"Угасающее солнце: Кутат" - читать интересную книгу автора (Черри Кэролайн)

7

Луис появился в дверях лаборатории «Флауэра». Он прислонился к дверному косяку. Лицо его было крайне встревожено.

– Спускаются челноки, – сказал он. – Их два. Летят друг за другом.

– Донесение почти готово, – Боаз быстро запечатала бумагу в конверт, сунула в маленький переносной сейф и закрыла замок кодом. Все эти предосторожности были ей противны. За пятьдесят лет своей жизни она научилась презирать военных. Большая ее часть пришлась на войны – сорок три года шла война с мри. И вся деятельность ее как ученого была так или иначе связана с войной. В последнее время, на «Флауэре», она занималась расшифровкой записей мри – и эти записи привели их сюда, привели к уничтожению городов мри, смерти детей. И сознание своей причастности к этому причиняло ей большие душевные муки. Она принесла мри гораздо больше вреда своим пером, чем все оружие «Сабера», чем все военные корабли землян. Но у нее, в общем-то, не было выбора – это была ее работа.

Когда-то у нее были иллюзии, она верила в свободу научной деятельности, в возможность получать знания ради знаний. Она верила в то, что ее научное положение сделает ее независимой от тех, кто делал политику, она верила в то, что сможет сказать «нет».

Она передала сейф Луису и взглянула на вошедшего в лабораторию человека: Эверсон, Сим Эверсон, лысоватый мужчина, с такой походкой, что, казалось, он вот-вот развалится. Боаз протянула ему руку. Три года Эверсон работал на «Флауэре» – с самого начала миссии на Кесрит – и теперь он был старейшим членом экипажа научного корабля. Он считал свою работу настолько важной, что не представлял себя без нее; он работал, чтобы увеличить количество знаний землян. Специализировался он в основном на регулах. Он работал медленно, методично, и буквально наслаждался, копаясь в залежах информации, которые накопились у этих долгожителей вселенной. После смерти Элдина он принял его лабораторию, унаследовал все его записи и материалы, и еще более углубился в работу по систематизации и составлению картотек. Вряд ли Эверсон считал, что его работа может в какой-то мере заинтересовать военных. Он был настолько далек от всего мирского, что никакие моральные страдания его не касались. И лишь сейчас он почувствовал что-то – ведь его отрывали от работы, и он был слегка встревожен.

– Сим, сейчас необходима осторожность, – сказала Боаз. – Происходит что-то непонятное.

Темные глаза посмотрели на нее. Эверсон не привык смотреть на людей. Он всегда смотрел вниз. Сейчас он пожал сутулыми плечами.

– Что я могу сделать? Все записи находятся в страшном беспорядке. Я уже говорил об этом. Мне понадобится не меньше недели, прежде, чем я разберу их и смогу отвечать на вопросы.

– Сим, я сейчас говорю о регулах. Происходит что-то непонятное.

Лоб Эверсона прорезали морщины. Несмотря на свой возраст, соображал он быстро.

Луис сложил руки на груди и прислонился к стене. У него в последнее время болели ноги. «Он уже стар, – подумала Боаз. – Стар, как и Эверсон. Мы все уже стары. Никто из нас уже не сможет вернуться к людям. Мне около шестидесяти, Луису – семьдесят пять, Коху – не менее семидесяти… А некоторые из наших уже умерли – как, к примеру, Элдин…»

– Кох хочет побыстрее получить информацию о регулах. Боаз права: с нашими союзниками происходит что-то непонятное.

Эверсон медленно моргнул.

– Метаморфоз… Мы считали, что на это требуется много времени.

– Стрессовая ситуация? – предположил Луис.

– Возможно. – Эверсон нахмурился, рассеянно глядя перед собой. Взгляд его устремлялся куда-то вдаль, словно торопился вслед за мыслями.

– Сим, – повторила Боаз. – Сим, будь очень осторожен.

Эверсон взглянул на нее.

– Не доверяй этим людям, – сказала Боаз. – Думай, прежде чем ответить на что-либо им. _Д_у_м_а_й_, как они могут интерпретировать твою информацию, что они могут сделать с ней. Они не могут быть объективными. Им нельзя доверять. Им нужна твоя статистика только для того, чтобы придать видимость справедливости тому, что они хотят сделать. Это единственная причина, по которой они спрашивают нас.

– Боз, – запротестовал Луис, бросая предостерегающий взгляд на систему внутренней связи. – Не забывай, что экипаж «Флауэра» – это в основном военные.

– А чего мне бояться? Чем я рискую? Карьерой? Никто из нас уже не получит новой должности в будущем. А заменить нас здесь они никем не смогут.

