Глава 2

Умрет или нет?

Хельга смотрела на свои часы из золота я платины, один из множества свадебных подарков Германа. Они показывали четверть двенадцатого.

Через открытое окно до нее доносился шум голосов. Дуговые фонари телеоператоров отбрасывали на потолок комнаты тени.

Новость распространилась моментально и шакалы от прессы были тут как тут, но управляющий отделом закрыл доступ на верхний этаж. А все телефонные звонки подвергались строгому отбору на коммутаторе.

– Умрет или нет?!

Этот вопрос непрестанно вертелся в голове Хельга.

Хинкль проявил себя хозяином положения. Он появился через каких-то несколько секунд и одним взглядом охватил всю сцену: Рольфа на полу, Хельгу, прижавшуюся к противоположной стене. Быстро подойдя к Рольфу, он опустился на одно колени и пощупал пульс.

– Он умер? – спросила Хельга.

В ответ Хинкль коротко покачал головой, затем поднял худое тело так, словно оно ничего не весило, и исчез в спальне.

Хельга пришла в себя и, подойдя к телефону, попросила старшего портье немедленно прислать врача в номер Рольфа. У того от неожиданности перехватило дыхание. Хельга не стала дожидаться вопросов и положила трубку.

Из спальни вышел Хинкль, невозмутимый и серьезный.

Она сказал, что вызвала врача.

– С вашего разрешения, мадам, я советовал бы вам вернуться к себе, – сказал он. – Вы можете позвонить доктору Леви.

– У Германа приступ?

– Боюсь, что да, мадам. Нужно сообщить мистеру Уинборну и мистеру Леману.

Хельга вернулась в свой номер и связалась с доктором Леви. Он в Парадиз-стрит принимал гостей и только что кончил обедать. Но пообещал заказать воздушное такси и быть у нее через два час. Уинборн был в театре, и она оставила для него сообщение.

Леман нетвердым от волнения голосом сообщил, что возьмет реактивный самолет дирекции и прибудет завтра утром. Он возбужденно спросил, знает ли о случившемся пресса.

Хельга ответила, что насколько ей известно, пока нет.

– Биржа повалится к чертям, – простонал Леман.

Она нетерпеливо бросила трубку.

Возвращаясь в номер Рольфа, она заметила рослого темноволосого охранника в фуражке и с пистолетом на боку, стоявшего на верхней площадке лестницы, и еще одного перед лифтом. Оба козырнули при ее появлении.

Управляющий отелем был в гостиной. Он сказал, что вызванный врач находится у Рольфа. Затем, заметно обеспокоенный, он пробормотал слова сочувствия. Хельга не обратила на него внимания.

Когда Рольф застал ее врасплох, она захлопнула красную папку. Та все еще лежала на столе, напоминая красный сигнал тревоги, и Хельга убрала ее в ящик.

Из спальни вышел моложавый, грузный, сильно вспотевший темнокожий доктор. Он представился, как доктор Беллами. Хельга видела, что вызывает в обеспокоенном враче благоговейный трепет. Сообщив, что ее муж перенес сильный удар, и все необходимое ему будет сделано, он поспешил к телефону.

Хельга подошла к дверям спальни, но появившийся Хинкль загородил дорогу.

– Вам лучше не входить, мадам, – сказал он живо. – Положитесь на меня. Она кивнула.

– Доктор Леви приедет, – она помедлила в нерешительности. – Он сильно страдает?

– Нет, мадам.

Управляющий, который прислушивался к разговору, приблизился к ним.

– Позвольте проводить вас в ваш номер, миссис Рольф. Когда Хельга направилась к выходу, Хинкль закрыл дверь спальни. Она остановилась, а потом, подойдя к столу, достала красную папку и в сопровождении управляющего вернулась к себе. У дверей управляющий сказал:

– Я позабочусь, чтобы вас не беспокоили. Все звонки будет принимать служащие мистера Рольфа. Вы не обедали? Могу предложить...

– Нет, ничего не надо, благодарю вас.

Хельга вошла в номер и закрыла за собой дверь. Тут она вспомнила о свидании с Гарри Джексоном и почувствовала острое, как боль, разочарование.

В шейкере нашлись остатки мартини. Она выпила, закурила и села. Так она провела часа два с папкой на коленях, куря сигарету за сигаретой и мурыжа одну мысль: умрет или не умрет?

Пришел доктор Леви.

Он заглянул к ней лишь на несколько минут. С ее мужем был серьезный удар, сообщил он, и его перевезут в больницу, как только он сочтет это безопасным. Очень жаль, что новость распространилась, Теперь с появлением прессы ей лучше оставаться в своем номере. Администрация отеля понимает, какое создалось положение. Меры безопасности будут соблюдаться и дальше. Не примет ли она таблетку снотворного?

В девять, когда она должна была встретиться с Гарри Джексоном, ее разбудил телефонный звонок. Телефонистка, понизив голос, спросила, будет ли миссис Рольф разговаривать с Стенли Уинборном.

Уинборну передали тревожное известие во время первого акта пьесы. Он немедленно вернулся домой. Хельга передала ему содержание беседы с доктором Леви.

– Я связался с Леманом, – Уинборн говорил холодным тоном. – Мы будем у вас завтра утром.

«Стервятники слетаются», – подумала она. Вошел управляющий, неся на подносе маленькие бутерброды и шейкер с коктейлем.

– Вам нужно немного подкрепиться, миссис Рольф, – сказал он. – Пожалуйста, съешьте что-нибудь.

