С ТОЙ СТОРОНЫ

На улице плакал тоскливый дождь. Истошно орала весна ободранной мокрой кошкой. Холодная весна, и, как дождь. Тоскливая. И кто-то маялся с той стороны, расплывчатый и неопределенный. А день только начинался. Холодный и совсем не весенний. Черт его знает, какой по счету. Она слезла с подоконника и обвела взглядом комнату:

- Кто-нибудь идет со мной?

Кто-то не услышал, кто-то просто сделал вид, а кто-то не хотел, и ответом ей было молчание. Тоскливое, как дождь.

Она вышла на улицу, и вместо холодных капель ощутила на своем лице обжигающе-колючие плети. Вобрала голову в плечи и, подняв воротник, пошла по грязи, слякоти и весне, больше похожей на осень.

В грязном троллейбусе запотели стекла, покрытые снаружи разводами дождевых плетей, и кто-то маялся с той стороны окна, расплывчатый и неопределенный. Она потерла стекло, но подтеки дождя и грязи снаружи превращали мир в безрадостно-серую картину без четких линий и границ, словно кто-то специально не навел резкость.

- Троллейбус идет в парк, - прошипел трескучий динамик, чихнул и сдох.

- Почему в парк? - удивилась она. - В какой?

И устроилась поудобнее на жестком сиденье.

В голых ветвях деревьев запутался ветер, дрожали капли то ли дождя, то ли тающего снега, мокрые елки походили на жалких животных с обвисшей шерстью. Она коснулась ладонью мокрого ствола и пошла по аллее, уже совсем промокшая и похожая на одно из этих деревьев.

В маленьком озерце барахтался дождь, шумел камыш под ударами колючих плетей, она встала на самом краю и заглянула куда-то туда, в темную глубину, которую не потревожил дождь, кто-то смотрел на нее из глубины, расплывчатый и неопределенный...

- Кто ты? - спросила она одними губами. - Кто ты?

Неудержимо потянуло туда, в самую глубину, захотелось увидеть лицо этой расплывчатой фигуры, собрать ее, вернуть размытую резкость...

Она огляделась по сторонам и поняла, что ничего ее здесь не держит, в этом холодном тоскливом дожде, в этой весне, больше похожей на осень...

- Я иду, - сказала она. - Я иду.

Когда ее лицо коснулось ледяной воды, ее ослепил яркий, брызнувший в глаза свет, и она зажмурилась...

Над ровной зеркальной гладью озерца ярко светило солнце, прыгая зайчиками по воде. Шумела листва радостных деревьев, и иголки елок весело торчали во все стороны. Она влилась в лето легко и радостно, ежась от тепла высыхающих волос и быстрого ветерка, прыгающего на плечи. Насквозь промокшая куртка исчезла, на ней было что-то белое, красивое и очень легкое. Она улыбнулась и пошла по аллее, трогая ладонью сухие стволы, живые и свежие. В глубине парка раскачивались качели. Бесшумно и весело скользя. Она почти взлетела на дощечку, и небо опрокинулось на землю. И где-то там, в его бездонной выси, то дальше, то ближе, кто-то улыбался ей, все еще расплывчатый и неопределенный, но с каждым взлетом качели изображение становилось яснее и яснее, она уже почти видела, ликуя от счастья, но сильнее уже было нельзя, и эта неопределенность дразнила ее, дразнила и звала...

Качели двигались все медленней, она перевела дух и легко спрыгнула на землю. Сделала пару шагов и упала лицом в траву, вдыхая мягкий дурманящий запах лета. Бесшумно, сами по себе, раскачивались качели...

У троллейбуса было живое лицо, он улыбался и приветливо помахивал рогами. Она устроилась на переднем сиденье, блаженно отдыхая и щурясь на солнце. За окном чередовались зеленые картинки лета, она заворожено следила за сменой живых кадров и так увлеклась, что не заметила своей остановки. Но троллейбус терпеливо ждал, и она скользнула по ступенькам, помахав ему на прощанье.

Он открыл ей дверь, и она сразу узнала того расплывчатого и неопределенного кого-то, узнала его морщинку у губ, разлет бровей, и ни с чем не сравнимый взгляд торжествующего лета. Он протянул ей букет полевых цветов, и она утонула в синеве васильков, белизне ромашек и звоне колокольчиков, блаженно улыбаясь и до конца не веря... Все, что было потом, походило на самый фантастический сон, сон, что снится только раз, один раз за всю жизнь...