"Возлюбленная колдуна" - читать интересную книгу автора (Дайер Дебра)

Глава 20

Лаура вышла из прозрачного, как хрусталь, озера. Вода стекала поблескивающими струй­ками по ее коже, скапливаясь на черных кам­нях, окружающих озеро, по которым ей при­шлось пройти несколько футов до того места, где изумрудная трава и яркие цветы танцевали на легком ветерке.

Она опустилась на благоухающее ложе лу­говой травы и цветов и легла на спину, широко раскинув руки и подставляя тело теплым лу­чам солнца и нежным прикосновениям ветра. Ветер ласкал ее грудь, пощипывал живот, бед­ра, раздувая внутри ее искры желания, заро­ненные прекрасным ирландским викингом.

— Коннор, — прошептала она, закрывая глаза. Она шевелила руками траву, и изумруд­ные стебельки касались ее кожи. — Где ты?

— Здесь. — На лицо Лауры упала тень. — С тобой, любовь моя.

Она открыла глаза и увидела, что он стоит рядом — величественная фигура, окутанная одним лишь солнечным светом. Она смотрела на него, впитывая силу и мощь, которые излу­чал каждый изгиб его великолепного тела. Это был человек, который мог вдохновить скульп­торов на борьбу с мрамором и долотом в стремлении запечатлеть его красоту. Но их постигла бы неудача.

Ни один смертный не мог бы передать на холсте или в камне красоту этого человека, потому что она заключалась не в одном лишь великолепном телосложении. Она таилась вну­три него. Она сияла в синеве его глаз, горела в тепле его улыбки, в благородстве, излуча­емом его душой.

Лаура протянула навстречу ему руки, при­ветствуя его, когда он окутал ее тело своим теплом.

— Я ждала тебя, Коннор!

— Я пришел, моя любовь. — Он улыбнул­ся ей.

Она запустила руку в густые волосы, погло­щая пальцами тепло его кожи.

— Поцелуй меня, — прошептала она. Он наклонил голову, и она почувствовала на своих губах теплый пульс его дыхания. Его губы прикоснулись к ней сперва нежно, как ветерок, колышащий дикие цветы, затем креп­ко прижались к ней.

Мелодия воды, журчащей по поблескиваю­щим камням, пела в унисон с кровью, гулко стучащей у нее в ушах. Все ночи, когда ее влекло в это место, были только звеньями в цепочке, золотыми оковами, связывающими ее с этим человеком.

— Лаура, — прошептал Коннор, отстраня­ясь от нее. Он присел на корточки, глядя на нее, в его синих глазах горело желание. — Зна­ешь, сколько времени я ждал, когда мы будем любить друг друга?

— Слишком долго, — ответила она, при­знание в своем развратном желании освобо­дило ее от остатков сдержанности. — Люби меня. Сейчас.

— Я ждал целую вечность. — Он сорвал белую маргаритку. — Я хочу, чтобы ни одно мгновение не пропало даром.

Пальцы Лауры скользили по его груди, по­глощая тепло кожи под шелковистыми чер­ными волосами. Он водил цветком по ее шее, и нежные лепестки целовали ее кожу.

— Я хочу, чтобы ты прижался ко мне, — прошептала она.

— Я хочу погладить тебя всю. — И он продолжал водить маргариткой, опуская цве­ток все ниже и ощупывая лепестками ее влаж­ную кожу.

Она задержала дыхание, зачарованная ви­дом белых лепестков, прижимающихся к ее бледной коже, приближаясь к розовому бутону ее груди. Лепестки щекотали ее сосок, и она шумно вздохнула.

— Так, как ты отдаешься мне, — произнес он, водя цветком по ее животу, — оказалось гораздо красивее, чем я мог себе представить.

Лаура подняла бедра, и стон сорвался с ее губ, когда лепестки дотронулась до внутренней стороны ее бедер. Желание нарастало, напря­гая все ее тело.

— Пожалуйста, — прошептала она, не вполне понимая, что произойдет между ними, но зная, что ей нужно это, нужно завершить то, что началось давным-давно, еще до того, как она появилась на свет.

— Все, что угодно для моей любимой. — Он положил цветок между ее бедер, и мягкие белые лепестки замерли на треугольнике блес­тящих волос. Он нагнулся к ней, запустив руки в траву по обе стороны от ее головы, и стал опускаться все ниже и ниже, пока их тела не соприкоснулись.

Лаура выгнула спину и вздохнула.

