"Опер против «святых отцов»" - читать интересную книгу автора (Черкасов Владимир)

Глава 4

На следующий день Кострецов позвонил Марише и назначил встречу около ее дома в своей машине, как и в прошлый раз.

Мариша появилась озабоченная, с сухим блеском в огромных глазах. Села рядом с капитаном на переднее сиденье и внезапно спросила:

— Наркоту сегодня принес?

— А как же! — воскликнул Кость, радуясь, что на этот раз не забыл запастись героином из каптерки.

Он протянул дозы, Мариша быстро сунула их в лифчик под блузкой. Произнесла с надрывом:

— Невмоготу чего-то.

— Хреновые у Вована дела, а? — сказал капитан. — Троих востряковских я вчера сам в морг отправлял.

— Не катит у Вована в последнее время. Меня насчет этого еще Сверчок предупреждал: как раз перед тем, как его шмальнули.

— Думаешь, от Вована намыливаться?

Мариша презрительно глянула на опера.

— Не переживай, успею твои задания по Вовану отработать.

Кость парировал:

— У тебя и самой по Вовану разборок навалом. О том, что он тайники Феогена двинул, востряковские уже едва ли не в полный голос кричат. Потому, видно, он и пошел сам архимандрита мочить, чтобы на добро того еще дербанщиков не оказалось.

Молчала Мариша, подтвержая тем самым, что совпадают они с ее соображениями. Кострецов, видя взаимопонимание, продолжал:

— Вчера бойцы Вована хотели взять генерала Белокрылова на его даче, за что и поплатились. Это был лично вовановский шанс, но теперь бригадир должен обратиться за новыми наколками к своему заказчику, то есть к епископу Артемию Екиманову. Что ты знаешь по их контактам?

— В большой завязке с Артемием Вован. Вместе обедают, в любое время созваниваются.

— Видишь, Мариша, тут какой расклад. Бригада Вована у Артемия как исполнитель, она собственной инициативы в противостоянии клану Феогена не имеет. Вован делает, что может, строго на своих участках. Сейчас Белокрылов снова от него ускользнул, Феоген убит, вопрос: кто противником востряковских станет?

— Опять Белокрыл, раз уцелел.

— Да я не о таком же, как Вован, исполнителе. Я о том человеке, что над генералом встанет. А может, тут будет целая лестница. Вован по этому поводу не распространялся?

Мариша подумала, покачала головой.

— Нет. Не до того ему сейчас. Вчера как узнал, что засада на генеральской даче спалилась, аж почернел. Послал Матюху и Ремня братов прибрать, так и Матюху еще повязали.

— Мне, кстати, Матюха на Вована как на убийцу Феогена и указал. Кроме того, сказал, что про отношение Вована к Феогеновым тайникам по востряковским нехороший слух идет. Считают, что прихватил он там большие кубышки. На существование их еще Сверчок указывал.

— Да? Сверчок? А что ж он, падла, мне о том ни словечка? — продолжала изображать девица свое полное по тайникам неведение.

Кострецов засмеялся.

— Ты, Мариша, сама разберись в своих мужиках. Чего они такие неискренние?

Она зло вскинула брови.

— Все вы говно!

— Даже Вован? — поймал ее на слове опер.

Мариша ответила унылой гримасой. Кость спросил:

— У Вована с Артемием после гибели засады на даче встречи не было?

— Нет. Сегодня утром они должны встретиться.

— Вот и лады. Пообщайся сегодня с Вованом поглубже на эти темы. Нужен нынешний хозяин генерала Белокрылова, который наверняка заступил вместо архимандрита Феогена. Подскажу тебе возможное направление — митрополит Кирин Гоняев.

— Митрополит? — Маришка лихо поправила бюст. — Так и мне, может, к нему заступить?

— Это как удастся. Но Кирин покруче твоего Феогена будет. Красивой задницей его не завоюешь.

— Посмотрим!

— Азартная ты девушка! Но что-то ты упорно в сторону от Вована глядишь.

Помялась Маришка, призналась:

— Немного другим я себе этого ухаря представляла.

Кострецов понимал переживания и чувства этой красотки, ставшей из монахини уголовницей и наркоманкой. Разочарование Мариши играло оперу на руку.

Поэтому капитан на прощание широко улыбнулся Марише лучшей из своих улыбок.

Мариша вернулась в пустую квартиру Вована, достала спрятанную на антресолях коробку со шприцами. Приготовила из кострецовского свежака раствор «геры».

