"Бойцовский клуб (пер. В. Завгородний)" - читать интересную книгу автора (Паланик Чак)

Глава 18

МОЙ БОСС ПРИНОСИТ ЕЩЁ ОДИН ЛИСТ БУМАГИ И КЛАДЁТ его на стол у моего локтя. На моём боссе синий галстук, так что это, должно быть, четверг. Я галстука теперь вообще не ношу.

Дверь в кабинет моего босса теперь всегда закрыта. Мы не обменялись даже парой фраз с тех пор, как он нашёл правила бойцовского клуба в копире, а я предположил, что мог бы расстрелять его из карабина. Я просто валяю дурака, опять.

Или я мог бы позвонить в Министерство транспорта. Есть такое крепление переднего сиденья, которое никогда не проходило тесты на столкновение перед запуском в производство.

Если знаешь, где искать, то тела зарыты повсюду.

Доброе утро, говорю я.

Он отвечает: доброе.

У моего локтя ещё один важный секретный документ, только для моих глаз. Тайлер сказал мне напечатать это и размножить.

На прошлой неделе Тайлер измерял подвал в арендованном доме на Paper Street. Шестьдесят пять ступней в длину и сорок ступней в ширину. Тайлер размышлял вслух.

Тайлер спросил меня: сколько будет шестью семь?

Сорок два.

А трижды сорок два?

Сто двадцать шесть.

Тайлер дал мне исписанный лист бумаги и сказал напечатать это и сделать семьдесят две копии.

Зачем столько?

Потому что, сказал Тайлер, именно столько человек сможет спать в подвале, если мы положим их в трехэтажные армейские казарменные кровати.

Я спросил: а как же их вещи?

Тайлер сказал: они не будут приносить ничего, кроме того, что в этом списке. И всё это должно поместиться под матрасом.

В бумаге, которую мой босс нашёл в копировальной машине со всё ещё установленными на ней семьюдесятью двумя копиями, в этой бумаге говорилось:

Наличие требуемых вещей не гарантирует допуска к тренировкам, но ни одна кандидатура не будет рассматриваться в случае отсутствия любой из перечисленных вещей и суммы в пятьсот долларов на личные похороны.

По крайней мере, триста долларов стоит кремировать тело, сказал Тайлер. И цены растут. Тело того, кто не имеет при себе, по крайней мере, этих денег, отправляется в анатомический театр.

Эти деньги должны всегда носиться в обуви тренирующегося, так что если его когда-нибудь убьют, его смерть не будет обременительной для Проекта «Увечье».

В дополнение к этому, кандидат должен иметь при себе:

Две чёрные рубашки. Две пары чёрных брюк. Одна пара тяжёлых чёрных ботинок. Две пары чёрных носков и две пары простого чёрного белья. Одну плотную чёрную куртку.

Это — включая одежду на кандидате.

Одно белое полотенце. Один армейский поролоновый матрас. Один белый пластиковый котелок.

Мой босс всё ещё стоит рядом. Я беру оригинал и говорю ему: спасибо. Мой босс идёт в свой кабинет, а я возвращаюсь к своим обязанностям и раскладываю пасьянс в компьютере.

После работы я отдаю Тайлеру копии.

Дни идут.

Я иду на работу.

Я прихожу домой.

Я иду на работу.

Я прихожу домой — и на крыльце стоит парень. Парень у входной двери, со вторыми чёрными рубашкой и брюками в коричневом бумажном мешке. Три остальных вещи, белое полотенце, армейский матрас и пластиковый котелок, лежат на перилах крыльца.

С окна на лестнице мы с Тайлером наблюдаем за парнем. Тайлер говорит мне отослать парня.

Он слишком молод, говорит Тайлер.

Парень на крыльце — это ангелочек, которого я избивал в ночь, когда Тайлер придумал Проект «Увечье». Даже с синяками под глазами и стрижкой наголо, ты видишь его личико без морщин и шрамов. Одень его в платье и заставь улыбаться — будет девчонка. Ангелочек стоит у парадной двери, смотрит прямо перед собой, руки по швам. На нем чёрные ботинки, чёрная рубашка, чёрные брюки.

Избавься от него, говорит Тайлер. Он слишком молод.

Я спрашиваю, насколько слишком молод?

Это не имеет значения, говорит Тайлер. Если кандидат молод, мы говорим ему, что он слишком молод. Если он толстый — что он слишком толстый. Если старый — слишком старый. Худой — слишком худой. Белый — слишком белый. Чёрный — слишком чёрный.

Так буддийские храмы испытывали кандидатов тысячи лет, говорит Тайлер. Ты говоришь ему уходить. И если он будет так упрям, что прождёт у входа три дня, — без пищи, воды и крыши над головой, без ободрения, — тогда и только тогда он может войти и начать тренировки.