— Прекрасная очаровательница, — про­шептал он, прижимаясь губами к ее шее. — Ты заколдовала меня.

Ей показалось, что она попала под власть какого-то запретного заклятья, которое поз­воляло ей чувствовать то, что она никогда не чувствовала раньше. Каждый нерв звенел и пел от наслаждения, когда Коннор следовал по пути, который проложил нежными лепест­ками маргаритки, целуя ее и лаская языком, как будто она была сделана из глазури и взби­тых сливок.

Она застонала, выгнувшись под ним дугой, когда он поднес ее грудь к своему рту. Здесь он помедлил, ощупывая кончиком языка сосок, пока его руки блуждали по ее трепещущему телу, заставляя колдовские силы искриться и протекать сквозь нее, пока она не засветилась изнутри, ярко и ослепительно, как солнце над головой.

Он покрывал ее живот поцелуями, подби­раясь губами и языком к нежным лепесткам маргаритки, и отбросил цветок ртом, стремясь к влажным лепесткам под ним.

Лаура сжала руки, когда он прикоснулся к ней кончиком языка. Никогда раньше она не могла даже мечтать о таком интимном поцелуе. Жар его языка, мягкое прикосновение губ, пробующих и помирающих ее, — все это лежало за пределами воображения. С каждым запретным прикосновением магия вскипала и разгоралась внутри нее, пока Лаура не по­чувствовала, что растворяется, расщепляется на мельчайшие частицы.

Когда она поняла, что наслаждение достиг­ло кульминации, то почувствовала давление на свой влажный порог, и его восхитительный жар впервые проник в нее. Она выгнула бедра, отдаваясь ему в ритме, которому он подчинил себе все ее тело.

Две половины, когда-то разделенные, теперь снова воссоединились в единое целое. Она устремилась навстречу ему, когда он проникал в нее постепенно, вырастая все быстрее и быс­трее, поднимаясь, как солнце встает на рас­свете, взбираясь на горы, все выше и выше, пока не вырвется из тьмы, затопив светом долину.

Софи никогда в жизни не спала без ночной рубашки, и вот она лежит, накрытая одной лишь простыней, одеялом и теплом обнажен­ного мужского тела. О Боже, неужели это дей­ствительно произошло? Неужели она лежит в объятиях Дэниэла? Или это только сон, по­хожий на многие другие? Волшебное мгнове­ние, которое исчезнет с утренним светом?

Сквозь окна струился лунный свет, отбра­сывая мужскую и женскую тени на стену на­против кровати. Софи согнула руку, лежавшую на груди Дэниэла, глядя, как тень шевелится вместе с ее движениями, и проверяя реальность крепкого тела под ее ладонью.

— Все в порядке? — Дэниэл пошевелился рядом с ней и, поднявшись на локте, заглянул ей в лицо. — Я не хотел сделать тебе больно.

— И не сделал. — Она прикоснулась к его щеке, которую освещал лунный свет, вспоми­ная потрясающее ощущение, когда его щетина терлась об ее голую грудь. — Я никогда в жиз­ни не чувствовала себя лучше.

Он потерся губами о ее губы, дыша ей на щеку.

— Я не хотел, чтобы у нас все зашло так далеко.

— Не хотел? — Она посмотрела на него, и дыхание замерло у нее в груди. — Значит ты жалеешь о том, что произошло?

— Я жалею только об одном. — Он про­пустил шелковистые пряди ее темных волос между пальцами. — Я жалею, что мы столько времени ждали.

— Не оглядывайся на прошлое, Дэниэл. — Она провела рукой по изгибу его плеча, чув­ствуя ладонью гладкую и теплую кожу. — Нам предстоит долгая жизнь.

— И я хочу прожить остаток моих дней с тобой, Софи. — Он приложил к ее щеке свою большую ладонь. — Я хочу каждое утро про­сыпаться и видеть твое прекрасное лицо. Я хо­чу каждую ночь ложиться в постель и сжимать тебя в своих объятиях.

Хотя она улыбалась, у нее на глазах вы­ступили слезы, когда она взглянула в лицо человека, которого всегда любила.

— Стань моей женой. — Он прижался гу­бами к ее губам. — Пусть наши жизни сое­динятся в одну.

— Да. — Она обхватила руками его за пле­чи, прижимая к себе. — Я хочу только одно­го — жить с тобой до конца дней.

— Софи, — прошептал он, прижимаясь к ней. — Ты — мечта, ставшая правдой.