– Но наше влияние, Боаз…

– Какое влияние? Вспомни, что бесценные города уже обращены в руины, что разумные существа безжалостно уничтожаются… А мы только наблюдаем, только делаем записи… И наша информация используется для того, чтобы регулы и мри могли уничтожать друг друга. Может быть, и земляне скоро присоединятся к этой бойне. Дункан бросил все и ушел. Я вдруг начала понимать его. Он, по крайней мере…

В коридоре возникла тень, и Боаз замолчала. Это был Галей с «Сабера» и с ним еще кто-то. Боаз несколько удивилась. Она давно знала этого человека, еще с Кесрит. Сейчас ему было уже за тридцать, и вид у него был довольно озабоченный. Когда он вернется в мир землян, то будет уже глубоким стариком. Все мы смертны, – подумала она, и эта мысль не принесла ей радости.

– Доктор Эверсон? – спросил Галей, входя в лабораторию вместе со своим спутником. Он протянул Луису кассету, подписанную Кохом. Затем представил своего спутника. – Лейтенант Гаррис. Поведет челнок с доктором Эверсоном. Я и мои люди остаемся здесь. Все распоряжения на кассете. Доктор, вам пора собираться.

Наступила тяжелая пауза.

– Что происходит? – нарушила ее наконец Боаз.

– Не знаю, – ответил Галей, избегая ее настойчивого взгляда. – Сэр, – обратился он опять к Эверсону, – у нас мало времени. Вам нужно побыстрее собраться.

Луис протянул Гаррису конверт и получил от него расписку.

Галей посмотрел на Гарриса, движением руки пригласил Эверсона, и они втроем вышли из лаборатории.

Дверь закрылась за ними.

– Черт побери! – выругалась Боаз.

– Мы ничего не можем сделать, – сказал Луис.

– Вся его жизнь, – качая головой, пробормотала Боаз, – моя жизнь, твоя жизнь – ушли на это. Больше, чем просто годы. Мы можем улететь отсюда. Но зачем? Где уверенность, что Ставрос все еще губернатор на Кесрит? Нет, новая политика, новый губернатор. И с чем мы вернемся? Что мы расскажем им о том, что видели здесь? И кто задаст нам тот вопрос, который нужно задать? Никто, Эмиль.

Луис обхватил себя своими тонкими старческими руками и посмотрел на нее.

– А теперь мы втянуты в военную авантюру.

– У меня не выходит из головы, что здесь мы крайне уязвимы. Боз, я хочу просить, чтобы весь персонал был вывезен отсюда. Мы не можем рисковать жизнью пятидесяти восьми человек.

– Нет! – она резко поднялась. – «Флауэр» останется здесь. Мы останемся здесь. Мы будем ждать Дункана, пока есть хоть капля надежды. Это – наша единственная цель. Больше мы ничего не можем сделать для него, и пятьдесят восемь жизней здесь ни при чем. Забудь об этом.

Она направилась к двери, потом резко обернулась к нему.

– Мы теряем мри, ты знаешь это. И мы не сможем выиграть игру в выжидание с регулами.

– Но мы можем осторожно нажать на них. Это все, что мы можем сделать.

– А они сделают вид, что не поймут. Это их игра. Смена поколений у нас происходит гораздо быстрее, чем у них. Наша жизнь ничто по сравнению с их тремястами годами. Если ты прав и среди них появился взрослый регул, то они спокойно переживут нас. И даже если у них и нет сейчас взрослого, то он появится в будущем году. Рано или поздно, но «Сабер» вынужден будет забрать нас отсюда. Мы смертны, Эмиль. Мы мыслим категориями недель, месяцев. У регулов подобными категориями являются года и десятилетия. Неужели ты не понимаешь, что регулы могут выждать лет пятьдесят-сто и потом окончательно расправиться с мри? Мы – того не можем. Пятьдесят лет – и мы все мертвы!

Луис посмотрел на нее темными глазами из-под полуопущенных ресниц, и губы его сжались в тонкую линию:

– Не нужно говорить так, Боаз. Мы потеряли многих, кто думал так же. Я не хочу слушать тебя.

– Четыре самоубийства? О, нет! Это дорога для молодых, вроде Галея, которые еще не лишились иллюзий относительно своего будущего, относительно жизни, когда закончится их миссия здесь. Мы с тобой слишком стары для этого. Но зато у нас есть то, чего нет у молодых – у нас есть прошлое. Многие из них еще смогут вернуться домой, а мы уже нет.

Она пожала плечами, но это движение больше напоминало судорогу.

– Этот мир, Эмиль, одна большая могила – моря пересохли, города вымерли – жизнь здесь закончилась. О, Боже, как можно находиться здесь молодым? Уж лучше быть старым.

Луис подошел к ней, взял ее руки, и она прижалась к нему, пока ее дрожь не унялась.

