"Убедительный довод" - читать интересную книгу автора (Чайлд Ли)

Глава 14

Это был Харли. Его рот чернел над козлиной бородкой рваной дырой, в которой желтели гнилые зубы. Харли улыбался. В правой руке у него был П-14 «Пара ордонанс». П-14, добротная копия «кольта» образца 1911 года канадского производства, был для него чересчур тяжел. Руки у Харли были тонкие и слабые. Ему больше подошел бы «глок-19», какой был у Даффи.

— Увидел свет, — объяснил Харли, — Решил заглянуть и проверить.

Он посмотрел на меня.

— Похоже, Поли облажался. А ты, наверное, сымитировав его голос, отвечая мистеру Ксавье по телефону.

Я посмотрел на указательный палец правой руки Харли. Палец был там где надо, лежал на спусковом крючке. Полсекунды я злился на себя за то, что позволил Харли подойти незамеченным. Затем стал думать о том, как исправить эту ошибку. У меня мелькнула мысль: «Виллануэва будет страшно зол на меня, если я завалю Харли до того, как мы спросим его о Терезе».

— Ты не собираешься нас представить? — насмешливо спросил Харли.

— Это Харли, — сказал я.

Никто не произнес ни слова.

— Кто эти люди? — спросил у меня Харли.

Я промолчал.

— Мы сотрудники федерального управления, — сказала Даффи.

— В таком случае, что вы здесь делаете? — недоуменно спросил Харли.

Он произнес это таким тоном, словно ему действительно было любопытно. Теперь на нем был другой костюм. Из черной ткани с блеском. На шее серебристый галстук. Харли принял душ и вымыл голову. Его хвостик был перехвачен аккуратной коричневой резинкой.

— Мы здесь по долгу службы, — сказала Даффи.

Харли кивнул.

— Ричер видел, как мы поступаем с женщинами, работающими на правительство. Видел своими собственными глазами.

— Харли, тебе лучше поскорее бежать с этого корабля, — сказал я. — Он тонет.

— Ты так думаешь?

— Знаю наверняка.

— Видишь ли, порывшись в компьютерах, мы пришли к другому заключению. Наша с тобой подружка, которая лежала в мешке, она ведь никому ничего еще не сказала. От нее до сих пор ждут первую весточку. Кстати, похоже, про ее существование вообще просто забыли.

— Мы не имеем никакого отношения к компьютерам.

— Еще лучше, — усмехнулся Харли. — Раз вы вольные охотники, никто не знает о том, что вы здесь, а я держу вас под прицелом.

— Поли тоже держал меня под прицелом, — сказал я.

— У него был пистолет?

— Даже два.

Харли вздрогнул, но тотчас же снова взял себя в руки.

— Я поумнее Поли. Руки за голову!

Мы положили руки за головы.

— У Ричера есть «беретта», — продолжал Харли. — Это мне точно известно. А еще, думаю, здесь есть два «глока». Скорее всего, модели 17 и 19. Я хочу увидеть все это на полу. Аккуратно, не торопитесь. По одному.

Никто не двинулся с места. Харли повел П-14 на Даффи.

— Начнем с женщин. Большим и указательным пальцами.

Сунув левую руку за пазуху, Даффи вытащила «глок», держа его большим и указательным пальцами. Положила его на пол. Я начал было поднимать руку к карману.

— Подожди! — остановил меня Харли. — Ты тип ненадежный.

Шагнув вперед, он приставил дуло П-14 к моей нижней губе, туда, куда меня ударил Поли. Затем погрузил левую руку в мой карман. Выудил оттуда "беретту ". Бросил ее на пол к «глоку» Даффи.

— Теперь ты, — приказал он Виллануэве.

Оставив П-14 там, где тот находился. Холодное, жесткое дуло давило мне на расшатанные зубы. Виллануэва бросил свой «глок» на пол. Харли сгреб ногой все три пистолета. Затем шагнул вперед.

— Отлично. Теперь по одному становитесь к стене.

Он развернул нас, выстроив вдоль стены, при этом сам оказался рядом с ящиками.

— С нами был еще один человек, — сказал Виллануэва. — Его здесь нет.

«Ошибка», — подумал я. Харли усмехнулся.

— Так позовите же его. Пусть идет сюда.

Виллануэва промолчал. Это был тупик. Внезапно превратившийся в западню.

— Зовите же его, — повторил Харли. — Живо, иначе я начну стрелять.

Никто не шевелился.

— Зовите его, иначе женщина получит пулю в бедро.

— Телефон у нее, — сказал Виллануэва.

— В сумочке, — подтвердила Даффи.

— А сумочка?

— Осталась в машине.

«Хороший ответ», — подумал я.

— Где машина? — спросил Харли.

— Рядом.

— Тот «торес», что стоит перед магазином чучел?

Даффи кивнула. Харли заколебался.

— Можно воспользоваться телефоном в конторе, — наконец сказал он. — Звони вашему человеку.

— Я не знаю его номер, — сказала Даффи.

Харли молча посмотрел на нее.

— Он в памяти телефона, — пояснила она. — Наизусть я его не помню.

— Где Тереза Даниэль? — спросил я.

Харли лишь усмехнулся. «Вопрос задан, ответ получен», — подумал я.

— С ней все в порядке? — спросил Виллануэва. — Если с ней что-то случилось, вы об этом пожалеете.

— С ней все в полном порядке, — сказал Харли. — Состояние как с иголочки.

— Мне идти к телефону? — спросила Даффи.

— Мы пойдем все, — сказал Харли. — После того, как вы наведете здесь порядок. Напрасно вы лазили в ящики.

Встав рядом с Даффи, он приставил дуло пистолета ей к виску.

— Я подожду здесь, — сказал он. — А женщина будет ждать вместе со мной. В качестве личного страхового полиса.

