Дью ТомасНе бей копытом

ТОМАС Б. ДЬЮ

НЕ БЕЙ КОПЫТОМ

Глава 1.

Долина Сан Фернандо. Лето. Воскресенье.

Я проснулся с трудом. Состояние ужасное. В голове, как говорят норвежцы, орудовала орава плотников. Язык во рту походил на потрепанную боксерскую перчатку. Особенно вкусом. Глаза слезились.

Я повернул голову и тут же один из плотников начал сверлить в моих мозгах дыру. Пока он не закончил, я был неподвижен, а затем осторожно, одними глазами, осмотрелся. Взору предстала восхитительная женская фигура, вся в белом.

Ангел...

Я закрыл воспаленные глаза, а кoгда опять их открыл, она все ещё была здесь, но выглядела слишком раздраженной для ангела. Я попробовал разместить боксерскую перчатку во рту так, чтобы слова могли выходить наружу, и спросил, что за суета вокруг меня. Конечно, это не совсем точно. На самом деле я сказал:

- Что это меня так приложило?

- О, не очень многое, - ответила она. - Тридцать - сорок бокалов мартини и блондинка, забывшая застегнуть молнию на своей блузке.

Нет, это был не ангел. Это была моя жена. Я должен, кстати, сказать, что слово "блондинка" она произносила так, как иные говорят "грязная воровка" или "мерзкая нахалка". - А-а, - протянул я. - Это ты...

Показав на свою голову, я произнес так повелительно, как только был способен.

- Льда... Чего-нибудь холодного.

Она вышла. Я заметил, что белое одеяние представляло собой халатик, накинутый на трусики и на полоски чего-то воздушного поверх её роскошной груди. День был очень жаркий. Я лично был раздет донага.

Она вернулась с резиновой грелкой и встала рядом с кроватью в всей своей прелести, хлюпая грелкой, чтобы показать мне, что в ней лед.

- Ты ангел, - пробормотал я.

Она бросила грелку на мой живот и прижала её так, что лед захрустел. Единственной причиной, удержавшей меня от вскрика, была мысль, что от крика моей голове станет ещё хуже.

- Тебе лучше? - поинтересовалась жена.

Слабым голосом я произнес несколько бранных слов.

- Именно таким образом вы привыкли лечить пациентов в своей вшивой больнице?

- В отделении для алкоголиков я не работаю.

Я выпалил, уже не так тихо, несколько просто ужасных выражений. Некоторые из них до неё дошли. Я всегда говорил: если вы не можете убедить женщину, запугайте её.

- Питер ...

- Ох, черт возьми. Скажи, что со мной было. Я ничего не помню.

- Правда? - спросила она с обнадеживающим оживлением в голосе. - Ты не помнишь?

- Вперед, ангел, - сказал я. - Только делай это спокойно.

Она резко села на край кровати и грелка со льдом запрыгала на моем обнаженном брюхе.

- Хорошо, я расскажу, - сказала жена. - Шла вечеринка, на которую ты взял меня с собой. Прекрасная вечеринка с прекрасным буфетом и множеством народа из высшего общества, включая нескольких врачей, которых, как оказалось, я знаю лично. И был бар с высокими табуретами в комнате для завтраков. Бывают такие комнаты в роскошных домах с французскими окнами от потолка до пола и с видом во внутренний дворик с бассейном. Конечно, самым первым местом, куда ты устремился, волоча меня за руку, словно я была двенадцатилетняя дочь и мы опаздывали в школу, был, как я и думала, бар.

Она остановилась, чтобы дать мне шанс начать спорить, но я этого благоразумно делать не стал.

- Ну, в общем, - сказала она, - я скажу короче...

- Пожалуйста, - вставил я, - не избегай деталей, даже самых неприятных.

- Короче, - повторила она терпеливо, - наша хозяйка, которая пошла на немалые хлопоты и расходы, чтобы организовать эту восхитительную вечеринку, вынуждена была проделать путь до бара, чтобы продемонстрировать обычный долг вежливости и приветствовать нас. Когда я тебя представляла, ты уже в каждой руке держал по бокалу мартини и пытался заглянуть в декольте Анн Форстер, моей бывшей коллеги, а теперь жены доктора Френча.

- Там была Анни? - спросил я. - Старина Анни?

Жена одарила меня бессловесным терпеливым укором.

- Однако, - заметил я, - если у меня в каждой руке было по бокалу мартини, это вовсе не значит, что они оба предназначались для меня.

- Но ты же прекрасно знаешь, что вечером в такое время я никогда не пью мартини, если есть что-нибудь другое.

- Ладно, - согласился я.

- Потом мы начали обычный обход, чтобы поздороваться с другими гостями. Я должна подчеркнуть, что в это время все были исключительно трезвыми.

Один из плотников снова занялся дырой и я застонал.

- Я тебя беспокою? - спросила Дженни.

- Да нет, опять эти норвежские ублюдки.

Это заставило её замолчать на некоторое время, но не надолго.

- И мы как раз представлялись доктору и миссис Планк (это тот Джордж Планк, который ортопед), когда я оглянулась, но ты исчез. Меня это, разумеется, смутило.

- Бьюсь об заклад, что у тебя нашлось убедительное объяснение моего исчезновения. Оно ведь всегда на кончике твоего маленького розового язычка.

- Мне кажется, я произнесла нечто вроде: "Странно, но всего минуту назад, я клянусь, он был именно здесь". Однако тебя не было ни здесь, ни там, и мне понадобилось полчаса, чтобы отыскать тебя. Догадываешься, где?

- В баре с двумя мартини, - ответил я.

- С той блондинкой, - добавила Дженни.

Мне захотелось узнать, какой смысл она вкладывает в слово "блондинка", почему в её устах оно начинает звучать так непристойно.

- Ну, хорошо, и что же мы делали помимо того, что пили джин?

- Но ведь ты же помнишь, что она пила мартини.

- Разумеется, нет. Однако у меня в руках действительно были эти великолепные напитки.

- Вы разговаривали, - сказала Дженни.

- Боже, на виду у всей публики? - спросил я.

- Ах, перестань! На вечеринку ты привел меня, а сам не мог оторваться от своей белокурой стервы.

- А почему ты не могла разыскать того, кто привел её, и поправить дело?

- Её никто не приводил. Она была одна.

- Кто же она такая? У неё есть имя?

- Та манера, с которой ты её на весь вечер монополизировал, больше никому не дала с ней пообщаться. Я стояла рядом прямо у тебя на виду минут пять, но ты за это время удосужился мне только подмигнуть, и я сдалась.

- О чем мы хоть говорили?

- Я не подслушивала, но несколько очаровательных фраз уловила.

- Да, когда меня окружают блондинки, я всегда на высоте.

- Я помню, - сказала Дженни, - что-то вроде:" Как я понимаю, вы детектив, мистер Шофилд". И когда ты согласился с этим, она, естественно, превратилась в одни огромные голубые глаза, жаждущие слушать сочные детали каждого из тех дел, которые ты вел.

- Не рассказывал я ей об упрямце, у которого были неприятности с проектным департаментом?

- Когда я уходила от вас, ты сказал:" Сейчас я веду расследование, связанное с одной наядой, которая слонялась по приморскому городу, изнывая от скуки". На что она заметила: "У меня всегда есть основание интересоваться наядами". Ты начал рассказывать, и я удалилась.

- Смышленая девочка. Черт возьми, здорово то как!

- Несколько позже, когда я подумала, что у тебя было достаточно времени, чтобы закруглиться с наядами, я вернулась. К тому же у меня прорезался аппетит, но ты исчез.

- Исчез? - пробормотал я.

- И она тоже, - кивнула Дженни.

Мне это не очень понравилось. В моем затылке что-то щекотало, однако я совершенно ничего не мог с этим поделать.

- Ну, хорошо, - буркнул я. - Мы потом вернулись?

- Да. Через некоторое время.

- Ага... Она застегнула свою блузку?

Дженни казалась задумчивой.

- Сказать, что она не застегнула молнию, было бы не всей правдой, размышляла она вслух. - Больше похоже на то, что она не придает этой погрешности туалета большого значения.

- Я тебя понял... А когда блузка оказалась расстегнутой? До того, как мы исчезли, или после того, как вернулись?

- Она была расстегнутой и до и после. Всегда, - ответила Дженни. Я почувствовал облегчение: у меня все-таки есть определенные принципы. Общаться с женщиной, у которой не хватает здравого смысла держать свою блузку застегнутой, я бы никогда не стал под носом у своей жены. Но когда расстегнутая блузка является частью ансамбля, это совсем другое дело.

- Учту, - сказал я, стремясь поскорее закрыть эту тему. - А было ли ещё что-нибудь не так в этот вечер?

- Позволь это представить в следующем виде: мы были не самыми последними, уходившими с вечеринки. На кухне, кажется, ещё оставались официантка и её помощница.

Я посмотрел на неё с восхищением.

- Знаешь, когда ты постараешься, у тебя появляется дар четко излагать суть дела.

Она встала с кровати и оказалась между мной и окном. Вид её был в высшей степени привлекательным. Стеная и извиваясь, я отодвинулся к дальнему краю кровати.

- Иди сюда, - сказал я.

Она удостоила меня долгим, задумчивым взглядом и скривила губы. Мне показалось, что они распластались от уха до уха и были уже на полпути к глазам.

- Это ещё зачем? - спросила она и отошла от кровати.

- Ты ещё пожалеешь, - проворчал я.

Но она продемонстрировала мне нижнюю часть туловища со стороны спины и вышла из комнаты. Я переложил грелку со льдом с живота на голову и стал припоминать события на вечеринке.

Вечеринка была устроена в доме Луизы Драмонд, которая во времена подражания знаменитой медсестре Флоренс Найтингейл была начальницей Дженни. Луиза была замужем за доктором Сандерсом. Я припомнил толпу окружавших меня людей, балансировавших с полными стаканами и легкими закусками, пытавшихся завязать беседу. Среди них была и блондинка. Кажется, я вспомнил, что всякий раз, когда я направлялся в бар, чтобы пополнить свои запасы спиртного, появлялась и блондинка, и тоже запасалась напитками. Она рассказала мне, что пролезла через французское окно, что она соседка Луизы и надеется, та не будет на неё сердиться, и что сегодня ей обязательно надо выпить.

С этого момента, как я ни старался, я уже не мог от неё оторваться. Как говорится, я попался. Однако, это меня не очень травмировало: она была великолепнейшим образцом женщины. Она уже не была ребенком, тщательно следила за собой и это было заметно. И если быть честным, я ничего не помню о состоянии её блузки. Казалось, что она одета точно так же, как и все там. Глаза её напоминали виноградины сорта"конкорд", плавающие в густом креме. Я не специалист по оттенкам волос, но её были подобны белому золоту, их было много, они ниспадали сверкающим волнистым потоком к её широким плечам. Цвет её кожи был подобен солнечному свету и по её фактуре я ощутил, что он был таким везде, без исключения. Она держала себя как женщина, у которой от природы всего чуть больше, чем у остальных, и которая благодарна за это. Она сказала, что её зовут Кэрол, я объявил, что мое имя Пит, и мы немедленно стали приятелями, я бы добавил, приятелями-собутыльниками.

- Вы кого-нибудь знаете из этих людей? - спросила она и кивнула в сторону соседней комнаты.

- Вряд ли всех, - ответил я.

- Может быть, Вы хотите к ним? У меня нет намерения удерживать Вас, но лично я среди большого скопления людей чувствую себя не лучшим образом.

Беседа продолжалась, и в ходе её я даже не заметил, как она мало-помалу оттеснила меня от бара, и мы очутились в укромном месте, достаточно далеко от основного потока, направлявшегося к бару и возвращавшегося обратно. Короче говоря, она вытащила из меня мою настоящую фамилию Шофилд, и это совпадало с тем, что услышала, естественно, не подслушивая, Дженни из нашего разговора о моей профессии и об этой безделице с наядой.

Кэрол обладала двумя достоинствами: помимо основного анатомо-биологического, помогавшего ей прекрасно ладить с мужчинами, у неё было забавное чувство юмора и способность воспринимать его с невозмутимым лицом. Она могла слушать и смотреть на тебя своими огромными глазами, но пока она хоть что-нибудь не скажет, я не мог понять, о чем она думает. В своем рассказе о наяде я продвинулся достаточно далеко, но должен сознаться, что с его помощью скорее развлекался. Мне и сейчас он кажется все ещё смешным, несмотря на похмелье и все с ним связанное. Я даже попытался хихикнуть, но тут же поспешил оставить это занятие, взвыв от головной боли.

Вошла Дженни и стала бродить по комнате. Я продолжал лежать, вспоминая, и снова стал смеяться. Дженни удостоила меня несколькими взглядами, какими заботливая жена смотрит на больного.

- Слушай, - сказал я, давясь от смеха. - Это тебя убьет. Мы уже хорошо нагрузились...

- Ты бы помолчал, - проворчала Дженни.

- И придумали такую игру, вернее розыгрыш: собирались инсценировать задержание, шуточное, выглядевшее так: я должен был повязать на лицо платок, а она должна была вернуться с поднятыми руками в зал. Я должен был идти сзади, держа руку в кармане, как будто у меня пистолет...

- О, Боже, - простонала Дженни.

- Ты знаешь, только чтобы оживить событие я сказал: "Конечно, было бы лучше, будь пистолет настоящий. Все бы выглядело куда естественнее". И Кэрол...

- О, мы уже вспомнили её имя, - прокомментировала Дженни. - Дела у вас шли неплохо...

- Кэрол сказала: "У меня дома он есть. Давай проберемся туда и заберем его". Таким образом, мы все продумали. Это казалось нам очень смешным и мы принялись хохотать. Затем мы решили начать и закончить этот план. Начали с того, что пролезли через французское окно...

- Чтобы добыть пистолет, - саркастически заметила Дженни.

- Ну да, - парировал я. - Но Кэрол остановила меня. "Послушай, сказала она очень доверительно, - мы должны все делать тихо, потому что у меня в гараже мертвый мексиканец". Я ответил "Разумеется! Мы потихоньку", и мы снова принялись хохотать. Насмеявшись вдоволь, мы двинулись через внутренний дворик, соблюдая при этом абсолютную тишину, чтобы не побеспокоить мертвого мексиканца...

Вдруг совершенно непроизвольно я сел на краю кровати. Результат оказался кошмарным. Следующим событием, которое я помню, было: я стою на четвереньках, ощупывая обеими руками все вокруг.

Терпению Дженни пришел конец.

- Черт возьми, что ты делаешь? - спросила она.

- У меня отскочила голова, - пояснил я. - Нужно её найти.

Бормоча что-то о супружестве и разводе, Дженни ушла.

Вскоре я нашел свою голову и водрузил её на то место, где ей и положено быть. Было холодно и мерзко. По пути к ванне голова снова падала. На второй раз я сказал: "Черт с ней, пусть лежит!".

Чтобы принять душ, побриться и надеть фланелевую пару: слаксы и спортивную рубашку с Гавайских островов, я потратил полтора часа. После этого я уже был способен ходить и смотреть, и было бы слишком жирно требовать большего от человека в моем состоянии.

Я пошел на кухню и встряхнул кофейник. В нем оказался нормальный кофе, только холодный. Я пошарил взглядом вокруг, ища Дженни, но нигде её не заметил. Потом надел куртку и направился в гараж. Солнце сразу же обожгло глаза, и я вернулся взять защитные очки.

Я осторожно выводил из гаража свой "форд", пытаясь не задеть им "вольво" Дженни, когда она появилась на крыльце

- Питер Шофилд! Куда это вы собрались?

Я ничего не ответил, махнул ей рукой и задним ходом выехал на улицу.

Движение в сторону пляжей было очень напряженным. Моя память восстановилась ещё не полностью, и понадобилось немало времени, чтобы вспомнить, где жила Кэрол. В конце концов я нашел её дом.

Он не был столь импозантным, как расположенный рядом дом Сандерсов, но действительно выглядел привлекательно, особенно из-за ухоженной лужайки перед ним, на которой без строгого порядка были посажены апельсиновые, лимонные и грейпфрутовые деревья. Дом был трехэтажным, от него тянулась длинная дорожка в гараж. Сам гараж с улицы я не видел, потому что на дорожке стоял голубой "ягуар", весь в пыли, а дорожка с одной стороны отделялась трехметровой изгородью, собственностью Сандерсов, а с другой рядом решеток, прикрытых вьющимися розами. Рядом с входной дверью была почтовая прорезь, под ней - кнопка звонка, однако фамилии владельца дома не было.

Мелькнула мысль, не взглянуть ли на номерные знаки "ягуара", но не желая дать заметить кому-нибудь в доме, что сую нос без разрешения не в свои дела, я после колебаний зашагал вперед и нажал кнопку звонка. Навеса над крыльцом не было, и солнце разбудило бригаду норвежских плотников. После длительной процедуры доклада привлекательная горничная в хрустящем белом фартучке меня пропустила. Я почти пробежал мимо нее: так было прохладно и затененно внутри.

- Если вы, мистер Шофилд, подождете минутку, - сказала горничная, - то миссис Данди вас примет.

Стоявшая в доме прохлада могла быть достигнута в нашей долине только с помощью кондиционера. Мебель в доме была современной, но было её немного. Лестница поднималась к стене, поворачивала и вела на третий этаж. Начиналась она широкими, низкими ступеньками, покрытыми дорожкой, с красно-белым рисунком и люрексом. Такое решение не казалось безвкусным. Помещение выглядело уютно и богато. Я был один. Оценив обстановку, я решил, что если Кэрол не ведет какого-то небывалого дела (а она совершенно не походила на деловую женщину), то должен быть кто-то еще, принимающий большое участие в делах миссис Кэрол Данди. Похоже, мне нравилось это имя, звучащее как-то звонко и весело.

Я уселся в прочное и удобное датское кресло, снял защитные очки и подставил глаза под кондиционер, позволяя ему обрабатывать их. И хорошо, что я занялся этим. Не прошло и двух минут, как наверху на лестнице послышался шорох. Я увидел одно из самых приятных воплощений юной женственности, какие когда-либо встречал в своей жизни. Под "юной" я подразумеваю примерно лет восемнадцать, а если сказать по-другому, то это значит: достаточно молодая, чтобы иметь это великолепие, и достаточно взрослая, чтобы знать, зачем оно. Она взглянула на меня сверху и стала спускаться. На ней был желтый закрытый купальник, похоже, ручной росписи, короткий ворсистый жакет и большая шляпа от солнца, с цветами; в руках она несла один из этих бесформенных ридикюлей, с которыми ходят на пляж.

Если быть точным, то она не спускалась по лестнице. Скорее это было медленное волнообразное протекание. Ее бедра были все время в движении, как у чистокровной лошади; весь путь вниз её таз предшествовал всему остальному. Допускаю, что она была слегка смущена размерами своей шляпы. Я не мог разглядеть цвет её волос, пока она не спустилась ниже. И только тогда заметил над глазами несколько коричневых завитков цвета жженого сахара.

У меня перехватило в горле и я встал. Она остановилась на лестничной площадке и, глядя на меня, выдержала паузу, после чего завершила остаток пути. Ее бедра переливались с одной стороны на другую, заставляя упругий живот вздрагивать на каждой ступеньке.

- Привет, - сказала она мягко.

Я прочистил горло и ответил.

- Привет. Меня зовут Пит, Пит Шофилд.

Она пересекла комнату и остановилась возле меня, глядя слегка вверх. Она была высока и это ей шло: ведь она была в теле, и при меньшем росте её можно было назвать толстушкой. Кожа её была гладкой и золотистой, как топленое масло.

- Прелестное имя, - признала она чуть охрипшим голосом. - А меня зовут Бонни.

- Мне нравится Ваше имя, - сказал я. - Вы, случайно, не Бонни Данди?

- Как Вы догадались?

- Это делает его законченным и полным.

- Вы не шотландец?

- Просто когда я слышу красивые имена, я их запоминаю. Это не связано с моими профессиональными интересами.

Она уставилась на меня своими шоколадно-карими глазами. Ее милый, полный, красный рот был в движении даже тогда, когда она им не пользовалась.

- Вы прелесть, - сказала она.

Я начал отстраняться, конечно, мысленно.

"Сладкая ты моя, - подумал я, - меня, конечно, огорчит твой уход, но если ты покрутишься здесь подольше, придется совершить аморальный поступок прямо здесь, на полу."

Она знала это лучше меня и не собиралась позволять мне так просто сорваться с тормозов. С точным чувством меры она растягивала эту ситуацию до последнего предела. И в тот самый момент, когда я решил схватить её, и черт с ними, с последствиями, она приоткрыла клапан, отступила и двинулась в сторону двери. Всю дорогу её ляжки целовали друг друга. У дверей она снова ненадолго прикрыла клапан.

- Я сейчас отправляюсь на пляж, - сказала она.

- Прекрасно, - выдохнул я с трудом. - Хорошего отдыха.

Она выглядела разочарованно, как если бы испугалась, что потеряла влияние на меня. Повод так думать дал ей я. На самом же деле оставаться на свободе было для неё небезопасным. Ее длинные золотистые пальцы с красным маникюром ласкали дверную ручку, и мне это представлялось досадной ошибкой. Она изобразила губами влажную, дрожащую гримасу, будто поцеловала бы кого-нибудь, если бы ей предоставили такую приятную возможность.

- Я обычно хожу на пляж у Бульвара Заходящего солнца... Знаете, где киоск с прохладительными напитками, с большим апельсином на крыше?

- Я знаю, где это, - сказал я. - Милый пляж.

Она дурачилась с дверной ручкой.

- В любое время мои приятели на пляже, ... - сказала она медленно и отчетливо. - всегда могут подсказать, где я со своей шляпой.

Она оставила в покое дверную ручку и положила руку на огромную декорированную цветами шляпу. Этот жест не был бы столь картинным, если бы при этом не приоткрылся, весьма волнующе, ворсистый жакет.

- Думаю, это в некотором роде остроумно. Вы не находите? - спросила она.

- Это сногсшибательно, - ответил я, не отводя глаз.

- Ну, хорошо. Теперь пока.

- Пока. Было очень приятно встретить вас, Бонни.

- И мне тоже, мистер Шофилд.

Я собирался облегченно вздохнуть, но ей нужно было не просто толкнуть дверь и выскользнуть наружу, а ещё повернуть дверную ручку, и она медленно отошла от двери настолько, что повернуть ручку можно было только прогнувшись. Жакет был недлинным. Я закрыл глаза. Когда я их открыл, она подарила мне взгляд через плечо.

- Что-нибудь не так, мистер Шофилд?

- Нет, ничего. Я просто кое-что обдумывал.

- А-а, - протянула она после небольшой паузы.

А обдумывал я следующее:

"Будь я твоим старшим братом, бэби, я бы за все это, скорее всего, пересчитал бы тебе ребра... Но, к счастью, я не твой старший брат".

Наконец, она открыла дверь, ещё раз обернулась, затем стала маневрировать в открытом проеме двери и часть за частью исчезла.

Я утирал лицо носовым платком, когда вошла горничная и пригласила меня.

- Миссис Данди уже ждет вас, мистер Шофилд.

Я обернулся, вид у меня, как я понял, был сконфуженным, и горничная, собравшаяся было уходить, вернулась назад и показала, что миссис Данди наверху. Конечно, я сказал ей спасибо.

На первой лестничной площадке было обзорное окно, я уже начал подниматься дальше, как вдруг услышал мощный рев мотора. Выглянув в окно, я увидел Бонни, сидящую в "ягуаре". Естественно. Они с "ягуаром" были созданы друг для друга.

Я поднялся по лестнице, повернул налево и осторожно шагнул в коридор. Двери с обеих сторон были закрыты.

"Это очень напоминает игру, - подумал я. - По условию я должен делать попытки до тех пор, пока не открою нужную дверь и не получу награду в виде Бонни, горничной или Кэрол."

Игра не должна затягиваться, и я открыл дверь справа. Оказалось, это комната Бонни. Попытаюсь рассказать о ней в общих чертах. Она напоминала отдел эксклюзивного магазина одежды после того, как его посетила выпущенная на волю стая шимпанзе. Я понял, что горничной тут приходится отрабатывать свой хлеб в поте лица.

Несколько предметов были вообще неуместны в этом развале. На стене висели плакаты с боем быков, около дюжины, огромные, кричащие. Я вспомнил, что недавно действительно состоялся один бой быков, но я никак не мог связать Бонни с этим событием. Она производила впечатление особы, увлекающейся исключительно волнами и песком на пляже. Я мог бы ещё представить её сбивающей замертво быков в Акапулько, но отнюдь не в Плаза дель Торес, Тихуане или Мексико.

Я прошел мимо следующих дверей, когда услышал сиплый голос:

- Мистер Шофилд? Идите сюда.

В конце коридора крайняя левая дверь была приоткрыта. Я постучал.

- Войдите, - ответил голос.

Я заглянул внутрь и стал всматриваться. Это была спальня в переднем углу дома. Венецианские жалюзи плотно закрыты, поверх них опущены шторы, так что внутри стоял приятный полумрак. Тем не менее я разглядел, что спальня обставлена элегантно и в противоположность комнате в начале коридора содержится в образцовом порядке. Другим её достоинством было отсутствие плакатов с боем быков. У фронтальной стены стояла кровать королевских размеров. В ней лежала Кэрол Данди.

- Привет, - сказала она. - Простите, что я не встала. Я далеко не в лучшей форме.

Я оставил дверь приоткрытой.

- Можете закрыть дверь. Горничная очень деликатна.

Я закрыл дверь. У меня было такое же ощущение, какое я пережил в детские годы, когда однажды тайком пробрался в театр-варьете. Это из-за полумрака, - решил я.

Когда глаза привыкли к темноте, я увидел Кэрол, поддерживаемую полдюжиной подушек, в кружевной ночной рубашке; колени подтянуты и накрыты простыней, на голове грелка со льдом, похожая на большой квадратную шапочку на прелестной головке.

Если не брать во внимание грелку со льдом, Кэрол выглядела безупречно и привлекательно.

- Очень мило с Вашей стороны, мистер Шофилд, навестить меня, - сказала она. - Не хотите кофе?

Возле кровати, на столике стоял кофейный набор и чашки, все экстра класса.

- Это будет прекрасно. Спасибо.

Я налил кофе себе и ей. Когда она брала чашку, рука её была твердой, но я представлял себе, какие муки терзали сейчас её голову. Я стоял рядом. Мне казалось, что я могу заставить себя говорить, но она не оказывала мне никакой поддержки. И я решил, что сейчас она была не готова к этому разговору.

- Я только что встретил вашу прелестную сестру, - начал я.

- Сестру? Вы имеете в виду Бонни?

- Ну да.

- Это моя подопечная. В общем, я приглядываю за ней, как за дочерью.

- Послушайте, если я открою дверь, вы будете в состоянии называть меня Пит?

- Хорошо, Пит, но пожалуйста, не открывай дверь. Слишком яркое освещение. Я догадываюсь, как ты себя чувствуешь. Представляю. Как ты с этим справился?

- Ну, я стал анализировать случившееся. И огорчился, что прошлой ночью пустил тебя вниз кое-что проделать.

Пауза.

- Ох, - сказала она спокойно.

Я в свою очередь тоже выдержал паузу. Наконец, она произнесла: - Я не знаю, не решила, что с этим делать.

Я подождал ещё немного, и мне показалось, что её устраивало, чтобы все шло, как есть. Таким образом, действовать предстояло мне.

- Ладно, - сказал я, - я спущусь туда и взгляну.

Спускаться туда мне не хотелось. Мне вообще не хотелось иметь ничего общего с этим делом, но в известном смысле я был затребован для этого и, кроме того, я стал слишком возбуждаться, находясь с ней в её спальне в такой интимной атмосфере. Так или иначе, но я отправился в гараж с ощущением человека, которого ведут на эшафот.

Гараж был на две машины. Длинный красный "кадиллак" был развернут в нем так, что для второй машины, даже будь она меньших размеров, чем "ягуар", места не осталось. На полу чисто, никакого мусора. Затаив дыхание, я пошел в обход к противоположному концу машины.

Глядя на него, я не сказал бы, что он мексиканец, хотя его одежда была такой же, как у них; кроме того, я не мог определить, мертв ли он. Он лежал на бетонном полу лицом вниз. Для мексиканца он был высок и узок в бедрах. Одет в черные брюки в обтяжку и в одну из этих мексиканских рубашек, причудливо вышитых вручную, с красочным изображением на спине головы боевого быка. Между глазами быка, точно посредине, торчала рукоятка длинного ножа типа стилета. Только нож не был частью изображения. Он был настоящий. Левая рука мексиканца была вытянута и закрывала большую часть его лица. По оставшейся части я заключил, что он был молодым человеком, несомненно, моложе меня и, конечно, слишком молодым, чтобы быть мертвым. Я ничем не мог ему помочь и не хотел его трогать. Я обошел машину в обратном порядке и вернулся в дом.

Глава 2.

Горничная занималась уборкой и даже не выглянула, когда я стал подниматься по лестнице. Наверху я уже зашагал было по коридору, но потом остановился, открыл дверь в комнату Бонни и ещё раз взглянул на плакаты с боем быков. Потом пошел в комнату Кэрол.

Она лежала на середине кровати лицом вниз, грелка со льдом была у неё на затылке. У Кэрол были длинные, красиво загоревшие ноги.

- Это ты, Пит? - спросила она.

- Да.

Кровать слегка колыхнулась.

- Что я должна делать?

- Что ты должна делать... Ты должна вызвать полицию.

- Это действительно необходимо?

Я оставил вопрос без ответа.

Она резко приподнялась и стала слезать с кровати.

- Дай мне несколько минут, чтобы собраться.

- Я подожду в холле.

- Нет, пожалуйста, не надо. Я буду в туалетной комнате. Что-то я стала теперь бояться оставаться одной.

- Если можно, - сказал я, - попроси горничную привести в порядок комнату Бонни.

- Бонни? Конечно.

- А она может снять со стен эти плакаты с быками?

- Плакаты? Да, - машинально кивнула она.

Я было последовал за ней в холл, но затем остановился и стал ждать. Мне был слышен её разговор с горничной. Кэрол скоро вернулась.

- Я только быстренько приму душ.

Она открыла какую-то дверь и включила свет. Это была большая туалетная комната с ванной. Смело выдержав такой оборот дела, я сел в кресло. Дверь осталась приоткрытой на пятнадцать сантиметров. Полагаю, что Кэрол сделала это, торопясь в душ. Трудно слишком долго игнорировать женское тело, лежащее в непосредственной близости, бес может вскочить в ребро в любую минуту. И чтобы чем-то заняться, я стал глазеть на свои часы, хронометрируя её пребывание под душем. Душ работал ровно одну минуту и сорок восемь секунд. Послышалось мягкое клацание, наверное, аптечки. Потом звуки энергично работающего полотенца. Затем они приблизились ко мне. Я смотрел прямо перед собой и ждал. Она заговорила у самого моего уха.

- Зачем ты хочешь, чтобы плакаты в комнате Бонни сняли?

- Видишь ли, я думаю, что мертвец скорее всего был мексиканцем или испанцем, и потому я решил, что будет лучше, если плакаты исчезнут. Они могут навести полицейских на определенные выводы.

- Это очень предусмотрительно с твоей стороны, - согласилась Кэрол.

Упругое, изящное, стройное золотистое тело появилось в проеме двери и последовало за руками, держащими пушистое полотенце. Ногти на ногах отсвечивали чем-то розовым с блестками.

- Достаточно хорошо ты себя чувствуешь, чтобы ответить на несколько вопросов? - спросил я.

- Конечно. Задавай.

Ноги и руки исчезли.

- Как случилось, что ты обнаружила это тело? - спросил я.

- Прошлым вечером я возвращалась из Пасадены от своих друзей, у которых была с визитом. Я уже заезжала в гараж и торопилась, так как было поздно, как вдруг увидела его на полу, и хорошо, что вовремя, потому что чуть на него не наехала.

- Который был час?

- Точно не знаю.

- Если уже было темно, значит после восьми.

- Думаю, что так.

- Что ты делала потом?

- Естественно, остановилась. Потом заехала в гараж, как обычно прямо, но меня немного занесло. Вышла из машины, посмотрела на него и поняла, что он мертв. Единственное, о чем я успела подумать, это о Бонни, возвращающейся домой, въезжающей в гараж и ни о чем не подозревающей. Тогда я залезла в машину и как-то так повернула её, что она перегородила гараж и не давала Бонни въехать.

- Ты не опознала мертвеца?

- Боюсь, что только посмотрела на него издали.

- В какое время, по - твоему, Бонни должна была вернуться домой?

- Никаких мыслей на этот счет не было. Иногда она оставалась на пляже с друзьями на всю ночь.

- Что ты делала потом?

- Вошла в дом, переоделась и пошла к Луизе на вечеринку.

- Почему не позвала полицию?

Я несколько засомневался. Прошлым вечером она утащила меня в свой частный морг около десяти тридцати. Утащила ли? Или только рассказала о теле? Я не смог вспомнить, видел ли тело на самом деле.

- Пит, я не смогла. Знаю, что должна, но не смогла себя заставить.

И тут я вспомнил. Она пыталась вызвать полицию, а я прошлым вечером трупа не видел. Мы дошли до дорожки, ведущей в гараж, и она рассказала мне о нем. Я ответил, что есть только один путь - вызвать полицию. Она пошла в дом, потом вернулась. Эту тему мы уже больше не обсуждали, а она не сказала мне, вызвала полицию или нет. Я был очень пьян, и для меня было большим облегчением так просто выкрутиться из этого дела.

Кэрол вышла из туалетной комнаты, причесываясь на ходу.

- Бонни весь день была дома? - спросил я.

- Нет, она рано ушла на пляж.

- А может она возвращалась домой незаметно, чтобы ты об этом не знала?

- Уверена, нет.

Она очень тщательно надевала чулки, оборачиваясь назад и осматривая ноги сверху вниз. Потом опустила юбку, провела по ней обеими руками, чтобы разгладить, и нервно взбила волосы.

- Как я выгляжу? - спросила она.

