"Вторжение" - читать интересную книгу автора (Гагарин Станислав Семенович)

II. РАЗГОВОР НА КУХНЕ

— У вас на Земле эту звезду открыл в 1916 году американский астроном Барнард, — сказал вождь. — Но это вовсе не звезда.

Он пил чай с блюдечка, держа его у рта пальцами обеих рук, и было видно, что к подобной манере не привык, но решил пользоваться ею, чтобы угодить хозяину. Станислав Гагарин видел это и внутренне усмехнулся попытке Сталина вести себя с достоинством и вместе с тем играть в некую простоту и разухабистость.

Писатель накормил гостя оставшейся со вчерашнего дня жареной картошкой и треской, которую так умело готовила его супруга. Извинился за отсутствие мяса, ведь он помнил, что Сталин не признавал всякие там толстовские кашки-машки, сказал, что после завтрака сходит в магазин, купит через Тамерлана, моздокского земляка, доброго мяса, если мороженый сей продукт вообще можно назвать добрым, тогда и сделает Иосифу Виссарионовичу настоящий обед.

— Рыба — хорошая еда, — возразил Сталин, плавным движением руки отстраняя попытки писателя оправдаться за скудость стола. — В рыбе есть фосфор, полезный, понимаешь, для человека элемент. Только надо потреблять его в меру, чтобы не светиться и не засветиться.

Он вынул изо рта успевшую погаснуть трубку, положил ее на подоконник и мелко-мелко закашлялся. Станислав Гагарин посмотрел на вождя, не простудился ли тот, но сразу понял, что Иосиф Виссарионович попросту так смеется.

Хозяин дождался, пока гость доест рыбу, и когда тот налил в блюдечко чай, подул на поверхность и сделал первый глоток, не утерпел и спросил вождя:

— Издалека прибыли, товарищ Сталин?

— Не очень, — с готовностью ответил гость. — Каких-нибудь шесть световых лет… Эту звезду называют именем американского астронома Барнарда. Не слыхали?

— Кое-что слыхал… Она ведь приближается к нам.

— Верно, со скоростью более ста километров в секунду. И через десять тысяч лет Звезда Барнарда будет вдвое, понимаешь, ближе к Земле, нежели сейчас. Но для нас и это нынешнее расстояние не проблема.

— Ее ведь, звезду эту, и не видно пока невооруженным взглядом.

— Не видно, — согласился Сталин. — Но в сильный бинокль, понимаешь, а тем более в телескоп, ее можно отыскать левее и ниже звезды «#946;» созвездия Змееносца. Впрочем, вы штурман дальнего плаванья, вам и астрономические карты в руки.

— Вы знаете о моей прошлой профессии?

Сталин тонко улыбнулся и опустил блюдце на стол.

— Я знаю о вас то, чего вы не знаете о себе сами, — сказал он. — И НКВД здесь вовсе не при чем. Да, я тот самый Иосиф Виссарионович Сталин, который умер, понимаешь, в начале марта 1953 года. Вы, помнится, находились тогда в санчасти Ростовского мореходного училища имени Седова и плакали, узнав о моей смерти.

— Верно, — с некоторым вызовом сказал Станислав Гагарин. — Плакал! И не скрываю этого! Даже в наши дни, когда все, кому ни лень, готовы лягнуть вождя и напрямую, и исподтишка. Я любил вас, товарищ Сталин!

— Любили… — покачал головой и лукаво усмехнулся гость. — А сейчас, значит, больше не любите?

Станислав Гагарин смутился.

— Как вам сказать… Плакать бы во всяком случае по вашей кончине сейчас, разумеется, не стал. Но и тех слез не стыжусь!

— Слез вообще, молодой человек, стыдиться не надо. Они очищают душу, — назидательно поднял палец Иосиф Виссарионович. — Только я вовсе, понимаешь, не тот Сталин.

«Не тот Сталин? — оторопело подумал писатель. — Артист, так искусно загримированный? Двойник? Но кому нужен двойник человека, давно зарытого у Кремлевской стены? Зачем некто разыгрывает меня… И кому, для чего это нужно?»

