стекла и грохота перевернутых лотков. Сварог искренне надеялся, что этот день войдет в легенды и хроники, не говоря уж о полицейских протоколах.

164

Все было готово. Шедарису Сварог загодя придал облик короля Контора, смастерив самую богатую одежду, на какую был запрограммирован его компьютер. Остальные тоже были облачены роскошно. За время ожидания они, слава богу, внимания не привлекли — «королю» завязали лицо платком, словно у него болели зубы. В конце концов, им предстояло лицедействовать всего несколько минут. Погоня, не стоит обольщаться, помчится вслед довольно скоро, но переполох, несомненно, перекинется на соседние и близлежащие улицы, и, как это всегда бывает, десять надежных свидетелей укажут десять разных направлений... А многочисленные охотники за Делией и вовсе не успеют ничего сообразить.

Вот и граница блокированного района. Улица перегорожена рогатками, какие на войне применяют для защиты флангов от неприятельской кавалерии. Стоят кучки черных кирасиров и жандармов Багряной Палаты в ало-золотом. В стороне, на тротуаре — громоздкий ворот с прикрепленным к нему канатом воздушного шара и пулемет на грубой железной треноге, нацеленный вдоль улицы. Сварог сбавил ход, медленно подвел машину к препятствию, привстал и рявкнул:

— Очистить дорогу! Король!

165

Шедарис приблизил лицо к стеклу и грозно нахмурился, а в другом окне показалась Делия.

Должно быть, так выглядел бы визит товарища Сталина в захолустный милицейский участок. Казалось, люди здесь ни при чем — рогатки словно вихрем вынесло на тротуары. Сварог торжественно проехал мимо и прибавил газу.

Мотор вдруг чихнул, и на миг Сварога обдала волна панического ужаса — если кончится бензин или сломается любая пустяковина, все пропало, а ведь запросто может такое случиться, зачем держать полный бак, если выезд в город случается не так уж часто, черт...

Нет, обошлось. Впереди показались две стройные башенки, ограждавшие вход на ипподром. Домов вокруг стало меньше, а садов все больше — это начались кварталы цеха садовников и огородников, в свое время поселившихся вокруг ипподрома из-за кладезей навоза, да так и оставшихся, когда ипподром понемногу пришел в запустение.

Сварог снял правую руку с руля и перекрестился. Мара передвинула поудобнее рукоять меча.

У высоченных стен ипподрома, напитавшихся вековой копотью, стояли военные палатки из синей парусины, до край-

166

ности напомнившей Сварогу джинсовку. На воткнутых в землю пиках развевались флажки с эмблемой Пятого драгунского полка — желтые с черным задорным петушком и цифрой «5». Кое-где горели костры с кипевшими на них котелками, лениво бродили драгуны в расстегнутых камзолах, без шлемов и портупей, но караулы стояли плотным кольцом, а у самых ворот, кроме драгун, разместились еще снольдер-ские мушкетеры в синих камзолах с красными рукавами и красных штанах.

Сварог плавно остановил машину, спрыгнул и, не глядя особенно по сторонам, рявкнул:

— Караульного офицера!

Сбежались свободные от стражи драгуны, но близко, конечно, не подошли, толпились на почтительном отдалении, подталкивая друг друга локтями. Из машины вышел «король», орлиным взором озирая враз присмиревших зевак, следом появилась принцесса. Сварог одернул кафтан с лейтенантским шитьем и рявкнул еще громче:

— Караульный офицер — к его величеству!

Вперед протолкался бледный драгунский капитан, отдал честь, но по причине восторженного обалдения не смог рапортовать.

167

Чтобы помочь бедняге, Сварог гаркнул:

— Вызвать командира к его величеству!

Его величество тем временем направился прямо в ворота, сопровождаемый очаровательной дочерью и немногочисленными свитскими. Драгуны расступились, вытягиваясь в струнку. Снольдерцы чуть помедлили, тоже отступили, но во фрунт все же не встали, ненавязчиво дав тем самым понять, что у них есть собственная гордость и они, вообще-то, имеют честь служить под знаменами другого монарха. У Сварога руки чесались отобрать у одного из них начищенный пулемет, но это означало бы провалить все. Он догнал Шедариса и шепнул на ухо:

— Не перепутай самолет, королевская морда...

Король величественно кивнул, не поворачивая головы. Они вышли на огромные овальное поле, поросшее высокой травой, уже пожухшей по зимнему времени. Сварог увидел самолеты, стоявшие в две линии: деревянные лакированные бипланы, выкрашенные в ярко-красный цвет, с гербом Снольдера на хвостах. Маленькие одномоторные истребители и двухмоторные бомбардировщики раза в три побольше. Удивившись было — к чему им истребители, если самолеты есть только у

168

них? — Сварог тут же вспомнил, что воздушные шары и планеры есть во всех почти странах, снольдерцы, должно быть, люди предусмотрительные...

Поодаль маячили снольдерские мушкетеры, но близко не подходили, не получив пока что четкого приказа. Однако все равно словно бы невзначай перехватили мушкеты и пулеметы так, чтобы держать незваных гостей под прицелом.

Их догнали драгунский полковник — уже в летах, низенький, усатый, с заметным брюшком, и другой полковник, снольдер-ский, молодой лощеный красавец. Сварог отстал от «венценосца» и свиты, задержал обоих офицеров, недвусмысленно раскинув руки:

— Господа...

— Что случилось? — выпучил глаза драгун. — Почему его величество без кортежа?

— Его величество пожелал вдруг осмотреть самолеты, — сказал Сварог нейтральным тоном опытного царедворца.

— Простите, лаур, но это так неожиданно... — пожал плечами молодой мушкетер.

Сварог посмотрел на них, кивнул с печальным видом, очень даже воровато оглянулся на удалявшегося «короля» и словно бы украдкой постучал себя по лбу

169

средним пальцем, сделав соответствующую физиономию.

Драгун громко охнул. Мушкетер поднял брови.

— Как гром с ясного неба... — удрученно сказал Сварог. — Во дворце паника... Господа, умоляю вас не показывать вида...

Мушкетер неуверенно начал:

— Откровенно говоря, лейтенант, полученные мною приказы не предусматривают столь скоропалительного визита...

Сварог грустно вздохнул:

— Короли выше приказов, лаур. Особенно те, что неожиданно захворали. Я уверен, лаур, вас высоко ценят при дворе вашего монарха, но короли не станут ссориться из-за одной отрубленной головы, тем более, учитывая обстоятельства... Прошу вас, оцените ситуацию должным образом... Его величество весьма плох...

Полковник смотрел вслед «королю». Ход его мыслей Сварог просчитывал прекрасно. Свой монарх был далеко, а неожиданно рехнувшийся Конгер, и прежде слывший лютым, здесь, в нескольких шагах. Безумные короли сносят головы не хуже нормальных, а жаловаться на тех и на других бесполезно, не говоря уж о том, что лишившийся головы бедолага

170

жалобу принести не сможет по чисто техническим причинам...

И мушкетер, судя по его лицу, капитулировал.

— Уберите ваших людей подальше, — сказал Сварог. — Проведите, покажите, дайте объяснения, как ни в чем не бывало. Скоро прибудут лейб-медики, за ними послали...

Полковник взял свисток, висевший у пояса на позолоченной цепочке, продудел какой-то сигнал, пронзительной трелью разлетевшийся по всему ипподрому. Его солдаты, опустив оружие, потянулись к воротам.

— Пойдемте быстрее, — сказал ему Сварог и повернулся к драгуну. — А вы возвращайтесь к своим людям. Пока его величество не выйдет с ипподрома, никого не впускать. Нашлись заговорщики, они могут воспользоваться печальной неожиданностью. Лейб-медики прибудут в синей карете, всех остальных, невзирая на лица, встречать огнем. Надеюсь, ваши люди помогут? — повернулся он к мушкетеру.

Тот кивнул:

— Заговорщики или кто бы там ни был — но на ипподром они не попадут. Новых приказов отдавать нет нужды, достаточно уже имеющихся.

171

Драгун бежал к воротам. Полковник-мушкетер направился со Сварогом к самолетам. Все в порядке — любую погоню встретит пулеметный огонь. Неудобно немножко, но что прикажете делать, если другого выхода нет? Все шло так хорошо, что Сварог про себя возблагодарил Господа.

Шедарис прекрасно все рассчитал — он стоял перед последним в ряду, самым дальним от ворот самолетом, бомбардировщиком, где их не могли увидеть оставшиеся у ворот. Правда, по самому верхнему ряду трибун прохаживались караульные, но они были слишком далеко для прицельного выстрела из любого оружия, да и все внимание их было обращено наружу.

Сварог не торопился праздновать победу. Здесь не может не оказаться людей из снольдерских тайных служб, приставленных блюсти секреты самолетов, самого на сегодняшний день передового оружия. Солдаты предпочитают не ломать голову над сложностями — а контрразведчик, наоборот, обязан видеть подвох буквально во всем. Вряд ли это сам полковник — но при нем, быть может, втайне от самого полковника, состоит какой-нибудь лейтенант, а то и сержант, а то и последний бензиночерпалыцик, самолет-

172

ный хвостокрут... Все остальные аэропланы могут броситься в погоню — дежурная смена летчиков где-то поблизости, не может ее не быть...

«Король» величественным жестом дал понять, что хочет подняться в самолет, и полковник приставил к двери позади крыла удобную деревянную лесенку с поручнями. Шедарис не по-королевски проворно взобрался по ней и исчез внутри — так уверенно, словно всю жизнь прослужил в авиации. Следом поднялась Делия. Но Сварогу полковник решительно заступил путь:

— Простите, лаур...

— О, разумеется, — кивнул Сварог, разглядывая металлические тросы и распорки, соединявшие крылья. Едва полковник скрылся в самолете, обернулся к Маре: — Можешь его обидеть, но не до смерти...

Остальные завороженно таращились на огромные, изящно завершенные пропеллеры в рост человека. Мара взлетела по лесенке. Медленно досчитав до пяти, Сварог кинулся следом. За ним карабкались остальные.

Внутри все обстояло как нельзя более благолепно: полковник лежал лицом вниз и не шевелился, а Мара вязала его по рукам и ногам его же собственным парад-

173

ным кушаком с золотыми кистями. Сва-рог пинком оттолкнул лесенку, захлопнул низкую дверцу, закрыл ее на засов и, пригибаясь, чтобы не задеть головой низкий потолок, укрепленный изнутри шпангоутами и ланжеронами, направился в нос, в застекленную пилотскую кабину. По дороге он узрел справа и слева два бортовых пулемета. Вдоль фюзеляжа тянулись длинные ящики, заканчивающиеся изогнутыми трубами, уходившими в пол — должно быть, там и помещались бомбы.

Пилотская кабина из-за сплошного почти остекления походила на дачную веранду. Там стояло одно-единственное, прикрепленное к полу кресло, в которое Сварог немедленно и уселся. Возле двух курсовых пулеметов сидений не было — наверное, из-за малой скорости и неуклюжести аппарат никогда не занимался пикирующими атаками.

Приборов, понятно, минимум — компас, запаянная сверху трубочка, полная золотистой жидкости, — явно указатель топлива — да указатель высоты со стрелкой и циферблатом, рассчитанным на лигу (выше, как Сварог помнил, аппаратам тяжелее воздуха подниматься запрещалось). Два рычага газа, рычаг руля поворота, две внушительные педали управления элеронами, две красные рукоятки

174

с треугольными ручками — бомбосбрасыватели. А справа торчит из пола высокий бронзовый стержень, явно пустотелый, на нем металлическая полусфера срезом вверх, а на срезе — затейливая скважина. Для ключа зажигания. Хорошо, что с ними Паколет, иначе ничего не вышло бы... но подчинится ли ему это устройство?

Сварог подвигал педалями и рычагом, оценивая натяжение тросов, сопротивление элеронов и киля. То, что он мгновенно осваивался с любым земным механизмом, еще не означало, что он сможет управлять самолетом, словно заправский ас...

Оглянулся — Странная Компания, за исключением Мары, взирала на него восхищенно и уважительно. Мара взирала на него нетерпеливо.

— Неужели полетим? — охнул Паколет.

— Поползем, — хмыкнул Сварог. Встал, подошел к гнутой стеклянной стене, оглядел поле, соседний самолет, прикидывая, где у него бензобак. Повернулся к Маре: — Сними любой пулемет с турели. Шег, доставай арбалет. Вам обоим предстоит цирковой номер...

Он кратко объяснил им суть, задумчиво взглянул на бесчувственного пол-

175

ковника. Если дома и не смахнут блестящему гвардейцу голову, карьера бесповоротно загублена. Следует причинить как можно меньше вреда тем, кто ни в чем не виноват...

— Готово, — сказала Мара. — Этого выкидываем?

— Оставляем, — сказал Сварог. — Ну, по местам. Последний парад наступает. Приказ один — держитесь за что попало, вон ручки повсюду понатыканы, наверняка для того и приспособлены.

У ворот раздались выстрелы — должно быть, явилась погоня, и ее увлеченно расстреливали.

— Давай, — сказал Сварог Паколету, садясь за рычаги.

Паколет с вдохновенным видом возложил ладони на скважину. И тут же звонко застреляли моторы, Сварог понемногу прибавлял газу, проверяя их на разных оборотах, колыхнулись винты, превращаясь в туманные круги. Моторы следовало прогреть хоть немного, а это означало — ждать... Темные фигурки забегали по гребню, замахали руками. Сварогу не хватило терпения. Самолет дрогнул, развернулся вправо. Трава полегла под тугой воздушной волной, Сварог сбросил обороты, остановил машину.

176

Слева застрочил пулемет — Мара, высунув ствол в распахнутую дверцу, расстреливала шеренгу истребителей, Сварог видел, как из пробитых баков брызнули прозрачно-золотистые струйки бензина, как, оставляя за собой черную полоску дыма, пролетела в ту сторону зажигательная стрела. И вспыхнуло яркое пламя. Он вновь подумал: «Ну, если это не переполох...» И самолет покатился по полю, набирая скорость. Сварог понимал, что уничтожить все истребители не удастся, но стараться следовало на совесть, напакостить, сколько возможно. Слева брызнул бензин из железных бочек, сложенных штабелем. Оглянувшись и убедившись, что Мара уже захлопнула дверцу и никто не выпадет, Сварог решительно прибавил газу, нажал на педали, ощутив себя на миг невесомым — и от радости, и оттого, что бомбардировщик наконец оторвался от земли...

Глава шестая ПАРЕНЕК ОТ СОХИ

Люди, бежавшие к ним от ворот, вдруг стали крошечными, с жуткой быстротой проваливаясь вниз вместе с землей и травой. Кажется, они стреляли на бегу, ну да, их окутал пороховой дым... Мелькнули и исчезли башенки, увенчанные жестяными конями в облупившейся позолоте, сады слились в пухлую зелено-желтую массу, улицы стали узкими, дома игрушечными, все казалось с высоты чистеньким и аккуратным, как будто там и в самом деле не было ни грязи, ни беспорядка...

За спиной слышались оханье и визг — Сварог мог и ошибиться, но особенно звонко визжала в восторженном ужасе некая принцесса. Сделав широкий разворот, он вновь пролетел над ипподромом, дернул красную рукоятку, потом вторую. Оглянулся — но различил лишь верхушки разрывов, бурых фонтанов вздыбленной земли и не смог определить, на-

178

сколько удачно сбросил бомбы. Глянул на компас, поднял машину выше и вошел в разворот. Равена медленно уплывала назад, а с нею — все связанные с этим прекрасным городом печали и тревоги, освобождая тем самым место для новых, что не замедлят явиться, да и наверняка нагрянули уже... Отбросил совершенно неуместное сейчас желание высмотреть сверху особняк Маргилены, вывел газ на максимум.

Иллюзий он не питал и не полагал себя лучшим бомбометателем континента. Вскоре же все уцелевшие самолеты взовьются в воздух. Даже если и нет соответствующего приказа. Чести снольдерской армии нанесена оглушительная оплеуха из разряда тех, что смываются только кровью — угнан самолет, да вдобавок злодейски похищен командир полка...

Хорошо, что за гулом моторов невозможен вдумчивый разговор, да его команда и не рискнет отвлекать его разговорами в такой момент. Но кто-то из них наверняка уже сейчас понял, в каком направлении движется самолет — траверсом к тракту, ведущему к харланской границе. Вопросы непременно прозвучат — но позже. А сейчас, слава богу, не нужно объяснять им, что все его прежние планы исхода из Равены были рассчитаны на

179

спокойный потаенный уход — а не на эффектный, привлекший внимание всей столицы лихой прорыв. Даже если везение будет невероятным и до харланской границы самолет долетит беспрепятственно, там все будет готово к встрече, и бомбардировщик нос к носу столкнется с парочкой свежих эскадрилий. Камень по прозвищу таш ничем не уступит рации. На месте снольдерцев Сварог, наплевав бы на все договоры, преследовал бы беглый аэроплан над харланской территорией. Значит, они именно так и поступят. Харлан отпадает. Тянуть нужно в противоположную сторону — к границам Вольных Майоров. К отрогам Катала-унского Хребта. Тогда противник будет один — ронерские пограничные войска. Зато места там малонаселенные, диковатые, почти сплошь горы да леса... А если возникнет крайняя необходимость... Не хотелось и думать о том, что он понимал под «крайней необходимостью», — но, в конце концов, однажды он уже вернулся оттуда, и, что характерно, живым. Да еще щенка вынес...

Утекали минуты, как песок сквозь пальцы. Бомбардировщик летел над желтыми сжатыми полями, буро-зелеными равнинами, лесами, трактами и городками. Порой Сварог оглядывался, но пого-

180

ни не усматривал. Странная Компания уже привыкла немного к экзотическому для них (и для Сварога, впрочем, тоже — нынешнего Сварога, разумеется) средству передвижения. Мара исчезла в хвосте, заняла место у третьего пулемета, стрелявшего назад и вверх, а капрал Шедарис с бравым видом обходил бортовые огневые точки, проверяя, удобно ли будет стрелять из столь непривычной позиции. Полковник давно пришел в себя, перестал уже биться и дергаться, но таращился исключительно свирепо. Сварог мельком посочувствовал ему — и резко обернулся.

В монотонно-ровное гудение моторов вдруг вплелись пулеметные очереди, короткие, явно пристрелочные, раздалось несколько длинных, за спиной, и в кабину потянуло тухлой гарью дымного пороха.

Леверлин показал Сварогу три пальца. Сварог глянул в окно. Черная полоса густого дыма дугой выгибалась к земле, и на конце ее алел истребитель. Работа Мары. Два других, смущенные столь профессиональной встречей, торопливо разомкнули строй, уходя в стороны, но вовсе не отказавшись от погони...

Справа показались еще два. Истребители обладали явным преимуществом в скорости, да и в маневренности, понятно, но ни один из четырех пока что не

181

стрелял. Сварог спохватился, что не знает, сколько на каждом пулеметов, — но это опять-таки из разряда несущественных подробностей...

Леверлин с Шедарисом палили из бортовых пулеметов — в белый свет, как в копеечку. Сварог им не препятствовал — пусть считают себя при деле, чем меньше праздности в такой ситуации, тем лучше... Пулемет Мары изредка огрызался короткими очередями, но вся эта пальба, и умелая, и дилетантская, пропадала втуне — истребители держались на безопасном расстоянии. Какой у них запас хода? Радиус действия? Приказ? Они обязательно предпримут что-то, когда поймут, что вскоре придется поворачивать восвояси... или будут преследовать, пока не выжгут горючее, оставив каплю для посадки? Как-никак, в отличие от Сварога, они летят над официально дружественной территорией...

Оставалось одно — лететь в избранном направлении, каждый миг ожидая атаки. Мелькнула идея уходить на бреющем, но Сварог тут же отбросил ее, как волюнтаристскую — разрыв в скорости не так уж и велик, они его не потеряют, а вот расстреливать его сверху им будет даже удобнее...

Как всегда, подлости начались в самый неожиданный момент. Истребители

182

вдруг рванулись к нему со всех сторон, со всем проворством и виражами, какие только позволяла конструкция. Сдвоенные желтые вспышки очередей тускло замерцали над тупорылыми капотами, пороховой дым тут же сносило ветром назад, так что они могли лупить длинными. Сварог всем телом ощущал, как содрогается тяжелая машина под ударами пуль, стекло справа — беззвучно за гулом моторов — разлетелось, осколки брызнули по кабине, все кинулись на пол, кроме Леверлина с Шедарисом, навалившихся всем телом на приклады пулеметов...

Сварог бросил самолет вниз. Маневр был далек от изящества и грациозности, остро ощущалось, как огромен и неуклюж этот патриарх авиации, способный лишь на самые примитивные пируэты. Но и лететь, как по ниточке, было нестерпимо, да и опасно. Еще один преследователь угодил под пулемет Мары — новый чадный шлейф потянулся к земле. Три оставшихся висели на хвосте. По кабине они больше не били, но фюзеляж содрогался от частых попаданий. Сварог не понял сначала, куда они так старательно метят, а потом догадался — когда самолет стал вдруг хуже слушаться рулей, а столбик бензина в стеклянной трубочке с ужасающей быстротой пополз вниз, вниз, вниз...

183

Они пробили бензобак. И задели тросы управления. Будет ли пожар? Судя по двум вспыхнувшим истребителям, будет, и скоро.

Сварог решительно повел самолет к земле, гася скорость. Истребители сгоряча проскочили вперед, возвращались по широкой дуге. Сбивая их с толку, Сварог резко отвернул с потерей высоты. Верхние ветки деревьев дернулись вверх, словно норовя выцарапать глаза. Уровень бензина падал, падал, падал. В пробоинах туго посвистывал ветер, земля летела навстречу, то и дело вздыбливаясь, кренясь, — это самолет мотался вправо-влево, неслись навстречу кроны деревьев, лес казался бесконечным, и уже крепко припахивало гарью. Сварог увидел испуганное лицо Делии, Пако-лета, обеими руками пытавшегося вцепиться в гладкий дощатый пол и обжигавшего пальцы о россыпи катавшихся по кабине горячих гильз. Краем глаза заметил алое пятно — промелькнувший наискосок истребитель.

И сосредоточился на одной цели — посадить машину. Глаза ломило от напряжения, он немигающим взглядом уставился вниз. И решительно сбросил газ, усмотрев обширную прогалину посреди темно-зеленых сосен, повел самолет туда.

184

Он должен, он обязан посадить машину так, чтобы все уцелели.

Винты из туманных дисков вновь стали лопастями, беспомощно дергавшимися в тщетных попытках совершить хотя бы один полный оборот, уцепиться за воздух. Рассекаемый ими воздух упруго гудел, Сварог отжал рычаги так резко, что в обычных условиях самолет камнем рухнул бы на верхушки сосен, но на борту был лар, и бомбардировщик шел вниз по отлогой кривой, и пулеметов больше не слышно, ни своих, ни чужих...

Вот теперь разрыв в скорости стал разительным. Истребители исчезли — заложили чересчур размашистый вираж и проскочили мимо. Правый мотор уже дымил вовсю. Толчок последовал такой, что Сварог едва не вылетел из кресла, — колеса коснулись земли. Лар обязан уцелеть при падении, но нигде не заповедано, что он обязан уцелеть с максимальным комфортом для своей драгоценной персоны... Сварога трясло и подбрасывало, но он, по крайней мере, сидел и мог цепляться за рычаги, вот другим пришлось худо, их перекатывало по полу, пока навстречу бежала заросшая земля. Наконец колесо угодило в яму. Самолет завалился на правый борт. Хрустнуло и отвалилось крыло с дымящимся мотором.

185

Самолет остановился. Сварог вскочил:

— Уходим, быстро! Мара, пулемет! Пахло бензином, гарью, пороховым

дымом. Правое крыло уже полыхало вовсю, и от него занимался фюзеляж. Сварог выхватил кинжал, разрезал кушак на ногах полковника, поднял его за шиворот, толкнул к двери. Показал на него пальцем Леверлину, чтобы присматривал.

Шедарис пытался извлечь из гнезда второй пулемет, но у него никак не получалось. Сварог подхватил свой топор, подтолкнул капрала к выходу, вышвырнув пинком мешок с боевыми пожитками Вольного Топора. Стоял у двери и смотрел, как они один за другим спрыгивают на землю и бегут что есть мочи. Выпустил Мару с пулеметом на плече, спрыгнул последним сам, пошатываясь после всей этой воздушной акробатики. Глянул вверх.

Над лесом показался истребитель — алая изящная игрушка, удивительно медленно, на взгляд привыкшего к другим скоростям Сварога, плывший над клочковатыми верхушками сосен.

— К лесу! — заорал Сварог.

Отобрал у Мары пулемет, задрал к небу тупорылое дуло и давил на спуск, пока не окутался клубами дыма. Очередь получилась неприцельной, но должный эф-

186

фект возымела: истребитель шарахнулся вправо и ушел за лес как раз в тот момент, когда у Сварога кончились патроны.

Он с облегчением отшвырнул эту бандуру, вдвое длиннее и тяжелее обычных пехотных, от которой больше не предвиделось никакой пользы. Не спеша направился к лесу, где пряталась под деревьями его команда. Все бдительно косились на полковника, даже со связанными руками сохранявшего гордый и непреклонный вид.

— Ну, что вы скажете о моем искусстве водить самолет? — спросил Сварог не без капли тщеславия. — Даже колеса не подломил, садясь...

Слышно было, как где-то в отдалении кружат истребители. Бомбардировщик вовсю пылал, охваченный огнем от стеклянной кабины до кончика хвоста.

— Ты был великолепен, — сказала Мара голосом восторженной школьницы, серьезным до полной иронии.

— Вы тоже, — великодушно признал Сварог. — Ни одного обморока, и раненых не видно. Орлы вы у меня, орлицы и орлята...

На поляне идиллически догорал бомбардировщик. Громыхнули взорвавшиеся наконец бензобаки. Пленный полковник стал громко требовать, чтобы ему развя-

187

зал и руки и дали меч — если, конечно, среди пленивших его (следовала гирлянда сочных эпитетов) и в самом деле есть дворяне, с которыми благородному графу не зазорно скрестить клинок. Сварог хмуро сказал Шедарису:

— Дай его сиятельству по шее. Но тактично, со всем уважением.

Шедарис тактично размахнулся раскрытой ладонью, но Леверлин перехватил его локоть:

— Командир, это все-таки пленный и дворянин!

— Тогда отставить, — кивнул Сварог капралу.

Шедарис угрюмо проворчал что-то насчет того, что он и графьев вешал на воротах и не обязательно за шею, но кулак убрал. Тем временем Сварог критически оценивал ситуацию: свободы у них было столько, что даже чересчур, а вот из средств передвижения оказались только собственные ноги. Была у них и карта, довольно подробная, — вот только они не представляли, где именно ухитрились приземлиться. Следовало продвигаться к ближайшим населенным пунктам, где найдутся продажные лошади, — а также полиция, солдаты и прочие прелести цивилизации. Таши работают мгновенно, а погода прекрасная, и вдобавок к перего-

188

ворным камням уже, несомненно, дрыгают суставчатыми лапами все телеграфные башни — и сообщение опередит даже всадника, не говоря уж о пеших...

И все же это лучше, чем уныло сидеть в городе. Гонишься ты за кем-то или сам бежишь от погони — жизнь в обоих случаях обретает смысл и ясность...

— Кто-нибудь представляет, где мы находимся? — спросил Сварог.

Все молчали.

— Похоже, Горталан, — сказал наконец Леверлин. — Горталанская провинция. По-моему, я сверху видел Горт, очень уж характерная архитектура губернаторского дворца, ни с чем не спутаешь. Но, миновав Горт, мы еще долго летели...

— Восходные области Горталана, — кивнула и Делия. — Или уже начались закатные области Селона.

Сварог развернул карту. Чтобы не тратить зря времени, ища глазами незнакомые названия, попросил:

— Ткните кто-нибудь пальцем в Горт.

Леверлин ткнул пальцем. Сварог удовлетворенно хмыкнул. Места довольно обитаемые, хватает населенных пунктов, отмеченных как города. А истребителей уже не слышно, подались восвояси на последних каплях...

189

— Ну, так, — сказал он. — Прикинем начерно. Если подумать, мы все в одинаковом положении — и дичь, и погоня. Гнались за нами чужеземные летчики, которые вряд ли знают эти места. Они в азарте вниз не смотрели, им самим предстоит определяться на местности... И объясняться с властями там, где сядут. А в столице какое-то время будут прикидывать, как лучше организовать облаву местными силами и какую легенду местным властям подбросить... Словом, я уверен, что несколько часов у нас есть. А может, и больше. У беглецов сто дорог, а у погони одна. Тут им не Равена... Учитывая, что мы можем и...

Он осекся, покосившись на пленного: тот кипел от злости, но уши навострил. Следовало сначала разобраться с этим балластом — убивать его было бы подло, но и таскать с собой глупо.

Сварог повернулся к нему:

— Как думаете, если попадете к своим, вам сразу отрубят голову или сначала устроят допрос с пристрастием на предмет возможного соучастия? Обстоятельства против вас...

Судя по взгляду полковника, тот не ждал от родной юстиции ни беспристрастности, ни гуманизма.

190

— В любом случае карьера ваша напрочь погибла, — сказал Сварог. — Мне очень жаль, что так получилось, но у нас не было выбора... Будете сдаваться погоне или предпочтете новые бумаги — дворянские, заметьте, — новую одежду и возможность начать жизнь сначала? Вы старший сын или ронин?

— Ронин, — глядя в землю, сказал полковник. Выждал положенное время, чтобы сохранить лицо и гонор, потом процедил с таким видом, словно оказывал величайшее одолжение: — Давайте бумаги. Ясно уже, что вы не обычный шпион, тут пахнет чем-то посложнее. Но я все равно вас когда-нибудь найду, и тогда мы поговорим как надлежит...

— Поговорим, — сказал Сварог легкомысленно. — А сейчас будет вам дворянская грамота, уедете куда-нибудь на Острова, если голова у вас на месте, сделаете карьеру... До сих пор, признайтесь, карьеру делали благодаря древности рода, а? Что?!

Резко обернулся. Прямо на него двигалась Делия, странно задрав голову, шагая походкой механической куклы.

— Что?! — встревожился Сварог.

Она явственно закатывала глаза, побледнела, но все же нашла силы произнести с неподражаемым аристократизмом:

191

— Простите, граф, после всех этих воздушных кувырканий неудержимо тянет блевать...

После чего шумно вломилась в кусты, скрывшись из глаз, и, судя по звукам, деликатно приглушенным, впрочем, обрела покой и нервную разрядку. Успокоившись, Сварог спросил:

— Еще кто-нибудь хочет? Валяйте, пока есть время...