Он вышел.

Внезапно Хельга почувствовала волчий аппетит.

Она набросилась на бутерброды, уничтожая их один за другим, сердясь при этом, что они такие маленькие. Но выпив три коктейля и съев все бутерброды, она в достаточной мере насытилась, успокоилась и раскрыла красную папку, чтобы еще раз перечитать письмо.

«Умрет или нее? – спросила она себя еще раз сегодня, убрав письмо обратно в папку. – Если умрет, проблема будет решена. О письме знал только один Хинкль. – Хельга задумалась: – Можно ли рассчитывать на его молчание? Ей вспомнился Арчер, которого она меньше, чем кого бы то ни было, могла заподозрить способным на шантаж. И все же он стал шантажистом. Хинкль? Но голословные обвинения не имеют места, и если она уничтожит письмо, все на этом и кончится. Уинборн, конечно, поверил бы ему, скажи тот о письме, но ничего не смог бы сделать. У него хранится первоначальное завещание. Ему придется действовать в соответствии с его условиями. Шестьдесят миллионов долларов.., но только, если Герман умрет. Умрет или нет?!» Она ударила стиснутыми кулаками друг о друга.

Что, если не умрет? Он успел прочитать ненависть в ее глазах. Внезапное осмысление всей глубины ее отвращения к нему и вызвало этот драматичный удар. В этом она была уверена. Значит, если он поправится, то обречет ее на жизнь монашки. Мало того, он сможет сделать ее жизнь настолько невыносимой, что у нее не останется иного выхода, кроме как покинуть его.

Хельга обвела взглядом просторную роскошную комнату, подумала о множестве других таких же комнат в таких же отелях, о великолепной вилле на собственном острове неподалеку от Парадиз-сити, о вилле в Кастельно, об элегантном пентхаузе в Нью-Йорке. Подумала о поклонах, приветствиях метрдотелей, портье и даже полицейских – всех эти людей, готовых выполнить малейшую ее прихоть. Всему придет конец. Ей придется начинать жизнь сначала, а в возрасте сорока трех лет такая перспектива страшила. Разумеется, она способна заработать на безбедное существование. Она отложила кое-какие деньги. У нее есть тысяч на триста драгоценностей. Но какой бы пугающей не была мысль о возврате в мир бизнеса с его свирепой конкуренцией, не она вызывала у Хельги дрожь, а сознание того, что она перестанет быть миссис Рольф – женой одного из богатейших людей мира, которую всюду окружают подобострастие, внимание и забота.

Но если он умрет!

Полная свобода и шестьдесят миллионов долларов!

С ее чутьем, финансовым опытом и энергией она могла бы стать столь же могущественной, как Рольф. Существует множество возможностей, когда располагаешь таким капиталом.

Если бы он умер!

Хельга посмотрела на красную папку.

Уничтожить письмо? Нет, рано. Если Герман поправится, придется вернуть папку на стол, но если он умрет, она уничтожит это письмо без колебаний.

Хельга огляделась по сторонам в поисках надежного места, затем подошла к шкафу и достала пустой чемодан. Она положила папку в чемодан и засунула его под другой, тоже пустой. Здесь папка будет в безопасности.

Было без двадцати двенадцать. Сколько же еще ждать?

Хельга принялась расхаживать по комнате, держась подальше от раскрытого окна. Ей не хотелось, чтобы ее заметил кто-нибудь из поджидающих репортеров. Когда через полчаса в дверь постучал доктор Леви, она все еще расхаживала по комнате, погруженная в свои мысли.

– Какой?

– Пока рано говорить что-либо определенное. – Леви закрыл дверь. – Мне очень жаль, миссис Рольф, но положение серьезное. Все зависит от того, что произойдет в течение последующих двух-трех дней. Делается все возможное. Если послезавтра наступит улучшение, надежда есть. Я останусь здесь. Доктор Беллами очень компетентен. Запаситесь терпением, миссис Рольф. Вам будут обо всем сообщать.

– Два или три дня?

– Возможно мы будем знать уже завтра.

– Вы должны мне сказать, – требовательно произнесла Хельга. – Высказали, положение серьезное. Как это понимать?

Доктор Леви снял очки и сдавил пальцами переносицу. Не глядя на нее, он сказал:

– Полный паралич правой руки, несомненное повреждение мозга, возможно, утрата речи.

Он снова надел очки, по-прежнему избегая смотреть на Хельгу.

Хельга почувствовала, как внутри пробежала холодная дрожь. Такого она не пожелала бы даже Герману.

– Но ведь он и так уже почти не владеет ногами, – сказала она чуть слышно.

Доктор Леви мягко произнес:

– Это трагично, но я его предупреждал.

– Выходит, он больше не сможет говорить?

– Это выяснится позже. Боюсь, что не сможет. А теперь я посоветовал бы вам немного отдохнуть, миссис Рольф. Вы ничем не сможете помочь. Я принес вам снотворное.

– Было бы милосердней, если бы он умер, – сказала Хельга и содрогнулась. – Без ног, без языка, без правой руки... Мистер Леви положил на стол таблетку:

– Пожалуйста, примите это и ложитесь в постель. Когда он ушел, Хельга снова села в кресло, не обращая внимания на таблетку. Стиснув на коленях руки, она горячо желала мужу смерти, теперь уже не ради себя, а ради него самого. ***

Стенли Уинборн сообщил Хельге, что в последний момент было решено, что Леман, как вице-президент «Электронной компании Рольфа» принесет больше пользы, оставаясь в Нью-Йорке. Теперь, когда о происшедшем узнала пресса, акции компании упадут. Это неизбежно, хотя и не имеет серьезного значения: в наши дни достаточно чихнуть, как покатятся вниз акции твоей компаний. Леман должен оставаться у руля.