— Реальность гораздо лучше, чем мечты, любимый, — прошептала она, открывая ему свои объятия.

Лаура стояла у окна, глядя на лунный свет, нарисовавший сверкающие кружевные узоры на стеклах. Она обхватила себя за талию, чув­ствуя озноб там, где во сне ощущала тепло кожи Коннора. Сон казался ей более реаль­ным, чем сама реальность, в которой она про­будилась.

Как странно — быть в одно и то же мгно­вение девственницей-недотрогой и закончен­ной распутницей. Она закрыла глаза, вдыхая в легкие холодный воздух, пытаясь охладить желание, разгорающееся в ней голодным ог­нем.

«Приди ко мне, любовь моя!» — Она слыша­ла звучащий в ее мозгу голос Коннора.

— Коннор! — прошептала она.

Ее влекло к нему. Она не могла без него. И он был здесь, рядом с ней, по крайней мере в те несколько мгновений. Как она могла ис­тратить попусту эти драгоценные мгновения? Как она могла позволить условностям света сковать себя? Да поможет ей небо, но она чувствовала, что ее сковывают куда более крепкие цепи.

Софи затягивала пояс на платье, ускользая от мужчины, который преследовал ее по всей спальне.

— Дэниэл, мне надо идти!

— Еще рано!

— Пора! — Софи ударила каблуком о сте­ну. — Я не могу больше оставаться.

— Еще рано, — Дэниэл уперся руками в стену по обеим стороны от ее головы и на­клонился, пока их носы не соприкоснулись. — Куда ты торопишься?

Она отвернула лицо, когда он попытался поцеловать ее. Его поцелуи могли лишить ее тех остатков воли, которыми она еще обла­дала.

— Уже почти рассвет.

— А что, если я запру тебя здесь и мы будем любить друг друга целый день?

Она вздрогнула, услышав манящее обеща­ние в его голосе.

— Как можно?

Он поглаживал нежную кожу у нее под ухом.

— Что, если мы пошлем весь остальной мир к черту?

— Дэниэл, мы должны подумать о Лау­ре. — Софи прислонилась к стене, упершись руками ему в грудь и пытаясь уберечь остатки своей тающей воли. — Что она подумает, если узнает, что я провела ночь с тобой?

— Она подумает, что я отъявленный рас­путник. — Он отступил на шаг, улыбаясь ей в лицо. — Прости меня, любовь моя. Я ни­когда не подозревал, что счастье может за­ставить забыть человека обо всем, кроме лю­бимой женщины.

— Так и должно быть, Дэниэл. — Она при­коснулась к его щеке, чувствуя кончиками па­льцев ямочку. — Ведь этого я ждала всю свою жизнь.

Он поцеловал ее в лоб.

— Я никогда не подозревал, какой замеча­тельной может быть жизнь.

Софи глубоко вздохнула.

— А Лаура — неужели она не заслужила настоящего счастья?

— Конечно, заслужила, — ответил он, и между его черных бровей пролегла глубокая морщина. — Ты думаешь, что она может найти счастье с Коннором?

Софи кивнула.

— Мы даже не знаем, как этот человек собирается зарабатывать на жизнь. — Дэниэл подошел к окнам, вступив в полосу лунного света. — Он — археолог. Что он знает о торго­вом судоходстве?

Софи улыбнулась, подумав, что скажет Дэ­ниэл, если узнает, что человек, за будущее ко­торого он беспокоится, — викинг.

— Я бы не стала недооценивать Коннора во всем, что он попытается совершить. Он — весьма выдающаяся личность.

— Возможно, он хочет жениться на Лауре и увезти ее в Англию.

— Я уверена, что он собирается остаться в Бостоне.

Дэниэл засунул руки в карманы халата и, задумавшись, долго смотрел в окно.

— Твой отец хотел, чтобы Лаура вышла замуж за человека из высшего общества. И я обещал ему, что так и будет.

— Ты человек долга. Но мне кажется, пе­ред Лаурой ты в большем долгу, чем перед моим отцом.

— Я обязан твоему отцу жизнью. Если бы он не взял меня к себе, я бы умер с голоду.

— А чем ты обязан Лауре?

— Я должен дать ей шанс ходить в этом городе с высоко поднятой головой. Я должен дать ей шанс доказать, что она ничуть не хуже любой женщины голубых кровей в Бостоне.

— Итак, то, что хочет сама Лаура, для тебя ничего не значит.

