"Женщины" - читать интересную книгу автора (Буковски Чарльз)4В то время я редактировал небольшой журнальчик, Одним из редакторов был недоразвитый студент-недоучка Кеннет Маллох 6-с-лишним футов росту (черный), которого содержала частично его мать, а частично – сестра. Другим был Сэмми Левинсон (еврей), 27 лет, живший с родителями, которые его и кормили. Листы уже отпечатали. Теперь предстояло сброшюровать их и скрепить с обложками. – Ты вот что сделаешь, – сказал Сэмми. – Ты устроишь брошюровочную пьянку. Будешь подавать напитки и немного трёпа, а – Ненавижу пьянки, – сказал я. – Приглашать буду я, – сказал Сэмми. – Хорошо, – согласился я и пригласил Лидию. В вечер пьянки Сэмми приехал с уже сброшюрованным журналом. Он был парнем нервного склада, у него подергивалась голова, и он не мог дождаться, чтоб увидеть собственные стихи напечатанными. Он сброшюровал Собрался народ. Я знал очень немногих. Я пошел к домохозяйке на задний двор. Та открыла мне дверь. – У меня большая гулянка, миссис О'Киф. Я хочу, чтобы вы с мужем тоже пришли. Много пива, претцелей и чипсов. – Ох, Господи, нет! – В чем дело? – Я видела, что за люди туда заходят! Такие бороды, и все эти волосья, и всё это тряпье дранозадое! Браслеты, бусы… да они похожи на банду коммунистов! Как ты только таких людей терпишь? – Я тоже этих людей терпеть не могу, миссис О'Киф. Мы просто пьем пиво и разговариваем. Это ничего не значит. – За ними глаз да глаз нужен. Они из тех, что трубы воруют. Она закрыла дверь. Лидия приехала поздно. Вошла в двери, как актриса. Первым делом я заметил на ней большую ковбойскую шляпу с лавандовым перышком, приколотым сбоку. Не сказав мне ни слова, она немедленно подсела к молодому продавцу из книжного магазина и завязала с ним интенсивную беседу. Я начал пить по-тяжелой, и из моего разговора испарились энергия и юмор. Продавец был парень ничего, пытался стать писателем. Его звали Рэнди Эванс, но он слишком глубоко влез в Кафку, чтобы добиться хоть какой-то литературной ясности. Мы считали, что лучше его в Я допил пиво и немного побродил вокруг. Вышел на заднее крыльцо, сел на приступок в переулке и стал смотреть, как большой черный кот пытается проникнуть в мусорный бак. Я подошел к нему. Но стоило мне приблизиться, как он спрыгнул с бака. Остановился в 3-4 футах, наблюдая за мной. Я снял с мусорного бака крышку. Вонь поднялась ужасающая. Я срыгнул в бак, уронив крышку на мостовую. Кошак подпрыгнул и встал всеми четырьмя лапами на край бака. Помедлил, а потом, яркий под полумесяцем, нырнул внутрь с головой. Лидия все еще разговаривала с Рэнди, и я заметил, как под столом одна ее нога касается рэндиной. Я открыл себе еще одно пиво. Сэмми смешил толпу. У меня это получалось немного лучше, когда хотелось рассмешить народ, но в тот вечер я был не в настроении. 15 или 16 мужиков и всего две тетки – Лидия и Эйприл. Эйприл была жирной и сидела на диете. Она растянулась на полу. Примерно через полчаса она поднялась и свалила с Карлом, перегоревшим наспидованным маньяком. Поэтому осталось человек 15—16 мужиков и Лидия. На кухне я нашел пинту скотча, вытащил ее с собой на заднее крыльцо и то и дело прикладывался. По ходу ночи мужики начали постепенно отваливать. Ушел даже Рэнди Эванс. Остались, наконец, только Сэмми, Лидия и я. Лидия разговаривала с Сэмми. Сэмми говорил что-то смешное. Я заставил себя рассмеяться. Затем