Уинборн прибыл в отель «Алмазный берег» в четверть двенадцатого. Хельга, смотревшая сквозь жалюзи, желая остаться незамеченной, видела, как он выходит из машины и останавливается поговорить с репортерами, которые находились здесь уже четырнадцать часов. Несмотря на свою ненависть к нему, Хельга вынуждена была признать, что Стэнли Уинборн был видный и красивый мужчина, чем-то напоминавший видного государственного деятеля. Он был высок, худ, с густыми темными волосами, побелевшими на висках, с холодным лицом, всегда безукоризненно одетый. Уинборн обладал отточенными умом юриста. Ко всем, включая и Хельгу, он относился с холодной отчужденностью и вежливостью.

Она не помнила, чтобы хоть раз Уинборн улыбнулся, тем более засмеялся.

Проведя несколько минут с репортерами и дав им сфотографировать себя, он скрылся в дверях отеля. Прошел почти час, прежде чем он появился к ней в номер. Хельга не сомневалась, что он подробно расспросил доктора Леви и запасся нужной информацией, чтобы затем перейти к действиям.

Дожидаясь его, Хельга просмотрела заголовки. В большинстве из них аршинные заголовки сообщали о болезни Германа Рольфа. Хельга подумала о лавине соболезнований, телеграмм и каблограмм, которые вызовет это известие. Она надеялась, что их будут отправлять в нью-йоркский филиал, а не сюда.

– Печальное событие, – сказал Уинборн, после первых слов сочувствия, вызвавших у Хельга только раздражение. – По-видимому, положение серьезное.

– Да.

– Могу ли я чем-нибудь быть полезен, миссис Рольф? – серо-стальные глаза Уинборна скользнули по ней. – Я, разумеется, в вашем распоряжении.

– Спасибо, пока ничем. Выдержав паузу, Уинборн сказал:

– Мистер Рольф только что заключил важный контракт с японским правительством. Он собрался отослать мне проект контракта, когда произошла несчастье. Дело не терпит отлагательств. Вам известно, где он лежит, Не подумав, Хельга ответила:

– Хинкль должен знать.

Едва произнеся эти слова, она осознала всю их опасность. Если Уинборн заговорит с Хинклем о бумагах Германа, не исключена возможность, что Хинкль вспомнит и об этом убийственном письме.

Однако Уинборн приподнял бровь.

– Я предпочел бы не обсуждать дела мистера Рольфа со слугой. – сказал он.

«Проклятый сноб! – подумала она. – Но слава богу, что ты сноб!» – Миссис Рольф, могу я попросить вас пройти со мной – продолжал Уинборн, – чтобы мы потом смогли просмотреть его бумаги. Этот проект требует моего незамедлительного внимания.

Она избежала еще одной опасности. Не позаботься она заранее изъять красную папку, та сейчас попала бы ему в руки.

– Да, конечно.

Они отправились в номер Рольфа.

Охранники по-прежнему стояли на верхней площадке и перед лифтом. Они отдали честь, и Уинборн, любивший почет, в ответ наклонил голову.

Дверь открыла медсестра с добродушным лицом:

– Пожалуйста, постарайтесь не шуметь, миссис Рольф, – сказала она, и, впустив их, вернулась в спальню и закрыла за собой дверь.

Уинборн стоял рядом, пока Хельга перебирала содержимое ящиков. Папка с японским контрактом нашлась быстро. Под ней лежала другая с надписью: «швейцарское» – Это напоминает мне кое о чем, – сказал Уинборн, понизив голос, – Леман говорит, что швейцарский счет показывает потерю в два миллиона. Мистер Рольф сказал, что потеря возникла в результате неосторожных спекуляций на бирже. Хельга овладела разыгравшимися нервами. По, крайней мере Рольф, не открыл им правды. Ни Леман, ни Уинборн не знают о растрате Арчер". Она посмотрела не него в упор:

– Швейцарскими делами ведаю я, мистер Уинборн. Мне об этом уже известно. Я обсудила этот вопрос с мужем. Это моя забота.., а не ваша.

Уинборн лишь едва заметно сжал губы и наклонил голову:

– Тогда я вас покину, миссис Рольф.

– У вас еще есть ко мне что-нибудь?

– Ничего срочного. Доктор Леви считает, что при первых же признаках улучшения мистера Рольфа нужно будет перевезти в Парадиз-сити. Там он сможет получить значительно лучший уход, чем здесь. Возможно, через пару дней уже можно будет решить. Сегодня вечером я должен лететь обратно в Майами. Я, конечно, могу рассчитывать, что вы меня будете держать в курсе дела? – Он испытующе посмотрел ей в глаза. – Тогда с вашего позволения...мне нужно позвонить в несколько мест. Если понадоблюсь, я в четырнадцатом номере. – Уже шагнув к двери, он остановился. – Мне кажется, как душеприказчик и юрисконсульт мистера Рольфа, я обязан знать, продолжаете ли вы следовать советам мистера Арчера. Два миллиона долларов – серьезный промах.