– Эмиль, – попросила она. – Обещай мне кое-что. Поговори с людьми. Позволь мне поговорить с ними. Мы можем и должны оставить «Флауэр» здесь вместе со всеми людьми. Мы не должны облегчать задачу ни для землян, ни для регулов.

– Нельзя, Боаз. Я не знаю, что решил Кох, оставить нас или поднять на орбиту, но мы не имеем права мешать ему, предпринимая незапланированные действия. Мы обязаны защищать экипаж и должны быть готовы стартовать в любой момент, как только поступит приказ. У Коха всего два межзвездных корабля, и мы не имеем права играть с этим.

– Мы не имеем права помогать регулам уничтожить мри.

– Я не могу больше слушать тебя.

– Не хочешь! – Боаз отвернулась, глубоко вздохнула, снова посмотрела на него. – Что прислал нам Кох?

Луис достал из кармана кассету и посмотрел на нее, словно на гремучую змею.

– Мне бы хотелось услышать, что полеты совершают не наши челноки.

– Включи пленку, – сказала Боаз. Она закрыла дверь. – Послушаем вдвоем.

Он с сомнением посмотрел на нее, нахмурившись. Но все же обошел вокруг стола и вставил пленку в плейер.

По экрану побежали цифры, условные обозначения, появилась эмблема «Сабера». Боаз присела на край стола, сложив руки, сердце ее билось от волнения.

"…просим сотрудничества ксенологов с военной миссией. Ваш корабль – база для операций. Глава миссии – капитан-лейтенант Джеймс Р.Галей. Все решения по операции принимает Галей, включая и отбор кандидатов из персонала "Флауэра" для проведения операции под кодовым названием "Данте". Предлагаем Д.Тенсио принять участие в операции. Операция – это только ознакомление с цивилизацией, попытка понять характер городов мри. Если персонал "Флауэра" откажется сотрудничать, нам придется поискать другие возможные решения."

Боаз вскочила со стола и направилась к двери.

– Боз! – окликнул ее Луис.

Она остановилась. Лента продолжала крутиться.

– Боз, – уже спокойнее повторил Луис. Брови его недовольно сблизились. – Тебе пятьдесят два года! Ты ничего не сможешь сделать полезного для этих молодых людей.

Боаз взглянула на него, на свое раздавшееся тело, яростно сопротивляющееся любой диете. Она понимала, что ей не влезть в стандартный скафандр. Она вела неправильный образ жизни – слишком много писала, слишком много читала, слишком много сидела за столом.

И вот теперь вся ее оставшаяся жизнь находится в руках этого молодого военного, который наверняка не понимает ситуации, что сложилась здесь.

– Эмиль, – сказала она. – Я собираюсь поговорить с мистером Галеем. И ему придется выслушать меня.

– То есть, ты хочешь, чтобы операция была согласована с тобой?

Она бросила на него яростный взгляд и перевела дыхание.

– Я собираюсь изложить ему все, что касается ситуации. Ты должен признать: в том, что здесь происходит, я разбираюсь гораздо лучше, чем Дэймон Тенсио и Сим Эверсон.

Он не стал возражать. Боаз пошла по коридору так быстро, как только могла. По дороге она обернулась, ожидая увидеть Луиса в дверях. Там он и стоял. Он медленно кивнул ей. Да, сам он слишком стар, но он понимает ее опасения, ее душу, ее сердце. Если бы он мог, он шел бы впереди нее.

Жалость перехватила ей горло. Он кивнул, повернулся, а она направилась разыскивать Галея.

Гаррис включил двигатели и бросил взгляд на приборы. Он мысленно уже был на «Сабере», где ждала его чашка кофе и день отдыха – награда за сегодняшний полет. Менее всего он думал о маленьком человеке, что сидел справа от него и нервно ерзал в кресле.

– Все в порядке, – успокаивающе заметил Гаррис. Он решил совершить посадку как можно мягче. Все-таки этот человек был намного старше его. Эверсон жалобно смотрел на него. На его лбу уже выступили капли пота. Гаррис снова посмотрел на приборы и начал плавный подъем.

На альтиметре уже появилась отметка 6000 метров. Эверсон заметно волновался.

– Все в порядке, сэр, – доложил Гаррис и поправил наушники, чтобы быть уверенным, что он не пропустит указаний центра управления. Сейчас они летели над пустыней. Ярко-желтые пятна песчаных долин перемежались белыми рваными пятнами облаков. Весь путь контролировался лучом радиолокатора. Прибор показывал, что по их курсу не было городов и, значит, исключалась возможность провокаций.

Гаррис внимательно посмотрел на сидевшего рядом с ним. Тот, казалось, успокоился. Он склонился к экрану и внимательно осматривал то, над чем они пролетали.