Вдруг он вспомнил, вернее, ему показалось, что вспомнил, на самом деле эта информация возникла в сознании, что Звезда Барнарда — красный карлик с массой, раз в десять меньшей нежели масса Солнца. Американский астроном Ван де Камп исследовал эту летящую звезду десятки лет и пришел к выводу: звезда обладает планетной системой. Звезда Барнарда перемещается по небесной сфере на десять с лишним дуговых секунд за год, за сто девяносто лет смещается на величину углового диаметра Луны. Уникальное в Космосе явление!

— Да, — сказал Сталин, — мы летим к Солнечной системе, чтобы воочию, понимаешь, убедиться в идентичности наших миров. Вашего, созданного Природой, и нашего, сконструированного, так сказать, по образу и подобию.

— Кем сконструированного? — спросил, настораживаясь, Станислав Гагарин. Он с большой опаской относился ко всему искусственному, резонно считая подделкой любые попытки соперничества с Натурой.

— Зодчими Мира, Архитекторами Вселенной, — просто ответил Сталин.

— Это что же, — зло сощурился писатель, — опять «вольные каменщики», на этот раз в космическом масштабе? Надоело! Недавно меня на встречах с избирателями то и дело спрашивали: «Какая разница между просто масонами и жидо-масонами?»

— Ив чем, по-вашему, разница? — полюбопытствовал вождь.

— По-моему, никакой разницы, ибо я ни тех, ни других никогда не видел.

— Хороший ответ, — одобрил Сталин. — Из вас получится толковый, понимаешь, политик.

— Уже не получится…

— Прокатили?

— Разве вы об этом не знаете?

— Извините… Знаю, конечно. Это было заранее предрешено. Вы никогда не смогли бы действовать так, как ваш противник… Клевета не ваше, понимаешь, оружие, молодой человек. Потому вы остались в прежней ипостаси и не будете заседать в Белом Доме на Красной Пресне.

— Давайте вернемся к нашим баранам, — предложил хозяин.

— К тем, кто предпочел реальную курятину вашим обращениям к здравому смыслу и диалектике? — усмехнулся Сталин. — Или тем, кто в состоянии если и не изменить этот мир, то смоделировать параллельный ему?

— Вы говорите о неких Зодчих…

— Да, именно они. Естественно, вашего земного опыта не достанет, чтобы воочию представить себе их облик, но только именно они, понимаешь, создали Звезду Барнарда. Звезда летит сейчас к вашему Солнцу, являя собой копию его. Это, если хотите, гигантский космический корабль, в системе которого есть, понимаешь, и Земля — двойник вашей планеты, на которой события происходят так, как и на оригинале.

— И я там есть? — глуповато улыбаясь, спросил Станислав Гагарин.

— Разумеется. И в эту минуту тот, сконструированный, по вашим понятиям искусственный сочинитель, так же как и вы, думает: вот бы эту, понимаешь, мистическую бредятину запузырить в сюжет нового романа.

— Умеете читать мысли? — спросил писатель.

— Это несложно. Могу научить, если захотите.

— Заманчиво… Но я еще подумаю, необходимо ли мне сие сомнительное качество.

Сталин пожал плечами.

— Способностью читать мысли я пользуюсь избирательно. У меня ведь тоже принципы… нравственные. И не усмехайтесь. Вы обо мне знаете лишь по публикациям в «Огоньке» да по сочинению Волкогонова.

— Его сочинения я, кстати, и не читал, — ответил Станислав Гагарин, — хотя купил недавно в книжной лавке писателей на Кузнецком мосту.

Он вышел в гостиную, нашел два тома Волкогонова, остальные два ему почему-то не достались, в стопке непрочитанных еще книг, вернулся на кухню, положил перед вождем.

Сталин хмыкнул и неторопливо развернул ту книгу, что лежала сверху.

Только теперь, когда необыкновенный гость принялся перелистывать сочиненное о нем Дмитрием Антоновичем, иногда глухо покашливая, это означало, что вождь смеется, только теперь Станислав Гагарин позволил себе рассмотреть вождя.