Теперь уже Хельга посмотрела ему прямо в глаза:

– Вам пока еще нет нужды выступать в качестве душеприказчика, мистер Уинборн, и я надеюсь, что прежде, чем возникнет такая возможность, пройдет еще много времени, – сказала она спокойно.

Его губы снова сжались:

– Я тоже надеюсь, миссис Рольф. Прошу извинить меня. – И он вышел из комнаты.

Хельга расслаблено откинулась в кресле, глубоко и облегченно вздохнула. Она держала себя правильно. Если бы письмо нашлось, этот опасный человек мог показать свои когти.

Вернувшись к себе в номер, она увидела Хинкля, который поджидал ее. Он выглядел усталым и не таким благодушным, как обычно.

– Как вы себя чувствуете, мадам? – спросил он, выступая вперед.

– Хорошо. А вы, Хинкль?

– Ночь была тревожной, но теперь мистеру Рольфу как будто лучше. Мы не должны терять надежды.

– Доктор Леви сказал вам про.., паралич...

– Да, мадам. Весьма печально, но не надо об этом думать. Могу я вам предложить ленч на террасе. Газетчики уже уехали. Они вам не помешают, а солнце полезно.

– Хорошо. Как ни странно, Хинкль, но я проголодалась.

– Это все нервы, мадам. Вполне понятно. «Милый, добрый Хинкль,» – подумала она. Она очень надеялась, что Хинкль останется с ней, когда Герман умрет.

– Я предложил бы вам немного паштета из перепелов, мадам, затем жаркое и пикантный соус. Я присмотрю за поваром. – Лицо Хинкля омрачилось. – У него мало таланта. Затем шербет из шампанского.

– Чудесно, Хинкль.

Он повернулся к столу, на котором стоял шейкер с мартини и стакан и налил горячительное в стакан.

Хельга следила за его движениями и испытывающе всматривалась в бело-розовое лицо. «Нет, – подумала она, – он не шантажист. На это раз можно ничего не опасаться.» – Вы всегда все предусматриваете, Хинкль, – сказала он, принимая у него стакан.

– Я хотел бы думать, что это так, мадам.

Пауза, потом он продолжал. – В настоящий момент я ничем не могу помочь мистеру Рольфу. К сожалению, им занимаются другие. Я был бы рад, если бы вы воспользовались моими услугами, мадам. Это доставило бы мне большее удовольствие.

– Спасибо, Хинкль, я так и сделаю. – Ее быстрый активный ум увидел представившуюся возможность. Нужно завербовать его на свою сторону. – Мистер Уинборн спрашивал о каких-то бумагах, относящихся к недавней сделке с японцами. Я сказала ему, что вы хорошо знакомы со всеми делами мистера Рольфа, но мистер Уинборн... Она умолкла, видя легкую краску, выступившую на лице Хинкля. Отведя глаза, она закончила: – Мистер Уинборн – сноб.

– Очевидно, так, мадам, – сказал он и, слегка поклонившись, направился к двери. – Значит, ленч через полчаса.

Когда он ушел, Хельга вышла на террасу и окинула взглядом пляж, толпы людей и потоки машин.

– Кажется, Хинкль мой, – сказала она себе. ***

После ленча ее навестил доктор Леви. Он сказал, что кровоизлияние в мозгу локализировалось, и это ободряет. Он снял очки и взялся за переносицу кончиками пальцев. – Но паралич тяжелый. Впрочем, со временем можно надеяться на некоторое улучшение. Через два-три месяца может наступить заметная перемена. Я попросил приехать профессора Бернштейна. Он лучший специалист в Европе. Однако состояние мистера Рольфа неудовлетворительное, поэтому я не хочу вселять преждевременных надежд. Тем не менее при том интенсивном лечении, которое получает мистер Рольф, его можно будет транспортировать через три дня, я уверен. К сожалению, я не могу оставаться здесь, и мне хочется поскорее перевезти его в вашу клинику. Но можете полностью на меня положиться.

– Заметная перемена? Что значит?

– Если его сердце и дальше будет выдерживать нагрузку, к нему, по всей вероятности, вернется речь, а паралич, поразивший правую сторону, уменьшится.

– Два или три месяца?

– Может быть, на это потребуется больше времени, но наверняка не меньше.

– То есть, два или три месяца он не сможет говорить?

– Скорее всего нет, разве что нечленораздельно бормотать. Я говорю это потому, что мистеру Уинборну не терпится посоветоваться с ним. Но я предостерег его от любых попыток утомлять мистера Рольфа.

«Два или три месяца, если у него выдержит сердце», – подумала Хельга.

– Можно его повидать? – спросила она без всякой охоты, на зная, что от нее подобных слов ждут.

– Не советую, миссис Рольф. Совершенно незачем зря его расстраивать. – Доктор Леви надел очки. – Не тревожьтесь, доктор Беллами будет постоянно со мной контактировать. К пятнице я решу, можно ли его перевозить или нет. А вам, миссис Рольф, совершенно незачем сидеть в этой комнате. Прогуляйтесь, сходите на пляж. Погрейтесь на солнышке. – Он улыбнулся. – Я не хочу, чтобы у меня на руках оказался еще один важный клиент. Одного вполне достаточно. Поэтому постарайтесь повеселее провести время. Мистер Рольф не собирается умирать. – Он умолк, поняв, что эти слова налагают на него обязательства. – Во всяком случае, он проживет кое-какое время. По крайней мере, до конца года. Мне хотелось бы уговорить вас не сидеть взаперти и постараться жить нормальной жизнью. Он в надежных руках, будьте уверены.