Паколет, словно только и ждал разрешения, кинулся за ближайшее дерево. Остальные держались. Тетка Чари даже гордо подбоченилась, что воздушные кувыркания — мелочь в сравнении со штормягами, пережитыми в качестве как жены боцмана, так и вдовы такового. Сварог показал Маре взглядом на полковника и сказал вслух:

— На полчасика.

Милая девочка понятливо кивнула, упруго шагнула вперед и неуловимым взмахом руки отправила полковника в беспамятство.

— А теперь — рассыпаться, смотреть в оба за окрестностями и не мешать, — приказал Сварог. — Если кто-нибудь заберется на дерево, вообще прекрасно.

Он снял пояс, уселся поудобнее, прислонившись спиной к дереву, положил пальцы на пряжку-компьютер и мыслен-

192

но вошел в его память, отрешившись от всего окружающего. Вокруг сразу стало холодно, даже снежинки запорхали, тут же тая. Невольно постукивая зубами от холода, Сварог работал, как машина.

Он изготовил на всю компанию дорожную дворянскую одежду с легким уклоном в милитаризм. Черные перья на шляпах, камзолы с широкими рукавами, которые легко закатать перед рубкой, сапоги армейского образца: скроены без различия на правый и левый, чтобы не терять ни секунды при побудке, а напяливать первый подвернувшийся на любую ногу. Сделал соответствующее количество кусков пергамента и пустил кататься по ним «волшебную палочку», имевшую вид пистолетного шомпола — на сей раз она штамповала паспорта отдаленного княжества Памрод, дворянские грамоты и отпускные свидетельства. При таком наборе подорожных благородных лаурам не требовалось. Внешне все выглядело совершенно благолепно: дворяне из небогатого Памрода, отслужив свое в одном из ронерских полков (он выбрал для пущей надежности прочно застрявший на харланской границе Седьмой драгунский), возвращались домой. Полковника, правда, он сделал лоран-ским дворянином, согласно подорожной

7 Высокое искусство бегства

193

направлявшимся в Балонг, — а там пусть выкручивается сам, не дитя малое.

Замерз ужасно. Собрав своих орлов, роздал одежду и отправил в разные стороны переодеваться. Оставшись один, сначала попрыгал вдоволь, махая руками и ухая. Согревшись и, бормоча: «У нас лакеев нет, знаете ли, принцессы и те сами переодеваются», — сложил рядом с полковником новую одежду, меч, свернул бумаги трубочкой и сунул тому, все еще бесчувственному, за отворот кафтана. Не без сожаления положил рядом один из своих кошельков, какой полегче. Хотя — чего жадничать-то, серебра в пистолете-шауре не убавляется, сколько ни стреляй...

Старую одежду они отнесли к обгоревшему остову бомбардировщика, все еще тлевшему и дымившему, кинули на угли. После чего, не дожидаясь команды, все сомкнулись в шеренгу, вопросительно глядя на Сварога, и он отметил, что его орлы-орлицы начинают проявлять известную сыгранность, превращаясь в настоящую воинскую команду. Он прошелся перед строем — не особенно увлекаясь, два шага влево, два шага вправо — и сказал:

— Прекрасное зрелище. Семь дворян — и ни одного коня. Ну, что нам врать по этому поводу, придумаем на ходу, а те-

194

перь — форсированным маршем движемся вперед. До ближайшего населенного пункта, где можно купить или украсть лошадей. Первое предпочтительнее, не стоит шуметь, да и опытных конокрадов среди нас не вижу... Марш!

И первым направился на полночный закат, держа курс на ладонь правее клонившегося к горизонту солнца. Вскоре Мара спросила, держась рядом и не обгоняя:

— А почему — туда?

— А потому что никакой разницы, — мудро сказал Сварог.

Возражений и дискуссий не последовало. Минут десять они шагали по лесу, становившемуся то гуще, то реже. Близости цивилизации пока что не замечалось, но отчаиваться не стоило.

Сварог поймал себя на мысли, что ожидает увидеть вскоре телеграфные провода, рельсы и асфальт, — и плюнул беззлобно, посмеявшись над собой.

Мара бесшумно догнала его, сказала тихо:

— Такое впечатление, что за нами следят...

— Ничего я что-то не чувствую, — сказал Сварог. — Может, полковник очухался и прет следом, кипя местью? Поглядывай назад.

у*

195

Но тут же оказалось, что смотреть следует вперед — кусты впереди вдруг затрещали, колыхнулись, и из них вылез здоровенный детина с румяной физиономией сельского жителя. Видно было, что двигается он нарочито медленно, дабы сгоряча не влепили пулю. На плече он без усилий держал одной рукой пулемет — стволом назад, с примкнутым магазином.

Сварог аккуратно взял его на мушку. Остальные ощетинились во все стороны пистолетами и мечами. Но вокруг стояла тишина. Сварог мог бы поклясться, что верзила был один.

Незнакомец ухмылялся напряженно-примирительно. Сварог рассмотрел его повнимательнее. Совсем молодой, в темно-зеленом крестьянском платье с фри-гольдерской бляхой и кожаной каталане, украшенной зубами небольшого зверя, — какого именно, Сварог не брался с ходу определить. Из оружия, кроме пулемета, только скрамасакс на поясе (на ношение коего крестьянину требовалось особое разрешение). Откуда у крестьянина пулемет?

Молчание затягивалось, время не терпело, и Сварог спросил:

- Ну?

— Пулемет не купите? — осведомился детина. — Без подначки, всерьез.

196

— Проходи, — сказал Сварог. — Не подаем. И не покупаем ничего. Не сезон.

— Тогда по-другому, — сказал тот. — Может, вам нужен компаньон с пулеметом? Согласен и за харчи.

— Самим жрать нечего, — прищурилась Мара.

— Не с тобой разговаривают, сопля, — сказал верзила.

— Молчать, — сказал Сварог подавшейся вперед Маре. — А скажи, голубь, как это ты на нас набрел?

— Гулял по лесу и увидел, как вы тут развлекаетесь. — Он показал пальцем в небо. — Шуму наделали на всю округу. Давно хотел посмотреть на эти штуки. А что, завлекательно... Только падать оттуда, должно быть, невесело...

— Деревни поблизости есть? Или города?

— Гутиорс, — верзила показал пальцем направление. — Минут сорок шагать, если быстро.

— Деревня?

— Город. Королевский. Дыра, конечно, в сотню домов, но что касается статуса — полноправный королевский город. Аж три кабака и бургомистр.

— А лошадей там достать можно?

— Смотря каких. И смотря сколько.

197

— Верховых. Хороших. На всю компанию. И желательно бы еще заводных.

— Вряд ли у них столько наберется на продажу. Разве что поискать по окрестным поместьям, тут многие конные заводы держат, и ярмарка была месяца полтора назад, а до новой еще месяц, так что имеет смысл...

— Понятно, — сказал Сварог. — Ну что ж, в указанном направлении — шагом марш. А ты, найденыш, шагай рядом и подробно рассказывай. Откуда пулемет, отчего ты завел столь барские привычки — гулять по лесу... И почему корона на бляхе у тебя отнюдь не ронерская. Постарайся произвести на меня хорошее впечатление, тебе же лучше...

Он взглянул на Мару, и та понятливо опустила веки, взяв нежданного спутника под чуткую ненавязчивую опеку. Сварог размашисто шагал, чуть петляя меж деревьев, слушая верзилу и частенько поглядывая на него, — чтобы проверить искренность.

Верзила звался Бони Скатур Дере (Сварог уже знал эту систему)* и происходил из карликового королевства Арир,

* Согласно принятой у крестьян традиции Бони — имя собственное, Скатур — название деревни или села, а Дере — родовое имя.

198

принадлежавшего к Вольным Манорам и славного лишь тремя достопримечательностями: королевской коллекцией штопоров для винных бутылок, единственным в Вольных Манорах фригольдер-ским селом Скатур и редким консерватизмом монархов в выборе имен — вот уже почти шестьсот лет на престоле восседали исключительно Арсары, вплоть до нынешнего Сорок Второго.

А дней десять назад Арсар Сорок Второй решил, что с его королевства довольно и двух достопримечательностей... Как и в большинстве Майоров, хорошей пахотной земли там было мало, а со Ска-тура, обладавшего многими старинными привилегиями, никак нельзя было драть три шкуры. Но хотелось ужасно. Очень уж богатые были угодья. Маленькие тираны, как известно, в сто раз хуже больших — в крошечном королевстве не в пример труднее уберечься от алчного взора монарха...

И была задумана ловушка, в которую Скатур не замедлил угодить, прямо-таки влетел на полном ходу. В один далеко не прекрасный день туда нагрянул один из королевских камергеров. Для начала он отказался соблюсти ритуал вежливости и уважения к статусу фригольдеров, затем, объявив, что желает осчастливить

199

Скатур своим пребыванием, выступил с кучей оскорбительных и совершенно неприемлемых для фригольдеров требований вроде девок на ночь для себя и своих сержантов и мытья ног в доме старосты.

Камергеру вежливо напомнили о статусе села. Камергер совсем невежливо оскорбил статус. Возникла перепалка, в ходе которой старосту съездили плетью по голове. Фригольдеры сгоряча ударили в набат, благо у Скатура имелось и право на колокол. Королевские сержанты из эскорта камергера начали палить во все стороны — как теперь понятно, не сгоряча, а во исполнение строгого приказа, — убив и ранив несколько человек. Двоим из сержантов удалось ускакать, а остальным выдали сполна. Самого господина камергера, надежно привязав, стали опускать в колодец вместо ведра, чтобы поостыл малость. То ли купавшие чересчур увлеклись, то ли сердце у старика не выдержало — после очередного подъема обнаружилось, что сановник не подает признаков жизни. Его добросовестно попытались откачать, но камергер оживать отказался. После чего его бесславно кинули под забор и, немного опамятовавшись, пришли к выводу, что самое время запирать ворота и садиться в осаду. Во

200

взаимоотношениях королей и фригольдеров такое случалось далеко не впервые, процедура была отработана. Происшедшее сулило долгие неудобства, но было злом привычным, как град или бешеные волки в окрестных лесах. Согласно освященному столетиями опыту, все должно было кончиться парой недель осады, кое-какой кровью, неизбежным выкупом и очередным подтверждением вольностей. В конце концов, камергер нарывался сам.

Но не прошло и получаса, как стало ясно, что игра идет по непредвиденному раскладу — ворота уже горели, полыхали первые дома, а в село ворвались дворянская дружина, панцирная королевская пехота и самый страшный враг, все уничтожавший на пути, — ополчение из крепостных крестьян. Сроду не слышавшие о классовой солидарности, они люто ненавидели фригольдеров, поскольку те были как бы свободными, а они сами — насквозь подневольными...

Скатурцы дрались хорошо, быстро сообразив, что драка пошла на уничтожение, но они оказались застигнутыми врасплох и совершенно не готовыми к бойне. А противник планомерно выжигал все перед собой, уничтожая все живое... Угодья и скот виделись не в пример лучшей до-

201

бычей, нежели отнюдь не бедные крестьянские дома...

Верзила Бонн был гуртовщиком, повидал свет, гоняя скот на продажу и в Ронеро, и в Снольдер, и в Харлан, возил оттуда потребные товары, видел море, бывал на иллюзорских пастбищах, единожды проезжал даже через Ямурлак, а однажды чуть не улетел с купцами на Сильвану. Тяги к плугу он не испытывал ровным счетом никакой, наоборот, предпочитал бродячую жизнь в седле и шумную жизнь в сопредельных великих державах, проявляя живой интерес к достижениям технического прогресса (хотя о существовании таких терминов, понятно, и не подозревал). Когда старейшины решили тайком, на всякий случай приобрести пулемет, именно Бони выполнил эту деликатную миссию и обучился стрельбе. Это искусство он и продемонстрировал, насколько мог, на улицах горящего Скатура. У него еще оставалось полтора магазина, когда стало ясно, что все кончено. Никого не осталось в живых, кроме горстки успевших прорваться в лес (в одном месте подступавший вплотную к окружавшей село стене). Расстреляв еще полмагазина, Бони пробился сквозь оцепление, поймал коня и помчался в полную неизвестность.

202

У Волчьих Голов* он остаться не захотел, перешел ронерскую границу, лишившись по дороге коня, и положение у него стало — хуже не придумаешь. Во-первых, бумаг с собой не было ровным счетом никаких, а те, кто мог бы под присягой засвидетельствовать его личность, обитали слишком далеко отсюда, и добраться до них было трудновато. Горстку беглецов из Скатура Арсар Сорок Второй вполне мог объявить даже и не скатурцами вовсе, каковые поголовно полегли в результате развязанного ими самими мятежа, а королевскими крепостными или беглыми каторжниками. Кто взял бы на себя труд проверять, как там обстояло на самом деле? До имперского наместника тоже нужно сначала добраться...

Во-вторых, беспаспортный, безденежный, бесправный бродяга, незаконно перешедший границу чужой страны, заведомо обречен на неисчислимые неприят-

* Волчьи Головы — разбойники, обитающие в районе Каталаунского Хребта; самого пестрого состава (когда-то «волчьими головами» звались изгнанники из рода), от беспутных ронинов до беглых крестьян; выработали своеобразный устав и даже флаг — черная волчья голова на зеленом поле; иногда, подобно Вольным Топорам, нанимаются на службу.

203

ности, но если у него при себе имеется пулемет, положение становится и вовсе погибельным. Безопаснее, пожалуй, носить с собой алмаз величиной с кулак. Любой встречный, располагавший влиянием или попросту преданной охраной, моментально попытался бы завладеть столь ценной в хозяйстве вещью, как пулемет, приняв самые крайние и незамысловатые меры к тому, чтобы нынешний владелец сокровища замолк навсегда... И потому Бони решил прибираться в Пограничье — там хватает опасностей, но и законов не особенно-то много, что позволяет отвечать ударом на удар, не опасаясь полиции и судейских крючков. Оказавшись невольным свидетелем лихого приземления самолета, беглец рассудил с крестьянской сметкой — кем бы ни была эта странная компания, она наверняка сама находится в положении дичи и потому не горит желанием строить козни против беззащитного путника, который может оказаться и полезным...

Парень не врал, Сварог мог утверждать это со всей уверенностью. Разве что умалчивал об иных деталях, но это-то вполне простительно в его положении. Вреда от него в ближайшее время не предвидится, а пользу и в самом деле принести может — парень неглупый, видавший виды,

204

точно так же оказался вне закона, да и пулемет, пусть с единственным магазином, им не помешает...

— Ну, а почему именно в Пограни-чье? — спросил Сварог. — Можно было наняться и к ганзейцам...

— В Пограничье еще остались вольные эрлы. Они же ярлы — кому как больше нравится. А мне позарез нужно дворянство. Отслужил бы, как мог, со всем прилежанием. Хватило времени кое о чем подумать, пока метался по лесам. Будь я дворянином, на законном основании устроил бы Сорок Второму роскошный вага-нум, так что никакого Сорок Третьего не было бы и в помине.

— Так на это нужны деньги, — сказал Сварог. — И немалые. Арир — это... гм, это не Готар какой-нибудь...

Бони покосился на него:

— Да знаю я парочку «придорожных банков»...

— Это еще что?

Шагавший слева от Сварога Шедарис пояснил:

— У гуртовщиков с купцами концы отмахивать приходится длинные, и не всегда по цивилизованным местностям. Вот они и прячут денежки в подходящих местах неподалеку от дороги. Придорожный банк, она же «пыльная казна».

205

— Точно, — сказал Бонн, и его простецкое лицо на миг стало хищным. — Все равно теперь денежки эти бесхозные. Чтобы нанять хороший отряд, может, и не хватит, да я бы из шкуры вывернулся, чтоб подработать...

— Если бы раньше не прикончили, — хмуро сказал Шедарис. — Или возьмет ярл у тебя пулемет, а вместо дворянства отблагодарит кордом* в спину...

— Риск, конечно, есть, — согласился Бони. — А что делать? Я ему, суке, за Ска-тур... Ладно. Теперь вроде бы ваша очередь? Вы-то кто?

— Странная Компания, — хмыкнула Мара.

— Это я и сам вижу. А поточнее можно? Сварог промолчал, кивнув Маре. Она

наставительно сказала:

— А поточнее, прелестное дите природы, — прикончить нас стремятся чуть ли не все вокруг, а вот друзей что-то не наблюдается...

От любопытства Бони даже не обиделся за «дите»:

— Не тяни кота за хвост, лауретта, душевно тебя прошу. А то нечестно получается — я-то вам все выложил...

* Корд — короткий меч или длинный кинжал (обоюдоострый).

206

— Ты читать умеешь?

— По-печатному. И от руки, если не коряво. Я человек бывалый, писать бы еще обучиться...

— А сказки и пророчества читал?

— Больше слушал, — признался Бонн. — У нас в Скатуре старики мастера...— Он помрачнел.— Были...

— Про Серого Ферзя слышал?

— Доводилось. Это которого еще кличут Серым Рыцарем и который должен извести Буркалы Сатаны? Занятьице-то не для трусов...

— Так вот, — скучным голосом сказала Мара. — Это — Серый Рыцарь. Это — его верные сподвижники. И все они держат путь в три королевства. И либо ты присоединяешься к этому увлекательному предприятию, либо скромно делаешь в штанишки и пускаешься восвояси, потому что забот и без тебя хватает...

— Шутишь?

— Только у меня и хлопот — с тобой шутить. Всю жизнь мечтала, повизгивая от нетерпения...

— Да не шутит она, не шутит, — мрачно подтвердил Шедарис. — Вот тебе и Серый Ферзь, и прочие семью семь удовольствий... Может, и в самом деле проще тебе будет податься восвояси?

Бони смерил его гордым взглядом:

207

— Что? Я, значит, трус, а ты, выходит, рыцарь Шугута с Семью Мечами*? Топорик, а ты про Вурдалачью Ночь не забыл**?

Шедарис, скрипнув зубами, схватился за меч.

— Отставить, — бросил Сварог. — Не до шуток.

Бони даже остановился от удивления:

— Нет, серьезно? Слушайте, тогда ведь и принцесса должна быть... — Он оторопело переводил взгляд с Мары на Делию, пытаясь угадать. — Ваше высочество... — Взгляд его окончательно остановился на Делии.

— А может, это не она, а я — принцесса? — спросила Мара.

— У тебя, уж прости, вид не тот... — отмахнулся Бони. — Постойте, так ведь Серый Ферзь — оттуда... — Он невольно глянул в небо. — И будущий король вроде Дорана, старики говорили, а они знают такое, что нигде не прочтешь, очень

* Шугута Семь Мечей — богатырь из легенд и сказок (некоторые историки считают его жившим в незапамятные времена родоплеменным князем). ** Вурдалачья Ночь — крупное крестьянское восстание (3688—3690 X. Э.). В первый его месяц восставшие начисто уничтожили возле крепости Гронк брошенный на подавление отряд Вольных Топоров.

208

уж старая у нас деревня...— И он вдруг широко ухмыльнулся с бравым видом. — Похоже, подворачивается прекрасный случай насчет дворянства...

— Ты его заработай сначала, — криво усмехнулся Сварог.

— Наизнанку вывернусь, — истово сказал Бони. — Все. Гоните — не уйду. Три королевства там или четыре... Весь ваш, до печенки. То-то вы к харланской границе, чтобы через Ямурлак и Погра-ничье...

Сварог помрачнел — верзила ухитрился затронуть больное место. Впрямую об этом еще не говорили, но подразумевалось, что у него есть точный план, как попасть в три королевства. А плана как раз не было, вернее, его приходилось срочно менять, потому что старый ничего случившегося не предусматривал...

Чтобы сменить тему, Сварог быстро сказал, положив пальцы на пряжку:

— Ладно. Насколько я понимаю, ты все осознал, все прикинул и понимаешь, на что идешь?

— Понимаю. — Бони расстегнул камзол и вытащил висевшую на шнурке бесформенную фигурку. — Могу поклясться Великой Матерью. В наших местах Великую Мать почитают, не псину какую-нибудь.

209

Сварог махнул рукой:

— Без церемоний. Верю. Но если что...

— То — еще как, — подхватила Мара.

— И моментально, — пообещал Ше-дарис, на лету ухвативший оскорбительный для него намек на крылатого пса Симаргла, но сдержавшийся.

— Хватит вам, — рявкнул Сварог. — Если еще хоть раз придется вас разнимать — обоих вышвырну без отпускного свидетельства! Усекли?

Определив на глазок рост Бони, он принялся на глазах у всех мастерить соответствующую одежду. Бони зачарованно уставился на него:

— Ну ничего себе... А лошадей, значит, вы этак не можете?

— Увы, — сказал Сварог с искренним сожалением. — Зато пароход твердо обещаю, как только доберемся до реки.— Он бросил Бони охапку одежды. — Но насчет лошадей самим придется озаботиться.

— Проезжал я в Харлан по этим местам. Окрестные дворяне приторговывают... Да, а погоня за вами есть? По земле, я имею в виду. Как это у вас обстоит в небе, я уже видел...

— Если погони нет, наверняка будет, — сказал Сварог. — Поэтому из Гу-тиорса нам следует убраться как можно

210

скорее. До наступления ночи отыскать лошадиного барышника...

— Да знаю я тут одного, — сказал Бонн. — У самого-то денег не было, вот я и нацеливался, когда стемнеет, разжиться коняшкой возле кабака. На мне и без того грехов достаточно, чего бояться... Одному-то это провернуть легко, а вот восьмерым потруднее. Придется честно покупать.

И полез в кусты переодеваться. Остальные обступили Сварога, глядя вопросительно.

— Он не врет, — сказал Сварог. — Возьмем. Правда, первое время придется присматривать...

— Присмотрим, — заверила Мара. А тетка Чари мечтательно сказала:

— Поскорее бы добраться до Итела и сесть на пароход. На воде как-то спокойнее...

«И любой там, наверху, при некоторой сноровке сможет нас рано или поздно вычислить», — мысленно добавил Сварог. Мысленно же чертыхнулся, сказал:

— Предложите светлую идею. Как так вышло, что восемь благородных дворян и дворянок путешествуют пешком?

Странная Компания прилежно погрузилась в раздумье. Первой отозвалась Делия:

211

— Означенные дворяне ввязались в некое пари с другими дворянами, поставив на кон лошадей. И проиграли. Подробностей выдумывать не стоит — нет нужды растолковывать их каждому встречному-поперечному. Главное, никто не удивится. Все в духе Ронеро, встречались пари и диковиннее...

— Великолепно, — искренне сказал Сварог. — Кроме того, у нас в запасе есть прием, великолепно сработавший нынче же утром. Вы, принцесса, всегда можете изображать в этих местах себя самое. Вы на охоте, далеко забрались...

— К вашим услугам, — серьезно сказала Делия. — Если только нам не приготовят какого-нибудь пакостного сюрприза...

— Будьте уверены, — сказал Сварог. — У меня стойкое впечатление, что пакостных сюрпризов нам приготовят кучу. Но и мы, как показали последние события, способны на сюрпризы. Это немного утешает, вам не кажется?

Она слабо улыбнулась:

— Пожалуй...

Глава седьмая

ШАРРИМ - ЭТО ШАРРИМ!

Из кустов вылез Бонн, завернул пулемет в свой старый камзол, и они двинулись вперед. Вскоре вышли на мощеный тракт — как раз неподалеку от каменного мерного столба, круглого, украшенного медным государственным гербом, позеленевшим от бремени лет. Далеко впереди виднелись крайние дома городка, и шагать, видя конкретную цель, стало веселее. Шедарис даже замурлыкал бодрую песенку:

Эх, носы не вешать, Когда нас станут вешать...

Ехавший навстречу на одноколке крестьянин оглядел их с большим любопытством, но приставать с вопросами, понятно, не посмел. Примерно так же повел себя и габелар*, торчавший с пикой у входа

* Габелар — полицейский в королевском городе (название пошло от слова «габель», обозначающего налог, взимавшийся некогда на содержание коронной полиции).

213

в город, — но этого они зацепили сами, осведомившись о ближайшем постоялом дворе, достойном благородных особ. При этом Сварог громко проворчал, обращаясь к своим, но рассчитывая в первую очередь на скучавшего стража, враз навострившего уши:

— Все традиции мы соблюли, господа. Дали ему уехать со всеми выигранными лошадьми, но если он нам тут попадется, имеем все основания затеять поединок... Любезный, тут не проезжали два дворянина с восемью лошадьми в поводу?

— Никак нет, ваша милость! — браво рявкнул тот.

— Ну, если приедут, вы нас найдите, в долгу не останемся, — благосклонно пообещал Сварог. — Я ему покажу, как коней выигрывать... Пойдемте, господа.

Отыскав постоялый двор с лирическим названием «Свинья и сковородка», члены подпольного общества «Странная компания» первым делом умылись, после чего расположились в зале для благородных, блаженно вытянув ноги, а слуги уже проворно таскали на стол блюда, тарелки, кувшины и бутылки. Между делом Сварог успел преподнести хозяину историю с проигранными конями, при-

214

нятую тем безоговорочно, но со специфическим выражением лица, гласившим, что слыхивал хозяин и не такое, и каждый сходит с ума по-своему, а благородные лауры — тем более, с присущей им фантазией. И пообещал послать мальчишку за лошадиным барышником.

Дела понемногу налаживались. Долгое время все старательно жевали, глотали и отхлебывали. Потом стали понемногу отваливаться от стола, только Бони неутомимо похрустывал косточками аппетитно зажаренных в сметане зайцев, урча, что следует отъесться за все прошлые скитания, и здешняя жратва, как ни крути, получше украденных гусей, зажаренных в лесу на костре и слопанных без крупинки соли.

Сварог лениво смотрел в окно. Ощущение набитого брюха наводило на идею вздремнуть минут эдак шестьсот. За окном была крохотная площадь, украшенная крохотной ратушей и тремя громадными свиньями, блаженно развалившимися как раз посередине. Он машинально извлек из воздуха сигарету, прикурил от указательного пальца, дернулся было, но вспомнил, что кругом свои, и глубоко затянулся. Бони уставился на него, перестав даже от изумления чавкать, потряс головой, вновь захрустел

215

косточками и зачавкал — но уже гораздо более философски.

— Вино, признаться, не из лучших, — грустно сказал Леверлин. — С тоской вспоминаю погреба Коргала... — И обвел зал безрадостным взором, не задерживаясь ни на некогда белоснежных, а теперь изрядно пожелтевших скатертях, ни на кое-где траченных молью занавесках с ручной вышивкой.

— Это где? — поинтересовалась Мара.

— На Сильване. Там мы с графом Гэй-ром одержали...

— Одну из самых блистательных своих побед, — проворчал Сварог. — Граф, вы были неподражаемы...

— Потом расскажете? — чуть ли не одновременно потребовали Мара с Де-лией.

Сварог чуть смутился, фыркнул, отвел глаза — и передернулся от пронзительного свинячьего визга. Глянул в окно.

Свиньи уже улепетывали в разные стороны с удивительным для таких туш проворством, а виновник переполоха, конный габелар, уже слетел с седла, прогрохотал сапогами по невысокому каменному крыльцу и, растворив парадную дверь молодецким пинком, скрылся в ратуше. Конь, оставшись в одиночестве и непри-

216

вязанным, постоял немного, подумал и лениво побрел прочь.

Сварог насторожился. Нравы в такой глуши, конечно же, насквозь патриархальные — но не настолько же, чтобы нижние чины королевской полиции пинками открывали двери в ратушу? Для такого поведения и такой спешки должны быть веские основания. А в совпадения он верил — но не до такой же степени...

Насторожились все. Те, кто сидел к окну спиной, равнялись на реакцию тех, кто сидел к окну лицом. Бони вскочил, шумно отпихнув задом кресло.

— Сидеть! — тихо распорядился Сварог. — Не дергаться и не суетиться. Чтобы крупно обидеть здешнюю армию, нам достаточно будет пары минут. Гарнизоны поблизости есть?

— Ближайший лигах в пятидесяти, — сказал Бони.

— Ну вот... Спокойно. Представим, что мы в театре и смотрим увлекательную пьесу.

— Вам, городским, хорошо говорить, — проворчал Бони, послушно усаживаясь. — А я, куда только ни заносило, в театре так и не сподобился побывать. Поэтому вы представляйте, будто вы в театре, а я представлю, будто угодил на состязание обжор...

217

И он уцапал с блюда последнего зайца.

Какое-то время не происходило ровным счетом ничего. Потом из ратуши вылетел габелар, ошалело оглянулся в поисках коня и, придерживая меч, побежал куда-то, совсем не в ту сторону, куда конь ушел. Вверху тягуче заскрипело. Сварог подошел к окну, распахнул высокую створку, выглянул.

Сине-черный флаг на вершине непропорционально высокого шпиля ратуши колыхнулся, дрогнул, толчками пополз вниз, задерживаясь под скрип тросика по плохо смазанному блоку, рывками проваливаясь, пока не исчез из виду. Тихо подошла Делия, остановилась рядом. Она была бледна.

— Это еще что такое? — растерянно спросил Сварог. — Для спуска флага должны быть веские основания, даже я знаю...

— Неужели отец... Если сейчас поднимут белое полотнище...

Сварог попытался с ходу прикинуть, что может означать внезапная смерть короля лично для них. Если она естественная — никому, возможно, не станет дела до беглецов. А если продолжаются непонятные игры...

Делия тихо охнула.

218

Вверх ползло алое полотнище. Флаг, несомненно, долго пролежал свернутым в забытьи и запустении — явственно виднелись выцветшие места поперечных сгибов, полотнище выглядело каким-то ску-коженным и, если бы не легкий ветерок, придавший ему минимум достоинства, повисло бы нелепым кульком в попытках принять прежнюю, более привычную форму.

— А это еще что означает? — в полном недоумении вопросил Сварог.

— Шаррим, — тихо сказал Делия. — Я и не помню, чтобы...

— Последний раз это было двадцать семь лет назад, — сказал подошедший Леверлин, — когда король... гм, только становился королем. Нет, как же серьезно за нас взялись, уважать себя начинаешь...

— Да что это такое на наши головы, в конце концов? — нетерпеливо спросил Сварог, уже понимая по их лицам, что начались сюрпризы, и определенно пакостные.

— А это такая облава, — кривя губы, сказал Леверлин. — Чрезвычайное положение — то ли по этой провинции, то ли по всему королевству. Никто отныне не имеет права покидать городов и сел, где в данный момент находится. А те, кого

219

застало в пути, — их по прибытии надлежит на всякий случай задерживать. Пока не выяснится точно, кого именно ищут. Словом, замереть всем, кроме беглеца. И погони, понятное дело. Вообще-то мы успели проскочить в город, но кто его знает... Последний раз шаррим объявляли... — он покосился на Делию, вдруг опустившую глаза, — когда некий государственный муж хотел задержать беглецов...