— Черт побери, Софи! — Он повернулся к ней с лицом, искаженным от боли. — Ты ничего не понимаешь!

— Я-то понимаю. — Она хотела броситься к нему, заключить его в свои объятия. Но между ними разверзлась пропасть, темное ущелье, которое ей уже никогда не удастся перейти. — Я понимаю, что приличия тебя волнуют гораздо больше, чем счастье дочери.

— Это неправда.

— Неправда? — Софи пыталась подавить слезы, наворачивающиеся на глаза. — Как ты даже можешь думать, чтобы Лаура вышла за­муж за Филиппа Гарднера? Ты видел его вчера; ты слышал, что он думает об ирландцах. Этот человек плохо воспитан.

— Да, он плохо воспитан. Но он не хуже большинства молодых людей Бостона.

— Так пусть бостонское общество катится к чертям.

— Софи, тебе легко так говорить. Ты была рождена в этом обществе. На тебя никто ни­когда не смотрел так как будто ты выползла из болота.

— Да, это верно. — Она почувствовала, как из ее глаз катятся слезы, но не могла ничего поделать. — Но зато люди смотрели на меня так, как будто мне чего-то не хватает, чтобы заслужить мужскую симпатию и выйти замуж.

— Софи, — прошептал он, приближаясь к ней. — Пожалуйста, попытайся понять.

— Я понимаю. — Она подняла руку, ос­тановив его, когда он попытался обнять ее. — Я понимаю, что ты не такой человек, каким я тебя считала.

— Софи, не надо! — Он сжал руки в ку­лаки. — Пожалуйста, не надо.

— Я думаю, нам обоим лучше забыть то, что произошло между нами. — Она смотрела на него сквозь слезы, видя, как ее боль от­ражается в его темных глазах, и сражаясь с не­преодолимым желанием броситься в его объ­ятия. — Я останусь здесь до тех пор, пока буду нужна Лауре. Затем вернусь в Нью-Йорк.

Коннор помедлил на пороге кухни, вдыхая запахи свежеиспеченного хлеба и кофе. Даже пища в этом столетии куда аппетитнее.

Фиона смотрела в ледник, качая головой.

— Могла бы поклясться, что вчера здесь был кувшин с молоком, — бормотала она себе под нос.

— Доброе утро, Фиона.

Фиона нахмурилась при звуке его голоса и повернулась к нему лицом с широко рас­крытыми глазами и разинутым ртом, как буд­то оказалась наедине с демоном.

— Это вы!

Коннор продолжал улыбаться, хотя его ох­ватили подозрения. Может быть, Меган не умеет хранить тайны?

— Кажется, вы удивлены, увидев меня?

— Удивлена? — Фиона схватилась за ян­тарный талисман, который носила на серебря­ной цепочке вокруг шеи. — А с какой стати мне удивляться? Вы всегда любите рано завтра­кать, сэр.

Он подошел к столу, пряча свою тревогу. Когда он проходил мимо Фионы, экономка прижалась к плите, как будто его прикосно­вение могло обжечь ее. Сомнения оставили его — Фиона все знала. Он видел это в ее глазах и в том, как она сжимала талисман, как будто тот мог оградить ее от неизвестной ей опасности. Но оставался вопрос: что теперь делать?

— А где Меган? — спросил Коннор, уса­живаясь за стол.

— Она еще не встала. — Фиона закрыла дверцу ледника, не сводя с Коннора взгляда. Солнечный свет лился в окна, отражаясь огнем в золотистом янтаре, который она держала перед собой, как щит. — Она поздно легла вчера, все смотрела на звезды.

— Могу себе представить, что она испыты­вает теперь, когда может видеть. — Коннор подумал о Меган, вспомнив удивленный взгляд ее больших голубых глаз, когда она посмотрела на него и поняла, что может ви­деть. Он принял верное решение, какую бы цену ему ни пришлось за него заплатить. — И вы, должно быть, разделяете эту радость с ней. Когда вы смотрите, как она открывает для себя мир, вы тоже видите мир ее невин­ными глазами. Надеюсь, что вы получаете ра­дость от каждого мгновения.

Фиона смотрела на него, сжимая талисман, и ледяной страх, который он видел в глубинах ее карих глаз, понемногу начал отступать.

— Вы провели много времени в Ирландии. Вы слышали когда-нибудь легенды про Сияю­щий Народ? Они еще известны под именем Сидхе, то есть «благородные». Еще их называ­ют Людьми Богини, Туата-Де-Дананн.