Виллануэва взглянул на меня. Я пожал плечами. Похоже, нам предстояла столярная работа. Я поднял с пола молоток. Виллануэва взял крышку первого ящика со «Стрелами». Снова посмотрел на меня. Я едва заметно покачал головой. Я с огромной радостью погрузил бы молоток Харли в череп. Или в рот. Раз и навсегда избавив его от проблем с зубами. Но молоток — плохое оружие против человека, приставившего пистолет к виску заложника. Кроме того, мне пришла лучшая идея. Все будет зависеть от того, насколько убедительно нам удастся изобразить готовность сотрудничать. Поэтому я взял молоток и стал терпеливо ждать, когда Виллануэва накроет крышкой жирные желтые трубы. Поправил его пястью так, чтобы гвозди попали в свои отверстия. Вколотил их и, выпрямившись, снова стал ждать.

Мы закрыли второй ящик со «Стрелами». Подняли его и поставили на первый. Затем заколотили ящик с РПГ-7. Мы забивали гвозди и составляли ящики так же, как они стояли. Потом мы перешли к ящику с бесшумными снайперскими винтовками «вал». Харли внимательно следил за нами. Но он уже начинал немного расслабляться. Мы вели себя покладисто. Похоже, Виллануэва понял, к чему я клоню. И быстро подхватил свою роль. Подняв крышку от ящика с «Макаровыми», он застыл, держа ее в руках.

— И вот это покупают?

«Замечательно!» — мысленно отметил я. В голосе Виллануэвы прозвучало недоумение. И профессиональный интерес, какой и должен был быть у сотрудника БАТО.

— А что тут такого? — удивился Харли.

— Это же настоящее дерьмо! Ты сам-то из такого стрелял?

Харли молча покачал головой.

— Хочешь, я кое-что тебе покажу? — спросил я. — Хорошо?

Харли не отрывал дуло пистолета от виска Даффи.

— Что?

Сунув руку в ящик, я достал один «Макаров». Сдул с него стружку и показал Харли. Пистолет был старый, покрытый царапинами. Несомненно, он многое повидал на своем веку.

— Механизм очень примитивный, — сказал я. — Русские взяли допотопный «вальтер» и еще больше упростили конструкцию. И все испортили. Оставили самовзвод, как и у оригинала, но на спусковой крючок нужно нажимать всей рукой.

Направив пистолет в потолок, я положил указательный палец на спусковой крючок, для пущего эффекта упираясь большим в затвор. Обхватил запястье левой рукой и нажал на курок. Механизм заскрежетал, словно разболтанная рукоятка переключения передач на старой машине, и пистолет неуклюже дернулся у меня в руке.

— Дерьмо! — вынес заключение я.

Я повторил то же самое, вслушиваясь в металлический скрежет.

— Это не лечится. Из такого попасть можно только в упор.

Я швырнул пистолет обратно в ящик. Виллануэва положил крышку на место.

— Харли, вам следовало бы побеспокоиться о своей репутации, — сказал он. — Если вы будете торговать таким хламом, все серьезные покупатели от вас отвернутся.

— Меня это не касается, — буркнул Харли. — Репутация не моя. Я здесь только работаю.

Я принялся вколачивать гвозди, медленно, словно уже устал. Затем мы перешли к ящику с АКСУ-74. И в последнюю очередь занялись АК-74.

— А это лучше всего продать в Голливуд, — сказал Виллануэва. — Для съемок исторических фильмов. Больше они ни на что не годятся.

Я забил гвозди, и мы поставили ящик на место. Вся партия импорта, полученная «Большим базаром», оказалась аккуратно составлена в том виде, в каком мы ее нашли. Харли по-прежнему следил за нами. По-прежнему держал пистолет у виска Даффи. Но у него уже устала рука, и указательный палец больше не лежал на спусковом крючке. Теперь он поднялся вверх, под ствол, и помогал удерживать вес пистолета. Виллануэва пододвинул ко мне ящик с «Моссбергами». Нашел крышку. Мы вскрыли лишь один.

— Ну вот, почти закончили, — сказал я.

Виллануэва уложил крышку на место.

— Подожди, — остановил его я. — Мы оставили два ружья на столе.

Подойдя к столу, я взял первый «Убедительный довод». Посмотрел на него.

— Видишь? — спросил я, обращаясь к Харли и указывая на рычажок предохранителя. — Ружья перевозили поставленными на предохранитель. А так делать нельзя. Можно сломать боек.

Переставив предохранитель в положение «огонь», я завернул ружье в промасленную бумагу и уложил его в пенопластовые шарики. Взял второе.

— И у этого то же самое.

— Ребята, вы скоро точно останетесь не у дел, — сказал Виллануэва.

— Контроль качества у вас никудышный.

Я переставил предохранитель на «огонь» и шагнул к ящику. Крутанулся на правой ноге, словно бейсболист, замахнувшийся битой, нажал на спусковой крючок и выстрелил Харли в живот. Патрон «Бреннеке» прогрохотал в замкнутом помещении настоящей бомбой, и огромная пуля буквально разорвала Харли пополам. Секунду назад он стоял тут, и вдруг его не стало. Харли превратился в два больших куска окровавленного мяса, распростертых на полу. Воздух склада наполнился едким дымом, а также горячим запахом внутренностей Харли. Даффи пронзительно закричала, потому что человек, стоявший рядом с ней, словно взорвался. У меня в ушах стоял оглушительный звон. Не переставая кричать, Даффи отпрыгнула от разливающейся у нее под ногами лужицы. Поймав за руку, Виллануэва прижал ее к себе, а я передернул затвор «Убедительного довода» и повернулся к двери, готовый к новым сюрпризам. Но все было спокойно. Стены ангара перестали дрожать, ко мне вернулся слух, и осталась лишь тишина, нарушаемая быстрым и частым дыханием Даффи.

— Я стояла рядом с ним, — вымолвила она.