— Я с этой пакостью сталкивался пять лет назад, когда служил в Харлане и Мо-раг ловила заговорщиков, — хмуро сообщил Шедарис. — Вот не думал, что ради меня...

— Значит, нам отсюда не выйти? — спросил Сварог. — Из города, я имею в виду?

— Только с боем, — пожал плечами Леверлин. — Теперь на всех дорогах появятся кордоны...

— Не обязательно, — возразил Шедарис. — Если это полное «замри», передвигаться будет только погоня...

— Не легче, — сказал Леверлин. — Мы все еще без коней. И покупать их теперь — привлечь внимание...

— Ну и что? — безмятежно спросила Мара. — Если ближайший гарнизон в полусотне лиг? Городишко этот наша ком-

220

пания при нужде положит к ногам за пять минут.

— Почему бы и нет? — оживился Ле-верлин. — Габеларов здесь человек десять, это даже не смешно. С нашим бравым командиром, его жутким топором, пулеметом и всеми нами, скромно скажу, не лишенными известной удали, одолеть такое воинство удастся вмиг. Пошарив по конюшням, найдем потребное число лошадок. Можно даже оставить расписку. А там видно будет.

— Мой любимый лозунг... — проворчал Сварог. — Ладно, подождем пока захватывать города. Диспозиция следующая: Леверлин направляется к выходу из города, тетка Чари — к другому, там они беспечно прогуливаются, высматривая, не покажется ли какая погоня. Ше-дарис с Паколетом, поодиночке, столь же беспечно мотаются по городу, высматривая конюшни, дислокацию габеларов и все прочее, представляющее интерес. Я иду на разведку в ратушу. Остальные сидят здесь. Бони, кончал бы ты жрать.

— Это я от волнения, — сказал Бони, торопливо откладывая толстенную до-нольскую колбасу.

— Если кто-то попытается вас здесь взять, не стесняйся, хватайтесь за пуле-

221

мет. И если здесь начнется стрельба, все остальные бросают текущие дела и сбегаются сюда. Ну, расходимся.

Он выходил последним. Мара догнала его в дверях и просительно взяла за локоть.

— Отставить, — тихо сказал Сва-рог. — Кошка, я верю, что ты и в одиночку можешь завоевать этот город, но такие подвиги пока что не нужны. Береги Делию. Главное, береги Делию. И приглядывай за нашим новым другом.

Он захлопнул за собой тяжелую дверь. В общей зале маялся хозяин. Завидев Сва-рога, охнул:

— Что же это творится, ваша милость?

— Да ерунда все, — отмахнулся Сва-рог и вышел.

Пересек площадь, огибая свиней, вошел в ратушу, отчего-то пропахшую запахом прогорклого лука, наугад распахнул несколько дверей, натыкаясь то на писцов, с праздно-обалделым видом восседавших за рассохшимися столами, то на дорожную пошлину, по милому провинциальному обычаю взятую натурой и сваленную кучами — мешки и мешочки, бутыли с вином, локти материи, живой спутанный баран, печально взиравший на Сварога снизу вверх умными старческими

222

очами. Наконец в одной из комнат, богаче остальных обставленной, Сварог обнаружил унылого толстяка с медальоном бургомистра на шее, серебряной чернильницей на золотом поясе и золотыми перстнями на пальцах. В перстнях поблескивали драгоценные камни — дворянин, из ронинов, вероятнее всего.

Бургомистр восседал за пустым столом, обтянутым зеленым суконом, запятнанным вином и жиром. Под воротник была воткнута несвежая салфетка, а короткая рука сжимала надкушенный малосольный огурчик. Правда, к витающему по кабинету запаху малосольного огурчика примешивался еще один подозрительный аромат — водки домашнего изготовления. Или, как говорили там, откуда родом Сварог, — самогона. Впрочем, опорожненного стакана или заменяющей его емкости в поле зрения не наблюдалось.

Свидетели заметания следов преступления — Конгер Ужасный и еще какой-то сухопарый тип на портретах — морщились то ли от стыда за своего представителя, то ли от запаха самогона, то ли такими скукоженными их изобразил местный маляр.

Сварог продвинул ногой кресло, сел, развалился и начал капризно-нагло:

223

— Это что же у вас такое творится, если барона, вдобавок вольного ярла, вдруг задерживают в этакой дыре и заявляют, что он, видите ли, эту дыру покидать не вправе? Со мной же отряд, и не такое видавший, я ж ваш городишко запалю с восьми концов и отвечать не буду, герцог заступится... Я ж тебя заставлю собственную чернильницу выхлебать...

— Лаур, я вас прекрасно понимаю, — заторопился бургомистр, выставляя напоказ пухленькие пальцы. — Поверьте, уж я-то прекрасно понимаю все чувства дворянина...

Сварог притворялся, будто лишь теперь заметил дворянские перстни:

— Ох, простите, лаур, я уж было хотел обойтись с вами, как с быдлом... Но, право, неприятно чертовски. У меня любовница, само очарование, не виделись две недели, я истосковался, лечу на крыльях любви, и вдруг...

— Шаррим, — развел руками бургомистр. — Монаршья воля, барон.

— Да, конечно, — сказал Сварог угрюмо. — Но вы бы видели ее стан, ноги. Я схожу с ума — соперники, долгое отсутствие... Худшие подозрения в измученной душе, теперь еще и задержка... Ну что там стряслось?

224

— Сам теряюсь, — бургомистр аж трижды развел руками. — Как гром с ясного неба! Таш лежал у меня дома, я его с собой не таскаю — провинция, знаете ли, вызовы редки, а самому докладывать нечего. И вдруг он начинает пищать, домоправительницу перепугал до смерти, давненько не слышала этого писка, вызова, не сообразила поначалу. В передней был габелар, сунул его в карман, прискакал ко мне... Его превосходительство губернатор передал королевский приказ: немедленно объявить шаррим. Я, грешным делом, стал уже забывать, что это за шаррим такой, его превосходительство тоже, по-моему, не сразу вспомнил... И — никаких объяснений.

— Вы не расспрашивали? — пронзил Сварог местное руководством взглядом, прикидывая, не повторить ли спич про любовницу, чтоб хоть капельку разговорить увальня.

— Его превосходительство? Ох, лаур, не с моего шестка... Впрочем, было заявлено: объяснения и более точные инструкции воспоследуют. Великие небеса, а у меня осталось шесть габеларов! Да их и была-то дюжина. Четверо уехали по деревням со сборщиком податей, двое с такого похмелья, что под угрозой смертной казни не встанут. Господа гвардейцы

8 Высокое искусство бегства

225

тоже, наверное, уже в лежку, на них рассчитывать нечего...

— Какие гвардейцы? — насторожился Сварог.

— Вчера утром приехали, да пока что задержались. Малиновые драгуны. Десять рядовых с кадет-лейтенантом, ремонтеры. Чепраки без королевской короны, значит, они вне строя — ибо ремонт лошадей в мирное время к понятию воинской командировки не относится, а считается поездкой по текущим делам полка, я сам немного служил, знаю... А когда господа малиновые драгуны вне строя, перепить их могут разве что синие мушкетеры. Признаться, я опасаюсь за трактир, он у нас лучший из трех... В общем, у меня шесть разленившихся дуболомов. Что, если его превосходительство прикажет выставить заставы? И как мне с шестью людьми обеспечить задержание беглецов? Я представления не имею еще, что за беглецы, но ясно, что терять им нечего, и они мне такое устроят при попытке задержания... Может, собрать городское ополчение? Конечно, смех один, два года не было ни смотров, ни учений...

— Если узнаете что-то новое, обращайтесь ко мне, — сказал Сварог. — Я обитаю вон там, напротив. И людей у меня... кое-какое количество. Видавших

226

виды. Всегда готов услужить, как дворянин дворянину.

— Великие небеса, вы меня чрезвычайно обяжете! — взял бургомистр слишком уж высокую ноту и таки дохнул на Сварога перегаром.

— Пустяки, — великодушно сказал Сварог, отворачиваясь, словно бы залюбовавшись сморщенной рожей Конгера Ужасного.

— Итак, я на вас полагаюсь, лаур?

— Разумеется, лаур!

Сварог раскланялся и удалился. По дороге из ратуши он думал: хорошо это или плохо, что покуда не сообщили повсюду их приметы? Пожалуй, плохо. Это означает, что те, кто послал погоню, прекрасно знают: облик у беглецов может меняться и оказаться каким угодно. Конечно же, успели допросить стражу на ипподроме...

— Командир!

Он поднял голову и узрел запыхавшегося, но жутко довольного Паколета.

— Командир, там...

— Тихо, — сказал Сварог. — Марш в трактир.

Подтолкнул верного прохвоста к двери и направился туда сам. Сзади позвали:

— Ваша милость!

227

Сварог неспешно обернулся. Бургомистр поспешал к нему, размахивая коротенькими ручками. По площади тащилась телега-двуколка, груженная осыпанными мучной пылью тугими мешками. Свиньи лениво возвращались к месту постоянной дислокации. Бургомистр ловко увернулся от телеги, столь же привычно пнул ближайшую свинью, подбежал к Сварогу, схватил за рукав и азартно зашептал:

— Ну вот, хоть что-то изволили прояснить его превосходительство... К нам скачут синие мушкетеры, королевский полк... Не весь полк, конечно, отряд, но командует им сама герцогиня Браг... Они еще далеко, правда, но скачут лихо, подмены по всему тракту... — От бургомистра больше не несло самогоном. Наверное, пожевал гвоздичные семена.

— А кого ловят, так и не сказали? — спросил Сварог.

— Дали понять, что это известно герцогине, а нас пока что не касается...

«Арталетта-то здесь при чем? — подумал Сварог. — Ничего не понимаю...» Сделал бдительную физиономию и сказал таинственно:

— Лаур бургомистр, эти малиновые драгуны вам так-таки и не кажутся подозрительными?

228

Бургомистр опешил, потом испугался, потом увлекся этой мыслью:

— Думаете, лаур? — Судя по тону, он был из тех градоначальников, кто всю жизнь мечтает поймать шпиона или «злодея короны». — Вообще-то что-то с ними не то — кадет-лейтенант на девок ничуть не реагирует, у одного рядового книга в кармане, у другого компас зачем-то... Во времена моей военной молодости гвардеец и книга были вещами несовместимыми... Великие небеса! У меня шесть пентюхов, а тех одиннадцать и оружием по уши увешаны...

— Придется вас выручить, — сказал Сварог, даже несколько растерявшись оттого, что удача сама идет в руки. — Проверим, чем эти так называемые драгуны дышат. Ребята у меня тертые, службу знают... Так что если в том районе вдруг начнется шумное веселье типа заварушки, не паникуйте и не вмешивайтесь.

— Понимаю, умно, очень умно, — бургомистр часто-часто кивал. — А позволительно ли будет спросить: вы, лаур, часом не имеете ли отношения к службам, кои облечены миссией и высочайшим доверием...

Сварог значительно воздел указательный палец, и бургомистр умолк, подтя-

229

нулся в тщетной попытке принять воинский вид.

— Разрешите идти?

— Разрешаю, — сказал Сварог. — Больше никому — ни-ни! — И как можно суровее сдвинул брови.

— Да я лучше язык себе откушу! — пообещал бургомистр и по-военному развернулся на месте, подняв тучу пыли. Правда, не через левое, как здесь было положено, а через правое плечо.

Сварог посмотрел вслед толстяку, пожал плечами, произнес с непонятной интонацией:

— Провинция...

И вошел в дом. В общем зале уже выпивали человек десять горожан, здраво рассудивших, что смутные времена непонятно отчего грянувшего чрезвычайного положения лучше всего коротать за чаркой. Трактирщик шустро подбежал:

— Что там, лаур? Я в окно видел, вы с бургомистром говорили...

— Тю! — сказал Сварог. — Из королевской сокровищницы украли фамильный брильянт.

— Розовый?

— Желтый. С того вон таракана величиной.

— А дальше? — Хозяин обозрел указанного матерущего таракана.

230

— А дальше король разгневался, ясное дело, — сказал Сварог. — Ловить велел. Поймаю, кричит, в масле сварю, и ради пущего зверства — в трактирном, которое безбожно водой разбавляют.

Хозяин даже не обиделся, жадно внимая:

— И ловят?

— Себя не помня от рвения, — сказал Сварог, похлопал его по плечу, выбив из ветхого шушуна облако пыли, и прошел в залу для благородных, где к нему навстречу бросился Паколет:

— Командир, там...

— Малиновые драгуны, — сказал Сварог. — Десять штук. Плюс кадет. Плюс коняшки. Где они обосновались?

— В «Кошке и окороке». Лошади там же, в конюшне. Драгуны пьют, но на ногах еще держатся вполне уверенно.

— Будем бить, — весело сказал Бони и потер руку об руку, будто руки чесались.

— Командир, а может, ты их как-нибудь усыпишь? — воодушевился Паколет. — Бабка сама не умела, но говорила, что если умеешь, дело нехитрое...

— Точно, — сказал Бони. — У нас один...

— А я вот не умею, — сказал Сварог. — Были б это не люди, а лошади,

231

тогда бы еще попытался, а так придется бить, в самом-то деле... Только без особых увечий, а то от нашего удальства посторонним и так выходят сплошные неприятности...

— Сделаем, — кивнул Бонн с загадочной ухмылкой.

Паколет помчался снимать с караулов Леверлина и тетку Чари. Шедарис вскорости объявился сам — он независимо от Паколета набрел на «Кошку и окорок». Когда все собрались, Сварог, самую чуточку хмельной от азарта, сказал:

— Вопросов два. Принцесса, умеете ли вы быстро и ловко седлать коня? И знакомо ли нашему Паколету благородное искусство кабацкой драки?

Принцесса и Паколет кивнули.

— Тогда диспозиция проста, как здешний бургомистр, — сказал Сварог. — Принцесса с Шедарисом идут в конюшню, быстренько седлают драгунских лошадей, вообще всех пригодных, какие там попадутся. Мара следит, чтобы им в этом не помешало всякое хамье, — только не увлекаться, кошка. Все остальные со мною, бравым, во главе, сидят в трактире, и, если конокрадские развлечения будут замечены раньше времени, по моему сигналу начинают швыряться стульями, но тактично... — Сварог с сомнением

232

посмотрел на чересчур воодушевленную рожу Бонн, подумал, что после воздушного боя это первая реальная стычка вместо бесконечного бегства. Что Бонн с воинской дисциплиной не шибко в ладах. И повторил лично для подавшегося во все тяжкие бедного крестьянина: — Тактично!

Бони в ответ улыбнулся столь лучезарно, что только усугубил подозрения Сварога.

...Песню о короле Амдараке и мельничихе они заслышали, не дойдя еще до «Кошки и окорока» уардов пятьдесят. Драгуны орали весьма немелодично, но с поразительным задором. Шла истинно гвардейская гульба, но табуреты и посуда из окон пока что не летали. Назначенная в конокрады троица с деловым видом направилась в конюшню и исчезла за широкой двустворчатой дверью. Как дверь ни скрипела, но заглушить или хотя бы на миг прервать лихую песню драгунов ей не удалось. Тут же там, за дверью, кто-то охнул, и настала тишина, только слышно было, как всхрапывают кони, а один, норовистый, зло заржал. «Значит, удар нанесла не Мара, — подумал Сва-рог. — У Мары все вышло бы шито-крыто. Без лишних и подозрительных охов». Самое время пустить в дело фамильное

233

искусство графов Гэйров. Сварог прижал ко рту ладони, сложив пальцы домиком, дунул в ту сторону, шепнул надлежащие слова. Храп и перестук копыт тут же прекратились. «Цены мне нет, — гордо подумал Сварог, направляясь в трактир. — Но среди славных предков, чует душа, были-таки конокрады...»

Гвардейцы вперемешку с пьяно визжащими, манерными от внимания столичных гостей девками устроились за тремя сдвинутыми столами, вокруг которых зияла почтительная пустота, — местные теснились по углам. Только пятеро гуртовщиков устроились поближе к драгунам. Девки при них не было ни единой, и, судя по хмурым лицам верзил в серых кафтанах со снольдерскими гильдейскими бляхами, им пришлась поперек души проведенная драгунами тотальная мобилизация доступного прекрасного пола. Видно было, что здесь и без Сварога вызревала добрая потасовка.

Сварог сел так, чтобы видеть в окно дверь конюшни. Драгуны на его компанию пока что внимания не обращали, да и остальные тоже. Хозяин принес вина. Облик у хозяина был страдальческим — в предчувствии неминуемого погрома заведения. С таким видом на исторической родине Сварога обычно сидели в очере-

234

ди к зубному врачу. Или в очереди в ОВИР — чтобы переместиться на другую историческую родину.

Садясь, Сварог мимолетно взвесил в руке табурет — в самый раз. Бонн с Пако-летом сноровисто проделали то же самое. Тетка Чари задумчиво коснулась заткнутых за голенище грушевидных нунчак — похоже, тех самых, которыми усмиряла пьяниц в Пограничье. Мешок Шедариса, завернутый в плащ пулемет Бони и вио-лон Леверлина оставили в сенях. Все было в порядке.

— Жалко будет, если уйдем тихо, — сказал Бони, поигрывая желваками.

Сварог хмыкнул. Пить здешнее дрянное винцо он не торопился, как и Левер-лин, который отодвинул кружку, едва понюхав.

— Разносить трактир в черепки — это высокое искусство, — поведал Бони. — Как у вас в городах говорят, изящное. Мы, скатурцы, всегда разносили соседние, на любой ярмарке, а вот в нашем селе такое никакому соседу учинить не удавалось... — И гордый собой парень одним махов выплеснул содержимое своей кружки в глотку.

— Ты ногами под столом не дрыгай, — сказал Сварог. — Попадешь по топору, он тебя без ноги оставит.

235

Верзила охнул:

— Командир, на свете есть только один такой топор...

— Подкованный ты парень, я смотрю, — сказал Сварог.

— Память о старых временах, командир, лучше всего у крестьян и сохраняется. А также песни, предания, заклинания и обряды. Города живут быстро и беспамятно, а у нас жизнь течет по налаженному кругу, и мало что меняется за века. Был у нас один старичок, он бы, не сходя с места, нарисовал карту Тала-ра до Шторма. — Бони понизил голос. — И про те времена, что стояли до летучих замков, можно было кое-что услышать. Жаль, я бродяжничал, раньше-то и не особенно слушал, а теперь спросить не у кого...

Сварог смотрел в окно весьма напряженно и пропустил часть монолога.

— ...Кто его знает, чем все кончится, — сказал вдруг Бони. — Так что предупреждаю заранее: как только достану эту штуковину, тут же перебирайтесь мне за спину, а то и сами попадете под веселье...

Он вытащил толстый железный футляр, в каких охотники носят порох и кремни, свинтил крышку, медленно перевернул, крайне осторожно вытряхнул от-

236

туда что-то завернутое аккуратно в обрезок шерстяной ткани, продолговатое. Костяная дудочка, очень старая на вид, вся покрытая тонюсенькими темными трещинами. Столь же осторожно уложил ее назад, пояснив:

— От деда осталось. Вот кто умел... Сварог вопросительно поднял брови.

Леверлин, напротив, преспокойно спросил с видом знатока:

— Самопляска или пугалочка?

— Самопляска. — Бонн глянул на него с уважением. — Видел?

— Читал.

— Ну да, в городах у вас все эти дела давно повывели под корень, а в деревнях, особенно в глуши, кое-что и припрятали со старых времен от бдительного небесного ока... Если потихоньку, только для своих — ни тебе огласки, ни урона. — Покосившись на Сварога, он смущенно откашлялся. — Да какая там магия, пустячки для домашнего хозяйства...

— Не у вас одних, — хмыкнул Сварог, глядя на Паколета. — Ох, не у вас одних. И Шедарис мимоходом проговорился про пустячки Вольных Топоров, и в городах кое-что осталось. И даже...

Он резко обернулся к окну — в конюшне вдруг бухнул мушкетный выстрел.

237

Один из драгун вскочил, отпихнул девку и с видом моментально протрезвевшего помчался к выходу. Вскоре Сварог увидел, как он несется по двору и исчезает в конюшне. Остальные драгуны, покосившись вслед, из-за столов не полезли, но все же иные выжидательно поглядывали в окно. Почему выстрел всполошил именно этого усача? Его мушкет, что ли? Шедарис как-то хвастался, что знаток определит выстрел знакомого оружия посреди любой канонады... Или это был как раз непростой драгун? Из тех, о тайных обязаностях которых не всякий командир ведает?

— Начали, — сказал Сварог, приподнимаясь.

— Погоди, командир. — Бони решительно взмыл с табурета. — Нельзя порочить славное искусство, дай-ка я сам разожгу...

Развязной походкой он подошел к столу драгун, раздвинул двоих так, чтобы ему хватило места опереться на столешницу обеими руками, сотворил на физиономии глумливую мину, слегка склонился вперед и заговорил.

Говорил он спокойно, негромко, чуточку скучающим тоном. Речь его была выдающимся в своем роде образцом ораторского искусства, она изобиловала ме-

238

тафорами, гиперболами, синонимами и эпитетами, блистала незатертыми сравнениями, затрагивала генеалогию до седьмого колена, сексуальные привычки, нравы и обычаи драгун вообще и малиновых в частности, причем в изложении Бони генеалогия, привычки, нравы и обычаи были таковы, что, будь все правдой, драгун не пустила бы на порог любая уважающая себя тюрьма, резонно опасаясь за моральную чистоту уже квартировавших там убийц и разбойников.

Гуртовщики восхищенно внимали. Даже Сварог заслушался. Малиновые усачи, преодолев оцепенение, начали наконец понимать, что все изложенное столь высоким штилем относится именно к ним. Их физиономии сравнялись цветом с мундирами, а там и побагровели вовсе уж грозно. Еще миг — и они с ревом рванутся из-за стола.

Бони опередил. Схватив две глиняные пивные кружки, он без замаха припечатал их к усатым харям справа и слева от себя — только брызнули черепки пополам с темным пивом. Молниеносно ухватил одного малинового за ворот и ремень, выдернул из-за стола и запустил к гуртовщикам. Те, ничуть не растерявшись, приняли нежданный подарок судьбы в кулаки.

239

Сварог рванулся из-за стола, а за ним и сподвижники. Бони уже пересчитывал табуретом драгун, временами ловко отстраняясь, чтобы пропустить разбегавшихся с визгом девок. Мелькали кулаки и табуреты, порхали кружки и тарелки, с грохотом падали столы, гуртовщики напирали с тыла сомкнутым строем, выказывая немалый опыт в таких забавах, ужом вертелся Паколет с кочергой, Сварог, как и подобает полководцу, держался поодаль, отшвыривая случайно налетевших на него драгун, косился в окно. Где-то на заднем плане маячил всклокоченный хозяин, с азартом голкипера вылавливающий из воздуха свободно парящую собственность. Его левый глаз медленно наливался радужным отливом.

Драка незаметно обернулась хаотичной свалкой всех против всех — вмешались горожане, внеся полную неразбериху, потому что дрались и меж собой, и с гуртовщиками, и с драгунами. Самый рослый гуртовщик, получивший от Пако-лета кочергой, кинулся на него, но был повергнут табуретом Леверлина, а второй отоварен теткой Чари, сверкнули два-три клинка, зазвенела сталь о сталь. Девки заполошно визжали где-то под окнами, но хозяин не спешил вмешаться — как

240

водится, решил поставить в счет все убытки проигравшей стороне, тем, кто останется на поле боя...

А за окном обе створки конюшенной двери распахнулись во всю ширь. Пригибаясь, чтобы не задеть за притолоку, рысью выехала Делия, держа в поводу двух оседланных коней, за ней показалась Мара. Делия осадила коня. Конь встал на дыбы, но сбросить умелую наездницу ему не удалось.

Сварог, крутнувшись на месте, сбил нацелившегося вилкой в пах Бони драгуна ударом пятки под коленку и заорал:

— Уходим! Лошади поданы!

Его бравые сподвижники, отмахиваясь кочергой, нунчаками, кулаками и табуретом, выдрались из гущи боя. Неизвестно, какой здесь сработал инстинкт, но вслед за ними кучей кинулись вдогон все остальные, и военные, и статские. Сварог, перехватив топор правой рукой за самый конец рукоятки, без замаха разрубил пополам стол, что для непосвященных выглядело крайне эффектно — для посвященных, впрочем, тоже.

Драгуны и гуртовщики, по-братски перемешавшись с обывателями, застыли. Воцарилась тишина, только на полу охали увечные. Даже девки на улице

241

притихли. Копыта стучали у самого крыльца, послышался боевой клич Вольных Топоров:

— Хуу-гу!

И тогда пронзительно засвистела костяная дудочка. Бони дул в нее, надувая щеки, старательно перебирая пальцами по отверстиям, раскачиваясь в такт. Понемногу стало получаться что-то похожее на плясовую. И в ритме этой плясовой, напоминавшей ратагайский улах, драгуны с гуртовщиками, включая горожан, как-то странно задергались, с общим выражением предельного изумления и ужаса на лицах принялись притопывать, довольно-таки слаженно хлопая в ладоши и поводя локтями, выстроились в две неровные шеренги — и, повинуясь дудочке, пошли откалывать удалые коленца, налетая на столы, топча черепки посуды. Лежавшие, словно увлеченные вверх рывками невидимых веревок, поднялись один за другим, охая и кряхтя, столь же залихватски пустились в пляс. Один даже орал дурным голосом:

Ой, лайди-дада-дуду, шла девица по воду, а за девкой юной мчали два драгуна...

Бони не торопился уходить, словно не ради дела, а ради удовольствия заставлял

242

плясать избитых посетителей кабака. Сварог за ворот вытянул его на крыльцо, только там верзила оторвал дудку от губ, ловко спрятал в футляр и заорал в распахнутую дверь:

— Это вам Скатур, а не что-нибудь!

Сварог прыгнул в седло, сделал Ше-дарису знак из арсенала жестов-команд Вольных Топоров, чтобы капрал скакал замыкающим, выхватил плетку из-за голенища, ожег коня. Гнедой помчал по немощеной широкой улице, едва не затоптал церемонно направляющуюся к большой луже процессию гусей; гуси кинулись в стороны, гогоча и растопыривая крылья. Краем глаза Сварог еще заметил остолбеневшего на крыльце ратуши бургомистра, но помахать ему рукой уже не успел.

Они скакали прочь из города, гиканьем распугивая встречных. Встречные дисциплинированно шарахались к стенам и заборам, не пробуя никого задержать и вряд ли что-нибудь соображая.

С габеларом, торчавшим на окраине, хлопот не было никаких — заслышав гром копыт и вопли, он загодя спрятался за пустую бочку и притворился, что его тут вовсе и нет. Мимо него промчались на всем скаку и неслись галопом по тракту минуть пять. Потом Сварог натянул

243

поводья, свернул в лес, спрыгнул и закинул уздечку на сук.

Огляделся. Вокруг было тихо, только в ветвях тисов куртуазно перекрикивались пичуги.

— Почему стоим? — спокойно спросила подъехавшая Мара, похлопывая разгоряченного коня по холке.

— Буду вас переодевать, — сказал Сва-рог. — Благо бургомистр за нами погоню не пошлет и время есть. По нашу душу скачут синие мушкетеры в неизвестном количестве, о чем уже извещены господа губернаторы. Вот я и решил, что нам гораздо приличнее будет щеголять в мушкетерской форме. Пока догадаются... Насколько я помню, за этакое самозванство по закону что-то суровое полагается, но мы уже столько законов нарушили... Между прочим, принцесса, погоней командует ваша сводная сестренка.

— Ну она же не знает... — грустно усмехнулась Делия.

Рядом с ней спешился Леверлин и галантно подал руку даме. Спешился и Шедарис, только тому и в голову не пришло как-нибудь помочь тетке Чари покинуть седло. Кавалер, туды его в ка-чель...

— Конечно, не знает, — сказал Сва-рог. — Не стоит сразу думать о человеке

244

плохо. И ее гвардейцы, я уверен, отличные ребята. А это еще хуже — потому что они костьми лягут, чтобы исполнить свой долг, но нас-то это никак не устраивает...

— Почему мы так спешим? — тихо спросила у него Делия. — Я вовсе не отказываюсь плыть в три королевства, но Леверлин говорил, что это... что оно через несколько дней исчезнет само. Многие сообразят наконец, в чем дело, нас перестанут ловить, и мы сможем ехать спокойно. В конце концов, можно найти надежное место и переждать.

Сварог почувствовал жгучий стыд — за тех, кто его сюда послал. Она была умна. И предлагала дельную вещь. Но ей никак не следует знать, что заоблачные интриги, если подумать, ничуть не сложнее и не благороднее тех, что плетут внизу. В чем-то заоблачные примитивнее даже. И победу, как тысячу раз случалось в истории и тысячу раз еще случится, позарез необходимо подогнать к торжественной дате, к празднику. В нашем конкретном случае — к годовому отчету лорда Гаудина перед императрицей. И все потери заранее разрешено считать неизбежными...

И самое грустное — если рассказать ей правду, она наверняка все поймет и

245

отсиживаться в лесной сторожке не станет. Не та девочка. Только вот язык не поворачивается. Старинную легенду-предсказание о Сером Рыцаре и Златовласой Принцессе, яркую, красивую, романтичную, язык не поворачивается паскудить скучными позднейшими примечаниями о буднях секретных служб и придворных интригах. Интересно, сколько у Сварога было предшественников, рассуждавших точно так же? Видимо, немало — потому что красивых легенд о романтичном прошлом так и осталось не в пример больше, чем скучных мемуаров, срывающих покровы, маски, расставляющих все точки...

— Мы не можем ждать, — сказал он, угрюмо уставившись на свои сапоги. — Никак не можем...

Делия кивнула и ничего больше не спросила. Сварог устало обрадовался ее молчанию. Зря радовался. Потому что заговорил Леверлин:

— Мы все дальше удаляемся от хар-ланской границы...

— Вот именно, — кивнул Сварог. И решился: — Как ты сам думаешь — подпустят нас к харланской границе? Или к рубежу Вольных Майоров?

— Да нет, — сказал Леверлин довольно спокойно. — Эти границы и обложат

246

в первую очередь. А посему... Тебе не кажется, что нам все же следовало бы знать твои планы на ближайшее будущее? — Он усмехнулся. — Думаю, все присутствующие и так понимают, что в нашем путешествии можно и сложить голову. Но, как ни странно, иногда на душе становится гораздо спокойнее и легче, если знаешь точно, где тебе предстоит рисковать головой...