Она снова села на иглу, узнав, что Вован лицемерит с ней по дележке денег. Опытная уголовница Маришка понимала: в таких случаях вор имеет право на львиную долю. И она бы против этого не возражала, если бы любимый был откровенен. Расстроило, что и Вовану, лучшему из лучших ее мужчин, она не может доверять до конца. Причем совершенно по-женски не принимала во внимание, что сама — милицейская осведомительница. О том, что вернулась к наркотикам, любовнику она тоже не сказала.

После укола Мариша почувствовала упругий «приход», с каким энергично взялась за наведение блеска в квартире.

Бригадир вернулся домой поздно вечером утомленным. Пока он вешал в прихожей пальто, Мариша мгновенно сварила ему крепкий кофе, чтобы Вован снял им усталость. Он молча выпил поданную ему чашку и пошел в ванную принять душ.

Когда там зашумела вода, Маришка заглянула с чистым полотенцем для Вована. Она была в халате на голое тело, борта разошлись на ее полной груди. Розовые торчащие соски смотрели на Вована, когда Мариша к нему нагнулась. Когда-то их связь началась в ванной, с тех пор они любили затевать здесь секс-прелюдию.

Вован, сидевший в ванне, пробрался рукой Марише под халат и запустил пальцы ей в лоно, а губами поймал ягоду соска и вобрал в рот. Мариша расставила ноги, чтобы рука Вована вошла туда глубже, и скользнула руками по его животу. Локтевой сгиб Мариши оказался на уровне глаз бригадира, он рассеянно взглянул на него. Увидел свежую точку от наркоукола!

Схватил подругу за локоть Вован, всмотрелся и отбросил руку как дрянь.

— Не утерпела? — хмуро спросил он.

Маришка выпрямилась, запахнула халат.

— А тебе-то что?

Вован впервые увидел такое к нему отношение, бросил:

— Иди в столовую.

Мариша накрыла стол, к которому Вован вышел в спортивных брюках и футболке. Он сел и погрузился в еду, а Мариша напротив тянула апельсиновый сок, уставившись взглядом в пространство. Наконец Вован взялся за кофе и закурил.

— Чем недовольна, Мариша? — по-дружески спросил бригадир, разгладив стрелы усов.

— А попала я в непонятное, Вован.

— Ну?

— Прикинь сам, — прищурилась Мариша. — До нынешних времен жила я хоть с какой-то определенностью. На хате у Сверчка хозяйкой считалась, переехала к Феогену для дела — тем более у него зазнобой выглядела. А сейчас что?

— Ты тут хозяйка.

Мариша посмотрела на него чуть ли не с презрением.

— Смотря что под этим словом понимать. Смысл его и в том, что живет баба с мужиком в полном доверии.

Бригадир нахмурился.

— Я вор, а не мужик. Ты чего? От наркоты крыша съехала? Так я ее сейчас одним ударом на место поставлю.

Не отводила от него Маришка бесстрашного во многом из-за наркотического «торчка» взгляда.

— Хочешь по-воровски, Вованчик? Давай по-воровски. Я навар с Феогенова тайника тебе засветила?

— Было, — внимательно приглядываясь к подруге, сказал Вован.

— А как ты со мной обошелся?

— К чему ты, лярва, клонишь? — зверея, поинтересовался бригадир.

— Своя ж братва вон базарит.

— За что базарит, курва? Ты, «трещина», будешь конкретно выражаться? — взбесился Вован.

— Базарят, что еще тайник у Феогена на хате имелся. И выходит, Вованчик, что тот ты полностью себе прибрал!

— Откуда ж у братков такие точные данные?

— Сверчок подсказал.

— Боле ничего Сверчок с того света не докладывал? — зловеще осведомился Вован.

Мариша почуяла, что сейчас Вован ее ударит. Она привстала и подалась назад, но бригадир опередил ее ударом в живот. Мариша, захлебнувшись воздухом, согнулась. Вован схватил ее за волосы, рывком обернул лицо и дважды, с оттяжкой хлестнул тыльной стороной ладони по щекам.

Поглядел, не полилась ли из женского носа кровь. Увидел, что пощечины аккуратны, швырнул Маришку в стену кухни. От резкого толчка она ударилась головой, в глазах у нее померкло, и она сползла на пол.

Когда Маришка очнулась, Вован спросил:

— Поняла, «бикса», с кем и о чем базаришь?