Это был Иосиф Виссарионович неопределенного возраста, но относительно молодой, середины тридцатых годов, таким его редко изображали. Это потом он единообразно возник на бесчисленных портретах, число которых во время #243;но наверняка превысило миллиардную отметку. Появился вождь в квартире писателя на седьмом этаже самым неведомым способом, ибо Станислав Семенович хорошо помнил, как закрывая дверь, дважды повернул ключ в замке.

На традиционном кителе с отложным воротничком и накладными карманами, пуговицы были штатскими, в тон материи зеленоватого цвета, никаких орденов или значков не красовалось. Обут Отец народов был в черные хромовые сапоги, брюки из той же материи, кажется, тогда называли ее шевиот, были заправлены, и на них хозяин заметил заглаженную складку.

«А Николай Григорьевич говорил, что 5 мая 1941 года вождь появился перед выпускниками военных академий в помятых брюках, — мысленно улыбнулся Станислав Гагарин. — Вот бы Лященку сюда… Да я и сам хорош, подчеркнул сию деталь в романе «Мясной Бор». Впрочем, тогда Сталин был вдовцом. Может быть, сейчас…»

Он снова посмотрел в лицо углубленного в чтение вождя. Заметил пресловутые рябинки, они были даже на ушах, седую прядь в волосах, аккуратно зачесанных назад, ровно подстриженные усы, чисто выбритый подбородок. Загорелую шею, совсем не морщинистую, как полагается у стариков, оттенял белый подворотничок. Небольшие, почти женские, кисти рук неторопливо перелистывали страницы.

Сталин оторвался от книги, и писатель вздрогнул. Зеленые с желтизной глаза вождя зажглись вдруг и пронзили сознание хозяина магической энергией.

— Популярно написано, — сказал Иосиф Виссарионович, и первое слово прозвучало в его устах как ругательство.

Он брезгливо отодвинул два тома.

— Вы напрасно стесняетесь, товарищ Гагарин… Задавайте ваши вопросы. Сейчас для меня нет никаких, понимаешь, загадок из области философии, политики или житейского бытия. Вам хочется узнать, кто я и откуда появился. Наверно, вы спросите и почему именно здесь, в этом месте. Как хозяин, вы имеете право на любую информацию. Но сначала объясню, почему выбор пал на вас, был сделан именно таким, понимаешь, образом.

Писатель смущенно улыбнулся.

— Рассказывайте лишь о том, что сочтете нужным, — сказал он. — Я любознателен, это верно, но вовсе не любопытен. Все скандальные истории узнаю последним.

— Само появление мое в вашем мире означает скандал. Он уже начался, понимаешь, ибо произошла утечка информации. И неизвестно, чем это кончится для вас лично, хотя товарищу Сталину вменили в обязанность постоянно заботиться о вашей особе и опекать. Но главное, что знают о Станиславе Гагарине, моряке и писателе. Зодчие Мира — человек он, понимаешь, трезвый…

Не в том смысле, что освободился от рабства Жидкого Дьявола, хотя это один из факторов нашего выбора — пьющий человек изначально ненадежный человек. Вы умеете правильно оценивать критическую ситуацию. При общей вспыльчивости, повышенной эмоциональности характера, экспансивности, скажем так, Станислав Гагарин в состоянии оставаться, понимаешь, расчетливым и холодным в минуты опасности. Ну и, разумеется, интеллект, нестандартность мышления, способность мыслить глобальными категориями, космическое сознание.

— Мне неловко от того, что обо мне говорят такое в глаза, но я бы соврал, если бы отрицал ваши слова. Вот и сегодня, увидев вас у себя в кабинете, я почти не растерялся.

— И десять, и двадцать лет назад вы спокойно протянули бы руку инопланетянину, буде он возник бы, понимаешь, перед вами. Сегодня именно тот случай. Вы уже знаете, что я со Звезды Барнарда, хотя это не звезда, а искусственное сооружение.

— Но кто его создал и для какой цели?