Покой. Песок, небо и покой. Гаррис облегченно вздохнул и снова взглянул на приборы.

Внезапно успокаивающе ровный тон в его наушниках перешел в вой, и Гаррис бросил быстрый взгляд на экран. Сердце его бешено заколотилось. Он включил ускорение и резко изменил угол полета. Эверсон тихо ахнул.

– Что-то у нас на хвосте, – сказал Гаррис. – Проверьте ремни, – это он сказал просто для того, чтобы отвлечь мысли Эверсона от возможной опасности. Сам же он не отрывал взгляда от экрана, на котором виднелись две светящиеся точки.

В животе у него похолодело: ведь сейчас преследователи могли запросто открыть огонь. Гаррис увеличил скорость полета. Сердце его оказалось где-то под горлом. Он включил аппаратуру связи, нарушив данный ему приказ о радиомолчании:

– "Сабер", "Сабер". Здесь НАС-6, меня преследуют.

Он выключил связь, сорвал наушники, и тут же в его уши ворвался вопль Эверсона. Светящиеся точки снова приближались. Гаррис закончил разворот и снова увеличил скорость до максимальной.

– Просите помощи! – крикнул Эверсон.

– Никого не слышу! – ответил Гаррис.

Он снова вышел на связь:

– Меня преследуют два неизвестных объекта. Кто-нибудь слышит меня?

Он совершал немыслимые маневры, стараясь оторваться от преследователей, но так, чтобы они не исчезли с экрана.

Эверсону стало совсем плохо. Гаррис достал гигиенический пакет и сунул его Эверсону. Послышались звуки рвоты, и это вызвало приступ тошноты у самого Гарриса.

– Вода во фляге, – сказал он. И со злостью добавил: – Только не испачкайте все вокруг. Нам здесь еще долго сидеть.

Под ними была дневная сторона планеты. «Сабер» был где-то за горизонтом, и на экране не было видно ни всплеска. Где-то неподалеку от них сейчас находился корабль регулов «Шируг», а внизу, на планете, лежали города мри, которые в любую минуту могли открыть огонь по их челноку.

Гаррис вытер пот с лица, стараясь обнаружить «Шируг». Он очень боялся увидеть его на переднем экране, особенно в такой момент, когда за ним гонятся два корабля.

– Возвращаюсь на курс, – сказал он в пустоту эфира, не обращаясь ни к кому в частности. – Кажется, снизу в нас никто не собирается стрелять.

Эверсон промолчал. Гаррис сориентировался, и поверхность Кутат проплыла на переднем экране.

Легкая дрожь охватила все мышцы Гарриса. Он знал, что где-то за горизонтом находится «Сабер», и командор волнуется из-за того, что он нарушил расписание. А где-то поблизости барражирует «Сантьяго», который присматривает за кораблем регулов.

Но вот что-то снова зажужжало в его наушниках, и на экране появилась точка. На самом краю экрана. Гаррис впился в нее глазами. В висках у него стучало так, что он почти перестал слышать наушники. Эверсону он ничего не сказал. Может, следует сделать еще один нырок в атмосферу?

Пот стекал по его лицу, и он вытер лицо тыльной стороной ладони. Точка не приближалась, и он подумал, что, возможно, ему позволят лететь по своему курсу.

– Нам еще долго? – спросил Эверсон.

– Не знаю. Только не волнуйтесь. Пока ничего опасного.

Точка исчезла с экрана так же внезапно, как и появилась. Но это не дало ему ощущения безопасности. Она все равно была где-то рядом, и могла в любую секунду появиться снова.

Желтые пески Кутат закончились, и на экране возникла белая полярная область. Приближалась линия терминатора.

«Будь там! – молил он про себя. – «Сабер», «Сабер», ради Бога, будь там!»

Эверсон достал из кармана пузырек с таблетками и положил одну в рот. Лицо его стало совсем белым.

– Все идет нормально, – успокоил его Гаррис. – Успокойтесь, сэр.

– Мы живы, – пробормотал Эверсон.

– Да, сэр, мы живы.

В три часа на экране появилась светящаяся точка. Наушники взорвались пульсирующими звуками. Частота импульсов непрерывно увеличивалась при приближении к объекту. Значит, объект был большим.

Вспыхнул экран дисплея. По нему побежали цифры – кодированные сигналы, запрос.

– Челнок НАС-6, – послышался голос землянина. – Здесь «Сантьяго».

Он включил связь, сразу ослабев от радости:

– Здесь НАС-6. Меня преследовали два неопознанных объекта.

– Ясно, НАС-6. Дальше по курсу вас поведем мы. «Сабер» ждет вас.

Гаррис произвел необходимые переключения, вспомнил об Эверсоне, взглянул в его круглые глаза, в которых светился вопрос, и ободряюще кивнул ему.