- Ослепительно. Возможно, ты самая прекрасная женщина, какую я когда-либо видел так близко. Так что же ты собираешься говорить копам? спросил я.

Она резко села и сделала страдальческое лицо.

- О, Боже...

- Давай без паники. Надо выработать линию поведения... Попытаемся представить дело так, будто до сегодняшнего дня ты вообще не видела тела.

- Но я...

- Подожди. Предположим, ты приехала домой откуда-то, спешишь и оставляешь машину возле гаража. Голова забита своими мыслями, ты ничего не замечаешь вокруг и быстро бежишь домой переодеться, чтобы отправиться на вечеринку. Можно даже допустить, что ты вовсе не видела трупа.

- Но машина ведь в гараже...

- Ты её только что поставила в гараж и тут увидела все остальное.

- Нет, Пит, это не сработает.

- Да, это, конечно, не люкс, но ничего другого у нас нет.

Она непроизвольно коснулась моей руки.

- Ты хочешь именно так?

Я кивнул.

- Ох, я влипну на первом же пустяке.

Ее рука скользнула в мою ладонь. Рука была теплой и чуть дрожала.

- Давай работать дальше, - сказал я. - Ты можешь хотя бы одну минуту следовать моему плану?

- Конечно.

- Давай сначала посмотрим, что удалось сделать с комнатой Бонни.

Мы прошли туда, горничная как раз заканчивала уборку. Комната была аккуратно прибрана, как и у Кэрол. Плакатов не было.

- Выглядит великолепно, - признал я.

Горничная вышла. Я огляделся. Было видно, что это - комната юной леди. Но из этого факта больше уже ничего не следовало. Главное было избавиться от тех плакатов.

- Почему? - услышал я голос Кэрол. - Почему? Почему?

- Для жертвы, заколотой ножом, оказаться припрятанной в гараже по соседству с таким домом - дело необычное, но в принципе возможное. В конце концов, гараж пустой, дома никого. Если они не найдут какой-нибудь объяснимой связи между трупом и тобой или твоими домочадцами, то наверняка будут считать тебя невинным свидетелем.

Воцарилась тишина, а я продолжал соваться во все углы, выискивая что-нибудь подозрительное. Я исследовал содержимое мусорной корзинки, красно-золотистой, обтянутой атласом, когда Кэрол совершенно спокойно спросила:

- Что ты хочешь сказать, Пит?

В корзине был разный мусор, характерный для женщин: несколько комочков темно-каштановых волос, смятая пачка из-под надушенных прокладок от фирмы "I. Magnin Cо"., клочок салфетки со следами губной помады. Я копался в мусоре, заставляя Кэрол ждать ответа, а мои пальцы крутили пару кусочков картона с хорошо знакомым чувством к ним.

- Я должен просить у тебя прощения?

- Ты к чему-то меня подводишь?

Я спрятал картонки в ладони и выпрямился. Потом сунул руки в карманы. В тот момент единственной причиной, по которой я не хотел, чтобы Кэрол увидела, что я нашел, было то, что на неё и так свалилось достаточно.

- Я как раз хотел узнать, как давно ты стала опекуншей Бонни.

- Года три назад.

- Тогда скажи, ты действительно хорошо знаешь Бонни?

- Я была самым близким к её матери человеком, когда Бонни была ребенком.

- Я не имел в виду чего-нибудь предосудительного. Я только хочу представить себе образ жизни Бонни; где она проводит время?

Кэрол замялась.

- Я предоставляю ей максимально возможную свободу, - сказала она. - В основном она прекрасная, порядочная девушка.

Кэрол снова замялась.

- В основном, - кивнул я. - И все же?

- Ну, хорошо, в пятнадцать лет она попала в неприятную историю со взрослым мальчиком. Если говорить прямо, она забеременела. В том, что она так залетела, нет ничего удивительного: она кочевала из одного воспитательного дома в другой.

- Так ты взяла её под свое крылышко именно в это время?

- Да. Я была заинтересована в личных льготах для матерей-одиночек. Я встретилась с Бонни и она, да, именно она перешла под мое крылышко. Мы договорились, что когда родится ребенок, мы его усыновим, а я официально удочерила Бонни.

- Бонни не сохранила ребенка?

- Нет. Я была очень раздосадована, но это был её выбор и я предоставила его ей.

- Ты была замужем в это время?

- Нет. Я была замужем несколько месяцев, когда мне не было и двадцати. Это был горький опыт. Возможно, он и помог мне понять Бонни.

- Хорошо. Но вернемся к тому, как Бонни проводит время.

Неожиданно с подъездной дорожки донесся грохот.

- Мирный день у себя дома, - проворчала Кэрол.

Я вышел на лестничную площадку и посмотрел в боковое окно. Сильно побитый грузовик, выехав, несомненно, задним ходом на дорожку, проехал вплотную к открытому гаражу и теперь праздно красовался возле него. Мой угол зрения не позволял увидеть весь грузовик или кого-нибудь из водителей, тем не менее я заметил, что на нем номера, выданные в Бажи, Калифорния, Мехико.

Кэрол смотрела вниз с площадки лестницы.

- Что это? - спросила она.

- Неизвестно. Стой там, - сказал я.

Я вышел черным ходом и опять зашагал к гаражу.

Из грузовика как раз спускался водитель. С другой стороны, в хвосте, был ещё кто-то, открывающий двери, но все, что я смог увидеть, это край огромного сомбреро и пара огромных ботинок. Я ещё раз посмотрел на водителя и в моем скальпе стало покалывать. Он походил на какого-нибудь мексиканец из Голливуда в роли

Главаря банды юнцов. Но у меня создалось впечатление, что он вполне реален. На нем поверх рубашки была надета черная кожаная куртка. Узкое и очень смуглое лицо пересекал от уха до левого угла рта безобразный шрам, искривляющий губы. Он двигался такой развинченной, ленивой походкой, вращая бедрами, которая по мнению молодых бездельников придает им значительность, однако, должен заметить, что у него в избытке было крепких мышц. Под напускной разболтанностью угадывалась резкая, как удар хлыста, сила.

Он сунул руки в карманы узких голубых джинсов, продефилировал к левому переднему крылу и, облокотившись на него, взглянул на меня.

- Что происходит? - спросил я.

Он пожал плечами.

- No hablo ingle's, - ответил он.

Ну вот, ещё и об этом надо думать. Я попытался вспомнить крохи испанского, преподававшегося в колледже, но он только таращил на меня глаза. Из-за хвоста грузовика вышел напарник. Это был толстый парень с одним из тех счастливых круглых лиц и курчавыми черными волосами, свисавшими на лоб из-под сомбреро. Он кивнул мне, посмеиваясь.

- Buenos dias, sinor, - сказал он.

- Хелло, - ответил я. - Чего вы хотите?

Они переглянулись. Тощий со шрамом кивнул в сторону двери дома Кэрол. Толстый направился туда. Я последовал за ним.

- Притормози на минуту, Панчо, - сказал я.

Тощий водитель оторвался от крыла и схватил меня за руку. Я резко развернулся к нему.

- Руки прочь, сынок, - крикнул я, - или получишь в брюхо!

Я не знаю, понял ли он мои слова, но мои намерения понял. Я был слишком слаб, чтобы связываться с ним именно здесь, и, думаю, он заметил это. Догадываюсь, что не запугал его, но по каким - то, ведомым только ему причинам, он в этот момент не хотел устраивать драку. Он расслабил свою руку и я движением плеч освободился. Толстый входил в дверь на кухню и я быстрыми шагами последовал за ним. Такой оборот дела вызвал у меня желание, чтобы появились зеваки, которые к этому времени просыпались в соседних домах, однако эти двое с южной границы действовали очень напористо.

Когда я влетел на кухню, горничная стояла в стороне спиной к шкафу, сжимая в руке длинный кривой нож. Панчо, не обращая на неё внимания, направился к лестнице. Я жестами приказал горничной держаться подальше. Она кивнула, но нож из руки не выпускала. Она не выглядела напуганной, и лишь приготовилась ко всему, что может случиться.

Я взглянул наверх. Там на лестнице в потоке солнечных лучей стояла Кэрол и смотрела вниз на Панчо.

- Пит, - крикнула она, когда увидела меня позади него.

Панчо не обернулся. Он продолжал идти вверх и что-то сказал по-испански. Кэрол немного отступила назад. Я поспешно направился к нему. Я не смог уловить, что сказал Панчо, и лишь услышал, что ответила Кэрол:

- Нет. Кто вы?

- Эй, ты! - завопил я. - Стой!

Я быстро, через две ступеньки, поднимался по узкому темному пролету лестницы. Я чувствовал чью-то тень сзади и ниже меня, а лицо Кэрол, смотрящее на меня мимо Панчо, исказилось от внезапного испуга.

- Пит, сзади! - крикнула она.

Ни слова не говоря, Панчо ударил её тыльной стороной ладони по лицу. Она упала и я её уже не видел. Панчо повернулся и стремительно двинулся вниз по лестнице. На долю секунды я глянул вниз: в начале лестницы, выжидающе глядя вверх, стоял тощий. И в этот момент Панчо меня ударил. Я попытался прижаться к стене, но он был слишком толстый и заполнял всю ширину пролета. На плоской стене не за что было зацепиться, и я почувствовал, что неуклюже скольжу вниз, сильно ударяясь левым локтем о ступеньки, затем качусь, подталкиваемый коленями Панчо. Я катился ниже и ниже, а тощий поджидал. Когда я попытался остановиться и атаковать его, он пнул меня ногой и я отлетел на середину кухни. Из меня вышибло дух, а мой подбородок стукнулся о холодный линолеум.

Потом один из них поднял меня сзади, а другой сильно ударил в живот. Дальше я уже ничего не помнил.

Глава 3

.

В этот день мне явно везло на ангелов. Когда я пришел в себя, то оказалось, что моя голова лежит на коленях у Кэрол, а её длинные прохладные пальцы поглаживают мой лоб. Рядом стояла служанка с кувшином воды. На щеке у Кэрол, там где её ударил толстяк, багровело пятно.

Я чувствовал себя не так уж плохо, если не считать нескольких болевших ребер, ушибленного левого колена и пары царапин на лице. Но было так приятно лежать там, где я лежал, что я не мог заставить себя подняться и уступить свое место кому-то другому.

- Он не очень сильно ударил тебя? - спросил я.

- Нет, совсем не сильно. А как ты себя чувствуешь?

- Со мной все в порядке, - признал я неохотно.

Она убрала свои пальцы и мне их явно стало недоставать.

Минуту спустя я скатился с её коленей, встал сначала на четвереньки, а затем поднялся на ноги и подошел к кухонному окну. Грузовик исчез.

- Они сделали что-нибудь еще? - спросил я.

- Я не знаю, - ответила Кэрол. - Они оставили тебя на полу и ушли, а грузовик вскоре уехал.

- Они больше ничего тебе не сказали?

- Ни слова.

Служанка вылила воду в раковину.

- Что происходит, Пит? - спросила Кэрол. - Кто они такие? Что им было нужно?

Я осторожно выбрался наружу, широко распахнув дверь так, чтобы она не захлопнулась, пересек газон и заглянул в гараж. Как я и ожидал, тело исчезло. На нагретом бетоне остались слабые следы шин грузовика, но едва ли они могли что-нибудь дать. Я огляделся, но не обнаружил ничего, если не считать клочка бумаги, по-видимому выпавшего из кабины. Я подобрал его и обнаружил на одной стороне какой-то печатный текст. Это было что-то вроде путевого листа. Обратный адрес принадлежал какому-то далекому городишке в Мексике. Выглядел он следующим образом:

РАНЧО ДЕ ЛОС КОМПАДРЕС, ТЕКАТА, НИЖНЯЯ КАЛИФОРНИЯ.

Я перевернул листок. На чистой стороне карандашом едва различимо были записаны улица и номер. Это был адрес Кэрол Данди. Это мало что значило, если не учитывать, что кто-то умышленно выбрал этот гараж, чтобы подкинуть тело. А затем, спустя некоторое время, вернуться, чтобы его забрать. Почему?

Я сунул бумажку в карман. В этот момент мои пальцы наткнулись на две картонки, которые я нашел в мусорной корзине в комнате Бонни. Это были, как я и думал, билеты со скачек: номер 6 на третий заезд и номер 8 в шестом заезде. Они выиграли. Они были проданы в Агуа Калиенте в Тихуане в Мексике неделю тому назад, в прошлое воскресенье. Я вернул их в карман и вернулся в дом.

Кэрол сидела в кресле в гостиной, сложив руки на коленях. Меня неожиданно пробрала дрожь и я почувствовал, как на спине под тонкой гавайской рубашкой выступил холодный пот.

Она подняла руку, показывая мне хрустящие новенькие бумажки по сто долларов.

- Ведь полагается. - спросила она, - платить тому, кого нанимаешь?

Я взглянул на деньги и на телефон, стоявший на маленьком столике у входной двери, а затем опустил руку в карман и нащупал картонки, которые были куплены Бонни на скачках.

- Иногда да, иногда нет, - сказал я, - В таком случае, как этот, когда произошло убийство и все прочее, я не могу брать деньги вперед. В любой момент мне может понадобиться от них избавиться.

- Избавиться от них?

- Когда появится полиция. Я не могу оказаться в дураках с этими деньгами.

- Я понимаю, - кивнула она. - но ведь ты поможешь мне, не так ли?

- Сделаю все, что смогу, - ответил я.

И посмотрел на её лицо, особенно миловидное в этом мягком рассеянном свете. Красное пятно почти исчезло. Это меня и беспокоило. Не было никакого смысла в том, что этот странный мексиканец вскарабкался по лестнице, ударил её по лицу, затем повернулся и спустился вниз.

"Если только, - подумал я, - этот мексиканец не подумал, что она убила человека в гараже, и если тот был его близким другом."

- Ты ничего не хочешь мне сказать?

- Да, я кое-что скрыла от тебя.

Я выжидающе молчал.

- Тот убитый человек в гараже... - сказала она, - я хорошо знаю, кто он.

- Понимаю.

- Это тореадор, которого звали Эль Лобо. Волк.

- В прошлом году, - продолжала она, - мы с Бонни ездили в Мексику. Мы там пробыли около месяца и видели почти все, включая бой быков. - Она вздрогнула. - Бонни там познакомилась с молодым тореро. Это был случай безумной любви с первого взгляда.

- С точки зрения тореро, - сказал я, припоминая внешность Золотой Девушки Бони, - это вполне естественно.

- Я думаю, что он тоже был достаточно привлекателен. Во всяком случае, со стороны Бонни это был совершенно типичный штопор, или, прошу прощения, пике.

- Пожалуй они оба испытывали что-то подобное?

- Я вообще сомневаюсь, что он что-то чувствовал. Он был испанцем и прекрасно владел собою, и он знал, что Бонни - первоклассная девушка.

- Ну, и каков же был результат? - спросил я. - Полагаю, ты не очень поощряла этот роман.

- Я старалась делать это незаметно. Но я не вела себя слишком строго. Я предпочитала, чтобы все шло естественным образом. Кроме того, я старалась занять её другими делами. Мы вернулись домой, как и планировали и она больше никогда не вспоминала Эль Лобо - по крайней мере, до недавнего времени.

- А что случилось недавно?

- Это произошло примерно месяц назад. Я обнаружила конверт, адресованный Бонни из отеля в Тихуане. На нем не было имени отправителя, но это было письмо от Эль Лобо. Я узнала его почерк. Вначале, ещё в Мексике, Бонни показывала мне его записки - весьма цветистые и довольно слащавые.

Я молчал. Это была её история.

- Мне бы не хотелось, чтобы ты пришел к мысли, - заметила она, - что я имела обыкновение рыться в вещах Бонни. Я нашла этот конверт случайно, там, где она его бросила. Письма в нем не было.

- Ты спросила её об этом?

- Да. Мне стыдно говорить, но между нами произошло что-то вроде ссоры.

- По поводу секретной переписки с Эль Лобо?

- О, нет. Меня совершенно не волнуют несколько любовных писем. Девушка, которая не пишет - и не получает - любовных писем, просто больная. Меня взволновало то, что Бонни несколько раз ездила в Тихуану.

- Ты знала, что она туда собирается?

- О, да. Она мне сказала. Я согласилась. Она собиралась ехать не одна - со своими друзьями, одной парой постарше. Я имею в виду, старше Бонни.

- Итак, ты предположила, что она тайком встречалась с Эль Лобо.

- Да, это пришло мне в голову.

- И вы поссорились.

- Да.

- И кто победил?

- А кто всегда побеждает? В конце концов я заставила её пообещать, что она больше не поедет в Тихуану до тех пор, пока я сама не смогу поехать с ней. Кроме того, у меня был длинный разговор с Гретхен Уайли, женщиной из той супружеской четы, которая сопровождала её в Тихуане. Она согласилась со мной, что экскурсии Бонни должны быть прекращены. После этого Бонни перестала разговаривать со мной, за исключением тех случаев, когда это было абсолютно необходимо. Я выиграла сражение, но потеряла друга.

Я поразмыслил.

- Какова была твоя первая реакция, когда ты увидела Эль Лобо в гараже? - спросил я. - Я имею в виду, после того, как прошел первый шок. Что ты подумала о том, как все это произошло?

- Ну, я подумала, что он так безумно хотел встретиться с Бонни, что каким-то образом пересек границу и очутился здесь, и кто-то убил его.

- И оставил в гараже как предупреждение для Бонни?

- Я не знаю, Пит. Я действительно не знаю.

- Ты не узнала того толстого парня, который тебя ударил?

- Никогда в жизни его не видела.

- Я слышал, как он что-то сказал перед тем, как ударить тебя. Ты поняла, что он сказал?

- Нет. Он говорил так быстро...

- Есть здесь кто-нибудь, кто ненавидел бы тебя - или Бонни - в такой степени, чтобы попытаться замазать вас в убийстве?

Она вздрогнула.

- 40

- Не могу себе представить, чтобы кто-то мог это сделать. У нас нет таких врагов.

Я сделал пару кругов по комнате и подумал о Золотой Девушке.

- Ты думаешь, что дело обстоит именно таким образом? - спросила она. Что это была своего рода ловушка?

- Не знаю. Просто думаю вслух - все выглядит так, словно кто-то убил Эль Лобо, принес его к вам, а потом, когда обнаружил, что это не сработало, вернулся, чтобы забрать тело. Может быть, они собираются подложить его ещё куда-нибудь?

Она снова вздрогнула.

- Я надеюсь, что в землю.

Прозвучало это очень хладнокровно, но я не придал значения.

- Ты не думаешь, что следовало бы сообщить в полицию, чтобы они обнаружили грузовик? - спросила Кэрол.

Я как раз над этим размышлял. Пожалуй, именно так и надо было сделать. Я и собирался. Но теперь, чем больше я над этим думал, тем более неуверенно себя чувствовал. Судя по всему, Бонни могла оказаться замешанной в это дело по самые свои чудесные ушки и следовало по крайней мере предупредить её. Кроме того, нужно было думать и о самой Кэрол.

- Пожалуй, тебе неплохо исчезнуть на несколько дней, - сказал я. - Ты немного нервничаешь?

- Я напугана, Пит. Я действительно напугана.

Я поднял телефонную трубку, позвонил домой и подождал, правда, не очень долго. К телефону подошла Дженни. Я поздоровался и затаил дыхание, чувствуя, что в любой момент может вспыхнуть ссора.

Немного погодя Дженни сказала:

- Я очень сожалею о том, что произошло сегодня утром.

- Забудем об этом, - сказал я. - Мне придется ещё задержаться в Санта-Анита.

- Ты там работаешь?

- Да. Хочешь помочь?

- Разве я когда-нибудь этого не делала?

- Буду тебе очень признателен, если ты съездишь на некоторое время в наше местечко на пляже.

- Да...?

- И составишь компанию одной нервной леди.

- Кому?

- Миссис Кэрол Данди, - сказал я.

- О, - протянула она.

Для споров и объяснений не было времени. Я громко поцеловал её в трубку, добавил:

- Постарайся сделать это как можно скорее, хорошо? - и отключился.

- Все сделано, - я написал адрес. - Вот место, где вы будете в безопасности, и там вам будет удобно. Там же будет и моя жена. Ее зовут Дженни и она очень хорошо разбирается в таких вещах.

Я написал записку, надеясь, что Дженни выполнит все, что там перечисленно, и не обидится ещё раз, хотя и боялся, что это может случиться. "Наше местечко на пляже", которое я упомянул, было кодовым названием, а не нашим собственным местечком. Это был мотель на автостраде, которым заправляла крутая матрона по имени Мамаша Фразелини. У нас с Дженни остались очень теплые и счастливые воспоминания об этом месте со времен нашего первого знакомства, и мы время от времени использовали его, когда хотели позабыть про дела и не могли позволить себе уехать достаточно далеко. Там для нас всегда было место. Я не знаю, как Мамаша Фразелини умудрялась это устраивать.

В этом месте не было ничего особенного, если не считать саму хозяйку. Она не держала никакого кафе или каких-либо подобных глупостей, но у неё была её собственная большая итальянская кухня и она там украдкой готовила всякие вкусные вещи. Когда мы с Дженни уставали после длительной прогулки, или по более интимным причинам нам не хотелось одеваться и спускаться вниз, достаточно было постучать в дверь и на пороге появлялась Мамаша с пиццей и горшком кипящего густого супа - минестроне.

- Кушать! Кушать! - обычно подгоняла она. - Вы должны поддерживать свои силы.

Мы так никогда и не поняли, почему она приняла нас под свое крыло, но мы и не спрашивали. Нам это просто нравилось и мы поддерживали свои силы. Я не стал обсуждать всех деталей с Кэрол, но она, казалось, поверила мне на слово.

- Я сделаю так, как ты скажешь, Пит, - сказала она и её удивительные глаза задержались на мне.

- Как ты сама думаешь, - спросил я, - Бонни сдержала обещание больше не ездить в Тихуану?

- Да. Она никогда открыто мне не лгала.

Я вытащил два билета на скачки в Агуа Калиенте и рассказал, где я их нашел.

- В отличие от тебя я очень люблю рыться в чужих вещах.

Рот её задрожал и она закрыла лицо руками.

- О, Боже! Пожалуйста, найди Бонни.

Я слегка потрепал её по плечу.

- Я уже занимаюсь этим, так что постарайся не расстраиваться.

Уже возле двери я услышал:

- Пит...

Я оглянулся. Снова на меня смотрели эти удивительные глаза. Даже через комнату она могла сделать со мной что угодно.

- Не помню, чтобы ты говорил мне, что женат, - сказала она.

- А я не помню, чтобы ты спрашивала. - Пока.

Я вышел, сел в машину и отправился в сторону побережья.

Глава 4

.

День был создан для прогулок, и все - со своими детьми - так и делали. Несмотря на это, выйдя из машины я потратил не больше пяти минут, чтобы отыскать Бонни Данди. Она возлежала на песке, достаточно далеко от полосы прибоя. Я нашел её по шляпе с цветами, которую она укрепила на конце шеста, как флаг.

Она лежала, вытянувшись, рядом со своей приятельницей, темноволосой, экзотического вида девушкой, длинной, свободно скроенной, в самом крошечном из бикини. Та заметила меня первой и окинула ничего не выражавшим взглядом. У неё был болезненный вид и впалые щеки, так популярные среди кинозвезд несколько лет назад. Я прикинул её возраст - лет двадцать пять - двадцать шесть, но может быть и больше. Я потратил на неё неотразимую, как мне хотелось бы думать, улыбку, но она просто смотрела на меня, а потом сказала:

- Бонни, похоже, к тебе гости.

Бонни быстро взглянула на меня, и её лицо засияло, как праздничный фейерверк в День 4 июля.

- Это мистер Шофилд! - радостно воскликнула она, прыжком поднимаясь на ноги.

- Привет, Бонни. - кивнул я.

- Вы нашли меня! - сказала она.

- Ну да.

- Здорово.

На этом сцена приветствия и обмен репликами закончились.

- Ну, - сказала она немного погодя, - садитесь, мистер Шофилд. Гретхен - миссис Уайли - это мистер Шофилд.

Миссис Уайли вновь окинула меня взглядом. Я опять улыбнулся ей, но она уже смотрела куда-то мимо.

У меня есть некое предубеждение против того, чтобы сидеть на песке одетым. К тому же было жарко и кругом полно людей. Пот катился у меня за ушами, затуманивал стекла очков, и пару минут я баловался мыслью - а не бросить ли мне Золотую Девушку и не пойти куда-нибудь с её хорошенькой опекуншей. Даже когда Бонни уселась рядом со мной, повернулась спиной к миссис Уайли и обратила на меня все свое внимание, мне было неуютно. Окружающая обстановка просто не соответствовала тому, что мне предстояло ей сказать.

Спустя некоторое время Бонни либо почувствовала мои проблемы, либо заскучала.

- Не хотите искупаться, мистер Шофилд? - спросила она.

- Конечно, хочу, - сказал я, - но я забыл захватить плавки.

Палец её ноги выписывал иероглифы на песке.

- Я знаю место - мягко сказала она, - где вам плавки не понадобятся.

Пришлось притворился, что задумался над этим.

- Подходит, - согласился я. - Мы можем поговорить тет-а-тет?

- Конечно! Мы с мистером Шофилдом идем на прогулку, - сообщила она Гретхен Уайли.

- Желаю хорошо провести время, - ответила та.

И мы зашагали по пляжу на северо-запад. Прибой плескался у её ног, песок сыпался мне в туфли. Три миллиона человек заполняли пространство, где и десяток показались бы толпой.

По-моему, мы прошагали полмили. Я уже давно снял туфли и носки и закатал штанины. Мы зашли в воду, чтобы обогнуть пару прибрежных скал, и, когда мы это сделали, конечно же открылась пустынная бухта, невидимая с пляжа, откуда мы пришли, и с шоссе наверху.

Я отряхнул мокрые штанины и облокотился о скалу.

- Никогда не знал, что здесь такое место, - сказал я.

- Не хотите искупаться, мистер Шофилд, - спросила Бонни, - или у вас есть что мне сказать?

Ее круглые карие глаза были широко раскрыты в ожидании. Я ничего не смог прочесть на её лице. Оно было не для того, чтобы по нему читать, просто чтобы смотреть, как на картину.

- Собственно, - начал я, - кое-что я должен тебе сказать. Может, для тебя это будет шоком.

Она что-то вывела пальцем ноги на песке.

- Ну, что ж, я теперь взрослая девушка, - сказала она. - Говорите прямо.

И я рассказал ей, стараясь покороче и как можно мягче. Это не заняло много времени.

- Мать - я имею в виду Кэрол - очень хочет тебя видеть.

Она ничего не ответила. Долгое время она стояла совершенно неподвижно. Ее глаза смотрели на меня, но видели что-то другое. Это пугало. Наконец она повернулась и зашагала к воде. Она стояла ко мне спиной, прибой плескался у её ног, и вся она была освещена солнцем. Затем она вошла в воду и пошла прямо, не оглядываясь. Ее стройные красивые бедра отливали золотом. Она была так чертовски живописна, что у меня напрочь исчезли все мысли. Довольно долгое я даже не дышал. Она была уже в тридцати-сорока ярдах от берега и плыла длинными, правильными гребками, когда мне пришло в голову, что она уплывает в море, словно человек, у которого серьезное свидание на острове Каталина.

Я стянул рубашку и скинул брюки. Вода была холодная, как мартини, но спокойная. Хотя свой значок спасателя я заработал довольно давно, но я знал, как надо плавать по-настоящему. Когда я выбрался из полосы водорослей и всякого плавающего мусора, она все ещё была далеко от меня и, казалось, уже на полпути к Гавайям. Знаю, нужно было позвать на помощь, но я боялся сбить дыхание. Может быть, её заметят с основного пляжа.

Я начал быстрым кролем, который мне хорошо удавался ещё старшеклассником. Будь там волны, я бы никуда не доплыл, но мне везло, да и отлив помогал. Конечно, и ей тоже. Я делал тридцать ярдов за хорошее время, но когда я снова взглянул, она все ещё удалялась. Мои легкие закипали, и я перешел на брасс, чтобы отдохнуть.

"Она, наверное, уже в полумиле от берега!" - подумал я. Теперь её должны были заметить.

Но когда я в высшей точке следующего гребка оглядел море, никакой помощи в поле зрения не было. К этому моменту я не смог бы её позвать, даже если бы пришлось. И я снова поплыл кролем, зато когда взглянул в следующий раз, то увидел, что нагоняю её. Она перестала плыть и замерла на воде; её длинные волосы облепили лицо.

Я уже шел на втором дыхании, но мои руки и плечи налились тяжестью и росло стеснение в груди. Она глядела в открытое море. Чтобы не испугать её, я осторожно плавал рядом, пока мы не оказались друг против друга. На её лице сверкали капли воды, а, может быть, слезы; её мокрые каштановые волосы завитками липли к лицу. Она посмотрела на меня, но ничего не сказала. У меня было что сказать ей, но я не мог перевести дух.

Мне с трудом удалось вдохнуть.

- Слушай, Бонни Данди, ты с ума сошла?

Она закрыла глаза. Накатила невысокая волна, голова её приподнялась на гребне и снова улеглась на тихой воде.

- Вам не следовало это делать, мистер Шофилд, - сказала она грустно. Вы просто доставите всем массу неприятностей.

- Почему? - спросил я. - Ты мне скажешь почему?

Она снова закрыла глаза и покачала головой. Ее лицо опустилось, и она начала погружаться вниз. Я обхватил её рукой, приподнял подбородок и вернул на поверхность.

- Ну - ну, малышка, - сказал я. - Не сдавайся. Давай-ка легко и весело поплывем назад.

- Мистер Шофилд ...

- Да, Бонни.

- На чьей вы стороне?

- На твоей.

- Честно?

- Честнее быть не может.

Она посмотрела в сторону пляжа.

- Я не знаю, смогу ли...

- Конечно, сможешь. Просто ложись на воду и клади руки мне на плечи вот и молодец.

Она сделала это, я поплыл брассом, и мы отправились в обратный путь. Мне пришлось останавливаться и отдыхать через очень короткие промежутки. Спустя некоторое время она отпустила меня и поплыла рядом. Мы плыли очень долго, пока не достигли берега. Мои ноги тряслись, как у мокрой собаки, когда я помогал ей выбраться из воды. С минуту она постояла, вцепившись в меня и тяжело дыша.

- Спасибо, мистер Шофилд.

- Все в порядке. Беги назад к подруге. Я оденусь и через минуту увидимся.

Она все стояла, и глаза на её мокром лице пристально смотрели на меня, пока я не начал одевать ботинки. Затем она повернулась, нетвердо зашагала прочь и скрылась из виду.

Когда я оделся и вернулся к тому месту, где нашел её, она лежала, положив голову на руки, а Гретхен Уайли гладила ей спину и тихо что-то говорила. Я сел напротив миссис Уайли, и она посмотрела на меня долгим, изучающим взглядом.

- Далеко вы заплыли.

- Не очень, - отмахнулся я.

Она поежилась.

- Там акулы.

- Акулы везде, - сказал я. - Как Бонни?

Бонни повернула голову и искоса взглянула на меня. К её лицу прилип песок, и я его легонько отряхнул. Она улыбнулась.

- Привет, мистер Шофилд.

- Как ты себя чувствуешь? - спросил я.

- Хорошо.

Я посмотрел на Гретхен Уайли.

- Время пить кофе, - сказала она.

- Есть где-нибудь место - ...?

- Мы можем пойти к нам в хижину, - сказала она. - Я имею в виду дом.

- У меня машина на стоянке.

- Это хорошо, - сказала она.

Мы начали собирать вещи. Большая шляпа Бонни упала с шеста, и кто-то на неё наступил. Часть цветов оторвалась. Я поднял их и прикрепил поверх шляпы. Отыскал тот жакет, который был на ней, положил его туда же, подобрал её большую вместительную сумку. Гретхен отряхнула два больших пляжных полотенца. Я нагрузил её вещами Бонни, и она умудрилась все это ухватить.

Оказавшись на ногах, Бонни шла нормально. Но на заднем сиденье машины она легла, положив голову на колени Гретхен Уайли. Я не имел представления, насколько её состояние объяснялось просто усталостью, а насколько это было искреннее потрясение из-за гибели Эль Лобо.

"Хижина" Уайли оказалась пляжным домиком, размером в полтора гаража для легкового автомобиля, стоящим в стороне от дороги в узком каньоне. Домик стоял более или менее одиноко. Вокруг был двор, заросший сорняком, окружавшим расколотые, хаотично набросанные плиты. Не было ни въезда, ни гаража, и "ягуар" Бонни стоял на траве возле дома. По другую сторону дома стоял старый, полуразвалившийся автомобиль, ветхий и без крыши, и сверкающий белый "тандерберд"Это не казалось несовместимым. В Калифорнии вы можете жить в пещере, но у вас должна быть машина, желательно на каждого члена семьи старше шестнадцати. С мимолетным любопытством я заметил, что мы оказались в тупике, выезда в конце каньона не было.

Я притормозил позади "ягуара". Из хижины доносились звуки гитары. Я чувствовал себя очень подавленно. Бонни Данди просто не вписывалась в эту обстановку. Интересно, видела ли Кэрол это владение Уайли.

Гретхен, нагруженная пляжным барахлом, пошла впереди нас. Помогая Бонни выйти из машины, я спросил её, есть ли здесь ещё какое-нибудь ещё место, куда мы могли бы пойти. Она посмотрела на меня своими большими карими глазами и отрицательно покачала головой.

- Нет, Гретхен моя единственная подруга.

Я последовал за ней по двум просевшим ступенькам и через низкий порог. Она вошла, а я заколебался. Выглянула Гретхен.

- Заходите в дом, - сказала она, толкнув бедром сетчатую дверь, и я вошел в славный городок Гэйтсвил, США.