Остальные молчали, но Сварог понимал: они думают то же самое.

— Ну ладно, — сказал он. — Я ведь с самого начала не обещал вам легкой жизни... Нам нужно добраться до Итела. Там у нас будет пароход. Погрузим и лошадей...

— А если реку блокируют? — спросил Шедарис, предпочитавший иметь под ногами твердую почву, а не шаткую палубу.

— Это против правил, — сказала тетка Чари. Ей идея водного путешествия, ясное дело, понравилась гораздо больше, чем остальным. — Середина реки свободна для судоходства. — Но она тут же понурилась: — Правда, можно подыскать и параграф, по которому дозволяется... В Морском кодексе их пруд пруди.

— И в «Законоуложении о королевских преступниках» не меньше, — сказал

247

Леверлин. — Учитывая, что ни одно посольство за нас не вступится...

— Если река перекрыта, высадимся на берег, — сказал Сварог. — Прижмут к Ямурлаку — пойдем через Ямурлак, не такие уж страшные места, скорее скучные. (Бонн энергично закивал.)

— А если нас прижмут к Хелльстаду? После короткой паузы Сварог сказал:

— Тогда пойдем через Хелльстад. Я там уже был — и жив, руки-ноги целы. Выбора-то нет, господа мои, никого я не держу...

— Ну и пойдем через Хелльстад, — безмятежно сказала Мара. — По-моему, предсказатели свое дело знали. Если уж там написано, что Серому Рыцарю вкупе с принцессой суждено дойти и избавить...

То ли она по младости лет не боялась и Хелльстада, то ли все великолепно рассчитала — после девчонки, готовой идти навстречу любым опасностям, трудно как-то признать себя трусом.

— И все-таки Хелльстад — это, знаете ли, Хелльстад... — пробормотал Леверлин. — Вот если бы было написано, что и спутникам Серого Рыцаря суждено добраться...

— И что характерно, я никого не принуждаю, — буркнул Сварог.

248

— Ну вот что, — решительно сказала тетка Чари. — Кто не рискует, не ездит в карете четвериком. Гербы, они так просто не даются...

Бони молодецки шваркнул каталану оземь:

— И живем мы один раз... Хочу герб. И лягу костьми. Хотя, конечно, лучше бы и герб заработать, и костьми не лечь.

Он с вызовом уставился на Шедариса. Тот покривил губы:

— Если пошел такой расклад, мы не трусливее деревенщины...

— Влип я с вами, — грустно сказал Паколет. — Воровал бы себе по мелочи, так вы в легенду тащите...

Сварог, стараясь делать это незаметно, облегченно вздохнул.

Глава восьмая

БЕРЕГ ПРАВЫЙ, БЕРЕГ ЛЕВЫЙ

Сварог, широко расставив ноги, смотрел с пригорка на великую реку. Сизо-пепельный, на переливах волн чуть-чуть серебристый, Ител могуче струил воды, и другой берег был далек, на той стороне крохотной полосочкой зеленели леса, и от реки, спокойной, изначальной, явственно веяло мудрым равнодушием к суете суши. Попробуйте победить воду... Ее можно разложить на кислород и водород, вскипятить, заморозить, выпить — но все это будут булавочные уколы, мелкие пакости. Потому что все реки впадают в море, а море можно высечь, если в коронованную голову взбредет такая фантазия-дурь, но даже бог, не самый слабый, не сумел некогда выпить море. И Морские Короли, сдается, вовсе не были Королями Моря...

Таковы уж реки, особенно великие, — они, гипнотизируя, незаметно погружают в философические раздумья.

250

Вырвавшийся на простор, ничем не стесненный ветер кинулся на Сварога, попытался сорвать головной убор. Не получилось. Тогда схватил за полу и принялся трепать, трепать, трепать. Освобождаясь от наваждения, Сварог пошевелился, топнул ногой и промурлыкал неведомо откуда привязавшееся:

А вот они условия, а вот она, среда, а в общем, для здоровия полезны холода...

Кажется, песенку эту он напевал в тот самый день, когда экзотическая сила умыкнула его с матушки-Земли, из нелюбимого, но все ж таки родного двадцатого века.

И задумался о вещах практических. Он был чуточку горд собой. Правда, ни в одном языке нет звучного, емкого и похвального определения для человека, сумевшего хорошо руководить долгим бегством... Но делу это не мешает. Пока что им все удавалось, только три лошади из двенадцати потеряли подковы и их пришлось оставить, потому что в тороках драгун не нашлось ни подковных гвоздей, ни нужных инструментов. Да еще Паколет немилосердно натер задницу так, что скакал, стоя в стременах. Зато ни одного коня они ухитрились не загнать. Четырех

251

самых плохих поменяли в первом же городке после Гутиорса, попавшемся на пути, влетев туда как вихрь и так торопя местного бургомистра грозным рыканьем вперемешку с заверениями, будто они и есть часть отряда Арталетты, что бедняга, должно быть, опомнился не раньше, чем бешеная кавалькада напрочь исчезла из виду и на большой дороге осела поднятая копытами пыль.

Еще два городка они миновали на рысях, выспрашивая семенивших следом бургомистров, не появлялись ли здесь искомые беглецы. Выяснилось, что в одном городке ничего подозрительного усмотрено не было, зато в другом обалдение от нежданно грянувшего шаррима достигло должного пика, обернувшись приступом шпиономании: бургомистр, пыхтя, успел поведать Сварогу, что отдельные бдительные граждане углядели в поле небольшой отряд горротских кавалеристов в полной форме, ускакавших после произведенного в их сторону неприцельного мушкетного выстрела. Сварог прокричал, что благодарит за службу и приказывает бдеть далее, но про себя лишь посмеялся — в здешних краях, удаленных от Горрота на тысячи лиг, зрелище горротских кавалеристов в полной форме повинно было проходить по ведомству белой горячки.

252

После второго городка он приказал сворачивать в лес и забирать на полуночный закат, подальше от больших дорог. Не стоило нарываться. Преследователи меняли лошадей гораздо чаще и очень скоро должны были узнать о своем «авангарде». И тогда неминуемо поступит новый приказ — допустим, предписывающий задерживать любых синих мушкетеров, если только с ними нет Арталетты. Сварог мог, конечно, придать Делии облик Арталетты, но предугадать все каверзы невозможно: скажем, в отряде настоящей Арталетты эталоном подлинности мог служить невероятно усатый сержант или какой-нибудь рыжий горнист...

Вряд ли осталась без должного внимания выдумка Сварога, с помощью которой он захватил самолет. И поскольку в его положении для надежности следует предполагать самое худшее, допустить, что их будут выслеживать с помощью магии, вроде бы повсеместно на земле запрещенной, искореняемой и преследуемой, но упорно и нежданно вновь и вновь являвшей себя миру в самых разных обличьях и по самым разным поводам...

Основания для таких тревог имелись. Несколько раз Сварог испытывал странные и неприятные ощущения; он не смог бы описать их словами. Но именно эта

253

странность, пугающие нахлывы необъяснимого, то заставлявшие затылок деревенеть, то ледяным обручем стискивавшие грудь, как раз и позволяли верить, что это не родилось в его мозгу, а пришло извне. То, что магия не могла причинить ему вреда, еще не означало, что его нельзя выследить с помощью магии...

Однажды Мара пожаловалась на схожие ощущения. Паколет молчал, однако пару раз оглядывался что-то очень уж испуганно, когда бояться вокруг было нечего...

Остаток дня, весь следующий и утро очередного они пробирались без дорог, выдерживая направление по компасу. Два раза натыкались на дровосеков-углежогов, безвылазно сидевших в чащобе второй месяц и оттого слыхом не слыхавших о городских развлечениях вроде шаррима. Один раз сами вспугнули кучку всадников в зеленом, моментально припустивших в дубраву и потому вряд ли принадлежавших к породе тех, кто преследует.

И вышли к Ителу. Куда именно вышли, никто не знал, но погрешность была небольшая — лиг пятьдесят в ту или другую сторону...

Ощутив рядом чье-то присутствие, обернулся, но Мара, как и следовало ожи-

254

дать, успела бесшумно подобраться вплотную. И невинно щурилась, глядя снизу вверх и якобы случайно касаясь бедром.

— Гарнизон? — спросил Сварог официальным тоном.

— Сидит под деревом при выставленном часовом и травит байки для поднятия воинского духа. Повелитель мой, нет ли у нас получасика свободного времени? — Она оглянулась на густые заросли орешника и потянулась с мечтательной улыбкой, полузакрыв глаза. — Для жутко конфиденциального разговора...

— Нет у нас получасика, — сказал Сварог. — И вообще, суровые условия походной жизни...

Мара прищурилась:

— Между прочим, когда мы ночевали на заброшенной ферме не далее как вчера, наша златовласка и граф нашли способ скрасить суровые походные будни. О вдове боцмана и ее воздыхателе я и вовсе умолчу, как девушка скромная и застенчивая. Окружающие опасности лишь возбуждают, милорд...

— То-то ты всю ночь вертелась, — сказал Сварог задумчиво. — Под нашим общим-то плащом. Я думал, бдишь...

— Следовало бы догадаться. Но ты был настолько угнетен лежащим на твоих плечах грузом ответственности...

255

Сварог тяжко вздохнул:

— Ты хоть понимаешь, что мы, голову даю, пойдем через Хелльстад?

На самом деле он был благодарен Маре, что отвлекла фривольным разговором, не дала погрязнуть в печальных размышлениях о том, что-де перед величием природы человек есть мелкий червь и нет проку в бессмысленном копошении. Из праха родились, в прах уйдем, и так далее...

— Тем более. — Мара гибко прильнула к нему и зашептала на ухо: — Да не заводи ты себя, дурак, мы ведь везучие, вся банда. Мы притянули друг друга, как магнитики, а это неспроста, великие дела обещает...

И странный образ возник перед ним на мгновение — непонятный зал, где все красное и черное, и высокие стрельчатые окна в золотисто-алых витражах, и странные плоские чаши на круглом столе, и холод, холод, пронизавший все вокруг, даже место, занятое Сварогом в пространстве...

Охнув, как от боли, он прижал Мару к себе, словно заслоняя.

Она удивленно отстранилась:

— Что с тобой? Затрясло всего...

— Ничего, — сказал Сварог, опамятовавшись от наваждения. — Следующая

256

ночь твоя, разрешаю сделать ее сколь угодно бурной. А сейчас поднимай народ. Идиллически поплывем по речке-реченьке...

Он спустился к самой реке, внимательно посмотрел на спокойную, непроглядную, почти черную воду у берега, определив, что здесь достаточно глубоко, сосредоточился, зашевелил губами, старательно повторяя не столь уж сложные слова, служившие, собственно, чем-то вроде детонатора, запускавшего неведомый сложный механизм. В конце концов, многие ли из тех, что выключают свет в доме, представляют хотя бы чуточку сложность электромагнетизма и двойственную природу электрона? Если вообще слышали о том, что электрон двуличен...

Темное облако возникло над берегом и тут же взорвалось во все стороны невесомыми тучами снежинок, таявших еще в полете. Гулкий, тугой всплеск сотряс воду, взлетели брызги, окатившие Сваро-га, попавшие за шиворот, в сапоги. Он отпрыгнул, выругав себя за неосторожность.

А на воде уже слегка покачивался колесный пароход с перекинутыми на берег широкими сходнями — синий с двумя красными полосами, высокой черной трубой, увенчанной затейливо вырезанным

9 Высокое искусство бегства

257

раструбом из толстой жести, красными кожухами гребных колес, начищенной медью на капитанском мостике и высокой мачтой с тремя зарифленными прямыми парусами. Звался он «Принцесса» (определенно шуточки Брагерта), и под косым бушпритом сияла свежей позолотой фигура девушки в старинном платье и короне, выполненная в старинном же стиле знаменитой мастерской Итилоса Лаварон-ского. На носу красовалась «чертова флейта» — стандартная военно-морская ракетная установка с пятью направляющими в виде разрезанных вдоль труб, снабженными огромными колесцовыми замками. Две пушки у бортов, пулемет на мостике, корму ограждает высокий фальшборт — как и было задумано на всякий случай, места для лошадей хватит. Флагшток гол — но где-то на мостике есть флаги на все случаи жизни. Чистенький и новенький, как игрушечка, пароходик, похожий и на патрульное судно речной охраны, и на ганзейский гукор*. Одна беда — прежний план предусматривал наемных кочегаров, а теперь придется управляться собственными силами...

* Гукор — небольшой конвойный корабль, сопровождающий грузовые суда; как правило, несет и парусное вооружение, и паровую машину.

258

«Принцесса» стояла правым бортом к берегу. Якорь опущен — или, как это говорится, отдан. Пытаясь вспомнить, как по-морскому именуется правый борт, да так и не вспомнив, Сварог взбежал по трапу, чуть-чуть пружинящему под ударами подошв, поднялся на мостик, уважительно оглядел высокий штурвал со множеством пузатеньких ручек, массивный компас, сверкающую воронку переговорной трубы, ведущей в машинное отделение. Заглянул в высокий шкафчик: в нижнем отделении стояли свернутые в трубочки флаги, в верхнем лежали судовой патент и прочие бумаги. Поразмыслив, он выбрал флаг Ганзы — авось не узнают и не обидятся, а если обидятся, переживем, — поднял его на флагштоке, заполнил соответствующим образом документы. Одежду вновь придется менять — ро-нерские синие мушкетеры выглядят столь же нелепо на ганзейском корабле, как ганзейские матросы на страже возле опочивальни Конгера. Значит, снова придется возиться. Сварог, мужской и дамский портной, а учитывая и Делию, еще и поставщик двора...

Он оглянулся. Странная Компания в полном составе — один Шедарис отсутствовал — сгрудилась на берегу, восхищенно разглядывая «Принцессу».

259

— Ну, соколики, каков пароход? — молодецки подбоченившись, крикнул сверху Сварог. — Ведите лошадей! Адмирал командует отплытие!

— Отход, — громко поправила тетка Чари.

— Разговорчики, боцман! — крикнул Сварог весело.

Его веселость тут же передалась остальным. И Странная Компания с шутками-прибаутками стала подниматься на борт, будто и не было изматывающего путешествия сквозь лесные чащи. Тут же стало ясно, что Бони относится к плавсредству с недоверием. Трап, на его взгляд, слишком шаток, борта слишком низки, как бы не сверзиться в воду. А Паколет смущенно признался, что вообще не умеет плавать, и до последнего момента оттягивал переход своего тела в судоходное состояние — пока тетка Чари беззлобно не поддала под зад коленом и не пообещала, что в случае кораблекрушения за волосы вытащит на берег. Сва-рогу не пришлось встревать с фамильными заклинаниями Гэйров — строевые кони повиновались без особых капризов. Хотя с берега за ними увязался рой болотных мушек, норовящих забраться в глаза. Коней тщательно привязали к ввинченным в планшир кольцам, мушек

260

разогнали размахиванием тряпкой, и Сварог распорядился:

— Мара — к машине. Паколет шурует уголек. Вам тоже придется поработать лопатой, любезный граф, потому что Шеда-риса я поставлю к «флейте», а Бонн к пулемету...

— Впервые сожалею об отсутствии военного опыта, — хмыкнул Леверлин. — Лопата так мало похожа на музыкальный инструмент. Может, мне кто и возразит, что древко лопаты подобно грифу, но я тут же спрошу: «А где струны? Как вы собираетесь извлечь музыку без струн?»

— Поэтам полезно изучить изнанку морской романтики, — безжалостно сказал Сварог. — Насколько я помню, во дворце у Грайне ты как-то растапливал камин, так что справишься. Общие принципы те же. Тетка Чари — к штурвалу. Я, как вы понимаете, командую, то есть с решительным видом стою на мостике.

— А я? — спросила Делия. Сварог подумал и заключил:

— Вы тоже стоите на мостике, но вид у вас не столь решительный, потому что у вас нет офицерского чина, а я, как-никак, лейтенант лейб-гвардии... По местам. А я пока что займусь портняжным ремеслом.

261

Когда он закончил и поднялся на палубу, из трубы уже вился дымок, на глазах густевший, ветерок сносил его на берег — поэт с прохвостом шуровали на совесть, да и уголек был отборный. Сварог склонился к надраенной медной воронке и, надсаживаясь с непривычки, заорал в нее:

— Как дела?

В ответ донесся почти неузнаваемый голос Мары:

— Еще минут пятнадцать — и можем ехать.

Наверху, на берегу, раздался пронзительный свист, сделавший бы честь Соловью-разбойнику. Кони вскинулись, прядая ушами. Сварог многозначительно показал Бони на пулемет, бросил тетке Чари: «Поторопите кочегаров, кто его знает...», сбежал по сходням, поднялся вверх по пологому откосу, пробежал уар-дов пятьдесят меж редкими соснами, сминая жесткие стебли травы, и, жадно хватая ртом воздух, кинулся бегом на вершину довольно высокого и крутого холма, где стоял Шедарис.

Капрал застыл статуей, прижимая к глазу подзорную трубу. Сварог привез ее с собой из-за облаков, и она, ничем не отличаясь с виду от изделий земных мастеров, была раз в десять сильнее любой харумской.

262

— Что там? — тронул Сварог за плечо напрягшегося капрала.

Тот протянул трубу:

— Левее солнца, левее тех двух горушек, правее распадка, у самого горизонта...

Сварог довольно долго водил трубой, пытаясь привязаться к перечисленным Шедарисом ориентирам. Поймал место. У самого горизонта четко выделялись на зеленой равнине синие крапинки. Они двигались, они порой отбрасывали мгновенные, ослепительные солнечные зайчики — так сверкает солнце на стволах мушкетов и отполированных рокантонах, так сияет только амуниция отборных гвардейских полков, начищенная со столь особым рвением и шиком, что несколько дней скачки по лесам и просекам не способны запудрить пылью лепые гвардейцам символы.

Сварог прикинул расстояние и махнул рукой, опустив трубу:

— Даже галопом до берега — не менее получаса. До них лиг пятнадцать, и галопом они не смогут, кони наверняка устали...

— Не в том дело.

— А что тебе не нравится?

— Тебе не кажется, что они идут очень уж целеустремленно? — спросил Шеда-

263

рис, наедине всегда называвший Сваро-га на «ты». — Прямо по нашему следу, сдается...

— Собаки? — предположил Сварог без всякой уверенности. Понимал, что никакие не собаки, и от этого понимания самому уже захотелось по-собачьи завыть.

— Хотелось бы думать... Только не похоже, командир. Что-то не слышал я про собак, натасканных на следы подков. Которых к тому же и понюхать не довелось.

— Действительно... — промямлил, почти не разжимая губ, Сварог. А что еще оставалось сказать?

— Знал я на Сильване одного лейтенанта. У него для таких случаев была дощечка, а на дощечке на гвоздике вертелся деревянный барашек. И эта бяшка всегда показывала лбом на беглецов, в ту сторону, откуда крадутся неприятельские разведчики, на близлежащее жилье... Ну, без заклинаний в таком деле не обойтись, конечно, что-то лейтенант знал...

— Он не с ними, случайно? — хмыкнул Сварог.

— Да нет, — серьезно сказал Шеда-рис. — Случилось одно жаркое во всех смыслах дельце, сгорели вместе с домом и лейтенант, и барашек. Один касатик из

264

нащих, уцелевших, там рылся потом, да где уж, все — в головешки... Может, таких барашков или иной пакости по свету много разбросано?

— Может, — сказал Сварог с сердцем. — Хороших вещей на свете всегда мало, а этакой дряни...

Он поднял трубу, на сей раз не в пример быстрее отыскав синие крапинки. Они почти не увеличились и вряд ли шли галопом, но двигались столь же целеустремленно. Сварогу поневоле вспомнился хелльстадский глорх-болтун и собственные следы, тут же высвечивавшиеся в виде черных аккуратных отпечатков.

— Ну, если они и в Хелльстаде не отцепятся... — начал он, спохватился и умолк.

— Ну что ты, командир, как истеричная дама, — усмехнулся Шедарис одним ртом. — Ясно же, что идти нам непременно через Хелльстад, все настроились, не боись...

— Пошли, — сказал Сварог и стал спускаться с холма.

Шедарис ничуть не удивился возникшему из воздуха пароходу — равнодушно, привычно протопал по сходням и надолго прилип к ракетной установке, поворачивая ее во все мыслимые положения, опуская и поднимая замки. И Сварогу вспом-

265

нилась хелльстадская же аземана, играющая с брошенным ожерельем и никак не способная оторваться от игрушки. И Сварог вынужден был себя одернуть — не к месту он начал всякую нежить вспоминать. Через Хелльстад, так через Хелльстад...

Тетка Чари пребывала на мостике в полном одиночестве, поворачивая вентиляционные трубы, напоминавшие кобр с раздутыми капюшонами.

— Это вы зачем? — спросил Сварог.

— Э-э... Вы ж говорили, что умеете управлять этой посудиной?

— Штурвал крутить смогу, — сказал Сварог. — И знаю, где что дергать у машины.

— То-то и оно... Трубы надо поворачивать по ветру, чтобы не загасило топку...

Сварог сконфуженно пожал плечами — ну да, обретенные магическим путем знания порой зияли пробелами, можно мгновенно обучиться стрелять из пулемета, но нельзя мгновенно стать опытным стрелком... Спохватился:

— А где принцесса? И Бонн?

— Я их погнала вниз. Пусть пошуруют, пока не разведем пары.

— Ох... Бонн еще ладно...

— А что? Девка крепкая, с охоты не вылезает, и откормлена лучшими харча-

266

ми. Вчера на нас с Шегом на ферме, где ночевали, чуть не до утра с потолка пыль сыпалась. Их высочество с графом на втором этаже расположились, а мы, как легко догадаться, на первом...

— Нет у вас почтения к аристократии, — грустно сказал Сварог.

— Голубчик, мы у Инбер Колбта герцога по доске за борт отправили. Спровадили, только пузыри пошли, в точности такие, как от простого народа бывают...

На палубе появились Бони и Делия, густо припорошенные угольной пылью.

— Простите, принцесса, обстоятельства... — сказал Сварог, пытаясь не рассмеяться.

Делия бросила с великолепной небрежностью:

— Я нахожу, что попасть пикой в кабана на всем скаку гораздо легче, нежели углем в неподвижную топку... Не удручайтесь, милорд. Было очень романтично.

— И вашим будущим биографам не придется высасывать из пальца колоритные детали, — сказал Сварог, откровенно улыбаясь. — Идите переодевайтесь, господа. Отплы... отчали... — Он покосился на тетку Чари. — Короче, отваливаем.

267

Минут через пять все уже щеголяли в зеленой с черными рукавами форме ганзейских моряков. Сварог сдвинул на затылок твердый кожаный лангила-тан с медным гербом Ганзы и золотым капитанским шитьем, приосанился и гаркнул:

— Самозванцы, вперед!

Бонн с Шедарисом убрали сходни, перешли на нос и налегли на брусья кабестана. Заскрежетала цепь, из воды показался новехонький якорь, течение стало понемногу разворачивать корму, относя пароход от берега.

— Куда? — спросила тетка Чари.

— Вниз по реке, — сказал Сварог. — До границы Вольных Майоров рукой подать, и если нам там устроили западню, мы это быстро обнаружим...

Тетка Чари прокричала команду в воронку. Колеса дрогнули, пошли на первый оборот, плицы замолотили по воде, слегка забеспокоились лошади — и «Принцесса» величаво (как хотелось думать Сварогу) двинулась вниз по реке. В лицо повеяло прохладным ветерком, и в жизни словно бы прибавилось смысла — вода всегда ассоциируется со свободой, на воде не бывает шлагбаумов и волчьих ям, хотя засад хватает...

268

— Вообще-то декорации довольно идиотские, — сказала тетка Чари, ловко перехватывая пузатенькие рукоятки штурвала. — Ганзейская посудина, везущая десяток лошадей под седлами военного ронерского образца... Впрочем, чего только ганзейские корыта не возят, мы однажды перехватили одно с породистыми кошками в клетках, груз с Сильваны для знатных дам. Пришлось забрать судовую казну и отпустить восвояси. Кошечки, конечно, стоили больших денег, да везти их, чтобы продать, — вовек потом от шуток не отмоешься...

— А пустить на дно? — не к месту проявил сметку практичный Шедарис, за что был ужален выразительным взглядом Делии.

— Да что мы, звери какие, чтобы котят топить?! — брезгливо передернула плечами тетка Чари.

— Нам бы только не встретиться с настоящими ганзейцами, — сказал Сва-рог задумчиво. — Выйдут лишние хлопоты. Те, кто нас ловит, и так опознают под любой маской, сдается мне...

— Почему вы так решили? — спросила Делия.

Сварог ответил вопросом:

— У вас в последнее время не было ощущения, что во дворец запустило коготки постороннее колдовство?

269

— Нет, — после короткого молчания ответила она. — До этой проклятой ночи ничего подобного...

Сварог сердито фыркнул, но тут же вспомнил, что и люди Гаудина, которых не могло не быть во дворце, ни о чем подобном не доносили. Что Гаудин представления не имел о принцессе-подме-ныше.

— Вот разве что серебряная комната... — неуверенно сказала Делия. — Точнее, конечно же, не она сама, а то, для чего ее использовать планировал отец. — И ее многословность была лучшим подтверждением того, насколько далеко стояла принцесса от происходящего во дворце.

— Какая комната? — насторожился Сварог на всякий случай. — Что с ней?

— Весь последний месяц в покоях отца обкладывали серебром одну небольшую комнатку. Потолок, пол, стены, внутреннюю сторону двери. Сначала прикрепили тонкие каменные плитки, и не из простого камня, а уж на них укладывали серебряные пластины. На клею из Гарамы. Никто не знает, что туда намешивают гарамцы, но клей — вечный... А окно заплели сеткой из серебряной проволоки, в три слоя, отстоящих друг от друга довольно далеко — там глубокий

270

проем, стены толстенные. Старая часть дворца... Серебряные пластины чуть ли не в джайм толщиной. И это странно.

«Еще бы, — мысленно согласился с ней Сварог. — Чтобы защититься от нечистой силы, хватит и тонюсенького слоя, достаточно просто-напросто посеребрить стены, как серебрят рукояти мечей для небогатых дворян и медную посуду для тех, кто не в силах позволить себе большего, а марку держать хочет. Гальванопластики здесь, понятно, не существует, но сусальное золото и серебрение — не тайна как для честных ремесленников, так и для фальшивомонетчиков. Мудрит что-то Конгер. А с ума он не сошел и всегда знал точно, чего хочет. Чего он хотел на этот раз?»

— А камень был какой? — спросил он.

— Бельзор. Непонятно...

Тетка Чари присвистнула. Сварог растерянно кивнул:

— Действительно...

Бельзор — еще одна разновидность чудо-камней, добываемых на Островах. Добывают его горняки с заткнутыми ушами, и на тамошние прииски с превеликой охотой берут глухих, потому что люди с нормальным слухом долго не выдержива-

271

ют, несмотря на высокую плату и хитро-мудрые затычки для ушей...

Бельзор именуют «орущим камнем». Невидный, темно-коричневый с редкими белыми крапинками, мягкий и слоистый, как слюда. Этот минерал был бы совершенно бесполезным, не надели его природа преудивительнейшим качеством. Чтобы высечь из кремня искры, нужно скребнуть по нему железом. Чтобы бельзор издал дикий поросячий визг, достаточно чиркнуть по нему ногтем.

Никто не знает, почему так получается, это самый обычный камень. Должно быть, и Творец любит порой пошутить. Или создавал этот камень с дальним расчетом, неисповедимым для смертных... Легко понять, что работающие с бель-зором мастерские располагаются за городской чертой — никаких официальных предписаний на сей счет нет, но любой, вынужденный жить по соседству с таким заведением, подожжет его через неделю и непременно будет оправдан в суде...

— Значит, ваш папаша хочет там устроить сокровищницу, — сказала тетка Ча-ри. — Только и всего. Где же еще применяют бельзор, как не в «денежных комнатах»?

— У нас прекрасная сокровищница, — покачала головой Делия. — Прадед по-

272

строил. Она и без того выложена бель-зором, за девяносто лет туда ни один вор не смог забраться. Правда, дедушкин министр финансов украл пару миллионов — но путем махинаций с документами, а это совсем другое...

— Интересно, что ваш дедушка с ним сделал? — фыркнул Сварог.

— Шкуру содрал, конечно, — безмятежно сказала Делия. — Дедушка был крут.

— Содрал в прямом смысле или в переносном?

— В обоих. Так что не удивляйтесь, милорд, моей стойкости в борьбе с невзгодами. У меня великолепная наследственность. Кто-то из первых Баргов, кажется Могарек, месяц прятался в лесной хижине, питаясь сырыми зайцами и молодым крыжовником, но своего часа дождался и столицу отвоевал назад... Но все-таки, как вы думаете, зачем отцу такая комната?

— Я вижу единственное объяснение, — сказал Сварог, вполне убежденный, что зайцев следует отнести на совесть библиографов. Скорее уж, претендент на трон лопал более частых посетителей лесной хижины, сиречь мышей. — Ему нужна была комната, где в стене не проделаешь незаметно дырочку.

273

— Это и так ясно, — пожала плечами Делия. — Но зачем?

— Чтобы не просунули трубочку, не прыснули ядом...

— Глупости, — сказал она. — Отыщется сотня случаев подсунуть яд проще и незаметнее... Странно...

В этот момент Сварогу пришло в голову, что объяснение может не иметь к козням темных сил никакого отношения. Например, завелся при дворце сверхмудрый лекарь и на пальцах объяснил владыке, сколько тому жить осталось. А ведь действительно болен крепко владыка, не жилец. Ой не жилец. А хочется. Вот и решил владыка построить такое убежище, чтоб старуха с косой не могла застать его врасплох. А против самой старухи выменял у колдунов наинадежнейшее средство. И заплатил за это средство, к примеру, полцарства. Не зря снольдерцы чувствуют себя в Ровене как дома. Или...

А что, если за оружие против смерти отдал папаша темным силам любимую дочь? Чем не версия?

Сварог невесело улыбнулся. Если начнешь подозревать всех и вся, далеко пойдешь и не вернешься — народная монгольская мудрость.

— А знаете, что лично мне кажется странным? — спросила вдруг тетка Чари.

274

— Что?

— Полнейшая пустота на реке. Ни единого суденышка.

— Этот чертов шаррим...