Они летели дальше в ночь под защитным полем «Сантьяго». Теперь он ясно видел на экране силуэт «Сантьяго», а впереди вспыхнула новая светящаяся точка: «Сабер».

Гаррис неуверенно пошел на негнущихся ногах, заметив кивок, приглашающий его в кабинет адмирала, вошел туда и остановился, глядя на героя Элага-Хэйвена и Эдэвана, чье лицо ему прежде приходилось видеть лишь на фотографиях.

Формальности были короткими:

– Эверсон? – спросил контр-адмирал, и голос его был угрюм.

– Его забрали врачи, сэр. Немного перепугался.

– Сейчас служба безопасности просматривает твои записи. Садись, лейтенант. Ты видел нападающих?

Гаррис опустился в предложенное ему кресло, посмотрел на сухое, угрюмое лицо.

– Нет, сэр. Я пытался рассмотреть. Небольшие, не очень быстрые, но обладающие высокой маневренностью. Они, в общем-то могли сбить меня, хотя двигались довольно медленно.

– Иными словами, тебе показалось, что это были регулы?

Гаррис молчал. Что может произойти, если он выскажет это предположение и ошибется?

– Я не могу быть уверенным на сто процентов ни в чем, сэр. Размеры кораблей как у регулов, и они избегали крутых поворотов и резких подъемов. Я летал против мри. Те действуют совсем не так. Быстро. Они предугадывают твой маневр и выходят наперерез. – Он замолчал, смущенный тем, что ему приходится говорить это человеку, который воевал с мри еще до того, как он, Гаррис, появился на свет, и который сейчас рассматривает его с холодной расчетливостью. Кох все это знал и сам. Что мог нового мог сказать Гаррис этому старому солдату?

– Я просмотрю твои пленки, – сказал Кох, и Гаррис с тревогой подумал, не упустил ли он чего-либо существенного.

– А ты, – спросил Кох, – приготовил оружие?

– Да, сэр.

– Маневрировал для стрельбы?

– Нет, сэр. Они зашли снизу, и мне пришлось сделать вираж и уйти, не открывая огонь.

Кох кивнул. Это могло означать похвалу действиям Гарриса, но могло быть и просто подтверждением того, что контр-адмирал понял. Кох включил тумблер на панели пульта. Недолгое молчание, затем экран вспыхнул. Но с того места, где он стоял, Гаррис не мог ничего увидеть.

– Доктор Эверсон находится в госпитале, – сказал Кох, и Гаррис сразу понял, что попал в щекотливое положение, оказавшись между военными и штатскими – в самом центре конфликта.

– Врачи утверждают, что ничего особенного с ним не произошло, он в относительно хорошей форме. Но им придется подержать его у себя немного. Мы потом поговорим с ним. Он делал какие-нибудь замечания во время полета?

– Нет, сэр. Он мало что мог видеть.

– А корабли?

– Не думаю, что он их видел.

– Откуда они взлетели?

– По-моему, с востока. Зашли снизу и пристроились в хвост.

Кох медленно кивнул и откинулся на спинку кресла.

– Я доволен вашей работой, лейтенант, вы свободны. Все.

– Слушаюсь, – Гаррис поднялся, отсалютовал и вышел в приемную. Пройдя мимо секретаря, он вышел в коридор. Вероятно, его назначат и на другие полеты. Он прошел через ужасы войны, а теперь, похоже, воина заканчивается. Он верил в это. Как верили и все остальные земляне.

Гаррис завернул в холл для отдыха, где сейчас должно было быть немало землян – и мужчин, и женщин. Он хотел оказаться среди людей, пока не успокоятся его нервы. Обычно люди собирались здесь перед полетами, чтобы немного разрядиться, и после выполнения задания – чтобы снять напряжение. Автомат круглосуточно выдавал горячий кофе, никто не требовал друг от друга откровенности, каждому всего лишь требовалось не остаться в одиночестве.

Гаррис прошел к автомату, налил чашку горячего кофе, добавил немного заменителя сливок. И вдруг осознал, что в холле необычайно тихо. И мужчины, и женщины собрались вокруг центрального стола. Некоторые сидели, некоторые стояли рядом. Гаррис осмотрелся и обнаружил, что на него никто не обращает внимания, после чего задумался, в чем же дело. Джеймс, Монтойа, Хэйл, Суонава – всех их он знал… знал слишком хорошо, чтобы понимать, что подобная тишина здесь необычна.

Он прошел между ними, чувствуя себя очень скованно. Суонава пододвинул к нему ногой стул. Гаррис опустился на него и отпил кофе.

Тишина стала действовать на него угнетающе. Одни сидели, другие стояли возле стола.

– Что-нибудь случилось?

– НАС-10 не вышел на связь, – сказал кто-то.