Комната была размером около десяти на двенадцать футов. Окон не было. Стены черные, покрытые писанными цветными мелками фресками. Они выглядели так, словно их рисовал Эль Греко во время своих кошмаров. Я хочу сказать, они были чудовищны. Возле одной стены стояла тахта, ещё была пара складных стульев, таких, которые приносят для похорон или вечеринки в саду. Посредине комнаты стояла ванна на коротких кривых ножках. Она никак не была соединена с водопроводом.

В ванне сидел молодой мужчина. На нем были плавки и шляпа-котелок, он играл на гитаре, и глаза его были закрыты. Изо рта у него торчало что-то похожее на давно погасшую самокрутку. Запах, однако, вовсе не выветрился. Это был запах паленого сена. Марихуана.

Гретхен свалила свой груз на тахту. Бонни села на один из складных стульев, запрокинув голову назад, так, что её золотисто-каштановые волосы с блестками песчинок ниспадали каскадом.

- Это Джордж, - Гретхен кивнула на ванну. - Джордж Уайли. Джордж, это мистер Шофилд.

- Зовите меня Пит, - сказал я.

- Джордж, это Пит.

Джордж повернул голову и открыл один глаз. Бренчание прервалось. Он помигал глазом, закрыл его и продолжил игру. Потом, едва слышно, он сказал, - Привет, Пит.

- Привет, Джордж, - сказал я.

- Джордж - художник, - сказала Гретхен.

Я посмотрел на причудливые фрески.

- Я вижу.

- Ты бы сняла мокрое, Бонни, - сказала Гретхен.

Бонни, словно в трансе, встала, ослабила что-то за спиной на своем купальном костюме и стянула его прямо там, где стояла. Тем временем Гретхен сняла верх своего бикини и начала стягивать трусики. Я старался смотреть на Джорджа, но это был довольно угнетающий вид. Он был сложен наподобие пирамиды - маленькая голова на сухой, костлявой шее. У него, в общем-то, не было бороды, но на лице и сзади на шее щетиной торчали прямые короткие волосы.

- Тебе бы надо принять душ, дорогая, - сказала Гретхен.

Бонни согласно кивнула и удалилась через занавешенный дверной проем в одной из стен.

- Кофе, - сказала Гретхен.

Она обошла ванну и уселась на край спиной ко мне и Джорджу. Из шкафчика она достала плитку, алюминиевый кофейник, банку кофе и ложку. Неожиданно музыка стихла.

- Ты сыплешь песок на инструмент, - строго сказал Джордж.

- Извини, - Гретхен встала.

Она с кофейником опять обошла ванну, а Джордж одним глазом наблюдал за каждым её шагом. Я пришел к выводу, что он никогда не спал сразу с обеими. При объективном рассмотрении, Гретхен выглядела вовсе неплохо. Она была худа, но хорошо сложена. У неё были длинные ноги, и она двигалась как танцовщица, никогда не теряя равновесия. Неся кофейник, она зашла в ванную комнату, а Джордж медленно опустил голову и отряхнул песок с гитары. Затем, словно с трудом вспомнив, он посмотрел на меня этим своим глазом.

- Ты - Пит, - сказал он.

- Я, - сказал я.

- Ты друг Гретхен?

- Я друг всех, - сказал я.

Он усмехнулся и побренчал по струнам.

- Славный Пит, - сказал он.

Я молчал. К этому моменту они меня уже здорово достали, и я не хотел наделать ошибок. Вернулась Гретхен с кофейником, и Джордж снова уставил на неё свой глаз. На этот раз он отложил гитару и сосредоточился на Гретхен.

- Мистер Шофилд, - пропела Бонни.

- Она хочет поговорить с вами, - сказала Гретхен.

- В той комнате?

- Да, она там.

Я посмотрел на Джорджа, который был занят тем, что смотрел на Гретхен, затем отодвинул штору и вошел в ванную.

Там была кабинка-душевая, и Бонни изрядно её наполнила паром. Брызги разлетались по полу, брызги летели из-под пластиковой занавески, которая дрожала и трепыхалась в потоке воздуха.

- Мистер Шофилд? - сказала Бонни из душа.

- Я здесь, - прокричал я.

- О, черт!

- В чем дело?

- Да оставила вещи в машине.

- Я принесу.

- Они в сумке на заднем сиденье.

Было облегчением сбежать из парной. Я проскользнул обратно за штору. В гостиной кофейник кипел, как сумасшедший, а Гретхен с Джорджем были увлеченно заняты делом на тахте.

Я пошел к "ягуару" и отыскал сумку за передним сиденьем. Вытащил её и пошел обратно к дому. Тут я её поставил и вернулся к машине. Я ещё раз осмотрел заднее сиденье. Это была дорогая машина, красиво отделанная внутри, и Бонни хорошо о ней заботилась. Никакого мусора на полу, никаких пятен на обивке - за исключением размазанного пятна на одной стороне сиденья.

Оно не было очень большим и выглядело так, будто кто-то пролил немного кетчупа или горчицы и пытался вытереть, но уже после того, как она затекла в щель между сиденьем и спинкой. Я наклонился и исследовал пятно вблизи. Оно высохло и слегка крошилось. Цвет был бурый. Я понюхал - оно ничем особо не пахло.

Забрав сумку, я вернулся в дом. Гретхен с Джорджем все ещё были заняты. Я решительно направлялся к ванней комнате, когда Гретхен заговорила.

- Пит, выключи кофе, а?

Пришлось пробраться между кроватью и ванной и выдернул шнур плитки из розетки. Я шел обратно, когда Джордж обратил ко мне свою довольную одноглазую физиономию. Мимоходом я похлопал его по плечу. Он был славным парнем. На нем все ещё был тот дурацкий котелок.

Я занес сумку в душевую. Бонни стояла там, завернувшись по пояс в банное полотенце.

- Вот здорово, спасибо, - сказала она.

- Не стоит благодарности.

Она отдала мне полотенце и повернулась спиной. Я начал её вытирать. На полпути вниз по спине я овладел собой, нежно развернул её, вручил ей полотенце и вытер руки. Она посмотрела на меня так, словно я дал ей пощечину.

- Ну, мистер Шофилд, что я сделала?

- Ничего, милая. Извини, если я был груб. Теперь одевайся как большая девочка, а я подожду снаружи, и мы можем поговорить о том, как кровь попала на заднее сиденье твоего "ягуара".

Она кивнула.

- Конечно. Хорошо.

Я вышел наружу и сел на просевший порог. Я сидел там меньше минуты, когда сетчатая дверь отворилась, и появилась Бонни. На ней было легкое летнее платье, не застегнутое на спине. Кроме бюстгальтера, другой одежды под платьем не было. В одной руке она несла трусики, в другой - носки и туфли.

- Что вы говорили, мистер Шофилд, насчет крови?

Наконец-то мне удалось заставить её быть серьезной и вполне внимательной.

Глава 5

.

Она поставила туфли и сунула ноги в трусики. Она все время смотрела на меня и чуть при этом не упала. Я поддержал её за руку, пока она натягивала трусики на свои роскошные золотистые бедра. Она повернулась спиной, и я застегнул её платье. Затем она села на порожек, чтобы одеть носки и туфли.

- На заднем сиденье твоей машины, - сказал я, - кровь.

- Моей машины?

- Бонни, постарайся сосредоточиться! Что ты делала вчера?

- Весь вчерашний день?

- С того момента, как вышла из дома.

- О-о! Ну, я поехала на пляж. Приехала туда около девяти.

- Не одиноко ли на пляже в девять утра?

- Мне это нравится. Кроме того, всегда можно найти место для стоянки, понимаете?

- Хорошо, продолжай.

- Я просто была на пляже, а потом приехала Гретхен...

- В какое время?

- Дайте вспомнить, - это было после обеда...

- Хорошо, что вы делали дальше?

- Мы просто дурачились на пляже.

- До конца дня?

- Примерно до шести.

- И твоя машина все это время стояла на том же месте?

- Думаю, да. Она была там, когда мы решили уехать.

- Ладно. Ты уехала с пляжа в шесть часов. Миссис Уайли уехала вместе с тобой?

- Да. Мы всегда уезжаем вместе, но по утрам она не всегда может приезжать так рано.

- Почему? У неё есть работа или что-нибудь еще?

- Ну, она домохозяйка вообще-то!

- О, конечно, я забыл. Джордж когда-нибудь ездит на пляж с вами?

- Нет, Джордж не выносит солнца.

Я вспомнил черные стены и фрески.

- Возвращаясь к теме, - сказал я, - куда вы пошли после пляжа?

- Ну, мы приехали сюда, приняли душ и оделись. Потом мы поехали в ресторан "Спортсмен лодж". Поужинать.

- Ты, Гретхен и Джордж?

- Нет, только Гретхен и я. Джордж не терпит рестораны.

- Джордж так и живет в ванне?

- Большую часть времени - да.

- Ты поехала на "ягуаре" в "Спортсмен лодж"?

- Нет, мы поехали на машине Гретхен. Тандерберд.

- "Ягуар"остался здесь?

- Да.

- Сколько вы отсутствовали?

- Ну, мы вернулись около часа ночи.

- Тебя не было, получается, как минимум пять часов.

- Я думаю, так.

- "Ягуар" был закрыт?

- Нет... Я никогда его не закрываю.

- Понимаю. Итак, любой мог прийти и воспользоваться твоей машиной без всяких проблем.

- Наверное. Но никто никогда так не делал.

- До прошлой ночи.

Она ничего не сказала. Она выглядела унылой, словно уже не могла переваривать вопросы.

- А Джордж? - спросил я. - Он мог воспользоваться машиной?

- О, только не Джордж! Он...

- Не говори мне, что он терпеть не может машины, - сказал я.

- О, нет! Он любит машины. Но не дорогие. Он даже не поедет в моей машине, - или в машине Гретхен.

- Хорошо, если Джордж был здесь весь вечер, и если кто-то пришел и уехал на "ягуаре", Джордж бы это заметил, не так ли?

- Наверное.

- Но когда вы вернулись из ресторана, он ведь ничего об этом не сказал?

- Нет. Но Джордж...

- Не говори мне, что Джордж не любит разговаривать.

- Это правда.

- Что-нибудь необычное произошло, пока вы были в ресторане? Например, телефонные звонки, что-нибудь в этом роде.

Она задумалась.

- Звонили Гретхен.

- Она сказала тебе, кто звонил?

- Нет.

- Она долго отсутствовала?

- Довольно долго.

- Но ты не знаешь, кто звонил?

- Нет, не знаю.

Позади нас вновь раздались звуки гитары. Сетка-дверь распахнулась и вышла Гретхен, протягивая нам кофе в двух пластмассовых чашках. Она надела другое бикини и привела волосы в порядок. Сойдя вниз, на сухую, хилую траву, прошлась вокруг. Когда мы закончили, она собрала пустые чашки и унесла их в дом.

Я услышал, как она сказала твердо:

- Нет, Джордж.

И минуту спустя:

- Иди, Джордж, покури еще.

- Ты балуешься этим? - спросил я Бонни.

- Нет, - покачала она головой.

- Но тебя не волнует, если это делает Джордж?

- Нет. Я стараюсь заниматься своими делами, мистер Шофилд.

Очень умно. К сожалению, я ещё не закончил с вопросами.

- Ты, случайно, не знаешь двух мексиканцев, - спросил я, - у которых есть старый грузовик? Один из них такой толстый, а другой помоложе, со шрамом на лице?

- Я знаю много мексиканцев, - сказала она.

- Таких, как Эль Лобо?

Она посмотрела на меня, на другую сторону улицы и, наконец, на свои туфли. Мы пришли к финишу.

- Я не хочу говорить об Эль Лобо.

Ладно, что есть, то есть, и я решил не давить на неё пока, так как это сумасшедшее дело мне начало надоедать. Все, что я хотел, это вернуться к Кэрол и подать в отставку. И поехать домой к Дженни. Я встал, потянулся и вытряхнул песок из волос.

- Мы не будем говорить сейчас об этом, - сказал я. - Что ты скажешь, если мы поедем к Кэрол, хорошо поужинаем и ляжем пораньше спать?

- Это я тоже не хочу, - сказала она.

- Бонни ...

Но урок закончился. Беззаботное, ребяческое поведение было только частью её натуры. У девчонки были свои понятия и достаточно характера, чтобы поступать соответственно.

- Хорошо, я просто скажу Кэрол, что у тебя все в порядке, - предложил я.

- Хорошо, - кивнула она. - Давайте.

Гретхен подошла к дверям и выглянула наружу.

- Спасибо за кофе, - сказал я.

Она сделала знак рукой, ладошкой ко мне, означающий - не стоит благодарности. Я пошел к машине и завел мотор. Когда я выруливал на дорогу, направляясь к шоссе, Гретхен спустилась вниз, и она с Бонни подошли к "ягуару". Они открыли дверцы и заглянули внутрь, но, похоже, не собирались куда-либо ехать.

Я надеялся, что они никуда не поедут, пока я смогу навести, где можно, справки. Та семейно-счастливая домашняя сцена, которую я наблюдал - и в которой участвовал, - была обманом. В действительности, вокруг меня было горячо, как на жертвенном костре.

Во-первых, где-то тряслось в кузове мексиканского грузовика тело Эль Лобо, о котором я ещё не сообщил в полицию. Чем дольше я тянул, тем затруднительнее это могло оказаться. Наступит момент, когда не будет смысла вообще извещать полицию; но все будет зависеть от того, куда должно деваться тело. Если они заберут его в Мексику, все может стать проще - по мою сторону границы. По другую сторону, - кто знает?

Во-вторых, Бонни Данди влипла во что-то серьезное, а она была моей подзащитной, и она только что посоветовала мне не лезть в их дела. Я был бы не против не лезть, но тогда как я объясню все Кэрол Данди, моей клиентке?

В-третьих, Дженни Шофилд, моя жена, сидела у Мамы Фрацеллини.

На шоссе я нашел придорожную телефонную будку в полутора кварталах от дороги в каньон, которая шла мимо дома Уайли. Я вошел в будку и набрал, насколько помнил, номер Маминого заведения. Он оказался неправильным, и пришлось покопаться в книге. Я набрал снова, и Мама ответила.

- Привет, Мама, - сказал я, - это Пит...

- Слушай, ты - загремела она. - Твоя бедная жена сидит тут и кусает пальцы - почему ты не заботишься о бедной бамбино...

- Слушай, Мама, - сказал я, - просто дай ей трубку, ладно?

- Угу, - сказала она и ушла.

Дженни подошла быстро. Наверно, она сидела у Мамы на кухне, может даже рыдала у Мамы на коленях. Голос у неё был напряженным.

- Ну, давай, - начала она. - Скажи мне что-нибудь.

- М-м...как ты?

- Просто здорово.

- Извини за задержку и прочее. Был, вообще-то, занят.

- Угу, - сказала она.

- Э... Миссис Данди там?

- Та блондинка? Да. Она в своем номере - отдыхает.

- Ты сделаешь кое-что для меня?

- Пока не знаю.

- Скажи ей, этой блондинке, что Бонни в порядке, и я присматриваю за ней.

- Кто такая Бонни?

- Нет времени объяснять. Я буду держать связь.

- Слушай ...

Вверху на выезде из каньона небесно-голубой "ягуар"застыл на повороте, ожидая просвета в потоке машин на шоссе.

- Больше нет времени, - бросил я. - Сделай это, хорошо? Ради старой дружбы?

- Пит ...

"Ягуар" нашел просвет, пересек несколько полос и свернул на юг к Санта Монике.

- Бонни только-только стартует, - сказал я в трубку, - направляется на юг. Пока, малышка.

- Питер Шоф...

Я повесил трубку и вышел из будки. Моя машина стояла у обочины в нескольких ярдах. Пока я дошел до нее, "ягуар" исчез в сверкающих километрах стали и хрома, простиравшихся в южном направлении, насколько видит глаз. Однако, если рассчитывать, что я смогу её отыскать в самом ближайшем времени, сильное движение было на руку. Другим благоприятным фактором было то, что"ягуар" нетрудно будет обнаружить среди тысяч шедевров Детройта.

Но только через час и тридцать миль пути я, наконец, нагнал Бонни Данди.

Глава 6

.

Гретхен была с ней. В четыре тридцать пополудни они двигались через Ньюпорт Бич, не превышая ограничения скорости, но и не плетясь. Бонни сидела за рулем, и вела она хорошо. "Ягуар" мягко притормаживал, мягко набирал скорость и выбирал оптимальные кривые. Я был в четверти мили и на дюжину машин позади, когда они остановились при въезде на окраине Корона дель Мар. В этой точке, поскольку ответвлений от шоссе было немного, появилась вероятность того, что они проедут до Сан Диего.

В Лагуна Бич движение было черепашьим, но они прилично нагнали время на отрезке до Капистрано, и к тому моменту, как выбрались на фривей, шли с очень неплохой скоростью. Поток машин стал реже, и мне пришлось отстать на целых полмили. Я терял их при обгонах и снова находил на прямой.

Желудок у меня сводило от голода, а голова пухла от вопросов. Что происходило между Бонни и Кэрол? Должно быть, нечто большее, чем просто разногласия из-за любовной связи. Бонни, похоже, не была сражена смертью Эль Лобо - у меня было чувство, что её попытка утопиться была фальшью - но кто мог знать, что у неё в голове. Как в эту картину вписывалась Гретхен Уайли? Кто был лидером здесь - Бонни или Гретхен? А может Джордж? Нет, не Джордж. Где Гретхен взяла денег, чтобы купить и содержать свой"тандерберд"? А если у неё есть средства, почему она живет в унылом каньоне в хижине с таким сумасшедшим и нищим битником, как Джордж? И насколько Кэрол знает обо всем этом?

Мы проехали через Дель Мар и поднялись наверх к парку секвой Торри. На объездной дороге у Ла Джолла они вышли на шоссе и устремились к Сан Диего. Я потерял их на короткое время в бетонных ущельях авиационных заводов, затем отыскал в окрестностях Сити Холл, как раз вовремя, чтобы заметить их встающими в очередь на паром в Коронадо.

Движение шло с моей стороны. Я остановился у светофора напротив паромной переправы, как раз, когда "ягуар" вкатывался на паром, и когда свет сменился, я оказался вторым в очереди на следующий. Эти плоскодонные суда следовали друг за другом, встречаясь на середине пролива, и я высчитал, что прибуду в Коронадо всего на три-четыре минуты позднее. Я надеялся, что скоро они сделают ещё одну остановку для отдыха. У меня ничего не было в желудке ещё с тех мартини предыдущим вечером, не считая кофе у Гретхен, и я чувствовал, как у меня образовывались язвы, пока я ждал.

Я выстрадал недолгую поездку на пароме и начал искать их на Орандж Авеню в Коронадо. Боковые улицы исследовать не стал, а продолжал двигаться туда, куда, как я надеялся, они направлялись. Но я не увидел их, пока не выехал на Сильвер Стрэнд, уже на полпути к Империал Бич, последнему мало-мальски населенному месту к северу от Тихуаны. Тут уже легко было держать их в поле зрения.

Пока мы приближались к границе, у меня возник ещё один вопрос. Пересечение границы между Мексикой и США несовершеннолетними без сопровождения недавно стало считаться нежелательным. Сейчас, конечно, Бонни ехала с Гретхен. Это дало мне повод поразмышлять, была ли Гретхен компаньонкой, или просто сопровождающей для безопасности. я надеялся, что одна из них или обе вспомнят, что надо закрыть пятно на заднем сиденье.

Мне не стоило беспокоиться. Когда они подъехали к контрольному посту на американской стороне, где обычно машины заставляют выстраиваться в один ряд, девушки просто помахали дежурному офицеру, тот помахал в ответ, и они поехали дальше, в Мексику.

Движение через границу было приличным, и когда я миновал мексиканский пропускной пункт, то снова потерял Ягуар. Это не особенно меня беспокоило. Я знал, что они были в Байя Калифорния, а там трудно заблудиться, пока ты на машине. Там очень немного мест, куда машина могла бы проехать.

По крайней мере так я предполагал.

В центре Тихуаны все жило в нетерпеливом ожидании воскресной гулянки. Паркометров было немного и, и стояли они далеко один от другого. Я медленно прокатился вверх по разукрашенной главной улице, вдоль заведений со стриптизом, торговых рядов для туристов и гостиниц. На втором круге я увидел "ягуар", приткнувшийся у тротуара напротив гостиницы "Барселона". Бонни с Гретхен все ещё сидели в машине. Я нашел паркометр в соседнем квартале. Когда я вышел из машины, Бонни и Гретхен покинули "ягуар" и входили в заведение, которое называлось "Бомба Клаб". Пришлось вернуться назад, к гостинице "Барселона" на противоположной стороне улицы.

У них была комната на втором этаже с видом на улицу; я снял её, зарегистрировавшись под именем Джо Пурдье, и заплатил авансом за две ночи вперед. Я сомневался, что у меня будет много времени для сна. Это было просто предосторожностью, - штаб-квартирой на всякий случай.

- Вы хотите подняться к себе, сеньор?

- Нет, грасиас, - сказал я. - Позже.

- Си, сеньор.

Я забрал ключ, сел в кресло напротив витрины и стал ждать, что произойдет на той стороне улицы. Спустя несколько минут я вернулся к стойке и написал телеграмму Дженни на адрес Мамы Фразеллини. Телеграмма гласила:

"ОСТАНОВИЛСЯ В ГОСТИНИЦЕ БАРСЕЛОНА. ВСЕ ПРИБЫЛИ

БЛАГОПОЛУЧНО. ЦЕЛУЮ, ДЖО ПУРДЬЕ."

Дженни поймет. Хорошо бы она послала мне чистое белье, но при сложившихся обстоятельствах просить её об этом было бы слишком.

Голодные колики у меня уже стали настолько жуткими, что игнорировать их я больше не мог. Пошел в примыкавший к гостинице ресторан, занял столик у выхода на улицу и заказал какую-то дичь и пиво. Пища проваливалась в мой желудок, как камни в пустой бочонок, но когда я привык к ней, она стала вкуснее. Я почти прикончил еду, когда Бонни вышла из заведения и направилась к "ягуару".

Я подписал счет, прошел через вестибюль и пошел за машиной в соседний квартал. Когда я завел мотор, Бонни проехала мимо. Теперь она была одна.

Я смотрел в зеркало, пока мы ехали в противоположные стороны, удаляясь друг от друга. Она повернула направо на первом же перекрестке, что означало, что она, вероятно, не возвращалась к границе. Я повернул налево и остановился, не доезжая следующей улицы, в ожидании. Через минуты полторы выехала она, направляясь на юг в сторону Агуа Калиэнтэ, и к развилке на шоссе, где можно было свернуть на восток к Текате или на юг к Энсенада.

Пришлось дать ей два квартала форы, прежде чем пристроиться сзади.

Мы ехали к Агуа Калиэнтэ, между нами были три машины. Когда мы приближались к городской окраине, она постепенно увеличила скорость. Машины, которые служили мне защитным экраном, отвернули одна за другой, и я отстал, давая ей достаточно пространства. Я был в нескольких кварталах позади, когда она достигла развилки и промчалась мимо ипподрома, все ещё идя на юг.

Береговая линия в Байя Калифорния очень изрезанная, и шоссе, проложенное вдоль нее, оставляет желать много лучшего. Например, ограждения по внешнему радиусу в тех местах, где в сотне футов внизу видна скалистая полоса прибоя. Во-вторых, на некоторых крутых виражах вы настолько отклоняетесь от центра тяжести, что могли бы положить машину на бок одной только силой гравитации. Все это, а также солнце, бьющее в глаза на каждом повороте, не давало возможности постоянно держать "ягуар" в поле зрения. Однако я продолжал ехать, поскольку, как я уже сказал, здесь было трудно заблудиться.

С левой стороны, когда вы едете на юг, - горы, типичная, с высохшей растительностью, бурая Калифорнийская сьерра, простирающаяся на юг и восток. Изредка узкая грязная дорога отворачивает в пересеченную сельскую местность, но ни одна из таких дорог не выглядит действительно проходимой хоть на какое-то расстояние.

Поэтому я не был готов к тому, что, потеряв "ягуар"из виду далеко впереди и одолев неожиданный поворот в сторону моря, увижу Бонни. Она была в пятидесяти ярдах от меня и шла пешком. Шла по левой стороне шоссе в сторону Энсенада. На ней было то же легкое платье, которое она надела в доме Гретхен, и она несла сумочку, тяжело свисавшую с её правой руки. Я не видел оставленной ею машины и понятия не имел, где она могла её бросить.

Она не оглянулась, когда я приблизился, и не повернула головы, пока я не остановился рядом.

- Похоже, тебя надо подвезти, - сказал я.

Она спокойно посмотрела на меня карими глазами. Ее грудь вздымалась и опускалась, как если бы она недавно бежала.

- Ну, вот, - сказала она, - вот и мистер Шофилд.

Она сказала это таким тоном, что у меня появилось нехорошее чувство она предвидела, даже ждала, моего появления.

- У меня кончился бензин, - сказала она.

- О-о - протянул я. - Ты собиралась шагать до Энсенада?

Она и бровью не повела. Сумочку она держала обеими руками и смотрела вниз на дорогу.

- Нет, мистер Шофилд, Я хотела возвращаться в Тихуану. Потом вспомнила, что ближе к Розарита. Поэтому я повернула.

- Где ты оставила машину?

Она неопределенно указала рукой на юг.

- Там, недалеко.

Итак, много времени пройти не могло. Я был не так уж далеко позади нее, и ей пришлось бежать, чтобы преодолеть это расстояние назад, к Тихуане, до места, где я её нашел.

- Я мог бы дотянуть твою машину до Розарита, - сказал я. - Ты могла бы там заправиться.

- Хорошо бы.

- Ну, тогда садись.

Я открыл дверь, но она не торопилась садиться. Она посмотрела в одну сторону, потом в другую. Наконец, она направилась к машине. Я вышел ей помочь. Послышался звук, напоминавший неожиданный раскат грома, или рев сильного прибоя, разбивавшегося о скалы внизу под нами. Но звуки были слишком близкие для грозы и слишком недолгие для прибоя.

Мы посмотрели друг на друга, и выражение глаз Бонни поменялось, но она не отвела глаз и не проявила сомнений, сесть ли ей в машину. Она села, положив сумочку на колени, строго на своем краю сиденья.

- Похоже, что-то рвануло, - сказал я.

Она не сказала ничего.

- Прямо? - спросил я.

Она кивнула.

- Сразу за следующим поворотом.

Я поехал вперед, но не слишком быстро. Следующий поворот был резко налево, и когда я повернул, то увидел, как дорога опускается назад, к береговой линии, длинной пологой дугой, кромка которой немного поднималась и шла по краю обрыва. Слева был обнаженный каменистый участок, где шли земляные работы. Я взял в сторону, чтобы объехать их, и сразу впереди, за обломками породы, увидел переднюю часть потрепанного грузовика, повернутого носом к шоссе под прямым углом. Толстяк в сомбреро стоял, опираясь на левое переднее крыло, и сворачивал сигаретку. Неожиданно он вышел на дорогу перед нами и поднял руку. Я ударил по тормозам и сумел остановить машину буквально в паре дюймов от него.

Бережно неся свое брюшко, он подтрусил к опущенному стеклу. Опершись на него, как будто у нас в запасе была вечность, он сказал:

- Слушайте, сеньор, - грузовик, он не ходит. Вы его буксировать, правда?

Я смотрел на грузовик. Я не видел номеров табличку, но во всем остальном он был точно таким же, как и грузовик, который завернул к Кэрол Данди и забрал тело Эль Лобо.

- Сожалею, - сказал я. - сейчас не могу. У этой юной леди там внизу на дороге кончился бензин там. Как только мы сможем завести её машину, мы вернемся и поможем вам.

Он засмеялся. Я чувствовал, как его брюхо трется о дверцу машины. Бонни схватилась за ручку двери.

- Все в порядке, - сказал я. - Просто сиди смирно.

Толстяк снова засмеялся.

- Сеньор - вы не понимает, - сказал он.

- Я понимаю, - сказал я.

Я включил первую скорость и Бонни вышла из машины.

- Слушай, Бонни, - начал я.

Что-то мелькнуло в окне. Я взглянул и увидел, что толстяк показывает мне через опущенное стекло длинное узкое лезвие ножа.

- Сеньор, вы сейчас выйдете, - мягко сказал он.

- Послушай, Панчо

Лезвие сверкнуло навстречу моему лицу, и я пригнулся. Панчо просунул руку и ухватил меня за рубашку.

- Сеньор, - сказал он, - не заставляйте меня зарезать вас в машине - в ней будет так грязно...

Теперь он говорил очень серьезно, а я был зажат между рулевым колесом и спинкой сиденья. Бонни стояла посреди дороги перед машиной. Я не мог решить, подставила она меня, или просто, испугавшись, бежала. Нож был слишком близко к моему лицу, чтобы пытаться выскользнуть, пока мексиканец держит меня за рубашку. Это была крепкая, нейлоновая рубашка, и вряд ли мне удалось бы вырваться.

- Ладно, здесь командуешь ты, - сказал я, сдаваясь.

Его хватка на моей рубашке ослабела, и он взялся за ручку дверцы снаружи как раз, когда я схватил её изнутри. Я открыл дверцу быстрее, чем он рассчитывал, и резко навалился на неё так, что он потерял равновесие. Он попытался схватить меня снова, но я ударил его дверцей и выскочил из машины прямо на него. Когда я оказался на дороге, он отступил назад, сжимая в правой руке нож, готовый для удара.

Я не видел Бонни и не слышал её, и я приходил к неприятному выводу, что она меня подставила, когда Панчо замахнулся. К счастью, обувь у него была скользкая. Он сделал ложный выпад левым плечом вперед, но опорная нога у него была не та. Поэтому, когда я, сделав резкий полукруг, оказался сзади него, он не смог развернуться сразу. Я ударил его по ребрам, но он был такой жирный, словно обернутый подушками, что просто застонал и, качнувшись назад в повороте, махнул ножом. Я уклонился от ножа, но поскользнулся на мелком гравии и рухнул на руки и на одно колено.

Я увидел взмах ножа, и в тот же момент услышал, как Бонни закричала что-то на испанском. Нож на мгновение застыл, и я вскочил, целясь сцепленными руками ему в живот. Это уберегло меня от ножа, но я недооценил бойцовские навыки Панчо. Он ударил меня ногой в тот момент, когда я бросился на него, и носок его ботинка вошел в замечательный, плотный контакт с моей челюстью. В глазах у меня померкло, и я почувствовал, как голова моя раздулась до размеров арбуза, а затем медленно стала сжиматься. Она ещё не успела сжаться, когда он ударил меня снова, пониже левого уха, и я схватил его за ноги. Но уже было слишком поздно. Я терял сознание. Я боролся ещё секунду, но глубокая тьма сомкнулась, как крылья гигантской летучей мыши, и я ничего не почувствовал, падая на дорогу.

Глава 7

.

Когда я пришел в себя, солнце садилось. Они перевалили меня на край дороги, к скалистой стене и придорожному хламу. Панчо и Бонни не было. Моя машина стояла там, где был грузовик, только была развернута задом к шоссе. В голове у меня словно работали кузнечные меха, раздуваясь и плотно сжимаясь, а свой рот я ощущал как кусок сырого гамбургера. Один глаз затек и не открывался, а нос, по всей видимости, был свернут набок, хоть и не сломан. Я испытывал сильнейшую потребность сунуть все это в воду.

Я медленно перевернулся. Тщательно, одно за другим, я подтянул колени и оперся на руки. Моя голова висела так низко, что волосами я подметал гравий. Подняв голову выше, я пополз через шоссе со скоростью околевающего мерина. Это, наверное, заняло у меня минут пять. Наконец я добрался до противоположной обочины и высунулся достаточно, чтобы взглянуть вниз на прибой. Он был в сотне футов внизу за отвесными скалами, стоящими частоколом. Пришлось отказался от мысли спускаться к воде.

Но мое путешествие не было напрасным. В уже неярком дневном свете, далеко внизу среди омытых прибоем камней, я увидел "ягуар" в том месте, где они его спустили под откос. Вместе с ним они спустили и запятнанное кровью заднее сиденье, и, вполне вероятно, хотя я не собирался лезть вниз, чтобы это проверить, - тело тореро Эль Лобо. Наконец-то он нашел успокоение. Я никогда не знал Эль Лобо, но то, как обошлись с его телом, было позором для небесно-голубого "ягуара", - и моей Золотой Девушки. С этого момента золотую девушку придется спасать кому-нибудь другому. Трудно будет сказать об этом Кэрол, но ясно, что это работа для кого-то более достойного, чем я. Может быть, на уровне совместного проекта департаментов здравоохранения и социальной защиты Мексики и Соединенных Штатов.

Я прополз полпути до машины, потом поднялся на ноги. Равновесие я стал терять прежде, чем достиг её, поэтому последние несколько шагов пролетел рывком. Открыл дверцу, сел на край сиденья, высунув голову наружу, и сидел так, пока не прошел приступ тошноты. К тому времени, когда я расположился за рулем и завел мотор, уже стемнело.

Я начал выводить машину обратно на шоссе, пользуясь одним здоровым глазом. В голове все ещё шумело так, что я не услышал бы реактивного самолета, взлетающего прямо над головой. По крайней мере, это послужило мне оправданием, когда я не услышал шум грузовика. Я проехал десять-двенадцать футов, когда с южной стороны на дороге неожиданно вспыхнули фары. Я услышал дикий скрежет тормозов и скользящих шин, и мне удалось сбросить скорость и свернуть с шоссе, но было слишком поздно. Последовал удар, треск и лязг заднего бампера, повисшего в воздухе. Как оказалось, одно из задних крыльев тоже было сильно повреждено.

Я осторожно выполз из машины, цепляясь за дверцы, и двинулся к её задней части, где стал ждать, пока выйдет кто-нибудь из грузовика. Это был большой грузовик, доверху груженый чем-то, похожим на овощи. Шофер не спешил. Я слышал, как он бормотал что-то по-испански, и это что-то звучало как очень грязные ругательства.