он сказал, что ему надо идти. – Не уходи, пожалуйста, Сэмми, – попросила Лидия. – Пускай идет парень, – отозвался я. – Ага, мне пора, – сказал Сэмми. После его ухода Лидия наехала: – Вовсе не нужно было его выгонять. Сэмми смешной, Сэмми по-настоящему смешной. Ты его обидел. – Но я хочу поговорить с тобой наедине, Лидия. – Мне нравятся твои друзья. У меня не получается так встречать столько разных людей, как у тебя. Мне нравятся люди! – Мне – нет. – Я знаю, что тебе – нет. Но мне нравятся. Люди приходят увидеть тебя. Может, если б они не приходили тебя увидеть, они бы больше тебе нравились. – Нет, чем меньше я их вижу, тем больше они мне нравятся. – Ты обидел Сэмми. – Хрен там, он пошел домой, к своей мамочке. – Ты ревнуешь, в тебе нет уверенности. Ты думаешь, я хочу лечь в постель с каждым мужчиной, с которым разговариваю. – Нет, не думаю. Слушай, как насчет немного выпить? Я встал и смешал ей один. Лидия зажгла длинную сигарету и отпила из своего стакана. – Ты отлично выглядишь в этой шляпе, – сказал я. – Это лиловое перышко – нечто. – Это шляпа моего отца. – А он ее не хватится? – Он умер. Я перетянул Лидию к тахте и взасос поцеловал. Она рассказала мне об отце. Тот умер и оставил всем 4 сестрам немного денег. Это позволило им встать на ноги, а Лидии – развестись с мужем. Еще она рассказала, как у нее было что-то вроде срыва, и она провела некоторое время в психушке. Я поцеловал ее еще. – Слушай, – сказал я, – давай приляжем. Я устал. К моему удивлению, она пошла за мной в спальню. Я растянулся на кровати и почувствовал, как она села рядом. Потом закрыл глаза и определил, что она стягивает сапоги. Я услышал, как один сапог ударился о пол, за ним – другой. Я начал лежа раздеваться, дотянулся и вырубил верхний свет. Потом разделся до конца. Мы поцеловались еще немного. – У тебя сколько уже женщины не было? – Четыре года. – Четыре года? – Да. – Я думаю, ты заслужил немного любви, – сказала она. – Мне про тебя сон приснился. Я открыла твою грудь, как шкафчик, там были дверцы, и когда я их распахнула, то увидела, что у тебя внутри много всяких пушистых штуковин – плюшевых медвежат, крохотных мохнатых зверюшек: такие мягкие, что потискать хочется. А потом мне приснился другой человек. Он подошел и дал какие-то куски бумаги. Он был писателем. Я эти куски взяла и посмотрела на них. И у кусков бумаги был рак. У его почерка был рак. Я слушаюсь своих снов. Ты заслужил немного любви. Мы снова поцеловались. – Слушай, – сказала она, – только когда засунешь в меня эту штуку, вытащи сразу перед тем, как кончить. Ладно? – Я понимаю. Я влез на нее. Это было хорошо. Тут что-то происходило, что-то подлинное, причем с девушкой на 20 лет моложе меня и, в конце концов, на самом деле красивой. Я сделал где-то 10 толчков – и кончил в нее. Она подскочила. – Ты сукин сын! Ты кончил у меня внутри! – Лидия, просто уже так Она убежала в ванную и пустила в ванну воду. Стоя перед зеркалом, она пропускала свои длинные коричневые волосы сквозь щетку. Она была поистине прекрасна. – Ты сукин сын! Боже, какой тупой студенческий трюк. Это говно студенческое! И хуже времени ты выбрать не мог! Значит, мы теперь сожители! Мы сожители теперь! Я придвинулся к ней в ванной: – Лидия, я люблю тебя. – Пошел от меня к чертовой матери! Она вытолкнула меня наружу, закрыла дверь, и я остался в прихожей слушать, как набегает в ванну вода. |
||
|