Сердце Гарриса бешено забилось. Он вспомнил яркие точки на экране, выпил еще глоток и сел, сцепив пальцы, чтобы не было заметно, как они дрожали. Вана он знал. Они вместе летали на Хэйвене. Ван был одним из лучших. Он посмотрел, есть ли здесь кто-нибудь еще из тех, кто летал с ним. Никого…

– Подробности есть? – спросил он.

– Просто не вышел на связь, – сказал Монтойа.

– Мри, – резко бросил Суонава. – Мри!

Гаррис поднял голову:

– Не говори так, – внятно произнося слова, заявил он. – Я так не думаю. Нет, это не мри.

Никто не возразил ему, воцарилась тишина. Люди с мрачными лицами стояли вокруг стола. Все молчали. Это могло случиться с каждым из них. Внезапно будущая карьера для каждого из них превратилась в нечто эфемерное, призрачное.

Время от времени кто-нибудь из пилотов отходил от стола, наполнял свою чашку кофе и возвращался. Все по-прежнему молчали. Гаррис смотрел, как в его чашке отражаются огни, и думал, думал над тем, что пришлось вынести ему.

Было очень приятно видеть кел'ена, стоящего на возвышенности среди камней возле лагеря. Хлил помахал рукой, и часовой радостно закричал. Его крик подхватили и другие.

Камни, казалось, ожили. Сначала появились черные фигуры, а затем голубые и золотые. Колонна ускорила шаг, словно забыв об усталости, о натруженных спинах и боли в ногах. Братья и сестры Келов поспешили к ним на помощь и даже одетые в голубые мантии дети подставляли свои слабые руки под тяжелые тюки, крича от восторга.

Только сен'ейны, что несли Пана, отказывались от помощи, пока к ним не подошли братья из касты Сенов. Хлил, у которого кел'ен взял его груз, сопровождал сен'ейнов с их драгоценной ношей в лагерь.

Смех, радостные крики сопровождали шествие, но когда колонна достигла центра лагеря, все стихло. Там, на плоском камне, сидела в ожидании госпожа, одетая в белую мантию. Сен'ейны, несшие Пана, остановились перед ней, и Хлил, забыв об усталости, почувствовал, как все его тело дрожит от восторга, когда госпожа подняла на него свои глаза.

– Второй среди Келов, – сказала она, и он, не открывая лица, подошел к ней и опустился на колени на песок.

– Трое погибли, – тихо сказал он, и спокойный, но ясный голос его был слышен всем. – Сен Отэй, сен Кадас, кел Рос. В Ан-ихоне… обвал погубил их. Эдун в руинах.

Она опустила глаза на Пана и снова подняла их:

– Кто спас это?

– Я, – ответил он, подняв вуаль. – Я, Мирин, Десаи и Рас… по моей просьбе…

– А энергия города… жива или мертва после обвала?

– Жива, – ответил он. – Я видел… прости.

– Что ты видел?

Несмотря на чувство собственного достоинства, которого от него требовал закон Келов, Хлил неуверенно взмахнул рукой. Он стал вспоминать то, что хотел бы стереть из памяти. Он закрыл глаза и снова перед ним встало то, что поразило его в эдуне: ряды машин, мелькание огней, красных, золотых… и голос…

– Я назвал свое имя и твое…

Госпожа некоторое время молчала. Хлил смотрел в ее лицо… юное, и холодное, и украшенное шрамами касты Келов…

– Пана повреждена, кел Хлил?

– Нет…

– Ты отправил назад половину из тех, кого я послала с тобой. Мы благодарим тебя за это. В лагере никто не погиб благодаря тому, что ты обеспечил защиту. Вряд ли мы выжили бы без твоей помощи.

Он в замешательстве смотрел на нее, с трудом понимая, что эта юная, холодная госпожа благодарит его.

– Ты достоин джи'тэй, – сказала она. – Каждый из вас, – она поднялась, подошла к нему, поцеловала в лоб и потянула за руки, поднимая с колен.

– Госпожа, – пробормотал он и отступил назад, освобождая место для остальных. Келы подходили и она целовала всех. На лицах всех Келов было замешательство – они не подозревали, что эта холодная госпожа способна на такое проявление благодарности.

Только Рас подалась назад и, когда стало ясно, что она осталась последней, спросила: – Кел'ант не вернулся? Где он, госпожа? Будет ли дозволено мне задать вопрос?

– Пока не вернулся.

И Рас повернулась и пошла прочь.

– Рас! – прошипел Хлил ей вслед, сердце его упало. Он не знал, что ему делать, броситься ли за Рас или остаться и умолять госпожу, чтобы она не наказывала Рас за подобный проступок. Ведь должно было последовать наказание.

Но Мелеин просто отвернулась, словно не замечая ухода Рас.