— Шаррим, между прочим, не должен распространяться на середину реки, поскольку там — нейтральные воды. Мы — на самом кратком речном пути, соединяющем закатный и восходный берега континента. Обычно здесь не протолкнуться от иностранных судов. Раз двадцать приходилось проплывать по Аки и Рону и всегда стоит чуть ли не толчея... А сейчас — пусто, словно проплыл Великий Кракен. Или согласно девятому параграфу Кодекса о речном судоходстве перекрыты ронерские границы. Особые условия, дающие право на исключения... — Она повернулась к Бони. — Ступай-ка ты, соколик, в кочегарку. Посиди там, вдруг понадобится выжать полный пар. А с пулеметом и командир справится.

— Я в истопники не нанимался... — слабо, скорее для самоутверждения, заерепенился Бони.

— Принцесса тоже не нанималась — и ничего, кидала. Марш!

Бони потащился вниз. Микрофоны, осенило Сварога. Выложенная бельзором комната — прекрасная защита от любопытствующего нахала, которому вздума-

275

ется продырявить стену тонюсеньким сверлом и просунуть микрофон на тонюсеньком проводке... Стоп. Земные разведки микрофонами не располагают пока что. А для восьмого департамента микрофоны с проводами — позавчерашний день. И если Конгер ухитрился неведомыми способами дознаться о существовании микрофонов, мог заодно и узнать, что они бывают без проводов, так что любой бельзор будет бессилен... Действительно, странно. Ладно, это проблемы Конгера, тут со своими бы разделаться...

— Накаркала я, — без выражения сказала тетка Чари.

— Что? — встрепенулся Сварог. Она кивком показала вперед.

Над горизонтом, где зеленоватая вода сливалась с голубым небом, создавая некое подобие лоранского флага, меж крутыми, обрывистыми берегами, взметнувшимися на добрую сотню уардов, чернело шесть дымков с разлохмаченными вершинами, в равных почти промежутках протянувшихся поперек реки.

— Торжественная встреча, — сказала тетка Чари. — Медяшка надраена, пушки заряжены...

Остальные на палубе переводили взгляды с дымков на Сварога, со Сварога на дымки. Только кони меланхолично фыр-

276

кали, отгоняя липнущую к глазам мошкару, — кроме мошкары, их ничего не беспокоило.

— Может, совпадение какое? — уныло предположил Сварог, сам в совпадения не веривший.

— Когда шесть вымпелов поперек фарватера? Голубчик, нас в лихие времена столько раз ловили и поджидали в засаде, что я такие вещи селезенкой чувствую. — И вопросительно взглянула на него; понимала субординацию насквозь и оттого не стала ничего предлагать сама, оберегая авторитет командира. Правда, единственными свидетелями их разговора были капрал и Делия, но это ничего не меняло.

— Полный вперед, — сказал Сварог. Перехватив ее неодобрительный взгляд, пожал плечами. — Лучше уж убедиться поскорее. Если что, быстренько повернем, а буде окажется, что и вверх по течению приготовлена столь же теплая встреча, причалим к тому берегу и поскачем на отдохнувших лошадках...

— И весело поедем в Хелльстад? — тихо спросила Делия. — Потому что другого пути просто не будет...

Один из коней недовольно тряхнул головой, будто расслышал и понял смысл фразы.

277

— И весело поедем в Хелльстад, — сказал Сварог, подвигал пулемет на громоздком станке, вверх-вниз, вправо-влево. — Шег, без команды не стрелять!

— Понял, — бросил капрал, не оборачиваясь. Он уже уложил в желоба ракеты и замер, хищно пригнувшись, держа обе руки на огромных барашках поворотных винтов.

Сварог, вытянув шею, взглянул на головки громоздких ракет. Покрутил головой. Капрал уложил одну с красным оперением и три с желтым. Красное оперение означало картечь, а желтое — «гаррогельский огонь», студенистую адскую смесь, браво горевшую даже на воде, нечто вроде здешнего напалма. Ше-дарис готовился воевать обстоятельно и серьезно, на совесть отрабатывая будущий герб...

Проследив направление его взгляда, тетка Чари хохотнула и заунывно процитировала:

— «Применение „гаррогельского огня" кораблем, не входящим в состав военных флотов держав Виглафского Кове-нанта, влечет за собой причисление означенного корабля к пиратским независимо от флага и обстоятельств применения. Экипаж поголовно карается повешением или пожизненными каторжными работа-

278

ми». Вот не думала опять попасть под пятый параграф...

— Со мной вас всех ждет масса удовольствий и острых ощущений... — задумчиво сказал Сварог, выругав про себя отвечавшего за боеприпасы «Принцессы» Брагерта. Подобные проколы были позволительны советскому прапорщику, приписанному к части, находящейся не на боевом дежурстве, но уж никак не доверенному лицу лорда Сварога. Хотя, если вспомнить, любая армия есть бардак в квадрате. И, с другой стороны, в конце концов, не выбрасывать же за борт «жел-топерки»?

На душе у него стало скверно. Беспокоила не засада как таковая, а выбранное для нее место — аккурат лигах в трех от того места, где беглецы вышли к реке. Снова совпадение? Бабушке вашей скажите...

Он взял подзорную трубу, раздвинул во всю длину. Дымки из тонких ниточек стали уже канатами.

Шесть больших пароходов стояли на якорях, развернувшись форштевнями против течения, навстречу беглецам, — внушительные военные корабли с двумя пушечными палубами, выкрашенные в бледно-зеленый цвет, чтобы сливались с волнами для взгляда далекого наблюда-

279

теля. Кормовых флагов Сварог не видел, однако и так не сомневался, что корабли — ронерские.

Пожалуй, были серьезные шансы проскочить с разгону меж любыми двумя и пересечь ронерскую границу, прежде чем крейсера снимутся с якорей. Паровая машина на «Принцессе» самую чуточку совершеннее харумских, уголь самый качественный...

Но мешает немаловажное препятствие — нынешний экипаж «Принцессы» не способен на лихие гонки. Кочегары из людей Сварога никудышные, они быстро устанут, и оторваться от крейсеров не удастся, и неизвестно, сколько еще засад впереди, а до моря — добрых полторы тысячи морских лиг, то есть вдвое больше сухопутных... Харланская речная граница наверняка перекрыта еще тщательнее. Словом, все дороги ведут через Хелльстад...

Все это молниеносно пронеслось в голове у Сварога, пока «Принцесса», бодро вспенивая воду, прошла полсотни морских уардов.

— Сигнальные флаги есть? — спросила тетка Чари.

— На веревках меж...

— На кораблях веревок нет, — машинально поправила она. — Тросы, лини, концы, штаги...

280

— Как минимум, на веревке мне не висеть, — бодрясь, вставил Шедарис.

— В общем, флагов там только два вида, и оба клетчатые, — сказал Сва-рог. — Бело-черные и желто-черные.

— Понятно. Сигнал лечь в дрейф... или, учитывая, что мы на реке, — стать на якорь. Иначе будут топить.

— Да? — сказал Сварог. — Ну и хамье... Пусть догонят сначала. Поворачивайте, пора вновь переходить в кавалерию.

Над дымами поднимался синий шар — с одного корабля как раз запускали привязной аэростат. Он вдруг замер, как-то неуверенно дернулся — заметили, черт побери! «Принцесса» сбавила ход и начала поворот. Течение ударило в борт, пароходик качнуло, лошади недовольно заржали. Капрал поплевал на ладони и слился с ракетным станком, будто враг уже через миг должен был оказаться в зоне обстрела. Под форштевнем третьего слева крейсера что-то багрово сверкнуло, и небольшой предмет — то ли шлюпка, то ли бочка — с шелестящим ревом понесся в сторону «Принцессы», оставляя за собой двойную полосу черного дыма, протянувшуюся над самой водой.

Сварог показал туда, но тетка Чари уже круто положила штурвал на левый

281

борт. Впрочем, новейшее изобретение здешнего военно-морского гения резко замедлило ход, не достигнув цели, точнее, не преодолев и трети расстояния, — кончилось топливо.

Торпед здесь не было по причине отсутствия в обиходе винта. Но пытливая конструкторская мысль отчаянно искала лазейки, голь на выдумки хитра, и кто-то головастый додумался до брандера с ракетным двигателем. Запас топлива был невелик и моментально выгорал, управления не имелось никакого, и все же это оружие неплохо показывало себя, будучи примененным против крупных мишеней, стоящих бортом, на спокойной воде, на короткой дистанции. Однако встречное течение, как Сварог только что убедился своими глазами, враз притормозило «торпеду» и сбило с курса. Видимо, кто-то от излишнего рвения выпалил в божий свет, как в копеечку, не успев толком подумать.

Торпедоракета, уже не дымя и не грохоча, беспомощно качнулась на воде, течение подхватило ее и кормой вперед понесло к крейсерам. Теперь, когда именно к ним оказался обращен длинный шест контактного взрывателя с перекладиной на конце, там, должно быть, почувствовали себя неуютно — наставала их очередь уворачиваться.

282

Нет, уворачиваться они не стали — слаженно грохнул залп носовых орудий, сразу же накрывший несчастную торпеду, и ее собственный заряд взорвался с нехилым грохотом, взмыл пенный фонтан, волна от взрыва кинулась догонять «Принцессу», но безнадежно отстала. «Принцесса» неслась на полном ходу, явственно задирая нос как в переносном, так и в прямом смыслах, пенные белые барашки шарахались в стороны, как курицы из-под мчащегося по главной деревенской улице авто. Крейсера, уже снявшиеся с якорей, маячили далеко позади. Шедарис, оказавшийся не у дел, торчал у перил по левому борту, далеко высунувшись над водой и глядя назад. Делия тоже смотрела назад с чрезвычайно азартным видом, словно спокойно сидела на ипподроме. Только Сварогу некогда было глазеть на погоню, он лихорадочно размышлял, гадая, есть ли у засады связь с конной погоней и сколько людей может оказаться у Арталетты. Там, на берегу, не удалось сосчитать хотя бы приблизительно. Вряд ли особенно много, не больше платунга. Большому отряду трудно передвигаться галопом, он неминуемо станет растягиваться, да и кормить коней, менять их большому отряду гораздо труднее...

283

— Ага! — воскликнула тетка Чари.

— Что? — очнулся Сварог.

Она показала на гребень обрыва, где торчал высокий столб, раскрашенный в красно-белую полосу:

— Помню я этот маяк. Сначала проглядела впопыхах, а теперь понятно, где мы есть (Сварог торопливо развернул перед ней карту). Вот тут примерно. Масштаб, правда, мелковат, но определенно мы где-то здесь...

— Отлично, — сказал Сварог. — Значит, до хелльстадской границы всего ничего.

— Тьфу ты, вот не думала, что придется мне такому факту радоваться...

— Между прочим, с капитаном Зо я познакомился как раз в Хелльстаде, — сказал Сварог в надежде, что эти слова приободрят если не тетку Чари, то хотя бы Делию и капрала. Хотя он был не очень уверен, что его спутники нуждаются в ободрении.

— По реке-то и мы в Хелльстаде ходили, — вздохнула тетка Чари. — И на «Беспутной русалке», и на «Морском крокодиле». На воде безопасно, хоть и маячит по берегам... всякое. Иногда. А порой — одно сплошное благолепие, тишина и красивые пейзажи... Командир, не пора ли к берегу? А то впереди пока-

284

залось что-то, ужасно смахивающее на дымки...

— Берег крутой, — сказал Сварог, напряженно вглядываясь в откосы. — Рано, коням не взобраться. Понесло же меня мерить реку в длину...

— Нужно же было рискнуть. Никто не знал про засаду.

— Положительно, господа, мне хочется подраться, — вмешалась Делия. — Бежим, бежим...

Теперь она была не на ипподроме. Теперь она сидела у телевизора и переключала каналы. Но по всем каналам шли бразильские мелодрамы, а душа требовала голливудского боевичка.

— У вас в этом мире другое предназначение, принцесса, — терпеливо сказал Сварог, не отрывая взгляда от берега. — Да и не стоит драться при таком соотношении сил, сплошной позор получится, право...

Дымки впереди росли, да и крейсера сзади не отставали. Сзади ударила пушка — опять-таки от чистого усердия, бомба впустую рванула над водой. Кони захрапели, затопотали, прижимая уши, пытаясь оборвать удила. Наконец Сварог увидел справа вполне подходящее для конного десантирования место и показал туда. Склонился к переговор-

285

ной трубке, заорал, надсаживаясь с непривычки:

— Глуши машину! Все наверх! Приехали!

Снизу высыпали перемазанные кочегары, крайне обрадованные окончанием аврала. Следом показалась Мара, тоже порядком припорошенная угольной пылью, раскрасневшаяся от духоты, с бисеринками пота на лбу.

— Когда все сойдут, откроешь кингстоны, — бросил ей Сварог, даже не задумываясь, знает ли Мара значение этого термина — должна знать, и предусмотрены ли подобные штуковины конструктором — обязаны быть предусмотрены.

Не стоило смущать преследователей зрелищем парохода, растаявшего подобно призраку. Так что «Принцессу» ждала участь крейсера «Варяг».

Пароход ткнулся скулой в берег. Проскрежетала якорная цепь, с бешеной энергией устремившись в воду, отчаянно затрещал кожух правого колеса — несколько плиц сломалось, но это уже не имело значения. Бонн, не обделенный силушкой, в одиночку перебросил на берег тяжеленные сходни. Вода под ними казалась корчнево-зеленого цвета, то и дело в ней кувыркались поднятые коле-

286

сом со дна водоросли, похожие на банные мочалки.

Высадка десанта проходила в бешеном темпе, но без всякой суматохи. Спокойствие передалось даже лошадям. Ше-дарис топтался у ракетного станка, ему ужасно хотелось пострелять напоследок, и Сварог его вполне понимал — довольно унизительно бежать столь долго, так ни разу и не огрызнувшись...

Оглянулся. Крейсер, подходивший сзади, дымил лигах в двух, а подходившие спереди были еще дальше. Ну не ждать же их специально, чтобы доставить себе удовольствие? Особенно если учесть, что пушек и ракет там не в пример поболее и хватает своих азартных парней.

Решительным жестом Сварог приказал капралу убираться на берег, сразу от сходней круто забирающий вверх. Тот подчинился, оглянувшись горестно на новехонький ракетный станок, так и не побывавший в деле. По сходням прочапал копытами последний конь, палуба опустела. Сварог кивнул, и Мара скрылась в трюме. Крейсер, пеня воду, целеустремленно пер к ним. Дымки впереди тоже приближались со всей возможной резвостью, но погоня, как ни понукали там кочегаров, оказалась в ремизе.

287

Из люка выскочила Мара, подняла большой палец. Столь знакомый жест, оказавшийся седой древностью талар-ского происхождения, отчего-то огорчил Сварога, и он грустно подумал, что капитаном ему довелось пробыть всего ничего. Но не было времени лелеять печали, палуба ощутимо кренилась, а он не собирался доводить капитанский гонор до абсурда, отправившись на дно вместе с кораблем — пусть, согласно ларскому таланту, под водой ему бы дышалось столь же привольно, как и на суше. Подтолкнул Мару к трапу, схватил Доран-ан-Тег, сбежал на сухую каменистую землю, вскочил в седло. Над рекой пронесся тягучий шипящий свист снаряда, и неподалеку от уходящей под воду «Принцессы» взлетел белопенный столб — настырный крейсер из последних сил пытался их достать, но безнадежно проиграл этот раунд.

Глава девятая

ГРАФ,

КОТОРЫЙ ЧТИЛ ТРАДИЦИИ

Сварог погнал коня наугад, ориентируясь по солнцу и забирая к хелль-стадской границе, от которой их отделяло лиг пятьдесят. Странная Компания браво мчалась в неизвестность, нахлестывая коней. Большинство несшихся им навстречу деревьев Сварог легко узнавал. Дубравы сменялись ельником, ельник — березовыми рощами. Ближе к реке попадались ивовые заросли, но их объезжали стороной, чтоб не завязнуть в болоте. Дальше от реки ивы закончились. Однако на пригорках порой росли совершенно незнакомые разлапистые кудрявые древа с правильными треугольниками листьев. Они долго скакали по перелескам и равнинам, изредка переходили на рысь и вновь пускались галопом. Сварог начал беспокоиться за коней, пора было дать им роздых, но тут показались наконец поля с пожухлой стерней, выгоны, окруженные заборами из толстых жердей,

10 Высокое искусство бегства

289

утоптанные скотом дороги, а там и большая деревня в низине, за которой чернел на холме господствующий над окрестностями пятибашенный замок — три башни пониже, две повыше, вокруг подножия холма идет вторая, внешняя стена с бастионами.

— Это еще что такое? — удивился Сварог, остановившись в облаке взбитой пыли. — Стены...

Он помнил, что лет сто назад кто-то из тогдашних Баргов, голубиной кротостью примерно равный Конгеру Ужасному, задумал извести под корень магнатские амбиции и в борьбе с буйной титулованной вольницей издал указ о сносе всех приватных укреплений, проводя его в жизнь с помощью тех громыхающих штук, что и в этом мире исстари считались последним доводом королей. За свои новшества в области архитектуры он удостоился в конце концов то ли мушкетной пули, то ли отравленного пудинга, но наследный принц, оказавшийся пареньком решительным, продолжил дело, и стены замков были срыты. Но этот, на холме, был укреплен по всем правилам, однако маловат для государственной крепости...

Делия поняла его недоумение:

— Здесь, в Заречье, на границе с Хелльстадом, Чоррийский указ не дейст-

290

вовал. Стены и прочие укрепления местным дворянам разрешили оставить. На всякий случай, все-таки пограничье...

Ее конь устал крепче других и помаленьку начал отставать.

Сварог вспомнил свою знакомую хелльстадскую змеюку, подумал, что в Хелльстаде могут отыскаться твари и почище, с сомнением покрутил головой. Нет, стены — защита весьма проблематичная. Впрочем, есть еще Волчьи Головы...

— Если это поместье — здесь есть лошади, — сказал он. — Каковых можно купить... или обрести иными методами, в нашем положении вполне простительными.

— Золотые слова, — поддакнул Бони, погладив приклад пулемета.

— Замок — это еще и дружина, — рассудительно сказал Шедарис, и к его мнению нельзя было не прислушаться. Столько лет в строю — и жив до сих пор.

— А выбор у нас есть? — прищурилась Мара. — Любую половину дружины я беру на себя. Надеюсь, с другой половиной вы как-нибудь управитесь.

— За что я тебя люблю, так это за твою жизнерадостность, — сказал Сварог. — Оптимизм всегда достоин уважения... А посему едем к замку. Может, все обойдется миром...

ю*

291

И тронул коня, подумав мельком, что форма ганзейских матросов сейчас выглядит довольно нелепо — особенно если матросы эти движутся верхами в противоположном от реки направлении. Но не было времени на очередной маскарад. И вся надежда на дворянскую спесь, на то, что здешний хозяин поможет собрату лауру скрыться от погони, — обитающие на захолустной границе сеньоры на многое смотрят иначе и проще, нежели утонченная столица...

Отыскав стежку, они въехали в деревню, еще издали чуточку удивившую их тишиной и полным безлюдьем. Только кое-где шмыгали кошки. Не видно ни людей, ни какой бы то ни было скотины, собачьи будки пусты, возле них валяются цепи с расстегнутыми ошейниками, ворота хлевов распахнуты, кое-где валятся оброненная впопыхах утварь — миски, кочерга, новый башмак...

— Странно, — с хитрецой улыбнулся Леверлин. — Обычно при моем приближении прекрасные пейзанки выбегают на улицу, а не прячутся.

— При моем тоже, — в тон ему откликнулась Делия. — А еще я очень люблю, когда подданные падают ниц и вместо того, чтобы говорить всякие глупости, облизывают пыль с моих туфель.

292

И оба дружно захохотали.

— Встречал я подобное запустение, и не раз, — хмыкнул Шедарис, пропуская шуточки-прибауточки мимо ушей и строжко глядя окрест. — Они все ушли в замок. Чего-то вроде нападения бояться... Однако никакой противник сюда еще не наехал — все дома целые, а наш брат солдат, попав во вражескую деревню, по детской резвости непременно что-нибудь да подпалит...

— Может, это они от нас спрятались? — предположил Паколет, браво подбоченившись в седле и стоя на стременах, чтобы поберечь стертую задницу.

— Не переоценивай, дружок, себя... — хмыкнул капрал.

Сварог натянул поводья, достал из чехла подзорную трубу и стал обозревать замок. Фортеция выглядела готовой к серьезной осаде — широкий ров, окаймляющий холм, заполнен водой по самую кромку, мост опущен, но на стене над воротами внешней стены маячат двое с алебардами, и возле них лениво поднимается дымок над котлом со смолой. Тому, кто возьмет эту стену, придется немало повозиться и с замком — наступать нужно по довольно крутому склону, с умыслом засаженному высокой травой, даже на вид влажной, скользкой, а также зарослями

293

колючего кустарника. А одно-единственное бревно, пущенное сверху, натворит дел, сметая шеренги наступающих, как кукол...

На внутренней стене курились тонюсенькие сизые дымки — похоже, иные стрелки вооружены старинными фитильными мушкетами. Кое-кто опирается на древки прадедовских алебард с огромными широкими лезвиями, вырезанными самым причудливым образом, со множеством шипов и крючьев. Но виднеются и современные мушкеты, и парочка пушек, а вон и пулемет лежит посередине зубца в форме ласточкиного хвоста...

— Там есть какой-нибудь флаг? — спросила Делия.

— Никакого, — ответил Сварог, не отрывая от глаза трубу.

Рядом с часовыми на внешней стене появился человек в отделанной серебром кирасе и несколько старомодном рокан-тоне с высоким гребнем, украшенным вдобавок щеткой из лошадиных хвостов. Посмотрел на всадников, и, как это часто бывает, возникло ощущение, что они со Сварогом встретились взглядами. Сварог ждал, не опуская трубу, и его терпение вознаградилось: человек в кирасе обернулся к замку, взмахнул длинным мечом, и над главной башней взвился флаг с гер-

294

бом. Следом толчками, словно механизм флагштока давно не смазывали, взвилось крайне странное знамя: три узких алых вымпела, три черных, три белых. Люди на стенах заорали, махая оружием. В криках не было угрозы. Скорее, их командир объявил, что по случаю подъема флага жалует бойцам по чарке меда.

Пожав плечами, Сварог передал трубу Делии:

— Взгляните, принцесса. Может, вам знакомы здешние народные обычаи? Я решительно теряюсь... Мне уже сдуру кажется, что это или день рождения сюзерена, или Праздник урожая.

Делия трубу не взяла — длиннющие разноцветные вымпелы были отлично видны и невооруженным глазом. Глаза ее округлились, рот приоткрылся совершенно по-детски.

— Жизнь становится все интереснее... — покачал головой Леверлин.

— Да объясните вы! — рявкнул Сварог.

— Это рокош, — сказала Делия, и, как всегда, если речь заходила про обычаи, голос ее стал бесцветным, словно у классной дамы, объясняющей школярам, как пчела с цветка на цветок переносит пыльцу, и что у людей оплодотворение происходит приблизительно таким же мака-ром. — Старинная разновидность мятежа.

295

Как бы освященного законом, понимаете? Вассал, согласно древнему праву, может поднять рокош против сюзерена. Сюзерен, разумеется, будет стараться его подавить, но людей бунтовщика в этом случае нельзя вешать без суда и следствия, а самого его следует судить непременно Судом Королевской Скамьи, и...

— Хватит, я уловил суть, — прервал Сварог. — Судя по вашему удивлению... Сколько веков уже не развлекались таким вот образом благородные дворяне?

— Лет триста или больше...

— Но юридически рокош не отменен, как и ваганум? — догадался Сварог. — Забавная вещь — юриспруденция...

— Я бы этих судейских сначала вешал, а потом разбирался, — проворчал Шедарис.

— Посмотрите лучше назад, господа, — безразличным тоном сказала тетка Чари. — Что-то там, далече, пыль подозрительно клубится, на фоне леса ее прекрасно видно...

— Вперед, — сказал Сварог, тронул коня и первым поехал меж домов, к дороге, упиравшейся прямо в подъемный мост. Когда до моста, сбитого из толстенных плах и окованного железом поперек, оставалось шагов сорок, на стене громыхнуло, и тяжелая мушкетная пуля

296

звучно шлепнула в утоптанную землю перед конем. Сварог тут же натянул поводья. Чуточку подумав, извлек из седельной сумы баронскую корону вольного ярла, на всякий случай изготовленную по его заказу в последние дни пребывания в Равене, нахлобучил на голову. В сочетании с нарядом ганзейского капитана зрелище, должно быть, оказалось презабавное, но на стене молчали — возможно, здешний бесхитростный провинциальный народ видывал баронов во всяких обличьях и был наслышан о превратностях жизни и ее крайней сложности, выражавшихся в самых диковинных примерах.

Человек в кирасе и рокантоне нагнулся над зубцом, внимательно изучая Сва-рога. Сварог тоже смотрел во все глаза. Теперь он видел, что хозяин замка совсем молод, даже юн, а старым показался издали из-за буйной черной бородищи (надо сказать, по-юношески реденькой, хоть и длинной). К сожалению, знаний здешних обычаев не хватало, чтобы определить — мода ли здесь виновата или стремление молодца быстрее повзрослеть. А жаль. Такая информация подсказала бы, как себя вести.

— Назовитесь, — сказал чернобородый не без любопытства. Уже хорошо.

297

— Барон Готар, вольный ярл, — сказал Сварог.

— Сказать по правде, лаур, когда я в прошлый раз, год назад, видел вас в Ра-вене, вы были потолще и омерзительнее рожей, ничуть на себя нынешнего не походили...

— Ничего удивительного, лаур, — сказал Сварог. Кажется, он нашел нужный тон: слегка усталый, чуть-чуть ироничный. — Вы видели прежнего барона, а я — нынешний.

— Наследник?

— Как сказать... — пожал плечами Сварог. — Вам про ваганум доводилось слышать?

Чернобородый просиял:

— Лаур, рад встретить дворянина, соблюдающего славные обычаи и старинные традиции! Прежний барон был страшной скотиной... Я — граф Сезар. Готов пригласить вас в гости, но обязан сразу предупредить: я в рокоше, а вы рискуете...

— Предоставляя нам гостеприимство, граф, вы рискуете еще больше, — вежливо сказал Сварог и оглянулся. Погоня была еще далеко. — На нас объявлен шаррим, да будет вам известно...

Конечно, не предупредить хозяина, каких гостей тот готов принять, было бы по крайней мере неприлично. Однако

298

Сварог был готов поставить сто против одного, что именно последнее признание заставит чернобородого не тянуть с отпиранием ворот.

— Хур Симаргл! Все верно — три дамы, одна как две капли воды похожа на принцессу... Только мужчин не четверо, а пятеро. Прошу в замок, господа! Вы у друзей! Это не за вами ли скачут? Пыль столбом у леса...

— За нами, — скромно сказал Сварог.

— Великолепно! Просто превосходно, клянусь перьями из хвоста Симаргла! В замок! Эй, шантрапа, пропустите этих дам, этих господ и поднимайте мост! Хур Симаргл, дождались, наконец появился и неприятель!

Сварог проехал в ворота, спрыгнул с коня и повел его вверх, к замку. Странная Компания въехала следом, и люди графа налегли на огромные рукоятки воротов, заскрипели цепи.

Впрочем, лишней суеты среди обитателей крепости не наблюдалось. Каждый делал именно столько, сколько нужно. Суетился только сам хозяин крепости. Секунды три всего ему потребовалось, чтобы со стены спуститься к визитерам. К лицу прилипла радушная улыбка, делающая его внешность чуточку комичной. Однако именно то, что крепостной

299

гарнизон не позволял себе ни на йоту расслабиться, характеризовало графа Се-зара как молодого, но вполне рачительного и способного далеко пойти, если не сложит буйну головушку, господина.

— Великолепно! — восторгался граф, шагая рядом со Сварогом и от возбуждения то и дело забегая вперед. — Наконец-то будет осада! Вы не поверите, барон, я объявил рокош еще двое суток назад, но власти самым возмутительным образом это игнорировали. Сегодня утром я не вытерпел, посадил ребят на коней, мы поскакали в Илки, выпороли бургомистра, спалили архив, а с ним по случайности и всю ратушу, разогнали габела-ров, выпустили вино из бочек, осквернили гербовый столб... И что бы думаете? Никто так и не нагрянул. Все, должно быть, заняты вами. Следовало бы обидеться и вызвать вас на поединок, но вы, во-первых, мои гости, во-вторых, ищете убежища, а в-третьих, наконец-то притащили на хвосте людей короля, и теперь-то им от осады не отвертеться, начнется веселье!

— Простите, граф, а из-за чего вы, собственно, объявили рокош? — осведомился Сварог осторожно.

— Но, барон! — удивился граф. — Неужели непременно нужно иметь причину?

300

Какие пошлости, право! Настоящий дворянин обойдется без всякого крючкотворства. Рокош — старинная привилегия дворянина, и этого достаточно! В один прекрасный день я спохватился, что прожил на свете двадцать лет и успел воспользоваться всеми привилегиями дворянина, даже такими забытыми, как «седьмой жбан пива» и «исцеление старух рукавицей» — всеми, за исключением рокота. Нужно было что-то предпринимать. Я вас удивил, барон?

— Ну что вы, я уважаю людей с твердыми принципами... — сказал Сварог, внутренне радуясь, что не следует все время быть собранным, дабы случайным словом не задеть какую-нибудь фамильную мозоль. — Могу вас заверить, осада выйдет первосортная. За нами гонятся синие мушкетеры, на реке стоит несколько крейсеров, и вся эта орава не замедлит обложить замок. Вам следовало бы все взвесить...

— Мне не хотелось бы нарушать законы гостеприимства, барон, но если вы и далее будете подвергать сомнению серьезность моих намерений, может дойти и до дуэли...

— Я умолкаю, — сказал Сварог смиренно. Черт побери этих пограничных дворян. Как ни крути, а мозоль нашлась.

301

— Вам нужен приют или у вас иные планы?

— Иные, — сказал Сварог. — Нам нужно немного отдохнуть и скакать дальше.

— Никаких сложностей, барон. Лошадей я вам дам, их у меня много, с темнотой выпущу подземным ходом. Ход длинный, в половину лиги, и до сих пор не раскрыт. Выходит в лес, вы ускользнете, как король Шого, проверено предками на опыте... А куда вы направляетесь, можно ли узнать?

— Тут недалеко, — сказал Сварог. — В Хелльстад. — Он не ставил перед собой такую задачу, однако беззаботность в голосе получилась сама собой.