Наконец он выбрался из кабины, в ленивой, разболтанной манере, и вдруг мне стало казаться, что смотрю один и тот же фильм второй раз за одну и ту же ночь и без всякого перерыва. Это был тощий темноволосый юнец со шрамом, которого я видел в то утро, вместе с Панчо, на въезде к Кэрол. Я бросил взгляд на грузовик. На правом борту, в отраженном свете передних фар, я разобрал слова:

РАНЧО ДЕ ЛОС КОМПАДРЕС, ТЕКАТА, НИЖНЯЯ КАЛИФОРНИЯ

Юнец вразвалку вышел на середину дороги, сунул руки в карманы и сплюнул.

- Сеньор -.., - сказал он.

Грузовик почти не пострадал. Я был не в состоянии драться с этим парнем. Я только хотел в гостиницу и в постель.

- Очень сожалею, - сказал я и полез в карман. - Сколько?

Он пожал плечами, передернувшись.

- Но хабло инглес.

- Кванто динеро? - повторил я.

Я вынул те несколько мелких купюр, которые имел при себе. Даже если он не читал и не говорил по-английски, он, несомненно, был обучен узнавать портреты американских президентов на зеленых бумажках. Я помахал парой пятерок и несколькими однодолларовыми. Для таких, как он, это был ощутимый улов, но он посмотрел на них как на пригоршню сушенных бобов.

Где-то позади грузовика стукнула дверь автомобиля. Мы занимали изрядно места на проезжей части, и все, на что я мог надеяться, так это на то, что кто-бы там ни намеревался проехать, он окажется дружелюбным американским туристом на пути домой. На долгом пути домой.

Темноволосый юнец отступал в сторону по мере приближения шагов позади грузовика. Звук шагов был слабый, сухой. Они принадлежали высокому, худощавому человеку, лет, может быть, восьмидесяти. Одежда на нем была вся в строгом, испанском стиле высшего класса; узкие черные брюки, белая рубашка с черным галстуком-шнурком, черный пояс и черная плоская широкополая шляпа. Он был сложен наподобие куска проволоки, и он нес себя так прямо, что я бы мог его использовать в качестве измерительной линейки. Он был как пришелец из другого мира, - старого мира гасиенд, вакерос и пеонов. Но лицо его говорило о том, что он может стать крепким, настоящим другом или самым безжалостным врагом, в зависимости от обстоятельств.

Он выпалил какое-то стаккато по-испански, из которого я уловил только то, что он называл шофера грузовика Мигелем. Хорошо, когда знаешь хоть имена, подумал я.

Мигель пробурчал что-то в ответ, и старикан повернулся ко мне. Каблуки его щелкнули.

- Сеньор, - сказал он на прекрасном английском, - имею честь представиться: дон Луис Альварес, ваш покорный слуга.

Я попытался тоже щелкнуть каблуками и чуть не упал лицом вниз.

- Пит Шофилд, - сказал я. - Рад познакомиться с вами.

Это прозвучало довольно бледно.

- Сожалею об этом происшествии, - сказал дон Луис. - Разрешите мне помочь вам.

- О, не думаю, что это серьезно, - сказал я. - Просто ...

Но он привык быть главным.

- Я настаиваю, - сказал он. - Это был мой водитель, и, следовательно, я отвечаю.

Это было очень любезно с его стороны, решил я. Такое нынче не часто встречается.

Мигель стоял рядом с кислым видом, но когда старикан заорал на него, отдавая распоряжения, он подпрыгнул. Я не понимал приказов, я просто стоял рядом с Сеньором Доном Луисом Альваресом и старался удержаться на ногах.

Я видел, что для дона Луиса процесс помощи мне оказался непростым. Сначала Мигель сел в мою машину и отогнал её поближе к скалистой стене, развернув по направлению к Тихуане. Затем он сел в грузовик, выровнял его на дороге, медленно проехал вверх, мимо моей машины и поставил его впереди. Это было не так просто, как на словах, потому, что к грузовику буксирными тросами был прицеплен длинный черный лимузин. Лимузину было лет двадцать пять, но он был очень блестящим и хорошо ухоженным, со всеми атрибутами, включая стеклянную перегородку между передним и задним сиденьем.

Мигель вышел из машины и пошел отцеплять лимузин.

- Вы должны быть моим гостем, - заявил дон Луис.

- Ну, что же, - сказал я, - большое спасибо, но мне действительно нужно вернуться в Тихуану...

- Я настаиваю. Очевидно, вы ранен. Вы не сможете получить медицинскую помощь в Тихуане. Вы должны поехать на мою гасиенду.

- О, ранения, - отмахнулся я, - я их получил не...

- Эль Ранчо де лос Компадрес, - сказал Дон Луис. - Вам будет там уютно.

Я заткнулся насчет моих ранений.

Мигель отцепил лимузин и вывел его на свободную часть дороги. Потом сел в мою машину, завел её и поставил позади грузовика, там, где до того стоял лимузин.

- Есть одно неудобство, - сказал Дон Луис. - Я не вожу автомобиль. Если бы вы были так любезны...

- О, конечно, - сказал я. - Но вам не стоит так беспокоиться...

Он пролаял что-то Мигелю, который подпрыгнул.

Дон Луис щелкнул каблуками и поклонился.

- Если вы будете так добры присоединиться - ... - сказал он, указывая на лимузин.

Мы пошли вместе. Мигель держал дверь открытой с другой стороны от водителя, и Дон Луис немного неуклюже забрался на переднее сиденье. Мигель закрыл дверь, обошел машину и открыл для меня другую. Я сел за руль и несколько секунд вспоминал, как управляли этими старыми автомобилями. Мигель держал дверь, наблюдая за мной. Я ему широко улыбнулся.

- Мучас грасиас, - сказал я.

Он что-то пробурчал и закрыл дверь. Когда мы отъезжали, он доставал проволоку подвязать бампер моей машины, чтобы тот не тащился по мостовой.

Когда я приспособился, старичок-лимузин побежал хорошо.

Дон Луис сидел очень прямо на своем сиденьи и, помимо указаний как проехать к ранчо, хранил молчание. Видимо, в порядке особой любезности он не задавал вопросов. Потому и мне было не очень удобно его расспрашивать, хотя масса вопросов вертелась у меня на языке.

Ворота Эль Ранчо де лос Компадрес появились в пятнадцати милях по дороге к Тихуане и приблизительно в трех милях от самого города. Это были два высоких столба с перекладиной и чем-то вроде гербового щита, показывавшего, кто был владельцем этого места. Мы свернули на грязную дорогу и, проехав по ней, оказались в широкой пустынной долине. Строения ранчо стояли в двух милях от дороги, и, насколько я мог различить в свете фар, представляли собой хаотично разбросанные покосившиеся хижины, сараи и корали по обе стороны "касы" - поместья в испанском стиле. По всем мыслимым стандартам, это ранчо из всех, которые я когда-либо видел, меньше всех походило на процветающее хозяйство.

Дон Луис указал на сарай по одну сторону касы, я заехал и выключил мотор. Выходя из машины, он с достоинством объяснил мне, что гасиенда находится не в лучшей форме. И, может быть, я смогу его извинить за это.

- Это приобретение было сделано для удобства, - сказал он. - Мне нужно было быть рядом с вашей границей.

Мы пошли по направлению к касе. Та была в очень неплохом состоянии, хотя нуждалась в покраске, да на крыше стоило заменить несколько черепиц. К касе была пристроена веранда, увитая растениями, а входная дверь глубоко утоплена в алебастровую арку. Над ней висел старый чугунный колокольчик со свисающим шнуром, привязанным к язычку. Дон Луис дотянулся и дернул шнурок, и колокольчик громко зазвенел. Мы ждали у дверей.

- Сеньора Альварес, - сказал он, - будет рада приветствовать вас, соотечественника.

Жена - американка. Старичок был весьма жизнедеятельный.

Открылась дверь, и толстяк Панчо выглянул, всматриваясь. При виде дона Луиса он сдернул свое сомбреро и кинулся придерживать дверь. Меня он проводил взглядом, но не сказал ничего.

Дон Луис вошел, и Панчо закрыл дверь. Он держал сомбреро двумя руками, прижимая его к груди.

- Сообщи сеньоре, - сказал дон Луис, - что у нас американский гость. Сеньор Шофилд.

Панчо поклонился, отступая назад.

- Си, сеньор, - сказал он.

- Проходите в мой кабинет, - пригласил дон Луис, и зашагал по голому, дощатому полу, почти свободному от мебели. У одной стены стоял старый сундук, покрытый ярким мексиканским одеялом, и два жестких стула. Больше ничего.

Он провел меня через узкую дверь в нише в свой кабинет. В отличие от гостиной это была теплая, хорошо меблированная комната. Там был камин с широкой полкой, над которой висел писаный маслом портрет испанского дона начала восемнадцатого века. Остальная часть стены была покрыта картами, схемами, и висело несколько фотографий, очень старых, с пожелтевшими краями. Карты были, в основном, планами участков, крупномасштабными, и почти все они, похоже, изображали одни и те же владения. Но некоторые были старыми, выцветшими и схематическими, а другие новыми, современными и очень подробные. На отдельных картах были полоски бумаги, приколотые булавками, так что их можно было передвигать, обозначая границы участков. Старые карты были на испанском, новые - на английском языках. Я увидел имя Альвареса на старых. На более поздних я узнал некоторые географические точки, например, города и населенные пункты округа Оранж в Калифорнии, Санта Анна фривей и некоторые другие.

Я нашел кресло, чтобы сесть, и он внимательно посмотрел вблизи на мое лицо.

- У вас сильные ссадины. - Я чрезвычайно сожалею.

- Пустяки, - бросил я.

- Сеньора окажет вам помощь так скоро, как это возможно, - сказал он, усаживаясь за массивный, орехового дерева стол, заваленный тоже картами, схемами и пачками писем.

Затем на пару минут он, казалось, впал в некий транс. Мы просто продолжали сидеть. Глаза его смотрели вдаль, и он медленно переводил взгляд, словно, сидя в поезде, расматривал отдаленный ландтшафт. Я бы выпил чего-нибудь, но не хотел просить его об этом. Интересно, где же сеньора?

Неожиданно дон Луис включился в реальность. Он взял длинную указку и, повернувшись в кресле, начал объяснять мне про карты. Это был предмет, к которому он питал живой, если не сказать безумный, интерес.

- Эти земли в Калифорнии, - сказал он, - когда-то принадлежали семейству Альварес, и нас их несправедливо лишили.

Он очертил владения, занимавшие около трети Южной Калифорнии, которые в наши дни, если бы иметь на них право, представляли собой рыночную стоимость приблизительно в сто миллионов долларов. Дон Луис начал рассказывать об истории семьи Альварес, но мне было трудно сосредоточится, поскольку шли сплошные имена и генеалогия.

Затем он сказал:

- В течение ста лет мы вели бесконечную тяжбу в попытке вернуть эти земли их законным владельцам. Я - последний в роду Альваресов, и я поклялся довести эти усилия до успешного конца. Полагаю, я могу с уверенностью сказать, что такое время наступает. Собственность семьи Альварес снова должна перейти мне в руки.

Я застыл на своем стуле, смотрел на него и твердо знал: сеньор дон Луис Альварес рехнулся.

Он слегка улыбнулся, похлопывая большой указкой по ладони.

- Вы думаете, я сумасшедший, сеньор.

Я едва не подскочил. Он ещё и мысли умел читать.

- Позвольте мне объяснить, - сказал он мягко. - Я не один в этой борьбе. Вы можете удивляться, как тщедушный старик мог надеяться выиграть сражение с огромными силами в Соединенных Штатах и в штате Калифорния, особенно иностранец, как я. Уверяю вас, я не одинок. У меня есть партнер.

Он улыбнулся, как кот, съевший сметану.

- Я знаю, что в вашей романтической стране на это смотрят искоса, сказал он, - но браки по расчету в традициях моей страны, и в Испании. Мне повезло заключить такой брак.

- Не поймите меня неправильно, - торопливо продолжил он, - я больше, чем просто расчетливый человек. Я почитаю и уважаю сеньору Альварес и, по своему, я люблю её. Но я одинокий человек, и долго в этом мире не задержусь. Степень моего чувства покажут владения, которое я завещаю ей, владения, которое у меня почти в руках, благодаря её неустанной и преданной помощи. Может быть, вы этого не понимаете, сеньор, но я считаю, что это правда, - в партнерстве с гражданкой Америки я - непобедим!

Его глаза сияли. Его жесткие седые волосы распушились на висках. Он хоть и был не в своем уме, но в нем жила огромная жажда борьбы. Я не мог не восхищаться.

- У вас огромная воля, сеньор, - сказал я. - Но это очень дорогостоящее предприятие, не так ли?

- Невероятно дорогое, - кивнул он. - Но я не беден. Владения семьи Альварес в центральной Мексике, хоть их и душат налогами, дают достаточно для моих нужд.

- Значит, вы ничего не производите на этом ранчо?

- Нет, это бросовые земли. Но, как я объяснил, мне нужно было организовать штаб-квартиру вблизи границы Соединенных Штатов. Это место для жизни, сеньор. У меня есть небольшое производство. К сожалению, штат не отвечает потребностям. Но у меня есть грузовик, и мы достаточно прибыльно торгуем в Энсенада. Поскольку Мигелю пришлось по делам сегодня утром ехать через границу, мне было необходимо лично отправиться в Эсенаду, чтобы присмотреть за отгрузкой. Именно потому вы встретили меня сегодня вечером на шоссе.

Мигель, конечно, был "при исполнении" по ту сторону границы, припомнил я. И интересно, насколько внимательно Дон Луис "присматривал" в этом направлении.

- Понимаю, - сказал я. - А что вы производите на других плантациях в Мексике?

Какой-то миг было неясно, собирается ли он мне отвечать. Его снова увлекло в мир мечты, и он пристально глядел оттуда на одну из своих карт. Затем, не сразу, он вернулся назад и посмотрел на меня.

- О чем вы? А, в основном цветы.

- Цветы?

- Да, синьор. Маки.

Меня как будто ухватили за шею и слегка встряхнули. Максырье для производства опиума, который можно превратить в продукт, известный как героин, который, в зависимости от места сбыта, может стоить колоссальные деньги.

- О-о, - протянул я и огляделся вокруг.

Раздался стук. Дон Луис посмотрел в сторону двери с мягкой улыбкой.

- Это сеньора, - сказал он.

Он встал и в изысканной манере направился к двери. Я не особенно представлял, что там надо было по этикету, поэтому остался, где был. Дверь позади меня отворилась, и дон Луис сказал что-то по-испански. Нежный голос ему ответил.

- Сеньор Шофилд, - сказал дон Луис, и я встал. - Имею честь представить, - сеньора Альварес.

Я так поставил каблуки, чтобы щелкнуть ими с поворота. Но я не щелкнул. По правде говоря, я стоял как замороженный. Потому, что сеньорой Альварес оказалась Гретхен Уайли.

Глава 8

.

- Сеньор Шофилд, - она грациозно склонила голову, и я выдавил что-то в ответ.

Пульс у неё не закашливал, насколько я мог заметить - ну конечно, ведь был Панчо, который мог её предупредить. Это была совершенно не та пляжная девочка, которую я встретил первый раз. Одета она была с иголочки, - в красивое, безупречного покроя платье слегка в испанском стиле. Волосы стянуты в узел сзади на шее. В ней не было ничего от того томного и ленивого существа. Лицо её было подгримировано так, чтобы подчеркнуть римскую правильность черт. Но ошибки быть не могло. Это была Гретхен Уайли.

Дон Луис начал объяснять ей, что произошло, она слушала молча. Когда он закончил, она снова кивнула мне.

- Очень сожалею, сеньор. Вы пройдете со мной?

Дон Луис щелкнул каблуками.

- Если вы меня извините, - сказал он, - сеньора присмотрит, чтобы вам было удобно.

Я тоже щелкнул каблуками. Это у меня получилось впервые и было забавно. Такой резкий щелчок, как у него, у меня не получился. Я последовал за Гретхен из комнаты, но в дверях задержался.

- Кстати, сеньор, - сказал я. - Вы случайно не знакомы с тореро по имени Эль Лобо?

Глаза его загорелись.

- Внук одного из моих самых старых друзей! - сказал он. - Он, между прочим, сейчас гостит здесь. Вы его знаете?

- Нет, - ответил я. - Не имел удовольствия. Счел бы за честь с ним познакомиться.

- К сожалению, сегодня его здесь нет, - сказал Дон Луис. Он вчера уехал в Лос Анжелес. Но вскоре должен вернуться. Может быть, у вас будет возможность познакомиться с ним до вашего отъезда.

- Мне доставило бы большое удовольствие. Благодарю вас, сеньор, за ваше гостеприимство. Буэнас ночес.

- Буэнас ночес, сеньор Шофилд.

Выходя из комнаты, я взглянул на "сеньору" Уайли. Лицо её изменилось, но руки крепко были сжаты в кулачки. Я закрыл дверь и широко ей улыбнулся. Она повернулась и пошла прочь.

Я последовал за ней через пустую гостинную и по неширокому холлу в комнату в самом конце. Это была маленькая спальня, достаточно уютная для гостя. Гретхен стояла в дверях, пока я вошел и сел на высокую, старомодную кровать.

- Вам нужна медицинская помощь? - спросила она.

Я провел руками по разбитому лицу.

- Не-а, - сказал я, - все будет в порядке. Если бы ты просто принесла мне небольшой свисток...

Она пристально смотрела на меня с минуту, потом закрыла дверь и облокотилась на нее.

- Он безобидный старик, которому осталось немного, - сказала она. Почему вы хотите причинить ему боль?

- Я не хочу. Он мне нравится. Я не желаю его видеть жертвой такой стервы.

- Я привожу ему карты, - сказала она, - и делю с ним его воспоминания. Он счастлив.

- А как же старина Джордж?

- Джордж тоже счастлив.

Аргументы она привела неотразимые. Трудно было отрицать, что Джордж был счастлив. Дон Луис, тоже, хоть и был немного не в себе, вовсе не выглядел опечаленным.

- Поэтому, если вы дунете в ваш маленький свисток, - сказала она, - вы не добьетесь ничего, только сделаете двух счастливых людей несчастными.

- Ну, ладно, пока, - сказал я. - Я отдохну немного, подожду, пока вернется Мигель с моей машиной и потом уеду.

- Вы можете переночевать как желанный гость.

- Я знаю. Желанный, как лиса в крольчатнике.

Она посмотрела на меня неприязненным взглядом. Она знала, что я её провоцирую, но не была уверена в том, как много мне известно. Я чуть было не попытался развить эту тему дальше, но вовремя остановил себя, - пока. Я сомневался, что дон Луис умышленно сказал мне о плантациях маков.

- Почему Эль Лобо поехал через границу? - спросил я.

Она рассматривала свои длинные пальцы.

- Я не знаю. - Существует вероятность - я просто предполагаю - что он был, скажем, слишком любопытным.

- О-о, - протянул я.

- А теперь, пожалуйста, разрешите мне уйти, - сказала она. - Вы хотите, чтобы я вам сообщила, когда вернется Мигель с грузовиком?

- Полагаю, я его услышу, - сказал я.

- Хорошо.

Она вышла, элегантная юбка прошелестела вокруг точеных ног танцовщицы. Я вытянулся на кровати и попытался поразмыслить о некоторых вещах. Но усталось оказалась сильнее и через минуту я спал. К счастью, я начал храпеть и разбудил себя в самое подходящее время.

Каса была тиха, как мавзолей. Снаружи проникали голоса ночных птиц и реже - животных. Вдалеке перекликались койоты. Я не знал, сколько я проспал, но сон не мог быть долгим.

Встав с кровати, я подошел к дверям и выглянул в холл. Там было темно, двери с обеих сторон закрыты. Я прошел к парадной двери, открыл её и вышел наружу. Низкая луна бросала серый свет на поросшую чахлой растительностью пустынную землю.

Я пошел по гравию за угол касы, назад, к навесам, которые заметил по приезде. Тут и там попадались глинобитные развалин, казавшиеся призраками в лунном свете. Навесы были в ужасном состоянии, за исключением одного, чуть подальше с тыльной стороны касы. Перед навесом стоял большой грузовик, все ещё груженый. В нескольких футах от него, капотом к ведущей на ранчо дороге и шоссе стоял мой автомобиль.

Ключи были на месте. Я осмотрел задний бампер, он был стянут проволокой - Мигель сделал это на шоссе. Они облегчили мне обратную дорогу.

Я услышал неожиданный раскат хриплого мужского смеха. Позади, на заваленном мусором участке стоял небольшой домик с освещенными окнами. Внутри я смог различить фигуру Панчо, откинувшегося на шатком стуле, сомбреро его удерживалось на спине шнурком, надетым на шею. На столе рядом с ним стояла бутылка пива емкостью в кварту. Я услышал другой, не смеющийся голос. Мигель.

Я обошел грузовик и заглянул в сарай. Было темно, но через минуту глаза привыкли, и я смог в тусклом свете луны кое-что разглядеть. Вдоль одной стены стоял верстак, а на нем весы в стеклянном ящичке. Весы были очень чувствительные и выглядели так, словно за ними хорошо ухаживали.

Я прошел дальше и обнаружил какое-то оборудование. Оборудование для замены шин. Это был тот мощный кронштейн с вращающимися рычагами, который заменил допотопные монтировки. Теперь такие кронштейны использовались на каждой заправочной станции от Майами до Калифорнии.

Но заправочная станция или гараж обычно имеют и другое оборудование. Я мог предположить, что какие-то механические работы на ранчо производятся. Но в сарае были только съемник для шин и ручной насос. Никаких инструментов на большом верстаке.

Там была шина, на колесе со снятым колпаком, приваленная к съемному механизму. Узкая небольшая шина. Колпак я заметил на скамейке. Взглянув в направлении открытых дверей домика, я увидел, что Панчо все ещё сидит со своим пивом. Тогда я подошел к скамье и взял крышку. Та принадлежала машине марки "ягуар". Как тот "ягуар" Бонни, который сбросили под откос по дороге к Энсенаде.

Зачем было оставлять одну шину? Одно колесо?

Я ещё раз бросил взгляд на домик и двинулся вдоль скамейки к весам. Это были прекрасные весы, с точностью до граммов, а, может быть, милиграммов. Я полюбовался ими сквозь стеклянный колпак.

Под весами, под скамьей были какие-то ящички. Я осторожно вытянул один из них, не спуская теперь глаз с открытой двери домика напротив. Сунул руку в ящик и нащупал что-то мягкое, как кусок шероховатой ткани. Я вытащил это был замшевый мешочек, один из многих, аккуратно сложенных в ящике. Мешочек был с завязками. Я распустил их и просунул пальцы внутрь. Изнутри он был выстлан вощеной бумагой. И пуст.

Неожиданно в домике воцарилась тишина. Я посмотрел туда - широкая фигура Панчо закрыла свет в дверном проеме. Пока я смотрел, он вышел наружу, направляясь к сараю. Я сунул мешочек обратно в ящик, задвинул его, выскользнул наружу и пошел, стараясь держать грузовик между мной и приближающимся Панчо. Когда я обошел переднюю часть грузовика, к Панчо присоединился Мигель. Они шли наперерез к моей машине. Я подошел первым, открыл дверь; они остановились, наблюдая за мной.

- Спокойной ночи, - сказал я. - Я как раз уезжаю.

Они ничего не ответили. Мигель бросил взгляд на сарай, затем снова посмотрел на меня.

- Спасибо за заботу о моей машине, - сказал я.

Мигель стоял молча. Панчо потряс животом.

- Вы сейчас уезжаете, сеньор? - спросил он.

- Си, сеньор, - сказал я. - Я уезжаю сейчас.

- Спокойной ночи, - сказал он.

- Спокойной ночи.

Я сел за руль, а эти двое стояли, пока я заводил машину, прогревал её и, наконец, отъехал. Машина шла хорошо, только одно из помятых крыльев слегка скребло по шине.

Я выехал на грунтовую дорогу и проехал две мили до шоссе. Там я остановился и поразмыслил. Я мог повернуть направо, проехать три-четыре мили, пересечь границу, и я был бы дома, подальше от всего этого. Или я мог повернуть налево, проехать пятнадцать миль и опять оказаться в Тихуане, ну, а там - кто знает? Первый путь означал, что я бросаю Золотую Девушку. Второй путь означал, что я, вероятнее всего, снова буду связан с ней. До того я был готов бросить её, так как она, совершенно очевидно, сделала все возможное, чтобы отбить у меня всякое желание ей помогать. Но теперь, увидев Ранчо Добрых Друзей и старого дона Луиса, а также Гретхен в её новой роли, я чувствовал себя неловко в отношении Бонни. Будет тяжело сказать Кэрол, что ей придется искать для неё другую няню, но в сто раз труднее будет объяснить, почему я вышел из игры именно в этот момент.

Я сидел и раздумывал минут десять, не меньше, потом повернул налево и поехал назад, в Тихуану.

Было не поздно, и жизнь на главной улице ещё бурлила. Я поставил машину за углом у гостиницы и прошел пару кварталов. Одежда моя была в плачевном состоянии, пришлось зайти в магазин и купить себе пару рубашек, носки и шорты, а также длинные шорты-бермуды, поскольку я не хотел дожидаться, пока на мои обычного покроя брюки пришьют оторванные манжеты.

Я пошел в гостиницу и, поднимаясь в номер, обнаружил, что потерял ключ, который получил, когда регистрировался. Я вернулся к стойке и получил другой. В комнате я уселся на кровать и взялся за телефон. Сделав заказ, после продолжительного ожидания на том конце линии раздался голос Мамы Фразеллини. Связь была неважная, и нам пришлось кричать. Я прокричал, что хочу поговорить с Дженни.

- Ты сумасшедший, Пит Шофилд! - прокричала Мама.

- Как там Дженни? - прокричал я.

- Ее здесь уже нет!

- Куда она уехала?

- Она не сказала. Почему ты не...

- Мама, ты передашь ей кое-что?

- Конечно. Говори.

- Скажи ей, что я люблю её и скоро буду дома.

- Что?

Я ещё раз прокричал ей. Она ничего не ответила.

- Ты поняла? - закричал я.

- Поняла, поняла. Что еще?

- Дай я поговорю с другой женщиной, миссис Данди ...

- Ее здесь нет.

- Куда она уехала?

- Не сказала.

- Они уехали вместе?

- Да.

- Хорошо, Мама, береги себя.

Она положила трубку. Я сел на кровать и посмотрел в окно на противоположную сторону главной улицы. Взгляд мой уткнулся в "Бомба Клаб", где Бонни с Гретхен останавливались в тот вечер. Интересно, почему?

Что я должен сделать, так это пойти туда и попытаться что-то разнюхать. Но я знал, что это выше моих сил. На сегодня я полностью иссяк.

Я разделся до трусов, залез в постель и уснул. Спал я очень хорошо. Я спал, пока не наступил день, и когда я, наконец, разлепил набухшие веки и не торопясь оглядел комнату, все в ней было так же, как прежде, - за исключением нескольких мелких деталей.

Белые кружевные трусики, белый бюстгальтер, коротенькие носочки, среднего размера розовая маечка и легкое розовое летнее платье беспорядочной кипой громоздились на кресле к юго-западу от моей кровати. Дверь в ванную была закрыта, оттуда доносился шум включенного душа.

Я перебрался на край постели, достал свой ключ и осмотрел его. Он был прицеплен к большой пластиковой бирке, на которой написан номер комнаты и название гостиницы. Читалось это легко, как и номер на двери. Без сомнений, это был мой номер.

Я положил ключ, перевалился на дальний край постели и стал ждать. Я прождал около пяти минут, а затем дверь ванной открылась и вышла Бонни Данди, - розовая, чистенькая и совершенно голая.

Глава 9

.

Мы смотрели друг на друга; она стояла неподвижно, держа ручку двери вот и вся её реакция.

- О, извините, что разбудила вас, - сказала она.

- А я что, не должен был проснуться?

- Ну вот, опять, мистер Шофилд, - сказала она, - с вашей стороны некрасиво так говорить.

- Извини.

Мы ещё немного посмотрели друг на друга.

- А теперь, когда я в сознании, - сказал я, - ты мне кое о чем расскажешь?

- Конечно, - кивнула она.

- Как это получается, что каждый раз, когда я натыкаюсь на тебя, ты раздета?

- Я не знаю, - потупилась она. - Просто совпадение, я думаю. Вас это беспокоит?

- О, нет, - сказал я. - Это вроде даже приятно, на самом деле. Но необычно.

Она почесала свою левую ступню розовыми пальчиками правой.

- Я вообще-то необычная девушка, - сказала она. - Такой и нужно быть, чтобы чего-то достичь.

- А как ты, черт возьми, достигла этой комнаты? - спросил я. - Просто остановилась, идя мимо, и взяла ключ у стойки?

- Ну, не совсем так. Понимаете, получилось, что я узнала, где вы остановились, и захотела поговорить с вами, поэтому я поднялась, но вы спали, и я решила принять душ.

Это объясняло все и ничего. Не то, чтобы это было слишком загадочно, когда я припомнил, как все было. Она могла взять мой ключ, когда Панчо послал меня в нокаут на дороге в Эсенаду.

- О-о, - протянул я. - Понимаю.

На полу возле стула лежала большая белая сумка. Она наклонилась и начала что-то искать. Меня начало покалывать, словно я только что сунул большие пальцы рук в розетку. Когда она выпрямилась, в руке у неё была пачка сигарет; она вытряхнула одну и закурила. Я первый раз увидел её курящей.

- О чем ты хотела поговорить? - спросил я.

- О кое-каких вещах.

Она посмотрела на кончик сигареты, на меня, а затем просто на кровать.

- Что я собиралась сделать, - сказала она, - если бы пришлось очень долго ждать, пока вы проснетесь, - так это лечь отдохнуть.

Она не дала мне времени на раздумья. Она просто подошла, уронила сумочку возле кровати и залезла в постель, с сигаретой и прочим. Мы лежали на спине, не соприкасаясь. Потолок был пустой и местами жирный, будто кто-то здесь раньше жарил бекон и летели брызги.

- Хочешь покурить? - спросила она.

Кровать мягко качнулась, когда она потянулась вниз к сумочке.

- Нет, спасибо, - сказал я.

Она затушила свою, неловко повернувшись ко мне спиной, чтобы загасить её в пепельнице на прикроватном столике. Потом снова улеглась, и мы стали смотреть в жирный потолок.

- О чем ты хотела поговорить со мной? - спросил я.

- В основном, - сказала она, - о парочке мужчин в моей жизни.

- Включая меня?

- Вас тоже, но позже.

- Тогда, похоже, мне просто нужно будет подождать, - сказал я.

- Это недолго. В прошлом году, мистер Шофилд, я поехала в Мехико-сити, - с Кэрол.

- Слышал.

- В Мехико-сити, - продолжала она, - я познакомилась с тореро Эль Лобо. Это значит "волк".

- Знаю.

- Но он вовсе не был волком. Он вел себя совершенно как джентльмен, и он был великим тореадором. Я влюбилась в него.

- Понимаю.

- А он влюбился в меня.

- Как Кэрол восприняла это?

- Вовсе не хорошо, мистер Шофилд. Очень плохо она себя повела насчет всего этого.

- Ты сопротивлялась?

- Да, но, понимаете, бороться с Кэрол бессмысленно. Все козыри у Кэрол.

- Ты имеешь в виду что-то, с помощью чего она может держать тебя в руках?

- Да, мистер Шофилд.

- Я бы не хотел думать, что поставлю тебя в неловкое положение, но я знаю твою проблему. Кэрол мне сказала.

- Мою проблему?

- Да, - с ребенком.

Наступила довольно долгая пауза.

- А... это, - протянула она.

- Я напомнил потому, что совершенно уверен, - Кэрол никогда бы этим не угрожала.

- Да я думала совсем не об этом.

- А о чем ты думала?

- Не имеет значения. Имеет значение то, что произошло.

- Хорошо, - согласился я, - расскажи, что произошло.

- Теперь мы переходим к другому мужчине. Дон Луис Альварес, ранчеро...

- Эль Ранчо де лос Компадрес, - уточнил я.

- Да. Откуда вам известно?

- Я думаю, ты знаешь, откуда мне известно.

- Это не имеет никакого отношения к делу, - твердо сказала она.

- О-о, - сказал я.

- Из-за упрямства и неразумности Кэрол, - продолжала она, - для меня и Эль Лобо было невозможно назначать встречи. Она загоняла меня домой, словно я была ребенком. Она, фактически, сделала из меня узницу. Она хотела, чтобы я совсем забыла Эль Лобо. Конечно, я не смогла.

- Конечно, - кивнул я. - Ты переписывалась с ним?

- Да, тайком. А потом произошло нечто удивительное. Дон Луис, - старый друг дедушки Эль Лобо, - решил нам помочь.

- Как ты познакомилась с доном Луисом? - спросил я.

Она игнорировала вопрос и торопливо продолжила свой рассказ.

- Дон Луис сделал наши встречи возможными.

- Похоже, я понял, - сказал я. - Он распространил гостеприимство своего ранчо на тебя и Эль Лобо.

- Да!

- Пока Эль Лобо находился в Текате, всего полтора часа от дома, вы могли весьма часто встречаться.

- Со стороны дона Луиса было чрезвычайно великодушно помочь нам, заявила она.

- Действительно. Итак, ты несколько раз ездила в Байя Калифорния?

- Не очень часто.

- Увидеть Эль Лобо?

- Конечно.

- С компаньонкой, естественно.

- Моя подруга, Гретхен Уайли, была столь добра, что сопровождала меня. Это было необходимо, чтобы тебя опекали. Иначе Эль Лобо посчитал бы меня обыкновенной потаскухой.

- О, да ...

Она повернулась, слегка задев своими коленями мои. Ее дыхание было теплым и приятно ласкало мне шею. Я услышал, как что-то невнятно бормочу.

- Что вы сказали? - спросила она.

- Я просто размышлял о Гретхен Уайли, бегающей туда-сюда, оставляя бедного Джорджа совсем одного там, в каньоне. Или он тоже ездил?

- Нет, Джордж оставался дома.

- В ванне?

- Откуда мне знать.