– Разбейте лагерь, – сказала она посреди мертвой тишины и затем резко хлопнула в ладоши и энергично приказала: – Работайте!

– Живее! – эхом отозвался кел Сэйрас и тоже хлопнул в ладоши. Работа закипела.

Хлил стоял неподвижно, глядя в глаза госпожи, которая смотрела куда-то вдаль. Затем она повернулась к Хлилу и некоторое время рассматривала его открытое лицо. Затем, так и не сказав ни слова, она отвернулась.

Этой ночью они спали в палатках. В них было светло, тепло от множества тел, лежащих на тюфяках, расставленных прямо на песке и камнях. Но самое главное – Пана. Мелеин держала ее рядом с собой, открыв всего лишь раз и убедившись, что драгоценные листки в целости и сохранности. Сейчас она села в кресло и задумалась. Безмятежное довольство царило в лагере – впервые за много дней, такое приятное после прошлых страданий.

Думая о Ньюне, она не позволяла страху овладеть собой. Он опаздывал… но ведь в пустыне была буря, затруднявшая ему путь. А то, что он сумеет выжить здесь не хуже тех, кто родился на этой планете, не вызывало у нее сомнений.

Она сидела, закутавшись в мантию, держа рядом с собой пан'ен. Мелеин время от времени протягивала руку и дотрагивалась до нее. Этот предмет был с нею все время долгого путешествия. В нем содержались сведения о всех прошлых путешествиях. Подсознательно она боялась, хотя ее гордость не позволяла ей сомневаться в себе… что она не сможет спасти те жизни, которые тяжким грузом лежали на ней. Она не могла позволить себе бояться, ибо постоянные мысли об этом свели бы ее с ума. Будучи келом, она научилась мыслить как келы – настоящим днем, а став сеном, она стала мыслить, как Сены – столетиями… Считалось, что госпожа, великая и настоящая, обладает Предвидением, что могущество Тайны проникает в нее и позволяет ей мысленно перемещаться во времени и пространстве. Время для госпожи не было просто нитью, на которую одно за другим нанизывают события и с которой Мрак может сорвать их, перерезав нить. Нет, на самом деле время – это Сейчас, которое охватывает и то, что было Раньше, приведшее Кутат к ее настоящему, и что будет Потом, в будущем, куда вела свой народ госпожа. Госпожа видела и направляла свой народ к Центру, откуда нить простиралась по всей Вселенной.

Но иногда Мелеин забывала о своем предназначении, думая о себе. Кат Мелеин, кел Мелеин, сен Мелеин… больше всего ей хотелось одеть черные мантии кела и идти по стране, где нет ни прошлого, ни будущего. И где есть только настоящее. Она хотела обладать свободой и правом поражать любого, кто оскорбит ее честь или честь Народа, который она защищает.

И, тем не менее, она стала сеном, госпожой, что постоянно погружена в мысли о своем Народе, мысли, которые граничили с безумием.

Верят ли госпожи в Предвидение? Или только хотят верить? Она не знала. Она стала госпожой Народа, который умирал, последнего, затерянного на жестокой планете. Она не была готова принять такую ношу, ее не подготовила предыдущая госпожа, сама находящаяся на грани безумия.

Если она позволит страху овладеть собой, то унаследует безумие предыдущей госпожи. Она станет безумной госпожой безумного народа, чей конец прост и ясен.

– Госпожа…

Шевельнулась тень, сверкнув золотой мантией, когда оказалась на свету. Госпожа подняла руку, разрешая приблизиться; старый сен'ен подошел и сел у ее ног. Мелеин как раз собиралась позвать ант'ейнов, предводителей каст; она глубоко вздохнула и стала рассматривать Сатаса.

Он не так давно занял свой пост. Ведь никто из прежних предводителей не смог выбраться живым из Ан-ихона. Никто, за исключением Ньюна. Это была огромная потеря для племени. Тем более, что Сены были тем камнем, на котором стояло племя.

– Сатас, – мягко спросила она. – Почему ты пришел?

– Мы поняли, что ты хочешь посоветоваться с нами?

– Советоваться с племенем, Сатас.

Он нахмурился… лицо, украшенное шрамами касты Келов, как и у нее, один из немногих среди касты Сенов, что прошел через касту воинов. И Мелеин ценила его за это, за здравый смысл, присущей любому кел'ену. Солнце, ветер и годы превратили его лицо в маску, на которой лишь глаза оставались быстрыми и живыми.

– Как госпожа… или как Мать?

Мелеин опустила глаза и уклонилась от ответа. Она заметила в просвете занавеса кат'ант и Хлила.

– Входите.

