"Пятая Стража" - читать интересную книгу автора (Черкасов Дмитрий)

Глава 7 ФАК ВАМ В РУКИ, ГОСПОДА!

Кира собиралась поспешно, но привычно. Ее выдернули обычным порядком, по телефону. Пока шла машина, она успела свернуть начатую стирку, кое-что приготовить мужу и дочери на завтра и собрать чемодан в соответствии с заданием.

— Ты — больная женщина, едешь лечиться в Пятигорск! — лапидарно проинструктировал ее по телефону Клякса. — Билеты и документы — в машине. На вокзале встретимся.

Кирина смена закончилась в обед, преждевременно и довольно комично. Они с Зимородком «пасли» офис на Светлановском проспекте. Около двенадцати видеоканал, до сих пор устойчиво передававший либо изображение сидящего за компьютером, в странном ракурсе, снизу вверх — слева направо, либо вообще угол комнаты, вдруг поплыл и перевернулся, как в фантастическом фильме про космос. Кто-то достал корпус компьютера из ниши в столе, где он был установлен, разглядывал крошечное отверстие и даже тыкал в него отверткой. Потом «глаз» уткнулся в стол, изображение потемнело и подрагивало: неизвестный любознательный, судя по всему, раскручивал корпус.

Ситуация была предусмотрена заранее. Зимородок доложил на «кукушку», получил добро, они с Кирой вышли из машины и решительным шагом направились в офис. Выхватив незаряженные пистолеты, в голос ругаясь, они ворвались в помещение с криками:

— Все на пол! Налоговая полиция! Лежать!

Пока Константин Сергеевич со зверским выражением лица метался по комнате, особенно наседая на молодого парнишку с отверткой в руке, Кира предъявила коммерческому директору корки налогового полицейского и хлопнула на стол акт изъятия компьютера и части бухгалтерских документов. Попытки возразить были грубо пресечены прозрачным намеком на совершенно неприличную сделку, проведенную фирмой, протащившей в своих грузовиках в Польшу партию фальшивых сигарет. Кира назвала лишь номера машин и партнера в Германии. Коммерческий директор покрылся холодным потом и увял. Подпортив, а может, напротив, поддержав имидж оперативников налоговой полиции, они забрали злосчастный компьютер с драгоценным оборудованием, над которым так тряслись контрразведчики, и с разрешения базы сняли пост. Караулить больше было нечего.

Кира надеялась на отдых — не получилось…

Тревожный чемоданчик на случай внезапных выездов есть у каждого разведчика, хоть по жизни не всегда удается им воспользоваться. Раз поезд — значит, в одном купе с объектом, поэтому Кира Алексеевна тщательно дололнила чемоданное содержимое.

Сложнее всего было с лекарствами. У хронических больных вырабатывается тяга к медикаментам; каждый, а женщины в особенности, таскает с собой маленькую фармацевтическую лавочку в кульках, коробочках и пакетах. Кира выгребла домашнюю аптечку, прихватила градусник, грелку и ручной массажер мужа. Она еще не решила, какой болезнью обзавестись. Толстый роман, теплый платотс, очки, смешная кружка с ложечкой… — «Надо по пути купить еды и кроссворды», — подумала она. Дома продуктов было мало, и она не стала ничего брать из холодильника.

Еще она жалела, что не успела спросить Зимородка о деньгах. Этот вечный дурацкий вопрос о командировочных: если поездка на одни сутки, денег не дадут. В семейном бюджете тоже было не густо…

Муж наблюдал ее сборы с сардонической улыбкой.

— Ты надолго?

— Утром буду. Ждите.

Кира подозревала, что он тотчас ударится в тихий запой, едва только она выйдет за порог.

— А лекарств зачем столько? Заболела?

— Нет… Еду с товарищем одним, он сердечник… и вообще, плохо себя чувствует. Зайчик! — обратилась она к дочери. — Руки мыть! На рынке ничего не покупать! По тусовкам не шляться! Сейчас столько заразы стало…

— Бабские страхи! — сказал муж. — Это все производители лекарств вас дурачат, а вы и пугаетесь! Атипичная пневмония… Ерунда! Меня не проведешь!

Кира юдохнула, сказала дочери просительным шепотом:

— Ты бы уехала куда-нибудь из Питера, а?..

— Куда же я уеду? — удивленно воззрился на нее Зайчик. — У меня репетиторы, учеба… И, кроме того, папа…

Девочка кивнула на тощую фигуру отца, стоявшего в майке и обвисшем трико в кухонном проходе. Ее присутствие, в доме удерживало родителя от злоупотреблений горячительным… до некоторой степени удерживало.

— Пожалуйста! — сказала Кира, обнимая ее. — Пожалуйста! Если с тобой что-нибудь случится, я себе не прощу!

— Мама! — высвободилась из ее рук девочка. — Ну почему со мной что-то должно случиться?! — она вопросительно заглянула в прекрасные Кирины глаза. — Ну, почему?

— Ни почему. Это я так. Бабские страхи. Все будет хорошо.

Она вышла из дому с чувством давнего, застарелого одиночества.

На Московском вокзале в машину к Кире подсели Зимородок и Морзик. Константин Сергеевич был в своем любимом, редко применяемом типаже пехотного капитана, едущего на Кавказ. Полевая форма, потертый бушлат, рюкзак, чемодан. Морзик, как всегда, приперся без всякой легенды, без типажа, а главное — без вещей.

— А я чего — знал, куда мы едем? — возмутился он в ответ на замечание Кляксы. — Надо же время давать на подготовку! У меня вообще два дня голова плохо соображала! Меня дубинкой так перетянули! Были бы мозги — точно получил бы сотрясение!

— Ты — сезонник. Строитель. Ездил на заработки. Теперь возвращаешься домой, — пресек его сетования Зимородок. — Будешь таскать мой чемодан. Мы с тобой все равно едем в одном купе.

— А я в этом Пятигорске ни разу не был!

— Меньше языком болтай — и все будет хорошо. Зайдешь в купе — и спать ложись, пока я осмотрюсь. Наша задача — прикрытие Киры. Связь со штабом у нас через начальника поезда, поэтому можем сообщать только маршрут движения. Остальное — по обстановке.

— Действительно, Костя, отчего такая горячка? — поинтересовалась Кира, надеясь что-нибудь выпытать у неразговорчивого хмурого Зимородка. — У меня свободный день, я стирать затеяла…

— Не знаю, — буркнул Костя, отворачиваясь. — Завалишин вызвал, сказал: из штаба операции звонили, потребовали три человека в готовности к двадцати ноль-ноль. Выбирали тех, кто свободен. Не срывать же ребят прямо с заданий… И женщина нужна. Объект — тоже женщина, с ребенком. Предположительно, пытается скрыться… покинуть Россию. У нее родственники на Украине, в Одессе. Вот фотографии. Справки по ней подготовить не успели.

— Без оружия едем? — поинтересовался Черемисов, бросив беглый взгляд на фото и увидав, что женщина немолода и некрасива.

— Нам через Украину проезжать. Хочешь, чтобы таможня взяла тебя с ПМС под подушкой? С женщиной, я думаю, справимся без оружия. Штаб приказал задерживать ее только при попытке скрыться. Ты лучше снимки внимательно изучи. В вагоне показывать не буду.

— Так все равно Кире по ней работать! Чего вы меня дернули, Константин Сергеевич?! Я плохо подхожу для таких заданий, вы же знаете! Сюда Ролика надо было или Андрея! Это им влегкую.

— Лехельт на смене, в Гатчине, — ответил Зимородок. — А Ролик больше у нас не работает.

— Переметнулся куда-нибудь? — заинтересовался Морзик. — Вот проныра! И куда же, если не секрет? В какое управление?

— Никуда. Он уволен из рядов ФСБ по собственному желанию. Все на этом. Забудьте о нем. Поезд отходит через двадцать минут. Мы идем вперед, Кира за нами. Вот твой билет.

— Не понял… — изумился Морзик. — Как это — забудьте? Во что этот поганец вляпался?

— В приказе узнаешь, — сказал Клякса, и стало понятно, что ему обидно и пакостно на душе.

— Я в одном купе с объектом? — спросила Кира.

— Билеты в это купе уже были раскуплены. Мы все в одном купе. Я устрою тебе пересадку к ней. Возьми билет на верхнюю полку и начни в купе жаловаться на болезни.

— А деньги?

— Завалишин наскреб в отделе, что смог… Шубин еще подкинул… Вот, берите по тыщонке. Остальное пусть будет у меня, на обратную дорогу. Неизвестно, откуда возвращаться придется. Чего ты надулся, Вовка? Как мышь на крупы…

— Да так… чего-то настроение нерабочее. Ошарашили вы меня с Роликом, Константин Сергеевич. Тут задницу пополам рвешь, чтобы что-то сделать… простите, Кира Алексеевна…

— Я уже неделю знаю, — сказал Зимородок.

— Мы к нему со всей душой, а он… Приеду, поймаю — мало не покажется!

— Можешь от меня добавить. Мне тоже перепало… за плохую работу с молодыми кадрами.

— Мальчики, не берите в голову, — обняла их за крепкие шеи Кира. — Каждому — свое.

— Так немцы писали на воротах концлагерей!

— Я в более общем смысле. Пошли… пора.

Попрощавшись с молчаливым и незнакомым им водителем, они разошлись от машины в разные стороны, смешались с толпой и вошли в вокзал разными входами — делать свою опасную и непростую работу.

Странно — но тоскливое чувство покинутости и ненужности, с которым Кира вышла из дома, исчезло, едва она вошла в вагон. В купе она нервозно попросила Морзика поменяться полками, он весьма талантливо нахамил ей. Клякса вступился, они с Морзиком разыграли небольшой скандал, после чего сердобольная соседка напротив позвала проводницу. Проводница, проинструктированная бригадиром поезда в выражениях самых загадочных и туманных, выполнила просьбу Зимородка и убедила молодого парня из шестого купе перейти в первое. Таким путем Кира Алексеевна, наконец, водворилась на место.

Ее новые соседи нисколько ей не обрадовались. Раиса Шафаревич сама имела виды на нижнюю полку. Кира, не глядя ни на кого, трясущимися руками поспешно накапала в склянку корвалолу и, мысленно перекрестившись, выпила. Потом принялась разворачивать на столике свою аптечку. Сладковатый, лекарственный запах наполнил купе. По мере того как она шуршала бумажками и пакетиками, попутчица смирилась и успокоилась. Девочка ее сидела в углу, обложенная подушками, тихая и незаметная, как мышь. Пожилой мужчина поморщился сочувственно и вышел перекурить.

— Я смотрю — вы аллохол выпили сразу вслед за сердечным? — первой заговорила вдруг Раиса Шафаревич голосом весьма неприятным, резким и каркающим. — У вас поджелудочная? Нельзя применять медикаменты вот так, гамузом. Успокоительное снижает давление, и в этих условиях применение аллохола может дать побочный эффект.

Кира мысленно порадовалась, что не стала глотать таблетку, а, подержав во рту, незаметно выплюнула в кулак и убрала в карман.

— Вы врач? — заинтересованно спросила она, мучительно вспоминая симптомы болезни желчного пузыря, которой много лет страдала ее свекровь.

— Не совсем, — ответила Шафаревич. — Я по образованию биофизик, но работаю бухгалтером. Что вы так на меня смотрите?

Она была черноволосой, угловатой женщиной, с широкими бедрами, худыми руками и резкими чертами морщинистого, слегка рябого лица.

— Нет-нет… — очнувшись, сказала Кира. — У меня был один знакомый… тоже биофизик. Он меня один раз… сильно подвел.

Отвернувшись, она принялась бесцельно копаться в чемодане, скрывая волнение и легкую дрожь в руках. Опытная разведчица, она очень редко испытывала нечто личное к сопровождаемым объектам и, как правило, не стремилась знать о них больше, чем необходимо было для работы. Но подспудный страх за себя и близких, который жил в ней с тех пор, как они начали работать по «Эскулапу», вылился вдруг в такой прилив ненависти, что Кира готова была придушить эту черную ворону собственными руками. Желание выполнить задание как можно лучше и поскорее покончить с этим помогло ей успокоиться. А когда она подумала, что дело движется, раз опера вышли на изготовителя заразы, настроение ее резко пошло в гору. Ей даже пришлось окоротить себя и не забывать разыгрывать несчастную страдалицу.