– Вы очень добрый и чуткий, – сказала Хельга.

Выйдя после его ухода на террасу, она ощутила горящее прикосновение солнца, как чувственную ласку.

«Если Германа это не прикончит, – думала она, – то через два или три месяца она скажет Уинборну про письмо.» Что ж, за это время многое может случиться. В ее руках по-прежнему остается контроль над швейцарскими делами, а это примерно пятнадцать миллионов долларов. Это надо обдумать. Лучше всего ей думалось ночью. Поэтому сегодня ночью она хорошенько поразмыслит о своем будущем. А пока все козыри как будто у нее в руках. Герман не сможет говорить еще месяца два. Опасное письмо у нее, контроль над пятнадцатью миллионами – тоже.

Хельга прошла в спальню и переоделась. Затем надела пляжный халат и позвонила старшему портье.

– Дюноход, пожалуйста.

– Слушаюсь, миссис Рольф. Будет через три минуты. Если к Герману когда-нибудь вернется дар членораздельной речи, этому почтительному обхождению придет конец. Потребуй она шестидесятитонную яхту, не возникло бы никаких затруднений. Но волшебный ключ уже был готов выскользнуть из рук.

Выйдя из комнаты, Хельга заметила, что охранника убрали. Это вызвало у нее чувство облегчения. Пока Герман жив, им не будут интересоваться.

Она поехала к морю, махая рукой козыряющим ей полисменам, которые останавливали пред ней движение. Потом направила дюноход к отдаленным пустынным дюнам подальше от людского скопления.

Проезжая мимо вереницы хижин, она вспомнила о Гарри Джексоне. Он успел совершенно вылететь у нее из головы, но, увидев хижины, одну из которых он снимал, она с сожалением подумала о Нем. В утренних газетах появились ее фотографии. Теперь Гарри наверняка знает, кто она такая, и с ним опасно было затевать интрижку.

Несмотря на его открытое красивое лицо, Хельга решила не рисковать и вообще отказаться от каких бы-то ни было авантюр, пока она здесь.

Вспомнив, что за ней ведется наблюдение, она оглянулась через плечо. За ней никто не ехал. Позади тянулось пустынное пространство, но это вовсе не означало, что за ней следят в мощный бинокль. В настоящей безопасности она сможет себя чувствовать только в Европе и уж во всяком случае не в Парадиз-сити: это самое неподходящее место для рискованного поведения.

Нужно найти какой-нибудь предлог для скорейшего возвращения в Швейцарию. Задача трудная, не выполнимая.

Оставив дюноход в тени пальм, Хельга хлопнулась в воду и энергично поплыла, а потом, повернувшись на спину, отдалась течению. Когда лучи солнца стали обжигать вовсю ее кожу, она пересекла песчаную полосу и уселась в тени пальм.

– Привет! – улыбающийся Гарри Джексон, одетый в одни плавки, с очками в рук приблизился к ней и остановился рядом. – У вас так заведено не приходить на свидание?

Хельга подняла голову, скользнула взглядом по стройному мускулистому телу и ее пронзило знакомое острое желание. Она порадовалась, что на ней темные очки, иначе он непременно заметил бы горевшее в ее глазах желание.

– Привет, – ответила она, – извините за вчерашний вечер.

– Я пошутил, – Джексон опустился рядом на песок, вытянув длинные ноги и откинулся на спину, опираясь о локти. – Сочувствую в связи с положением вашего мужа, миссис Рольф.

«Снова пронесло, – подумала он с чувством глубокого удовлетворения. – Если бы я встретилась с ним прошлым вечером, мы уже стали бы любовниками и узнав, кто я, он мог бы оказаться опасным.» – Вы читали газеты, – утвердительно сказала она, окидывая взглядом пустынный берег и гадая, следят ли за ней.

– Конечно, я всегда в курсе событий. Вас называют самой красивой женщиной среди миллионеров и по-моему, они правы.

– Есть женщины и покрасивее.., например, Лиз Тейлор.

– Я с ней незнаком, так что не могу судить. – Набрав полную горсть песка в кулак, Джексон медленно пропустил его сквозь пальцы. – Как здоровье вашего мужа, миссис Рольф? Судя по газетам, его дела совсем плохи.

У Хельги не было ни малейшего желания обсуждать положение здоровья Германа с коммивояжером кухонного оборудования.

– Вы приятно проводите отпуск, мистер Джексон? – спросила он. В случае необходимости она могла придавать своему голосу твердость стали. Так она поступила и сейчас.

– Извините, но я не просто так любопытствую. Мне важно знать.

Хельга быстро взглянула на него. Он смотрел куда-то в море, спокойный, улыбающийся экземпляр мужчины.

– Каким образом это может быть для вас важным?

– Отличный вопрос. Видите ли, миссис Рольф, я в затруднении.

В сознании Хельги инстинктивно загорелся красный сигнал тревоги.

– Меня должны интересовать ваши затруднения?

– Не затруднения.., затруднение. – Он схватил еще пригоршню песка и стал снова пропускать его между пальцев. – Не знаю... Трудно сказать, может вы и заинтересуетесь.

– Не думаю. У меня много своих затруднений. – Она резко встала. – Приятного отдыха. Мне нужно возвращаться в отель.

Он уже смотрел на нее снизу вверх. Улыбка его стала не такой приветливой:

– Конечно. Я просто пытаюсь решить, поговорить мне с вами или с мистером Уинборном.