— Поняла, Вован, — ответила Мариша, поднимаясь с пола. — Спасибо, что поучил.

— Сядь. — Бригадир кивнул на ее прежнее место за столом. Маришка присела на краешек стула, а Вован молча курил, размышляя.

Он знал, что слухи о Феогеновых тайниках среди востряковских бродят. Но твердо был уверен, что на «правилке» никто не докажет существование поповых кубышек. Нечто плел по этому поводу Сверчок, являясь единственной зацепкой у желающих прижать Вована по данному вопросу. Только навечно заглох Сверчок, не мог отныне давать ни на кого показания.

Бывший аферист, краснобай-златоуст Вован, как говорят блатные, превосходно умел «метлой мести». Эта особенность на «правилках», всяких разборках порой внушительнее кучи громил под рукой. Поэтому бригадира догадки братков не волновали, но раззадоренная Мариша была ему опасна. Из-за эмоций, подогретых наркотиками, она могла воспламениться до того, что сдала бы и его, и себя.

Хорошо зная женскую психологию, Вован учитывал — «трещине» важнее форма, а не содержание. То есть женщина всегда больше реагирует, например, на тон, каким что-то высказывается, а не на смысл фразы. Так что он вполне оценил душевный урон, какой получила Мариша, откуда-то узнавшая, что тайников в квартире Феогена было два. Вован понимал, что скажи он о втором тайнике влюбленной «биксе», она, может быть, и не претендовала бы на содержимое. Но что сделал, то сделал, и сейчас приходилось выкручиваться из положения.

Поставив Маришу на место кнутом, Вован взялся за пряник, попросив:

— Свари-ка еще кофейку. Нормально он у тебя получается.

Мариша прошла в кухонный отсек, по-западному отделенный от столовой стойкой бара, начала хлопотать у плиты. Вован встал из-за стола, приблизился к ней, заговорил, покуривая:

— Ты по таким делам поменьше братву слушай, Мариш. Завистников всегда навалом. А прежде всего учти: нам с тобой хана от паханов будет и за один тайник. За тот, что ты надыбала, по которому мы оба в доле. Правильно?

— Правильно.

— Ну и не будем углубляться. Ты не голая и вон в какой хате живешь. — Вован повел рукой по шикарно отделанной и обставленной квартире.

Поняв, что Вован о втором тайнике ни за что не расколется, Мариша решила навсегда закрыть эту тему. А чтобы расквитаться с хитромудрым дружком, продолжала изображать покорность. Сбавила тон, произнесла добродушно:

— Ты мне две иномарки обещал, когда я от Феогена соскакивала.

— Две не две, а тачку ломовую тебе в личное пользование справлю, как с делами гребаного Феогена разберусь.

Мариша поймала повод, чтобы о нужном для Кострецова узнать. С удивлением проговорила:

— Феоген да Феоген! Словно он и с того света всех достает.

Вован сплюнул.

— Крутые ныне пошли покойнички! Наша братва вон на Сверчка ссылается, а твой поп так замутил, что мне с белокрыловскими бойцами до усеру, видать, расхлебывать. Сегодня епископ Артемий снова меня как пацана отчитывал. Ну-удный фрайер! Говорит что кота за яйца тянет.

— А при чем белокрыловские? Генерал-то с дачи слинял.

Бандит стукнул по столу кулаком.

— Сейчас снова выплывет! Уж замена твоему Феогену готова.

Мариша изобразила крайнюю почтительность.

— Неужели Белокрыловым сам митрополит Кирин командовать станет?

— А ты откуда про Кирина знаешь?

— Феоген болтал. Не впрямую, но все ясно про того митрополита было.

Бригадир потер лоб, словно у него разболелась голова.

— Кирин — самый основной, верхний в той структуре человек. Он, чтобы не замазаться, сам даже генералами командовать не будет. Подобрал на место Феогена другого ловкого попа — мне Артемий детально обсказал.

Взялась Маришка мыть посуду, показывая, что подробности ее не интересуют. Вован сам разговорился:

— Какой-то Вадим Ветлуга. Не слыхала о таком?

— Нет. Он патриархийный?

— Ага. Многое и прежде Ветлуга для митрополита варганил: сигареты, нефть. Теперь брюликами они решили круто заняться.

Мариша неподдельно округлила глаза.

— Попы — и брюликами? Феоген никогда о таком не говорил.