— Придется начать издалека. Вы знакомы с гипотезой фон Хорнера, Брайсуэлла и вашего Исая Шкловского о кратковременности цивилизаций сравнительно с периодом существования звезд?

— В самых общих чертах. Ученые исходя из того факта, что если бы цивилизации жили так долго, как звезды, то во Вселенной было бы просто тесно от обилия разумной жизни, нас отделяли бы друг от друга пара-тройка световых лет.

— Верно. Но поскольку земляне не наблюдают в космосе ничего подобного, нет следов астроинженерной, понимаешь, деятельности, и космический эфир молчит, то скептики пришли к выводу: средняя длительность жизни разумных сообществ не превышает десятка тысяч лет. В этом-то все и дело!

— Значит, мы уже близки к всепланетной катастрофе?

Сталин не ответил. Он взял с подоконника трубку, поискал взглядом спички.

— Вы позволите? — спросил он.

— Курите, курите! — нетерпеливо воскликнул писатель, выдвинув ящик кухонного стола и достав оттуда спички.

Вождь разжег погасшую трубку, выпустил облако дыма, сокрушенно покачал головой.

— Дурная привычка, — сказал Иосиф Виссарионович, — Надо бросать… Курю, понимаешь, лишь в память о себе самом. Для образа… В духе времени. Имидж товарища Сталина заставляет.

Он усмехнулся и снова положил трубку на подоконник.

— О катастрофе думать не следует, молодой человек, — спокойно, в такой привычно-хрестоматийной манере заговорил вождь. — С точки зрения диалектики немыслимо, чтобы эволюция жизни до расцвета разума продолжалась, понимаешь, миллиарды лет, а затем живое погибало бы за несколько жалких десятков веков. Совершеннейшая глупость! А глупость присуща лишь роду человеческому, вернее, отдельным его представителям. Глупость вовсе не космическая категория, понимаешь.

— Так что же нам делать? — растерянно проговорил сочинитель. — Уповать на Господа Бога?

— Бога нет, — строго сказал Сталин. — Но существуют вселенские Добро и Зло, которые обречены на вечное противоборство. И Добро изначально сильнее Зла, ибо в ином случае первое давно бы, понимаешь, исчезло.

— Отрицаете Бога, а сами используете христианскую терминологию, — проворчал Станислав Семенович.

— Стараюсь говорить так, чтобы вы поскорее поняли меня… Ведь мне известно, что вы считаете христианство космополитизированным иудаизмом. Впрочем, я сам так полагаю, но это к нашему, понимаешь, разговору пока не относится.

— Если Добро непобедимо, то глобальная катастрофа нам не грозит…

— Как сказать. Добро побеждает в принципе, по равнодействующей, для которой нет времени и пространства. Что ему тройка миллиардов лет или парочка галактик?! А вот конкретная, понимаешь, зеленая планетка по имени Земля может в конкретный момент времени превратиться в пыль. Вернее, в строительный материал, из которого Зодчие Мира соберут новую модель.

— Зодчие это на вашем языке Боги? — спросил Станислав Гагарин.

Ему было не по себе от этого, не до конца понятного разговора, за которым, писатель понимал, таился жуткий, ошеломляющий вывод. Ведь неспроста появился здесь этот то ли злой дух в обличии чудовищного монстра, то ли ангел, надевший личину волка. Правда, не было страха перед вождем, ненавистного чувства к диктатору, на счету которого, нет, не его лично, а созданной им Системы, были и его, писателя, близкие.

— Давайте начну с другого конца, — предложил вождь. — Потом мы вернемся к нашим первым баранам, которых мы не успели пока превратить, понимаешь, в шашлык. Примите к сведению следующую информацию. То существо, которое видите перед собой, появилось на Земле со Звезды Барнарда. Перед вами действительно Иосиф Виссарионович Сталин. Да-да, тот самый! Но и вовсе другой…

— Из параллельного мира?