Так что я говорю ангелочку, что он слишком молод. Но в обед он всё ещё здесь. После обеда я выхожу и немного колочу его метлой, и выкидываю его вещи на дорогу. Со второго этажа Тайлер смотрит, как я попадаю метлой парню по уху. Парень просто стоит на месте. Потом я отфутболиваю его вещи в канаву.

Уходи, кричу я. Ты что, не слышишь? Ты слишком молод. Я кричу: ты всё равно не годишься. Приходи через пару лет и попробуй ещё раз. Просто уходи. Убирайся с моего крыльца.

На следующий день парень всё ещё здесь. Выходит Тайлер. Извини. Тайлер говорит, что ему жаль, что он рассказал о тренировках, ведь парень действительно слишком молод. Пожалуйста, пусть он просто уходит.

Хороший полицейский. Плохой полицейский.

Я кричу на парня снова. Потом, через шесть часов, Тайлер выходит и говорит, что ему жаль, но — нет. Парень должен уйти. Тайлер говорит, что вызовет полицию, если парень не уйдет.

Парень остаётся.

Все его вещи всё ещё в канаве. Ветер уносит разорванный бумажный пакет.

Парень здесь.

На третий день у двери стоит второй кандидат. Ангелочек всё ещё здесь, и Тайлер спускается вниз и говорит ему: заходи. Собери вещи с дороги и заходи.

Новому кандидату Тайлер говорит, что ему очень жаль, но ничего не выйдет. Новый парень слишком стар, чтобы тренироваться. Пожалуйста, пусть он просто уходит.

Каждый день я иду на работу. Я прихожу домой. И каждый день здесь один или два парня, которые ждут на пороге. Они не встречают твой взгляд. Я закрываю дверь и оставляю их на крыльце. Так каждый день. Иногда кандидаты уходят, но в большинстве случаев, они торчат там до конца третьих суток. До тех пор, пока почти все семьдесят две кровати, установленные нами с Тайлером в подвале, не заняты.

Однажды Тайлер дал мне пятьсот долларов наличными и сказал носить их в ботинке всё время. Мои личные деньги на похороны. Ещё одна традиция буддийских монахов.

Я прихожу домой с работы — и весь дом полон незнакомцами, которых принял Тайлер. Все они работают. Весь первый этаж превратился в кухню и мыловаренный завод. Ванная не бывает пуста. Команды парней исчезают на несколько дней и возвращаются с красными пластиковыми пакетами жидкого, водянистого жира.

Однажды ночью Тайлер поднялся наверх, ко мне, прячущемуся в комнате, и сказал: не трогай их. Они все знают, что им делать. Это — часть Проекта «Увечье». Никто из них не понимает всего плана, но каждый обучен делать своё дело в совершенстве.

Правило проекта «Увечье»: ты должен верить Тайлеру.

Потом Тайлер исчез.

Команды Проекта «Увечье» целый день вытапливают жир. Я не сплю. Всю ночь я слышу, как другие команды добавляют щёлочь, нарезают бруски мыла, сушат их на противнях, потом упаковывают каждый брусок и наклеивают этикетку «Мыловаренная компания Paper Street». Похоже, все кроме меня знают, что им делать. А Тайлера не бывает дома.

Я буквально бросаюсь на стены. Как мышь, попавшая в часы, потерянный внутри отлаженного механизма молчащих людей. Энергичных как дрессированные мартышки. Готовящих, работающих, спящих по очереди. Тянешь за рычаг. Нажимаешь кнопку. Команда космических мартышек весь день готовит еду. Весь день команды космических мартышек едят из пластиковых котелков, принесенных с собой.

Однажды утром я иду на работу, и на крыльце стоит Большой Боб в чёрных ботинках, чёрной рубашке и брюках. Я спрашиваю, видел ли он Тайлера в последнее время. Это Тайлер прислал его сюда?

Первое правило Проекта «Увечье», говорит Боб, стоя навытяжку, ноги вместе. Ты не задаешь вопросов о Проекте «Увечье».

Ну и какую же не требующую мозгов миссию приготовил для него Тайлер, спрашиваю я. Тут есть парни, работа которых состоит в том, чтобы просто варить рис целый день, или мыть пластиковые котелки, или убирать в сортире. Целый день. Тайлер пообещал Большому Бобу просветление, если тот будет проводить шестнадцать часов в день, упаковывая бруски мыла?

Большой Боб ничего не говорит.

Я иду на работу, я возвращаюсь домой. Большой Боб всё ещё на крыльце. Я не сплю всю ночь. На следующее утро Большой Боб возится в саду.

Прежде чем уйти на работу, я спрашиваю Большого Боба, кто его впустил. Кто дал ему это поручение? Он видел Тайлера? Тайлер был здесь прошлой ночью?

