"Тринадцатый апостол" - читать интересную книгу автора (Хеллер Ричард и Рейчел)

ГЛАВА 5

Некоторое время спустя

Отель «Азенкур»

— Как думаешь, может, нам не трогать этого придурка? — встревоженно спросил Айжаз. — Я имею в виду, оставить ему деньги. Ведь то, что он передал в конверте, что-нибудь да стоит.

Малука посмотрел на дверь спальни, которая отделяла их от гостиной, и сделал знак Айжазу говорить тише.

— Не волнуйся, дружище. С Петерсоном ничего не случится, пока в нем есть нужда. Он даже может рассчитывать на нашу денежную поддержку и в будущем, и он знает об этом.

Айжаз ждал разъяснений.

Малука бросил пухлый конверт на кровать.

— Это не имеет значения. То, чего я хочу, находится не в этом конверте. То, чего я хочу, заключено в человеке, ожидающем в соседней комнате.

Айжаз кивнул, отчаянно пытаясь понять, о чем идет речь.

— Проще получить то, чего ты желаешь, если твой противник думает, что уже отдал это тебе, — объяснил Малука.

Верзила посмотрел на него сверху вниз, не зная, что сказать.

— Все в порядке, Айжаз. Я сам позабочусь о своей роли. А ты позаботься о своей.

На лице Айжаза появилась признательная улыбка.

— Мы достаточно выждали. Все остальное следует сделать за несколько минут.

Сильная сторона Малуки заключалась в его умении убеждать несговорчивых людей в том, что им надо серьезнее относиться к своим моральным устоям. Еще мальчиком в сирийском городе Халебе он был захвачен игрой в «монахов и демонов», зародившейся в четвертом столетии нашей эры. Убедив одного из своих многочисленных кузенов переодеться в лохмотья, Малука надевал тщательно подобранный костюм, изображая святого. Затем с огромной торжественностью юный Малука взывал к злому духу, таящемуся в сердце его товарища по игре, и вызывал его на бой. Хотя он был еще мал, но ловкости и крепости в нем с лихвой хватало, чтобы сбивать с ног и пареньков постарше, заставляя их каяться в своей неправедности и обещать встать на путь исправления. Поступая так, Малука постоянно побеждал и изгонял злого духа, делая мир безопасным для чистых сердец.

Однажды сыграв с ним в эту игру, дети обыкновенно больше с ним не водились. Малуку это не заботило. Одержав победу над конкретным врагом, он не собирался давать ему шанс для реванша.

Теперь, спустя десятилетия, Малука изменил правила игры, превратив ее из физической в психологическую, которую также использовал во благо правой веры. А когда требовалось прибегнуть к физическим методам убеждения, предпочитал возлагать эту обязанность на Айжаза.

Мужчины вернулись в гостиную. Невскрытый конверт так и остался лежать на кровати, куда его бросили.

Ассистент Ладлоу поднялся со своего места, ожидая, что скажет Малука относительного содержимого принесенного им конверта.

— Отлично. Отлично. Вам удалось достать и доставить нам некоторые весьма полезные документы, — объявил Малука.

Тень облегчения скользнула по осунувшемуся лицу Петерсона и выдала то, в чем Малука сразу же его заподозрил. Петерсон очень боялся, что Малука обнаружит подвох. Ведь он всучил ему сведения, на деле ни на что не пригодные, хотя и присовокупил к ним несколько заметок Ладлоу, касающихся древнего дневника соответственно требованиям Малуки, и какие-то данные об истории Уэймутского монастыря, где тот был обнаружен. Короче, Петерсон не принес ничего стоящего, и, понимая это, Малука удовлетворенно улыбнулся. Если он что и знал, так это природу людей, и не питал по их поводу никаких иллюзий. То есть всегда ожидал от них самого худшего, и они редко разочаровывали его.

— Итак, вы выполнили свою часть сделки, а мы — свою, — добродушно заключил Малука.

Пальцы Петерсона, засунутые в карман пиджака, рефлекторно сжали сверток с деньгами. Он благодарно улыбнулся, встал и шагнул к двери, убедив себя в том, что ему больше не о чем беспокоиться.

Малука протянул ему руку на прощание, чего не сделал при его появлении. Петерсон пожал ее и повернулся, чтобы уйти.

— О, чуть не забыл, — небрежно произнес Малука. — Как там обстоят дела с медным свитком?

Улыбка Петерсона растаяла.

Прежде чем ассистент Ладлоу ответил, Малука копнул глубже:

— Уверен, что это не так уж важно, иначе профессор упомянул бы о нем не единожды. Я просто подумал: а вдруг вы включили эти сведения в собранные данные, сочтя их важными?

Вот момент, которым Малука всегда наслаждался. Он расставил ловушку, поймал в нее крысу и теперь готовился наблюдать, как она мечется. Приятней всего было то, что, внутренне корчась, ассистент Ладлоу выдавал Малуке именно ту информацию, ради какой, собственно, и затеялось все это дело.

— Медный свиток? — невинным тоном спросил Петерсон. — Я не упомянул о нем, потому что он вообще вылетел у меня из головы.

«На самом деле ты тщательно вымарал любое упоминание об этом свитке. И я это понял! Теперь мне даже не нужно просматривать ту жалкую пачку макулатуры, которую ты мне впарил. Похоже, ты и впрямь держишь меня за глупца!»