— Больше ты рядом с ним не стоишь, — сказал я. — На том и порешим.

Отпустив Даффи, Виллануэва нагнулся и подобрал наши пистолеты, которые отшвырнул к стене Харли. Достав из ящика второй заряженный «Убедительный довод», я развернул его и поставил на предохранитель.

— Они мне очень нравятся, — сказал я.

— Похоже, свое дело они делают, — согласился Виллануэва.

Удерживая оба ружья в одной руке, я убрал «берет-ту» в карман.

— Терри, гони сюда машину, — сказал я. — Наверняка кто-то уже вызвал полицию.

Виллануэва вышел через переднюю дверь. Я посмотрел в окно на небо. Оно было затянуто тучами, но было еще светло.

— Что дальше? — спросила Даффи.

— Сначала надо уехать отсюда, а потом будем ждать.

Я ждал больше часа, сидя за столом у себя в кабинете, не отрывая взгляда от телефона, ожидая звонка Коль. Она рассчитала, что дорога на машине до Маклина занимает тридцать пять минут. Если ехать от университетского студгородка, накинется еще минут пять-десять, в зависимости от загруженности улиц. Еще десять минут на то, чтобы оценить ситуацию дома у Куинна. Меньше минуты на то, чтобы его взять. Не больше трех, чтобы надеть наручники и усадить в машину. Итого пятьдесят девять минут, от начала и до конца. Но прошел целый час, а Коль не звонила.

Через семьдесят минут я начал беспокоиться. Через восемьдесят беспокойство сменилось тревогой. Ровно через полтора часа, не выдержав, я вскочил в машину и помчался в Маклин.

Терри Виллануэва поставил «торес» на полоске растрескавшегося асфальта перед входом в контору и не стал глушить двигатель.

— Надо позвонить Элиоту, — сказал я. — Узнать, куда он уехал. Будем ждать вместе.

— Чего ждать? — спросила Даффи.

— Наступления темноты.

Сходив к машине, она взяла сумочку. Вернулась назад. Достала телефон, набрала номер. Я включил мысленный хронометр. Один звонок. Два. Три. Четыре. Пять. Шесть.

— Никто не отвечает, — нахмурилась Даффи.

Вдруг ее лицо просветлело и тотчас же снова стало озабоченным.

— Приглашение от автоответчика. Что-то случилось.

— Поехали, — сказал я.

— Куда?

Я взглянул на часы. Посмотрел в окно на небо. Еще слишком рано.

— На прибрежное шоссе.

Мы погасили свет и заперли все двери. На складе было слишком много добра, чтобы бросать все как есть. Машину вел Виллануэва. Даффи сидела рядом с ним спереди. Я устроился сзади, положив «Убедительные доводы» на сиденье. Мы выехали из района порта. Проехали мимо стоянки, где оставлял свои грузовики Бек. Оказались на шоссе и помчались из города на юг, мимо аэропорта.

Свернув с шоссе на знакомую дорогу, мы поехали на восток. Других машин не было. Небо было затянуто низкими серыми тучами, а сильный ветер с моря завывал в окнах «тореса».

В воздухе висели капли воды. Быть может, дождь. Быть может, морские брызги, отнесенные штормом на несколько миль от берега. По-прежнему было еще очень светло. Еще слишком рано.

— Попробуй позвонить Элиоту еще раз, — предложил я.

Даффи достала телефон. Набрала номер. Приложила аппарат к уху. Я услышал шесть слабых гудков и шепот автоответчика. Даффи покачала головой. Отключила телефон.

— Хорошо, — сказал я.

Она обернулась ко мне.

— Ты уверен, что они все дома?

— Ты не обратила внимания на костюм Харли? — спросил я.

— Черный. Дешевый.

— В его представлении это должно было быть смокингом. А у Эмили Смит на вешалке висело наготове вечернее платье. Она собиралась переодеться. Уже надела лучшие туфли. Я думаю, сегодня состоится торжественный ужин.

— "Кист и Мейден"! — воскликнул Виллануэва. — Доставка продуктов!

— Совершенно верно, — подтвердил я. — Ужин на восемнадцать персон, по пятьдесят пять долларов на человека. Сегодня вечером. И Эмили Смит сделала пометку на заказе. Баранина, а не свинина, Кто ест баранину и не ест свинину?

— Иудеи.

— Или мусульмане. Например, ливийцы.

— Их поставщики.

— Совершенно верно, — снова сказал я. — На мой взгляд, они собираются торжественно скрепить свои коммерческие отношения. По-моему, все оружие российского производства — это своеобразный жест доброй воли. Как и «Убедительные доводы». Стороны продемонстрировали друг другу, что могут поставлять товар. Теперь они разломят вместе ломоть хлеба, после чего можно будет заняться настоящим делом.

— Это произойдет в особняке Бека?

Я кивнул.

— Впечатляющая обстановка. Уединенное живописное место. И там есть большой обеденный стол.

Виллануэва включил щетки. На лобовом стекле появились следы капель. Это были соленые брызги, которые ветер нес горизонтально со стороны Атлантики.

— И кое-что еще, — продолжал я.

— Что?

— Я считаю, Тереза Даниэль является частью сделки.

— Что?

— По-моему, ее продают вместе с ружьями. Красивая светловолосая американка. Полагаю, именно она и является подарком стоимостью десять тысяч долларов.

Все молчали.

— Вы обратили внимание, как про нее высказался Харли? Состояние с иголочки.

Все молчали.

— На мой взгляд, ее хорошо кормят и не трогают, — сказал я.

Мысленно добавив: «Поли не стал бы тратить время на Элизабет Бек, если бы мог воспользоваться услугами Терезы. При всем уважении к Элизабет».

Все молчали.

— Вероятно, сейчас Терезу готовят к тому, чтобы подать в лучшем виде, — сказал я.