Большой Боб говорит: Первое правило Проекта «Увечье»…

Я перебиваю его. Я говорю, да. Да. Да. Да. Да. Да.

Пока я на работе, команды космических мартышек вскапывают грязную поляну у дома. Посыпают грязь английской солью, чтобы снизить кислотность. Закапывают навоз из загонов при бойнях. Мешки обрезков волос из парикмахерских, чтобы отпугнуть кротов и мышей, и чтобы повысить содержание протеина в почве.

Посреди ночи возвращаются космические мартышки с какой-то бойни и приносят мешки сухой крови, чтобы повысить в почве содержание железа. Мешки костяной муки, чтобы повысить содержание фосфора.

Команды космических мартышек сажают базилик, тимьян, латук, побеги лещины, эвкалипта, декоративного апельсина и мяты — вперемешку. Роза — посреди каждого островка зелени. Другие команды выходят ночью со свечами и убивают улиток и слизней. Ещё одна команда мартышек собирает только безупречные листья и ягоды можжевельника, чтобы выварить из них натуральный краситель. Окопник — потому, что это натуральный дезинфектант. Листья фиалки — потому, что они излечивают головные боли. Душистый ясменник — потому, что он придает мылу запах свежескошенной травы.

В кухне — бутыли сорокоградусной водки для прозрачного мыла с розовой геранью, и мыла с жжёным сахаром, и мыла с пачули. Я краду бутыль водки и трачу похоронные деньги на сигареты.

Появляется Марла. Мы с Марлой ходим по усыпанным гравием дорожкам среди калейдоскопических зелёных участков сада, пьём и курим. Мы говорим о растениях. Мы говорим о её груди. Мы говорим обо всём, кроме Тайлера Дёрдена.

В один прекрасный день газеты пишут о том, как команда людей в чёрном пронеслась по престижному району и магазину дорогих автомобилей, ударяя бейсбольными битами по передним бамперам машин, так что внутри автомобилей срабатывали подушки безопасности и противоугонные сигнализации.

В «Мыловаренной компании Paper Street» другие команды обрывают лепестки роз, анемонов и лаванды и укладывают их в коробки с очищенным жиром, который впитает их запах — для изготовления мыла с цветочным ароматом.

Марла рассказывает мне о растениях.

Роза, говорит мне Марла, это натуральное вяжущее средство.

Некоторые цветы носят имена как из некрологов: «роза», «белладонна», «лилия». Некоторые — «буквица», «наперстянка», «душица» — похожи на имена фей из пьес Шекспира.

Чемерица со сладким ванильным запахом. Лещина, ещё одно натуральное вяжущее. Аир, дикий испанский ирис.

Каждую ночь мы с Марлой гуляем по саду, пока я не убеждаюсь, что Тайлер не придёт домой сегодня. Прямо позади нас всегда следует мартышка, которая подбирает веточки бальзама, руты или мяты, которые Марла разламывает у меня под носом. Брошенный сигаретный окурок. Мартышка граблями заравнивает дорожку за собой, уничтожая все следы нашего присутствия.

А как-то ночью в городском парке другая группа людей разлила бензин вокруг каждого дерева, и от одного дерева к другому. И устроила маленький-но-миленький лесной пожар. Газеты писали, что оконные стёкла в домах через дорогу от парка расплавились, а машины осели на лопнувших и потёкших шинах.

Арендованный Тайлером дом на Paper Street стал живым существом, влажным изнутри от пота и дыхания стольких людей. Внутри него двигается столько людей, что кажется, сам дом двигается.

В ещё одну ночь, когда Тайлер не пришел домой, кто-то высверлил замки у банкоматов и телефонов-автоматов, просунул внутрь трубки и воспользовался масляным шприцом, чтобы закачать во внутренности автоматов тавот или ванильный пудинг.

И Тайлера по-прежнему нет дома. Но спустя месяц у некоторых из мартышек выжжено клеймо поцелуя Тайлера на руке. Потом эти мартышки тоже исчезают, и новые появляются на крыльце, чтобы заменить их.

И каждый день команды людей приезжают и уезжают на разных машинах. Ты никогда не видишь одну и ту же машину дважды.

Однажды вечером я слышу, как Марла на крыльце говорит ещё одной мартышке-космонавту: я здесь, чтобы увидеть Тайлера. Тайлер Дёрден. Он живет здесь. Я его друг.

Мартышка-космонавт говорит: извини, но ты слишком — пауза — слишком молода, чтобы тренироваться здесь.

Марла говорит: отвали.

Кроме того, говорит мартышка, ты не принесла необходимые вещи: две чёрные рубашки, две пары чёрных брюк…

Марла кричит: Тайлер!

Одна пара тяжёлых чёрных ботинок.

Тайлер!

Две пары чёрных носков и две пары простого чёрного белья.

Тайлер!