Коннор улыбнулся, чувствуя, как ее страх превращается во что-то еще, теплое, приятное и гораздо менее угрожающее.

— Расскажите мне об этих людях, — по­просил он.

— Они прибыли в Ирландию на огромных блестящих кораблях из металла и драгоценных камней после того, как их родина была затоп­лена водами, когда Земля была еще юной и волшебство и тайны наполняли мир и всех живущих в нем. — Фиона опустила глаза к та­лисману, который держала на открытой ладо­ни. — В то время Земля еще не до конца засты­ла, по ней бродили существа, о которых сегод­ня мы можем только мечтать.

Коннор заметил, что в дверях стоит Лаура. Она улыбнулась, когда он взглянул на нее, и в ее глазах зажглось тепло, которое он видел во сне. Он надеялся, что всегда будет видеть это тепло и это радушие, потому что женщина, сжимавшая янтарный талисман, чтобы защи­тить себя от зла, могла погубить его.

— Хотя Сияющие поклонялись Богине все­го живого, они сами были богами, — Фиона глядела на свой талисман, явно не подозревая о том, что за ее спиной стоит Лаура. — Многие годы, поколение за поколением, они правили в Эрин благодаря своей магии и силе, побеж­дая врагов и изгоняя зло.

— И что случилось с этим волшебным на­родом? — спросила Лаура.

Фиона резко обернулась, прижимая свой талисман к груди.

— Ох, мисс Лаура, простите, я не слышала, как вы вошли.

— Вижу, вы забиваете мистеру Пакстону голову древнеирландскими сказками.

— Да-да, вот именно. — Фиона взглянула на Коннора, и он увидел в ее проницательных карих глазах заговорщический блеск. — Но я не удивлюсь, если он уже сам хорошо знает эти истории.

— Вы их знаете?

Коннор глубоко вздохнул, чувствуя серд­цем тяжесть правды.

— Да, я слышал эти легенды. Лаура смотрела на Коннора с любопыт­ством.

— Тогда скажите мне, мистер Пакстон, что же случилось с Сияющими?

Коннор колебался, не зная, как много исти­ны о себе он раскроет в истории своего народа. Но, может быть, рассказав, он сможет подгото­вить свою Эдайну к той правде, которую дол­жен рано или поздно ей сообщить.

— Пожалуйста! — Фиона сжала свой тали­сман в кулаке. — Расскажите нам, что, по ва­шему мнению, случилась с ними.

— Они распространили свою власть за пре­делы Эрин, пересекая моря и процветая всюду, где селились, — сказал Коннор, вспоминая уроки юности. — Они веками правили этой землей. Но был враг, которого они не могли победить — время. Прошло время, и их власть над страной исчезла, как туман под жарким солнцем.

Лаура нахмурилась.

— Разве время может быть врагом?

— Понимаете, хотя дети смертных покло­нялись Сияющим как богам, они не были божествами. Они были не простыми смертными, но все же не богами. — Коннор оперся локтями о стол и положил подбородок на переплетен­ные пальцы. — Прошло время, дети смертных возмужали и, познав единственного Бога, от­вернулись от Сияющих. С тех пор простые люди стали бояться тех сил, которыми обла­дали Сидхе.

Лаура внимательно смотрела на Коннора, слушая его рассказ. Считала ли она историю его народа не более чем волшебной сказкой? Сумеет ли она понять его и принять таким, какой он есть?

— Затравленные и испуганные, Туата-Де-Дананн удалились в святилища — на отдален­ные горы, тайные долины, укрепленные ост­рова. Но многие Сидхе остались среди простых смертных, и они доныне живут среди нас. — Коннор, не отрываясь, смотрел на Фиону, вну­шая ей, чтобы она поняла и хранила его сек­рет. — Но их не надо бояться. Они никому не желают вреда. Они желают только жить в мире с людьми.

Фиона сняла серебряную цепочку со своей шеи и подошла к Коннору. На ее губах по­явилась улыбка, неуверенная, немного застен­чивая.

— Не знаю, может быть, вам интересно взглянуть на мой кулон.

Коннор протянул руку ладонью вверх. По­лированный янтарь свисал с серебряной цепоч­ки, как золотой орех, сверкающий на солнце. Фиона положила янтарь на его ладонь, не от­пуская цепочки.

Он смотрел на янтарь, читая древние руны, вырезанные на камне, улыбаясь простым сло­вам, которые должны были отгонять зло. С другой стороны на янтаре было выгравиро­вано распятие.