- Я и не имел в виду, что ты должна знать.

Ее голос изменился. Я посмотрел на её лицо - она плакала. Я просунул руку ей под шею, она на мгновение прильнула ко мне, потом снова колыхнула бедрами, отворачиваясь. Ее правая рука осталась где-то внизу, как символ беспомощности - или одиночества.

- Извини, - сказал я. - Я не хотел тебя расстроить.

- Я думаю, эта была пустая трата времени, - сказала она, - таскать Гретхен туда и сюда. Я думаю, что на самом-то деле я и есть обыкновенная потаскуха.

- Нет...

Теперь она громко плакала, слезы лились из её хорошеньких глаз мимо носа и собирались на её сильном, круглом подбородке. Только профессиональный садист отказался бы утешить её. Я обнял её одной рукой и попытался положить другую, но она отвернулась и продолжала плакать.

- Что бы вы ни думали, - всхлипывала она, - я действительно любила Эль Лобо.

- Я верю, - сказал я.

- Но Эль Лобо мертв.

- Если ты его любила, мне жаль.

- Он проделал такой путь в Лос Анжелес, чтобы увидеть меня, а его убили!

Я ещё раз попытался её обнять. Она моментально отозвалась, прильнув ко мне. Но рука её легла под простыню, словно она хотела коснуться меня, но не решилась этого сделать.

- Мистер Шофилд ...

- Да, милая ...

Ледяной, острый, как игла, кончик какого-то предмета неожиданно уперся мне в живот, в диафрагму, впрочем, не порезав кожу. Я втянул живот и лежал, не шевелясь, глядя на нее, моя правая рука была скована у неё под головой, моя левая - беспомощна. Одно движение, - и она проткнет своим стилетом самую мягкую часть моего тела. Лицо мое покрылось каплями пота. Эта маленькая стерва незаметно вытащила нож из сумочки и, пока лежала, все время держала его под рукой, выжидая удобный момент. Я посмотрел на её лицо со следами слез и не мог не восхититься ей. Но проклятый нож при каждом вдохе царапал мне живот.

- Твоя взяла, - осторожно признал я. - Что дальше?

- Кто убил Эль Лобо? - она смотрела мне прямо в глаза.

- Я - не - знаю ...

Я думал, что знаю, но не был уверен, и сейчас я, как никогда, старался казаться искренним.

- Это вы с Кэрол, да?

- Нет!

- Я вас знаю, частных детективов, - сказала она. - За деньги вы сделаете что угодно. Кэрол наняла тебя убить Эль Лобо и положить тело в гараж, чтобы я нашла...

- Ты ошибаешься, - сказал я. - Она не знала, как оно попало туда. Она пыталась спрятать тело, чтобы ты его не увидела.

Нож вошел достаточно глубоко в кожу. Я от неожиданности втянул диафрагму и почувствовал, как теплая струйка крови скатывается по животу в районе солнечного сплетения. Я попытался отодвинуться, но она была тут как тут, и держала нож своей крепкой молодой хваткой. Я не мог отвести этот острый кончик.

- Слушай, Бонни, - сказал я, - ты все неправильно поняла.

- Я хочу правду, мистер Шофилд, - сказала она. - Все, что вы должны сделать, это сказать мне правду. Если вы признаетесь, что убили Эль Лобо, я перестану. Если вы не скажете - мне придется убить вас.

- Это безумие!

- Не говорите мне, что я сумасшедшая, мистер Шофилд. Я хорошо знаю, что делаю.

- Я не хотел сказать, что ты сумасшедшая.

- Почему вы убили Эль Лобо?

Наши глаза встретились. Я испытывал непреодолимое желание заглянуть под простыню, чтобы оценить шансы, но боялся сделать такую попытку. Потому я лежал, замерев. Я просто глядел на неё сквозь капельки пота на ресницах и думал:"Милое дитя, если я из этого выберусь, то лично позабочусь спустить с твоего прекрасного зада не меньше дюйма его роскошной кожи."

Это были лишь хвастливые угрозы, не произнесенные вслух. Она провела кончиком ножа, и я втянул живот, сдерживая дыхание.

- Мистер Шофилд, - сказала она, - я предупреждаю...

В дверь постучали. Я посмотрел Бонни в глаза, глядевшие на меня в упор. Стук повторился.

- Если ты сейчас ткнешь меня ножом, и я закричу, тебя схватят с поличным и повесят за это.

- Заткнись, - прошипела она, уколов меня ножом.

- Когда-нибудь приходилось сидеть в мексиканской тюрьме?

Ее лицо напряглось. Я чувствовал острый кончик ножа, упиравшийся в диафрагму. Стук повторился ещё раз, довольно громко. Я открыл рот, и Бонни опять кольнула меня, снова порезав до крови.

"Ах ублюдок Эль Лобо, - подумал я. И ещё один ублюдок...

Дверь распахнулась. Неожиданно и широко, ударившись в стену и отскочив.

Гневный женский голос воскликнул:

- О, нет! НЕТ, НЕТ, НЕТ!

Лицо Бонни съежилось, как намокший бумажный пакет. Она затряслась. Нож плясал у меня под ребрами. Я взглянул поверх её взъерошенной головы на непредставившегося визитера и, сказать по правде, на мгновение обмер.

Вы догадались. Это была Дженни, - миссис Питер Шофилд, - и была она, как говорится, на точке кипения.

Глава 10

.

Бонни снова плакала, уткнувшись в меня. Я заставил себя поднять взгляд на Дженни, - та стояла в своей обычной негодующей позе, уперев кулачки в бедра, и смотрела сверху на нас. Я не знал, что сказать.

Дженни несколько слов нашла. Я не буду их повторять. Она выпалила свою тираду, но отнюдь не выпустила пар. Ее лицо меняло выражение, отражая кипение мыслей, и я смотрел на неё как завороженный. Она и в самом деле выглядела величественно. Казалось, она была в тридцать футов ростом, и глаза её напоминали сигнальные огни десятитонного грузовика.

Неожиданно она наклонилась, схватила край простыни у Бонни под подбородком и сдернула её с кровати. Так мы и лежали, с ножом между нами, в крови - и под жирным потолком. По тому, как она захлопала глазами, я видел, что нож и кровь её притормозили. Заодно она хорошо разглядела, что я был в трусах. Но это были детали. Начнем с того, что оставалось невыясненным, как мы попали в такое положение.

Теперь Бонни дрожала, как лист. Она была смелой девушкой. Она не боялась водить дружбу с такими типами, как Панчо и Мигель. Она не боялась лечь со мной в постель и, вполне возможно, располосовать мне ножом живот. Но она испугалась Дженни Шофилд, и испугалась всерьез. Губы у неё посинели, и я слышал, как стучат её зубы.

- Вставай, - процедила Дженни сквозь зубы.

По части того, что она хотела, вопросов не было, но Бонни была слишком напугана, чтобы сразу встать. Дженни шагнула к ней, и Бонни торопливо сползла с кровати на колени, как-то наконец сумев подняться на ноги. Дженни указала на ванную.

- Туда! - приказала она.

Бонни покорно направилась в ванную.

- Подожди! - сказала Дженни.

Бонни автоматически остановилась, спиной к нам. Дженни подошла, чуть сбоку, хорошо примерилась и влепила ей оплеуху, один из самых великолепных шлепков, которые я когда-либо видел.

- Ай! - раздался вопль Бонни.

- Иди туда! - сказала Дженни.

Бонни устремилась в ванную. Она начала закрывать дверь, но Дженни её распахнула. Один за другим она собрала нежные предметы туалета, валявшиеся кучей на кресле, и швырнула их следом. Бонни пятилась, пока не наткнулась на унитаз, - дальше пятиться было некуда. Дженни швырнула ей туфли, не пытаясь попасть. Бонни замерла у фаянсового предмета, как загипнотизированная. Дженни взялась за дверную ручку.

- Будь так любезна, - сказала она громко и отчетливо, - прикрыть свою маленькую, детскую, развратную задницу.

И со стуком захлопнула дверь.

Наступило молчание, - всеобщее, упорное, длившееся, казалось, лет тридцать. Я состарился, умер, родился вновь, полдюжины раз перебрал времена года и в уме предавал Эль Лобо, дона Луиса Альвареса, Панчо, Мигеля, а также губернатора Байя Калифорния в руки испанской инквизиции. С полсотни раз я беззвучно прочищал горло. Наконец оно повиновалось.

- Кхм... Дженни - начал я.

- Питер Шофилд, - сказала она спокойно, - пытаясь мне что-то сказать сейчас, ты рискуешь получить в суде девяносто лет выплаты мне содержания, каждый месяц и точно в срок.

Она расхаживала рядом с кроватью, бросая взгляды в сторону ванной комнаты. На девятом или десятом повороте и спустя три минуты после того, как она шлепнула Бонни по заду, она подошла к двери.

- Я бы для вечернего приема могла одеться быстрее.

Три секунды спустя дверь ванной комнаты приоткрылась на пару дюймов. Дженни отступила. Дверь приоткрылась шире, Бонни бочком устремилась к выходу. Она была полностью одета. Глаза её покраснели, губы дрожали. Мне было жаль её, и я хотел подмигнуть ободряюще, но боялся, что Дженни увидит. Понурив голову, она открыла дверь и вышла.

Не меньше минуты спина Дженни держалась прямо. Потом плечи её начали опускаться и обмякать. Она медленно повернулась, лицо её было сумрачным и жалким. Неловко ступила, удержала себя, потом рухнула в кресло и начала колотить по ручке - сильно и методично - крепко сжатым кулачком.

- О-о! - простонала она, с трудом подавляя слезы. - О, черт, черт бы побрал весь этот поганый мир!

Потом она заплакала.

Это была одна из тех домашних ситуаций, в которых единственное, что может сделать нормальный американский мужчина, это лежать, не шевелясь, и не открывая рта. Я старался выдерживать это, как мог, но, в конце концов, дал трещину. Не очень широкую, небольшую. Следя одним глазом за Дженни и двигаясь с великой осторожностью, я перебрался на кровати туда, откуда мог дотянуться до телефона. Я снял трубку, и очень скоро кто-то ответил. Я назвал свое имя и номер комнаты.

- Си, сеньор? - ответил парень.

- Принеси бутылку выпивки, - сказал я.

- Си, какой именно, сеньор?

- Какая, к черту, разница?

Я положил трубку. Немного погодя Дженни встала из кресла и пошла в ванную. Я остался лежать. Я посмотрел рядом с собой, туда, где сумасшедшая золотая девушка по-воровски лежала со своим стилетом. Я чувствовал, как у меня стягивает место, где засыхала кровь, и подумал, что надо хотя бы вытереть её, но потом решил оставить так. Это было все, что я мог предъявить в качестве свидетельских показаний в свою защиту. Я бы хотел, чтобы крови было немного побольше. Я взял нож и поразмыслил над тем, а не сделать ли свидетельство в пользу защиты более убедительным, потом отверг эту затею, как несерьезную. Бросил нож на кровать рядом с собой, и как раз Дженни вышла из ванной комнаты.

Она умылась, и поправила прическу, и выглядела очень неплохо. Все ещё как недавняя рана, чувствительная, но чистая, свежая и здоровая. Она избегала смотреть прямо в глаза, но, время от времени, бросала взгляд в моем направлении. Вскоре она открыла сумочку, порылась в ней, что-то достала и подошла к кровати.

- Вот, - сказала она. - Есть пакет первой помощи.

Она протянула мне таблетку и я взял её.

- Спасибо, - сказал я.

Она, в общем-то, не хотела пойти дальше этого, но её выучка медицинской сестры не позволяла оставить все как есть. Потом посмотрела на нож.

- На этом чертовом ноже, наверно, все виды мексиканских микробов, проворчала она.

- И вправду немного побаливает, - кивнул я. - Вроде уже гноится.

Она вынула из своей сумочки что-то еще, пошла в ванную и вернулась с какими-то влажными салфетками. Склонившись надо мной, она, как губкой, промокнула мою небольшую рану. Дженни делала это не слишком-то нежно, но эффективно.

- Дай-ка мне, - сказала она.

Я отдал ей пластырь, она развернула его и приклеила на место. Я напряг мышцы живота, чтобы ей было удобнее его клеить на твердом, но она сделала вид, что не заметила. Обычно она восторгалась моими брюшными мышцами.

Кто-то постучал в дверь.

- Идите к черту, - буркнула Дженни.

- Это, наверное, выпивка, которую я заказал.

- О-о, - протянула она.

За дверью оказался мальчишка-посыльный с тележкой, на которой стояли бутылки - джин, бурбон, виски-скотч и текила. Дженни глянула назад, в комнату.

- Какую, сир? - спросила она.

- Вот та пожалуй подойдет.

- Куанто динеро? Сколько это стоит? - я услышал, как она спросила мальчишку. У них начался торг, Дженни что-то тихо бормотала, и когда он закончился, она стала владелицей бутылки виски-скотч.

В ванной комнате были стаканы в стерильной пластиковой обертке. Она принесла их, налила виски в каждый, подала мне один и встала у кровати, держа свой и глядя на меня.

- Что это было - решили покончить с собой вдвоем? - спросила она.

- Ты ведь не видела на ней ни царапины, верно? - спросил я.

- Я не особо её рассматривала.

- Сказать тебе правду, - я тоже.

Она подняла брови на неимоверную высоту.

- Она тебя заставила, да? Под угрозой ножа, будучи крупнее, сильнее и агрессивнее, чем ты, она заставила тебя раздеть её и уложить в постель.

- Это правда, - кивнул я. - Ты появилась как раз вовремя, чтобы предотвратить ужасное изнасилование.

- Как получилось, что она оставила тебя в трусах?

- Именно на этом я и провел черту.

Она сделала медленный, небольшой круг по комнате.

- О, боже, - сказала она. - Сначала мать, потом дочь. Раз начав, ты всегда доводишь дело до конца, не так ли?

- Откуда ты узнала, чья она дочь?

Она поморгала и посмотрела на свой стакан.

- Сильное фамильное сходство. По всем параметрам.

- Очень здорово подмечено, - сказал я.

Спустя некоторое время я спросил:

- Что привело тебя сюда, ко мне в этот час, так внезапно?

- А разве ты хочешь это знать?

- Умный ответ.

Мы целеустремленно шли к тому, чтобы завязать хорошую перепалку с грязными взаимными обвинениями, а я очень этого не хотел.

- Я не собираюсь опускаться до мелочных выяснений и намерен все объяснить, хочешь ты этого или нет, - сказал я.

Дженни достала из сумочки какие-то штучки, села в кресло и принялась делать маникюр.

- Слушаю, - сказала она.

Я стал рассказывать ей в деталях, начиная с момента, когда я позвонил ей, затем о позавчерашних событиях на пляже. Когда я дошел до Мигеля, дона Луиса и грузовика, она начала смотреть на меня странно, и вдруг мне все это стало казаться немыслимо смехотворным. Я решил опустить всю непонятную чепуху насчет ранчо и прочее. Тем не менее, нужно было объяснить визит Бонни.

- Ты меня слушаешь? - спросил я.

- Я ещё здесь, в комнате, - буркнула она. - Нет необходимости кричать.

- Я не кричал.

- Ладно, не начинай.

Я постарался овладеть собой.

- Я находился в довольно любопытной ситуации, - сказал я.

- Могу понять, - сказала она. - Подтвержденное свидетельствами изнасилование...

- Опять ты!

- Не кричи!

- Господи, если бы мне пришлось снова...

- Что бы было?

- Ничего, дорогая.

Она закончила маникюр, убрала свои штучки и встала. Она проделала обычный женский ритуал, который всегда сопровождает их приготовления к тому, чтобы своим появлением осчастливить окружающий мир. Огладила платье, проводя руками по своим приятной формы бедрам. Взбила волосы. Наклонившись, поочередно подняла ноги и разгладила чулки от лодыжек вверх; у неё были чудесные тонкие лодыжки. Наблюдая за ней, я начал испытывать знакомое приятно-щекочущее ощущение.

- Ну что же, - сказал я. - Думаю, мы можем спокойно отправляться домой. Дело закончено.

Она взяла сумочку и пошла к двери.

- Приятного путешествия.

Она вышла. Я начал вставать с кровати, когда она снова вошла. Сумочка была открыта.

- Я почти забыла, - сказала она, - зачем приехала.

Она вынула руку из сумки и что-то бросила мне. Это были деньги. Пять хрустящих новых стодолларовых банкнот.

- Это послала блондинка, - сказала она. - Она освобождает тебя от дальнейшей ответственности.

Она снова вышла, а я уставился на деньги, валявшиеся на постели. Затем я собрал их и положил на тумбочку. Дверь отворилась, и опять появилась Дженни.

- Что ты имел в виду, сказав, что дело закончено? - спросила она.

- Бонни Данди, - сказал я. - Дело было в ней. Я пытался удержать её здесь, пока не смогу найти способ отправить домой...

Дженни открыла рот.

- Бонни Данди! Ты хочешь сказать, что это её имя?

- Да. Понимаешь, она...

Дженни захохотала.

- Бонни Данди? - повторила она, заходясь от смеха. - О, нет!

Она хохотала на пределе своих великолепных легких. Она снова вышла за дверь, и я слышал, как она смеялась, не переставая, пока спускалась вниз. Больше она не возвращалась.

Я принял душ, оделся и пропустил пару стаканчиков. Побродил по комнате, решая, ехать мне домой или несколько дней поболтаться в Тихуане и потратить деньги Кэрол, выжидая, пока Дженни не придет в себя. Положил деньги в карман шортов, налил себе ещё и сел со стаканом на кровать.

Я тоскливо глядел в окно на блеклую утром в понедельник улицу, и внезапно у меня появилось ощущение, что я опять переживаю уже пережитое; словно время сбилось назад, как игла на заезженной пластинке. Все было четким, ясным и узнаваемым, как мое лицо в зеркале. Я смотрел на "Бомба Клаб" на противоположной стороне улицы, а перед ним был припаркован небесно-голубой "ягуар".

Я помигал, потряс головой, выпил и взглянул снова. Он был там. Он не только был похож по цвету, дизайну и типу на тот небесно-голубой "ягуар", который Панчо сбросил на скалы, - у него был тот же номерной знак.

Или это был тот "ягуар", который сбросили? Я ведь не видел, как он падал. А после, полуслепой, в наступавшей темноте я видел машину, разбившуюся на камнях. Но какую машину?

Это должен быть тот "ягуар". Я был слишком близко за ними, чтобы позволить им уйти в сторону незаметно. Это определенно был "ягуар", за которым я позавчера следовал от Лос Анджелеса до Тихуаны.

Существовало только одно объяснение. Было два "ягуара". Во всем, исключая номер двигателя и прочие технические детали, машина через дорогу напротив была копией той, которую они сбросили под откос.

Но почему машины-близнецы?

Зачем та запасная шина в сарае на ранчо?

Теперь я мог уже сделать вполне определенный вывод, что эль Ранчо де лос Компадрес было штаб-квартирой крупных операций по контрабанде наркотиков. Но это была лишь общая констатация.

Был ли Дон Луис так хитер, чтобы проворачивать это дело, играя роль дряхлого старика, помешанного на исторической несправедливости? Или он был невинной, нечего не подозревающей жертвой международной банды, которая просто использовала его и его возможности?

Какую роль в этом играла Бонни Данди? Знала ли она, что делает?

Был ещё один вопрос: какая разница? После всего, что случилось, какое мне было дело?

Я знал ответ. Я не смог бы это объяснить, и у меня не было времени пытаться это сделать, но разница существовала. И поэтому мне было дело.

Я подобрал нож, который оставила Бонни, вытер пятна засохшей крови на острие. Быстро осмотрел его, нашел едва выступающую кнопку возле рукоятки и нажал. Тонкое лезвие исчезло в рукоятке, как змеиное жало. Я ещё раз выкинул и убрал лезвие. Механизм работал великолепно - гладко, остро и смертельно. Я положил нож в карман.

Уходя, я не потрудился закрыть дверь, спустился в холл, вышел из гостиницы и зашагал через улицу к "Бомба Клаб".

Глава 11

.

Как и все подобные притоны, "Бомба клаб" в понедельник утром находился в состоянии депрессии. В воздухе висела тяжелая вонь вчерашнего пива. Не было слышно ни смеха, ни музыки. Не было даже проституток. Однако бар уже работал и когда я вошел, там находились двое посетителей. Они сидели в дальнем конце бара, в задней части практически пустой комнаты. Одним из посетителей была Бонни, золотая девушка, а вторым - Мигуель, шофер грузовика.

Я забрался на табуретку в центре стойки, повернувшись к ним боком. Когда я уселся и заказал бутылку пива, они возобновили прерванный разговор. Прислушиваться к их беседе я не пытался - слишком далеко.

Немного погодя Бонни взяла свою сумочку, прошла к двери, на которой было написано "Мухерес"-женщина по-испански-и пробыла там довольно долго. Мигуэль заказал ещё пива и почти допил его к тому времени, когда она вернулась. Она не стала вновь садиться, а положила сумочку на стул и подождала. Через пару минуты Мигуэль допил свое пиво, поднялся и они вместе направились в заднюю часть бара.

Я соскользнул с табурета и двинулся следом. По дороге я сунул руку в карман, где лежал нож с выкидным лезвием, и проверил его работу, так как он мог в случае необходимости оказаться полезным. Они прошли сводчатым коридором, в котором я их догнал. Коридор был узким и там едва хватило места для нас троих. В конце коридора находилась дверь, выходящая наружу. Бонни шла немного впереди Мигуэля, а я оказался непосредственно за его спиной.

- Альто! Стой! - тихо сказал я по-испански.

Он замер на месте, а я вытащил нож.

- Слушай внимательно, - сказал я.

В коридоре было тихо и когда я нажал кнопку и освободил лезвие, то послышался щелчок - не очень громкий, но в то же время достаточно громкий, чтобы можно было понять, о чем идет речь.

- Этот нож у твоей спины, Мигуэль, - сказал я. - Так что стой спокойно.

Бонни обернулась и неуверенно посмотрела назад. Глаза у неё были припухшими и красными, а на щеках остались следы слез.

- Бонни, - сказал я, - выйди через переднюю дверь, сядь в свою машину и подожди меня там.

- Мистер Шофилд...

- Делай, что говорю, - оборвал я.

- Пожалуйста... - начала она. - Я очень сожалею о той сцене, которую устроила вашей жене и обо всем остальном, но...

- Делай, как я сказал, Бонни, - повторил я.

Мигуэль пошевелился и я слегка ткнул его слева в поясницу. Он снова замер.

- Все будет хорошо, Бонни, - сказал я.

Она взглянула на Мигуэля, потом на заднюю дверь, но затем подчинилась, проскользнула мимо Мигуэля и я слышал, как её каблуки простучали по полу в сторону двери.

- Очень хорошо, Мигуэль, - сказал я. - Иди вперед - и только вперед. Вамос! Иди!

Он двинулся не сразу и я слегка уколол его. После этого он пошел. Он подошел к задней двери, открыл её и вышел в аллею. Я подождал, пока дверь не захлопнулась, повернулся, прошел через забегаловку и вышел наружу. Бонни сидела на переднем сидении "ягуара" на месте водителя. Я обошел машину и сел рядом с ней. Она даже не взглянула на меня.

- Во что ты впуталась? - спросил я.

- Вы все равно ничего не сможете с этим поделать,..

- Нет, думаю, что смогу.

- Пожалуйста, мистер Шофилд, вы не понимаете...

- Кое-что я понимаю. Я знаю, что смогу повести эту машину, причем ты будешь сидеть в ней, пересечь границу и доехать до твоего дома, где ты окажешься в безопасности.

- Нет, вы не сможете этого сделать, - сказала она. - Это все равно, что совершить самоубийство.

Она повернула ко мне свое милое, убитое горем лицо.

- Мистер Шофилд, - сказала она, - вы даже не представляете насколько вы были близки к смерти вчера вечером - там, на дороге.

- Тогда почему же меня не убили? - спросил я.

- Потому что...я кричала и умоляла Панчо до тех пор, пока он не сдался. Но он все равно убьет вас. Он собирался бросить вас там вместе с машиной и... с Эль Лобо...

- А почему ты остановила его?

- Потому что...потому что вы хорошо отнеслись ко мне...вы мне помогли...

- Позволь мне ещё раз помочь тебе.

- Вы не сможете!

Я схватил её за руки и повернул к себе. Она зажмурилась, потом медленно открыла глаза.

- И ты собираешься сидеть здесь, прекрасная восемнадцатилетняя американская девушка, и говорить мне, что если я отвезу тебя домой, в твою собственную страну, в Лос-Анжелес, то это будет самоубийством?

На её лице появилось твердое упрямое выражение.

- Эль Лобо мертв? - спросила она.

- Да, но послушай, Бонни...

- Тогда, пожалуйста, мистер Шофилд, ради Бога, оставьте меня в покое!

Все её существо от пяток до кончиков волос выражало это желание. Я отпустил её и она повернулась к двери и поискала что-то под рулем. Затем она открыла свою сумочку и вытащила оттуда ключи.

- Но если ты не отправишься домой, - сказал я, - если ты сейчас начнешь делать то, что, как ты думаешь, ты должна делать...

- О, я не думаю, мистер Шофилд!

- Разве это не будет таким же самоубийством, только немного растянутым по времени?

- Нет. Это мой единственный шанс.

Я взглянул на нее. Убедить её было невозможно.

- Хорошо, Бонни, - сказал я, открывая свою дверь. - Желаю тебе удачи.

Я вышел, закрыл дверь и на мгновение наклонился к открытому окну. Она вставила одной рукой ключ в замок зажигания, а кулаком другой руки отбивала по рулевому колесу медленный размеренный ритм. Глаза её были закрыты, а губы шевелились.

- Еще раз, - услышал я, как она сказала, словно пытаясь уговорить себя в чем-то. - Еще только раз.

Это выглядело так, словно меня здесь уже не было. Я повернулся, перешел улицу и остановился перед отелем. Я видел, как "ягуар" выехал со стоянки, повернул на улицу и направился к северу.

Моя машина стояла за углом в боковой улочке. Я попытался вспомнить, осталось ли у меня в отеле что-нибудь из того, что следовало забрать с собой. И в конце концов пришел к мысли, что там нет ничего стоящего, если не считать бутылки виски.

На прощанье я взглянул на вестибюль отеля и увидел у большого окна женщину, глядевшую в мою сторону. Это была Кэрол Данди. Пришлось собрал нервы в кулак и войти внутрь

Она была изумительна, как всегда. Мне почему-то оказалось очень трудно взглянуть ей в лицо.

- Выпьешь что-нибудь? - спросил я.

Она кивнула и мы пошли к бару. В отличие от того заведения, которое именовалось "Бомбой", здесь было прохладно и чисто, он был модно и нарядно отделан. Мы сели у стойки, она достала сигарету и я дал прикурить. Заказали виски с содовой. Я достал новенькие хрустящие банкноты, которые она прислала мне с Дженни, и передвинул их по полированной деревянной стойке.

- Мне очень жаль, но все, что я могу - это признаться в своей полной неудаче.

Она взглянул на деньги, потом на меня. Ее изумительные платиновые волосы мягко обрамляли лицо.

- Вы не должны осуждать себя, - сказала она. - Я знаю, вы пытались что-то сделать.

Я продолжал думать о Бонни. Кэрол вытянула руку и её холодные пальцы коснулись ссадины на моей щеке.

- Мне очень жаль, - сказала она.

- Существует ещё один последний способ спасти Бонни от неё самой - или от того, во что она оказалась замешанной.

- Что это такое? Я имею в виду, что это за способ?

- Мы можем связаться с полицией. По обе стороны границы.

Она закрыла глаза, словно от боли.

- Во что она оказалась замешанной, Пит? Что это за ужасная вещь, что она никого не хочет слушать?

- Ты говоришь так, словно что-то знаешь, - заметил я.

Она погасила сигарету.

- Бонни приходила ко мне вчера вечером.

- Куда?

- Думаю, что я должна кое-что объяснить, - сказала она. - После того, как Дженни - твоя жена - получила вчера твою телеграмму, мы решили приехать сюда. Я точно не знаю, почему мы это сделали, если не считать того, что мы обе были очень взволнованы и расстроены - это естественно. Во всяком случае мы приехали и остановились в том большом мотеле, возле самой границы. Ты его знаешь.

- Да, знаю. Вы приехали вместе на маленькой машине Дженни?

- Нет. Я приехала на своей. Дженни отвезла меня в отель, чтобы я могла её взять. Понимаю, что это было рискованно, но после всего, что случилось, слишком многое было поставлено на карту, и кроме того, я могла по крайней мере надеяться, что Эль Лобо - его тело, - она закрыла глаза, - привезли куда-то сюда и полиция вообще меня не ищет. Во всяком случае никаких проблем не возникло. Мы приехали сюда и зарегистрировались. Мы пытались дозвониться к тебе в отель, но никто не отвечал.

- Итак, - сказал я, - позднее в этот вечер Бонни пришла к тебе?

- Да.

- Как она узнала, где тебя найти?

- Это оказалось просто более или менее счастливой случайностью. Мы Бонни и я - останавливались здесь прежде. По-видимому она пыталась дозвониться мне домой, но не смогла, позвонила в мотель, просто на всякий случай. И я оказалась там.

- Ты не заметила, как она приехала туда? Я имею в виду, она была на своей машине или приехала на такси?

- Нет. Когда она приехала, мы с Дженни играли в карты и она просто постучала в дверь. А когда уезжала, я была настолько взволнована, что не обратила внимания.

- Что она сказала, что так взволновало тебя?

- Это было ужасно, Пит. Мне... мне просто стыдно говорить тебе об этом. Видишь ли...я была не совсем честна с тобой. В том, что касается Бонни и меня...я никогда не делала этого из простой благотворительности; не было и речи об уступчивости незамужней женщины или о чем-то в этом роде. Я не отношусь к женщинам подобного типа, Пит. Я...ну, наверно наиболее мягким словом будет... я - авантюристка. Может быть это слово выглядит несколько старомодно, но я уверена, что ты понимаешь, что я хочу сказать.

- Давай не будем заниматься всякими мелочами, - сказал я. - Где ты нашла Бонни?

- Это правда, - продолжила она, - что она была беременна. Ей было около пятнадцати. Я познакомилась с ней через Гретхен Уайли. А та познакомилась с Бонни на пляже. Девушка была из неблагополучной семьи, болталась без присмотра и в результате попала в беду. Гретхен спросила, не смогу ли я ей помочь, так как ей не приходилось рассчитывать на какую-то помощь дома.

Она достала вторую сигарету и я снова дал ей прикурить.

- Мне нечего говорить тебе, какой изумительной девушкой она была. Но это было больше, чем просто красота - у неё было что-то ещё глубоко внутри, что-то особое, какое-то детское обаяние, и все это вместе с какой-то диковинной индивидуальностью. И, как ребенок, она до полусмерти перепугалась, когда узнала, что беременна.

- Ну...я познакомилась с ней, поговорила, и что-то произошло. Я не могу тебе этого объяснить. Может быть, материнский инстинкт... но я должна была помочь этому ребенку, позаботиться о ней. Ты можешь не верить, но это правда...мне хотелось заботиться о ней так, словно она была моей собственной дочерью. Мне хотелось увидеть, смогу ли я помочь ей стать тем, чем по моему мнению и мнению Гретхен, она могла бы стать.

Она ещё немного отхлебнула из своего стакана. Я взглянул на часы, висевшие на стене бара, не потому что мне стало скучно, а потому что я думал о чем-то, какая-то смутная мысль как червь шевелилась в моем мозгу и часы, казалось, каким-то образом были связаны с этой мыслью.

- Так, чтобы она не была похожа на меня, - продолжала Кэрол. - Может быть ты даже не поверишь, но у меня не было никакого намерения сделать из неё куртизанку, если уж использовать это старомодное слово.

- Как вы справились с беременностью? - спросил я.

- Об этом я тебе тоже солгала, - сказала она. - Хотя ты должен поверить, что я предоставила ей возможность выбора. Я сказала, что позабочусь о ней во время беременности и возьму на себя все расходы, если она захочет оставить ребенка. Однако она этого не захотела. Итак...я знала врача и у неё был ещё небольшой срок, около месяца, поэтому все прошло очень хорошо.

Я снова взглянул на часы и увидел, что уже четверть двенадцатого.

- Ну, - сказал я, - а как вы уладили дело с твоей собственной - м-м работой? Бонни знала о ней?

- Нет...по крайней мере, довольно долго. В течение двух лет после аборта её здесь не было, она была в школе. Я её навещала. И потом, ты, конечно, понимаешь. Я же не выходила на улицу и не ловила там мужчин, чтобы потом приводить их домой.

- Очень хорошо, - кивнул я, - суть заключается в то, что ты старалась не позволить Бонни узнать о твоем образе жизни.

- Да. И как мне казалось, я добилась в этом успеха.

- И только вчера вечером ты узнала, что дело обстояло вовсе не так?

- Вчера вечером я много чего узнала.

Я не мог удержаться, чтобы снова не взглянуть на эти проклятые часы и на этот раз она заметила это.

- Я говорю слишком долго, да? - спросила она. - Я стараюсь покончить с этим и оставить тебя в покое.

- Нет, нет, все в порядке, просто я...

- Я знаю, что ты торопишься вернуться к жене и не осуждаю тебя за это. Она - изумительная женщина. Я ей завидую.

- Это может её удивить. Ты говорила...

- То, что я говорила об Эль Лобо - о том, как Бонни встретилась с ним и без памяти влюбилась - это все правда. С этого момента мы стали как-то меньше общаться друг с другом. Бонни начала ездить в Тихуану, бродила по окрестностям. Она перестала со мной разговаривать - она полностью вычеркнула меня из своей жизни.

- Но Гретхен Уайли должна была знать, чем она занималась.

- Не совсем. Гретхен могла приезжать сюда с ней, но она не была в курсе её дел. Она же не следовала за ней каждую минуту. Это не входило в её обязанности. Ты можешь это понять.

- Думаю, да.