И я услышал, как входная дверь захлопнулась. Марла не стала ждать три дня.

Обычно после работы я прихожу домой и делаю сэндвич с арахисовым маслом.

Когда я прихожу домой, одна из мартышек-космонавтов читает что-то другим собравшимся мартышкам, занявшим весь первый этаж.

Ты — не прекрасная и неповторимая снежинка. Ты — такая же умирающая органика, как и всё вокруг. Мы все — часть одной навозной кучи.

Мартышка-космонавт продолжает:

Наша культура сделала нас одинаковыми. Никто теперь по-настоящему не белый, не чёрный и не богатый. Мы все хотим одного и того же. Индивидуально, мы — ничто.

Читающий останавливается, когда я вхожу, чтобы сделать себе сэндвич. Все мартышки-космонавты сидят тихо, как если бы их вообще не было.

Я говорю: не обращайте на меня внимания. Я это уже читал. Я распечатывал это.

Даже мой босс, наверное, это читал.

Мы все — одинаковый мусор, говорю я. Давайте. Играйте в свои маленькие игры. Не обращайте на меня внимания.

Мартышки-космонавты ждут в тишине, пока я приготовлю себе сэндвич и возьму ещё одну бутылку водки, и уйду наверх.

Позади себя я слышу: ты — не прекрасная и неповторимая снежинка.

Я — Разбитое Сердце Джека. Потому, что Тайлер бросил меня. Потому, что мой отец бросил меня. Я могу продолжать перечислять.

Иногда вечером, после работы, я иду в какой-нибудь бойцовский клуб в подвале бара или гаража, и спрашиваю, видел ли кто-нибудь Тайлера Дёрдена.

В каждом новом бойцовском клубе, кто-нибудь, кого я никогда раньше не видел, стоит под единственной лампой в центре темноты, окруженный людьми, произносящий слова Тайлера.

Первое правило бойцовского клуба: ты не говоришь о бойцовском клубе.

Когда начинаются бои, я отвожу в сторону лидера клуба и спрашиваю, видел ли он Тайлера. Я живу с Тайлером, говорю я, и он давно не был дома.

Глаза парня округляются. Он спрашивает, правда ли я знаю Тайлера Дёрдена.

Так происходит в большинстве новых бойцовских клубов.

Да, говорю я, мы с Тайлером — лучшие друзья.

И внезапно все вокруг хотят пожать мою руку.

Эти новые парни смотрят на дыру в моей щеке, на почерневшую кожу на моем лице, жёлто-зелёную там, где она облегает кости. Они называют меня «сэр». Нет, сэр. Нет, сэр, нет. Никто из тех, кого они знают, никогда не встречал Тайлера Дёрдена. Знакомые их знакомых встречали Тайлера Дёрдена, и они основали этот клуб, сэр.

Потом они подмигивают мне.

Никто из тех, кого они знают, не никогда даже не видел Тайлера Дёрдена.

Сэр.

Это правда? — спрашивают все они. Тайлер Дёрден собирает армию? Так говорят. Тайлер Дёрден действительно спит только час в сутки? Ходят слухи, что Тайлер путешествует, открывая бойцовские клубы по всей стране. Что дальше, хотят знать все они.

Проекта «Увечье» переехал и теперь собирается в подвалах побольше. Потому что каждый комитет — по поджогам, насилию, беспорядкам и дезинформации — разрастается по мере того, как все больше парней вырастают из бойцовского клуба. В каждом комитете есть лидер, и даже лидеры не знают, где Тайлер. Тайлер звонит им каждую неделю по телефону.

Все в проекте «Увечье» хотят знать, что дальше.

Куда мы идём?

Чего ждать дальше?

На Paper Street мы с Марлой гуляем по саду ночью босиком. Каждый шаг поднимает запах шалфея, лимонной вербены, розовой герани. Чёрные рубашки и чёрные брюки бродят вокруг нас со свечами, поднимая листья, чтобы убить улитку или слизня.

Марла спрашивает, что здесь происходит?

Клочья волос виднеются в земле. Волосы и дерьмо. Костяная мука и сухая кровь с бойни. Растения растут быстрее, чем космические мартышки могут их подрезать.

Марла спрашивает: что будет дальше?

Как бы это сказать…

В грязи я замечаю блеск золота, и наклоняюсь посмотреть.

Что будет дальше, говорю я Марле, я не знаю.

Похоже, нас обоих бросили.

На краю поля моего зрения космические мартышки в чёрном суетятся вокруг, каждый со свечой.

Золотой блеск в грязи — это зуб с золотой коронкой. Рядом с ним видны ещё два зуба с серебряными коронками. Это челюсть.

Я говорю: нет. Я не знаю, что будет дальше.

И я зарываю один, два, три зуба в грязь, волосы, дерьмо, кости, кровь — туда, где Марла их не увидит.