Впрочем, Шафаревич было не до нее. Вскоре, как отъехали, девочке стало плохо. Синюшное одутловатое лицо ее искажалось гримасой боли при каждом стуке колес: малейшее сотрясение вагона причиняло ребенку страдание. Ее вскоре вырвало, потом в купе отчетливо запахло мочой. Попутчик, вернувшись было с перекура, закатил глаза, развернулся и отправился на поиски вагона-ресторана.

Кире деваться было некуда, и она принялась помогать хлопочущей матери. В конце концов, ей совсем не улыбалось ехать сутками в таких условиях. Выйдя на минуту в туалет, она проверила исправность связи с Морзиком и Кляксой. Зимородок вышел ей навстречу и у дверей туалета, невидимый прочим пассажирам, сказал, что они с Морзиком будут дежурить по очереди, а ей, Кире, придется быть начеку всю дорогу, поэтому неплохо сейчас вздремнуть. Сходить за Шафаревич, буде та надумает сбежать, Кире необязательно, достаточно будет дать знак — и ехать спокойненько до ближайшей крупной станции, на которой начальник поезда организует ей обратный билет. Если же объект доедет до Пятигорска — тогда они решат на месте. В любом случае, после долгого близкого контакта толку от Киры в дальнейшей работе будет мало. Слишком засветилась.

Вернувшись в купе, Кира завела разговор. Она надеялась узнать что-нибудь о планах попутчицы, от которых зависели и ее собственные планы на ближайшие дни. Через день в школе у Зайчика назначено было родительское собрание, и Кире хотелось бы на него попасть.

— А что с вашей девочкой? — участливым шепотом спросила она, когда больно ребенок забылся в полудреме.

— Почки отказывают, — привычным к объяснению тоном негромко отвечала Шафаревич. Видно было, что ей сотни раз приходилось рассказывать свою историю. — Нужен донор… срочная пересадка.

Она отвернулась к окну. Жилистая худая шея ее спазматически дернулась. Кира уже давно заметила у нее это движение.

— Так зачем же вы из Питера уезжаете? У нас же столько замечательных врачей…

— Поганый город, — сказала «черная ворона». — Жестокий и бездушный.

— Не могу с вами согласиться, — возразила Кира. — Конечно, Питер сейчас не тот, что раньше, жить стало тяжелее…

— Он из меня все соки высосал! — сухо сказала Шафаревич, и черные глаза ее яростно блеснули. — Они готовы выбросить миллионы на праздник трехсотлетия… а мне… а моей девочке отказали в оплате операции… Я была у мэра… я была у губернатора… одни пустые обещания… только время потеряла. Пусть они подавятся своим праздником!

И она снова дернула шеей, как контуженная курица. Кира растерялась. Строгое и торжествующее состояние ее души как-то рассеялось.

— Но все же есть хорошие люди… — сказала она.

— Хорошие-то есть… — с горькой усмешкой сказала Шафаревич. — Только толку от них никакого нет. В беде надо обращаться не к хорошим, а к тем, кто может помочь.

— И куда же вы теперь?

Видно было, что вопрос не понравился попутчице. Но он вытекал из логики беседы — и она ответила с неохотой, поджав губы.

— Родственники нашли деньги на операцию. Сейчас приедем к ним, возьмем документы, а от них — в клинику, в Германию… У меня осталось сроку полгода, не больше.

Оборвав разговор, она принялась наводить порядок на столике, убирать склянки и лекарства. Руки у нее были сухие, легкие, умные, движения точные и быстрые. Кожа на пальцах изъедена была какими-то растворами.

Помрачнев сердцем, Кира улеглась отдыхать. Она не давала воли мыслям и чувствам. Она уже давно знала, что ей не дано найти ответы на множество странных вопросов. Не ее это дело.

Под стук колес пролетели сутки. Благополучно миновали границу с Украиной. За окном стемнело, когда Шафаревич начала собираться. Она не делала тайны из этого. Поезд приближался к станции Конотоп.

Кира заблаговременно оповестила Кляксу. Зимородок и Морзик оделись и разошлись по вагонам: Вовка на вагон вперед, Костя на вагон назад. Кира помогла Шафаревич донести сумки до тамбура.

— Доброго пути вам, — дернув шеей, пожелала ей «черная ворона». — Поезжайте лучше в Ессентуки, чем в Пятигорск. Там вода как раз для вашей поджелудочной.

Девочка помахала ей слабой ладошкой.

На платформе было темно. Дул сырой и теплый по питерским меркам ветер. Сгорбленные под тяжестью вещей и болезни, одинокие, мать и дочь побрели к вокзалу. Выглянув им вслед, Кира при свете вагонных окон увидела, что Черемисов и Зимородок, не спеша, идут по перрону — один впереди, другой сзади. «Удачи вам, мальчики», — мысленно пожелала им Кира, когда Зимородок, минуя вагон, подмигнул ей.

Ей не хотелось расставаться, хотя она знала, что через несколько дней снова увидит их.

Ожидая отправления, испытывая облегчение оттого, что работа в этот раз оказалась несложной, она стояла в тамбуре, дышала свежим холодным влажным воздухом Украины, как вдруг чувство сильной тревоги, почти испуга прошибло ее, заставило стиснуть мокрый грязный поручень. В резких полосах света и тени мимо вагона в сторону низенького желтого здания вокзала быстро и целеустремленно прошли два человека, негромко переговариваясь между собой на вайнахском. Кира еще раз выглянула из вагона, поспешно, в чем была спустилась на платформу и неслышно побежала за ними по мокрому, недавно выпавшему здесь мягкому снегу.

Приблизившись почти вплотную, она тотчас отстала, остановилась и принялась вызывать по связи Кляксу и Морзика. Теперь она была точно уверена. Один из шедших, невысокий и коренастый, был Кураев, обстрелявший их наряд возле автосервиса. Второго она не знала, но теперь, увидев его вживую, могла сказать, что он присутствовал в материалах оперативной видеосъемки, проведенной Пушком во Всеволожске. Он с другими бандитами выходил из подъезда дома Сыроежкина и садился в машину.

Сомневаться не приходилось — это были ликвидаторы. Они были вооружены и шли по следу Шафаревич.

Связи с Зимородком не было. Поезд дал гудок, лязгнули буфера. Кира, кутаясь в кофту, шла в домашних туфлях по снегу, не обращая на это внимания. Ей во что бы то ни стало нужно было предупредить невооруженных ребят. Она ругала.себя последними словами за то, что им не удалось выявить Кураева в поезде. А ведь они наверняка приходили проверять, на месте ли жертва, и следили за каждой остановкой… Вагоны поплыли мимо, проводница ее вагона что-то кричала и махала ей рукой, но, по счастью, бандиты не обратили на это внимания, направившись в вокзал. Они искали глазами «черную ворону» и ее несчастную девочку.

Кира поспешно обогнула желтое здание и выбежала на привокзальную площадь, заснеженную и пустынную. Она старалась избегать людей и освещенных мест; странный вид ее привлекал внимание.

На краю площади, на остановке одиноко и растерянно стояли две черные фигурки, устало сложив сумки на снег. Морзика и Кляксы не было видно, но они должны были быть где-то рядом. Кира остановилась отдышаться, вызвать их по ССН. Она не чувствовала холода, щеки ее горели. Но времени у нее уже не было. Двери вокзала распахнулись, и ликвидаторы, выйдя на площадь, устремились скорым шагом к женщине и ребенку.

Видимо, Шафаревич знала кого-то из них. Она в испуге прижала девочку к себе, потом, спохватившись, оттолкнула и поспешила навстречу убийцам, растопырив руки, как перепелка крылья. Она была мужественная женщина и не потеряла головы даже в этой безнадежной для нее ситуации. Расчет ее был прост: убив ее, они не дойдут до девочки, если расстояние будет достаточным. Ликвидаторы оживились: им не терпелось сделать свое дело попроще и побыстрее, а не гонять за женщиной по всему Конотопу. Кураев улыбнулся всем плоским широким лицом, на ходу достал из-за пояса пистолет. Его напарник замешкался. Оружие застряло у него в кармане.

Кира бежала наперерез что есть силы. Туфли слетели с босых ног на первых же шагах. На ее счастье, расстояние до остановки от угла здания вокзала было меньше вдвое, чем от дверей…

—Кураев, стоять! — крикнула она что есть мочи. — Бросай оружие! Стреляю!

Она припала на колено, выкинув вперед пустую ладонь. Кураев вздрогнул, растерянно обернулся, вглядываясь в темноту. Он никак не ожидал, что здесь, в такую пору его назовут по фамилии. Его напарник выдернул, наконец, оружие, прицелился в Киру. Она катнулась по снегу в сторону, и первая пуля прошла мимо. Краем глаза она увидела, как от темного сквера метрах в двадцати изо всех сил бежит к ним Зимородок — и тотчас качнула маятник в другую сторону и встала на ноги. Она была хорошо подготовленной разведчицей…

Кураев от звука выстрела напарника очнулся — и они выстрелили в Киру вдвоем. Возникший невесть откуда Морзик, в длинном прыжке раскинул руки и снес обоих на землю, тут же блокировав толстыми ногами напарника Кураева, прижимая того к снегу. Восточный богатырь, вскрикнув, вскочил, направил ствол прямо в голову Вовки Черемисова — но выстрелить не успел. Незамеченный им в общей неразберихе Зимородок, подбежав сбоку, перехватил его кисть и, используя разбег, сразу пошел на болевой. Кураев заорал дурным голосом, выронил пистолет. Все же он был физически сильнее Кости и опытнее в борьбе: сорвал захват, ударом в лицо отбросил маленького жилистого капитана в сторону и зашарил руками по снегу в поисках оружия. Это была секунда, может быть две — но их хватило Морзику. Могучей своей кувалдой припечатав поверженного им ликвидатора к мостовой, он поднялся, оттолкнув Кураева от места, где лежало оружие. Несколько мгновений они прыгали друг против друга, как петухи, потом Кураев безнадежно, по-борцовски открылся, опустив руки в привычную стойку самбиста — и коронный правый боковой Черемисова положил конец этой скоротечной, но ожесточенной схватке. Тело бандита кулем грянуло оземь так, что голова и ноги подпрыгнули от удара о дорогу.

— Кира! Кира! — кричал Зимородок, поспешно подбирая пистолеты, обыскивая бесчувственных убийц. — Шафаревич, стойте! Все равно вам не уйти! Они вас найдут! Морзик, догони ее! Быстро!

Сам капитан, размахивая двумя стволами в руках, побежал к молчаливо лежащей на боку Кире.

— Тихо, Костик… — попросила она, не оборачиваясь. — Мне больно, не трогай… Ты вот что… Ты сейчас пообещай Шафаревич, что отвезешь ее девочку к родственникам… в Одессу… Это ее последний шанс… у них операция через неделю в Германии… Она ее уже проплатила… А за это пусть она немедленно расскажет все, прямо здесь… даст адрес лаборатории… людей… Иначе дело заволокитят… мы же на Украине… пока разберутся… Она скажет, у нее выбора нет… Ты меня не трогай до врачей… я не умру, не бойся… Мне просто больно… жжется… и холодно, очень холодно…

Невысокий полный Дмитриев и необъятно могучий, бритый «под ноль» Веселкин выделывали на паркете отдела коленца лезгинки с элементами чечетки. Столы тряслись, ложечки в стаканах брякали. Под конец танца Веселкин разогнался, подпрыгнул и стал на одно колено. «Органайзер отдела» сорвался с кнопок и упал на многострадальный паркет.

Поспешно вошедший Нестерович замахал на танцоров обеими руками.