- Так что когда Эль Лобо оказался мертвым в моем гараже, то понятно, что я перепугалась. Это было ужасно, что я пыталась втянуть тебя в это дело в тот вечер - дело в том, что я слышала, что ты собираешься быть там и подумала, что могла бы как-то организовать, чтобы ты помог мне, как бы случайно, понимаешь? Но я думаю, что мы оба были слишком пьяны. Если бы ты не пришел на следующий день, то не знаю, что бы я делала. Возможно, вызвала бы полицию.

- Но ты почему-то ждала, что я вернусь на следующий день, не так ли?

Она посмотрела в свой стакан.

- Ну, - сказала она, - ведь я же кое-что понимаю в мужчинах и в их привычках.

- Сдаюсь, - буркнул я. - Продолжай.

- Пожалуйста, поверь мне, Пит - все, о чем я всерьез беспокоилась это Бонни. Я боялась, что она загонит себя в какой-то ужасный угол и окажется связанной с этим убийством, я знала, что она нуждается в помощи. Вот поэтому я и позвала тебя.

Я взглянул на часы, а потом на нее.

- Мне очень жаль, что я все испортил.

- Ты сделал все, что мог. Теперь Бонни уже ничем не поможешь. Я поняла.

- После вчерашнего вечера?

- Это не могло продолжаться так долго, - сказала она, - я должна была понимать - такая женщина как я должна была понимать, - как я могла надеяться, что мне удастся вытащить из грязи девочку-подростка, которая уже вполне сформировалась?

- Но именно вчера вечером она все прояснила. Правильно?

- Ужасно прояснила. Она сказала мне, что если я не оставлю её в покое, то я никогда больше её не увижу. Она знала, что ты последовал за ней в Мексику и дала мне всего час на то, чтобы я убрала тебя от нее, позвонила и сказала, что я отказываюсь от твоих услуг, - вот как она поставила вопрос. Она даже сказала несколько больше - назвала меня проституткой и обозвала другими грязными словами. Она обвинила меня в том, что я своими собственными руками убила Эль Лобо.

- А что ты сказала ей? Я имею в виду вчера вечером.

- Я сказала ей не так уж много. Она просто не дала мне такой возможности.

- Но ты обещала ей, что отзовешь меня.

- Да, Пит. Я обещала. Она была в таком безумном состоянии! Я боялась, что она что-нибудь сделает с собой - и с другими.

- И потому ты послала деньги с Дженни.

- Да, потому. Я не знаю, правильно я поступила или нет. Я знаю только, что Бонни была единственным живым человеком в моей жизни. Какая-то часть во мне умерла вчера вечером. Я думаю, что я была неправа, а она - права. Я пыталась использовать Бонни, чтобы справиться со своими собственными проблемами, а она была права, когда хотела сбежать.

В её прекрасных глазах появились слезы. Они медленно собирались в уголках нижних век, а затем как сверкающие жемчужины катились по щекам. Я взглянул на свой стакан, а затем на часы.

- Понимаю, - сказал я, - какой это был для тебя удар. Что касается меня, я бросаю это дело. Я не могу взять твои деньги, потому что не справился с ним.

- Пожалуйста...

- Нет.

Я вложил банкноты в её руку, накрыл их другой и какое-то время подержал её руки в своих. Потом встал.

- Позаботься о себе, - сказал я. - Возможно, мы когда-нибудь встретимся.

- Надеюсь, Пит.

Я двинулся прочь, но потом обернулся.

- Слушай, а Дженни присутствовала при твоем разговоре с Бонни? Я имею в виду, что должно быть вдвое тяжелее, когда такой разговор происходит в чьем-то присутствии...

- Нет. Дженни вышла перед самым приходом Бонни. Она сказала, что проголодалась, и спустилась в ресторан.

- А когда она вернулась, Бонни уже ушла?

- Да. Разговор продолжался не так уж долго.

- О да, - кивнул я. - Ну, прощай.

- Прощай, Пит, и спасибо тебе за все.

Я помахал ей рукой и вышел на улицу, а затем быстро свернул в переулок и направился к своей машине. На ходу я взглянул на уличные часы и увидел, что они показывают без двадцати двенадцать. Бонни уехала сорок минут назад. Этого времени должно было ей хватить, чтобы доехать до ранчо. Нужно было ещё сделать массу вещей - и сделать быстро.

Глава 12

.

Если вы захотите нарисовать маршрут от Сан-Диего в Мексику через Тихуану и Текату, то вам нужно будет изобразить прямоугольный треугольник: его вертикальный катет будет идти на юг от Сан-Диего до Тихуаны, основание треугольника будет соединять Тихуану и Текату, а гипотенуза пройдет на северо-запад от Текаты до Сан-Диего. Основание треугольника одновременно будет государственной границей. Я двигался параллельно основанию треугольника так, что Теката была прямо передо мною примерно в восемнадцати милях, а ранчо дона Луиса Альвареса находилось справа и впереди примерно в пятнадцати милях.

Дорога, по которой я ехал, была самым естественным путем для человека, который намеревался быстро посетить Мексику с короткой остановкой на ранчо и быстро вернуться в США, то есть от Тихуаны через ранчо до Текаты, затем через границу и обратно в Сан-Диего. Конечно, её можно было проделать и в обратном направлении, но это было бы менее логично и менее безопасно. План, который был у меня в голове, выглядел несколько сумасбродным, однако, я надеялся, он может удасться, если я смогу все сделать вовремя. Он был не очень надежен, так как перед тем, как проверить свои подозрения, я должен был убедиться в некоторых вещах.

Не доезжая примерно двенадцати миль до Тихуаны, я наткнулся на первую из непредвиденных остановок, которые ожидали меня в этот день. Я увидел голубой "ягуар". Он очень медленно двигался по обочине дороги. Я заметил, что Бонни по-прежнему одна в машине и что с машиной ничего не случилось. Я пришел к выводу, что она едет так медленно потому, что ещё не приняла окончательного решения.

Я пристроился позади нее. Над пустыней плясали миражи. Я отставал от неё примерно на четыреста ярдов, когда она доехала до ворот ранчо, притормозила, затем медленно свернула в ворота и поехала по длинной и пыльной проселочной дороге, ведущей в долину.

Это был первый контрольный пункт и пока я шел впереди. Я вдавил в пол педаль газа.

Мне пришлось снова притормозить, когда я проезжал деревню возле Текаты, но теперь граница находилась всего лишь в четверти мили по дороге. На мексиканской стороне был небольшой домик пограничников и пара бетонных проходов, настолько узких, что приходилось почти останавливаться, чтобы переговорить с пограничниками. Сразу же за разделительной линией была уже Теката, штат Калифорния, на перекрестке через улицу от пропускного пункта стоял универсальный магазин, крытый проезд с односторонним движением и офис размером с гостевой домик в одну комнату.

Поскольку не существовало ничего такого, что американец не мог бы вывезти из Мексики, и что не поощрялось бы - при условии, что он заплатил мексиканские полицейские приветливо улыбнулись мне и выразили надежду, что я остался доволен своим визитом. Я уверил их, что чудесно провел время.

На американской стороне был только один дежурный полицейский. Он выглядел не очень дружелюбно, но я решил, что его настроение объясняется жарой и скукой. Движение на пропускном пункте в Текате было совершенно ничтожным. Не было никого ни впереди, ни позади меня. Полицейский спросил, где я родился, и я ответил. Затем он спросил, купил ли я что-нибудь в Мексике, и я ответил отрицательно. Он заглянул внутрь машины и решил заставить меня открыть багажник. Я вышел из машины, обошел её, замок багажника нормально щелкнул, но защелка отказалась подчиниться, так как была помята в результате столкновения с грузовиком Мигуэля, и я не мог открыть её.

Полицейский показал на помятый бампер.

- Где это вас угораздило?

- В Тихуане, - ответил я. - Парень-мексиканец ударил меня на стоянке.

Он подумал минуту, а затем сказал:

- Ладно, проезжайте.

Я сел в машину и отъехал от пропускного пункта. На первых нескольких милях дороги, ведущей в Сан-Диего, я вновь увеличил скорость, но потом притормозил. Эта часть пути была особенно опасной и я не мог себе позволить оставаться здесь достаточно долго. Но здесь снова началась расчетливая игра. На американской стороне границы должна быть точка погрузки или перегрузки товара, и она должна была быть расположена не очень далеко от границы. Опасность задержки такого горячего товара, как наркотики возрастала прямо пропорционально времени, в течение которого он находился в вашем распоряжении.

Поэтому я полагал, что если они использовали Бонни, чтобы перевозить товар через границу, то должны были забирать его обратно при первой же возможности.

Вся операция выглядела далеко не любительской. Использование двух одинаковых "ягуаров", причем либо использовалась только одна машина, чтобы иметь возможность в любой момент быстро заменить её чистой; либо они использовались одновременно так, чтобы чистая машина могла подменить другую во время погони - все это указывало на тщательность и продуманность операции и на то, что количество денег, поставленных на кон, было весьма значительным. Тут нужна была организованность, дисциплина и сила воли, чтобы справиться с операцией. Операция должна была возглавляться кем-то, кто имел прочное и безупречное положение на американской стороне границы: вполне возможно, подумал я, что это была Гретхен Уайли.

Я проехал три или четыре мили в сторону Сан-Диего. Это был отдаленный, почти незаселенный район с большими промежутками между тем, что могло бы сойти за города. Вот почему меня всегда удивляло наличие мест для пикников как в этом районе, так и в других аналогичных районах штата. Если не считать случайных уик-эндов, то они практически постоянно пустовали. Одно из них называлось "Долина" и я проехал мимо, не обратив на него особого внимания. Там был ржавый знак со стрелкой и поворот, который вел с автострады в рощу. Вдали среди деревьев были видны столы для пикников и печи для поджаривания мяса, сложенные из дикого камня. Домик, в котором можно было бы освежиться, был закрыт. Там была ещё старая автомашина без крыши, изрядно побитая непогодой и лишь частично выглядывавшая из листвы, но не было никаких признаков людей, которые собирались бы воспользоваться столами для пикника.

Я проехал около мили после этого и остановился. С того момента, когда я увидел Бонни, сворачивающую в ворота ранчо, прошло почти полчаса. У меня не было больше времени рыскать по дороге на Сан-Диего. По дороге меня обогнала пара автомашин, одна очень большая и стремительная, которая прошелестела мимо, а другая - маленькая, её звук напоминал тарахтение подвесного мотора. Я не обратил на них никакого внимания. Что-то занимало меня, заставляло рыться в уголках моей памяти, как это часто бывает, когда вы видели что-то краем глаза и не обратили внимания, пока вновь не наткнулись.

Я быстро миновал поворот, так что поврежденный закрылок сильно прижало к правой задней покрышке, и повернул обратно к Текате. По мере того, как я приближался к месту для пикников под названием "Долины", я ехал все медленнее и медленнее. Я почти полз по дороге, пока снова не увидел это место и старый полуразвалившийся автомобиль без крыши, брошенный в кустах, и смутное несформировавшееся воспоминание превратилось в яркую картину. Последний раз я видел эту развалину в каньоне к северу от Санта-Моники.

Я проехал ещё пятьдесят ярдов и съехал на обочину. Затем прошел пешком по диагонали ко входу на площадку для пикников и нашел небольшую тропинку, которая вела в глубину рощи. Затем я нашел место, с которого мог через листву видеть эту развалившуюся колымагу, а также отдельные открытые участки, на которых стояли столы и прочее оборудование. Постоял там пару минут, внимательно осматривая окрестности, и наконец обнаружил Джорджа Уайли. Он сидел за одним из столов спиною ко мне и что-то ел из бумажных пакетов. На нем были брюки из грубой бумажной ткани, старая рубашка с обрезанными по самые плечи рукавами и котелок. Его гитары я нигде не увидел.

Теперь я знал почти все, что надеялся узнать к данному моменту и время для того, чтобы остановиться, ещё не пришло. Выбравшись обратно на дорогу, быстро пересек её, сел в машину и поехал прочь. Дал полный газ и проехал с четверть мили, когда задняя покрышка, с которой так плохо обращались, капитулировала и сообщила мне об этом. Раздалось громкое продолжительное шипение, серия толчков, и автомобиль как пьяный, шатаясь из стороны в сторону, съехал на обочину. Мне едва удалось затормозить.

Ругаясь я выбрался наружу и обошел машину. Затем вставил ключ в замок багажника и снова выругался. Однако это нисколько не помогло. Не было никакой возможности открыть багажник и достать инструменты и запасную покрышку. Это уже пытался сделать служащий федерального правительства. Какой ещё авторитет мне нужен?

Я пнул покрышку и крыло и обругал замок. Ничего не изменилось. Я оглянулся назад в сторону "Долин" и вперед в сторону пограничного пропускного пункта - там лежали четыре длинных жарких мили. Если мне повезет, то я смогу одолеть их пешком за полчаса - или за двадцать пять минут, если смогу выдержать быстрый темп. Или я могу проехать это расстояние на порванной спустившей покрышке, на что мне понадобится минут пятнадцать.

Позади я услышал характерное тарахтение небольшого автомобиля, который обогнал меня, направляясь в противоположную сторону, минут десять-пятнадцать назад. Я даже не взглянул на него. На дороге было полно таких маленьких автомашин.

Однако я опомнился и сообразил, что могу по крайней мере попросить подвезти меня до границы и уже почти повернулся, чтобы поднять большой палец, когда автомобиль свернул с дороги на обочину и остановился в нескольких футах от меня. Это был "вольво" и за рулем сидела моя рыжеволосая Дженни. Она не помахала мне и не высунулась; она даже не нажала на клаксон. Она просто выключила мотор и продолжала сидеть. Я подошел к окну и заглянул внутрь.

- Как, мы сейчас разговариваем? - спросил я.

Она провела рукой по волосам.

- Это зависит от того, о чем ты хочешь спросить.

- Ты ехала за мною всю дорогу от Тихуаны, не так ли? Ты становишься почти детективом. Пожалуй я смогу использовать такого человека как ты.

Она рассматривала свой маникюр.

- Я слушаю.

- Именно сейчас мне чертовски нужна машина с четырьмя исправными колесами.

Она взглянула на меня, а потом начала рассматривать другую руку.

- Ну, - протянула она. - Ты имеешь в виду, что я должна остаться здесь на дороге, пока ты отправишься на свидание со своими блондинками?

- Пожалуйста, Дженни, - сказал я. - Я отвезу тебя в Текату и там ты сможешь посетить большой прекрасный магазин. Ты можешь выпить кока-колу или съесть что-нибудь - я уйду не так уж надолго.

- Я знаю, - кивнула она, - или не так уж далеко. Но ты можешь отсутствовать сколько угодно.

- Очень хорошо, - рявкнул я, - не нужно делать мне одолжение.

Я отвернулся от маленького автомобиля и быстрым шагом двинулся по дороге. Она дала мне отойти не так далеко; примерно на полмили. После этого "Вольво" затарахтел возле меня, потом остановился, она выглянула и посмотрела на меня с явным удовлетворением.

- Ну, ладно, садись, - сказала она. - Ты можешь заработать тепловой удар на такой жаре, а я не уверена, что твоя страховка своевременно оплачена.

Я обиженно фыркнул, обошел машину и сел за руль.

- Куда мы направляемся? - спросила она минуту спустя.

- Ты направляешься в Текату. А я намерен заглянуть кое-куда в Мексике.

Она ничего не сказала. Она действительно рассердилась на меня и с её точки зрения у неё были для этого причины, но мне нужно было обдумать, что я должен сделать, и поэтому я не очень страдал по этому поводу. Сожаление должно было прийти позднее. Во всяком случае, это был уже второй раз, когда она в нужный момент оказывалась на месте. Больше я не мог надеяться на чудеса.

Когда мы въехали в Текату, проверявший меня ранее полицейский пересекал улицу, направляясь на пропускной пункт. Ни в ту, ни в другую сторону не было никакого движения. У мексиканского перехода границы двое полицейских в рубашках с короткими рукавами сидели в плетеных креслах, опершись спинами о стенку своего офиса.

Я остановился перед магазином и взглянул через улицу в сторону пропускного пункта. Дженни молча сидела в машине и ждала.

- Не осталась бы ты здесь ненадолго, - сказал я, - и занялась бы своими собственными делами?

- Нет, - заявила она.

- Дженни, я не могу взять тебя туда, куда я еду...

- Почему?

- Потому что это опасно.

- Опасно вставать по утрам, - сказала она. - Никто не может сказать, что случится.

- Ну, а что будет, если я применю силу?

- Ты хочешь бросить меня? Прямо здесь?

- Именно это я и собираюсь сделать.

- Я начну кричать и они схватят тебя прежде, чем ты успеешь пересечь границу.

Я знал, что она говорит правду. Я пытался обдумать сложившуюся ситуацию, соображая, смогу ли сделать то, что нужно, отсюда, не заезжая на ранчо. Но не мог сообразить, как.

- У тебя есть что-нибудь, на чем можно писать? - спросил я.

- Вроде бумаги?

- Да, подойдет.

Она открыла свою сумочку и вынула записную книжку в кожаной обложке. Она пользовалась ею для того, чтобы составлять списки покупок, и не знаю для чего еще. С одной стороны в обложку был вставлен маленький тонкий карандаш. Я раскрыл книжку, обнаружил какие-то бессмысленные каракули, нашел чистую страничку и написал следующее:

"Сегодня днем здесь проедет небесно-голубой "ягуар". За рулем будет молодая женщина с каштановыми волосами. Если вы проверите запасное колесо "ягуара", то обнаружите кое-что интересное. Р. S. Молодая женщина не знает, что она делает. Это хорошая девушка; обойдитесь с ней помягче."

Дженни не пыталась прочесть то, что я писал, но досада от того, что она не имела возможности прочитать записку, заставило её покраснеть, и я пожалел её. Я повернул записку так, чтобы ей было видно - и её брови полезли вверх.

- Ты собираешься сдать ее? После всех сладких часов, проведенных вместе?

- Я сдаю её для того, чтобы её и посадили за решетку, по крайней мере, на короткое время.

- На короткое время? С запасным колесом, полным героина?

- Если ты начнешь вести себя, как разумная девушка, и отпустишь меня, и если у меня будет время и удача ещё не совсем меня покинула, то в покрышке уже не будет героина к тому времени, когда она приедет сюда.

- Ого! - протянула она. - Я не знаю, что ты подразумеваешь под словами "разумная девушка", но вот что я тебе скажу: куда бы ты не направился, я пойду с тобой.

- Дженни...

- Ты сказал, что у тебя не так уж много времени.

Я выхватил записку у неё из рук, сложил её и пошел через улицу к пропускному пункту.

Полицейский с удивлением узнал меня.

- Вы уже вернулись? - спросил он. - У вас новая машина? - Он увидел "Вольво".

- Это моя жена, - сказал я. - Она забыла свои перчатки.

Я протянул ему записку, повернулся и пошел к "Вольво". Он прочел записку и почесал в затылке, я тем временем двигался к мексиканскому входу пограничного перехода. Когда мексиканские полицейские помахали нам на прощание, мне показалось, что я услышал крик, но может быть, это было просто мое воображение. Больше ничего не произошло.

Я гнал маленький автомобиль к деревушке возле Текаты. У меня не было намерения брать Дженни с собой на ранчо и оставался единственный способ, который я мог сейчас придумать, чтобы оставить её в безопасном месте. Это была последняя возможность и она должна была сработать, либо мне придется сдаться и отказаться от выполнения остальной части плана. Кроме всего прочего я устал. На какое-то время я даже забыл о золотой девушке.

Мы приехали в деревушку достаточно быстро, но я сбросил скорость и почти полз по разбитой главной улице. Полуголые ребятишки играли на заросших кустами лужайках возле сильно пострадавших от непогоды домов. Прохожие вяло входили или выходили из немногочисленных магазинчиков. Я огляделся в поисках такси, но здесь их не было. В этой деревушке некуда было ехать.

Я свернул налево, чтобы выбраться на дорогу, ведущую в Тихуану. Там стоял ряд жалких пивных забегаловок с фасадами из простых досок. Возле средней из трех забегаловок и Дженни вопросительно взглянула на меня.

- Еще одна короткая остановка, - пояснил я, - здесь их штаб-квартира по эту сторону границы. Я хочу взглянуть. Ты подождешь здесь?

- Так точно, сэр, - сказала она.

Я вышел из машины и вошел в забегаловку. Здесь пахло несвежим пивом и кукурузной мукой. За столом в задней части комнаты трое мексиканцев среднего возраста играли в карты и пили пиво. Я подошел к ним, вытащил деньги и положил их на стол; там было около десяти долларов.

- Мне нужно выйти черным ходом, - сказал я, - и доехать до Ранчо Друзей.

Они взглянули друг на друга. Карточная игра не прервалась.

- Пор фавор. Будьте добры, - сказал я. - Такси - десять долларов. Мас? Еще?

Это продолжалось не очень долго. Я позволил им поднять цену до двадцати долларов. Один из них, у которого был автомобиль, сказал, что он стоит перед передней дверью. Я велел ему выйти, перегнать машину к черному ходу и там подобрать меня. Он закончил партию, допил пиво, забрал деньги и вышел.

Я подошел к бару, купил бутылку пива и отнес её в заднюю комнату, где была открывающаяся наружу дверь. Воздух в комнате было очень тяжелый, поэтому я открыл дверь и пока занялся своим пивом. Дверь открывалась в узкий проход, посреди которой двое детишек играли пустыми картонными ящиками и жестянками из-под пива. Они взглянули на меня и снова занялись своей игрой. Здесь же было множество мух. Жара стала удушливой и давящей. Я занялся тем, что сгонял мух со своего лица и открытой бутылки пива.

Время шло. Я слышал, как парень пытается завести свой автомобиль, стоящий у входа. Не было ничего, что могло бы помешать ему исчезнуть с деньгами и оставить меня в дураках, за исключением того, что он мог довезти меня до середины пути на ранчо и превратить двадцать долларов в сорок или пятьдесят. Я чувствовал себя несколько смущенно, бросая Дженни, но она будет в большей безопасности в Текате, чем на этом ранчо.

Минут через пятнадцать мотор все же завелся и парень въехал в улочку на "бьюике", который был разрушен до такого состояния, до которого ещё может быть разрушен автомобиль, способный тем не менее двигаться. Но ничего другого здесь не было. Я открыл дверцу и сел на заднее сидение.

- Буэно. Хорошо, - сказал я. - Поехали.

- Си, сеньор. Ранчо Друзей?

- Си, грациас.

Это был и весь наш разговор. Он сосредоточил все свое внимание на том, чтобы заставить автомобиль двигаться. Тот начинал умирать каждый раз, когда водитель сбрасывал скорость. Когда мотор останавливался, проходила целая вечность, прежде чем он снова заводился. У машины сзади была сломана какая-то пружина и каждый раз, когда мы наезжали на кочку, а кочек в Текате было много, колесо сначала глубоко проваливалось, а затем со стоном поднималось обратно. Я подумал, что при такой скорости чтобы добраться до ворот ранчо, нам понадобится вся оставшаяся часть дня.

Но он все-таки умудрился справиться со своим драндулетом. После того, как мы выбрались из городка, ему уже не нужно было сбрасывать скорость и он заставил автомобиль двигаться. Было очень жарко и из радиатора поднимались клубы пара, но казалось, что его это совершенно не беспокоит.

Завидев впереди ворота, я спросил, знает он кого-нибудь на ранчо. Он закашлялся и не ответил. Я не стал настаивать. Пусть хотя бы довезет меня туда, подумал я. Если все пойдет как надо, то возможно я смогу уехать обратно с Бонни, а может быть даже и с Мигуэлем. Пусть только довезет меня туда.

Он подъехал к воротам, повернул к ним, немного поколебался, а затем позволил автомобилю скатиться под уклон.

Мы почти доехали до кучки деревьев, и прежде чем он успел что-то сделать, дорога повернула во двор. Тогда он сказал:

- Сеньор, если я остановлюсь, то не смогу снова завести мотор. Поэтому я приторможу, а вы выскочите на ходу, хорошо?

- Хорошо, - сказал я, - меня это устраивает.

- Я сделаю круг.

- Хорошо.

По мере того, как мы приближались к ранчо, листва почти полностью скрыла его от наших глаз. Неожиданно водитель повернул направо, делая большой круг, и сбросил скорость до трех миль в час.

- Сеньор..., - сказал он, - давайте, хорошо?

- О'кей, грациас.

Я открыл дверь, выскочил и пробежал немного, чтобы сохранить равновесие. Машина двинулась прочь, хлопая открытой дверцей. Он прибавил скорость, выскочил на шоссе и захлопнул дверцу. За машиной поднялась туча пыли и вскоре он скрылся из виду.

Обойдя кучку деревьев, я увидел все. Я увидел дом и справа чуть в стороне - гараж, где они меняли покрышки и делали кое-что еще. Я увидел небесно-голубой "ягуар", стоящий рядом с лимузином. И прямо перед домом, чопорный и хрупкий, как тыквенная карета из"Золушки", стоял "вольво" Дженни, а сама Дженни сидела за рулем.

Глава 13

.

Я двинулся к ней, в голове у меня плыл легкий багровый туман. Она взглянула на меня с радостной улыбкой.

- Умненькая девочка, да? - спросил я.

- Привет, - отозвалась она. - Ты знаешь, это же ужасно старый трюк заставить меня подождать минутку, а самому пронырнуть насквозь, ты сам мне это рассказывал, помнишь?

- Как ты сообразила, что я поеду сюда?

- Я просто подумала и решила. Я ехала за тобой от Тихуаны и видела, как твоя маленькая подружка свернула сюда и как ты разглядывал это место. Куда ещё ты мог поехать из Текаты?

- Очень хорошо, - сказал я, открывая дверцу машины. - Я надеюсь, что тебе понравилась эта прогулка. А теперь мы немедленно вернемся к границе и забудем обо всем.

Она не пошевелилась и продолжала смотреть на дом.

- Ну, я не знаю, - сказала Дженни. - Кроме того, в доме кто-то есть.

Я взглянул поверх крыши машины и увидел, как из дома вышла Гретхен Уайли. Из машины пальцы дернули меня за рубашку. Я посмотрел вниз и увидел, что Дженни умоляюще смотрит на меня.

- Пит, милый..., - сказала она, - может хватит ссориться? Я знаю, что ты должен что-то сделать. Делай это, а я тебе помогу.

- Сейчас не могу, это слишком рискованно.

- На что же я гожусь, если из-за меня ты не сможешь сделать свою работу?

- Ты не понимаешь...

- Дай мне эту возможность.

Гретхен Уайли вышла на веранду и остановилась, глядя на нас с расстояния в двадцать футов.

- Ты все ещё думаешь, что я валял здесь дурака с этой девчонкой? спросил я сквозь зубы.

- Нет. А теперь пойди и поздоровайся с дамой.

Я открыл дверцу машины, помог Дженни выйти и мы вместе направились к дому, где нас поджидала Гретхен. Я огляделся по сторонам, но больше никого не было видно. Из гаража в дальнем углу двора доносились удары молотка и звон металла.

- Сеньора, - сказал я, - это миссис Шофилд, моя жена. Мы направлялись домой, но, к сожалению, у моей машины лопнула покрышка. Из-за вчерашнего столкновения я не смог открыть багажник, чтобы достать инструменты, а в машине миссис Шофилд нет достаточно сильного домкрата, чтобы поднять мою машину. И я застрял. Я увидел ворота ранчо и подумал, вы мне сможете помочь.

- Здравствуйте, - сказала Дженни и я понял, что слишком рьяно взялся за дело. Этого вовсе не следовало делать; по крайней мере, с Гретхен Уайли.

Обе женщины украдкой осмотрели друг друга. Неожиданно Дженни улыбнулась одной из своих специальных ослепительных улыбок.

- Пит рассказал мне, как хорошо вы его приняли вчера вечером, сказала она. - Я понимаю, что это неожиданное вторжение, но...

Она сменила свою ослепительную улыбку на беспомощную гримаску маленькой девочки, как бы говоря: "Вы же не бросите бедную американку, попавшую в беду, правда?".

Я подумал, что если бы Гретхен могла от нас избавиться, то наверняка бы это сделала. К счастью, это зависело не только от нее. Дверь дома снова открылась и на пороге появился старый дон Луис. Когда он вышел на веранду, я обошел машину, чтобы поздороваться. Гретхен повернулась, все время внимательно наблюдая за мной.

- Сеньор Альварес, - сказал я, - извините за вторжение.

- Не стоит разговоров, сеньор Шофилд, - сказал он с поклоном. - Добро пожаловать в мой дом.

- Имею честь представить вам мою жену, - сказал я.

Дженни осторожно обогнула Гретхен и подошла ближе. Дон Луис щелкнул каблуками и склонился в поясном поклоне.

- Сеньора, - сказал он, - я очень рад.

Лицо Дженни было напряжено, но она сумела изобразить улыбку.

- Сеньор Альварес,.. - пропела она.

Она была великолепна, подхватывая каждый намек. Я начал думать, что может быть нам все-таки удастся сделать то, что я задумал. Теперь все зависело от того, как я смогу договориться со стариком.

- Я объяснял сеньоре Альварес, - начал я и повторил ему свою историю о лопнувшей покрышке. Он все внимательно выслушал. Казалось, он ещё не впал в свое привычное состояние транса. Когда я закончил, он снова щелкнул каблуками.

- В любом случае, сеньор Шофилд, позвольте оказать вам услугу.

- Если бы вы могли одолжить мне инструменты, я буду весьма признателен...

Он обеими руками отмахнулся от этого предложения.

- Не стоит разговоров, пойдемте, сеньор... - Он зашагал к сараям, потом вдруг повернулся на каблуках к Гретхен. - Пока сеньора Шофилд пусть передохнет. А я присмотрю, чтобы сеньору Шофилду оказали помощь.

Гретхен очень жестко смотрела на него с полминуты, затем повернулась к Дженни и жестом указала на дом. Та оглянулась, я слегка кивнул, потом свернул за доном Луисом за угол к гаражу. Нигде никаких признаков золотой девушки.

Но я подумал, что ещё не поздно. "Ягуар" все ещё был здесь. Не могло быть и речи, что она съездила и вернулась так, что я её не заметил по дороге.

Мы были футах в сорока или пятидесяти от большого гаража, когда оттуда вышли Мигуэль и Панчо. Мигуэль катил к нам запасное колесо. Позади него, дымя как паровоз, двигался Панчо. При виде меня и дона Луиса они остановились и Мигуэль отпустил колесо, которое упало у его ног.

Дон Луис резко отдал какие-то команды. Я разобрал достаточно, чтобы понять, что он приказал им помочь мне с покрышкой. Мигуэль уставился на него.

- Где ваша машина, сеньор? - спросил меня дон Луис.

- Примерно в миле от Текаты на шоссе, - сказал я.

Он, видимо, повторил это все Мигуэлю и Панчо. Те переглянулись. Мигуэль что-то очень быстро сказал дону Луису по-испански - я ничего разобрать не смог. Дон Луис прервал его нетерпеливым жестом. Он повторил свои приказания и Панчо дернул Мигуэля за рукав. Мигуэль бросил на меня взгляд, мрачный, как могильная плита, и откатил запасное колесо к "ягуару". Потом опять взглянул на дона Луиса, открыл было рот, но передумал и что-то резко бросил Панчо. Оба двинулись к грузовику, который стоял за гаражом.

- Какая наглость... - пробормотал дон Луис.

Глаза его заволокло пленкой и он, покачиваясь, двинулся в тень, по навес для машин. Грузовик тронулся и развернулся перед домом. Дон Луис повелительно махнул рукой.

- Вамос-поехали!

Они ещё раз покосились на него, потом Мигуэль переключил передачу и грузовик тронулся. Дон Луис утомленно облокотился на крыло лимузина.

- Мучас грациас! Большое спасибо, - поблагодарил я, а сам подумал: "Больно нужно им мое спасибо!"

Бедного старика фактически только терпели на ранчо. Но они вынуждены были с ним считаться. Даже пойми он, что происходит, либо закрыл бы глаза, либо не смог ничего сделать. Они поймали его на крючок, но не очень крепко. Он ещё мог извиваться. Потому они продолжали с ним играть.

Я взглянул на запасное колесо и на "ягуар" и прикинул расстояние до гаража. Мигуэлю и Панчо понадобиться не больше десяти минут, чтобы не обнаружив мою машину вернуться обратно на ранчо.

Дон Луис приложил руку к голове.

- Позвольте мне, - сказал я, - отплатить вам услугой за услугу. Ваши люди не успели поставить колесо на место. Пока они занимаются с моей машиной, я закончу работу с этой.

- Сеньор, в этом нет нужды...

- Я настаиваю, - сказал я, - это дело чести.

Любой, кто находился бы в трезвом уме, непреременно почувствовал бы фальшь в моих словах, но дон Луис был не в себе. Он прятал лицо от солнца.

- Я уверен, что сеньоре Шофилд будет интересно посмотреть ваш кабинет и карты, - намекнул я.

Его глаза загорелись.

- Это будет для меня большой честью...Но вы, сеньор...

- Я просто поставлю колесо в машину, - заверил я, - и через несколько минут присоединюсь к вам.

Он неуверенно оттолкнулся от лимузина. Я подождал, пока он не зашел за угол и не поднялся на веранду. Потом обежал вокруг "ягуара", схватил колесо и торопливо покатил его в гараж.

После яркого солнечного света там было темно, но я увидел машину для шиномонтажа. Положил колесо на нее, осмотрел покрышку и вставил монтировку. Покрышка была накачана несильно, только так, чтобы держалась на ободе. Я навалился на рычаг и довольно быстро сумел освободить её, но для того, чтобы убрать барабан, понадобилось значительно больше времени. Я прищемил палец между покрышкой и ободом, и потекла кровь. Рванул покрышку посильнее, из неё выскользнула пара замшевых мешочков и упала на пол. Пришлось отказаться от попытки полностью освободить покрышку и начать один за другим вытаскивать мешочки, держа одной рукой покрышку так, чтобы она оставалась открытой, а другой шаря внутри.