Петерсон продолжал, отчаянно пытаясь скрыть свои мысли:

— Не беспокойтесь. Все это дело с медным свитком не представляет никакого интереса. На одной из страниц древнего дневника Ладлоу и де Вриз, очевидно, обнаружили упоминание о медном свитке, спрятанном где-то в Уэймутском монастыре. Они даже не смогли прийти к соглашению, действительно ли речь идет о том, что им поначалу подумалось. Ладлоу, например, уверен, что весь дневник посвящен этому свитку. А де Вриз полагает, что это не более чем ссылка на довольно известную рукопись.

— Рукопись, отысканную в третьей пещере Кумрана много лет тому назад? — пустил пробный шар Малука.

— Точно. И как вы знаете, эта рукопись теперь находится в храме Книги. Де Вриз полагает, что в дневнике говорится именно о ней, а не о чем-нибудь новом. Монахи, вероятно, дюжинами продавали копии этого документа невежественным рыцарям, помешанным на поисках несметных сокровищ. Так или иначе, единственная ссылка на эту рукопись, старую там или новую, кто его знает, была на каком-то затертом клочке бумаги, который Ладлоу обнаружил под переплетом древнего дневника, но ведь отсюда не следует, что весь дневник посвящен этой рукописи!

— Таким образом, де Вриз утверждает, что никакой проблемной рукописи не существует, а если она и имеется, то это не более чем копия медного свитка третьей пещеры?

— Да, а наш старик не более чем принимает желаемое за действительное. — Петерсон подтянулся и расправил плечи. — По-моему, они оба несколько туповаты. В том смысле, что двое разумных людей просто не могут без конца спорить и переписываться, а затем возвращаться к тому же и снова спорить. То же самое относится и к вопросу о хранении дневника… это тянется уже целый месяц! Профессор настоял на своем, разумеется, закон на девять десятых всегда на стороне собственника. И теперь де Вриз в Израиле, а дневник и Ладлоу в Лондоне. Ладлоу проводит половину своего времени, загружая его отрывками секретный веб-сайт в Интернете. А спросите меня, так было бы лучше, если бы он доверил хранение этого чертова дневника де Вризу.

Малука кивнул и улыбнулся. Трусливые люди слишком много болтают, что всегда их подводит. Поставь их в затруднительное положение, и это принесет тебе пользу. Чем больше слов, которыми они пытаются замаскировать свою ложь, тем больше в сказанном информации.

— Ладлоу стал параноиком, — продолжил Петерсон. — Он хранит все электронные адреса, все распечатки и свои собственные заметки под спудом, словно это сокровища короны.

Петерсон объяснил, что если ему нужно поработать с бумагами, имеющими хотя бы отдаленное отношение к дневнику, то сделать это он может только через Ладлоу. Тот лично выдает их ему.

— Я в недоумении. Я думал, что вы имеете доступ к сейфу Ладлоу, — сказал Малука.

— Да. Я имею доступ к сейфу в его комнате. Но у него есть сейф и на кухне, в виде обыкновенной плиты.

— Плиты! Неужели?

— Да. Вот такая причуда. Спереди это фальшивка — плита, я имею в виду — она открывается лишь при наборе правильных цифр на ее таймере. Это одна из тех цифровых штучек, ящик с секретом, как называет ее Ладлоу. Вы никогда не догадаетесь, что она не относится к кухонному оборудованию.

И Петерсон, хохотнув, рассказал, как он попытался разогреть свой ланч в духовке и как ему помешала супруга Ладлоу.

— Она всего лишь маленькая старушка, но оттолкнула меня так, что я пролетел половину кухни. Она велела никогда больше не прикасаться к этой плите, потому что Ладлоу устроил внутри ее сейф, чтобы хранить там самые важные документы, — говорил Петерсон. — Будучи ребенком, эта женщина побывала в ГУЛАГе — знаете, в советском концлагере — и, очевидно, до сих пор боится, что к ней вот-вот вломятся и все отберут. Хотя у нее нет ничего такого, на что можно позариться, насколько я знаю.

— И теперь… — подсказал Малука.

— И теперь, коль скоро Ладлоу хранит дневник, то он заодно прячет и чуть ли не все свои документы в этот кухонный сейф, к которому у меня нет доступа. Вот почему я ничего больше не смог вам предоставить, — заключил Петерсон с чуть виноватой улыбкой.

— Не имеет значения, — снисходительно заметил Малука. — Вы и так принесли все, что нужно, и даже с лихвой. А обстоятельства теперь таковы, что все это, возможно, и не понадобится. Самое главное, будем надеяться, что деньги, полученные вами, окажут вашей дочери ту помощь, в которой она так отчаянно нуждается.

Петерсон устремил взгляд на Малуку, словно ища подтверждения искренности его слов. Малука изобразил на лице сочувствие. Петерсон благодарно улыбнулся ему, затем открыл дверь.

Малука заколебался. Он хотел тщательно сформулировать свой следующий вопрос. Ему нужен был еще один кусочек мозаики для полноты картины.

— Безопасного вам путешествия, мистер Петерсон. Полагаю, вы возвращаетесь с профессором Ладлоу в Лондон через день или два.

— Да. Завтра вечером. Хотя мне не очень-то нравятся долгие перелеты.

— Да-да, — уже не церемонясь, бросил Малука и закрыл дверь.

Петерсон еще не успел выйти на улицу, а Малука уже со щелчком раскрыл свой мобильник, чтобы забронировать места для себя и Айжаза на первом же утреннем лондонском самолете.