— Прекрасный кулон!

Услышав слова одобрения, Фиона вздох­нула.

— Он передавался в моей семье от поколе­ния к поколению. Я слышала легенду, что его подарил одному из моих предков принц Сидхе.

Люди его племени часто раздаривали подо­бные безделушки, чтобы уменьшить страхи смертных.

— Носите его на здоровье, Фиона.

— Ox! — Фиона на мгновение закрыла гла­за, как будто читая молитву. — Спасибо, сэр. Да благословит вас Бог.

Коннор перевел взгляд на Лауру, стоявшую в дверях, увидел задумчивый взгляд ее изум­рудно-зеленых глаз. Оставалось надеяться, что он не выдал себя. Он боялся, что она еще не готова принять его.

После завтрака Коннор отправился с Ла­урой по засыпанной снегом тропинке, вьющей­ся через Общинный Луг. Он смотрел на за­мерзший пруд, глядя, как солнечный свет от­ражается ото льда и снега, укрывших воду. Ему хотелось увидеть это место летом, когда лебеди скользят по блестящей поверхности воды.

— Фиона сегодня утром была какая-то странная, — произнесла Лаура.

— Я ничего не заметил.

— Не заметил?

Коннор улыбнулся, поймав ее вопроситель­ный взгляд.

— Нет.

Лаура нахмурилась.

— Она унижалась перед тобой. Я все жда­ла, когда она упадет перед тобой на колени.

— Она просто была любезной.

— Чересчур любезной. — Лаура вздохнула, и из ее рта вырвалось облачко пара. — Та легенда, которую она рассказывала тебе, сказ­ка про Туата-Де-Дананн — очень интересная, правда?

— Интереснее всего узнать, что оказыва­ется, эти люди не забыты.

— Ты веришь, что эти люди когда-то су­ществовали?

Воробей пролетел над дорожкой и опустил­ся на спинку каменной скамейки, которая сто­яла в снегу в нескольких футах от них. Кон-нору очень хотелось раскрыть Лауре правду, которая жила в нем, избавиться от ее тяжести, но он знал, что пока что должен хранить тай­ну.

— Именно о них я тебе рассказывал. По­мнишь про правителей Атлантиды?

— Помню. — Она остановилась и посмот­рела на него. — Но ты в самом деле веришь в эти легенды?

— Эти легенды были древними уже в мое время. И как во всех легендах, в них содер­жатся зерна правды. — Коннор смотрел, как маленькая птичка взмахнула крыльями и взле­тела к солнцу, лучи которого струились сквозь голые ветви деревьев. — Я верю, что Туата-Де-Дананн были связаны с землей и небом, с самой сутью природы, связаны так, как боль­шинство людей не в состоянии себе предста­вить. Это давало им могущество, благодаря которому простые люди за пределами Атлан­тиды принимали их за богов.

— Много лет назад, когда Фиона рассказы­вала мне ирландские сказки, я думала, что все это выдумки. Одна лишь голая фантазия.

— А сейчас?

— А сейчас… — Она вздохнула, покачав головой. — А сейчас я столкнулась с невозмож­ным и узнала, что это не только возможно, но и существует на самом деле. Я гляжу на свою тетю Софи и сомневаюсь во всем, что я знала о мире, который меня окружает. В нем дейст­вительно есть место волшебству.

Он снял перчатку с руки и прикоснулся к ее холодной щеке.

— Неужели узнать, что в мире есть вол­шебство, было так уж ужасно?

— Это пугает. Тревожит. Это порождает у меня неуверенность amp; себе. — Она обхватила себя руками за талию. — Я чувствую, как буд­то все, окружающее меня, на самом деле не то, чем оно кажется, не такое прочное, как было когда-то.

— Бояться тебе нечего. — Он провел паль­цами у нее под подбородком, прикоснувшись большим пальцем к уголку ее рта. — В вол­шебстве нет тьмы, нет ничего, что повредило бы тебе.

Она раскрыла губы, и ее вздох согрел его руку. Ее страсть передалась Коннору, разжи­гая в нем огонь.

— Думаю, пора возвращаться. — Она от­ступила от него, как будто ее тянула неви­димая цепочка. — Сегодня бал у Гарднеров, а тебе нужно еще многое выучить.

«А возможно, кое-что нужно выучить и мо­ей прекрасной Эдайне», — подумал Коннор.