Все молчали.

— Думаю, ее собираются отправить в Триполи. В качестве десерта. Это входит в сделку.

Виллануэва прибавил газу. Ветер завыл громче. Через две минуты мы доехали до места, где была устроена засада на телохранителей, и Виллануэва снова сбросил скорость. До дома оставалось пять миль. Теоретически нас уже могли увидеть с верхнего этажа. Машина остановилась посреди дороги, и мы, подавшись вперед, уставились в сторону востока.

Я домчался до Маклина за двадцать девять минут. Оставил «шевроле» защитного цвета прямо посреди дороги в двухстах ярдах от дома Куинна. Тихий, зеленый квартал лениво жарился на солнце. Особняки на участках земли площадью по несколько акров прятались за густыми зарослями вечнозеленых деревьев. Дорожки сверкали ровным черным асфальтом. До меня донеслись пение птиц и журчание поливального устройства. В воздухе кружили жирные стрекозы.

Убрав ногу с педали тормоза, я медленно прополз вперед еще сто ярдов. Особняк Куинна был обшит снаружи темными кедровыми досками. К нему вела вымощенная каменными плитами дорожка, вдоль которой красовались клумбы с карликовыми елями и рододендронами. Окна были маленькие, крыша обращена скатом к дороге, и казалось, что весь дом присел на корточки спиной ко мне.

У ворот стояла машина Фраскони. «Шевроле» защитного цвета, такой же, как у меня. Мои шины громко прошелестели по раскаленному асфальту. Выйдя из машины, я достал из кобуры «беретту». Снял ее с предохранителя и пошел по мощеной дорожке. Передняя дверь была заперта. В доме царила тишина. Я заглянул в окно. Не увидел ничего кроме добротной мебели, которой обычно обставляют дорогое арендное жилье.

Я обошел дом. Сзади был вымощенный плитами дворик с мангалом. Квадратный деревянный стол, потемневший от непогоды, и четыре стула. Выцветший зонтик от солнца. Ухоженный газон и невысокий вечнозеленый кустарник. Забор из кедровых досок, таких же темных, как и облицовка дома, отгораживал сад от соседей.

Я подергал дверь на кухню. Она была заперта. Заглянул в окно.

Ничего не увидел. Пошел вдоль задней стены. Заглянул в следующее окно и тоже ничего не увидел. Заглянул в следующее окно и увидел лежащего навзничь Фраскони.

Он лежал посреди гостиной. Диван и два кресла, обитых прочной коричневой тканью. Ковер от стены до стены, по цвету соответствующий хаки формы Фраскони. Он получил пулю в лоб. Калибра девять миллиметров. Смерть наступила мгновенно. Даже в окно мне были видны маленькое отверстие с запекшейся кровью по краям и мертвенно-желтая кожа лица. Под головой Фраскони образовалась лужица крови. Пропитавшей ковер насквозь, уже подсыхающей и почерневшей.

Я не хотел проникать в дом через первый этаж. Если Куинн до сих пор находится здесь, он ждет меня наверху, где у него будет преимущество. Поэтому я пододвинул столик из потемневшего дерева к стене гаража и забрался на крышу. По крыше прополз до окна второго этажа, Локтем выбил стекло. Пролез ногами вперед в гостевую спальню. В ней пахло сыростью и плесенью. Я вышел в коридор второго этажа. Застыл и прислушался. Ничего не услышал. Дом казался вымершим. Полное отсутствие звуков. Никаких признаков жизни.

Но я почувствовал запах крови.

Пройдя по коридору, я обнаружил в спальне Доминик Коль. Она лежала на спине на кровати. Полностью раздетая. Одежда была сорвана с нее. Ее оглушили несколькими ударами по лицу, после чего ее истязали. Грудь была отрезана здоровенным ножом. Теперь этот нож был воткнут в мягкие ткани под подбородком, через рот и до самого мозга.

К этому моменту мне в жизни довелось повидать многое. Однажды после террористического акта я проснулся с торчащей из живота чужой челюстью. Мне пришлось вытереть с лица куски человеческого тела, чтобы видеть, куда ползти. Двадцать ярдов я полз по искромсанным рукам и ногам, натыкаясь коленями на оторванные головы и зажимая руками живот, чтобы не дать вывалиться внутренностям. Я видел жертвы убийств и катастроф, видел людей, изрешеченных из автоматического оружия, превращенных в кровавое месиво взрывами и обуглившихся в огне пожара. Но я еще не сталкивался с таким жутким зрелищем, какое представляло собой изуродованное тело Доминик Коль. Меня вырвало на пол, после чего впервые за двадцать лет я разрыдался.

— Что будем делать? — спросил десять лет спустя Виллануэва.

— Я пойду один, — сказал я.

— Я иду с тобой.

— Не надо спорить, — твердо произнес я. — Просто подвези меня чуть поближе. Только езжай очень медленно.

Машина была серой, погода пасмурной, а объекты, движущиеся медленно, привлекают к себе меньше внимания, чем движущиеся быстро. Виллануэва убрал ногу с тормоза, чуть надавил на газ, и машина покатила со скоростью миль десять в час. Я проверил «беретту» и запасные обоймы. Сорок пять патронов минус два, которые я выстрелил в потолок комнаты Дьюка. Я проверил «Убедительные доводы». Четырнадцать патронов минус один, выпущенный Харли в живот. Итого всего пятьдесят шесть патронов меньше чем на восемнадцать человек. Я не знал, кто был в числе приглашенных, но Эмили Смит и Харли определенно не могли принять участие в ужине.

— Идти в одиночку глупо, — сказал Виллануэва.

— Глупо идти всем вместе, — ответил я. — Дорога к особняку станет настоящим самоубийством.

Он промолчал.

— Будет лучше, ребята, если вы подождете здесь, — заключил я.