— Вы сдурели! Под нами же кабинет «папы»! У него, наверное, уже люстра обвалилась!

— Не беда! Повесит новую! — оптимистично ответил Дмитриев. — Есть, Сашка, есть! Мы зацепили их!

— И где же они? — недоверчиво спросил капитан.

— Мы еще не знаем! Но это дело пары часов! А потом свобода! Отгулы! Нормированный рабочий день! Долой операцию «Эскулап»! Даешь операцию «Секс без границ»!

— Ой, не говори «гоп»… размечтался. Сам же меня учил. Что вы там такое нашли, в этой лаборатории? Топ-план размещения баз террористов?

— Лабораторию мы посмотрели еще утром, пока все спят. Тихонько вошли, только шарфы на морды намотали, чтоб не заразиться. Страшно, между прочим.

— Ну, вы даете! А чего ж не вызвали медиков? Этого Климентия Георгиевича с его командой фантомасов в желтых костюмах? Зачем такой риск?!

— Риск оправдан, Сашка! Надо было провести осмотр незаметно! Если они узнают, что Шафаревич жива и сдала нам лабораторию, они могут пойти на теракт, не дожидаясь ни оттепели, ни черта лысого!

— Попрошу в мой адрес не выражаться! — скривил рожу Веселкин и угрожающе задвигал густыми бровями и складками кожи на бритом темени.

— Кроме того, — не слушая его, продолжал Дмитриев, — дамочка же сказала, что лаборатория законсервирована. Вряд ли без нее они что-то там делали.

— Не обманула? — спросил Нестерович, отодвигаясь от возбужденно дышащего Дмитриева.

— Не обманула! Там тихо, как утром в сосновом лесу! Оборудование все новяк… я все заснял, все марки, всех производителей… Ты чего от меня шарахаешься? Я по утрам «тик-так» жую, дыхание свежее.

— Так… на всякий случай. Пока у тебя инкубационный период не пройдет.

— А! Так ты боишься заразиться! Веселкин! Держи этого чистоплюя! Дай я тебя поцелую!..

— Миша, только не это! А-а!..

Нестерович вырывался и брыкался. Веселкин держал его сзади за локти.

— Мы не вовремя? — корректно поинтересовался вошедший Валентин. — У вас сексуальная пятиминутка?

Голос он почти потерял и страшно хрипел. Миробоев стоял за его спиной, как мамка, с пачкой горчичников в руке.

— Это уже завершающие ласки, — успокоил их Дмитриев. — Чтобы Саша не чувствовал себя одиноко. Заходите, ребята. Присоединяйтесь.

— Дураки! — возмущался освобожденный Нестерович. — А еще говорят, что в ФСБ идиотов не держат… А если Шафаревич вас обманула?!

— Вымрем всем отделом! — успокоил его Дмитриев. — Зачем ей это? Ребенка ее в Одессу отвезли…

— Она еще та дамочка… — никак не мог отдышаться Нестерович. — У нее, оказывается, двойное гражданство — России и Израиля. Она у братьев-хохлов там бузит, требует израильского консула.

— И как они? — поинтересовался Миробоев.

— Терпят пока. Мы же не даем объяснений по причинам задержания… все пустые слова. Тоже, между прочим, для сохранения равновесия… Чтобы не спровоцировать слабонервных террористов.

— Да, защита от телевидения — самая сложная проблема. Украинские коллега согласились сотрудничать?

— Ястребов договорился. У него замдиректора «службы беспеки края» — бывший подчиненный. Но, как говорят в штабе, пришлось согласиться на «совместно проводимую операцию». Они хоть и братья, но хохлы ведь. Так что не удивляйтесь, если пару киевских оперов от имени нашего президента наградят за предупреждение крупного теракта в Санкт-Петербурге.

— И еще пару московских! — съязвил Веселкин.

— Мы поделимся! — прохрипел Валентин, махнув рукой. — У нас своих наград хватает. Пусть тех разведчиков наградят, которые эту дамочку брали.

— Там, кажется, ранили одного, — сказал Дмитриев. — Шубин ничего не говорил?

— Нам бы допросить этих мирных вайнахов… — мечтательно сказал Миробоев и потер большие костистые ладони.

— Украина пока не отдает, — пожал плечами Нестерович. — Блюдет статус независимой державы.

— Они ничего не скажут, скорее всего, — прохрипел Валентин.

— Соловей ты наш! — пожалел его Миробоев, огладил ладонью по голове, отчего Валентин раздраженно уклонился. — Хрипунчик! У меня — скажут! — продолжил он.

— Много у тебя раскололось?

— Немного, — согласился Миробоев. — Народ твердый. Но были… есть за что их зацепить.

— А оттепель обещают к понедельнику, — сказал его напарник.

— Без них обойдемся! — заявил Дмитриев. — У нас уже, считайте, все в кармане. Эх, жаль, денежных премий нам не дают за гениальность! Я бы взял!

— Вам Сидоров прочистит мозги за самовольный поход в лабораторию! — сказал Нестерович.

— Сашенька! — улыбнулся Дмитриев. — Никакой самовольщины! Ты что — думал, что я пойду на такое дело без разрешения штаба? Никогда!

— Кто же вам дал такое дурацкое разрешение?

— Я тебе уже объяснял, что оно вовсе не дурацкое. Кроме того, тебе следует знать, что ночью все разрешения получать значительно легче, особенно с часу до трех. Сегодня дежурил генерал Щербаков…

— А, тогда я понял…

— Ребята, нам не нужны ваши тайны мадридского двора, — попросил Валентин. — Введите нас в курс дела.

— Пожалуйста! Мы лабораторию посмотрели, там все есть. Нет только нескольких маленьких деталей. Во-первых, нет этой самой сыворотки с заразой. Все продезинфицировано.

— Я надеюсь, — поежился Нестерович.

— Во-вторых, нет оборудования для хранения этой самой сыворотки. Помните, доктор говорил, что она просто так долго не живет? Должны быть термостаты, довольно объемные. И в третьих… это меня товарищ Веселкин надоумил… нет приборов для разбрызгивания. Ведь не из ложки они ее раздавать будут!

— Дальше, — хрипнул Валентин, пощупывая пылающие жаром виски.

— По номерам и номенклатуре оборудования мы нашли фирмы, в которых оно куплено. Привязались к дате, когда Шафаревич закончила свое зелье. Вытрясли фамилии и юридические адреса покупателей… там, где их можно было установить. Оборудование это закуплено фирмой «Терек». Липовая фирмочка с липовым адресом, я уже проверил. Создана для того, чтобы лицевой счет в банке открыть — и тут же раствориться.

— В чем же тогда фишка? — гулко спросил Миробоев. — Не вижу повода для радости.

— Повод есть! Дальше мы с опытным сотрудником, известным вам товарищем Веселкиным, изголодавшимся по оперативной работе, стали трясти торговцев электрооборудованием. Собственно, мы их давно трясем потихоньку. И оказалось, что в декабре фирма «Терек» при обрела со склада «Электрический мир» пять испанских пульверизаторов!

— Я рад за них, — сказал Нестерович, что-то быстро помечая в блокноте, досадуя, что такая работа прошла мимо него. — А термостаты?

— Термостаты мы тоже нашли. Но за термостатами эти ребята из «Терека» приезжали сами. А вот за пульверизаторами поленились! Дело было под Новый год, перепились, наверное. И пульверизаторы им доставлял водитель-экспедитор Забавин! Адрес заказа в фирме не сохранился, девочка сказала только, что куда-то далеко, за город. А вот адрес и телефон Забавина мы только что отхватили! Он наверняка помнит, куда он вез эти чертовы пульверизаторы в предновогодний вечер! Он еще ехать не хотел, еле уломали!

— Не факт, — сказал Нестерович, испытывая ревность к столь классно сделанной работе. — Это могла быть перевалочная точка. Они могли хранить их и в этом гараже на Дачном проспекте, где лаборатория…

— Сашка, ты мелкий завистник! Не совпадает по срокам! Они купили пульверизаторы после того, как Шафаревич смастерила свою сыворотку и когда стало ясно, как следует ее применять! А лабораторию с тех пор не открывали… у них тоже очко не железное, как и у тебя! Тоже заразы боятся!

— Так давайте я поеду к этому Забавину и…

— Сашок, не надо! — скромно сказал Дмитриев. — Мы сами. Впрочем, если хочешь поучиться работать, мы тебя возьмем с собой.

— В любом случае, если удастся добыть адрес — это ниточка, — согласился Валентин. — Хорошо, что за городом. Пару дней пронаблюдать, прошерстить все в округе… наверняка что-нибудь еще зацепим. Дела-то, кажется, налаживаются!

— Ну — едешь?!

— Нет, — сказал Нестерович. — Должен же кто-то в отделе остаться…

— Ты что — обиделся? На обиженных воду возят! Впрочем, ты прав, нельзя же всем разбежаться. Генерал шумит, когда долго никого не может найти.

Веселкин с Дмитриевым ушли, довольные. Валентин с Миробоевым уединились в дальней комнате и подбивали там какие-то свои дела. Нестерович им не мешал. Он развалился в кресле Дмитриева, откровенно бездельничал и переживал черную полосу в своей карьере. Шафаревич он, можно сказать, прозевал, с оборудованием тоже не поспел… глупо! Самолюбие его страдало.

В таком настроении и застал его тревожный звонок шефа. Генерал Сидоров срочно требовал к себе начальников ведущих отделов службы. Нестерович пошел.

В коридоре перед кабинетом Игоря Станиславовича толпились встревоженные сотрудники, переговаривались. Очевидно, произошло нечто из ряда вон выходящее. Сидоров не томил, всех тотчас пригласили зайти, не дожидаясь опоздавших. Быстро прошел, ни на кого не глядя, и сел поближе к генералу полковник Шубин, мрачный, как туча.

— Товарищи! — на повышенных тонах сказал начальник «закоси-бэтэ». — У нас чрезвычайная ситуация! Точнее, не у нас, не в нашей службе, а в оперативно-поисковой… но это сейчас не имеет значения! Полчаса назад в Гатчине неизвестными похищен сотрудник «наружки», ведший наблюдение за ОПГ Дадашева и Нахоева! Операция «Эскулап» под угрозой срыва…

Вика и Ролик, ополчившись, стояли против насупленного, молчаливого Лехельта. Маринка занимала на тротуаре промежуточную позицию — между Андреем и ими, но все же чуть ближе к Андрюхе. Говорила Вика, подперев бока.

— Ты совсем офигел со своей службой! Подумаешь — правдивей; нашелся! Борец за чистоту рядов! Что он тебе такого сделал?! Какое ты имел право руки распускать, если ты такой правильный?! Очень крутой, да?! Крепкий орешек?! Видака насмотрелся?! А вот я сейчас тебе как дам!..

Рослая, рыжая, встрепанная, она все подступала и подступала к Лехельту, грозя кулаками. Он даже подивился тому недетскому пылу, с которым девочка защищала своего избранника. Ролик топтался у нее за спиной. Нос его слегка распух и скособочился. Он тянул Вику за рукав и гнусаво повторял:

— Да хватит, слышь… Да мы сами разберемся…

— Чего вы разберетесь! Он тебе нос сломал! Теперь надо рентген делать, гипс в ноздри запихивать!

— Я же не виноват, что у него такой длинный шнобель! — злобно ухмыльнулся Лехельт. — Пусть радуется, что только носом отделался! Вообще, чего вы приперлись?! Валите отсюда, не мешайте работать!

Андрей стоял на посту у задних ворот Гатчинского рынка в своем привычном типаже молодого скрипача и вел наблюдение за машинами, покидающими вотчину Дадашева. Встреча «скрипача» с друзьями и даже уличная ссора не демаскировали его, он злился оттого, что Вика защищала Ролика, а еще больше от молчания и отстраненности Маринки. Уж она—то должна понять и поддержать его против этой Рыжей!

— Мне за него выговор влепили! — совсем не по теме воскликнул он.

— А! Ты за выговор так озверел?! Шестерка несчастная!