— Нет. Искусственного мира. Мы все так воссозданы внутри сложнейшей системы, построенной по кибернетическим, применим это слово для простоты восприятия, принципам. Наши Зодчие, являющиеся воплощением вселенского Добра, создали как бы земной мир, который, понимаешь, как две капли воды похож на вашу планету.

— И зачем это им?

— Чтобы изучать на модели процессы, которые развиваются естественным путем на Земле. В случае глобальной опасности попытаться предупредить, понимаешь, катастрофу.

— И там все как у нас?

Товарищ Сталин кивнул. Он выглядел более усталым, чем час тому назад, будто некая проблема вдруг надвинулась на него, и теперь вождь силился разрешить ее для себя.

«Или, может быть, его тревожит наше будущее?» — подумал Станислав Гагарин.

— Более того, мир, из которого я пришел сюда, более совершенен, если можно назвать совершенством существование, понимаешь, загробного царства, назовем его привычным именем.

— Можно и научным словом — трансцендентальный мир, — усмехнулся писатель.

— Зовите так, — согласился Иосиф Виссарионович. — Когда человек умирает на Земле, он распадается в прах, тело исчезает, личность растворяется в психической, понимаешь, энергии ноосферы. Что происходит далее с личностью, воплощенной виртуально в особый вид энергии, никому из вас неизвестно, хотя в последней главе романа «Мясной Бор» вы пытаетесь доказать, что каждый погибший в лесах и болотах Волховщины красноармеец встал, понимаешь, в строй невидимой армии защитников Земли Русской.

— Вы и это знаете?

— Еще бы! Вы столько места уделили в романе моей особе… Но об этом разговор отдельный.

«Ну и дела! — мысленно воскликнул Станислав Гагарин. — Придется переписывать роман в части, касающейся моего гостя. Если, разумеется, события развивались не так, как написано у меня».

— В нашем мире, — продолжал гость, — после смерти человека его личность не исчезает, а попадает, переносится во вторую часть Сооружения. Это и есть наш Тот Свет. Здесь все, понимаешь, иное. Если в первой части полная имитация земной жизни, то личность, оказавшаяся на Том Свете, получает неограниченные возможности для умственного и чувственного развития. Неограниченные, повторяю, возможности для совершенствования! Но только по собственному желанию, тут уж выбор определяется характером. Я всегда, в прежней, понимаешь, жизни, ощущал себя недоучкой, так оно, собственно говоря, и было. Потому и комплексы одолевали того, прежнего Сталина. Меня и подключили к знанию Зодчих…

Иосиф Сталин усмехнулся.

— Хотите знать, чем занимается у нас Троцкий? Создал новую, понимаешь, религию, в которой объявил себя самого Сутью Сущего. В отличие, скажем, от меня и других товарищей, таких же недоучек вроде Бухарина, Рыкова, Калинина, я уже не говорю о рубаке Буденном и луганце Ворошилове, Лейба Давидович Бронштейн всегда считал себя беспредельно ученым человеком. Поэтому на Том Свете приобретать знания не пожелал. Построил храм-синагогу и поклоняется там самому себе. И больше ему никто, понимаешь, не нужен.

— А угрызения совести, терзания души? — неожиданно для себя спросил Станислав Гагарин. — О Троцком я не говорю, он далеко. А вы вот здесь, на моей кухне, товарищ Сталин. Вас не мучит совесть? Необходимость покаяться?

Сталин вздохнул и отвернулся.

— Было, — сказал он, — все было… И мальчики, понимаешь, кровавые в глазах мельтешили. Особенно в последние годы жизни. Ведь я пытался загладить вину перед русским народом, только вот не успел. Мне ведь помогли исчезнуть из этого вашего мира. Вернее, тот Сталин, кончину которого, понимаешь, вы лично, молодой человек, так искренне оплакали, тот Сталин был убит, а на мне, искусственном, продублировали сие со всей жестокостью.

— Значит, это правда? — ошеломленно проговорил сочинитель.