— Феоген-то раньше этими цацками как раз и ведал вплотную. Ты могла бы это по товару в тайнике понять…

Вован осекся, потому что бриллиантов было побольше как раз в тайнике, который он из-под плинтуса выгребал. Маришка поняла причину его заминки, но не подала виду. Она достаточно наловила из речей дружка, чтобы в дальнейшем перешел ее возлюбленный под плотную опеку ментов — даст Бог, вплоть до долгоиграющего местечка на нарах.

Генерал Белокрылов, оказавшись на следующей своей конспиративной квартире в Москве, снова уверенно чувствовал себя после беседы с митрополитом Кирином.

Теперь перед ним была поставлена конкретная цель — убийство епископа Артемия Екиманова. Решив эту задачу, Леонтий Александрович освобождался от длинного ряда обязательств, должков, которые наделал Феогену, влезая в его клан церковной мафии. Поэтому ветеран КГБ обстоятельно отсматривал подходы к центральной акции, просчитывая ее всестороннее обеспечение. Одной из очевидностей тут являлась полная деморализация наемников Артемия — востряковских бандитов. После отсечения братвы добираться до епископа становилось просторнее.

Перебить Вовановых бандитов для спецбригады генерала было делом трудоемким, да и лишним. Белокрылов, воспитанный на принципе «разделяй и властвуй», предпочитал психологически разъединять людей. Для того чтобы гора рухнула, иной раз требовалось лишь подточить или изъять нужный камень, камушек, устроить провокацию, столкнуть напарников друг с другом лбами и так далее.

В этом ключе генерал размышлял, что связка Артемий — Вован держалась на успешности их сотрудничества, которое убийством трех охотников за Белокрыловым должно было основательно подорваться. Востряковским, прикидывал генерал, пора уж притомиться класть своих людей за причуды какого-то попа. Так что пока следовало напрягать бандитов, дабы произошел скандал между заказчиком Артемием и исполнителем Вованом. Раз сорвалось с универсамом «Покров», проанализировал Леонтий Александрович, нужно еще что-то в том же духе.

По генеральскому приказу спецбригадовцы Пуля и Дардык нащупали московские владения востряковской группировки. Выяснили, что ей принадлежат несколько столичных магазинов, казино, ресторанов. Белокрылов прикинул их как объекты для нападения. Магазины генерал сразу отмел, потому как несчастливо сложилось с «Покровом». Казино открывалось только ночью, что суживало возможности налета. Наиболее удобными для «наезда-травмы» по востряковским выглядели рестораны.

Белокрыловские гонцы вычленили из этих заведений те, что были вотчиной непосредственно бригады Вована. Самым заметным был ресторан «Техас», в котором Сверчок обычно назначал встречи Марише, да и сам Вован кабаком привычно пользовался. Решила спецбригада в «Техасе» по-техасски разгуляться.

На дело отправилась четверка во главе с Пулей и Дардыком, которые характерами друг друга уравновешивали. Светлоглазый подвижный Пуля трунил над черноволосым, бизоньи упитанным, обстоятельным Дардыком, были они близкими приятелями, побратавшись в кровавой спецбригаде пузана Белокрылова.

Пуля и Дардык, в отлично сшитых костюмах, прошли в «Техас» напрямую через вестибюль. Вход в зал был снабжен распахивающимися дверцами ковбойского салуна — точь-в-точь как показывают в вестернах о Диком Западе. Парочка атлетов-спецбригадовцев с пистолетами за ремнями брюк под пиджаками вкатилась в данный «салун» совершенно по-голливудски: дружно ударив лакированными штиблетами в дверные створки. Дверцы едва не слетели с петель. Охранники, а также «оттягивающиеся» бандюги мрачно взглянули на вошедших.

Прикрытие этой ударной пары — Котовский и Лячко — проникло в зал малоприметно. Котовским прозывали лысого крепыша-спецбригадовца за лихость, роднящую его с известным красным бандитом. Субтильный же Лячко всегда старался держаться в тени соответственно бывшей профессии разведчика-нелегала. Котовский, шикарно приодевшийся под нового русского, застрял в вестибюле, будто бы поджидая запаздывающую подругу. Лячко изображал его шофера, держа в руках огромную сумку, где были автоматы, гранаты, боеприпасы для обеспечения полного разгрома «Техаса», если дело зайдет слишком далеко.