— При чем тут выговор! — обиделся Лехельт. — Почему ты на меня наезжаешь?! Он, — Андрей выставил палец в сторону сутулого Ролика, — предатель! Крыса! Он продавал информацию на сторону! А я-то, дурак, никак не мог понять, отчего у нас такие странные задания! А это, оказывается, подставы! Валентин с Миробоевым классно тебя развели, да?!

— Давай разберемся! — возразил Ролик, держась поодаль. — Разберемся, да? Кому был вред от того, что я делал? Я же не дурак, соображал, что продавать… Ну, сказал я одному «виперу», какие дела крутит контора по другому толстопузу! Какая тут государственная измена?! Чего вы все взбесились! Если тебе завидно, что я деньжат срубил и машину купил, так и скажи! А то щеки надуваете все…

Старый немецкий рыдван пятнадцатилетней давности, на котором они и приехали к Лехельту на разборки, ждал Ролика за углом.

—Не я, так кто-нибудь другой это слил бы, да еще дороже! Меня из-за конкуренции и выперли, если хочешь знать! Потому что цены сбивал и не делился!

—Торгаш бакинский! — презрительно сказал Андрей. — У нас тебе не лавочка! Вали отсюда, а то скрипку вместо галстука на шее унесешь!

—Козел! — окрысилась Вика. — Коммунистический недоумок! Гестаповец!

—Ах ты… ты… — Лехельт запнулся, не находя слов, обиделся и замолчал.

Маринка смотрела как-то… мимо; не осуждающе, не одобрительно. Безразлично. Она не хотела, чтобы это ее касалось. Происходящее было далеко от тех красивых идеалов, к которым она стремилась. Вслед за Роликом и шипящей от возмущения Викой она пошла к их машине, прекрасная, спокойная, вежливо помахав Андрею кончиками пальцев. Лехельт, замерзший, в зашмыганном пальтишке, в своей синей шапчонке, огорченно смотрел ей вслед. Когда-то это должно было случиться.

— Оттепель… — сказал он ей. — Морозы спали. Ты бы уехала куда-нибудь… на недельку…

Он не первый раз говорил ей это. Но она не поняла его.

Чувствуя в груди гнетущую близость нелегкого, но необходимого решения, Маринка миновала витрины забегаловок и сделала еще несколько шагов за угол, когда вдруг что-то отвлекло ее от сосредоточенного, бессловесного думания. Она остановилась, безотчетно глядясь в стекло и поправляя черные пышные волосы, соображая, что изменилось вокруг за эти два десятка шагов. Потом вернулась на две витрины назад. За стеклом сидели за столиком трое и премерзко ей улыбались.

Это были кидалы из розовой развалюхи, несколько дней тому подрезавшие машину ее клиента. Они ничем не выражали угрозу или даже неприязнь. Сам факт того, что она имеет к ним какое-то отношение, раздражал и обеспокоил Маринку. Этого не должно было быть в ее жизни.

Этот факт принадлежал жизни Лехельта. Там он, наверное, имел какое-то значение, и Маринка пошла назад, чтобы рассказать Андрею. Серый фургончик загородил ей вид на то место, где минуту назад стоял маленький Скрипач. Бородатый человек в темной, некрасивой, дурно пахнущей одежде закрыл двери фургончика. Второй, низенький, что-то бросил из охапки в мусорный бак неподалеку.

Не видя Андрея нигде вокруг, став вдруг осторожной, Маринка нащупала в кармане куртки и скомкала в кулак какую-то ненужную бумагу. Оглянулась, будто в поисках мусорной урны, и приблизилась к баку.

На грязном дне пустой помойной посудины лежали футляр, смычок и раздавленная скрипка.

Позади нее раздался шум мотора. Открылась дверца подкатившего рыдвана, и гордый автомобилист Ролик, несколько грассируя в сломанный нос, независимо спросил:

— Ты едешь?!

Она поспешно села к ним на заднее сиденье и, не отрывая глаз от серого фургончика, катившего неспешно впереди, принялась по привычке обдумывать и анализировать увиденное. Ролик вознамерился лихо обогнать фургончик и устремиться по шоссе к Питеру. Испуг и безотчетное нежелание терять грузовичок из виду вывели Маринку из задумчивости.

Кратко, взволнованно рассказала она Ролику и Вике то, что только что увидела.

— И Андрея там не было? — подозрительно переспросил Ролик, притормаживая, бросая взгляд через плечо.

— Распсиховался, бросил свою пищалку и ушел, — предположила Вика, еще в запале ссоры с Лехельтом.

Ролик уже не сводил глаз с подозрительной машины впереди.

— Как ты можешь так говорить! — с восточным запалом вскричал он. — Это же твой брат!

— Какой он брат! Гестаповец!

— Не говори так никогда про родственников! — наставительно возразил бывший стажер, достал подчеркнуто небрежным жестом мобильник, набрал номер базы.

— До свиданья, — едва заслышав его голос, ответил ему Дима Арцеулов и положил трубку.

— Какие все гордые… — кривляясь, сказал Ролик и снова набрал номер. — Дмитрий Аркадьевич! Я в Гатчине! У нас на глазах с улицы исчез Дональд! Только скрипка от него осталась! Выйдите на его наряд, пусть они…

— Не учи меня, что мне делать, — достаточно твердо, хоть и невесело ответил Волан и, подумав, добавил: — Перезвони.

После третьего звонка Арцеулов заговорил с Роликом прежним тоном, как будто ничего не случилось в службе и на базе. Голос его был озабоченный, принудительно-спокойный и спешный.

— Ролик, Дональд на связь с нарядом не выходит. Старый с Пушком сейчас снялись с поста, прочешут район и пойдут за вами. Давай номера фургончика, марку! Может быть, ты прав… Ты в машине один?

— Один, — сказал Ролик, покосившись на девушек.

— Я высылаю тебе навстречу дежурную смену Визиря. Назови марку и номера своей машины. Будь осторожен, не спугни «коржиков», не засветись. Докладывай каждые две минуты или по обстановке…

— Эй-эй-эй! Дмитрий Аркадьевич! У меня же не патрульная машина! Мне денег на мобильнике не хватит настолько звонков!

— Что ж тебе так мало заплатили, иудушке? — не упустил случая Волан. — Хорошо, звони на сколько твоих серебренников хватит… на том свете зачтется тебе!

— Андрюха отдаст! — парировал Ролик и дал отбой. «Хорошо, если отдаст…» — добавил он про себя.

— Может, мы ошиблись? — спросила его Вика, всматриваясь пристально и недоверчиво в серый фургон, точно пытаясь сквозь стенки разглядеть содержимое. — Может, он все-таки ушел куда-нибудь?

— Кто ушел? Андрюха с поста ушел?! — сосредоточенно, без обычного легкомыслия в голосе ответил Ролик. — Это я мог уйти, а не он!

— А давайте мы их задержим и проверим! Давай, Витя!

— Вика, я дурак, но не настолько. У меня даже пушки нет! Люди, так наскочившие на сотрудника — это серьезные люди. Мы передадим их Визирю. Это зверюга еще тот! За наших кому хочешь голову оторвет!

Сказав «за наших», Ролик вздохнул.

Маринка позади не участвовала в разговоре. Ей было стыдно, будто в случившемся была ее вина. Все вокруг было так обыденно — снег, дорога, серый фургончик с большими черными номерами на дверях — никак не верилось в плохое. Непривычно хмурое, недовольное лицо Ролика, крутящего налево-направо своим синим, кривым носом, его переговоры с базой пугали девушку. Хотелось выйти из машины и вдруг оказаться дома. Она, да и Вика тоже, почувствовали себя совершенно беспомощными и беззащитными.

— Эй! Не кисните! — сказал им Ролик по возможности беззаботно. — Уже вся служба на рогах! Сейчас «градовцев» поднимут, все свободные наряды… Нас с Андрюхой один раз брали в заложники — и ничего[17]! Через десять минут освободили!

Он подумал о том, что управление проводит операцию и, может быть, не станет спешить с активными действиями, но не сказал этого.

—Лишь бы они нас не заметили… а по-моему, нас уже заметили! Черт!

Фургончик резко прибавил, пытаясь оторваться.

— Догони, догони его! — крикнула Вика.

— Не кричи, женщина! Догнать я его могу — а что толку? Петлять начнут, хвост сбрасывать… Если они заметят наблюдение — они могут избавиться от Андрюхи!

— Как избавиться? — спросила Маринка.

— Просто! Але! База! Дмитрий Аркадьевич! Они меня засекли! Впереди поворот! Будут уходить по Волхонке на Пушкин! Мне идти за ними?! Вот, вот, пошли!..

— Иди мимо, — распорядился Арцеулов. — Визирь с ребятами уже заходят от города через Пулковское на встречу. Проедь метров триста, развернись и пройди за ними вне видимости… для подстраховки. Чтобы назад не вернулись. Понял?

— Понял!

— Тебя обгонит наряд Клары… я его снял с задания в Лигово по форсмажорным обстоятельствам… Пропустишь их вперед — и свободен.

— Спасибочки!

— Тебе спасибо… крысенок!

Волан, превышая свои полномочия, не теряя драгоценного времени на согласование решений, силами отдела подготовил ловушку для освобождения Лехельта. Чутьем и знанием оперативной обстановки он верно угадал, куда повернут предполагаемые похитители. Машины Визиря и Клары, сближаясь, должны были блокировать фургон на дороге через семь-восемь минут. К несчастью, везение в тот день изменило разведчикам. Из аэропорта по Пулковскому двигался административный кортеж, движение было перекрыто, образовалась пробка — и, несмотря на всю ярость Визиря и безнадежные попытки объехать колонну по снежному полю, машины «наружки» не успели вовремя к перекрестку. Задержка составила всего-то минут десять — но когда, ревя моторами, они выскочили на Волхонку, серого фургона между ними и Кларой уже не было…

—Мальчишки, думайте, думайте быстренько! — не то просил неизвестно о чем, не то приказывал полковник Шубин операм, оседлавшим стулья по всему кабинету Дмитриева и Веселкина.

Дым стоял коромыслом. Кофе никто не пил — некогда. В аккуратном и чистом, в недавнем прошлом, кабинете бумаги, кулечки с пеплом, окурки и чинарики валялись повсюду. То и дело звонили телефоны, входили и выходили опера из соседних отделов, задействованных в операции «Эскулап». Работа шла полным ходом.

—Думайте, ребята, хорошо думайте!..

—Еще вот тут заправочка… и еще какие-то две хибары в километре отсюда… — бормотал Нестерович, склонившись над подробной картой района вокруг поселка Синявино на сороковом километре Мурманского шоссе. — Миша, детский лагерь проверяем?

—А есть рядом? Включай в список. Надо накрыть район плотно, — озабоченно отвечал Дмитриев, пряча глаза от Сан Саныча. — Основная ориентировка для «наружки» — номера и марки машин, проходящих по делу. Те, что посещали сервис «Баярд», те, что замечены у квартиры Сыроежкина… Как только заметят машины во дворах или на стоянках — пусть сразу докладывают. Я сейчас составлю список, как шпаргалку, Дина размножит. Сколько вам надо экземпляров, Сан Саныч?

—Миша, Сидоров спрашивает: насколько мы уверены… — вполголоса окликнул Дмитриева Веселкин, прижимая громадной лапой к уху телефонную трубку.

—Достал он меня… Я же докладывал с утра: уверенность высокая!

—Он спрашивает в процентах.

—Девяносто два и три десятых! Сашок! Пометь в задании те объекты, которые посещала продовольственная машина из Гатчины! К ним — особое внимание!

—Здесь их два. Один — большой дом в самом поселке, на манер крепости, второй — коттедж на пятьдесят третьем километре, возле заправки. Вот, интересно! Рядом с этим коттеджем в дачном кооперативе был украден примус, принадлежавший потом инфицированному бомжу!

—Помню, я выезжал туда, — подтвердил Веселкин.

—Это далеко от той овощной базы, куда Забавин отвез распылители?

—Километров пятнадцать.