Виллануэва ничего не ответил. Он хотел мне помочь, он хотел помочь Терезе, но он понимал, что идти на укрепленный и уединенный дом при свете дня, хотя и пасмурного, — это не шутка. Машина медленно катилась вперед. Наконец Виллануэва убрал ногу с педали газа и перевел рычаг переключения передач на нейтралку, предоставив машине остановиться самой по себе собой. Не стал рисковать, нажимая на тормоз, так как в тумане стали бы видны красные огни стоп-сигналов. До дома оставалось где-то с четверть мили.

— Вам придется ждать здесь, — сказал я. — Ждать долго.

Виллануэва отвернулся.

— Дайте мне час, — сказал я.

Дождался, чтобы оба кивнули.

— Затем зовите БАТО. Через час, если я к тому времени не вернусь.

— Быть может, лучше вызвать их прямо сейчас, — предложила Даффи.

— Нет, — возразил я. — Сначала дайте мне один час.

— БАТО обязательно возьмет Куинна, — сказала она. — На этот раз ему не дадут уйти.

Вспомнив то, что мне довелось увидеть, я молча покачал головой.

Я нарушил все правила и предписания. Я ушел с места преступления и никому не сообщил об этом. И плевать на то, как к этому отнесутся правоохранительные органы. Я оставил Коль в спальне, а Фраскони в гостиной. Оставил их машину перед воротами. Вернулся к себе в кабинет, взял бесшумный «рюгер» 22-го калибра и отправился искать архивы Коль. Нутро подсказывало мне, что Куинн перед тем, как отправиться на Багамы, совершит одну остановку. У него наверняка был где-то приготовлен запас на чрезвычайный случай. Возможно, фальшивые документы, возможно, пачка наличных, возможно, собранная сумка. Возможно, и то, и другое, и третье. Такое он не стал бы держать в камере хранения. Или в своем особняке. Он был профессионал. Слишком осторожен. Все это должно быть в безопасном месте, где-нибудь далеко. Я решил рискнуть и поставить на то, что этим местом был домик в северной Калифорнии, доставшийся Куинну в наследстве от родителей. От отца, рабочего на железной дороге, и матери, домохозяйки. Поэтому мне был нужен адрес.

У Коль был аккуратный почерк. Исписанные ей бумаги занимали две коробки. Заметки были подробные. Вдумчивые. Когда я просматривал их, у меня разрывалось сердце. Я нашел адрес домика в Калифорнии в биографии Куинна, занимавшей восемь страниц. Пятизначный номер дома, находящегося в ведении почтового отделения Юрики. Вероятно, уединенное местечко, далеко от города. Сходив к ротному адъютанту, я выписал на свое имя служебное предписание. Положил табельную «беретту» и бесшумный «рюгер» в холщовую сумку и поехал в аэропорт. Мне пришлось подписать какие-то документы, чтобы меня пропустили в салон самолета с огнестрельным оружием. Я даже не стал их читать. На мой взгляд, существовала высокая вероятность того, что Куинн воспользуется тем же рейсом. Я решил, что если увижу его во время регистрации или на борту самолета, то не медля ни секунды убью на месте.

Но я его не увидел. Сев на самолет, летевший в Сакраменто, я после набора высоты прошел по салону, вглядываясь в каждое лицо, но Куинна среди пассажиров не было. Оставшуюся часть полета я просидел в кресле, уставившись прямо перед собой. Стюардессы старались держаться от меня подальше.

В аэропорту Сакраменто я взял напрокат машину. Поехал на север по И-5, затем свернул на северо-запад на шоссе 299. Живописная дорога петляла через горы, но я видел лишь желтую полосу разметки. Я наверстал три часа, поскольку пересек три часовых пояса, и все же когда я подъезжал к окраинам Юрики, уже начинало темнеть. Я отыскал дорогу к дому Куинна — узкую полоску асфальта, извивающуюся высоко по горам над федеральной магистралью 101. Автострада осталась далеко внизу. Мне были видны фары машин, направляющихся на север. Задние габаритные огни машин, едущих на юг. Наверное, где-то внизу была железная дорога. И станция, где когда-то работал отец Куинна.

Я нашел дом. Проехал мимо, не снижая скорость. Это был простой одноэтажный домик. Вместо почтового ящика — старая маслобойка. Двор еще лет десять назад зарос сорняком. Отъехав ярдов на пятьсот, я развернулся и проехал двести ярдов назад с потушенными фарами. Поставил машину за брошенным сараем с провалившейся крышей. Забрался на сто футов в гору. Прошел триста ярдов пешком и приблизился к домику сзади.

В вечерних сумерках я разглядел узкое потемневшее крыльцо и рядом расчищенное пространство, куда можно было поставить машину. Судя по всему, домик принадлежал к числу тех построек, в которые чаще входят не с парадного крыльца, а сзади. Внутри света не было. Окна были закрыты выцветшими пыльными шторами. Все место казалось заброшенным и пустынным.

Дорога просматривалась на пару миль на север и на юг, и на ней не было видно ни одной машины.

Я медленно спустился с горы. Обошел вокруг дома. Прислушиваясь у каждого окна. Внутри никого не было. Решив, что Куинн подгонит машину сзади и войдет через черный вход, я взломал переднюю дверь. Она оказалась хлипкой и старой, поэтому я просто с силой надавил на нее, и когда косяк начал поддаваться, ударил по замку ребром ладони. Старое дерево разлетелось в щепы, дверь распахнулась, и я, войдя в дом, закрыл ее за собой и припер стулом. Снаружи все должно было остаться как ни в чем не бывало.

В доме было сыро и градусов на десять холоднее, чем на улице. И темно. Было слышно, как на кухне работает холодильник, из чего я заключил, что электричество есть. Стены были оклеены древними обоями, пожелтевшими и выцветшими. Комнат было всего четыре. Кухня, гостиная. И две спальни. Маленькая и совсем крохотная. Я предположил, что крохотную в детстве занимал Куинн. Между спальнями была зажата ванная. Белая сантехника с ржавыми подтеками.