Граф не удивился:

— Великолепно, клянусь ушами Си-маргла! Пока мы с вами живы, рыцарство не умерло. — Он тут же одернул себя: прозвучавшая в голосе радость не престала солидному и многоопытному хозяину замка, поэтому постарался, чтоб остальные слова звучали без излишних эмоций: — О причинах, влекущих вас в Хелльстад, я не спрашиваю — они достаточно вески, коли уж на вас объявлен шаррим. Будьте покойны, дворянин не задает лишних вопросов, особенно ка-талаунский... — Он оглянулся. — Ваша

302

спутница и впрямь похожа на принцессу Делию, вот только в глазах нет конгеров-ской наследственной блудливости, как у настоящей...

Сварог обернулся как раз вовремя, схватил под уздцы коня Делии, которого она успела повернуть к воротам:

— Принцесса, умоляю вас!

— Возможно, граф, вам только нравится, когда ваш взгляд называют блудливым, — ледяным тоном произнесла Делия, тщетно пытаясь вырвать у него повод. — Но я такого слушать не намерена.

— Барон, так вы еще и граф? — поднял брови Сезар. — Успокойтесь, милочка, я имел в виду не вас, а настоящую...

— Она и есть настоящая, — устало сказал Сварог, разом решивший, что большую часть подробностей скрывать бессмысленно. Все равно вот-вот в ворота замка начнет ломиться Арталетта с озверевшими от долгого шатания в седлах синими мушкетерами.

Вот тут Сезар удивился по-настоящему:

— Господа, вы меня решительно сбили с толку... Должен честно предупредить, что быстрота мышления в число наших фамильных достоинств никогда не входила...

303

— Это видно, — безжалостно сказала Делия, между тем как краска с ее лица постепенно сходила на нет.

— Ну ничего не понимаю... — Он обеими руками сбил рокантон на затылок и погрузил пальцы в буйную шевелюру, немилосердно ее терзая. Вскоре просиял: — Ага, начинаю соображать! И шар-рим с ясного неба, и все остальное... Неужели фейт*? Давненько у нас такого не случалось...

— Угадали, — чтобы избежать лишней болтовни, сказал Сварог, умоляя Де-лию взглядом умерить гордыню и помалкивать. Та возмущенно отвернулась. — Граф, мы обязаны были хранить молчание, вы понимаете...

— Ни слова более! Я вас понял, барон... граф...

— Милорд, — сказал Сварог, чтобы добить его окончательно.

— Милорд? Понятно, — сказал граф ошарашенно, явно оставив все попытки хоть что-то понять. — Шаррим, рокош, фейт — одновременно?! Господа, в какое интересное время мы живем! Прошу в замок, лауры... — И он уставился на спут-

* Фейт — нечто вроде рокоша, мятеж, официально поднятый наследником престола против короля.

304

ников Сварога, явно пытаясь сообразить, сколько еще среди них переодетых милордов и принцев. Например, не является ли кем-то из взбунтовавшихся царедворцев сей немолодой, крепко сбитый господин? Как бы он ни притворялся обычным Вольным Топором, нет-нет, да и проскользнет в его манерах нечто, выдающее птицу высокого полета. Сезара не проведешь!

Сезар сокрушенно вздохнул:

— Еще раз простите, принцесса, за необдуманные слова, я как-никак в ро-коше, вот и положено осыпать ругательствами короля и весь его род, традиция требует... Можно ли мне осведомиться, по какой причине вы объявили фейт?

— От скуки, — безмятежно сказала Делия. — Принцесса не обязана искать причину, вам не кажется?

— Великолепно! — восхитился Сезар. — Ответ, достойный крови Баргов! Могу ли я считать себя вашим верным рыцарем?

Леверлин хмуро уставился на него, Сезар моментально все понял и больше в верные рыцари не навязывался. С надеждой покосился на Мару, но та гордо показала язык. Попытка ожечь взглядом тетку Чари была пресечена зверским взглядом капрала.

305

Сварогу давно уже казалось, будто чего-то недостает, привычного и естественного. Наконец он сообразил: в отличие от прошлых приключений, сейчас в нем не опознавали на каждом шагу прежнего графа Гэйра, и ему больше не было нужды рассказывать свою историю — жаль, только начал привыкать и втягиваться...

Кованая решетка у входа в замок была поднята, и ее острые концы зловеще нависали над самыми головами, когда они проходили под аркой ворот. Внутренний двор оказался просторнее, чем выглядел снаружи. В загонах сгрудился крестьянский скот, а его владельцы толпились тут же, вооруженные чем попало. И особенного боевого пыла Сварог на их лицах не усмотрел — только извечное крестьянское терпение. Но видно было, что юный сеньор давно приучил их к любым неожиданностям.

— Говядины полный замок, — пояснил на ходу Сезар. — В замке есть подземный колодец, пороховой погреб набит по самую крышку. Так что просижу я здесь, пока самому не надоест. Обещал еще подойти отец Грук, смиренный слуга Единого, лесной отшельник со своей паствой...

— Не с той ли, что живет под волчьей головой? — спросил Сварог, с интересом

306

наблюдая не столько за подданными Се-зара, сколько за реакцией на происходящее своего небольшого отряда. Живее всех вели себя капрал и Бони. Но если Шедарис больше любопытствовал, как выстроена оборона, то селянина занимали породы собранного в загон скота.

— Здесь, в Заречье, мы на многое смотрим терпимее, — оказал Сезар. — А среди Волчьих Голов и в самом деде хватает вполне приличных людей, загнанных под зеленый флаг не страстью к разбою, а житейскими обстоятельствами. Хотя и откровенных душегубов, конечно, полно. Катадаунский Хребет, что вы хотите. Сам святой Катберт в свое время сказал, что к здешним обитателям не стоит подходить с обычной меркой... Паства отца Грука обожает подраться, не особенно и заботясь о поводах, так что рад буду вскоре узреть родственные души. Нужно же, чтобы рокош вышел, как следует, чтобы не пришлось потом краснеть ни перед соседями, ни перед судом, чтобы предки в гробах не ворочались... Прошу в башню, господа, повара с утра стараются, как каторжные, а вы, должно быть, проголодались...

К нему подбежал дружинник в начищенной кирасе и азартно зашептал на ухо.

307

— Поздравляю, господа, началось, — сказал Сезар. — К воротам уже прискакала какая-то банда, именующая себя синими мушкетерами. И командует ими, по определению моего верного оруженосца, смазливая черноволосая девка. Одеты, правда, как настоящие синие мушкетеры... Пойду взгляну.

— Я с вами, — сказал Сварог.

— Подождите, я тоже. — И Делия шепнула на ухо Сварогу: — Вдруг удастся ей что-то объяснить...

— Попробуйте, — сказал Сварог. — Но что-то не верится...

Они поднялись на внешнюю стену по каменной лестнице без перил. Камень был предусмотрительно посыпан песочком, чтоб в случае чего подошвами по крови не скользить. У ворот, с той стороны, топтались десятка два синих мушкетеров. Их кони выглядели свежими — явно меняли где-то неподалеку. А вот лица оптимизма не выражали. Настороженные, серые от пыли. Особенно безрадостные у тех мушкетеров, кто разглядел ствол нацеленного вниз пулемета.

— Прикройте пока лицо, — сказал Сварог Делии, и она низко надвинула бадагар.

Сезар прорычал вниз:

308

— Ну, хамье, какого рожна приперлись?

Оскорбленные дворяне, отринув усталость, ответили дружным ревом, забыв даже про пулеметный ствол, но Арталетта подняла руку в красной замшевой перчатке, и все моментально умолкли. Сварог констатировал, что черноволосая красотка неплохо управляется с буйными гвардейцами. И вежливо раскланялся с ней, снявши бадагар.

Она смотрела на Сварога внимательно и недобро — должно быть, знала о нем больше, чем хотелось бы. Какое-то время они мерились взглядами, и ее прекрасные синие глаза Сварогу крайне не понравились — таилось там что-то дикое, жестокое, непонятное, и зрачки преследовательницы были невероятно расширены, прежде Сварог ее такой не видел. Чтобы внести ясность, произнес про себя должное заклинание — и растерянно пожал плечами.

Вокруг ее стройной фигурки, затянутой в полковничий мундир, зловеще чернел странный ореол, напоминавший гирлянду причудливых снежинок, — совершенно непонятный, неизвестно что означавший и ставший с последней встречи вдвое больше размером. Примерно так Сварог чувствовал себя когда-то в Монголии, ради раз-

309

влечения тыкая пальцем в клавиши компьютера и тупо взирая на сменявшие друг друга таблицы, желтые на черном, то ли просившие что-то сделать, то ли прилежно о чем-то докладывавшие — на английском, с которым он был не в ладах...

Примерно так было и сейчас, разве что теперь он был трезв. Одно различие: он не знал, что видит, но не сомневался, что витавшая вокруг Арталетты аура связана с самым черным злом. Слишком много непонятного — столько, что перестаешь его опасаться...

А приготовившиеся к осаде воины Се-зара, естественно, ничего такого не видели. И краем глаза Сварог отметил маслянистую ухмылку пулеметчика, откровенно рассказывающую, как бы тот поступил, попадись ему эта девица одна. Без охраны. В дремучем лесу.

Арталетта тряхнула головой, отбросив на спину повисший на шнурке форменный бадагар. И крикнула:

— Немедленно опустить мост и сложить оружие! Именем короля!

С физиономии пулеметчика маслянистая ухмылка тут же пропала.

Сварог покосился на Сезара. Граф был великолепен. Он тщательно оправил кирасу, водрузил на голову рокантон так, чтобы его гребень был строго перпенди-

310

кулярен земной поверхности, величественно скрестил на груди руки в кольчужных рукавах и невыносимо долго держал паузу, доводя всадников до белого каления. И, на миг упредив раскрывшую было рот Арталетту, звучно заговорил:

— Милая девица, если вы хоть немного разбираетесь в геральдике и сопутствующих ей дисциплинах, равно как и в старинных традициях благородного дворянства, вам следовало бы давно понять, что водруженный над сим замком вымпел рокоша прямо-таки обязывает нас отнестись и к отдаваемым от имени короля приказаниям, и к нему самому без малейшего почтения. Совершенно, я бы сказал, наплевательски. Я готов пропустить в замок вас одну, если только не заломите за ваши услуги чересчур дорого.

Недобрая ухмылка снова вернулась на физиономию пулеметчика. Все в порядке. Хозяин замка знает, что делает. А посему — подчиненным не стоит заморачи-ваться.

Она сдержалась невероятным усилием воли. Побледнев от злости, выговорила холодно:

— Я — Арталетта, герцогиня Браг, полковник Синих Мушкетеров. Полагаю, это имя известно и в вашей гнилой дыре? Именем короля приказываю сложить ору-

311

жие и сдаться. Люди, стоящие рядом с вами, — государственные преступники, злодеи короны...— Ее речь не была выстрадана трехдневным бездельем и, как минимум, в остроумии явно проигрывала перед речью хозяина замка. И, кажется, она этого не понимала.

— Помилуйте, я сам вот уже третий день — государственный преступник и злодей короны, — сказал Сезар. — Объясняю вам внятно и разборчиво: я тут объявил рокош согласно исконным вольностям. А посему на короля нам плевать. И чихать тоже. И даже, я бы сказал... ну, вы поняли. Если вы в самом деле дворяне, ведите себя, как положено. На штурм, господа, на штурм! — В этой части его речи главным была обида, что он, бедолага, три дня мается, такую бучу затеял, а противник никак не начнет решительные действия.

— Не пройдет и часа, как вам предоставят это удовольствие.

— Вот и прекрасно! — захохотал Сезар. — К чему тогда лишняя болтовня?

Сварог придвинулся к Делии, встал так, чтобы моментально заслонить ее при нужде, тихо предложил:

— Ну, попробуйте...

Делия сдвинула бадагар на затылок, она волновалась. Арталетта что-то тихо

312

приказала своим, Сварог насторожился, переглянулся с Сезаром. Тот легонько хлопнул по спине пулеметчика. Пулеметчик кивнул, не оборачиваясь.

— Арталетта! — громко сказала Де-лия. — Я могу доказать, что я — настоящая, могу вспомнить все, что знаем только мы с тобой, начиная с детства...

Мушкетеры вдруг развернули коней, уносясь прочь. Арталетта подняла руку с пистолетом, но Сварог загородил Делию, и пуля ушла неизвестно куда. Он выхватил из-за пояса два своих пистолета, выстрелил вслед. Стена окуталась дымом — строчил пулемет, вразнобой грохотали мушкеты, свистели арбалетные стрелы. Двое всадников вылетели из седел. Третий упал вместе с лошадью. Остальные унеслись под защиту ближайших деревенских домов.

— Я же говорил, — сказал Сварог Де-лии. — Не стоило пытаться.

— Не могу поверить, что она хотела меня убить... — В эту секунду Делия вдруг стала похожа на маленькую девочку, которую царапнул котенок. Она с ним играла, а он царапнул. От обиды и от растерянности у принцессы опустились руки.

— А если она не верит, что вы — это вы? И если она — уже не совсем она? — зло отрубил Сварог, гадая, что, вполне

313

возможно, вместо любых слов следовало отвесить пощечину. Лучшее средство против назревающей истерики. Однако не престало благородному лару хлестать по щекам наследницу трона, как будто они мусорщик и кухарка. Глядишь, попадет сей пикантный эпизод в сказание, стыда не оберешься. Да и сама Делия, молодец, быстро опомнилась, приняла более-менее величественную позу. Но в глазах все равно плясали искорки растерянности.

— О чем вы?

— Потом... — Еще не хватало, чтобы он всех окружающих посвящал в тайны ронерского двора.

Сезар, совершенно их не слушавший, торжествовал:

— Почин есть, милорд! И счет, хур Симаргл, в нашу пользу! Ах ты, еще ползет...

Он выхватил пулемет у дружинника. Сварог глянул в поле. Тот, что упал с конем, пытался отползти, упираясь локтями и волоча ноги.

— Подождите. — Сварог отвел пулеметное дуло. — Как насчет пленного, граф?

— Мне он совершенно не нужен. На данном этапе осады. Что он может знать? — Лицо хозяина крепости выра-

314

жало неподдельное изумление. Дескать, на войне как на войне, и любое благородство должно иметь разумные рамки.

— Зато мне он весьма пригодился бы. Он же из тех, кто за нами гнался.

— Ах да, я не сообразил. Быстрота мышления не входит... Эй, опускайте мост! Волоките сюда этого обормота! Интересно, кем меня пугала герцогиня? Неужели королевские войска уже подходят? Быстро что-то. В округе имеется егерский полк и сотня конных габеларов, а это убого. Ни егеря, ни габелары штурму крепостей не обучены.

А ведь нравилось, ох как нравилось заскучавшему в пограничной глуши «Се-зану де Базару» творящаяся вокруг суета. Если осада будет продолжаться такими темпами, глядишь, и мятежный хозяин от защиты перейдет к атакам.

— Я же говорил, что на реке стоят крейсера, — сказал Сварог. — Если они снимут с кораблей команды и пушки...

— Простите, милорд, но вам определенно не приходилось ни штурмовать замки, ни защищать их... Моряки, ха! Если у них на борту есть морская пехота, дело осложнится. Если же нет — я настроен наплевательски. Как они притащат пушки? Коней, допустим, соберут по окрестностям, ладно, но где взять упряжь

315

для перевозки пушек? И потом, у половины корабельных орудий вообще нет колес, а у другой колеса крошечные, ничуть не подходящие для перевозки по суше. Матросы брать замки не обучены, жалкое выйдет зрелище, если они рассчитывают только на крейсера...

Каким бы чудаком граф ни выглядел, военное дело он знал, и тенью последовавший за Сварогом Шедарис посмотрел на Сезара не без уважения. А похвалы капрал раздавал скупо.

Сварог подумал, что верный капрал будет гораздо полезней тетке Чари, чем ему. Надо же помочь бедной женщине не чувствовать себя неловко вдали от родной морской стихии. И кивком подбородка отправил Шедариса к остальным. Однако вернувшись во внутренний двор, он уже не увидел ни своих людей, ни лошадей.

— Вступило в действие знаменитое гостеприимство Сезаров, — сказал граф. — Ванных комнат у меня целая куча, благодаря артезианским колодцам. Вон та башня в полном вашем распоряжении, два десятка комнат, размещайтесь, как привыкли. А подземным ходом я вас выведу меж ночью и рассветом, в Час Лешего, когда дрыхнут самые рьяные караульные и меж стволами ползет туман вперемежку

316

с видениями... — Граф Сезар явно рисовался. Очевидно, в глуши порядком соскучился по достойным гостям.

— Ход надежный? — спросил Сварог, давая графу возможность похвалиться еще и такой достопримечательностью.

Граф блеснул великолепными зубами:

— Милорд, вы недооцениваете Сеза-ров! В старые времена, признаться, иные из них развлекались на королевских трактах... Ход выложен камнем, есть вентиляция, совершенно незаметная снаружи, и выходит он в симпатичный крутой овраг, сущее ущелье. А овраг этот тянется в лес еще лиги на три. Предки все предусмотрели. Вы уйдете отсюда, словно святой Рох по водам с острова Снимуре, тихо и безопасно. Позвольте представить — моя милая супруга. Не знаю, что бы я делал без ее вдохновенной поддержки. Дорогая, это... барон Готар. У него срочные дела в Хелльстаде, так что он, увы, не сможет погостить подольше.

Пришлось спешно вспоминать куртуазные навыки и положенную этикетом жестикуляцию.

Сварог в лучших традициях небожителей раскланялся с молодой женщиной, тоненькой, сероглазой, в мужской одежде и легкой кольчуге. Брошенного ею на мужа короткого взгляда хватило, чтобы

317

понять: в этом доме муж — всему голова, им неизменно восхищаются и с ним никогда не спорят, не говоря уж о том, чтобы, боже упаси, подвергать сомнению его замыслы и поступки. Малыш лет трех, цеплявшийся за ее руку, был без доспехов, но свободной ручонкой гордо держал на виду у гостя самый настоящий кинжал, при его росте выглядевший двуручным мечом.

— Рада вас видеть, барон, — сказала графиня чуть застенчиво. — Извините, не можем вас принять, как должно, с фейерверками и крестьянскими плясками на лугу, муж, как видите, в ссоре с королем, предстоят хлопоты...

Ее ничуть не удивило, что Сварог собирается в Хелльстад — должно быть, окружавшие ее мужчины на мелочи не разменивались, и безумная удаль считалась здесь нормой поведения.

— Пришел отец Грук, и с ним — сорок человек, — сказала она мужу, глядя снизу вверх влюбленными серыми глазищами. — Я их разместила на заднем дворе. Сегодня штурм будет? — Последний вопрос был задан с интонацией а-1а «Что там сегодня вечерком по телевизору?»

— Сомневаюсь, — фыркнул Сезар. — Пойдемте, милорд, познакомлю вас с лесным пастырем.

318

Лесной пастырь сидел на перевернутой корзине и расправлялся с жареной индейкой — только жалобно похрустывали птичьи косточки. Он был лет на десять постарше Сезара, на локоть повыше, шире вдвое, чревом превосходил втрое. Мускулами не обижен, крайне жизнерадостная физиономия, румяная от здорового лесного воздуха, шрам на щеке, причем шрам рваный, а не ровный, какой остается после удара холодным оружием. Скоре уж, где-то в лесу пастырь имел удовольствие повстречать местную неслабую зверушку, коя вознамерилась откусить ему нос, да чуток прогадала, промазала. А второго шанса пастырь ей не дал... Рядом, прислоненная к бочке, стояла дубинка длиной с оглоблю, наполовину окованная стальными кольцами — да и железный массивный крест, висевший на цепи, способной удержать волкодава, в два счета можно превратить в жуткий кистень, стоит снять с шеи.

Вокруг расположились дюжие молодцы в зеленых кафтанах и кожаных ка-таланах, с длинными сложными луками, короткими мушкетами, мечами и чапага-ми — маленькими топориками на длинных топорищах, пригодными и для рубки, и для гойкара. Все усердно жевали

319

мясо, черпали из бочки нэльг* и держались с веским спокойствием тертых ребят, прекрасно знающих, ради чего их созвали. Тут же лежали пять-шесть глан-ских ладаров — пепельных, поджарых псов, похожих на догов, зорко следивших, как оголяются от мяса наиболее приманчивые косточки.

— Отец Грук, смиренный лесной пастырь, — сказал граф. — А это барон Го-тар, он направляется в Хелльстад, у него там срочные дела.

Отец Грук что-то благодушно проворчал, швырнул ближайшему псу остатки индейки и вытер руки о подол рясы:

— В Хелльстад так в Хелльстад. Не удивляйтесь, барон, что я так спокойно принял известие о цели вашего путешествия. Если рассуждать философски, Хелльстад есть непреложная реальность, принадлежащая нашему миру, и нет ничего удивительного в том, что он служит конечной целью чьего-то путешествия. Правда, я впервые вижу человека, у которого там срочные дела. Сам оборот удивляет — «срочные дела»... Все остальные, с кем мне доводилось общаться, употребляли другие обороты, и многие честно гово-

* Нэльг — черное каталанское пиво, очень крепкое.

320

рили: совершить бы наспех хоть что-то героическое да побыстрее унести ноги. Бывало, и уносили. Иные, кому особенно везло, уносили ноги вместе с головой.

— А что, бывало — и по отдельности? — спросил Сварог.

— Ого! — серьезно сказал отец Грук. — В позапрошлом году один лихой бедолага вышел оттуда, неся свою забубённую головушку в руках. И в зубах головушка держала кошель с золотом. Лиги четыре прошагал, прежде чем свалился. Видите вон того верзилу? Сейчас-то он соколом смотрит, а в тот день, узревши этакого путника, сидел на верхушке дуба и щелкал зубами на весь лес. Уж я-то точно знаю, ибо сидел на соседнем суку и зубами щелкал не тише, хотя в наших местах полагалось бы ко всему притерпеться. Золото мы потом забрали, каюсь; хелльстадское — не обязательно дьявольское, самые настоящие монеты оказались, только ужасно старые, иных даже ювелиры не опознали... Вам туда непременно нужно?

— Увы, — сказал Сварог. — Дела. Ничего не попишешь.

От Сварога не ускользнуло упоминание ювелиров. Это только в легендах о Робин Гуде лесной люд жил, не имея налаженных деловых связей с прописан-

11 Высокое искусство бегства

321

ным в городах средним классом. В реальности же все иначе. И контрабанду, и взятую на гоп-стоп добычу следовало сбывать. Следовало иметь в населенных пунктах верных людей, чтоб предупреждали о готовящихся антиразбойничьих полицейских рейдах и планах по возведению новых блокпостов. А верные люди обходятся в копеечку. Иначе не выживешь.

— Топорик у вас интересный, право... — Отец Грук глянул цепко, умно. — Ну, да чего только с собой не таскает проезжий народ... Сам бы охотно сходил с вами, столько лет рядом живу, да так ни разу и не собрался. Да паству мою никак не уговорить, а в одиночку неуютно как-то. Бог даст, выберусь. Как только поднакоплю решимости на славный подвиг. Есть там, если верить слухам, заброшенная церквушка, а в ней, по тем же слухам, сам святой Сколор оставил знаменитый свой посох, которым во времена оны выгнал всю нечистую силу из Гор-рота...

— А она опять поналезла, — буркнул Сезар, зачерпнул из бочки нэльга себе и Сварогу, и они уселись на корзины. — Да, барон, пленный-то ваш помер, едва принесли... Вот я и говорю: ваш святой Сколор нечистую силу выгнал, а она

322

опять набилась во все щели, стоило святому уйти подальше...

— Все оттого, что люди не почитают Единого Творца и поклоняются созданиям, незаслуженно именуемым богами, — сказал монах. — Взять хотя бы вас, граф. С вашим крылатым псом. Ну зачем вам, человеку умному, сей богомерзкий кумир?

— А когда он существует! — запальчиво сказал граф. — Я его сам видел.

Сварог заинтересованно посмотрел на гостеприимного графа. Оказывается, и лауру Сезару что-то там необычное судьбой предназначено, раз выпала такая встреча. Это как пить дать. Сварог уже успел убедиться, что в этом, полном магического барахла и сверхъестественных индивидуумов мире в достатке граждан, за всю свою жизнь пустячного заклинания не услышавших. Чудесами и небывальщиной этот мир награждал своих обитателей весьма избирательно. То есть — только тех, кому было предначертано играть в судьбах этого мира весомую роль.

— Это еще не значит, что ему нужно поклоняться, как богу, — проворчал отец Грук. — Вы еще перед моими песиками падите ниц, они ведь тоже существуют, а при случае цапнут почище Симаргла...

и*

323

— Отец! — Рука Сезара демонстративно опустилась на рукоять меча.

— Граф! — Костяшки пальцев пастыря побелели, сжимая дубинку.

Но препирались они, видно было, насквозь привычно, с добродушной терпимостью старых знакомцев, давно оставивших надежду друг друга переубедить, а бряцание оружием было не более чем привычная шутка. Сварог вдруг сообразил, что ничегошеньки не знает о Хелль-стаде. Одни общие фразы, из-за крайней расплывчатости не позволявшие даже испугаться, как надлежит. А его собственный визит туда не одарил ни особыми ужасами, ни глубокими познаниями... Ну насчет ужасов точнее будет «почти не одарил».

— Послушайте, — сказал он. — Старая церковь, вы говорите? Но, насколько я знаю, Хелльстад изначально был страной зла, а церковь означает, что когда-то и там шла самая обычная жизнь...

— В этом-то и суть пробелов в сегодняшних наших знаниях, — сказал отец Грук. — Никто не знает в точности, как обстояло до Шторма. Сплошь и рядом никто не знает также, что имели в виду авторы иных древних хроник — какие их иносказания следует понимать буквально, а какие так и останутся иносказания-

324

ми, чей подлинный смысл забыт начисто. Сам я давно подметил одну любопытную закономерность: в Хелльстаде, голову даю на отсечение, слишком многое слишком часто меняется. Люди, проходившие по одним и тем же местам, описывают их совершенно по-разному. Географические ориентиры — горы, реки — остаются прежними, а вот обитатели меняются разительно. Что решительно противоречит доброй старой сказочной традиции, по которой, скажем, обитающий у ручья с медными берегами дракон так у этого ручья и останется, пока его не укокошат. Но чтобы дракон вдруг откочевал куда-то, а берега из медных вдруг стали хрустальными и к ним перебрались болотные хохотунцы — такого в сказках не водится. Я, понятно, чисто умозрительные примеры привожу.

— Но ведь Хелльстад — не сказка, — сказал Сварог.

— Тем более! Все должно подчиняться определенным законам, даже магия и заколдованные страны. А когда законы, как выясняется, не действуют...

— Тогда? — жадно спросил Сварог.

— Тогда приходится признать, что загадку нашим скромным разумением не одолеть, — вздохнул отец Грук. — И нужно идти самому, проверять россказни

325

и гипотезы, но поди ты выбери время, да и храбрости следует поднакопить. И насущной жизненной необходимости в этаком вояже пока что нет...

— А легендарный посох? — решил слегка подначить слишком уж рассудительного церковнослужащего граф Гэйр.

— Чтобы наложить руку на этот посох, надо кое в чем не уступать его прежнему хозяину... — не обратил внимания на иронию святой отец. И равнодушно высморкался в сторону.

— Да, насущная жизненная необходимость... — вздохнул Сварог, вставая. — Пойду я, пожалуй, к своим людям. Не проводите, граф?

— Ну конечно, пойдемте.

Когда они отошли шагов на двадцать, граф покрутил головой.

— А ведь не вытерпит, пойдет в Хелльстад. Давно уже собирается с духом... Честное слово, и я с ним пойду. Если уцелею после всего этого. Умная голова отца Грука давно оценена, теперь и со мной то же будет. Старые предания гласят, что в Хелльстаде удачи добивался главным образом тот, кому в большом мире терять было совершенно нечего. Правда, удача эта может выпасть двоякой, неизвестно, к добру или к худу — если не врут насчет хелльстадского коро-

326

ля, если он в самом деле есть и большой мастер искушать... Вон туда, видите вход?

Сварог вошел в башню. Там было чисто, подметено, висели на крюках вдоль лестницы керосиновые лампы, пол устилали грубые домотканые половики. И витал знакомый с детства, когда еду готовили еще на керосинке, чад.

В общем-то, замок — жилище уютное, если за ним следить. И жить там, где не бывает зимы. А если принять такую точку зрения как единственно верную, то станет понятно, почему у Синей Бороды, владельца персонального замка, несмотря на недобрую славу не переводились невесты. Интересно — надо бы у Леверлина спросить — есть в здешней истории аналог Синей Бороды или это чисто земной, фрейдистский персонаж?..

Он стал подниматься по лестнице, пробуя тяжелые двери. Две оказались запертыми, третья отворилась.

Леверлин, Делия и Шедарис сидели за столом, с полководческим азартом водя пальцами по огромной карте, тетка Чари, Бони и Паколет заглядывали им через плечи. Мара, засунув ладони под ремень, критически разглядывала огромный неуклюжий арбалет на стене и моментально обернулась на едва слышный скрип двери.

327

— Военный совет? — спросил Сварог.

— Разговор о странностях бытия, — ответил Леверлин, не отвлекаясь от карты.

— И где же вы их усмотрели?

— В нашем нынешнем положении.

— А что, в нем есть странности? — хмыкнул Сварог, пододвигая к себе крепко сколоченный табурет. — Вот не замечал, по-моему, все ужасно буднично...

— Они дело говорят. — Мара взяла подзорную трубу и принялась смотреть в окно.

Сварог сел, спросил уже серьезно:

— Какие странности вы видите, господа мои, и где?

— Очень странно как-то нас ловят, — сказал Леверлин. — Мы с принцессой дворяне и в военных делах обязаны худо-бедно разбираться. А у капрала огромная практика.

— Видели бы вы, как наш платунг ловили во время Таромайской войны, — не без самодовольства сообщил капрал. — Мы, надо сказать, были не без греха — сперли кое-что из княжеской сокровищницы. Между прочим, так и не поймали, иначе бы я тут не сидел... Так вот, там я впервые и понял, какая сложная и коварная вещь — толково поставленная облава. А Таромай, между прочим, — паршивенький Вольный Манор...