—Далековато… Можно, конечно, пофантазировать. База — место совершения теракта. Там фрукты-овощи опрыскиваются бациллой и вывозятся в город. Тогда большой дом в поселке — место проживания исполнителей. Скорее всего, это работники базы, сезонники… Жаль, до начала не успеем проверить, не они ли приехали недавно из Очхой-мартана… Тогда коттедж поодаль — место проживания боевой группы и, возможно, руководства.

—А где они хранят термостаты с заразой?

—Это вопрос… Проведем осмотр базы, может, что-нибудь найдем. Термостаты нужны в первую очередь, иначе нет смысла громить остальную организацию. Через месяц они вылезут из тины и снова начнут…

—Машины из санэпидемнадзора выходят. Куда им идти?

—Место сбора — у метро Дыбенко. Там их уже ждут Валентин с Миробоевым. Только пусть осмотрят и птицефабрику, и консервный цех! Пусть даже сначала консервный цех, а через часок — овощную базу, чтобы слух дошел.

—Не попрячут?

—Думаю, у них все спрятано и так. Если засуетятся — нам же лучше. Разведка уже на месте. Сколько там нарядов, Сан Саныч?

—Пока три машины на выезде из города, — ответил Дмитриеву Шубин. — Остальные наряды держу на «кукушках», в минутной готовности. Заканчивают инструктаж. Давайте заявки — распределю по объектам.

—У нас есть пристрелка, но надо будет прочесать все в округе. Все дома, все дворы, все гаражи. Они должны быть где-то в округе этой базы.

—Прослушку пустите обязательно, — посоветовал Шубин. — Наверняка будут переговоры.

—Прослушки будут даже три! Контрразведчики свои отдали.

—Так бы они и отдали… — проворчал Веселкин. — Это Сидоров накапал Ястребову, тот и вставил «падре Антонио» по первое число!

—«Град» не задействуем? — спросил Нестерович, не обращаясь ни к кому конкретно.

— Пока активная фаза не планируется штабом. По-моему, Ястребов договаривается с ГИБДД, чтобы вместе со спецназом прикрыли въезд в город со стороны Мурманского шоссе. Если вдруг с этой базы пойдут машины с бананчиками — будем брать!

—А нам что делать?

—Едем на «расческу» вместе с разведкой. Распределяемся по их нарядам. Я — на заправку, Веселкин — в Синявино, к дому, Нестерович — к коттеджу. Надо бы разбить местность на квадраты, нарезать каждому наряду, чтобы не мешали друг другу…

—Уже сделали, — отозвался Шубин. — На базах все есть, карты ребята по дороге просмотрят. Переговорные таблицы — у старших нарядов. Если что — я сам там буду…

—Класс! — восхитился Веселкин.

Но похвала не обрадовала Шубина, как прежде. На выходе из кабинета Дмитриев осторожно отвлек мрачного маленького полковника в сторону.

—А что с вашим разведчиком, Сан Саныч?

—Ничего с разведчиком, — неохотно ответил Шубин. — Владимир Сергеевич принял решение до выяснения подробностей не объединять дело о похищении сотрудника с операцией «Эскулап». Служба собственной безопасности занимается…

—Каждый умирает в одиночку, — с расстановкой произнес Дмитриев.

Они оба понимали, что сейчас все ресурсы управления брошены на обеспечение операции. Все дела помимо «Эскулапа» разрабатывались во вторую очередь.

— Мы поищем его попутно, — пообещал опер.

— Вряд ли они прячут его там же, вы же понимаете, — сказал Шубин. Он недолюбливал Дмитриева и безотчетно не доверял ему, оттого и сочувствие оперативника казалось ему неискренним. — А даже если и найдем? Чтобы не спугнуть Рустиани, штаб не даст добро на освобождение до завершения операции. А это могут быть дни и недели…

— Непонятно, зачем он им понадобился… — сказал Дмитриев.

— Вот и Ястребов то же самое у меня спросил. Нелогично, я понимаю. Но из этого не следует, что Дональда похитили по каким-то личным мотивам, как намекает генерал. Может, просто дурная инициатива Дадашева! Захотел подарок эмиру сделать! ССБ без нас будет ковыряться с этим месяц! Они по трупам только хорошо разбираются…

— У меня есть одна мыслишка, — сказал Дмитриев, преодолевая отчуждение, исходящее от замначальника ОПС. — Я так когда-то на Дальнем Востоке проделал, когда крабовыми делами занимался. Тогда все удачно сошло. Я вам сейчас расскажу — а вы подбейте на это нашего Игоря Станиславовича. Он любит нестандартные решения… особенно когда они исходят от него самого.

Выехали из управления общим автобусом. На площади у метро Дыбенко, поодаль от входа, автобус встречал Миробоев, шумный, довольный началом, угощал всех бананами. Валентин сидел в машине, грелся, дрожал: у него поднялась температура.

— Базу осмотрели, — сказал Миробоев операм. — Распылители на месте, в подсобке. Никаких термостатов нет. Поставили видеоканал, работает устойчиво.

— Товара на базе много? — спросил Дмитриев.

— Все склады забиты.

— Бананы откуда?

— Взятка! Мы же вели себя, как настоящий санэпидемнадзор! Отобрали пару ящиков получше для проведения пищевой экспертизы… Берите!

— Не заражены?

— А вот и проверим заодно!

— А где врачи?

— Они до сих пор птицефабрику трясут. Мы с ними не поехали.

— Расходимся по машинам, — скомандовал Дмитриев. — Я — в автобусе. Связь со штабом — через меня. Сан Саныч, вы со мной?

— Спасибо, я с ребятами поеду, — Шубин кивнул на обочину, вдоль которой выстраивались одна за одной патрульные машины «наружки», задействованные в этой фазе операции.

— Вы все же позвоните Сидорову… по поводу нашего разговора.

— А мне куда? — спросил Нестерович, оглядываясь.

С момента ранения это был первый выезд его на задание.

— Вон, где толстяк с девушкой стоит. Его машина идет к коттеджу.

— Старые знакомые!..

Прихватив гроздь спелых бананов, Нестерович направился к машине Тыбиня.

Его ожидал весьма холодный прием. Старый, тертый калач в оперативном планировании, быстро просек, что искать пропавшего Лехельта до завершения операции они не будут. Грубоватое предположение Миробоева о том, что парня прихватили на разборку за свои грехи, оскорбило разведчика. Людочка суетилась, выспрашивала у оперов, нет ли новостей об Андрюхе. Тыбинь нарычал на нее.

— Сядь! Что ты все хвостом метешь! Им до нас дела нет… Они Ролика спалили!

— Ролик — продался! — возмущенно сказала Людочка.

— Много ты понимаешь…

Тыбинь не оправдывал погоревшего стажера. Попался — получи. Но метать громы и молнии в его сторону тоже не собирался. Сам не святой.

Другое дело — Лехельт. Здесь не увольнением попахивало.

Много лет служа в конторе, Старый понимал незначительность своего места и ценности для нее в сравнении с делом, которое делал. В конце концов, риск — неизбежная составляющая их профессии. Управление ФСБ предназначено не для защиты своих разведчиков. И все же лишний раз убеждаться в этом было нерадостно…

Оттого он никак не ответил на приветствие Нестеро-вича и не взял предложенный банан. Поехали молча. На выезде с площадки Тыбинь изловчился — и облил грязью машину Миробоева…

Людочка тоже отказалась от угощения. Ее милое домашнее сердце терзала ситуация в группе. Киру ранили, Зимородок с Морзиком застряли где-то в гостеприимных объятиях украинской службы безопасности, Ролика выперли, а Лехельт в беде… Из большой, дружной семьи, какой представлялся ей сменный наряд Зимородка, остались лишь она да раздражительный злой Тыбинь, от которого, как она полагала, будет мало толка. «Я могу надеяться только на себя!» — сурово хмуря круглые бровки, глядя на бегущую дорогу, думала она. Ей мечталось, как она поймает террористов и спасет Андрюху Лехельта.

Нестерович, угнетаемый молчанием, надулся на заднем сиденье.

Короткий световой день угасал. Окрестность серела. Пересекли Неву, приближаясь к берегу Ладоги. В двух местах, у разъездов на трассе, им повстречались знакомые микроавтобусы спецназа, скромно стоящие у обочины в готовности наглухо заблокировать дорогу. Милицейские посты были усилены переодетыми сотрудниками. Вся управа была здесь. Масштаб лишний раз подтверждал важность и опасность операции.

Машины управления шли группами, растянувшись на несколько километров и поддерживая связь между собой. Шубин все же перебрался в автобус, руководил расстановкой своих нарядов по объектам и вскоре оттеснил младшего по званию и должности Дмитриева от микрофона. Первая группа ушла на блокировку овощной базы и заправки неподалеку, вызвавшей подозрения оперов. Вторая, самая многочисленная, вскоре рассосалась по пяти улочкам поселка Синявино и занялась скрытым прочесыванием дворов. Третья и четвертая проделали то же самое вдоль двух асфальтированных съездов с трассы. Наконец, пятая группа под началом Клары потянулась дальше по шоссе, на ходу уточняя задачи, охватывая со всех сторон огромный темный четырехэтажный коттедж из красного кирпича, за глухим забором с территорией в добрый гектар. С четырех сторон выставили пешие посты наблюдения. Машину Тыбиня Клара поставила на подстраховку дальше по шоссе, в лесочке.

— Мрачная хоромина! — поежившись, бодренько воскликнула Люд очка. — Может, здесь они и держат нашего Андрюху?

— Навряд ли, — отрицательно качнул головой Тыбинь. — Для этого специально готовят местечко в глуши… как-бы ничье, но хорошо оборудованное. И чтобы озеро было поблизости.

— Почему озеро?

— Ну, что-нибудь наподобие того. Трупы прятать удобно.

— Скажете тоже, Михаил Иванович! Все будет хорошо!

Но Тыбинь ничем не подтвердил ее оптимизма.

Они с Людочкой, как бы ни было это непрофессионально, больше думали о поисках и спасении Лехельта, чем о ходе выполняемой операции. Им казалось, что управа ничего не делает для маленького разведчика. В большей или меньшей степени их настроение разделяли все сменные наряды «наружки», особенно из их отдела. Раз за разом в автобусе, где сидели Дмитриев с Шубиным, звучали доклады старших «расчески», что Дональда не нашли. Дмитриев косился на Сан Саныча, но пока молчал. Когда же в поселке наряды Моца и Сашка обнаружили «тойоту» и джип из тех, что приезжали в Гатчину и в ныне закрытый автосервис «Баярд», оперативник и вовсе повеселел, занялся спешным выяснением списков жильцов. За домами установили наблюдение.

Через час и для наряда Тыбиня, скучавшего на лесной дороге, нашлась работа. Из ворот коттеджа выехала бежевая «Нива» и направилась прочь от города. Опираясь больше на чутье и опыт, чем на ориентировки, Клара направила за ней машину Сникерса, а чуть поразмыслив, предложила послать вне видимости экипаж Старого.

— Зачем две машины? — переспросил ее Шубин по связи.

— Не знаю… Скромная «Нива», не убойная, нигде не засвечена, а охранник выпускал за ворота — чуть не кланялся. И еще — очень чистая, прямо сияет!

— Молодец! Посылай вторую машину. Будьте глазастенькими, девчонки и мальчишки, смотрите в оба и думайте, думайте!

— Надеетесь найти? — спросил Дмитриев, глядя на повеселевшее красное лицо Сан Саныча.

— Кого? Кого—нибудь обязательно найдем!

— Цель операции — запасы сыворотки. Я сейчас про молчу, но больше не позволю отвлекать силы на сторонние задачи.

— Не позволяй, голубчик. Не позволяй. Главное еще вовремя понять, какие задачи основные, а какие — сторонние, верно? Клара, солнышко, если далеко уйдут — переключи экипажи на меня.