Осмотр четырех комнат и ванной не занял много времени. Я практически сразу же нашел то, что искал. Подняв вытертый ковер, лежавший на полу в гостиной, я увидел в половых досках квадратный люк. Если бы люк был в прихожей, я бы предположил, что он ведет в подпол, Но люк был в гостиной. Взяв с кухни вилку, я приподнял крышку. Под ней был неглубокий ящик, вставленный между половыми лагами. В нем коробка из-под обуви, обернутая в матовый полиэтилен. В коробке лежали три тысячи долларов наличными и два ключа. Я предположил, что это ключи от банковских ячеек или камер хранения. Взяв деньги, я оставил ключи на месте. Затем закрыл крышку, положил ковер на место, сел на стул и стал ждать, положив «рюгер» на колени и оставив «беретту» в кармане.

— Будь осторожен, — напутствовала меня Даффи.

Я кивнул.

— Разумеется.

Виллануэва ничего не сказал. Я вышел из «тореса» с «береттой» в кармане и по одному «Убедительному доводу» в каждой руке. Спустился с дороги и дошел до скал, затем направился на восток. Сквозь тучи еще время от времени пробивался дневной свет, но я был во всем черном, ружья были черные и я шел не по дороге, поэтому у меня оставалась какая-то надежда. Ветер дул мне в лицо; в воздухе висели соленые брызги. Издалека доносился гул океана. Шторм был в самом разгаре. Начинался отлив. Грохот волн сменялся шелестом песка и гальки.

Завернув за скалу, я увидел впереди ярко освещенную стену. Бело-голубые прожектора ослепительно сверкали на фоне темнеющего неба. Резкий контраст между электрическим светом и вечерними сумерками означал, что чем ближе я подойду к стене, тем хуже меня будет видно. Поэтому я вернулся на дорогу и побежал. Приблизившись к стене настолько, насколько я счел относительно безопасным, я снова спустился к скалам и пошел вдоль берега. Океан бушевал у самых моих ног. В воздухе пахло солью и водорослями. Камни были скользкими.

Грохотали волны, вверх взлетали брызги, сердито крутились водовороты.

Я остановился. Набрал полную грудь воздуха. Я понял, что не смогу проплыть мимо стены. Только не сейчас. Это было бы безумием. Волнение было слишком сильным. У меня не будет никаких шансов. Абсолютно никаких. Меня будет швырять о скалы и неминуемо разобьет до смерти. Если, конечно, не подхватит и не утянет на глубину обратное течение, где я захлебнусь и утону.

Обойти нельзя, перелезть нельзя. Придется идти через ворота.

Снова взобравшись на скалы, я шагнул в полосу света как можно дальше от ворот. Я был там, где фундаментные блоки уходили в воду. Затем, стараясь держаться как можно ближе к стене, я пошел к воротам. Меня заливал ослепительный свет. Но те, кто находился к востоку от стены, не могли меня видеть, поскольку стена гораздо выше меня. А все, кто находился к западу от стены, были друзьями. Мне оставалось беспокоиться только о датчиках, закопанных в землю. Я старался ступать как можно осторожнее, надеясь на то, что никому не пришло в голову размещать датчики так близко к стене.

Похоже, в этом я оказался прав, поскольку мне удалось благополучно дойти до домика привратника. Рискнув заглянуть в щель между занавесками, я увидел ярко освещенную комнату и сменщика Поли, развалившегося на диване. Он был приблизительно одного возраста с Дьюком и такого же роста и телосложения. Лет под сорок, чуть легче меня. Я потратил некоторое время, определяя точно его рост. Это должно было иметь решающее значение. В конце концов я пришел к выводу, что новый привратник дюйма на два ниже меня. Он был в джинсах, белой футболке и джинсовой куртке. Очевидно, его не пригласили на бал. Он был Золушкой, которой поручили охранять ворота, пока остальные будут веселиться. Мне хотелось надеяться, что это было поручено только одному человеку. Что в распоряжении Куинна самые минимальные силы. Однако полагаться на это я не собирался. Минимальные соображения предосторожности требовали поместить еще одного человека у парадной двери в особняк, а то еще и третьего в окне комнаты Дьюка. Потому что Куинну было известно о том, что Поли не справился со своим поручением. Он знал, что я где-то на свободе.

Я не мог позволить себе шуметь, стреляя в нового охранника. Прибой грохотал, ветер завывал, но эти звуки не заглушат выстрел из «беретты». А выстрел патроном «Бреннеке» из «Убедительного довода» не сможет заглушить ничто на свете. Поэтому я отступил на пару ярдов, положил «Убедительные доводы» на землю и снял плащ и пиджак. Затем снял рубашку и плотно намотал ее на левый кулак. Прижался голой спиной к стене и приблизился сбоку к окну. Ногтями пальцев правой руки тихо постучал в нижний угол стекла, там, где оно было закрыто занавеской. Снова и снова — слабые короткие дроби, которые выстукивает мышь, бегающая по потолку.

Мне пришлось проделать это четыре раза и я уже собирался повторить все в пятый, как вдруг краем глаза увидел, что свет в окне стал более тусклым. Это означало, что охранник встал с дивана и прижался лицом к стеклу, пытаясь разглядеть, какая маленькая зверюшка производит это беспокоящий его шум. Поэтому я сосредоточил внимание на том, чтобы правильно оценить его рост, и, развернувшись на сто восемьдесят градусов, с размаха выбросил вперед обернутый материей кулак, разбивая вдребезги стекло и миллисекунду спустя нос охранника. Он как куль рухнул на пол рядом с подоконником, а я, просунув руку, отпер щеколду, распахнул окно и залез внутрь. Оглушенный охранник сидел на полу. Все его лицо было в крови из разбитого носа и от порезов об осколки. Он никак не мог прийти в себя. На диване лежал пистолет. До него охраннику было восемь футов. До телефонов — двенадцать. Тряхнув головой, он посмотрел на меня.