Хельгу словно что-то кольнуло. У нее учащенно забилось сердце, но призвав на помощь всю свою выдержку, она сумела сохранить хладнокровие. Хельга потянулась за халатом и накинула его на себя.

– Вы знакомы с мистером Уинборном? – спросила она.

– Нет, и между нами говоря, не схожу с ума от желания познакомиться с ним. С виду он – настоящий кремень и не похож на человека, который готов помочь. Вы согласны? – он улыбнулся.

– Не донимаю, о чем вы, – отрывисто бросила Хельга. – Ну, мне пора.

– Как угодно, миссис Рольф. Удерживать я вас не могу. Просто мне показалось, что с вами я быстрее договорюсь, чем с.., но, видимо, придется попытать счастья с вашим поверенным – ведь он ваш поверенный, правильно?

Хельга прислонилась к радиатору дюнохода. Она открыла сумочку, достала золотой портсигар, вынула сигарету и закурила:

– Смелее, мистер Джексон, расскажите мне о вашем затруднения.

Подняв глаза, Джексон улыбнулся в который уже раз:

– Вы не только, разумеется, красивы, но и умны. Очень редкое сочетание.

Он снова набрал горсть песка. Хельга молча ждала.

– Пару дней назад, миссис Рольф, ваш муж позвонил мне и приказал следить за вами, – сказал Джексон.

На этот раз Хельге не вполне удалось скрыть как она была потрясена. Но она тут же овладела собой. Понимая, что Джексон не сводит с нее глаз, она твердой рукой достала новую сигарету и закурила.

– Значит, вы и есть тот человек, которого нанял муж?

– Вообще-то я называю себя агентом по расследованию, – сказал Джексон и хохотнул.

– Мне казалось, что вы продаете кухонное оборудование, – презрительно сказала Хельга. – Это занятие более почтенное, чем ремесло шпика.

Джексон рассмеялся:

– Тут вы совершенно правы. Собственно, я был коммивояжером, но дела шли плоховато. Агентствовать намного доходнее.

– А совесть вам не мешает шпионить за людьми? – спросила Хельга, стряхивая пепел на песок.

– Не больше, чем изменять своему мужу, миссис Рольф, – парировал он. – Я, по крайней мере, хоть работаю ногами, а не...

Хельга поняла, что зря теряет время. Этот человек с обманчиво приветливой улыбкой обладал шкурой и повадками аллигатора.

– В чем же заключается ваше затруднение?

– Да.., мое затруднение... Когда позвонил мистер Рольф, я здорово разволновался. Я связан с Лоусонами, следственное агентство в Нью-Йорке, и они порекомендовали мистеру Рольфу обратиться ко мне. Знаете, миссис Рольф, важные персоны внушают прямо-таки благоговение. Не знаю почему, но внушают. Может, я просто провинциал.., и причина в этом. Так или иначе, но когда мистер Рольф дал мне это поручение, у меня словно ум за разум зашел. Я только и мог твердить: «Да, мистер Рольф.., конечно, мистер Рольф.., можете на меня положиться.» Знаете, как настоящий провинциал. – Он покачал головой, хмурясь. – Ну, и он до того смутил меня своей манерой говорить слегка отрывистым тоном... Миссис Рольф, а вы поверили бы, глядя на меня, что я могу смущаться? В общем, поручение я принял, но ни о задатке, ни о гонораре речь не шла... Теперь улавливаете? Я решил, что мне не о чем беспокоиться. Нужно было только прицепиться к вам и через неделю представить отчет и счет за расходы. Я говорил себе, что, имея дело с человеком типа Рольфа, не просят задаток.

Хельга помолчала. Она бросила окурок в песок, чувствуя, как в ней закипает ярость.

– Ну, а теперь мистер Рольф слег, – продолжал Джексон. – Вам теперь ясно, в чем мое затруднение? Судя по тому, что я читал, его скоро отправят в Парадиз-сити. Мне нужно зарабатывать на жизнь. Я уже нанял двух ребят для слежки за вами и должен им платить. – Он улыбнулся Хельге. – Сам я по улицам не бегаю, а эти парни не работают даром. Надо было попросить у мистера Рольфа задаток, но, как вам я уже говорил, он сбил меня с толка. Так что вот какие дела. Нужно платить двум париям, а мистер Рольф заболел. Понимаете теперь, какое у меня теперь затруднение?

Хельга по-прежнему молчала.

На этот раз ее молчание вызвало у Джексона раздражение. Он беспокойно заерзал и принялся еще быстрее разгребать песок.

– Никак не могу решить, стребовать деньги с вас или с мистера Уинборна, – сказал он после долгой паузы.

Хельга вновь стряхнула пепел на песок, не отзываясь ни единым словом.

– Я все понятно объяснил, миссис Рольф? В голосе появились жесткие нотки, а улыбка вовсе сошла с лица.

– Я слушаю вас, мистер Джексон, – спокойно сказала она.

– Ну да.., красота, ум, твердость. Вот и прекрасно, миссис Рольф. Не будем ходить вокруг да около. Вы даете мне десять тысяч долларов, а я отзываю своих ищеек. Вы можете развлекаться, как вам будет угодно, а когда мистер Рольф выздоровеет, я шлю ему положительный для вас отчет. Устраивает?

Хельга смотрела на него с опасным блеском в глазах.