— Зодчие Мира не ошибаются, — улыбнулся вождь. — Если со мной так поступили там, то все это аналогичным образом происходило здесь, с вашим, понимаешь, вождем. А потом я покаялся… На Том Свете ко мне пришло истинное знание. Теперь понимаю, почему поступал соответствующим, понимаешь, образом, а не иначе, что двигало мною, как на практике осуществлялась та теория, рабом и жертвой которой был и я сам, и те, кто меня окружали.

— Значит, живете в раю?

— Точнее, в обстановке неограниченных возможностей. С одной стороны, мы те же, что и в предыдущей жизни, но уже иные существа, дух которых достаточно, понимаешь, просветлен новым, абсолютным по глубине и количеству Знанием.

— Но зачем копировать Землю? И жить на Звезде Барнарда в положении заключенных… Некий галактический ГУЛАГ.

— Дался вам этот архипелаг, — поморщился Сталин. — Книга Солженицына — титанический труд, автор его заслужил памятник при жизни. Но именно его глобальность мешает верному восприятию первопричины Зла. Ведь не в самом же существовании НКВД загвоздка!

«Он прав, — подумал писатель. — Корень запрятан куда как глубже. Александр Исаевич до сего, увы, так и не докопался. Или не захотел раскапывать? Конечно же, не захотел! В высшей степени пристрастный, несвободный, зависимый сочинитель…»

— Я уже говорил о борьбе Добра и Зла, — продолжал тем временем Иосиф Виссарионович. — Добро непобедимо, но обретает это качество в вечной, понимаешь, борьбе со Злом. Потому и существует Звезда Барнарда, что на ней, как на полигоне, отрабатывают приемы обуздания других Конструкторов, придумывающих собственные варианты злого мира. Такой они давно вознамерились установить на Земле и сейчас, как никогда близки к цели. И я появился здесь, у вас, чтобы предупредить землян о грядущей опасности. В качестве разведчика, что ли… Хотя Зодчие не уполномачивали товарища Сталина действовать в качестве разведчика. Зодчие Мира все еще раздумывают: этично ли, понимаешь, вмешиваться в судьбу разумного человечества.

— Какого хрена! — воскликнул Станислав Гагарин. — Раздумывают… Тактичные, видишь ли, этика их волнует! А если человечество совершает неразумные поступки? Значит, спокойно наблюдать, как Земля катится в тартарары? Такое этично?

— Согласен, и потому оказался на вашей планете. Тем более, сейчас это не трудно. Тысячи обитателей Того Света прилетают, понимаешь, на Землю в качестве наблюдателей-туристов. Равно как и лазутчики из стана Конструкторов, тех тоже хватает.

— Значит, пресловутые летающие тарелки вовсе не блеф?

— Это такая же реальность, как то обстоятельство, что товарищ Сталин сидит у вас, понимаешь, на кухне. Вы даже не представляете себе, до какой степени много среди вас существ со Звезды Барнарда, они хотят землянам добра. Но достаточно и тех, кого вы называете ломехузами.

— Как! — вскричал Станислав Гагарин. — Вам и это известно?!

— А почему бы и нет? Я знаю все, что знаете вы. И чуточку даже побольше. Уж собственную, понимаешь, жизнь в сталинской ипостаси во всяком случае… А ломехузов куда больше, нежели вы себе представляете. Ломехузы начали вторжение на Землю.

Резкий звонок телефона заставил Гагарина вздрогнуть. Он успел подумать, что не включал телефона, но домысливать это уже не стоило, и писатель прошел в прихожую, поднял трубку.

— Кореш, — с одесским выговором, смягчая шипящие, произнес незнакомый голос, — слушай сюда! По быстрому выставляй гостя за дверь… Иначе получишь бледный вид и макаронную походку, баклан!

— Кто со мной разговаривает? — стараясь спрашивать спокойно, произнес писатель.

— Прокоша с тобой говорит… Фидерзеен!

Станислав Гагарин опустил трубку и посмотрел на вождя, вставшего в проеме двери.

— Это они, — сказал Иосиф Виссарионович. — Быстро разыскали. Приключения начинаются, молодой человек. Не побоитесь?

Писатель неопределенно хмыкнул.

— Характеристику мне выдали вы сами, — сказал он.