Машины «наружки» тянули объект с полчаса и вскоре сами переключились на радиостанцию штаба, потеряв связь с машиной Клары. Уже почти стемнело, когда «Нива» выкинула первый финт: свернула на проселок, проехала сотню метров — и остановилась. Хорошо, что осторожный Сникерс, нюхом чуя жареное, не спеша проехал поворот и, как ни в чем не бывало, удалился по трассе с глаз объекта. При первой же возможности он съехал на проселок, развернулся и затаился, ожидая продолжения.

Предупрежденный им Тыбинь, пожелав коллегам хорошо доехать до Мурманска, проделал то же самое заранее, не входя в зону видимости. Поспешно выйдя в кусты на обочину, он вскоре увидел, как «Нива» со свистом пролетела мимо в обратном направлении, воротился в салон и сел ей на хвост. Сникерс подтягивался сзади, и теперь они с ним поменялись ролями. Экипаж Старого стал ведущим.

На восьмидесятом километре «Нива» повторила финт, свернула направо, к Ладоге, и остановилась. Разведчики опять взяли ее в охват по обе стороны от перекрестка и ждали. Через пять минут Старый сказал:

— Черт возьми! Сникерс! Цаца! Похоже, они ушли дальше по той дороге!

Экипажи «наружки», доложив ситуацию, поспешно съехались к пустому перекрестку. Сникерс от трассы пошел по заснеженному узенькому асфальту в сторону Кировска, Старый — в противоположном направлении, к Ладоге. Он не случайно выбрал эту часть дороги. Лю—дочка поспешно листала специальный атлас дорог, отмечала перекрестки и разъезды впереди. Нестерович молча наблюдал за ними.

Полагаясь на интуицию Тыбиня, они мчались в серых сумерках мимо тихих, мокреющих в оттепели деревушек, вдоль белой бескрайней полосы замерзшего древнего озера, мимо черных заброшенных рыбацких хибар. Дорога становилась все уже, все глуше, пока не уперлась в зеленые ворота воинской части. Это был тупик. Старый выругался. Нестерович вышел и расспросил маленького солдатика в огромном бушлате, испуганно выглядывавшего через оконце КПП. Солдатик не видал здесь бежевой «Нивы». Они ее потеряли.

Лехельт терпеть не мог запаха рыбы, а его, раздев догола, бросили в помещение коптильни или склада. Он ворочался на скользком мерзлом полу, покрытом слоем чешуи, отфыркивался и морщился. Заклеенный пластырем рот не позволял отплевываться от набегающей слюны. «Хоть бы не стошнило — думал Андрей, — захлебнусь!».

Его мутило после порции газа, неожиданно полученной в лицо из баллончика, а еще после удара чем-то тяжелым по голове в кузове грузовичка. Атака была совершенно внезапной для него. Он винил себя за то, что утратил бдительность во время ссоры с сестрой. Придя в сознание, Андрюха, помня рекомендации, полученные на тренировках, всячески старался переключиться с внутренних переживаний и неудобств на внешнюю обстановку, начать бороться. Он старательно запоминал все вокруг, повторяя в уме формулировки информативных признаков, а заодно пытался прокачать ситуацию более широко. Они нашли на нем ССН и оружие, а значит, знают, что он делал. При нем не было документов — значит, им неизвестно, кто он. Помня правило «Будь кем угодно, только не тем, кто ты на самом деле», Лехельт, трясясь сначала в машине, а потом корчась на вонючем полу сарайчика, сочинял и многократно закреплял для себя легенду наемного шпиона конкурирующей ОПГ братка Стоматолога[18], привлекая все знания текущих ориентировок и аналитических справок, какие только мог вспомнить. Не раз он с благодарностью вспоминал Зимородка, заставлявшего их регулярно читать и запоминать эту, как они с Морзиком выражались, «хренотень».

Все старания оказались напрасными, едва только под вечер открылась скрипучая дверь сараюшки. Лехельта к тому времени колотило от холода так, что голова тряслась. «Эт-то хо-ро-шо-о-о… — думал он в такт стучащим зубам. — Ппусть ду-ду-ма-ют… что я б-боюсь…» Первым в коптильню вошел человек очень высокого роста, особенно для маленького разведчика. Он шагал, скособочившись и прихрамывая, как после тяжелой болезни или ранения. Одет был по-рыбацки, в ватник, теплые штаны и огромные сапоги.

Едва он посторонился от света, как озноб на несколько секунд оставил Лехельта, уступив место теплой тревожной волне, бегущей по коже от живота. Это была смесь удачи и испуга, вскоре вновь сменившаяся ощущением промозглого холода. Потому что вошедший вторым был Дабир Рустиани ~ в скромном обличье сельского агронома. Лехельт узнал его по фотографиям. Третьим, оставаясь в тени у двери, вошел смуглый человек в черной одежде, исполняющий при Рустиани обязанности водителя, а может быть, и палача.

Встретившись взглядом с Рустиани, Лехельт тотчас оставил надежду «впарить» ему свою легенду. Этот человек был, несомненно, опытным разведчиком, хорошо разбирался в специальном снаряжении и тактике спецслужб. Он без труда бы отличил сотрудника от наемного боевика братвы. Несколько секунд он в упор разглядывал скрюченного в унизительной позе Андрея, потом достал телефон и позвонил. Лехельт замычал, показывая глазами, чтобы со рта его сняли пластырь. Рустиани, холодно глядя на его подергивания, весьма сурово и недовольно выговаривал кому-то в телефон. Потом отдал приказ, махнул рукой, собираясь уходить. Андрюха извернулся и толкнул его связанными ногами в колено.

Рустиани, точно только что заметил голое тело на грязном полу у своих ног, присмотрелся к нему, что-то скороговоркой сказал своим спутникам. Высокий рыбак, кряхтя от болей в застуженной ветрами спине, наклонился и корявыми черными пальцами сцарапал со рта разведчика пластырь, так, что тот остался висеть на подбородке.

Перво-наперво Андрей свесил голову и несколько секунд с наслаждением отплевывался. Потом поднял глаза. Смотреть снизу вверх было неудобно.

— Не вздумайте меня убить! — взвизгнул он. — На вас только наркотики! А если убьете — ребята намотают всей кодле по полной! И убийство Кривого, и все прочие мочиловки! Я за вас заступлюсь, клянусь, только не убивайте!..

Холодный настороженный взгляд Дабира на миг осветился профессиональным сочувствием и даже уважением. Он не проглотил Андрюхину дезу, отрицательно покачал головой и вышел. Рыбак тотчас широкой, мозолистой, пропахшей куревом ладонью ловко залепил мычащий рот Лехельта пластырем. Человек в черном, лязгнув в темноте затвором, шагнул вперед.

— Э! Здесь не надо! — сказал рыбак. — Шамиль, стой! Господин Мустафа! Здесь не надо! Потом кровь будет по снегу до самой проруби, собаки сбегутся! Утром же видно все, не дай Бог кто заедет!

Черный человек вернулся к двери, о чем-то говорил с Рустиани на незнакомом языке. Лехельта вдруг пробрала мерзкая позорная икота. Он испугался теперь без дураков, по-настоящему.

— Я в тот раз всю ночь затирал… — настаивал рыбак. — Я лучше потом сам… по-тихому… чистенько чтобы…

Он поглядел на скрюченного Андрея и вдруг как-то скверно и вожделенно улыбнулся. Лехельт, теряя остатки рассудка, забился в панике на полу, точно рыба на дне баркаса. На внешней стороне ладоней рыбака виднелись какие-то черные корявые татуировки.

На шоссе вдруг раздался шум мотора. Рустиани поспешно прикрыл дверь. Они в темноте переждали, пока одинокая машина проедет мимо.

— Кто поехал? — спросил Рустиани рыбака приятным голосом, без акцента.

— Не знаю… мотор не наш, — встревоженно и услужливо отвечал тот. — Никто в эту пору не должен был ездить. Рыбнадзор на свадьбе у главного инспектора, а лесники на «УАЗике»…

— Хорошо. Позже. Но чтобы до утра уже ничего тут не было.

— Будьте спокойны, — поспешно сказал рыбак, на клонился и незаметно похлопал связанного разведчика по худому голому заду. Лехельт дернулся, глянул на него с ненавистью. Рустиани заметил, но ничего не сказал, чуть пожал плечами. Его это не касалось.

Они вышли. Какое-то время, достаточно долго, Андрюха отчаянно катался по полу, колотясь в дверь и стены, в кровь разбивая ноги, плечи, голову. Рыбак, похохатывая, вернулся, волосяной веревкой привязал его поперек туловища к столбу посреди коптильни, полапал холодными скользкими руками. От него уже разило водярой.

— И-хи-хи, милок!.. — сказал он. — Погоди еще часок! Делу время, потехе — час…

Прошедшие минуты были самыми страшными в жизни маленького разведчика. О них он никому не рассказывал. Ему хотелось потерять сознание — и не получалось. А еще сильнее хотелось ему, чтобы его спасли. Поэтому, когда вдруг тихонько, не скрипнув, приоткрылась дверь и в коптильню втиснулась знакомая невысокая коренастая фигура, в родном сером свитере, без куртки, Лехельт замычал не от радости, а от ярости, боли и ненависти. «Где вас черти носили столько времени!» — хотелось заорать ему. «Гады! Вас бы так всех!»

Как сильно он их в тот момент ненавидел!

Тыбинь проворно перерезал веревки на ногах разведчика, осторожно отклеил уголок пластыря — и тотчас прижал его к прежнему месту твердой ладошкой, навалился животом, заглушая истерический вопль, рвущийся из Андрюхиной груди.

— Тихо, тихо, тихо… — забормотал он и добавил в ССН: — Порядок, я его беру!

Михаил глянул на босые ступни маленького разведчика, качнул головой, поспешно разулся сам. Взвалил легкое тело напарника на широкое плечо и, будто оно ничего не весило, косолапо ступая, побежал с ним прочь от коптильни, в сторону, противоположную освещенной избе, прихватив ботинки и носки с собой. Рослые собаки сгрудились стаей в углу обширного двора, не обращали на него внимания. Он всегда умел ладить с собаками. Старый ступал все больше по снегу, оставляя где только можно отпечатки босых ног, зябко передергивался от холода. Отбежав достаточно, достигнув твердой поверхности дороги, он бесцеремонно опустил мычащего Лехельта прямо на снег, поспешно сунул задубевшие синие ступни в ботинки и тщательно рассыпал вокруг самопальный порошок для того, чтобы отбить нюх у собак.

— Я на дороге! — сказал он по связи. — Давай мне навстречу, только помни, что я сказал! Не газовать, света не включать!

Потом Тыбинь наклонился и довольно ощутимо отхлестал Лехельта по щекам.

— Андрюха! — прошипел он. — Все уже хоккей! Мне нужно снять с тебя примочку. Орать не будешь?! Снимаю…

Андрюха уже опомнился, не кричал; только охнул от боли, когда Тыбинь содрал с его губ пластырь вместе с куском кожи. Старый освободил ему руки, бросил пластырь и обрывки веревки на снег, туда, где еще можно было разглядеть следы босых ног, снова взвалил легкого жилистого Лехельта и поспешно потрусил с ним на горбу вдоль по темной пустынной дороге.

Вскоре послышался приглушенный шум мотора. Темная патрульная машина осторожно катила к ним навстречу.

— Людка, молодец! Тормози, дура! Дай сюда скорее куртку… да не мне, Андрюхе! Не пялься, он голый… Давай, укладывай его на заднее сиденье… Пальто свое тоже давай! Все, остальное потом! Погнали!

Потеснив охающую и причитающую Пушка, Тыбинь тяжело плюхнулся на сиденье, ухватился за рычаг. Машина крутнулась на развороте и понеслась прочь. На первом съезде Старый притормозил и осторожно спустился направо, к берегу.

— Куда?! Куда?! — панически забеспокоился, забился Лехельт, чувствуя, как непреодолимый ужас захлестывает его при запахе сырости и рыбы.

— Пока постоим тут, Андрюха, ты уж извини… База, я троечка!

— База слушает! — тотчас отозвался динамик напряженным голосом Шубина.