– Советую вам связаться с мистером Уинборном и потребовать свои деньги. Мистер Уинборн вылетает в Нью-Йорк сегодня вечером, так что вам следует поторопиться. И еще одно – вы, кажется, так этого и не уразумели, что для меня шантаж – грязное слово! А шантажист – грязная тварь!

Когда Хельга садилась в дюноход, Джексон рассмеялся у нее за спиной.

– И все-таки попытаться все же стоило, – сказал он. – Попытка – не пытка.

Не удостоив его даже взглядом, она запустила мотор и на большой скорости поехала в город. ***

– Вам прислали множество телеграмм, миссис Рольф. Я отослал их к вам в номер, – сказал портье, передавая ей ключ. – Вас также спрашивал мистер Уинборн. Он хочет увидеться перед отъездом с вами.

– Передайте ему, пожалуйста, что я вернулась и встречусь с ним через полчаса.

Лифт дожидался ее, когда Хельга шла через холл. Она знала, что разговоры вокруг смолкают и люди украдкой посматривают на нее.

Открыв дверь своего номера, она вошла, бросила взгляд на две большие груды телеграмм и каблограмм на столе, сделала гримасу и пошла к двери, ведущей в спальню.

Потом приняла душ, надела голубое шелковое платье, поправила волосы и ее губы искривились в жесткой, едва заметной улыбке.

Перейдя террасу, Хельга села, закинула ногу за ногу и заставила себя расслабиться.

Впредь нужно быть осторожнее и сто раз подумать, прежде чем знакомиться с неизвестными мужчинами. Эта история с Джексоном могла кончиться катастрофой. Необходимо держать себя в руках до тех пор, пока снова не окажешься в Европе.

Джексон!

Как он одурачил ее своей открытой приветливой улыбкой.

Безобидный!

Такой же безобидный, как очковая змея.

Хельга с удовольствием вспомнила, как отбрила его.

«Попытка на пытка!» Дурак. У него на руках нет ничего. Он может ссылаться только на телефонный звонок Германа. Это показывает, насколько сыщик был глуп, если рассчитывал выудить у нее десять тысяч долларов при помощи пустой угрозы.

Хельга была уверена, что он не посмеет обратиться к Уинборну. Он и сам признал, что Уинборн с виду настоящий кремень. Хотя Уинборн способен по своей злобе поверить ему, никаких денег он, конечно, не даст. Он выпроводит его ни с чем. Ситуация была угрожающей, но Хельга сумела овладеть ей. Пусть мистер Джексон шпионит за другими и пытается их шантажировать. Ее радовало, что он оказался в накладе.

Но он не должна терять над собой контроль. Вот уже во второй раз она еле избегает когтей шантажиста. Если бы только красивые мужчины не действовали на нее, как спиртное на алкоголиков. С этим нужно бороться, решила она, прекрасно помня, что уже не раз давала себе такое обещание.

Хельга считала, что Джексон, убедившись, что денег ему не получить, отзовет своих шпиков. Нужно поскорее вернуться в Швейцарию. Там больше возможностей и никакого риска.

Без четверти шесть пришел Уинборн.

– Ситуация несколько осложнилась, – начал он, устроившись в кресле. – Разрешите спросить, имеются ли у вас полномочия распоряжаться банковским счетом вашего мужа?

Хельга отрицательно покачала головой.

– У меня их тоже нет, а у мистера Лемана тоже. Это неожиданное обстоятельство блокирует личный счет мистера Рольфа. Предстоят значительные расходы. Как у вас со средствами?

– У меня есть личный счет, но он почти исчерпан. Я имею доступ к швейцарскому счету. Дивиденды поступают непрерывно. Я могу перевести деньги со Швейцарии на любой счет.

Уинборн поднял брови.

– При существующих правилах, миссис Рольф, это было бы, позвольте заметить, весьма неблагоразумно.

Хельга не подумала об этом и была раздосадована свой несообразительностью.

– Да, это было бы глупо с моей стороны. – Она поспешила воспользоваться представившейся возможностью реабилитироваться в его глазах. – Я могла бы поехать в Лозанну и получить там дорожные чеки. Он кивнул.

– Это было бы самое разумное. Здесь позаботятся о мистере Рольфе. – Он внимательно посмотрел на нее. – И о вас тоже, конечно.

– Я предпочитаю иметь свои деньги, – коротко ответила Хельга. – Когда Герман будет дома и вне опасности, я быстро слетаю туда и обратно.

Поправляя на мизинце массивный золотой перстень-печатку, Уинборн произнес:

– Доктор Леви, по-видимому, теперь настроен более оптимистично. Но ближайшие дни будут еще тревожными. Вы не знаете, как мне связаться с дочерью Германа Шейлой?

Хельга подняла на него глаза:

– Не имею ни малейшего представления. Я с ней даже не знакома. А вы?

– О, да! Это замечательная девушка.., я бы даже сказал, необыкновенная.

– Неужели? Чем именно? – у Хельги вдруг пробудилось любопытство, вызванное тем, что необыкновенная унаследует миллион долларов. Уинборн продолжал крутить свой перстень:

– Она была первой ученицей по истории в Оксфорде. Я слышал также, что она была самой молодой его выпускницей за все время существования. Позже она блестяще защитила степень по экономике. Мы оба, ваш муж и я, прочили ей большое будущее, а в компании ее ждал ответственный пост. – Он пожал плечами с видом покорности судьбе. – К сожалению, она связалась с этим нелепым антивоенным движением.., это болезнь сегодняшней молодежи. Ваш муж всегда щедро снабжал ее деньгами, и она пользовалась ими для поддержки разных политических групп, пока, наконец, ее и еще несколько других не арестовали за контрабанду оружием. Понадобилось много денег и хлопот, чтобы избавить ее от тюрьмы. В результате она поссорилась с отцом. Он предупредил Шейлу, что если она не согласится с его взглядами на ее планы на будущее, он лишит ее средств к существованию. Такой подход к их взаимоотношениям оказался неудачным, и она ушла из дома. Она ушла, и до сих пор я ничего о ней не знаю.