328

— Итак, — нудным профессорским тоном начал Леверлин. — Мы вчетвером долго все обсуждали и пришли к выводу, что ловят нас крайне бездарно. Против нас — могучая государственная машина с опытными тайными службами, хорошей полицией, телеграфом и другими средствами связи. И тем не менее к объявленному шарриму весьма подходит унизительное определение «пресловутый». Конечно, большую часть пути мы прошли без дорог, лесами, обходя крупные города и гарнизоны. Но оказались у самой границы, так и не увидев признаков грандиозной облавы. Здесь, в Заречье, и вовсе царит сонная тишина. А такого не должно быть. Места отнюдь не идиллические — контрабандные тропки, поблизости — четыре границы. Насколько помнит принцесса, в Правом Треугольнике* размещены самое малое пять егерских полков — опытные, хваткие головорезы, привыкшие гонять контрабандистов и разбойников. Я не специалист, но за двадцать минут набросал план, вызвавший полное одобрение капрала, — поднять воздушные шары и планеры, рассыпать по лесам еге-

* Правый Треугольник — часть Ронеро, отгороженная Роном, примыкающая к Харлану, Ямурла-ку, Хелльстаду и Иллюзору; Левый Треугольник примыкает к Харлану и Снольдеру, отделен Ителом.

329

рей, выставить на трактах и лесных тропах конные дозоры с собаками, посты на господствующих над местностью высотах. Это мы идем по незнакомым нам местам, а егеря и пограничные габелары знают здесь каждый кустик...

Хотя эту длинную тираду с самым серьезным видом слушали все (а Пако-лет с Бони так и вовсе внимали, забыв рот закрыть), лучшим слушателем была все-таки Делия. Сварогу подумалось, что именно с таким видом его жена, оставшаяся в прошлой жизни, смотрела на какого-нибудь там Алена Делона.

— Может, они из-за шаррима сидят по казармам? — спросил Сварог, выныривая из мимолетного и пустого воспоминания.

Делия ответила вопросом:

— А вы стали бы полагаться в игре с такими ставками исключительно на кучку мушкетеров, пусть и наделенных странной способностью неотвязно идти по следу?

— Пожалуй, нет, — признался Сварог.

— Вот видите, — сказала Делия. — Это не похоже на отца. Он ни за что не допустил бы подобного безобразия. Дело тут не в фамильной гордости, просто я знаю, на что способны его генералы и протекторы. Мы бы не дошли до реки... — Она внима-

330

тельно посмотрела на Сварога. — Ну, вы ведь тоже так подумали?

— О чем?

— Что отца уже нет, а вместо него... что -то...

— Была у меня такая мысль, — сказал Сварог, в душе ругая себя, что подобное ему в голову прийти не соизволило. Хотя следовало бы. А еще Серый Ферзь называется. Ладно, будем выкручиваться. — Но я ее по размышлении отбросил. Даже если на месте вашего отца... нечто, не обладающее умом и волей, остаются те самые генералы и протекторы, люди опытные. Что, их тоже всех подменили?

— Вот и я им говорю, — сказал Шеда-рис. — Ситуация в точности отвечает старой солдатской мудрости: «Слушаю, но не исполняю». Приказы, быть может, и поступают исправно, но никто не торопится их выполнять. Пару раз по нам пальнул крейсер, вот и все.

— Вот что, господа мои, — сказал Сварог. — Все это — зряшная гимнастика для ума. Как бы мы ни изощряли свои пытливые недюжинные мозги, загадку эту нам не разгадать. И все эти дискуссии положения нашего не облегчат. Правда, и не отяготят. И на том спасибо... Уж лучше будем отдыхать. Выезжать придется до рассвета.

331

— Словом, не будем искать короля Шого, — не оборачиваясь, бросила Мара через плечо. — Ага, пылит что-то на горизонте, но слишком далеко пока...

— Послушайте, кто такой король Шого? — спросил Сварог. — «Исчез, как король Шого»... «Искать короля Шого»...

— Попусту тратить время, — пояснила Мара с видом учительницы младших классов. — Искать короля Шого — заниматься заведомо бесполезным делом.

— А в чем тут соль?

— Плохо же вас учили истории, милорд, — улыбнулась Делия. — Около двух тысяч лет назад король Шого создал могучую державу, занимавшую около двух третей Харума. Даже, кажется, успешно очищал Ямурлак от нечисти — тогда в Ямурлаке ее водилось множество... Король исчез средь бела дня, когда шел из тронного зала, чтобы сесть в карету. Дворец в Аррахе сохранился до сих пор, я там бывала, туда до сих пор захаживают любопытные. Прямой коридор без окон поворачивает под прямым углом, тянется уардов двадцать и выходит на крытую галерею, откуда во двор ведет лестница. Король прошел мимо стоявшей у поворота стражи, свернул за угол, но на галерее, где ждала свита, так и не появился. Коридор — сплошной камень, без окон,

332

дверей, потайных ходов и люков. Загадка... В свое время ею интересовались даже лары, но ничего, насколько мне известно, не обнаружили. Король словно растворился в воздухе. Иные некроманты клялись, что им удалось вызвать душу короля, но каждый раз оказывалось, что они лгали...

— И версий за две тысячи лет набралось на приличную библиотеку, — сказал Леверлин. — Одна беда — ни одна проверке не поддается...

— Идут, — возвестила Мара. — И не вижу я что-то в их стройных рядах боевого задора...

Странная Компания, как по команде, колыхнулась к окну. Забавно, но Делия оказалась именно с Леверлином, а тетя Чари — с капралом.

— Эх, из пулемета бы их сейчас... — мечтательно протянул Бони.

— Подпусти поближе, — всерьез посоветовал Паколет, забывший на миг, кто он и где он. И возомнивший себя в окопе на передовой.

Сварог подошел, взял у Мары трубу. Из-за леса показался пеший отряд человек в триста. Красные мундиры, расшитые на груди черной тесьмой, а по рукавам — белой, черные лангилатаны с узкими полями, отделанные медью. Матросы

333

с крейсеров. Впереди, как и положено, шел командир, сверкая золотым шитьем. Ехавшая рядом Арталетта что-то горячо ему втолковывала, то и дело нагибаясь с седла, а он шагал темнее тучи, хмуро уставившись в землю. Пушек при отряде не было.

— Ну, это несерьезно, — сказал Сва-рог. — Пожалуй, нашего хозяина даже обидит такая пародия на штурм... Пойду отдохну. Кто знает, где мои командирские покои?

— Пошли, — сказала Мара.

Когда они вышли на лестницу, на внешней стене бахнула пушка — граф Се-зар радостно приветствовал визитеров.

— А не попахивают ли эти странности родным восьмым департаментом? — задумчиво сказал Сварог. Это было не предположение, а, скорее, выраженное вслух пожелание.

— Вряд ли, — мотнула головой Мара. — Давай уж и дальше рассчитывать исключительно на себя... Между прочим, в твоей комнате отличная ванна, я уже поплескалась. Вода, правда, чуть тепленькая, ну да нам, бродягам, не привыкать. А на полу совершенно великолепные медвежьи шкуры, ничуть необлысевшие, мечта юной девы.

Эти слова не могли не вызвать у Сва-рога улыбку. На фоне Мары он действи-

334

тельно порой оказывался сопливым мечтателем. И как такому судьба доверила быть Серым Ферзем?

— Послушай, юная дева, а если кто-нибудь ввалится? Мы в осажденном замке как-никак, — сказал Сварог, чтобы поддразнить ее, хотя сам сгорал от нетерпения.

— Там засовы внутри. И я всех предупредила, что командир будет занят разработкой стратегических планов. Иди купайся. Вино на столе, штопор на подоконнике, юная дева, как легко догадаться, будет на медвежьих шкурах.

Глава десятая

ГАДАНИЕ В ЧАС ЛЕШЕГО

Впереди шагал граф Сезар с керосиновой лампой. Оранжевый язычок огонька лип к зрачку, как репейник к одежде. И оставался в глазах лиловым пятном, если скосить взор в сторону или под ноги. Следом шел Сварог, ведя под уздцы коня.

Древние Сезары и в самом деле умели обустраиваться — ни один камень не выкрошился из старинной кладки, сверху через равные промежутки падали тоненькие лучики алого света (который Сварог простоты ради до сих пор именовал про себя лунным), веяло прохладой. Копыта коней бесшумно ступали по выложенному войлоком полу. С поверхности земли не доносилось ни звука. Осада и в самом деле обернулась чистой комедией. Моряки расположились в деревне под защитой домов и время от времени вяло постреливали из мушкетов — их командир не был идиотом и не собирался бросать их

336

на убой. Иногда появлялась Арталетта, бесившаяся от злости, что легко можно было определить даже без помощи подзорной трубы. Ближе к вечеру притопало две роты пехотинцев в синих мундирах, с легионными значками. За ними подъехали четыре упряжки с орудиями — но это оказались не осадные жерла, а обыкновенные полковушки. И боевого духа осаждающим прибытие пушек не добавило — как и появление двух верховых в раззолоченных чиновничьих вицмундирах (судя по перьям и позументу на высоких виклерах, не ниже пятого класса). Сановники с безопасного расстояния обозрели замок, посовещались с Арталет-той и обоими командирами, отбыли и больше не показывались. Четыре пушки стали изредка постреливать по воротам внешней стены, из-за малого своего калибра не причиняя урона. Сварог окончательно убедился, что Сезар — чудак весьма прагматичный и предусмотрительный, а затеянный им рокош так и не перерастет в кровавую бойню. Как выяснилось, согласно каким-то старым правилам «горродельский огонь» против дворянских замков применять воспрещалось, а убитых с королевской стороны пока что насчитывалось всего трое (это означало, что у графа есть все шансы от-

337

делаться штрафом и золотым арестом* на пару лет).

У Сварога зародились подозрения, что Сезар, изрядно помотав нервы чиновникам вплоть до столичных, намерен дождаться, когда государственная машина раскачается, к замку нагонят парочку полков и сотню пушек, окрестности изроют траншеями, контрэскарпами и тихими сапами — и вот тут-то замок самым коварным образом сдастся. Судя по некоторым намекам отца Грука, так оно и обстояло. Возможно, дело было заверчено еще хитрее — если вспомнить, какой беспредел будет твориться на разбойни-чье-контрабандных стежках, пока все внимание и рвение пограничных властей будет приковано к мятежному замку...

Тусклый свет керосиновой лампы упал на высокую дверь, окованную продольными железными полосами, Сезар открыл глазок, припал ухом к слуховой трубке и надолго замер. Бони держал наготове пулемет, пока граф бесшумно откатывал вправо дверь по хорошо смазанным роликам. В лицо им пахнуло холодком ночного леса. Сезар выскользнул во тьму и

* Золотой арест — запрещение дворянину покидать свой дом или поместье в течение определенного срока, от дней до лет.

338

вскоре вернулся, прошептал, азартно облизнув сухие губы:

— Все тихо. Удачи, господа! Хур Си-маргл!

Сварог вывел коня под звездное небо. Дверь была устроена в крутом склоне широченного оврага. Высоко над головой виднелась причудливая кайма леса, деревья на краю оврага росли довольно редко, иные накренились, меж ними светили звезды, и тишина, Сварог чувствовал, была мирной. Один за другим из проема появлялись кони — копыта обмотаны тряпками, тщательно уложенные переметные сумы ничем не брякают, сапоги по мягкой земле ступают бесшумно, как во сне. Сварог сам себе показался призраком. И ощутил легкое возбуждение — предстоял последний рывок, Хелльстад, как ни странно, обернулся желанной целью, которой все жаждали достичь побыстрее, тамошние опасности были неизвестными, а оттого словно бы и не страшными...

Из подземелья выехал последний всадник — Мара — и присоединился к остальным серым, сливающимся фигурам. Де-лия зябко поежилась, и оказавшийся рядом Леверлин бросил в сторону Сварога требовательный взгляд. Дескать — чего мы ждем, поехали быстрей.

339

Сварог пожал руку Сезару и подумал, что хороших людей ему все же встречается в этом мире больше, чем скверных, но этого не выскажешь словами, в чем вся печаль. Вскочил в седло и приказал:

— Тронулись, держать строй...

Всадники двинулись вперед, как тени Зачарованной Кавалькады. Проходили полные напряжения минуты, но сверху не гремели выстрелы, не трубил тревогу рожок, никто не заступал дорогу, и Сварог самую чуточку расслабился. Все находящееся под землей, насколько он знал, в большинстве случаев скрыто от любых магических усилий. Таинственное чутье Арталетты, гнавшее ее по следу лучше любой гончей, здесь окажется бессильно, и они успеют выиграть время. По крайней мере, Сварог надеялся, что так оно и обстоит. Сварог легонько коснулся конской шеи. Коней (Сезар щедро одарил каждого и заводным) следовало беречь пуще самих себя. Это последние. Других неоткуда будет взять — разве что в Хелльстаде отыщутся лошадиные барышники, готовые принять в уплату деньги большого мира...

Вот и конец оврага. И никакой засады. Проскочили. Как и объяснял отец Грук, слева виднеется покосившийся каменный конь, ушедший в землю по ко-

340

лена, покрытый мелкими трещинами, почти сплошь заросший цепким плющом и увитый плетями синего вьюнка. Этот конь не имел никакого отношения к Хорсу — старинный межевой знак, магический символ, отгонявший нечисть, поставленный в неизвестные времена неизвестно кем. Лесовики болтали, что в полночь он восстает из земли и на нем объезжает чащобу Лесная Дева. Сначала Сварог им не поверил, но вспомнил, что ему собственными глазами довелось лицезреть Лазурную Деву, чье существование официальной городской наукой решительно отрицается, и сейчас на всякий случай бросил каменному коню под ноги серебряную монетку, как его научила паства отца Грука. Поехал дальше. За спиной еще чья-то монетка звякнула о камень.

Прошел добрый десяток минут. А может, и два. Он смотрел во все глаза. Так и есть — слева показалась старая просека, заросшая папоротником, высоченным, по грудь коням. Кони шли размеренной поступью, папоротник тихо шелестел, пару раз Сварога мазнула по лицу невесомо-липкая паутина, и он торопливо вытер щеки тыльной стороной ладони. Хотелось курить, но он крепился. Порой то слева, то справа раздавались непонят-

341

ные ночные звуки, каких хватает в любой чащобе во все времена: резкий вскрик, то ли птичий, то ли лешачий, далекое уханье, взвизги, тихое фырканье, тихий треск веток, шорохи... Кони то и дело настораживали уши, косясь в полумрак, но особенно не беспокоились, а потому не тревожился и Сварог.

Мара вдруг подняла левую руку и растопырила пальцы — подзывала его. Если б он не умел видеть в темноте, ни за что бы не разглядел. Сварог дал коню шенкеля и моментально оказался рядом. Она тихо сказала, вертя головой:

— Дымком несет. Из-за поворота.

— Пожар? — скрипнул зубами Сварог. Все, с первой неожиданностью пропала вера в то, что Странной Компании удастся сбить Арталетту со следа. Тот, кто ее по следу пустил, наверняка подготовил дамочку к самым различным сложностям.

— Не похоже. Дымок кухней пахнет. Видя, что командир чем-то озабочен,

его войско придержало коней.

Сварог принюхался, но не ему с безнадежно испорченным курением чутьем было состязаться с дикой кошкой. Он только спросил:

— Думаешь, жилье?

— Думаю.

342

— Лесной пастырь меня ни о чем таком не предупреждал... — буркнул Сварог недовольно. Сюрпризы сейчас были ой как некстати. Поскольку атаманша синих мушкетеров в это самое время наверняка уже поворачивала свой отряд от осажденной крепости, ведомая дьявольским чутьем.

И он поехал первым. Заводной конь послушно чапал следом. Сварог опустил руку на седло, коснулся ладонью рубина, украшавшего топор, смирнехонько висевший у луки топорищем вниз.

Действительно, жилье. Довольно большой дом на расчищенной вырубке, окруженный невысокой оградой и больше всего похожий на обиталище зажиточного фригольдера. Светится только одно окошко.

Откуда-то выкатился здоровенный лохматый пес и побежал вдоль ограды параллельно всадникам, скупо побрехивая. Пес оказался самым настоящим. Сварог тихонечко цыкнул на него, подумав, что собака — это хорошо. А замычавшая в хлеву корова — еще лучше. Ибо домашние животные на подворье и нечистая сила в доме — две вещи несовместимые.

Скрипнула дверь. Высокая старуха, кутаясь в мужской плащ с капюшоном, проворно спустилась с высокого крыльца

343

и направилась к низким воротам. Пес моментально подскочил к ней, заплясал вокруг. Потом успокоился вдруг и чинно удалился в будку — и осталось полное впечатление, что он получил недвусмысленный, неслышный людям приказ.

Сварогу понадобилась пара секунд, чтобы убедиться: с черной магией старуха не имеет ничего общего. Но это еще не значит, что она вообще не имеет отношения к магии. Он чувствовал себя в безопасности, но подлинного облика старухи не смог ни рассмотреть, ни понять. Отчего-то казалось, будто перед ним нечто столь же изначальное и незыблемое, как лес и облака над кронами. И он, как нередко уже случалось, подчинился инстинкту.

Старуха, не произнеся ни слова, распахнула створку ворот и взялась за другую.

— Мы к вам в гости, бабушка, вроде бы не собирались... — сказал Сварог, остановив коня напротив нее.

— А в засаду вы собирались? — проворчала старуха.

— Вот уж туда мы точно не стремимся...

Сварог продолжал мучительно гадать, что будет правильней: уступив обстоятельствам, или, послав все к чертям, и

344

эту гостеприимную бабулю тоже, ломануть сквозь непроглядный лес.

— Почему же прямо на засаду едете?

— Кто там, впереди? — спросил Сва-рог, решив не удивляться. Начнешь удивляться, суетишься в три раза больше и задаешь кучу ненужных вопросов...

— А вам, в вашем положении, не все равно? — Старуха управилась со второй створкой. — Те, кто исчезнут с рассветом. И лучше вам не стараться им доказать, что в этом лесу вы самые пробивные... Очень может быть, что и докажете. Вот только вас после этого не в пример меньше останется...

Сварог молча направил коня в ворота. Конь покорно, и даже с охотой, подчинился. Сварог так и не смог вспомнить с маху, кто из здешней нечисти исчезает с рассветом, — да и не собирался ломать над этим голову.

Странная Компания дисциплинированно повернула следом, хотя на большинстве физиономий отчетливо читалось удивление, а тетка Чари так вроде бы даже была недовольна. На дворе сразу стало тесно от сгрудившихся верховых.

— Коней ведите в конюшню сами, — сказала старуха, безбоязненно похлопав по шее Сварогова жеребца (что тот перенес совершенно спокойно). — Слуг нету.

345

Да не тревожьте вы топор, граф Гэйр, пусть себе висит.

«Снова начинается», — подумал Сва-рог и сказал:

— Я не тот граф...

— Сама вижу, что не тот, а этот.

— Откуда?

— А вы откуда знаете, что я не вампир?

— Знаю уж, — сказал Сварог.

— Вот и я знаю.

— Может, знаете еще, когда меня произвели в капитаны? — спросил Ше-дарис.

— Ты до лейтенанта сначала дослужись, — отрезала старуха. — Проверять вздумал, сопляк... Поживи капралом. А вот кем ты умрешь, это я тебе, пожалуй, скажу, когда присмотрюсь поближе. Если ладонь дать не побоишься.

Капрал, человек независимый и невоспитанный, повел коней в конюшню (странно обширную для такого домика с одинокой хозяйкой), бормоча под нос, что побоится он доверить старухе одну-единственную вещь, которую непременно доверил бы, будь она годочков на сотню помоложе. Старуха, обладавшая, похоже, тонким слухом, ласково сказала вслед:

— Будешь нести похабщину — верь или не верь, ты у меня и молоденьким станешь без надобности...

346

— Бабка, да я так, из ворчливости, — отозвался капрал не без испуга в голосе. — Что ты, в самом-то деле?

Сварог без опаски поднялся следом за старухой на высокое крыльцо. И хотя дом казался еще более древним, чем сама старуха, ни одна доска, ни одна половицы не скрипнула. Бони с пулеметом не расстался, поставив его у двери. Расселись по лавкам и на табуретах.

— Есть хотите? — спросила старуха. Есть они не хотели после графского

хлебосольства.

— Ну, тогда просто так сидеть будем и ждать рассвета... — самым обычным тоном сказала хозяйка.

Сварог огляделся — да, обычная комната крестьянского дома. Вот только... Почему к обычному крестьянскому дому нет никакой дороги, даже утоптанной стежки? Ладно, к постоялому двору ямурлакских вампиров как раз и вела дорога...

— А покажи-ка ты нам, бабка, что-нибудь этакое, — сказал Бони, без стеснения сладко потягиваясь. — Сидеть нам тут долго, а бабка ты необычная... — Говорил он вроде бы и без подначки, но в уголках глаз пряталась крестьянская хитринка. Дескать, сейчас и посмотрим, бабуля, что ты за фрукт.

347

— У трех из вас будут на головах короны, — сказала старуха небрежно, словно отмахнулась от надоедливой мухи.

Пауза после такого сообщения не могла не возникнуть. Тетка Чари отпустила нервный смешок. Леверлин посмотрел на бабку, как смотрит естествоиспытатель на приготовленную к препарированию лягушку. Мара отступила на шаг и молниеносно срисовала положение предметов в горнице, будто просчитывала варианты схватки неизвестно с чем и обеспечивала себе пространство для маневра. Сварог же принял услышанное сразу и безоговорочно.

— Три из восьми? Да такие шансы не каждому принцу выпадают! Меня это устраивает, — как ни в чем не бывало продолжал корчить из себя первого парня на деревне Бони, и, как ни странно, его шутовство чуть-чуть разрядило обстановку.

Сварог призадумался. В первую очередь, конечно, Делия — как-никак наследница престола. Следом, вероятнее всего, идет он сам — очень уж часто здешние колдуньи предсказывали ему корону, совершенно непонятно, правда, которую, все вроде бы расхватаны и никто своей отдавать на сторону не собирается. Кто же третий? Его спутники за-

348

вороженно переглядывались, тоже пытаясь угадать.

— Я и сама не знаю, кто, — тут же сказала старуха, отвечая на невысказанный вопрос, начертанный на всех без исключения лицах. — Это ж не письмена, господа проезжающие. Это образы, их еще прочитать нужно, а они, знаете ли, не всегда читаются. Вот и приходится предлагать их, какие есть, без всякой расшифровки... Три короны над тремя головами я вижу, а вот распознать эти головы — не взыщите...

— Ну а что нас ждет в ближайшем будущем? — спросил Сварог, усилием воли заставляя себя тут же не выловить из воздуха сигарету и не закурить. Не то, чтобы он надеялся скрыть от всевидящей бабки свою ларскую сущность, просто казалось, что курить здесь было неприлично.

— Это вам к астрологу следует, граф. Они большие мастера делать предсказания и на будущий год, и на завтрашний день. И не все из них шарлатаны — да сама я этого не умею. Удачи предсказывать бессмысленно — у всякого, кто играет в игры вроде ваших, удач впереди немало. Как и потерь. Насчет мелких неудач у меня плохо получается. Вот насчет крупных, к коим безусловно относится

349

смерть... — Прохаживаясь по горнице, она вдруг мягко взяла ладонь Шедариса, вопросительно посмотрела.

Капрал оказался на высоте: даже и не пытаясь вырвать руку, ответил вызывающим взглядом.

— Ты умрешь генералом, — заключила старуха.

— Значит, проживу еще чертову уйму времени, — хладнокровно прокомментировал капрал.

— Ну, кто следующий? — На ладонь Леверлина она взирала подольше. — Берегись нежных песен, они могут принести и смерть.

— Я их и сам пою...

Она всмотрелась, покачала головой:

— Пожалуй, берегись тех песен, что другие поют.

Мара с видом крайнего скептицизма протянула руку.

— Берегись солнца.

— Учту и постараюсь поберечься, — отозвалась Мара покровительственным тоном рассудительного взрослого, не спорящего по пустякам с капризным ребенком.

— Голову тебе отрубит лучший друг, — сообщила старуха Бони.

— Эх, бабушка, будь у тебя зубов побольше, стало бы их поменьше... — вздохнул

350

верзила, с точностью до миллиметра измерив взглядом дистанцию меж своим кулаком и острым старухиным подбородком. От первого парня на деревне к этому моменту в его поведении не осталось ничего.

Делия смело протянула сверкнувшую перстнями руку.

— Маленьких опасностей остерегайся еще сильнее, чем больших.

Принцесса подняла бровь, но удержалась от вопросов.

— Эх, а ну-ка... — азартно воскликнула тетка Чари, протягивая руку.

Ответ последовал мгновенно:

— Смерть тебе сулит шакра-чату-рандж...

Тетка даже огорчилась:

— Я-то думала — море... В чатурандж я и до того не играла, а теперь и учиться не стану...

— Ну, давай грабку, — капрал подтолкнул Паколета локтем. — Ты у нас последний остался, на закуску...

— А командир? — запротестовал Па-колет.

— Командир пойдет замыкающим, как ему в иных случаях и положено...

Одноглазый робко вытянул руку.

— Смерть тебя подстерегает там, где много съедобного мяса без костей, — сказала старуха.

351

Паколет откровенно почесал в затылке. Сварог, придав себе бравый вид, протянул ладонь.

— Вот вам, граф, я такие вещи предсказывать не берусь, — пожала плечами старуха. — Вы кое-какими законами и правилами ну совершенно не предусмотрены... Учено говоря, расстояние безменом не измеришь, а вес линейкой не определишь... Только берегитесь вы мостов, очень вас прошу. Потому что сулят они вам сплошные неприятности. И своей крови остерегайтесь.

— Как это? — не понял Сварог. — Про мосты я знаю, предупреждали... а что значит — собственной крови остерегаться?

Старуха лишь пожала плечами и оглядела их всех, одного за другим.

— Уж как получилось, господа мои, лучше объяснить не могу, по-другому и не бывает... Что всплывает, то и выкладываешь. А чем это обернется — знать не дано.

— Был у нас в роте один организм, — бодро сказал Шедарис, хотя голос его звучал хрипловато. — В кости мошенничал гениально, но суть не в том... Предсказано ему было, что ждет его смерть от животного, на котором ездят верхом. Парень с тех пор и близко не подходил не то что

352

к лошадям — ко всему, на чем только ездят верхом, к ослам, верблюдам. Дело было на Сильване, там верблюды водятся... Ну вот. А зарезала его из-за кошелька в одном поганом городишке местная шлюха, на которой, прошу прощения у принцессы, верхом ездили по-всякому. И если она была не животное, то я — университетский профессор мудрой науки астрономии...

— Улавливаешь суть, — благосклонно кивнула старуха. — Я-то решила сперва, что ты чурбан чурбаном — а у тебя, гляди-ка, проблески...

— Говорят, правда, что высказанное на людях предсказание не сбывается...

— Когда как. И смотря где. И смотря с кем.

Леверлин кивнул:

— Написано об этом много...

Кажется, все увиденное вечный студент воспринимал лишь как научный эксперимент.

— И, как у вас, книжных людей, водится, все солидные авторы друг другу противоречат? — спросил Сварог.

Леверлин развел руками, лукаво улыбнувшись.

— Есть такое обыкновение у авторитетов... Так что твой мост — не обязательно натуральный мост, соединяющий

12 Высокое искусство бегства

353

берега реки. Это может оказаться и улочка, звавшаяся в незапамятные времена Мостом Кожевников, и деревня, и какое-нибудь урочище с местным прозваньем Чертов Мост...

— Как хотите, а к доске для шакра-чатуранджа я и близко не подойду, — заявила тетка Чари, весьма далекая от любви к чисто научному подходу к своей судьбе.

Шедарис положил ей руку на колено:

— А я постараюсь остановиться подальше от генеральских чинов — даже не на полковнике для пущей надежности...

Паколет жалобно воззвал:

— Объясните вы мне, где много съедобного мяса без костей!

На него полученное предсказание нагнало страха больше чем на прочих. И, кажется, он был готов даже застучать зубами.

— Да на кухне, — сказал Шедарис. — У особы познатнее, где мясо отборное...

— Не пойдет, — хмыкнула Мара. — Любой знатный человек ест и рыбу, и птицу, так что кости все равно будут...

— Бабка не говорит, что там совсем нет костей, — сказал Шедарис. — Она говорит, что мяса без костей там много. Точно, кухня. Может, даже дворцовая. А тебе бы я посоветовал: как только

354

встретишь человека с солнцем в гербе — в геральдике частенько встречается, — на всякий случай приканчивай его первой или уж гляди в оба. Да, и у Горрота солнце на флаге, черное, правда...

— Учту, — сказала Мара. — Ну-ка, руку убери!

— Да я так... — буркнул Шедарис, но руку убрал с рукоятки пистолета.

— Что вы там? — вскинулся Сварог.

— Есть такое поверье, — старуха безмятежно скрестила руки на груди. — Мол, если убить колдунью, предсказанное и не сбудется. Только это опять-таки — смотря чем убивать, когда как... Спасибо, деточка.

— Не за что, — сказала Мара. — Я не из доброты душевной. Просто отчего-то чувствую, что ничего у него не вышло бы.

— Это точно, — многозначительно кивнула старуха.

Шедарис уставился в пол, бормоча:

— Да болтают, понимаете ли...

— Капрал! — грозно сказал Сварог. — Я тебя, мать твою...

— Скажи деточке спасибо, что остался жив, — без всякой злобы сказала капралу старуха. — Не сердитесь на него, граф, дело житейское. Научится когда-нибудь прежде думать, а уж потом хва-

12*

355

таться за оружие... Между прочим, светает.

— Нет, у меня ты генералом точно не станешь, — пообещал Шедарису Сварог и встал. — Собирайтесь.

Все словно только и ждали этой команды. Первой подхватилась тетка Чари. Леверлин галантно подал руку Делии. Па-колет чуть замешкался, словно хотел еще что-то спросить у старухи, но Мара аккуратно подтолкнула его в спину, как усердный сержант — новобранца.

Когда все направились к двери, Сварог обернулся к старухе:

— Вам, может, деньги нужны?

— Вы ж мне уже дали, — усмехнулась старуха. — Прощайте, граф. Я, право слово, хотела как лучше. Всегда полезно предупредить, хоть предостережение и видится туманным... Как смогла. А там, впереди, вас и в самом деле ждали.

«Когда ж это я давал ей деньги?» — подумал Сварог. И понял вдруг.

— Готов спорить, если мы вдруг вернемся, дома уже не найдем на этом месте? — спросил он, стараясь говорить спокойно, хотя спокойствием и не пахло. На лбу выступили капельки пота. В висках стучало.

Старуха медленно кивнула. Глаза у нее были зеленые. Цвета весенней яркой ли-

356

ствы. Сварог ощутил не страх, а легкое стеснение, не представляя, что еще сказать и как держаться. Он торопливо поклонился, вышел и в два прыжка сбежал по ступенькам, услышав настигший его, словно бы ставший бесплотным и удивительно напоминавший шум крон под ветерком молодой девичий голос:

— Не все, что в лесу, нравится лесу...