— Он у нас, Сан Саныч! Порядок! Ребятам Кречетова от нашей группы — ящик коньяку!

— Сочтемся! — живенько отвечал Шубин. По голосу было слышно, какой груз свалился у него с души. — Как он там?

— Да так… ничего… — с сомнением отвечал Тыбинь, оглянувшись на безумное Андрюхино лицо, испачканное засохшей кровью. — Сейчас подлечим…

— Врача пока не можем к вам подослать! Вы уж сами! Поздравляю! Продолжаем операцию!

— У нас пеший пост ведет наблюдение. Я страхую со стороны. Как только будет движение — сразу доложим.

— Принял! Опера вас тоже поздравляют! Дмитриев тут, москвичи! Это была их идея!

— Ладно… — непримиримо проворчал Тыбинь. — Конец связи! Людка, готовь аптечку! Колоть умеешь?

— А куда? — испуганно и радостно спросила Людочка, вытаскивая из-под сиденья специальную аптечку разведки.

— А куда ты умеешь?

— Никуда…

— Чего же тогда спрашиваешь?! Смотри, показываю один раз! В ягодицу, в верхнюю часть! Не вниз — там седалищный нерв проходит! Перебьешь его — оставишь человека калекой! Видишь?!

— Вижу…

Лехельт взвыл уже нормальным образом, сказал своим обычным голосом:

— С вами и так калекой станешь!.. А за что Кречетову коньяк?

Переговоры по связи и привычная атмосфера работы помогли ему преодолеть приступ паники, но в груди еще все тряслось по-прежнему.

— Что — уже жмешься? — улыбался в темноте Тыбинь. — Не жмись! Они тебя нашли! Мы тянули этих гадов, потом грохнули их совсем. Шубин нас обматерил по-черному, я никогда от него такого не слышал. Обещал выгнать всех к черту и подальше… обзывался как хотел, даже Людки не стеснялся. И тут на него вышли ребята из ССБ. Они пару часов назад накрутили аварию водиле фургона, в котором тебя увезли. Ролик номер-то сбросил нам… В общем, развели его на дороге по полной — и на материальный ущерб, и на человеческие жертвы, и, между нами, на пакет героина в полкило! Когда его стали дожимать, он уже и не петрил, что с него спрашивают, на все был согласен! Он им и слил адресок этой харчевни… «Три пескаря»…

Тыбинь умолк, утомленный непривычно длинной для него тирадой, полез под сиденье.

— На вот, выпей… Водка во фляге, чай в термосе. Людка, налей ему… да и мне, пожалуй! Ноги застыли — хоть в печку их суй!

Андрюха, стуча зубами по краю стакана, выпил. Он не вполне осознавал ситуацию.

— Как это… штаб пошел на мое освобождение? Спугнут ведь…

— А не очень-то он и пошел, — подтверил Тыбинь. — Шубин уломал Сидорова, тот уговорил Ястребова. Да ты ведь не знаешь ничего! Все уже готово, активная фаза пошла. Имитация твоего побега — первый эпизод активной фазы! Теперь у «коржиков» есть несколько часов на раздумья — или подаваться в бега, или начинать теракт. Сан Саныч думает, что они начнут. Мы их ждем тут второй день всем управлением… осточертело уже всем! Что ты говоришь?! Не слышно, печка гудит!

— Он спрашивает, что мы ему вкололи? — осторожно придерживая голову Андрея в полном сгибе локтя, сказала Людочка.

— А черт его знает… транквилизатор какой-то. Написано в инструкции — для снятия стресса. Спит? Пусть спит…

Лехельт снова зашептал что-то.

— Он говорит — к нему приезжал Дабир Рустиани!

— На какой машине? Не видел? Все равно молодец!

Старый поспешно связался с базой.

— Он спрашивает — кто на посту? — продолжала Людочка. — Что за пеший пост?

— А! Это я оперка молодого послал, который с нами ехал. Пусть хлебнет нашего… хомячок кабинетный. Наблюдает с дерева за твоими хозяевами. Как только они обнаружат, что ты сбежал, — даст знать. Чего, Людка?

— Саша, между прочим, сам вызвался!

— Саша… — хмыкнул Тыбинь. — Подумаешь… вот я Морзику все расскажу. Пошел — и молодец. А что — тебя надо было посылать? Андрюха! Эй! Ты не побит нигде, не ранен? Может, перевязать?

— Он спит уже… Вы ему правильную дозу вкололи?

— Кто его знает… Что было в тюбике, то и вколол! Надо было бы осмотреть его… ну да ладно. Пусть спит. Скоро уже начнется представление…

Тыбинь как в воду глядел.

Закончив хлопоты по хозяйству затемно, рослый рыбак, покачиваясь под хмельком, похохатывая, вошел в коптильню. В руках он нес холщовый мешок, почти пустой. Едва коснувшись двери, почувствовав, что она не заперта, хозяин бросил мешок, на дне которого брякнуло что—то металлическое, вбежал в хибару, тотчас выскочил наружу, взволнованно оглядываясь.

Нестерович затаил дыхание, охватив ногами кривую развилку сосны.

— Вижу рыбака! — доложил он в ССН Тыбиню. — Бежит с ружьем по следам… нет, вернулся, мешок забрал… Вот, снова бежит… теперь снова не вижу!

— Сиди тихо! — посоветовал Старый. — Я вокруг тебя посыпал, собаки не учуют, но услышать могут. Тогда мы тебя не успеем спасти!

Он специально нагонял страху на молодого опера.

— Возвращается… — шепотом доложил Нестерович. — Добежал до дороги, наверное… запыхался. Физуха у него ни к черту… Ой, ко мне идет!

Старый выругался, вышел из машины, прикрывшись строениями, наблюдал соседний мысок в прибор ночного видения. Высокая фигура бесцельно пошаталась по округе, потом бегом скрылась в избе.

— Ушел! — облегченно выдохнул Нестерович.

— Сами видим… Хоть бы он не струсил, не стал

скрывать, что Андрюха сбежал! А то все псу под хвост…

Через некоторое время хозяин коптильни вывел из гаража мини-грузовик и принялся торопливо кидать в него какое-то имущество.

— Барахло собирает! — доложил Тыбинь на базу. — Рыбак сматывает удочки. Задержать?

— Ни в коем случае! — запретили с базы голосом Дмитриева. — Пусть валит, куда хочет… потом найдем. Не тяните его, заметит по темноте. Когда он отвалит, снимайте пост и возвращайтесь к нам.

— А что у вас? Наш рыболов позвонил хозяевам?

— У нас — полный порядок! — не сдержавшись, поделился радостью опер. — Работаем! Удалось! Весь штаб здесь, даже Вэ-Эс приехал!

Не без колебаний дав добро на инициацию активной фазы операции «Эскулап», Владимир Сергеевич Ястребов выехал на место, едва только на объектах началось движение. Расположившись в штабном автобусе, он, Сидоров и Шубин ждали результатов. Полковник Яро—шевский, командир спецназа, уточнял задачи командирам штурмовых групп.

— В первую очередь — термостаты, — постукивая толстым коротким пальцем по откидному столику, в который раз повторял генерал Ястребов, одетый просто, по-походному. — А для меня подарок — взять организатора. Он мне пожег нервов немало.

Щеголеватый Сидоров понимающе кивал. Первый зам жаждал крови. В переносном смысле, конечно.

— «Наружка» фиксирует движение в поселке, — доложил генералам Дмитриев, принимающий сообщения. — Из трех домов вышли люди… собираются на остановке.

— На работу в ночную смену, — довольно потер руки Сидоров. — Миша, мы проверяли эти дома?

— Один проверяли, два других нет. Из коттеджа в сторону овощного склада вышли две машины… уже прошли первый контрольный пост.

— Что видеоконтроль?

— Пока ничего нового. На базе только сторожа.

— Новости начнутся, когда люди приедут, — сказалдовольный Шубин. — Они должны за ночь все обработать и вывезти на рынки. У них дел немерено.

— Эпидемиологи готовы?

— Спецмашины в лесу, в пяти километрах отсюда.

— Пронеси, Господи, — шутливо перекрестился Шубин. — Сядем в карантин всем управлением. Вот вакансий-то освободится!

— Что, Сан Саныч, сияешь, как медная копеечка? — улыбаясь, спросил Сидоров. — Нашел что-то?

— В карты ваших оперов обставил, Игорь Станиславович!

— Товарищ генерал! Из пресс-службы какой-то лето писец. Просит, чтобы его пустили посмотреть… для истории.

— Запереть в машине! — вскричал Сидоров. — Не дай Бог влезет куда-нибудь! Как это они опять пронюхали?!

Ястребов согласно кивнул. Лицо его было напряженным, хмурым. Он боялся сглазить удачу преждевременной радостью. Веселье коллег раздражало его.

Вскоре оживление и разговоры уступили место напряженному ожиданию. Рабочие прибыли на базу. С пяти точек видеоконтроля, установленных Миробоевым с Валентином, машины разведки наблюдали за происходящим в двух алюминиевых ангарах и во дворе за высоким забором. Одновременно «наружка» выполняла роль внешнего охранения. Внутри ее кольца сосредоточился на исходных позициях «Град». Когда в дальнем помещении склада начали развертывать пульверизаторы, Ястребов отдал приказ на выдвижение.

Поле и дорога вокруг базы оставались по-прежнему пустынными. Иногда по трассе проносились машины, светя фарами. Тучи скрывали луну. Потеплело, закапало с покатых крыш ангара. Градовцы в белых маскировочных комбезах вымокли, переползая открытое пространство. Снайперам было легче, чем бойцам штурмовых групп: они заранее выбрали и обустроили сухие позиции на возвышениях.

Пауза затянулась. В помещениях складов террористы закончили подготовку, ждали, курили. Ждали, курили в автобусе штаба, в машинах прослушки и связи. Курили на постах разведчики, не отрывая глаз от приборов ночного видения, привычно прикрывая огоньки сигарет ладонями. Только спецназ лежал в снегу и слякоти молча, недвижно, без огонька. Даже матерились беззвучно, про себя.

— Рановато выдвинулись, — шепотом сказал Сидоров Шубину.

Ястребов услышал, но виду не подал.

— К воротам идут шестеро, — доложил четвертый пост. — Разделяются на две группы.

— Это обход периметра! — снова шепотом воскликнул Сидоров, точно террористы могли его услышать.

— Проверяются, гады, — сказал Шубин.

— Надо дать команду «Граду» отойти!

— Игорь Станиславович, не суетись под клиентом! — не сдержался Ястребов. — Люди промокли, испачкались, незаметно отойти не успеют. Оттепель настала, черт бы ее побрал! Дмитриев, предупредите штурмовые группы, что у нас гости.

— Уже предупредил, товарищ генерал. Ребята маскируются, как могут. Там вдоль забора тропинка вытоптана, а вокруг грязь и снег.

Нависла тишина, прерываемая лишь короткими докладами старших штурмовых групп и постов «наружки». Прошли, прошли, прошли… Осмотрев периметр, боевики вернулись на территорию базы.

В автобусе перевели дыхание.

— Ярошевский на связи, — доложил Дмитриев. — Просит отвести бойцов.

— Не разрешаю, — не дрогнув лицом, ответил Ястребов и не стал разговаривать с командиром «Града».

— Когда люди Рустиани достанут термостаты, у спецназа на все про все будет несколько минут, — неохотно пояснил он начальникам служб. — Не успеют — заразятся всей группой, с командиром во главе. Пусть лучше потерпят еще…

— Надо им объяснить, — предложил Шубин.

— Все доводилось на инструктаже. Полагаю, Ярошевский довел обстановку до своих подчиненных. Нам надо начать, как только обнаружим место хранения заразы мадам Шафаревич. Ни минутой раньше, ни минутой позже. Давайте перекусим, товарищи офицеры. Дмитриев, пошлите кого-нибудь к моей машине. Я с утра ничего не ел… Еще час прошел в ожидании. Обход повторился.

— Хорошо, что не отвели, — сказал Шубин. — Были бы видны следы.