— Ты Ричер, — булькая кровью, сказал он.

— Точно, — подтвердил я.

— У тебя нет никаких шансов, — продолжал он.

— Ты так думаешь?

Охранник кивнул.

— Мы получили приказ стрелять на поражение.

— В меня?

Он снова кивнул.

— Кто получил?

— Все.

— Это приказ Ксавье?

Охранник опять кивнул. Пощупал рукой разбитый нос.

— И этот приказ будут выполнять? — спросил я.

— Можешь не сомневаться.

— А ты?

— Наверное, нет.

— Обещаешь?

— Наверное, да.

— Ну хорошо, — сказал я.

Я колебался, гадая, не задать ли охраннику пару вопросов. Вероятно, он окажется упрямым. Но я предположил, что смогу выбить из него все интересующие меня ответы. Впрочем, в конце концов я пришел к заключению, что эти ответы меня мало волнуют. Какая мне по большому счету разница, сколько в доме человек — двенадцать или пятнадцать, и чем именно они вооружены. Стрелять на поражение. Они или я. Поэтому я просто отступил в сторону, пытаясь придумать, как мне быть с охранником, но тут он сам принял за меня решение, нарушив свое слово. Оторвавшись от пола, охранник совершил бросок в направлении пистолета, лежавшего на диване. Я перехватил его мощным ударом левой в горло. Удар получился на славу, очень удачным. Но только не для охранника. Я проломил ему гортань. Охранник рухнул на пол, задыхаясь. Все произошло относительно быстро. Около полутора минут. Я ничем не мог ему помочь. Я не врач.

С минуту я стоял совершенно неподвижно. Затем надел рубашку, вылез в окно, подобрал ружья, пиджак и плащ, залез в домик и посмотрел через внутреннее окно на особняк.

— Проклятье! — выругался я, отводя взгляд.

«Кадиллак» стоял перед крыльцом. Значит, Элиот не смог уехать. Как и Элизабет, Ричард и кухарка. То есть, в заварушку будут втянуты трое случайных людей. Значит, мне будет в сто раз труднее. А то, что мне предстояло осуществить, изначально было чертовски трудным.

Я снова выглянул в окно. Рядом с «кадиллаком» стоял черный «линкольн». Чуть дальше два темно-синих джипа. Фургона службы доставки не было. Возможно, он стоял за домом, у двери кухни. Возможно, он должен приехать позже. А может быть, он вообще не приедет. Может быть, никакого торжественного ужина не будет. Может быть, я ошибся и безнадежно все испортил.

Я всматривался через яркий свет на стене в полумрак вокруг особняка. Не увидел охранника у крыльца. С другой стороны, на улице было холодно и сыро, и любой разумный человек устроился бы в прихожей у окна. Никого я не увидел и в окне комнаты Дьюка. Однако оно было открыто, как я его и оставил. И, предположительно, НСВ по-прежнему висел на цепи.

Я снова посмотрел на машины у входа. В «линкольне» могли приехать четверо. В каждом джипе по семь человек. Итого максимум восемнадцать человек. С другой стороны, быть может, в машинах приехали только трое водителей. Быть может, я совершенно ошибся.

Есть только один способ выяснить это.

И это было самым сложным. Мне нужно было пересечь освещенное пространство. Я подумал было о том, чтобы найти рубильник и отключить прожектора. Но это сразу же предупредит тех, кто находится в особняке. Через пять секунд после того, как свет погаснет, из дома позвонят по внутреннему телефону охраннику и спросят, в чем дело. А охранник не сможет ответить, потому что он мертв. И хотя я окажусь в кромешной темноте, на меня будут пристально смотреть человек пятнадцать, а то и больше. Конечно, от большинства из них я смогу ускользнуть. Однако вся проблема заключалась в том, чтобы знать, от кого ускользать, а кого хватать. Потому что я был совершенно уверен, что если сегодня упущу Куинна, то больше никогда его не увижу.

Поэтому я оставил яркую иллюминацию. Оставались два варианта. Один состоял в том, чтобы побежать напрямую к особняку. Это уменьшит время, в течение которого я буду находиться на освещенном пространстве. Однако мне придется двигаться быстро, а быстрое движение привлекает взгляд. Второй вариант заключался в том, чтобы пройти вдоль стены до самого океана. Шестьдесят ярдов, медленно. Это будет настоящим мучением. И все же, вероятно, так будет лучше.

Потому что прожектора установлены на стене сверху и направлены в стороны. Между самой стеной и краем светового луча есть тоннель темноты. Узкий треугольник. Мне придется ползти по нему вдоль основания стены. Медленно. В зоне поражения НСВ.

Я приоткрыл внутреннюю дверь. На самом домике освещения не было.

Оно начиналось в двадцати футах справа от меня, где стена домика переходила в стену ограды. Выйдя за дверь, я пригнулся. Повернулся на девяносто градусов и стал искать взглядом свой тоннель. Он был там, где я и предполагал. Шириной меньше трех футов на уровне земли. И он не был совершенно темным. В него проникали отсветы от земли, лучи неправильно выставленных прожекторов, отблески от задней части ламп. Наверное, полумрак моего тоннеля был чем-то средним между ослепительным светом и кромешной темнотой.

Опустившись на колени, я прополз вперед и закрыл за собой дверь. Взял в руки по «Убедительному доводу» и распластался на животе, прижимаясь правым плечом к основанию стены. И стал ждать. Достаточно долго для того, чтобы тот, кто мог случайно заметить открывшуюся дверь, потерял всякий интерес. Затем я пополз. Медленно.