И окружающий хижину лес согласно закивал ветвями, словно накатился и ушел прочь внезапный порыв ветра.

Кони уже были выведены из конюшни. С копыт сняли тряпки — чтоб не помешали, окажись Арталетта проворней, чем ожидается.

Он прыгнул в седло, крутнул плеткой в воздухе, давая сигнал выезжать со двора. Небо из неуловимо-серого становилось неуловимо-синим, мир словно рождался заново, стоял тот волшебный миг рассвета, когда нет ни мрака, ни света, ни ночи, ни дня, но любоваться этой красотой было некогда. Еще и оттого, что непонятное обычным людям и неописуемое обычными словами неудобство в спине, ощущение тяжелого взгляда в затылок прямо-таки вопило: Арталетта уже в седле...

Подметив, что Шедарис с помощью довольно неуклюжих маневров остался

357

в арьергарде, а рядом с ним держится Бонн, Сварог бросил Маре повод своего заводного коня, подскакал к обоим заговорщикам и сказал:

— Значит, улучить момент, вернуться тихонько... А?

— Так ведь не нами придумано, что если прикончить такую вот вещунью... — мрачно сказал капрал. И не успел увернуться от низко склонившейся ветки. А звук этой пощечины в рассветной тишине показался неожиданно громким.

Бони решительно кивнул:

— Меня старики учили, как делать...

— Соколик ты мой, а про Лесную Деву тебе твои старики ничего не говорили? — спросил Сварог. — Ну-ка, рысью марш, герои!

Очевидно, его бравые подчиненные только после этих слов что-то поняли. У обоих на лицах появилось глуповато-виноватое выражение. Шедарис оторопело потер щеку, покрасневшую после приветствия веткой, открыл рот что-то сказать, но ничего не сказал и пришпорил коня.

Вскоре впереди открылась большая ложбина. По ее дну струился быстрый ручей, а подъем и спуск оказались довольно крутыми, коням поневоле пришлось перейти на шаг. Сам Сварог именно здесь

358

и устроил бы засаду. Стороной не объедешь — чащоба. Он пропустил всех вперед, огляделся. Никто, конечно, не увидел того, что открылось ему — а он видел словно бы черные клочья дыма, все еще реявшие меж желтыми стволами сосен на фоне росной паутины, над изящными листьями папоротника. Здесь их поджидало Зло, ушедшее с рассветом.

Не следовало терять времени, однако он все же спрыгнул с коня, сделал несколько кругов, пригибаясь к самой земле, словно пес, ищущий след. И в одном месте, где не росла трава, отыскал-таки на влажной песчаной почве смазанный четырехпалый след, напоминавший птичий, только огромный. И сразу вспомнил Ямурлак, мертвого верхового ящера с нелепо задранной четырехпалой лапой — похожа... Открытие оказалось бесполезным — все равно никто, даже Гаудин и домовой Карах, не знали, что это за твари, откуда берутся, зачем приходят и куда уходят потом...

Стоя рядом с камнем, он напряг слух. Сквозь ставший оглушительным птичий гомон где-то далеко, на пределе восприятия, пробивался глухой ритмичный перестук копыт — кони шли полным карьером. Выходит, далеко не всякому рассвет — помеха. Впрочем, и мы не лыком

359

шиты. Губы Сварога превратились в тонкую бескровную ниточку. В глазах не осталось ничего, кроме холодной ненависти, именно холодной, питаемой рассудком, а не чувствами.

Он вскочил в седло. Достал кожаный мешочек и покопался в нем двумя пальцами. Наследство бабки-гусятницы оказалось не столь уж и большим — колдуны передают свои знания всерьез только лежа при смерти, а если сложится иначе, тебе достанется пара подручных мелочей... Очень полезных, правда, в дороге. Там лежал маленький клубок желтых ниток, две красные ленты, одна синяя, большой моток бечевки и грубо вырезанный из черного камлота силуэт — так рисуют дети, то ли собака, то ли волк, ясно лишь, что это не корова и не крокодил. К камлоту был плотно приметан белыми нитками волчий зуб. На ощупь камлот был чуть тепловатым. Словно под каменной оболочкой теплилась искорка жизни.

Ленты не годились — Сварог не нашел бы в душе сил ни поджечь этот лес, ни затопить его водой. Он взял за хвост волка, швырнул через правое плечо левой рукой. Что бы там ни завладело Арталеттой и ее людьми, под ними самые обычные кони, все прекрасно получится...

360

Он негромко произнес, как учила старуха:

— Дует ветер от Камня Блуйгне, от Крепости Королей, несет ветер жизнь неживому, острые зубья к зубу, пламя глаз и шерсть черного цвета, цвета смерти и печали, чтоб сверкнули клыки, как семью семь печалей, и вонзились, как тридцать три тоски, чтобы сверкнули глаза, как семью семь невзгод...

И подхлестнул коня. Конь прижал уши, испуганно всхрапнул и отчаянными скачками взобрался на песчаный склон. Сварог оглянулся и успел еще увидеть, как из папоротника беззвучно поднимается черная лоснящаяся спина громадного волка. И подумал, что заклятье, должно быть, ужасно древнее, сочинено в забытые эпохи, когда цветом смерти и печалей не считался еще белый...

Ветер запел в ушах. Песок брызнул из под копыт. В глазах зарябило от несущихся навстречу, перечеркивающих небо ветвей. В заросли шарахнулся какой-то зверек, до этого с любопытством обнюхивающий следы только что прошедших лошадей. И было неясно, испугался ли он мчащегося всадника или звериное чутье подсказало ему, что в лесу объявился некто, неизмеримо сильнее любой обычной твари.

361

Кавалькаду Сварог догнал быстро. Все внимательно слушали Делию, а она рассказывала:

— ...и когда королю предсказали, что он будет поражен на балу ударом в сердце, сам он лишь посмеялся, потому что был совершенно бесстрашным человеком. Но начальник тайной полиции обязан относиться серьезно решительно ко всему, когда речь заходит о жизни монарха. Начался бал, где ликторов в маскарадных костюмах было едва ли не больше, чем гостей. Короля опекали искусно и неустанно, не отступая ни на шаг, отчего то и дело происходили разные мелкие недоразумения. Бал близился к концу, а злоумышленник все не появлялся. И тут вошел курьер с письмом. Любимый и единственный сын короля погиб на попавшем в шторм корабле. Король рухнул как подкошенный и в ту же ночь скончался...

— Это сказка? — спросил Сварог, просто чтобы что-то сказать. Сам же мучительно прислушивался к окружающему, однако подозрительных звуков не было. Даже кони ничего не чуяли. Даже Мара.

— Это правда, — ответила Делия. — По крайней мере, именно так хронист описывает конец династии демурских Ро-гесов...

362

На некоторое время повисла гнетущая пауза. Только сухие ветки негромко хрустели под копытами и где-то в отдалении чирикала неведомая пичужка — не грустно и не весело, как будто выполняла будничную работу.

Сварог чувствовал себя очень неспокойно, все чувствовали себя очень неспокойно. И Сварог был бы благодарен тому, кто заговорит о чем угодно, лишь бы не об оставленных за спиной и ждущих впереди опасностях.

Потом Шедарис — очевидно, его не оставляли мысли об услышанном пророчестве — вспомнил про одного своего дружка из Вольных Топоров, которому было предсказано, что смерть он примет от кошки. К пророчеству дружок отнесся с величайшей серьезностью, ни за что не останавливался в доме, где были кошки, более того, со временем пошел дальше, стараясь прикончить любую мурлыку, имевшую несчастье попасться ему на глаза, за что в конце концов заработал среди своих прозвище Кошкодав. Несмотря на все предосторожности. Кошкодаву все же случилось раньше срока отбыть из нашего мира, когда во время пустячной стычки в крошечном городишке на голову ему рухнула тяжеленная вывеска трактира «Синяя кошка»...

363

Капрал склонен был считать, что от судьбы не уйдешь (правда, больше всего его удручало, что сделанное ему предсказание лишено всякой конкретности), Ле-верлин придерживался иной точки зрения, и они долго забрасывали друг друга соответствующими примерами: один — из жизни, другой — из книг, но так и остались каждый при своем убеждении. Мара непочтительно оборвала ученый спор, заявив болтунам, что они, по крайней мере, точно знают теперь, какой образ действий следует избрать, чтобы побыстрее покончить счеты с этим светом, буде потеряют к таковому охоту — одному следует быстренько дослужиться до генерала, а другому — сутки напролет слушать нежные песни, каковые его непременно доконают...

Глава одиннадцатая ДВЕ СЕСТРЫ

Никто и не догадался бы, что они вышли к Хелльстаду, если бы не останки древних пограничных знаков и укреплений. Несколько тысяч лет назад, в смутную и до сих пор загадочную эпоху забытых потрясений, уже после Шторма, когда лары ушли за облака, а на земле царил сущий хаос, от Хелльстада ждали ужасных нашествий невиданных чудищ. И тогдашние правители пытались обезопасить свои рубежи, как умели. Вдоль границы сооружали засеки на много лиг в глубину, рыли грандиозные рвы, возводили длинные стены, магические кромлехи, часовни, сажали завороженные деревья, посвященные забытому ныне лесному богу Даргасу, даже натягивали серебряные цепи и устраивали целые поля серебряных колокольчиков, звеневших при малейшем ветерке. Время шло, никаких нашествий не происходило (хотя слухов о вышедшей из Хелльстада одиночной нечисти хватало,

365

и вряд ли все они были сказками), и понемногу успокоившиеся короли переходили к более насущным делам вроде войн с соседями и усмирению то бунтующих крестьян, то разгулявшихся баронов. Рвы и часовни пришли в запустение, засеки сгнили и сгинули без следа. А серебро частью разворовали, частью успели вернуть в казну.

Остатки такого рва они сейчас и увидели — заросшую ломкой, суставчатой травой канаву с оплывшими краями, уар-дов в полсотни шириной и глубиной в локоть, не более. Слева возвышался покосившийся менгир со стершимися остатками то ли надписи, то ли магического рисунка-оберега, а рядом — наполовину вросшие в землю плиты рухнувшего строения, заросшие зеленым лишайником. Канава тянулась в обе стороны, насколько хватало взгляда. А по другую сторону — те же сосны, те же тисы, плавно поднимавшаяся вверх долина, а за ней — поросшие лесом округлые холмы и голые скалы. Пейзаж, где демонического и зловещего было не более, нежели в канцелярии ра-венского департамента освещения улиц.

Сварог оглянулся на спутников. Их лица не выражали ни особой бравады, ни особого страха — просто все тягостно напряглись в ожидании неизвестных опас-

366

ностей. Кто знает, кому было неуютнее: им, ногой туда не ступавшим, но с детства привыкшим считать Хелльстад воплощением зла, или Сварогу, убравшемуся оттуда живым, но едва не наделавшему в штаны при общении с глорхом и прочими здешними зверушками. Любопытно, скитается ли еще по этому краю Голова Сержанта со своим костлявым войском? И есть ли в этом строю промежуток аккурат для Сварога? Одна Мара, получившая чуточку иное воспитание, во всем блеске не ведавшей смерти юной беззаботности нетерпеливо теребила поводья.

Медлить далее было глупо, назад все равно не повернуть, и Сварог первым тронул коня, бросив:

— Ну, с богом, что ли... — И, инстинктивно вдохнув поглубже, затаил дыхание.

Пересек ров. И ничего не произошло. Он даже засомневался в глубине души, что перешел границу. Но сомнения тут же рассеялись, стоило мимоходом глянуть на кроны сосен. По обе стороны рва росли могучие сосны — и тени от них падали навстречу друг другу. Оглядевшись внимательнее, Сварог с неприятным холодком под сердцем обнаружил, что его собственная тень протянулась навстречу тени Мары, первой двинувшейся за ним.

367

Он смотрел во все глаза — но прозевал неуловимый миг, когда тень юной всадницы изменила направление на сто восемьдесят градусов, протянувшись к солнцу, светившему Маре в спину.

— Видел тени? — спросила Мара, севшим голосом, подъехав. Беззаботности разом поубавилось.

— Видел, — угрюмо сказал Сварог, с отвращением чувствуя, как по спине побежали струйки холодного пота.

Остальные тоже все видели, но ехали, словно ничего не произошло.

— Куда теперь? — совсем буднично спросил Шедарис, когда они на пару фер-лонгов* углубились в таинственные земли.

Сварог огляделся, прикинул направление по солнцу и махнул в сторону скал:

— Туда, пожалуй...

— Может, сначала подеремся? — спросила Мара.

— С кем это?

— А вон с теми назойливыми типами. Сварог оглянулся, зло сказал сквозь

зубы:

— Ну, это меня уже достало...

По другую сторону рва стояла тесно сбившаяся кучка всадников, человек два-

* Ферлонг — одна двенадцатая часть лиги, около 75,5 м.

368

дцать. Половина — в форме синих мушкетеров, которую Сварог начинал уже тихо ненавидеть, половина в зеленых с желтым шитьем мундирах пограничных егерей. Почти все они были без шляп — несомненно, часть большего отряда, от-половиненного пусть недолговечным, но свирепым и тяжелым в общении кол-дуньиным волком. Колдовство бабки-гусятницы дало сбой — они все должны были остаться в той ложбине с порванными глотками или, по крайней мере, лишиться всех лошадей. А они прошли. Причина, скорее всего, в Арталет-те — в том, что за ней стоит...

Арталетта находилась впереди, у самого рва, яростно жестикулируя, взмахивая плеткой, но непохоже было, что ее пылкие речи и строгие приказы двигаться дальше находят горячий отклик в массах. Массы тоже отчаянно жестикулировали, показывая то на древний менгир, то на остатки межевой канавы. Со стороны противника последовало несколько выстрелов, неприцельных, скорее уж пристрелочных, чтобы продемонстрировать служебное рвение, вслед за чем на границе вспыхнули ослепительно огненные шарики и тут же погасли. Свиста пуль беглецы так и не услышали — Хелльстад, судя по всему, умел защищаться от направленного извне хамства.

369

Сварог кивнул Маре. Она послушно выхватила пистолет и наугад выпалила. Еще один огонек полыхнул и погас точ-нехонько на границе.

Дискуссия в рядах преследователей достигла финала — Арталетта вытянула коня плеткой, в три прыжка миновала ров и, не сбавляя аллюра, понеслась по владениям Хелльстада.

— С-стерва... — сказал Сварог не без уважения.

Следом за ней неслись человек восемь. Два мушкетера, остальные — егеря. Оставшиеся у рва повернули коней, целеустремленно припустили в лес. Вряд ли они отправились в родные казармы. Скорее уж, решили пополнить собой лесную братию, если примут.

— Ну, пора кончать с этими дого-няшками, — сказал Сварог. — Сколько можно?

Бони кивнул, слез с седла, отвязал пулемет, лег и по-крестьянски обстоятельно стал выбирать удобную позицию, елозя животом по земле, вытягивая шею и всматриваясь.

— Граф! — умоляюще воскликнула Делия из-за спины оттесняющего ее от происходящего Леверлина.

— Я понял, — мрачно сказал Сварог. — Что ж, я не добрый, мне просто нужно ра-

370

зобраться... Эту бешеную девку брать живой, понятно? Чтоб ни волоска с ее головы... Держите коней!

Он спрыгнул на землю, вынул топор из петли. Всадники Арталетты неслись вскачь — вопреки всем законам тактики, решительно запрещавшей кавалерии атаковать вверх по склону. Должно быть, их тоже допекло, и они хотели побыстрее со всем этим покончить. Бони, прижав приклад к плечу, поднял голову:

— Командир, скажи историческую фразу. Больно уж торжественный момент.

Сварог не видел в моменте ничего торжественного, но всегда старался удовлетворять мелкие капризы своего воинства, если они не шли в ущерб делу. Подумав, он сказал историческую фразу:

— Огонь!

Пулемет загрохотал, выплевывая из ствола низко гудящих свинцовых пчелок и понемногу заволакивая дымом все вокруг себя. Лошади волновались, шарахались, ржали — а там, впереди, кони летели наземь вместе со всадниками, как сбитые кегли, вздымались фонтанчики пыли, кто-то вылетел из седла, и его гнедой промчался мимо Сварога, кто-то повернул назад, но все равно не успел, кто-то стал забирать в сторону, но его достал выстрел

371

Мары. Благородную ратную схватку это ничуть не напоминало, но тут уж было не до благородства.

Полное поражение погони обозначилось почти моментально — одна Арта-летта неслась вперед, и Сварог, приложив ко рту вертикально правую ладонь, послал ей навстречу несколько коротких слов, магию Гэйров, оказавшуюся вполне актуальной и весьма полезной, как бы там не уверяли в Магистериуме, что магия ларов в Хелльстаде вроде как бессильна — и ее конь, пробороздив землю задними ногами, застыл как вкопанный, дико вращая вылезшими из орбит сумасшедшими лиловыми глазищами. Арта-летта, еще не понимая сгоряча, что произошло, бешено его шпорила.

Сварог подошел к ней и, поигрывая топором, сказал:

— Слезайте, герцогиня, приехали...

Она спрыгнула на землю, даже не спрыгнула, а соскользнула с проворством ядовитой змеюки, замахнулась мечом. За пистолеты и не пыталась хвататься — видимо, знала, что против Сварога это бесполезно. Сварога так и подмывало одним ударом отправить ее к праотцам, особенно когда он увидел вблизи ее совершенно безумное лицо с посиневшими губами, покрытыми пеной, но не следовало сры-

372

вать раздражение на человеке, вполне возможно, ставшем жертвой загадочного зла. Он благоразумно снес ее клинок у самого эфеса, а потом, плюнув на всякую галантность, метко угодил ей концом топорища в солнечное сплетение. Только пена с губ брызнула во все стороны.

И все равно, вязать ее пришлось вчетвером, она сопротивлялась с яростью фурии, для обычного человека вовсе уж невероятной. Связанная, принялась кататься по земле, дрыгая и лупя ногами куда попало. Сварог растерянно гадал, что делать дальше.

— Держитесь в сторонке, принцесса, — сказал он. — Честное слово, укусит... Скажет мне кто-нибудь, что с ней теперь предпринять?

— Прикладом по башке, — мрачно предложил Бони, посасывая прокушенный палец.

— Раздеть ее надо и осмотреть как следует, — подал голос Паколет. — Вдруг что и найдем.

— Чувствуешь что-нибудь? — заинтересовался Сварог. Ему было не до смеха, хотя краем глаза он заметил, как отреагировала Делия на рекомендацию «раздеть». Кажется, при любом исходе их начинания Паколету лучше будет поискать подданства в другой стране.

373

— Да толку от меня, вот бабка... Короче, это не в ней. Столько-то я просекаю, а дольше не хватает учености. Или наговорная иголка, или что-то в одежде, а может, и опоили, тогда придется тягомотнее...

— Это сколько же у нас будет покусанных, пока осмотрим? — с сомнением сказал Сварог.

— Палку в пасть, завязочки на затылке, — со знанием дела предложил Шеда-рис. — Четыре колышка в землю, привязать руки-ноги. Тогда не подрыгается. Бывало... — Он крякнул и поспешно умолк.

Сварог не стал уточнять, для чего предназначалась такая технология — примерно догадывался и сам, что с ее помощью творят в захваченных городах. Он кивнул:

— Ну ладно. Походно-полевой сеанс борьбы с черной магией, говорите...

Присел на корточки, когда все было готово, попытался применить все, чему его научили. Явственно видел загадочный черный ореол, окаймлявший лежащую девушку, эту гирлянду причудливых черных снежинок, бесплотных, как дым, вызывавших в висках неприятное покалывание. Осторожно коснулся растрепавшихся черных волос и убедился, что ищет где следует: ладонь кольнуло в нескольких

374

местах, словно он трогал не просто колючего, а еще и невероятно холодного ежа.

— Держи-ка ей голову покрепче, — сказал он Шедарису. — Помогите кто-нибудь, быстро! Да навалитесь вы без церемоний, чтоб не дергалась! Есть там что-то! Принцесса, не путайтесь под ногами!

Растопырил пальцы, собрал волосы в пучок, откинул с висков. Паколет, во многих ситуациях бесполезный балласт, здесь оказался прав: за ухом под нежной кожей сидела длинная то ли игла, то ли булавка, наружу торчала лишь странная головка. Из-под зажатой зубами палки наружу лезли и лопались в воздухе пузырьки фиолетовой пены. Бесцеремонно намотав ее волосы на кулак, Сварог тремя пальцами ухватил крохотную треугольную пластинку, примерился как следует, дернул.

Арталетта испустила дикий вопль, испугавший коней. И обмякла с закрытыми глазами, запрокинув голову, едва не перекусив палку во рту. Сварог одной рукой перехватил кинувшуюся к ней Де-лию, сунул принцессе под нос черную булавку с треугольной головкой, покрытой микроскопическими знаками:

— Вот и все, надо полагать.

— Она же без сознания!

— Что делать дальше, я совершенно не представляю, — честно признался Сва-

375

рог, вонзил булавку в землю и притоптал каблуком. — Нашатыря у нас нет... носки, что ли, с кого-нибудь снять?

Вновь присел на корточки, похлопал Арталетту по щекам, не глядя, взял у кого-то фляжку, брызнул в лицо водой. Цвет лица стал уже совершенно нормальным, ни следа этой жуткой синюшности, и больше всего девушка походила на безмятежно спящую.

«Врачевать так врачевать», — подумал Сварог, зажимая ей ладонью рот и нос. Она дернулась, размазывая остатки фиолетовой пены по щекам, но кусаться не стала, ресницы затрепетали, глаза медленно раскрылись. Больше она не выглядела ни злой, ни бешеной, но недоверчивый Сварог побыстрее убрал руку, развязал ремешки и вынул из ее рта палку.

— Кто вы? — спросила она медленно, с трудом ворочая языком, повернула голову. — Где я?

Из глубоко запавших глаз исчез звериный блеск. А главное — зрачки были не расширенными, как у забубённого наркомана, а вполне нормальными.

— А вы кто? — спросил Сварог.

— Я — Арталетта, герцогиня Браг. Что происходит? Кто вы все такие? Тьфу, гадость какая...— Придвинувшийся поближе Шег еле увернулся от полетевшего ему

376

в нос кусочка обслюнявленной древесной коры.

Сварог кивнул Делии:

— Вот теперь можете побеседовать по-родственному. Но развязывать я ее пока не стану, уж не взыщите...

Взглядом приказал Маре быть начеку, ведь ни на минуту не следовало забывать, что они уже в Хелльстаде, ужасном Хелль-стаде, он поманил за собой остальных, устало улыбнулся — как доктор, успешно принявший роды:

— Вот так, соколики, командир ваш — мастер на все руки...

Там, куда он вогнал булавку, медленно поднималось над землей пронзительно-синее свечение, раздулось до размеров крупной тыквы, подернулось бурыми полосочками и погасло. Только отвратительной вонью резануло легкие.

— Горсть золота тому, кто объяснит, что это такое, — сказал Сварог вяло.

Награда осталась невостребованной — да он и не ожидал откровений. Делия что-то горячо говорила, опустившись на колени, лицо Арталетты было недоверчивым и испуганным, вокруг стояла тишина, кони пощипывали траву, и Сварог больше всего боялся расслабиться. Он не смотрел в ту сторону, где лежали трупы, — этих пешек нужно бы пожалеть, но жалеть некогда...

377

Делия оглянулась на него просительно. На него, а не на Леверлина. Сварог подошел.

— Развяжите, — попросила Арталет-та. — Все тело затекло.

Голос ее был очень слаб. Как у человека, перенесшего тяжелую, крайне изнурительную болезнь. Как у человека, стоявшего одной ногой в могиле, но чудом выкарабкавшегося.

Он рассек веревки кинжалом, вернул его Маре и спросил:

— Ну, что скажете, герцогиня?

— Если все, что говорит Делия, правда...

— Правда, — сказал Сварог устало. — Чистейшая. Хотите верьте, хотите нет, некогда с вами возиться, а бить себя в грудь, клясться и убеждать ничуть не тянет...

Мара бдительно стояла рядом, поигрывая кинжалом.

— Где мы? — спросила Арталетта. — Неужели это...

Она поднялась, опираясь на руки Де-лии, и несмело посторонилась.

— Это Хелльстад, — сказал Сварог. — Куда вы сами нас старательно загнали. Повторяю, некогда вести с вами чинные беседы. И я до сих пор вам не доверяю, если честно...

— Это было как сон, — сказала Арталетта. Сделала робкий шажок, пошатну-

378

лась, но устояла и жестом отказалась от услуг готового прийти на помощь Левер-лина. — Один сплошной кошмар. Я скачу, я вас вижу, только не глазами, знаю, как вас найти и где, и у меня нет ни собственной воли, ни желаний. Меня гонит вперед, как ураганным ветром в спину. Останавливаться нельзя, мне становится плохо, если задержаться хоть ненадолго, жар, все тело горит, страх смерти...

— А когда все это началось, можете вспомнить?

Она задумчиво покачала головой:

— Когда... Утром. Потом убежал медведь, оно уже оказалось в голове, и я видела вас с этой девчонкой полупрозрачными, как призраки, я тогда еще не знала, что должна вас поймать... Потом мне сказали. Но вас уже не было в городе.

— Кто сказал?

Сварог видел, что Делия смотрит на него почти с ненавистью и, возможно, никогда не простит этот допрос. Однако миндальничать не было ни времени, ни резона. На войне как на войне. И, слава богу, Арталетта сама старалась помочь, отвечала как могла. Хотя, без сомнения, мучительные воспоминания давались ей нелегко.

— Не помню. Ни лица, ни фигуры, ни голоса. Он все время приказывал... а мо-

379

жет, она или оно. Оно все время говорило из-за спины, как быстро ни поворачивайся, увидеть не удается. Если подумать... Все началось с завтрака. Видимо, что-то подмешали — я едва добрела до кабинета, уснула прямо в кресле, а когда проснулась, оно мной уже командовало...

— Веселый у вас дворец, принцесса, — сказал Сварог, решив, что больше не извлечет из беседы ничего путного, а потому терзать девушку лишено смысла. — Ни за что бы не согласился в нем жить. Действительно, тут начнешь городить себе серебряную комнату... Ох, не зря ваш папенька что-то хитрое изобретает, неуютно ему... Ну что же, герцогиня... Садитесь на лошадку и отправляйтесь домой.

Арталетта передернулась:

— Там волк, с коня ростом...

— Нет там больше волка, — сказал Сварог. — Волк был одноразовый.

— Какой волк? — удивилась Делия. Бони на всякий случай повернулся к

границе с пулеметом наготове.

— Был тут один... — сказал Сварог. — Она знает.

— Пусть она едет с нами, — сказала Делия и требовательно посмотрела на Леверлина, чтоб верный дружок поддержал. Леверлин покорно шагнул вперед,

380

перебирая в уме подходящие случаю аргументы.

— Нет, — сказал Сварог. — Дело даже не в том, что я ей не доверяю до конца. Если ей можно доверять полностью, она нам гораздо больше пригодится в Равене.

Делия надменно вздернула подбородок, но Сварог сказал резко, безжалостно:

— Мы, простите, не в «четыре шарика» играем. Принцесса, вам не кажется, что вы мне кое-чем обязаны? И обещали меня слушаться?

На сей раз Арталетта оскорбленно воздела очаровательную растрепанную головку:

— Ну, если вы мне не доверяете! Где конь? Я немедленно возвращаюсь в столицу и сделаю все, что смогу...— словно минуту назад у нее не подгибались от слабости ноги.

Сварог невольно залюбовался обеими — хороши были, чертовки, раскрасневшиеся в приливе фамильных амбиций. И чем-то очень схожи, хоть и происходили от разных матерей — гордой статью, конгеровскими синими глазами, дерзкими и властными, породой. Каким бы тираном и братоубийцей Конгер ни был, за таких дочек ему кое-что можно и простить... Но второй раз пускаться в рискованную экспедицию, имея в подчинении

381

настоящую, капризную и гордую принцессу, — нет уж, увольте...

— Только поосторожнее, ладно? — сказал он Арталетте. — Тот, кто все это устроил, наверное, все еще во дворце...

Арталетта не удостоила Сварога ответом, птицей взлетела в седло и пришпорила коня.

Сварог посмотрел вслед удалявшейся рысью всаднице, деликатно тронул за локоть Делию:

— Пойдемте, принцесса. Ничего с ней не случится. Второй раз так просто не попадется...

— Надеюсь, — сказала Делия. — Страшно хочу надеяться... Послушайте, быть может, попробуем вернуться и идти другой дорогой? Я ее убедила...

— А остальных кто убедит? — пожал плечами Сварог. — Смешно, но здесь я отчего-то почувствовал себя в безопасности. Поедем напрямик, к морю. Мы с вами как-никак персонажи пророчества, вы не забыли? С нами ничего не может случиться...

Смешно, но он и сам чуточку в это верил.

Конец пятой книги

Оглавление

Пролог................................ 6

Глава первая. Виват, богема!.............. 15

Глава вторая. Человек из золота........... 38

Глава третья. Право убежища............. 98

Глава четвертая. Хозяин подземелья....... 121

Глава пятая. О практическом использовании

серых медведей................... 153

Глава шестая. Паренек от сохи............ 178

Глава седьмая. Шаррим — это шаррим!...... 213

Глава восьмая. Берег правый, берег левый. . . . 250

Глава девятая. Граф, который чтил традиции . 289

Глава десятая. Гадание в час лешего........ 335

Глава одиннадцатая. Две сестры........... 365

Александр Бушков

ВЫСОКОЕ ИСКУССТВО БЕГСТВА

Ответственный редактор

И. Г. Гречин Ответственные за выпуск

£. Г. Измайлова, Я. Ю. Матвеева Корректор

Т. В. Никонова Верстка

А. И. Соколова

Налоговая льгота — Общероссийский классификатор продукции ОК-005-93, том 2, 953000 — книги, брошюры.

Лицензия ИД № 02040 от 13.06.2000 Лицензия ИД № 05480 от 30.07.2001.

Подписано в печать 19.10.2001. Формат 70x90 !/з2- Печать офсетная. Бумага газетная. Гарнитура «Тайме». Уч.-изд. л. 10,15. Усл. печ. л. 14,04. Изд. № 01-3511. Тираж . Заказ №

«Издательский Дом „Нева"»

199155, Санкт-Петербург, ул. Одоевского, д. 29

Издательство «ОЛМА-ПРЕСС»

129075, Москва, Звездный бульвар, д. 23

Отпечатано с готовых диапозитивов

в полиграфической фирме «Красный пролетарий»

103473, Москва, ул. Краснопролетарская, д. 16