Из ворот базы в сторону города ушла легковая машина. За ней от первого контрольного поста потянулся наряд Снегиря. Машина встала на тридцатом километре у обочины.

— Стерегутся, — сказал Сидоров. — Ждут нас из города. Внешний пост.

— Планируйте к захвату одновременно с началом штурма, — распорядился Ястребов. — И того рыбака тоже, если не успеет скрыться. Что у нас по перехвату?

— Переговоры идут периодически, — доложил Дмитриев. — Прослушка установила несколько новых номеров.

— Смогут заглушить?

— Обещают. У них какой-то новый подход к этому…

— Кулибины! Нашли время для экспериментов!

Еще через час рабочим на базе раздали респираторы.

Клара доложила с поста, что от коттеджа идет грузовая «Газель». Ястребов объявил пятиминутную готовность. Прошло полчаса. Готовность пришлось отменить.

— Долго идет, — сказал Шубин. — Сюда езды от силы пятнадцать минут.

— Куда-то заезжали? — предположил Сидоров.

— На подходе! — отозвался Дмитриев. — Товарищ генерал, «Газель» подходит к воротам!

— Минутная готовность! — скомандовал первый зам. — Ярошевскому — быть на связи! Игорь Станиславович, проконтролируйте подготовку к штурму. Полковник Шубин! Разведке докладывать результаты видеоконтроля непрерывно!

«Газель» загнали в ворота дальнего склада.

— Выгружают бидоны с молоком! — продублировал доклад «наружки» Дмитриев.

— Сосчитать!

— Докладывают — пять штук.

— По числу распылителей, ясно, — кивнул Сидоров.

— Что в бидонах? — спросил, напрягшись, Ястребов. — Я спрашиваю: что в бидонах?!

— Они не видят, товарищ генерал.

— Что значит — не видят?!

— Так установлены камеры наблюдения, — пояснил Шубин.

— Кто их так установил?!

— Нельзя предугадать, как они поставят машину при разгрузке…

— Тихо! — крикнул Дмитриев, прижимая наушник. — Простите, товарищ генерал. Они разносят бидоны к распылителям…

Шубин и Сидоров смотрели на первого зама.

— Ярошевский? — спросил Ястребов.

— На связи! — прогудел бас командира спецназа.

— Они надели средства защиты? — обратился генерал к Дмитриеву.

Тот уткнулся в радиостанцию.

— Респираторы надели? — поднял лицо. — Надевают, товарищ генерал.

— Начать операцию! — сухо распорядился Ястребов.

— Есть начать операцию! — радостно подтвердил прием командир спецназа. — Наконец-то!

С этого момента штаб не вмешивался в его действия. Дмитриев переключил рацию на внешний динамик, и в автобусе при всеобщем молчании слышались лишь короткие спокойные распоряжения командира «Града» и доклады старших штурмовых групп.

Через минуту он начал отсчет.

— Пять. Четыре. Три. Два. Один!!!

И темное низкое небо озарилось яркими сполохами светошумовых гранат. Обозленный трехчасовым лежанием в грязи и снегу, спецназ рванулся внутрь двора со всех сторон, молниеносно заполонив территорию базы, укладывая на землю всех встречных. Одновременно специальным СМС-сообщением техническая служба заблокировала разведанные мобильные телефоны террористов. В фургоне прослушки Коля Пицык потирал руки:

— Сработало! Сработало!

Сопротивления не было. Через минуту основная группа захватила дальний склад, заблокировала выход. Такое указание градовцы получили на инструктаже. Все пять бидонов снесли в угол, в безопасное место. Спецназ, врубив прожектора, начал зачистку помещений.

—Проверить содержимое! — впервые с начала штурма вмешался Ястребов.

Громадные бойцы спецназа, в белых масках и комбинезонах открыли один бидон.

— Чего они там хохочут? — нетерпеливо спросил Сидоров.

— У Киндера рука не пролазит, — улыбаясь, доложил Дмитриев. — Сейчас Ганс попробует.

— Рано расслабляетесь!

Бидоны были полны мутной простокваши, пошарив в которой, боец осторожно выудил серебристый контейнер из нержавейки.

— Есть!

— Есть! — эхом отозвался Дмитриев, обернув радостное, темное от усталости лицо к Ястребову.

— Есть! — крикнул в своей машине Валентин и с наслаждением закашлялся, а Миробоев заколотил его ладонью по спине.

— Есть, — подтвердил первый зам, и резкие морщины поперек его лба смягчились. — Поздравляю вас, ребята. Игорь Станиславович, только без объятий. Надо закончить зачистку. Пусть ваши сотрудники установят количество термостатов: сколько в наличии и сколько их всего. Вызывайте наших медиков с их полевой лабораторией, они должны проверить содержимое. Всех задержанных — немедленно в проработку! Водителя «Газели», которая привезла бидоны, — ко мне!

— Уже делается, Владимир Сергеевич! — успокаивал Ястребова счастливый Сидоров. — Не впервые.

— Кто отвечает за наземную охрану?

Сидоров не успел ответить. Во втором ангаре началась стрельба — и тут же утихла. Затаившийся между ящиками террорист открыл отчаянный огонь и, прежде чем был убит, ранил спецназовца. Фургончик «скорой помощи», замаскированный под продуктовый, подкатил к воротам склада.

Ярошевский заматерился, сам побежал руководить зачисткой.

В штабе умолкли. Настроение было подпорчено.

— Вот так всегда у нас! — сказал Ястребов. — Давайте-ка по рабочим местам все! Что дальше в плане? Что с постовой машиной террористов? Немедленно готовьте наряды в поселок, на заправку, на все подозрительные объекты! Мы еще не взяли Рустиани!

— Интересный вопрос, — сказал Шубин, — Хорошо бы знать, где он. На складе его не было…

Вспышки светошумовых гранат и звуки разрывов видны и слышны были в машине «наружки», неторопливо подъезжающей по трассе к посту Клары у большого коттеджа. Нестерович, сидевший рядом с Тыбинем, огорчился.

— Наши начали! А я опять все прозевал! По деревьям лазил, как обезьяна!

Тыбинь надул щеки и пожал плечами. Для него важнее было, что на заднем сиденье, укутанный в верхнюю одежду разведчиков и щегольский кожан Нестеровича, спал в наркотическом забытьи Андрюха Лехелът, положив светлую голову на колени Людочке. Доза успокоительного в тюбике-шприце аптечки не была рассчитана на его малый вес.

— Поехали скорее! — засучил длинными ногами по полику салона молодой опер. — Что мы тащимся!

— Успеем, — флегматично отвечал Тыбинь. — Без нас народу хватает.

Нестерович злился. Он уже не первый раз пытался расшевелить этого толстяка и заставить его прибавить газку.

В кармане куртки Тыбиня запищал телефон. Людочка нашарила его и подала.

— Ролик звонит, — сказал Старый, глянув на дисплей. — Пятый раз уже. Неймется ему… Наверное, родственники Андрюхины достают…

Он поднес трубку к уху, но сказать ничего не успел.

— О, черт! — крикнул Нестерович, показывая пальцем перед собой.

Впереди на дорогу двое мужчин выкатили с обочин два громадных снежных кома, перегородив проезд. Если бы Старый ехал быстрее, машина неизбежно бы пошла в занос на скользкой трассе. Ударив по тормозам, крутанув руль в сторону заноса, он выправился, но все же проскользил и левым бортом несильно ударился в снежную преграду. Тотчас же неизвестные с двух сторон бросились к машине.

— Приехали! Пушки к бою!

Нестерович, не дожидаясь команды, уже схватился за пистолет. Сработал недавний чеченский опыт. Едва машина остановилась, как он открыл дверцу и кулем выпал из кабины, будто при обстреле колонны.

— Людка, пригнись! — крикнул Тыбинь, выбираясь со своей стороны, где ему мешала расколовшаяся снежная глыба.

Квадратный, тяжеловесный, он был не так проворен, как молодой оперативник.

Их обоих спасло то, что нападавшие не подозревали о своем фатальном невезении. Им нужны были колеса. Пытаясь скрыться, они покинули свое убежище без машины, через лаз в заборе, и потому не были замечены постовыми Клары. Противник Тыбиня с разбегу накинулся на него с ножом, не желая стрелять и привлекать внимание. Старый, застряв в дверном проеме, рвался вперед, открыл затылок и спину и оказался на миг беззащитен. Человек в черном уже замахнулся коротко и решительно, когда Нестерович, вскочив и оглянувшись, наотмашь поверх крыши машины выстрелил ему прямо в грудь. Сам опер, отвлекшись и пропустив к себе второго нападавшего, получил от него сильнейший удар в лицо и рухнул почти без чувств, сумев лишь вцепиться в руки противника. Тот, отработанным движением сорвав слабый захват, упал коленом Нестеровичу на грудь, наклонился и схватил за волосы и подбородок, чтобы сломать шею.

— Й-я!

Людмилка-Пушок, выскочив с заднего сиденья, забыв с перепугу, что у нее тоже есть оружие, сверху вниз припечатала опасного врага кулаком по темени. Нестерович со стоном сбросил тяжелое тело на сторону, сел и зашарил по снегу.

— Пистолет! Где мой пистолет?!

— Да вот он, — сказал Старый, вышедший, наконец, из машины, подобрал выпавшее во время схватки оружие и подал капитану. — Ну вы, молодежь, даете… Мне, пожалуй, на пенсию пора. Неповоротливый стал. Что — челюсть?

— Ребра… — скорчился от боли Нестерович, прижимая левую руку к груди. — Они же только срослись!.. Он мне снова ребра сломал! А тот, второй?

— Труп, — коротко ответил Тыбинь. — Я твой должник по гроб жизни. Вот уж не ожидал…

Он наклонился над поверженным противником Нестеровича, перевернул его на спину, охлопал карманы. Взглянул в лицо, присвистнул.

— Да у него кровь носом! Здорово ты его припечатал!

— Это не я… Это ваша напарница…

— А! Она может…

Старый присмотрелся внимательнее. Поднял бесчувственно провисшую голову за темные волосы, показал Нестеровичу.

— Узнаешь?!

— Оба-на!..

Несмотря на жуткую боль, капитан сумел обрадоваться.

— Людка! — окликнул Тыбинь. — Смотри! Ты знаешь, кто это? Это Дабир Рустиани!

— Да ну его! — отмахнулась Людмилка и полезла в машину поправлять съехавшего с сиденья Андрюху Лехельта.

— Людка! Ты не задницей ко мне повернись, а лицом! А ведь это орден!

— Какой орден?

— За поимку особо опасного преступника!

— А я тут при чем? Мы все вместе его поймали!

Но на самом деле Людмилка была очень довольна собой.

— Вместе — не вместе… — Тыбинь с натугой согнулся, заломил Рустиани руки за спину привычным милицейским захватом, содрал по локти куртку и закрутил узлом. — Всем ордена не дают! Твоя работа, в чистом виде!

— А давайте скажем, что мы вместе его били!

— Ну да! И Андрюха тоже помогал! Не приходя в сознание!

— А что? Кто там будет знать, как оно было?

Старый помог поплывшему Нестеровичу встать, под руку бережно отвел к машине.

— Посиди там, в тепле. Вот, полный лазарет! Даже задержанного посадить некуда. Сейчас вызовем базу, Сан Саныч организует тебе врача. Надо, чтобы Лехельта глянули, чего я там ему вколол… Людка, ты чего? Ты плачешь, что ли?

— Еще чего! — подозрительно хлюпнула носом Пушок.

— Я забыл тебе сказать. Нам Завалишин там стажеров подкинул. Ты готовься, будешь воспитывать.

— А чего я-то?

— А кто — я? Нас осталось в группе двое всего. Пока Зимородок с Морзиком не вернутся, ты будешь их обучать, а я буду тобой руководить. А ты как хотела? Это тебе не террористов по затылкам колошматить. Серьезная работа — воспитать молодое пополнение разведчиков. Ты думала — все уже закончилось? Зазналась уже?! Нет, подруга! Все еще только начинается…