– Молодчина! – сказала Хельга искренне.

– Да, у девочки сильный характер. В отца. Мне пришло в голову, что после этого печального события Шейла, возможно, захочет повидать отца, а он – ее. Она любила его, и надеюсь, любит и сейчас. Поэтому я и спрашиваю вас, не знаете ли вы, где она.

– Нет, не знаю, но известие о его болезни должно дойти до дочери, так как об этом пишут газеты всего мира.

– Да. Ну что же, остается только ждать. – Помолчав, он продолжал: – Вероятно, вы могли бы мне помочь разгадать одну маленькую загадку. Сестра Терли говорит, что ваш муж пытался ей что-то сообщить.

– В самом деле?

– У сестры Терли большой опыт обращения с клиентами, пострадавшими от удара. Она привыкла к их нечленораздельной речи. Ей кажется, что ваш муж постоянно повторяет странные фразы: «Вынут весло. Тащат.» и показывает на дверь спальни. А вам?

Хельга сразу почувствовала облегчение.

– Вынул весло. Тащит. – Она сдвинула брови. Как ни странно, нет. Я не вижу в этом никакого смысла.

– Ну, может быть сестре Терли и удастся с этим разобраться. – Уинборн посмотрел на часы. – Я должен идти, миссис Рольф.

Он задержался еще на несколько минут, заверяя, что компания в надежных руках, что ей стоит только позвонить, когда понадобится помощь, и что доктор Леви обещал поддерживать с ними связь. Все это говорилось холодным и вежливым тоном, и глаза Уинборна при этом поблескивали.

Когда он ушел, появился Хинкль с шейкером и стаканом на подносе.

– Надеюсь, купание было приятным, мадам, – произнес он, наливая мартини в стакан.

– Да, спасибо, Хинкль. – Хельга взяла стакан. – Мистер Уинборн ушел.

Хинкль едва заметно нахмурился, но лишь на мгновение.

– Я видел, мадам.

– Он спрашивал меня, не знаю ли я, где найти Шейлу. Он считает, что ее нужно поставить в известность. У вас случайно нет ее адреса?

Хинкль наклонил голову.

– Есть, мадам. Мисс Шейла время от времени пишет мне. Мы с ней, счастлив сообщить, никогда не теряли контакта. Мисс Шейла, по ее собственным словам, относится ко мне с большой теплотой.

Хельга улыбнулась ему.

– Я сама вполне ее понимаю. Так где же она?

– В Париже, мадам. Извините, я не даю вам адрес, так как она доверила мне его по секрету.

– Разумеется. Как вы думаете, она захочет встретиться с отцом?

– Надеюсь, что да, мадам. Я уже написал ей и объяснил, каково состояние мистера Рольфа. Пусть сама решает. Хочется думать, что она приедет, но миссис Шейла живет бедно, У нее может не оказаться денег на дорогу.

– Я могла бы постараться и послать ей денег. Хинкль покачал головой:

– Едва ли это разумно, мадам. С вашего позволения, я предложил бы лучше подождать ответа на мое письмо. Если она ответит и уведомит о своих финансовых затруднения, тогда я обращусь за помощью к вам.

– Конечно.

Он кивнул с видом облегчения и удовлетворения.

– Вы будете обедать у себя, мадам?

Хельге предстояли долгие часы одиночества, но лучше не подвергать себя соблазну мужского общества. Она избежит риска, если пообедает одна на террасе, а потом ляжет в постель с книгой.

– Да. Я хочу пораньше сегодня лечь спать.

– Тогда я предложил бы вам что-нибудь легкое. Например, омлет с трюфелями и немного мяса. Я сам все приготовлю.

– Мне очень хочется отведать опять вашего омлета, Хинкль.

Хельга знала, что эти слова особенно обрадуют его. Когда он ушел, она снова стала думать о Шейле, которая еще не знала, что ей предстоит вскоре получить миллион долларов. Вдруг Хельга нахмурилась. Ведь девушка не получит денег, если Герман Рольф умрет, так и не заговорив. Разве что письмо попадет к Уинборну, но тогда Хельга будет обречена на жизнь монашки. Поразмыслив, Хельга решила, что сама сможет дать девушке эти деньги, когда шестьдесят миллионов станут ее собственностью. Все очень просто...

Ее мысли вернулись к разговору с Уинборном. Что означали эти странные слова, которые хотел произнести Рольф?

Она несколько раз повторила их вслух, а потом быстро вскочила на ноги. Ну, конечно! Он пытался сказать: Уинборн, письмо, ящик и показывал он не на спальню, а на гостиную. Нужно отдать красную папку управляющему. Пусть положит ее на хранение в сейф отеля. Следовало сделать это раньше.

Поставив стакан, она прошла в спальню и достала чемодан. Потом подняла крышку. Она застыла с неистово заколотившимся сердцем, глядя в пустой чемодан.

КРАСНАЯ ПАПКА ИСЧЕЗЛА!