Планировалось лишь «навести шухер» на заведение, любимое востряковскими крутышками. Пуля с Дардыком сидели в зале напротив эстрады, делая вид, что с пониманием закусывают заливным поросенком, поданным к вину. А когда на сцену выскочила полуголая певица и завела под оркестр «Мурку», Пуля встал и направился приглашать на танец даму от стола, за которым сидели крайне неудачливые хозяева чистяковского магазина «Покров» — Автандил и Харчо — в окружении подруг.

Кореша-кавказцы после перенесенных передряг, включая уход должника Феогена на небо, а должника Белокрылова в неизвестность, впали в крайнее расстройство. Они с утра до ночи теперь торчали в «Техасе», отводя сердце тем, что хотя бы пьянствовали за счет чужого заведения, вернее, Вована, который постоянно назначал им тут встречи, но почти никогда на них не появлялся.

Пуля не случайно направился к их столу, чтобы начать скандал. Он опознал «покровских» кавказцев по именам, которые те орали друг другу в угаре. На этих «пиковых», «зверей», как еще кличут на отечественной фене нерусских, имели зуб все спецбригадовцы после потери в перестрелке у «Покрова» всеобщего любимца — Кузьмы.

Подошел в веселом темпе Пуля к столику, где больше всех разорялся Харчо, обнял за ладные плечики девицу, сидящую рядом с ним, и пригласил ее на танец. Разговор застолья смолк. Кавказцы, с предельной наглостью пристающие к русским девицам в присутствии их слюнтяев-кавалеров, такого к своему «товару» не переносят.

— Что ты сказал? — переспросил Пулю Харчо.

Пуля, не отпуская загривка девицы, внезапно залепил:

— Зачем тебе, говорю, баба, если ты даже с магазином не в состоянии справиться?

— Какой такой магазин? — ужасно выкатывая глаза, снова вопросил Харчо.

— А «Покров» на Чистяках. Его не сожгли еще?

Рожа Харчо от удивления и сумасшедшей наглости этого светлоглазого незнакомца стала совершенно медной.

— Ты кто такой? — в третий раз кудахтнул Харчо.

— Ты, «зверь», глупый, что ли? — утомленно ответил Пуля, взял левой рукой соусницу и полил из нее на плечо Харчо.

Кавказец вскочил, собираясь ударить, но Пуля молниеносно врезал Харчо правым кулаком в переносицу, ломая его горбатый нос. Автандил выхватил пистолет. Но ствол, неуловимо возникший в руке Пули, уже выстрелил! Свинец прошил кисть Автандила, он уронил оружие.

Пуля ударил ногой снизу по столу, который загремел на пол, звеня бутылками и посудой. Девки бросились врассыпную, Автандил зажимал рану, Харчо с окровавленным лицом ошеломленно смотрел на пружинно действующего Пулю.

От дверей зала к наглецу бросилось двое охранников. Тут же вскочил со своего места Дардык:

— Стоять!

Охранники обернулись, один кинул руку к карману за оружием. Но Дардык, уже держа его голову на мушке своего пистолета, приказал:

— Пушки на пол!

Переглянулись охранники. Они оказались между двух огней: Пули, лихо расправившегося с «пиковыми», и сосредоточенно целящегося Дардыка. Певица на эстраде, как треснувшая пластинка, вдруг стала повторять и повторять:

— Ты зашухарила всю нашу малину… Ты зашухарила всю нашу малину…

Музыканты наконец смолкли. Охранники быстро швырнули свои пистолеты на пол.

— К стене! — скомандовал им Дардык.

Тишина в зале продержалась лишь секунды. Здесь гуляли все же по большей части не аспиранты и служители малых драматических театров. Один из уркаганов прорычал со своего столика:

— Чего за базар?

Пуля в ответ засадил по его бутылкам тремя выстрелами. Тут же влетели в зал Котовский, Лячко. «Шофер» расстегнул молнию на неохватной сумке. Спецбригадовцы разобрали из нее автоматы.

— Ложись, мразь востряковская! — закричал Котовский и первым дал очередь вверх веером.

— Кто не спрятался, я не виноват! — орал Пуля, ссаживая из своего «калаша» огромные зеркала.

Опытная здешняя публика уже сплошь лежала за укрытиями, а спецбригадовцы увлеченно палили по столам, стенам, стойкам, как скауты, впервые взявшие в руки настоящее оружие.

Поразвлекались по-ковбойски, по-техасски, но в традиции российского спецназа организованно отошли на улицу, где мгновенно скрылись.