Я прополз футов десять. Затем снова остановился. Мгновенно застыл на месте. С дороги донесся шум приближающейся машины. Не седан. Что-то более крупное. Возможно, еще один джип. Я развернулся. Прополз обратно к двери. Приподнялся на колени, открыл дверь, скользнул в домик и выпрямился. Положил «Убедительные доводы» на стул и достал из кармана «беретту». Из-за ворот слышалось глухое ворчание мощного восьмицилиндрового двигателя.

Пора принимать решение. Тот, кто находится за воротами, ждет охранника. И десять против одного, этот кто-то сразу поймет, что я не тот кто надо. Поэтому я решил, что мне пора прекратить ползать. Все равно придется начинать шуметь. Перестрелять тех, кто приехал, захватить их машину и быстро домчаться до особняка, прежде чем пулеметчик успеет опомниться. Ну а дальше попытаться воспользоваться начавшейся суматохой.

Я снова подошел к внутренней двери. Снял «беретту» с предохранителя и набрал полную грудь воздуха. У меня было преимущество первого хода. Мне точно известно, что я собираюсь делать. Всем остальным придется уже отвечать на мои действия. А на это уйдут лишние секунды.

И тут я вспомнил про видеокамеру на столбе. Монитор системы наблюдения. Я мог посмотреть, с чем именно мне придется иметь дело. Сосчитать головы. «Предупрежден — вооружен». Я шагнул к монитору. Картинка была серой и мутной. На ней был белый крытый фургон. Сбоку надпись. «Кист и Мейден, доставка продуктов». Я выдохнул. Эти люди вряд ли знают охранника в лицо. Я убрал «беретту» в карман. Снял пиджак и плащ. Стащил с трупа джинсовую куртку и натянул ее на себя. Она оказалась тесноватой и на ней была кровь, но выглядело все достаточно убедительно. Я вышел из двери. Стараясь держаться спиной к особняку и уменьшать свой рост на пару дюймов. Подошел к воротам. Поднял задвижку кулаком, как это делал Поли. Распахнул ворота. Белый фургон, въехав, остановился рядом со мной. В кабине двое. Оба в смокингах. Еще два случайных человека. Тот, что сидел справа, опустил стекло.

— Куда? — спросил он.

— Направо за дом, — сказал я. — Дверь на кухню сзади.

Стекло поднялось. Фургон проехал мимо. Я махнул рукой. Закрыл ворота. Вернулся в домик и стал следить за фургоном из окна. Он проехал к особняку, а на кругу повернул направо. Свет фар скользнул по «кадиллаку», «линкольну» и двум джипам, вспыхнули красные огоньки стоп-сигналов, после чего фургон скрылся из виду.

Я подождал две минуты, усилием воли призывая темноту. Затем переоделся в свою одежду и взял «Убедительные доводы». Приоткрыл дверь, выполз на улицу, закрыл дверь за собой и распластался на земле. Прижался плечом к стене и снова медленно пополз вперед. Отворачивая лицо от особняка. Подо мной была галька, и маленькие камешки впивались мне в локти и колени. Но я чувствовал только неприятный холодок спиной. Она была обращена к оружию, способному каждую секунду выпускать двенадцать полудюймовых пуль. Как знать, быть может, как раз сейчас какой-нибудь тип кладет руки на рукоятки. Я надеялся, первая очередь пройдет мимо цели. Очень надеялся. Я рассчитывал на то, что первая очередь пройдет ниже или выше. После чего я сразу же вскочу на ноги и петляя побегу в темноту, прежде чем пулеметчик успеет опомниться.

Дюйм за дюймом я полз вперед. Десять ярдов. Пятнадцать. Двадцать. Я двигался очень медленно. Надеясь на то, что в полумраке я кажусь неясной тенью. Мне приходилось постоянно сдерживать непреодолимое желание вскочить и побежать. У меня колотилось сердце. Несмотря на холод, я вспотел. Ветер с моря налетал на стену и, стекая вниз, пытался выкатить меня на яркий свет.

Я не останавливался. Преодолел половину пути. Тридцать ярдов позади, тридцать остались. У меня болели локти. Я поднимал «Убедительные доводы» над землей, и вся их тяжесть приходилась мне на руки. Я остановился, чтобы передохнуть. Просто вжался в землю. Стараясь притвориться камнем. Повернув голову, я рискнул бросить взгляд в сторону дома. Там все было тихо. Я оглянулся назад. Посмотрел вперед. Точка, откуда уже нет возврата назад. Я пополз дальше, заставляя себя двигаться медленно. Чем ближе оставалось до конца стены, тем сильнее зудела моя спина. Я учащенно дышал. Меня охватывала паника. Кипящий в жилах адреналин вопил: «Беги! Беги!» Шумно дыша, я усилием воли заставлял руки и ноги двигаться согласованно. Медленно. Когда до конца стены осталось ярдов десять, у меня появилась надежда, что мне все же удастся сделать это. Я остановился. Сделал глубокий вдох. Пополз дальше. Почва стала понижаться, и я последовал за уклоном. Добрался до воды. Ощутил под собой скользкий ил. На меня накатывались небольшие волны, обдававшие брызгами. Повернувшись на девяносто градусов налево, я остановился. Сейчас я достиг края поля зрения наблюдателя, но мне требовалось преодолеть тридцать футов яркого света. Я решил отказаться от медлительности. Опустив голову, я выпрямился и побежал что есть силы.

Секунды четыре я был освещен так ярко, как никогда до этого. Мне показалось, прошло четыре жизни. Я был ослеплен. Достигнув темноты, я рухнул на землю и прислушался. Не услышал ничего кроме шума разбушевавшегося моря. Не увидел ничего кроме красных кругов перед глазами. Проковыляв еще десять шагов по скалам, я остановился. Оглянулся. Получилось. Я улыбнулся темноте. Куинн, я иду за тобой.