Кат'ант уселась и склонила лицо в почтительном поклоне: Антил, пятидесятилетняя кат'ен, и, тем не менее, все еще очень красивая. На лице ее было написано умиротворение, присущее всем кат'ейнам. Юный Хлил с'Сочил – совсем другое дело. Его лицо с годами приобретет угрюмость лица Сатаса.

Да, это был Хлил… а не Ньюн. Но Мелеин постаралась отогнать эту мысль.

– Госпожа, – приветствовали они ее.

– Ант'ейны, – поздоровалась она, сложив руки. – Можем ли мы завтра перенести лагерь?

Головы тут же склонились. На лицах не выразилось радости, а лицо Хлила осталось бесстрастным, каким и должно быть лицо кел'ена.

– Поймите, – продолжала она, – нет… не туда, где мы были раньше, а на новое место, которое выбрала я.

В глазах кат'ант и Хлила выразилась тревога.

– Будет ли дозволено келу, – хрипло сказал Хлил, – задать вопрос?

– Мы потеряли Ан-ихон, второй среди Келов. Но ты видел то, что подтвердило мои надежды. За холмами находится город, самый молодой из всех городов, город, который не участвовал в этой войне… и даже не один из наших городов.

– Эли, – прошептал Хлил, взгляд его застыл.

– Город Эли'ит, – сказал сен Сатас. – Сены согласны с госпожой. Мы должны сделать это.

– Госпожа… – еле слышно прошептал Хлил.

– Я советовалась с сенами, – продолжала Мелеин. – Но если Каты не хотят идти со мной, я отделю их от племени и оставлю кел'ейнов для охраны.

– Нет! – воскликнула кат'ант.

– Подумай, прежде, чем ответить.

– Мы идем с тобой. Я, разумеется, спрошу Катов, но я уже знаю, каким будет их ответ.

Мелеин была довольна. Она склонила голову и взглянула на Хлила. Ничего, что она сначала обратилась к Катам, ведь их предводительница была настоящей, а не замещала кого-то, и Хлил должен это знать.

– Второй среди Келов, – сказала она. – Ты понял, какая задача стоит перед тобой? Ты слышишь меня, кел Хлил? Над нашей головой ци'мри, а ты сейчас глава Келов, моя Рука… Рука Народа. Сможешь ли ты вести их, второй среди Келов?.. И, если понадобится, даже во Мрак?

Глаза кел'ена блеснули. Перед ней он мог не демонстрировать свою невозмутимость и бесстрастность.

– Я прошу госпожу назначить на мое место кела Сэйраса.

– Он опытен, – согласилась она, но в сердце ее родилась боль за этого кел'ена, даже страх. Она встретилась с ним глазами и внезапно поняла его. – Нет, – сказала она. – Ответь, почему кел'ант Мирей с'Элил назначил тебя вторым среди Келов?

Хлил посмотрел на свои руки:

– Я был его другом, госпожа, вот и все.

– Д_а_? – переспросила она, и, не дожидаясь ответа, спросила: – Не думаешь ли ты, второй среди Келов, что твой отказ вызван какой-то личной причиной?

Это был удар в самое сердце. Мелеин знала это. Хлил склонил голову, и снова поднял ее.

– Я должен сказать, что мы потеряли одного из келов. Кел Рас ушла из лагеря. Должны мы что-нибудь предпринять, госпожа?

Она медленно вздохнула, взглянула на кела и прочла в его глазах боль.

– Я не должна говорить, что следует делать Келам. Возможно, я должна была бы думать об этой кел'е'ен, но я больше думаю о тех, кто остался. Пусть она поступает как знает, либо уходит, либо остается. Мне все равно. – Затем она снова вернулась к делу: – Мы уходим, и оставляем лишь то, что совсем не нужно. Все будут идти с грузом, и сен'ейны тоже. Распределите грузы среди членов касты. Разделите имущество среди родственников тех, кто погиб. Думаю, что Келы выдержат еще один переход?

– Да, – спокойно сказал Хлил. Сатас и Антил тоже кивнули.

– Тогда до рассвета, – сказала Мелеин. Они поднялись, прижали руки к груди, прощаясь. Только Хлил задержался на мгновение, как будто хотел что-то сказать… но промолчал.

Они вышли. Госпожа откинулась на спинку кресла, коснулась рукой пан'ена и устремила вдаль свой взгляд.

Она думала о прошлом и думала о будущем. Она отправила Ньюна, понимая жестокую необходимость этого шага. Но сама она выбрала иное оружие и будет ждать подходящего для этого момента.

Вот только Рас… Мелеин попыталась воспользоваться Предвидением, узнать, в опасности она или нет. Но у нее ничего не вышло. Тьма окутывала все, что касалось Рас с'Сочил.

Видения мелькали перед ней, не принося успокоения, однако она придавала им мало значения; будущее, каким бы оно ни было, ждет их.