Периодически я поглядывал в сторону дома. Там не было видно никаких признаков жизни. Мне показалось, что все это заняло целую вечность. А ведь Мигуэль и Панчо не будут слишком долго разыскивать мою машину.

Всего там оказалось двадцать мешочков. Я сложил их в кучку и один открыл. В нем оказалось около трех унций белого порошка - при оптовой продаже необработанного героина стоимость мешочка составляла несколько тысяч долларов. Я был почти уверен по запаху, что это героин, но чтобы убедиться, попробовал его кончиком языка.

Затем я бросился к ящику под полкой, в котором видел пустые мешочки. Он оказался пуст. Либо они все их использовали, либо переложили в другое место. У меня не было времени на розыски. Но нужно было, чтобы полиция не обнаружила у Бонни большой партии героина, но все-таки нашла какое-то количество и получила основания её задержать.

Я вернулся к машине для шиномонтажа, упал на колени и занялся мешочками. Возле стены в грязном полу была дыра. Туда я высыпал несколько мешочков, вытряс их, затем вывернул их наизнанку и вытер начисто. Если какие-то слабые следы и оставались, то это не имело значения, и даже могло помочь.

Пришлось сгрести мусор, чтобы закрыть порошок, высыпанный в яму. Потом я вывернул пустые мешочки лицевой стороной наружу и засунул их в покрышку. Остальные снова сложил в ящик, затолкал их вглубь и закрыл. Вернувшись к машине для шиномонтажа, нигде видимых следов порошка не обнаружил.

Я снова надел покрышку на обод, снял колесо и прикрутил к штуцеру шланг ручного насоса. Пот заливал мне глаза и струился по спине и бокам, а я дышал, как загнанная лошадь. В доме пока все было в порядке, но издалека уже долетал шум мотора. Это могли быть Мигуэль и Панчо, тогда у меня оставалось не более минуты.

Я ещё немного подкачал покрышку, отвернул шланг и стукнул пару раз по колесу, чтобы покрышка села на обод. Когда выкатил колесо из гаража и направился к "ягуару", то заметил грузовик, сворачивающий с шоссе в сторону ранчо.

В замке багажника "ягуара" торчал ключ. Я повернул его, открыл багажник, поставил колесо на место и слегка закрепил его. Мне удалось закрыть багажник прежде, чем грузовик миновал поворот перед зарослями, закрывавшими ранчо. Уже направляясь к веранде, я услышал, как негромко стукнула дверь черного хода. И задержался ровно настолько, чтобы увидеть, как из неё вышла Бонни Данди и с сумкой в руке направилась к "ягуару". Укрывшись за зарослями бугенвиллей я слышал, как она села в машину.

Грузовик миновал поворот и остановился на въезда. Мигуэль что-то крикнул по-испански. Бонни завела мотор "ягуара" и оставила на холостом ходу. Мигуэль повторил свои слова. Бонни что-то ответила. Хлопнула дверь грузовика. Я выглянул сквозь заросли и увидел, как Мигуэль подошел к багажнику, открыл его и заглянул внутрь. Потом снова захлопнул, ещё что-то сказал по-испански и"ягуар" покатил к выезду с ранчо.

Я прошел по веранде к входной двери и постучал. Мигуэль с Панчо направились к гаражу, бормоча что-то друг другу по-испански. Все, что мне нужно было сделать, это посадить Дженни в "Вольво" и уехать.

Ожидая, пока кто-нибудь откроет мне дверь, я руками отер пот с лица и вытер их о брюки. Дверь мне открыла Гретхен Уайли.

- Вижу, ваши парни вернулись, - сказал я. - Я весьма благодарен вам за помощь и не хочу больше мешать. Забираю миссис Шофилд и поехали. Хорошо?

Она взглянула на меня ледяным невозмутимым взглядом и отступила в сторону, чтобы дать мне войти. Дверь в кабинет дона Луиса была распахнута и я увидел, что Дженни там и со стаканом в руке разглядывает карты. Я направился туда. Кто-то постучал с черного хода. Когда я оказался у двери кабинета, Гретхен вышла в холл.

Дон Луис рассказывал Дженни историю его калифорнийских земель. Дженни наблюдала за ним и казалось, что она совершенно спокойна, но суставы пальцев руки, державшей стакан, побелели от напряжения. Когда я вошел, она чуть было не выронила стакан, но взяла себя в руки и поставила его на стол.

- Сеньор Альварес, - сказала она, - только что рассказал мне совершенно захватывающую...

Позади меня раздался голос Гретхен. Я обернулся и увидел, что она стоит в дверях с руками за спиной в ничего хорошего не обещающей позе и пристально меня разглядывает. Позади неё посреди прихожей наготове замер Мигуэль. Его глаза были узкими, как щелки.

- Сеньор Шофилд, - тихо сказала Гретхен, - сообщил мне, что ему совершенно необходимо срочно покинуть ранчо.

Я взглянул на дона Луиса. Тот растерянно моргал.

- Но...я пригласил сеньора и сеньору Шофилд...

Гретхен сказала ему что-то по-испански. Внешне её голос звучал мягко, но под этой мягкостью скрывалось бешенство.

- По всей вероятности, - сказала она, переходя на английский, автомобиль сеньора Шофилда украли, так как Мигуэль не смог его найти.

- Мне очень жаль, - сказал дон Луис, подходя к нам, - Мы должны немедленно позвонить в полицию...

Я тронул Дженни за руку и она вышла в прихожую. Дон Луис остановился в дверях.

- Думаю, это ни к чему, - сказал я. - Сообщу полиции в Текате. Я за все вам очень благодарен.

Я уже не понимал, что говорю, только знал, что мы должны отсюда убираться. Дженни тоже понимала это. Она подошла ко мне справа, стараясь держаться как можно ближе.

Когда мы пересекали комнату, Гретхен повернулась, как она это сделала на веранде, не спуская с меня глаз. Руки у неё были по-прежнему за спиной. Мигуэль пошел вместе с нами, держась на некотором расстоянии. Дон Луис в каком-то трансе прошел по комнате, его старческие мутные глаза грустно смотрели на нас.

- Хаста ла виста, до свидания, - сказал я. - Большое спасибо. Мучас грациас.

Он молча кивнул. Дженни тоже попыталась что-то сказать, но слова застряли у неё в горле. Я положил руку на ручку двери, распахнул её и вытолкнул Дженни наружу. Веранду мы миновали по-прежнему в сопровождении Гретхен и Мигуэля. Дон Луис остановился в дверях, глядя вслед. Я крепко держал Дженни за руку и вел к "Вольво". Другой рукой она помахала на прощание дону Луису.

Я открыл ей дверцу и усадил в машину. Затем я обошел машину и открыл дверцу со стороны водителя. Через крышу машины я помахал Гретхен и Мигуэлю.

- Прощайте, - сказал я, - Большое спасибо. Мне очень жаль, что так вышло.

В этот момент из-за угла дома появился Панчо, во весь голос кричавший что-то по-испански. В руках он держал несколько мешочков. Мы все видели, как он вывернул их и высыпал драгоценную белую пыль.

Я прыгнул за руль.

- Стойте, мистер Шофилд, - сказала Гретхен Уайли.

Я уже готов был игнорировать её слова, но тут Дженни негромко вскрикнула. Я осторожно оглянулся и увидел, что Гретхен стоит примерно в восьми футах от открытой дверцы и держит в руке наведенный на меня пистолет. Пистолет был настоящий и весьма внушительный.

- Выходите, - приказала она, - и руки на крышу машины.

- Послушайте... - начал я.

- Делайте, что вам говорят, - резко бросила она.

После смерти я не смог бы ничего сделать для Дженни. А смертью дышало каждое слово Гретхен. Я вышел из машины и остановился, соображая, остались ли у меня какие-то шансы.

Складывалось впечатление, что никаких шансов не было.

Глава 14

.

Панчо, взволнованный и расстроенный, стряхивал белый порошок с рук. Мои руки лежали неподвижно на крыше машины. Я думал о том, каким бесполезным может оказаться автомобиль в таком случае. Мигуэль двигался от веранды к другой стороне автомашины, я взглянул в сторону дома и на дона Луиса.

Тот устало и беспомощно взмахнул руками. Его рот как-то странно дергался.

- Нон компрендо - не понимаю, - выдавил он, вернулся в дом и захлопнул за собою дверь, усталый сконфуженный старик, который больше никак не мог нам помочь.

Гретхен сказала что-то Панчо по-испански. Тот вперевалку направился к грузовику. Мигуэль, покачивая бедрами, подошел к нашей машине с другой стороны. Дженни была скрыта от меня крышей машины. Я видел, как Мигуэль заглянул внутрь и взглянул на нее. Потом покосился на меня и мои кулаки сжались на горячем металле.

Мотор грузовика закашлял и ожил. Грузовик развернулся и остановился в нескольких футах от "вольво" со стороны Дженни. Панчо вышел, обошел грузовик и открыл его задний борт. Тент был сделан из грубой домотканной черной ткани, грузовик предназначался для перевозки мяса. Сейчас в нем не было ничего, кроме нескольких старых пятен крови.

Гретхен ещё что-то сказала по-испански. Мигуэль посмотрел на меня поверх машины.

- Не двигайтесь, мистер Шофилд, - предупредила Гретхен.

Мигуэль открыл дверцу и заглянул внутрь. Неожиданно раздался вопль Дженни и машина покачнулась.

- Ты, скотина грязная! Поди прочь!

Панчо, который пригнулся, чтобы наблюдать это зрелище, довольно захохотал, и его живот заколыхался. Мысленно я зажал в одной руке кувалду, а другой вышиб дух из Мигуэля. Я вздрогнул от огорчения, мои плечи сгорбились и Гретхен снова закричала на меня.

- Не пытайтесь что-то предпринять! Будет хуже для всех, в том числе и для нее.

Как же отвратительно права она была!

Мигуэль вытащил Дженни из "Вольво", но она не переставала все время бороться с ним. Он допустил ошибку, поднеся руку слишком близко к её рту, и она чуть не откусила палец. Он взвыл от боли и опять толкнул её к машине, запрокинув голову далеко назад той рукой, которой держал её за горло. Ее спутанные в клубок рыжие волосы лежали на нагретой солнцем крыше машины всего в нескольких дюймах от моих беспомощных рук. Мигуэль взмахнул другой рукой. Та была скрыта от меня, но я слышал вскрик Дженни и мое воображение дорисовало остальное. Ледяной пот ярости выступил у меня на лбу и на щеках.

- Скажите ему, - закричал я, - я найду способ добраться до него, даже если мне придется встать из могилы...

Гретхен отдала другую команду. Мигуэль неохотно ослабил нажим на Дженни и оттолкнул её прочь от машины. Она споткнулась, он схватил её за талию и наполовину понес, наполовину потащил вокруг грузовика. Панчо встретил их у открытой двери с другой стороны и вдвоем они засунули её на сидение. Больше я их не мог видеть.

Я подумал, что пока они заняты, следует обратить внимание на Гретхен...

- Обойдите вокруг грузовика, - сказала Гретхен. - Не нужно фокусов. Я вне вашей досягаемости, но достаточно близко, чтобы выстрелить в любой момент, когда захочу.

Я оглянулся и взглянул на нее. Это было глупо, но я не мог удержаться. Она стояла в восьми футах позади меня и крепко держала пистолет в руках. Большой пистолет 45-го калибра. Я начал медленно двигаться вокруг машины, направляясь к грузовику. перебирая в голове все трюки, которыми мне приходилось пользоваться, или о которых я слышал, или которые видел в кино, как реальные, так и фантастические, лишь бы добраться до неё и завладеть пистолетом. Некоторые из них стоило попробовать, если бы речь шла только о моей шкуре. Но ни один никуда не годился, если в центре происходящего находилась Дженни. Я подумал о том, что Мигуэль и Панчо делают с ней в кабине грузовика, заскрипел зубами и шагнул вперед.

- Стоять! - крикнула Гретхен и позвала Панчо.

Тот присоединился к нам, лучезарно улыбаясь. С его толстой руки свисали несколько ремней из сыромятной кожи.

Вот теперь если бы только он оказался между нами...

Но Панчо был не настолько глуп. Он добрался до моего правого запястья, лягнул меня по голени, а левой рукой отогнул мою шею назад так, что я оказался на земле и был вынужден глотать пыль, а его колено уперлось мне в спину. Я беззвучно ругался, лежа на земле. Все шло так, как и они и хотели, и лучшее, на что я мог надеяться - что они быстро покончат с Дженни и не заставят её долго мучиться.

Чтобы связать мои запястья сыромятным ремнем, который глубоко врезался в тело, ему понадобилось всего несколько секунд; точно таким же образом мне связали и лодыжки.

- Вставай, - приказала Гретхен.

- Вы с ума сошли? - Я задыхался от пыли.

Панчо потянул меня сзади за запястья. Я приподнялся боком, как краб, оперся на одно плечо и, извиваясь, подтянул колени под себя, только так я смог наконец подняться на ноги. Потом шагнул, покачнулся и рухнул на открытый задний борт грузовика. Панчо схватил меня за лодыжки, приподнял-и я покатился по грязному полу и свернулся возле передней стенки. Я пытался увидеть Дженни сквозь маленькое окошко между кузовом и кабиной, но бесполезно.

Гретхен тоже вскарабкалась в кузов. Она присела на корточки у заднего борта, ухватившись за стенку. Панчо застегнул одну половинку тента, а вторую оставил открытой. Я почувствовал, как грузовичок накренился под его тяжестью, когда он взобрался на водительское место. Дверь кабины захлопнулась, мотор чихнул, кашлянул и заработал нормально.

Я покосился в сторону Гретхен, присевшей возле борта с пистолетом на коленях. Она была крепким орешком и я никак не мог найти у неё слабого места. Но она была женщиной, и это можно было как-то использовать.

Я лихорадочно размышлял над этим, пока грузовик подпрыгивал и раскачивался, двигаясь по пустыне. У меня не было ни малейшего представления, долгая ли дорога нас ожидает. Я надеялся, что она будет не слишком долгой, так как мои запястья и лодыжки совершенно онемели от отсутствия кровообращения и стали бы совершенно бесполезны, даже появись вдруг какой-то шанс - если он вообще мог появиться. С другой стороны, чем короче была бы дорога, тем быстрее и беспощаднее решилась бы наша судьба.

Проклятый грузовик издавал чертовски много шума. Тент, который Панчо оставил открытым, болтался во все стороны, то открываясь, то закрываясь. Я не знал, смогу ли я добиться того, чтобы она меня слышала, уж не говоря о том, чтобы она меня слушала. Я изменил позу и она подняла пистолет, твердо держа его наготове. Тем не менее мне нужно было привлечь её внимание.

Я заставил себя говорить. Теперь, спустя некоторое время, я даже не знаю, что я говорил, разве что назойливо повторял имена "Джордж" и "дон Луис". Наконец она нахмурилась, словно пытаясь отмахнуться от меня и тогда я наконец обратился прямо к ней.

- И вы всегда делаете грязную работу для других?

Она пожала плечами и безразлично посмотрела в сторону.

- Джордж каждый день ловит кайф, а вы делаете для него грязную работу! - прокричал я. - Вы считаете, это правильно? Вам приходится сидеть с этим сумасшедшим стариком и разглядывать его карты!

Никакого ответа не последовало. Теперь нужно было внедрить в неё мысль о Джордже и его "диких курочках".

- Они сейчас забавляются в "Долинах", - сказал я. - Они сейчас чувствуют себя как на огромном облаке - все трое. Такая красота!

Она не взглянула на меня, но подвинулась и вытянула свои длинные ноги, затем снова уселась, но результатом этих движений оказалось то, что её ухо стало на пару футов ближе ко мне. Я хрипло рассмеялся и это казалось, несколько, её удивило.

- Вы - доверчивая дурочка! - сказал я. - Вы простофиля!

Ее рука напряглась и пистолет беспокойно задергался.

- Неужели вы думаете, что я впутался в это дело в одиночку! - сказал я.

Теперь она взглянула на меня прямо и откровенно, и я понял, что она слушает меня всерьез. Горло у меня пересохло от постоянного перекрикивания шума, производимого грузовиком. Я рывками подвинулся к ней, извиваясь как червяк по качающемуся полу, выплевывая пыль изо рта. Пистолет был направлен прямо в меня и с её точки зрения было самое подходящее время, чтобы отправить меня на тот свет. Но она колебалась. Она сидела и молча наблюдала, как я извиваясь подполз к противоположному борту и оперся о него плечом так, что теперь мог говорить прямо с ней.

Ее яркое лицо было словно темной рамой обрамлено длинными черными волосами. Тонко вырезанные губы казались бледными по сравнению с прокаленными солнцем впалыми щеками.

- Вот что я сделал на тот случай, если дела пойдут так, как и случилось. Я сказал полицейским на границе о Бонни. Они обыщут машину, а возможно и Бонни. Они не найдут у неё героина, потому что я его высыпал, но из-за пустых мешочков её задержат для расследования. Возможно, её отправят в Сан-Диего. И оттуда она выйдет после того, как установят её невиновность.

Я заглянул в её черные глаза. Они ничего мне не сказали, но уголки бледного рта слегка дрогнули.

- Очень хорошо, - сказал я, - пока все это будет происходить, Джордж будет ждать там у дороги, где он устроил пикник с двумя курочками, будет ждать, что Бонни привезет ему героин. Но Бонни там не появится. Вы представляете себе эту картину? Джордж начнет нервничать - я имею в виду, что у него начнется нервная дрожь! И когда начнется, то будет становиться все сильнее с каждой минутой. И в скором времени Джордж почувствует себя совершенно больным. Он уже не будет представлять никакого интереса для этих двух девок и они смотаются оттуда.

Она сидела теперь, откинув голову назад и опершись о стенку кузова, глаза её были закрыты. Пистолет свободно лежал у неё на коленях, но я мог схватить его разве что только зубами. Я немного перевел дух. Я был доволен, что выбрался из придуманной истории с двумя проститутками. Я полагал, что это ей покажется довольно правдоподобным, но только в том случае, если я не буду слишком долго на нем останавливаться.

- Ну а потом Джордж опять захочет уколоться. За него возьмется парочка агентов по борьбе с наркотиками, арестует и допросит его с пристрастием. И вы представляете, что произойдет? Старина Джордж растеряет все свое мужество. Он расскажет о вас и о доне Луисе, о его ранчо, и Мигуэле, и Панчо, и вообще обо всем. Это будет похоже на большое шоу, где замешаны окажутся все.

- И что же вы делаете, когда все это происходит? Вы совершаете убийство. Видите ли, человек мертв в одинаковой степени как по ту, так и по эту сторону границы. Если вам никогда не приходилось бывать на мексиканской каторге, то я буду рад описать вам её.

Неожиданно показалось, что мы приближаемся к конечному пункту нашей поездки. Я не мог сказать, насколько мне удалось её убедить, если мне вообще удалось что-то сделать. Я подполз по стене ещё чуть ближе. Она смотрела прямо перед собой. Ее угловатый подбородок оказался на уровне моих глаз.

- Вы слышите меня? - спросил я. - Подумайте о тех радостях, которыми будут наслаждаться счастливые люди, когда вы будете гнить в грязной мексиканской тюрьме. Или, если вам по-настоящему повезет, вы сможете оказаться в одной из тюрем к северу от границы. Но у вас уже больше не будет ленивых дней, проведенных на пляже, никаких машин вроде "тандерберда", никаких стремительных вояжей, куда в голову взбредет.

Когда она шевельнулась, это было пружинистое кошачье движение, стремительное, как удар хлыста. Она вскочила на колени, глядя мне прямо в лицо, пистолет находился в нескольких дюймах от моего носа. Он немного дрожал, но это не имело никакого значения. Он был слишком близко, чтобы она могла промахнуться. Ее зрачки блестели, как слюда.

- Заткнись! - крикнула она. - Заткнись!

Ее искаженный бешенством рот выплюнул ещё много других слов, но я их не слышал. Я смотрел на ствол пистолета сквозь заливавший мне глаза пот и снова пытался что-то сделать, на этот раз уж наверняка последний раз в жизни.

- Не беспокойтесь, - сказал я, - вам наверно не придется попасть на каторгу. Я же сказал, что участвовал в этом деле не один. Есть ещё один парень, который сейчас там, на дороге, наблюдает за Бонни. Еще один частный детектив, такой же как я. Он все знает - и о ранчо, и о вашем предприятии. Люди на границе тоже знают о ранчо, но они не могут пересечь границу при первом подозрении. А этот парень может. Как только Бонни окажется в надежных руках, он начнет действовать.

- И не надейтесь, что он этого не сделает. Это жесткий крутой парень. Мы с ним дружили в армии, и крепко дружили. Он обязан мне жизнью и помнит об этом. Он знает о всем этом деле. Он знает, что я сделал для Бонни. Он знает автомобиль Дженни. Так что когда он попадет на ранчо, моя милая, он сразу поймет - что-то неладно. И послушайте, если вы думаете, что Мигуэль крепкий парень, то подождите, пока вы не встретитесь с моим приятелем.

Зрачки её глаз практически не были видны между сощуренных век, пока она пыталась мне верить. Это была совершенно безнадежная выдумка, но по крайней мере она была искренней и шла от всего сердца. Я даже сам в неё поверил, хотя только что сочинил.

Вот так бывает, когда человек умирает, подумал я, когда он не готов к смерти, но видит, что она пришла. И заставляет себя верить, что это не должно случиться. Что кто-то обязательно придет на помощь прежде, чем упадет топор палача. Огромная надежда на долю секунды.

Я впился глазами в её глаза и не отводил взгляда. Так бывает, когда держишься кончиками пальцев за край высоко расположенного окна.

- Теперь он уже на пути сюда, - сказал я, - Ехать на ранчо совсем недолго. Он ничего не добьется от дона Луиса, но подождет где-нибудь неподалеку. Когда вы с парнями вернетесь с руками, обагренными нашей кровью, он узнает об этом. Не надейтесь, что он не сможет этого узнать. Позвольте дать вам ещё один последний совет. Не валяйте с ним дурака. Он убьет вас.

Она плотно зажмурила глаза, потом медленно их открыла. Она не поверила, но и не могла позволить себе не верить. Она разрывалась на части и я теперь это видел, но времени не оставалось. Грузовик сбросил скорость и мы теперь ехали по очень неровной дороге. Задняя часть кузова поднималась высоко вверх, замирала, а потом проваливалась вниз так, словно мы переезжали через стволы деревьев. Голова моя то и дело билась о металлический борт. Моргая, я смотрел на Гретхен.

- Вы копаете свою собственную могилу, - сказал я. - Для кого вы это делаете? Что вы за это получите? Что вы вообще получили с этого?

Теперь мы ехали все медленнее. Грузовик тяжело качнулся и открытая половина тента с грохотом хлестнула о борт. Женщина упала на меня. Я почувствовал, как пистолет, который она держала, упирается мне в ребра. Я чувствовал запах её волос и пота. Ее лицо коснулось моего, когда она поднималась, и я почувствовал разочарование. Тент больше не открывался и в кузове стало темно. Я нашел губами её щеку и сказал ей на ухо.

- Я вам обещаю... Вы отпустите меня и мою жену, и я все забуду. Я даже забуду этот разговор. Пусть другие для разнообразия занимаются вашим грязным делом.

Ее волосы скользнули по моему лицу. Грузовик медленно и круто повернул и я понял, что в любую секунду мы можем остановиться. Я заставил себя полностью сконцентрироваться на Гретхен и выбросить Дженни из головы. Если я буду мысленно метаться между ними, то я наверняка умру.

Затем я почувствовал, как она старается нащупать рукой сыромятный ремень вокруг моих онемевших запястий. Мотор грузовика теперь работал вхолостую, но мы ещё продолжали по инерции двигаться вперед.

- У меня в правом верхнем кармане есть нож, - сказал я.

Ее длинные тонкие пальцы скользнули в карман и пошарили там. Она нашла нож и я услышал глухой стук, когда пистолет упал на пол кузова.

- Я не могу его открыть, - сказала она, задыхаясь.

Грузовик начал останавливаться.

- Там есть маленькая кнопка, нажмите на нее. Попытайтесь ещё раз.

- Вы мне обещали...

- Я не забуду.

Двигатель заглох. Теперь не было слышно ничего, кроме нашего собственного дыхания. Она нажала мне на плечо и я изогнулся, чтобы дать ей возможность добраться до моих запястий. В темноте её рука соскользнула и я почувствовал, как горячее лезвие ножа коснулось моей руки. Затем она нашла ремни и разрезала их. Грузовик покачнулся, когда кто-то выпрыгнул из кабины. Хлопнула дверь.

Запястья были свободны и я пытался вернуть жизнь омертвевшим пальцам. Они ничего не чувствовали. Я нащупал её в темноте.

- Дайте мне нож.

Стоя на коленях, она вложила открытый нож мне в руку и отодвинулась. Я услышал, как она подобрала пистолет. Нагнувшись вперед, добрался до коленей и разрезал ремни, которыми были связаны мои лодыжки. Ремни упали в сторону. Тяжелая рука начала дергать тент. Я растирал руки, пытаясь восстановить кровообращение. Теперь я немного видел. Гретхен, стоя на коленях, наблюдала за мной. Пистолет был у неё в руке.

- Дайте мне пистолет, - сказал я.

Она заколебалась.

- Нет, они не должны его видеть. Пусть все выглядит естественно.

Снаружи голос Панчо произнес что-то по-испански. Она коротко ответила ему и толкнула тент у себя за спиной. Мои руки кололо, словно иголками, но все было в порядке. Они ожили. Пока Панчо открывал тент, я встал на колени и спрятал запястья за спиной. Гретхен шагнула к борту и он помог ей спуститься вниз.

Теперь Панчо, моргая, смотрел на меня. Я отступил к передней стенке кузова, неуклюже переваливаясь на коленях с руками, сложенными за спиной.

- Выходи, - грубо рявкнул он.

Я покачал головой.

- Нет.

Панчо взглянул на Гретхен и пожал плечами. Затем он резко ткнул толстым большим пальцем в мою сторону.

- Застрели его. А потом мы его вытащим.

- Нет, только не в кузове, - сказала Гретхен. - Полезай внутрь и тащи его.

Панчо тяжело вздохнул, задрал ногу и перевалил свой живот в кузов. Из кабины ни от Мигуэля, ни от Дженни не было ничего слышно.

Если только они уже ...

Я почувствовал, как подступает тошнота к горлу, но заставил себя сосредоточиться на главном. Сейчас самым главным был Панчо.

Он уже забрался внутрь и неуклюже ковылял, пытаясь дотянуться до меня своей толстой, похожей на свиной окорок, лапой. Я позволил ему ухватиться за мой пояс и подождал, пока он не наклонится пониже, чтобы использовать его как рычаг и рвануться вперед. Мне мешало сомбреро, висевшее у него на затылке, но если я смогу ударить достаточно сильно...

Он ухватился рукой за мой пояс и сжал её в кулак. Я втянул живот, немного приподнялся на коленях и высоко взмахнул руками. Затем я опустил их вниз со всей силой, на которую только был способен, и ударил его сзади по шее.

Это было все равно, что ударить быка. Мои запястья заныли от боли и мне показалось, что одно из них сломано. Панчо согнулся, промычал что-то и сильно ткнул меня кулаком в живот. Однако мои мышцы были напряжены и это не причинило особого вреда. Прежде чем он успел отпустить мой пояс, я дважды ударил его по запястьям.

Затем, пока он оперся руками об пол и начал подниматься, я приподнялся на корточки, подставил колено ему под подбородок и снова ударил его сзади по шее, одновременно поднимая колено. Это был неплохой удар. Он издал странный звук и тяжело потряс головой. Сомбреро упало.

Неожиданно в этот момент из кабины что-то прокричал голос Мигуэля. Гретхен ответила ему по-испански. Панчо снова начал подниматься, пытаясь добраться до меня. Я хотел выпрямиться и ударился головой о крышу грузовика. После очередного удара по шее он неуклюже откинулся назад. Но в нем ещё было много сил для борьбы и ещё больше веса, и он поднялся на четвереньки и стремительно бросился на меня, ревя, как бык, на которого был похож. Я отклонился в сторону и он ударился в заднюю стенку кабины. Однако это не заставило его отключиться. Он попятился, тряся головой. Я уперся обеими руками в его зад и сильно толкнул его снова к стенке. Послышался глухой удар, он рухнул и затих.

Я с трудом перевел дыхание. Один из обрывков сыромятного ремня все ещё висел у меня на запястьи и упал на пол, когда я вытер пот со лба. Через открытый задний борт я увидел, что Гретхен отступила назад, держа револьвер в руке, и смотрит на что-то впереди. Я пригнулся, чтобы спрыгнуть вниз, и тут появился Мигуэль с ножом в руке. Гретхен крикнула ему что-то, но он не обратил на неё никакого внимания. Он смотрел на меня.

- Да, - сказал я, - заходи, я тут кое-что тебе приготовил.

Он пристально всматривался, ища в кузове Панчо. Затем сказал что-то Гретхен, которая пожала плечами и произнесла по-испански нечто, похожее на "Какой теперь в этом смысл?". Мигуэль яростно повернулся к ней. Он отступила, держа в руке пистолет, но не угрожая им. Она все ещё не выбрала окончательного решения. Нужно было самому довести дело до конца.

Когда он обернулся, я уже спрыгнул вниз. В глазах его было видно яростное желание моей смерти. От Дженни не ни звука.

Если он воспользовался этим ножом, подумал я, чтобы убить её, то он будет умирать долго и тяжело.

Он медленно двигался вперед, ярость его исчезла и уступила место холодному расчету. В руках у него было неплохое оружие. Он был молод и быстр. Все преимущества были на его стороне, за исключением того, что он не знал, как сильно я хочу убить его.

- Подходи, подонок, - сказал я. Я не знал, понимает ли он вообще по-английски. Я вспомнил самые грязные и обидные слова, которыми мог назвать его по-испански, и повторил их три раза, чтобы быть уверенным, что до него дошел смысл.

Я не знаю, были тому виной мои насмешки, но он наконец решился. У него было большое преимущество в скорости, но он повел себя как на арене во время боя с быком. Он повел себя как тореро, держа нож в высоко поднятой руке. Если бы я был уставшим, истекающим кровью быком с низко опущенной головой, это мог быть великолепный удар. Но я не был быком и не истекал кровью.

Он внимательно наблюдал за моими ногами, что было достаточно разумно, и когда я перенес тяжесть тела, он отклонился так, чтобы его нож оказался на одной линии с моим животом.

Но я повернулся боком и стал представлять для него более узкую цель. Он потерял равновесие и старался удержаться на ногах, но опоздал. Он споткнулся и упал возле кузова грузовика, и нож, который он держал довольно свободно, вылетел у него из рук и отлетел в сторону. Я схватился обеими руками за его рубашку, рванул его назад и перевернул. Он пытался пустить в ход руки, но я рассмеялся ему в лицо.

Я снова прокричал ему все самые грязные ругательства. Когда он обернулся, я ударил его левым кулаком в нос, а правым - ниже ребер. Он ударился спиной о грузовик. Тогда я схватил его обеими руками за горло и толкнул назад. Он ударил меня коленом, причем довольно больно, и я снова ударил его. Он качнулся назад, пошатываясь, и я позволил ему восстановить равновесие. Он закричал, чтобы Гретхен стреляла. Но Гретхен продолжала наблюдать.

Неожиданно он бросился мне под ноги и пришла моя очередь удариться головой о грузовик. Он бросился на меня со всей оставшейся силой и нужно сказать, что её оставалось довольно много. Однако он все равно ничего не смог бы сделать, не подоспей Панчо. Я почувствовал его ручищи на своих плечах. Прежде чем я успел рвануться прочь, он схватил меня за горло, а Мигуэль собрался добраться до моей брюшины, и в руках у него была смерть. Теперь это был конец.

И тут Гретхен начала стрелять.

Я пытался оторвать руки Панчо от своего горла, когда выстрелы прекратились. Мигуэль вцепился в меня, пытаясь удержаться, но соскользнул и упал к моим ногам. Панчо схватил меня мертвой хваткой за шею, но теперь он не оказывал больше никакого давления. Когда я снова смог сфокусировать свои глаза и взглянул назад и вверх, то увидел, что он стоит надо мной на коленях и смотрит вниз на Мигуэля, который ещё слабо корчился в пыли.

Панчо поднял голову и посмотрел на Гретхен. Я схватился за его запястья, так как мне не хватало воздуха и через несколько секунд я мог задохнуться. Гретхен крикнула на него по-испански, хватка ослабла, ручищи меня отпустили. Я упал на колени, массируя горло и пытаясь вздохнуть. Я кашлял и тяжело дышал, но довольно скоро обнаружил, что мое правое колено опирается на горло Мигуэля, и только тогда я наконец настолько пришел в себя, что смог снова подумать о Дженни.

Она лежала на земле недалеко от правого переднего колеса грузовика, закрыв лицо руками. Дышала она спокойно. Она была не очень сильно растрепана, но юбка высоко задралась на бедрах и на одном из них с внутренней стороны была видна длинная царапина. Когда я подошел, она уже опиралась на руки, глядя на меня.

- С тобой все в порядке?

- Все прекрасно, - ответила она.

Она взглянула вверх и я, проследив за её взглядом, увидел, что Гретхен смотрит на нас, держа в руках пистолет. Дженни кивнула.

- Иди, - устало сказала она. - Заканчивай.

Гретхен разжала руки и пистолет упал на землю. Она отвернулась, подошла к грузовику и оперлась на него, бессознательно потирая одной рукой другую. Панчо вышел из-за грузовика с растерянным видом. Я поднял пистолет и помог Дженни встать на ноги.

- Положи Мигуэля в кузов, - велел я Панчо.

Тот стоял неподвижно и я направил на него пистолет. Тогда он обошел грузовик, поднял Мигуэля и затолкал его в кузов.

- Ты поедешь с ним, - сказал я ему.

- О, нет, сеньор, пор фавор, ради Бога! - взмолился он.

Я снова шагнул к нему, поддерживая Дженни за талию.

- Полезай в этот чертов грузовик! - заорал я.

Панчо посмотрел на пистолет, облизал влажные губы, призвал взглядом на помощь Гретхен, которая смотрела куда-то в сторону, и наконец забрался в кузов, стараясь при этом не прикоснуться к телу Мигуэля. Я закрыл одну половину тента, а потом и вторую, махнув Дженни. Защелка на борту свободно болталась, я не знал, будет ли она держать, и взглянул в сторону Гретхен.

- Есть какая-нибудь возможность запереть их?

- Можете не беспокоиться, - ответила она безразличным тоном, Единственная вещь, которую он ненавидит больше покойников, - это пешая прогулка.

Дженни отошла и начала забираться в кабину. Перед этим она на мгновение остановилась перед Гретхен и посмотрела на неё без всякого выражения.

- Милый, - спросила она наконец, - что-то произошло, да?

Гретхен смотрела в пространство, потирая руку. Дженни поднялась в кабину и я помог ей справиться со ступенькой. Когда я взглянул на Гретхен, та продолжала стоять неподвижно.

- Вам лучше сесть в машину, - сказал я, - а то слишком долгая пешая прогулка по дневной жаре...

Она подошла к кабине, я подал ей руку и посадил рядом с Дженни. Все молчали. Однако поговорить следовало, и я заставил себя начать этот разговор.

- Расскажите мне об Эль Лобо.

Она ничего не сказала.

- Он приехал сюда, обнаружил, во что вы втянули Бонни, и решил устроить большой скандал, верно?

- Он был глуп, - буркнула Гретхен.

- Итак, он направился в Лос Анжелес и пока вы и Бонни долго и славно ужинали, Джордж обнаружил машину Эль Лобо, правильно?

Она продолжала упрямо молчать.

- И тогда Джордж засунул его в машину Бонни, отвез к Кэрол и бросил там в гараже. К тому времени Бонни уже собралась выйти из повиновения, от неё уже не было особого толку. Правильно?

Лицо Гретхен исказилось.

- Она была очень неуравновешенной. Следовало научить её послушанию, сказала она.

- Да. И вы, будучи старой приятельницей Кэрол, очень сильно испугали её, не так ли? Достаточно было простого телефонного звонка, чтобы она обнаружил труп в гараже и при первой же возможности вырвала Бонни из под вашего контроля, а затем попыталась использовать меня как самое послушное орудие во всей долине Сан-Фернандо. Но я был слишком пьян - это пожалуй самая счастливая пьянка в моей жизни. Раз это не сработало и вам нужно было отделаться от трупа, последовал поспешный звонок Мигуэлю и Панчо, чтобы они приехали и обо всем позаботились...

Я остановился. Пожалуй, я выбрал неверную линию поведения. Не имело никакого смысла продолжать подобным образом. Гретхен слабо улыбнулась сама себе.

- Кстати, о доне Луисе, - сказал я. - Как вы сумели втянуть его в это дело?

- Это было легко, - сказала она. - Он - старик. Я же - молодая женщина. У него был пунктик относительно земельных владений в Калифорнии. Он купил это никому не нужное ранчо в качестве свадебного подарка - для меня! У него были плантации мака в Соноре и он продавал героин для медицинских целей! Он делал все так по правилам! Это было так просто, и мы поженились в Энсенаде, он - он был такой симпатичный старичок и я... - Она закрыла лицо руками и начала плакать. - Мне так чертовски жаль его!

Дженни взглянула на меня, я взглянул на нее.

- Очень хорошо, - сказал я, - но вы не могли все делать в одиночку, и Джордж не убивал Эль Лобо один и не мог выдумать все это предприятие. Операция готовилась достаточно долго. Кто это делал? Кто всем заправлял, Гретхен? Кто стоит во главе?

Она не ответила. Она просто плакала, спрятав лицо, а потом стала безумно хохотать, и её истерика продолжалась всю дорогу до ранчо.

Под полуденным солнцем ранчо выглядело пустынным и мертвым. Марево струилось над крышами и вдали над серо-белой поверхностью солончаков. Я провел грузовик вокруг большого гаража, и спрятал его от солнца. Дона Луиса не было видно. Панчо барабанил по кабине, требуя, чтобы его выпустили.

Ни одна из женщин не произнесла ни слова, пока я выходил из кабины и помогал Дженни спуститься вниз.

Затем Гретхен сказала:

- Вы же не собираетесь оставить меня здесь одну с ним?

Мне даже в голову не приходила эта мысль. Теперь, после того, как она их предала, было бы просто садизмом оставить её здесь наедине с Панчо. Но я не собирался действовать дальше, обремененный ею. Я намеревался сдержать свое обещание, но не собирался изображать международную транспортную службу.

Старый лимузин стоя за домом.

- Сможете завести? - спросил я.

- Да.

- Можете доехать Тихуаны, оставить машину там и пешком перейти границу?

- Да.

- У вас есть от неё ключи?

- Ключ должен быть у Панчо.

Я открыл задний борт грузовика, отступил назад и приказал Панчо вылезать. Он буквально вывалился оттуда, так спешил. Затем он осторожно встал, отряхнул пыль с рук и посмотрел на меня.

- Спросите его насчет ключа, - подсказал я.

Гретхен спросила. Панчо взглянул в сторону дома и безнадежно пожал плечами. Я навел на него пистолет.

- Отдай ей ключ.

Он порылся в своих штанах и извлек оттуда ключ на тонком серебряном кольце. Гретхен осторожно вытащила ключ из его руки.

- На вашем месте, - сказал я, - я не стал бы тратить время на возвращение в США. Вы можете уехать из Текаты, но вы можете уехать и из Тихуаны, если поспешите.

Она кивнула, повернулась и быстро пошла прочь своей грациозной походкой танцовщицы, направляясь к лимузину. Дженни провожала её взглядом.

- Ты собираешься отпустить ее? - спросила она.

- Но она же позволила нам спастись.

- О... Так вот что случилось.

- Что именно?

- Ничего. Забудем об этом.

- Конечно, - сказал я.

Гретхен сдала назад, развернула длинный черный лимузин и выехала на дорогу, ведущую к шоссе. Позади неё поднялись тучи пыли.

- А что будем делать с ним? - спросила Дженни, глядя на Панчо, который вытирал шею красным носовым платком.

Я взглянул на Панчо, осмотрелся вокруг и мне в голову пришла мысль. Я не мог позволить, чтобы Дженни дожидалась полицию и выдерживала долгую процедуру расследования. А кроме того, меня грызло неоконченное дело с Бонни. Я устроил так, что её задержат на границе. Теперь нужно было выяснить, как там обстоят дела, и сделать это чем быстрее, тем лучше. Все остальное, подумал я, может подождать.

В гараже, там где они держали героин и меняли покрышки, была раздвижная дверь из толстой проржавевшей стали, как и все остальное здание. Я не помнил, чтобы там были окна. Это вполне могло послужить временным местом заключения. Кроме того, был ещё дон Луис, но я хотел разобраться с ним отдельно.

Панчо не хотел идти в гараж, но в конце концов решил, что это лучше чем грузовик. Мне пришлось несколько раз подтолкнуть его, но удалось все-таки загнать его в гараж, закрыть тяжелую дверь и запереть её на надежный замок. Я оставил ключ в замке, чтобы полиция смогла до него добраться.

- Теперь остался ещё старик, - сказал я Дженни.

Мы обошли вокруг дома, и я позвонил в большой колокольчик. Эхо от него разнеслось по всей пустыне. У меня ещё оставался пистолет, который я перекладывал из одной руки в другую, и не знал, что с ним делать. В конце концов я решил оставить его себе. Старик был наполовину сумасшедшим и трудно было сказать, что он может сделать.

К двери никто не подошел. Я ещё раз позвонил, а потом повернул ручку и открыл дверь. В прихожей никого. Дверь в кабинет дона Луиса закрыта. Я пересек комнату и постучал. Дженни шла позади меня. На стук никто не ответил. Я открыл дверь кабинета и заглянул внутрь, затем жестом приказал Дженни оставаться на месте.

Дон Луис сидел за столом. Он склонился над ним, вытянув руки. В правой руке он сжимал указку, которой пользовался, когда показывал свои карты. Я подошел к столу и бегло осмотрел его. Он был мертв - судя по всему, сердечный приступ. Никаких следов насилия. Я вынужден был подвинуть одну его руку, чтобы добраться до телефона.

Прошло три или четыре минуты, пока меня соединили с полицией в Тихуане. Парень, который разговаривал со мной, говорил с сильным акцентом, но казалось, что он понимает по-английски.

- Ранчо Друзей, - сказал я, - это недалеко от Текаты. Вам понадобятся две или три автомашины.

- Си, сеньор!.. Сто случилось...?

- Еще одно, - сказал я, - На линии прибоя под скалой в восьми милях от дороги на Энсенаду вы найдете тело тореро Эль Лобо.

- Эль Лобо - сеньор...!

Я повесил трубку. Было приятно свалить дело Эль Лобо со своих плеч. Оно и так уже долго на мне висело.

Я вышел из кабинета и увидел, что Дженни прислонилась к стене и держится руками за живот.

- Что? - спросил я, - Ты ранена?

Она покачала головой.

- Я голодна. Ничего не ела со вчерашнего полудня.

- Да? - удивился я. - Но я думал, что ты что-нибудь съела вчера вечером в мотеле на границе. Разве ты не выходила вечером, чтобы поесть?

- Нет. Я всю ночь играла в карты с твоей сумасшедшей блондинкой.

Я долго смотрел на нее, пока она не убрала руки с живота и взяла меня за руку.

- Так чего же мы ждем? Давай бросим эту счастливую гаси

- 179 - енду.

Мы вышли, сели в "Вольво" и направились к границе.

Глава 15

.

На мексиканской стороне пограничного перехода полицейский улыбнулся нам, блеснув ослепительно белыми зубами.

- Мы надеемся, что вы остались довольны своим визитом, сеньора, сеньор...

- О, да, конечно, - пробормотала Дженни.

На американской стороне перехода произошла сменился дежурный и полицейского, которому я сообщил о Бонни, не было видно. Дежурный полицейский спросил, где мы родились, Дженни сказала, - Дюбюк, Айова, - и тут тот, с которым я разговаривал прежде, подошел с моей стороны машины, оперся обеими руками на дверцу и спросил:

- А вы где родились? В городе шутников?

Я и не расчитывал, что удастся проехать без придирок, поэтому моей первой реакцией было облегчение.

- Вы хотите сказать, что ничего не нашли? - спросил я.

- Там не было запасного колеса. Мы перетряхнули весь "ягуар". Там ничего не было!

Я почесал в затылке.

- Ничего не понимаю, - сказал я. - Они же упаковывали такие маленькие замшевые мешочки с героином в запасное колесо...

- Там не было никаких замшевых мешочков. Там не было ничего, хотя мы и подвергли эту девушку полному досмотру.

- Не было даже пустых? - спросил я.

Я был поражен.

- Пустых чего?

- Мешочков! - заорал я. - Замшевых мешочков в запасной покрышке...

- Нет! - заорал он. - Ни мешочков, ни вообще ничего!

Он погрозил мне пальцем.

- Вы имеете в виду, - продолжил я, стараясь понизить голос, - что позволили ей уехать?

- Конечно, мы позволили ей уехать, а что же еще?

- О Боже! - воскликнул я. - Когда? Давно это случилось?

- Не знаю,.. - Он внимательно посмотрел на меня. - Примерно час назад. А какое это имеет значение?

- Это может иметь большое значение, речь может идти о жизни и смерти.

- Для кого?

- Для нее. Дело в том, что девушка оказалась впутанной во все эти неприятности по моей вине.

Ему, как и мне, все это не понравилось. Он ещё сердился на меня, но уже начинал беспокоиться.

- Что вы имеете в виду, говоря о жизни и смерти?

- А как ещё можно это понимать?

- Тогда почему вы нам толком не сказали? - возмутился он, - когда затеяли ваши игры? Кто за вас должен был думать...

- Потому что тогда я не знал! Я знал, что она в опасности на той стороне, но и думать не мог, что она окажется в опасности и на этой стороне. Просто я хотел, чтобы она очутилась в тюрьме под надежной защитой.

- О, вы - настоящий гений...

Дженни потянула меня за рукав.

- Пит, милый, - вмешалась она, - о чем ты?

- Я о том, что вполне может случиться с Бонни, если я не найду её первым.

Полицейский сплюнул.

- Это уже не шутки, - сказал я ему. - Я должен найти эту девушку. Надеюсь, она ещё жива. Вам лучше объявить розыск "ягуара". Может быть ей повезет и её задержат.

- Послушайте... - начал он.

- Я не смеюсь над вами, - перебил я, - Разрешите мне ехать!

Он отступил немного назад, посмотрел на наш маленький автомобиль, лицо исказилось от нерешительности. Я должен был допустить, что он решает трудную для себя задачу, но у меня было гораздо больше других причин для беспокойства, чем его спокойствие. Я завел мотор.

- Хорошо? - спросил я. - Меня зовут Питер Шофилд, частный детектив, и если я не найду эту девушку, она может тяжело пострадать.

- По какой дороге вы собираетесь ехать? - спросил он.

- На запад. Вы можете отправить обо мне запрос. Первая остановка предстоит примерно через четыре мили в местечке для пикников, которое называется "Долины".

- Вы не шутите? - спросил он.

- Какие к черту шутки, не думал об этом ни секунды.

- Ну, ладно, проезжайте. Но если это окажется ещё одной вашей выдумкой...

- Увидимся позже, - крикнул я ему.

Я быстро отъехал, пересек перекресток и выехал на шоссе в сторону Сан-Диего. Я гнал "вольво" со всей скоростью, на которую он был способен. На извилистой дороге мне приходилось жать на тормоза, чтобы вписаться в крутые повороты.

Если Бонни действительно пересекла границу больше часа назад, то шансов на то, что она находилась где-то поблизости и была ещё жива, оставалось мало. И Джордж не будет болтаться по соседству, если только он не отправился в страну грез. Оставался только этот шанс. Он мог стать шансом и для Бонни, если она приехала туда без героина, а Джордж был настолько счастлив, что даже не заметил этого. Оставалась также возможность, что когда Бонни поняла, что не может ничего привезти, то промчалась мимо, не потрудившись остановиться и разобраться, что произошло.

Я снова сбросил скорость до сорока миль, а затем и до двадцати пяти, когда мы миновали последний плавный поворот перед "Долинами". Вот уже и съезд, запертый домик. Никаких машин не видно.

Мы остановились у самого съезда, где дорога спускалась к площадке для отдыха. Развалившийся автомобиль по-прежнему стоял на том же самом месте, где я видел его сегодня утром. Я осторожно проехал спуск. Дженни схватила меня за рукав, я затормозил и посмотрел, куда она указывала.

Неподалеку от автомобиля-развалюхи стоял "Ягуар", уткнувшийся носом в деревья. Он стоял задом к дороге, багажник его был открыт и там не было запасного колеса.

Я выругался.

- Слишком поздно - чертовски поздно!

Дженни снова показала куда-то.

С Джорджем все было в порядке. Он вытянулся во весь рост на одном из столов для пикника, стоявшем в глубине среди деревьев, и накрыл лицо котелком. Я отпустил тормоз, позволил машине мягко съехать по спуску и развернулся. Дженни просунула свою руку под мою.

- Лучше бы тебе остаться здесь...

- Ни в коем случае! Что бы ты не сделал, я все равно пойду с тобой.

У меня больше не было сил на семейные баталии. Я открыл дверь и Дженни выскользнула из машины вслед за мной. На щеке у нее, там, где ударил Мигуэль, была ссадина, а платье с правой стороны разорвано так, что открылась часть веснушчатого бедра. Волосы её были встрепаны.

- Я должен сказать, - начал я, - что у тебя немало достоинств.

Она сжала мою руку.

- Теперь ты хочешь пойти и посмотреть на Джорджа? - прошептала она.

- Ты не хочешь остаться здесь?

- Нет, мне хочется встретиться с Джорджем, пор фавор, прошу тебя.

- О, Джордж тебе понравится.

Рука об руку мы начали спускаться по крутой тропинке к столу. Джордж не шевелился. Он лежал на спине, его левая рука свисала со стола, а правая лежала на груди. Ноги его были вытянуты и голые пальцы торчали наружу. Чем ближе мы подходили, тем теснее Дженни прижималась ко мне. Скоро мы почти касались коленями друг друга. Я слегка толкнул её бедром и она ответила мне таким же толчком. Мы подошли к столу, я стоял так, что коленями касался прикрепленной к столу скамейки, и смотрел на Джорджа. Он медленно и равномерно дышал, его грудь мерно поднималась и опускалась. Пока я наблюдал за ним, его вытянутая левая рука сжалась в кулак, затем снова разжалась и осталась в таком положении. Дженни пристально смотрела на него.

Я протянул руку и осторожно поднял котелок, опустил его на скамейку и выпрямился.

- Джордж, - тихо сказал я, - Привет, Джордж!

Пальцы Дженни бегали вверх и вниз по моей руке, как палочки для еды. Джордж открыл один глаз и посмотрел на нас. Дженни едва не подпрыгнула.

- Привет, Джордж, - сказал я.

- Привет, Пит, - ответил он.

Глаз пошевелился. Наконец он остановился на Дженни. Открылся второй глаз. Голова Джорджа медленно поднялась и он сам приподнялся, опершись на одну руку.

- Послушай, старина, - спросил он мягко, - где это растут такие крошки?

Дженни взглянула на меня.

- А он - симпатичный, - заявила она. - Он мне нравится.

Джордж улыбнулся.

- Давай встретимся в кустах, моя милая? Прямо сейчас!

Он начал подниматься и Джинни слегка отступила назад.

Джордж свесил ноги со стола, поставил голые ступни на скамейку и, зевая, потянулся. Немного погодя он нашел котелок и пристроил тот на голове. Затем ещё раз посмотрел на Дженни.

- Мятная конфетка, - промурлыкал он.

- Все в порядке, Джордж, - вмешался я, - где Бонни?

Он неуверенно огляделся вокруг.

- Кажется, она только что была здесь...

Для Джорджа "только что" могло означать и час, и неделю. Пальцы Дженни продолжали барабанить, но теперь она изменила мелодию. Это была увертюра к опере "Вильгельм Телль".

- Давай поставим вопрос немного иначе, Джордж, - сказал я. - Где Кэрол? Кэрол Данди?

Он продолжал уныло смотреть на меня.

- Я, должно быть, ещё не проснулся...

Теперь он явно начинал лгать. Я схватил его за рубашку и Джордж повис над столом.

- А ну, говори, наркоман поганый! - закричал я. - Просыпайся. Где Кэрол Данди?

Дженни, всегда прекрасно работавшая в паре, отпустила мою руку и освободилась. Примерно с минуту мы с Джорджем смотрели друг другу в глаза. Его глаза были мутными. Я не знаю, что было в моих. В конце этой минуты я получил ответ; но не от Джорджа. Он пришел откуда-то сзади, с некоторого расстояния, и волосы у меня на затылке встали дыбом.

- Я здесь, Пит.

Я оглянулся. Там были только деревья.

- Повернись сюда, Пит, - сказала Кэрол.

Я повернул голову в другую сторону и увидел её примерно в двадцати пяти футах на поляне. Ее золотистые волосы сверкали в падавших сквозь листву солнечных бликах. На ней было белое летнее платье с небесноголубым шарфиком вокруг шеи, который очень шел к цвету её удивительных глаз. А в руке у неё был пистолет и на основе сочетания интуиции и с наблюдениями за тем, как слегка напряжены такие чудесные мышцы её руки и предплечья, я понимал, что она намерена пустить его в дело - и притом немедленно!

Дженни я схватил одной рукой сзади за шею, а другой за талию. Времени для объяснений не было. Я швырнул её на землю и сам упал следом. Кэрол начала стрелять. Она быстро выстрелила три раза подряд. Эхо выстрелов откликнулось в зарослях, и две пули просвистели между деревьями. Третья ударилась в стол и ушла рикошетом. Тут мы с Дженни откатились под стол и я попытался пальцами вырыть для неё нору.

- Не поднимай голову, - прорычал я ей.

Раздался следующий выстрел. Пуля ударила в землю слева от меня и я увидел облачко пыли.

Она оказалась не слишком хорошим стрелком. Хотя была очень неплоха кое в чем еще. Она была способна продумать всю операцию и осуществить её. Она была удивительно способной артисткой. Этот трюк с Панчо, поднявшимся по лестнице и ударившим её по лицу, провел меня на какое-то время как простофилю. Но в результате она смогла управлять мною. Во многих случаях я почти помог ей.

Правда, я немного подвел её в тот вечер, когда была вечеринка у Луизы, и не пошел за ней следом к телу Эль Лобо. Потому ей пришлось позвонить Гретхен в ресторан и просить срочно вызвать Панчо и Мигуэля, чтобы ликвидировать улики. Сцену с рукоприкладством Панчо она также продумала в качестве прикрытия на случай, если там кто-то окажется. Но она никак не могла предвидеть, что утром вернусь я.

О, она была очень предусмотрительна! Вплоть до того момента, когда захотела убрать меня со сцены, так как я уже давно перестал быть полезен. Потому она послала Дженни с деньгами, которые заплатила мне, предположив, что Дженни-женщина умная и энергичная-заберет меня домой и все будет забыто. Но здесь Кэрол допустила ошибку - в той длинной печальной истории, которую рассказала мне в Тихуане, когда сказала, что Дженни выходила, чтобы поесть. Она должна была лучше продумать свои слова.

И как только я почувствовал ложь, я нашел её и во всем остальном. Даже в словах Гретхен о том, что Эль Лобо был убит, чтобы заставить Бонни подчиниться, даже в этом случае Гретхен прикрывала Кэрол. Эль Лобо был убит, потому что, к своему несчастью, он влюбился в Бонни и наткнулся на операции с наркотиками. Бонни ничего не знала до тех пор, пока я ей не сказал.

Дженни превратилась в дрожащую кучку плоти под моей рукой. Наверху на столе ворочался Джордж. Я слегка приподнял голову, чтобы глаза смогли обследовать хоть небольшую зону. Я не видел Кэрол. Но минуту спустя рука Джорджа нырнула под скамейку, а затем и его голова свесилась с края стола, а безумные глаза начали искать нас. Я вспомнил, что чертов котелок был на его голове, и не упал даже тогда, когда он свесился вниз.

Наши глаза встретились.

- Вылезайте, - сказал он, - сдавайтесь.

- Скажи, чтобы она перестала стрелять, - сказал я.

Он поморгал, глядя на меня. Я решил, что мне удастся его использовать. Я потянулся к нему так, словно хотел что-то сказать, и он свесился ниже, продолжая выжидающе моргать. Я схватил его за запястья и дернул вниз. Джордж скользнул вниз, словно нырнул, и на некоторое время замер в странной позе вниз головой на скамейке. Котелок наехал ему на глаза и он пронзительно вскрикнул. Его запястья неожиданно напряглись в моих руках, затем расслабились и я его отпустил.

Джордж свалился под скамейку и я увидел кровь, вытекавшую из дыры у него на шее. Дженни судорожное глотнула слюну.

- Держись, - прошептал я, - оставайся здесь.

- Пит, милый...

- Держи голову ниже!

Кэрол вскрикнула:

- Джордж... - и опять жалобно, - Джордж?..

Она медленно подошла к столу, рука с пистолетом бессильно повисла. Было видно, что она потрясена.

- Послушай, Кэрол, - сказал я, - Твоя организация развалилась. Дон Луис мертв. Гретхен, именно Гретхен помогла нам бежать! Посмотри на Джорджа - ты убила его. Ты осталась совсем одна, Кэрол.

Она наклонилась, чтобы заглянуть под скамейку и увидеть меня. Пистолет застыл у неё в руке. Другой рукой она провела по лицу, словно пытаясь отогнать видение. И тут она сломалась, превратившись в нечто совершенно бесформенное. Она ещё держала в руке пистолет, но уже и не думала о том, чтобы использовать его ещё раз.

Я осторожно выбрался из-под скамейки и привстал на колени. Он подняла голову и, увидев, что я приближаюсь, вскочила на ноги и отшатнулась. Затем она взглянула на пистолет в своей руке, и на меня, и в отчаянной попытке избавиться от него швырнула его мне в голову. Я уклонился, пистолет упал на стол и отлетел куда-то назад. Кэрол побежала.

Она бежала по лужайке вверх к небольшому холму, открытому солнцу. Ее роскошные волосы отливали серебром, рассыпаясь по плечам. Я медленно догонял её, но между нами ещё было ярдов тридцать - сорок, когда её юбка зацепилась за куст кактусов. Она рванула её, пытаясь освободиться, но затем сделала что-то с поясом. Юбка упала и она побежала дальше.

Я испугался за нее, чувствуя, как колючки хлещут меня по ногам. Она споткнулась и упала на одно колено, оглянулась на меня, вскочила и побежала дальше. Ее длинные загорелые ноги ритмично сверкали на солнце. Я прерывисто дышал и чувствовал, как кровь стучит в висках. Я не мог представить, куда она намерена бежать. В здешних местах такие холмы могли тянуться на много миль, и в пределах видимости не было ни дома, ни дороги, если не считать случайной тропинки или небольшого строения, предназначенного для пастухов.

И тут я получил ответ. Я увидел это, когда перевалил через вершину холма и глянул в неглубокую лощину. Кэрол теперь бежала вниз по склону холма, задыхаясь и шатаясь, почти на пределе сил. Узкая пыльная дорога поворачивала к воротам из стальной проволоки, начинаясь откуда-то у подножья холма. На дороге задом к воротам стоял большой красный "Кадиллак". Это было очень удобное место, чтобы спрятать его, если бы не ...

Кэрол оставалось всего лишь двадцать футов до машины, но на этот раз она упала и больше не поднялась. Когда я подошел к ней, она так и продолжала лежать, уткнувшись лицом в каменистую почву. На ногах, там где её хлестали колючки, багровели кровавые полосы. Такая же кровавая полоса была и на щеке.

Я подошел к машине. Бонни лежала на заднем сидении. Ее лодыжки и запястья были связаны тонкой прочной веревкой, той же длинной веревкой она была опутана вся, так что лежала скорчившись. Рот у неё был заклеен липкой лентой. С одной стороны на лице темнела ссадина от удара. Она взглянула на меня, когда я открыл дверцу, и взгляд её не был более невинным, непроницаемым и загадочным.

- Помогите мне, - говорил этот взгляд.

Я разрезал веревки и протянул к ней руку.

- Теперь все будет в порядке, если ты крепко закроешь рот и стиснешь губы, то будет не так больно, когда я сорву ленту. Я сделаю это быстро. Хорошо?

Ее глаза прямо пронзили меня. Она кивнула. Она вздрогнула, когда я снимал ленту, но не вскрикнула. От неё пахло солнцем и жизненным опытом.

- Почему ты мне не рассказала? - спросил я. - Почему ты не позволила мне помочь тебе?

- Потому что... - Она разрыдалась. - Я думала, вы работаете на Кэрол.

- Ты действительно думала, что я убил Эль Лобо?

Она кивнула.

- Вначале. Потом я уже не была так уверена. Но судя по тому, как вы меня преследовали, я решила, что вы...

- Что я шпионю для Кэрол?

- Да.

- Ну, ладно, мы оба кое в чем ошибались, не так ли?

Она прильнула ко мне и продолжала рыдать у меня на плече.

- Как ты попала во всю эту историю? - спросил я. - Кэрол действительно помогла тебе с беременностью?

- Да. Но она сделала это только при условии, что я...я...сделаю для неё определенную работу. В Мексике. Гретхен сказала, что я должна делать. Я встретила Гретхен на пляже. Она отвезла меня на ранчо и все, что я должна была делать, это перегонять "ягуар" в Соединенные штаты. Я знала, что они закладывают в машину что-то нелегальное, но не знала, что это было.

А потом, когда я сделала это один раз и хотела завязать, Кэрол заявила, что я должна продолжать и впредь, иначе она сделает так, что меня арестуют. Вот я и продолжала. Я боялась. Гретхен всегда хорошо ко мне относилась. Она была другом, настоящим другом.

- Да, она действительно была.

- Мистер Шофилд...

Она взглянула на меня, на лице её остались полосы от слез.

- Послушай, - сказал я, - теперь мы уже достаточно хорошо знаем друг друга. Я думаю, что ты можешь звать меня Пит.

- Очень хорошо, Пит.

- Что ты хотела сказать?

- Теперь меня арестуют и будут судить и все такое?

- Не уверен, - сказал я, - Будет лучше, если ты честно во всем сознаешься. Ты ещё очень молода. Я не думаю, что тебя отправят за решетку. Но какое-то время это будет неприятная процедура.

- Вы поможете мне?

- Конечно, помогу.

Я чувствовал, что очень устал, не хотел делать ничего, требующего особых усилий, и предпочел бы просидеть так до конца дня, но я глянул в окно и увидел, что Кэрол на четвереньках ползет к машине. Волосы свисали по обе стороны её лица, в них запутались веточки и листья. Бонни тоже посмотрела в окно.

- Она была такой красивой, - тихо сказала она.

В отдалении я слышал шум движения на автостраде, гудки сирен. Я пересадил Бонни на переднее сидение "кадиллака" и помог Кэрол устроиться на заднем. Затем я двинулся в сторону "Долин" по пыльной ухабистой дороге.

- А что же случилось с запасным колесом? - спросил я. - Ты оказалась достаточно сообразительной, чтобы избавиться от неё до границы. Но как только ты пересекла границу без груза, то поняла, что не сможешь доставить героин на место. Почему ты вообще остановилась? Почему ты не поехала дальше?

- О, с запасным колесом все было в порядке, мистер Шофилд...я хотела сказать Пит. Но я никогда не перевозила его через границу в "ягуаре". Это было бы глупо. Меня могли поймать.

- Ну конечно, - сказал я.

- Видите ли, есть один очень симпатичный парень в Текате. Он работает там в гараже. Я с ним познакомилась и он помогал мне. Каждый раз, когда я должна была перевезти что-то через границу, я останавливалась в Текате, он забирал запасное колесо из машины и я пересекала границу. После этого он отвозил колесо в одно место, примерно в миле от пропускного пункта - там есть небольшой холм и граница идет прямо по вершине, а он знал тропинку, по которой можно было туда подняться. Так что он поднимал колесо наверх и скатывал вниз с холма, а я ловила на другой стороне. Каждый раз, когда он делал это, я давала ему десять долларов.

- Понимаю, - сказал я. - А остальные так и не узнали об этой проделке с парнем из Текаты?

- О, нет. Им бы это наверняка не понравилось. Я не решалась никому сказать.

Да, подумал я, нетрудно представить, что ты никому не решалась сказать.

Я живо представил себе картину с этим запасным колесом, стоящим сотню тысяч долларов чистыми и катящимся по пыльному холму в Соединенные Штаты.

- Но что самое странное... - продолжала Бонни, - когда я приехала сюда, где меня ждали Джордж и Кэрол, и с покрышкой все было в порядке, оказалось, что в ней ничего нет. Только несколько пустых мешочков. Мигуэль должен был положить мешочки в покрышку, а саму покрышку - в машину. Я подумала, что он надул нас. Довольно грязное дело.

- Да, - сказал я, и почувствовал, что мои руки, лежавшие на руле, немного вспотели.

- А Кэрол подумала, что это Гретхен. Но я думаю, что все-таки Мигуэль.

- О, - сказал я, - Так это из-за того, что покрышка оказалась пустой они с тобой поступили?

- Нет. Они увидели вашу машину на шоссе и решили, что вы что-то вынюхиваете здесь...я имею в виду, что вы где-то здесь занимаетесь расследованием, и потому испугались, что я могу вам что-то сказать.

- И потому поджидали, когда я приеду.

- Да, я перепугалась до смерти. Мистер...Пит. Вам понадобилось очень много времени, чтобы добраться сюда.

Я вытер одну руку о брюки, положил её на руль, вытер вторую и уставился на дорогу.

- Ну, - протянул я, - у меня была масса дел. Мне очень жаль, что я опоздал.

- Но теперь все в порядке, - сказала она.

Я не смотрел на нее. Я боялся это сделать.

Глава 16

.

К тому времени, когда вечером мы подъехали к воротам Мамаши Фразелини, стало совсем темно, и глаза мои казались полными песку после долгой поездки и ещё более долгой беседы с федералами и пограничниками, после того, как я отвез Кэрол с Бонни домой, и постарался все устроить. Был момент, тянувшийся долгих пятнадцать минут, когда мне показалось, что полицейские размышляют, не задержать ли им меня на пару дней в Сан-Диего, чтобы выяснить все окончательно. Но я сказал, что у меня на руках больная жена, и в конце концов они могут отпустить меня под мой собственный залог, чего бы это не стоило. Вообще говоря, я думал, что они меня задержат, но у них хватало другой работы да и большая часть моей истории выглядела достаточно правдоподобно.

Теперь я добрался до Мамаши и моя усталая жена крепко спала в машине, а я сидел и собирался с духом, чтобы выйти и попросить у Мамаши ключ. Вдруг дверь конторы распахнулась и на пороге появилась Мамаша, большая и толстая, и вся её физиономия расплылась в улыбке. При виде Джинни она уже собралась открыть свой рот, чтобы повоспитывать меня насчет заботы о бедной бамбино, но я остановил её, приложив палец к губам.

- Она в порядке. Она только что заснула.

Толстуха смотрела подозрительно.

- Она действительно спит?

- Да, Мамми, - сказал я и подмигнул ей. - Но она проснется.

Она покосилась на меня и хихикнула.

- Конечно, она проснется, - радостно сказала она. - Я пойду приготовлю большой горшок минестроне. Вам нужно поддерживать свои силы.

- Спасибо, Мамми, - сказал я.

Я прошел в нашу комнату, отпер дверь, извлек Дженни из машины и отнес её внутрь.

Она не просыпалась до одиннадцати часов следующего утра.

То же самое сделал и я. Но мы не тратили времени даром. За день мы шесть раз принимались за минестроне, и с каждым разом он становился все вкуснее.