"Найти шпиона" - читать интересную книгу автора (Корецкий Данил)

Глава 7 Ключ к секретам – Леший

На пятнадцать лет он устарел, этот трехтонный осколок «холодной войны», а потому должен был замолчать навсегда, постепенно сойти с орбиты и, в конце концов, сгореть в атмосфере. Но этого не произошло. То есть вначале он замолчал, но не навечно, как замолкают обычно отработавшие свой срок спутники-шпионы. Что-то изменилось в планах Разведывательного Управления, что-то изменилось в нем самом, и теперь Old Jazzy, «Старый Живчик», как свойски называли операторы Центра контроля низкоорбитальный спутник видовой разведки «Лакросс-2», внезапно ожил, скорректировал орбиту, развернул крылья солнечных батарей и вновь заявил о себе на ультракоротких волнах определенного диапазона.

Би-бип-бип-бип-би-бип…

Чувствительные антенны Центра фиксировали радиосигналы, как музыку сфер, усиливали их, очищали от космических помех и подавали на криптографические терминалы для расшифровки.

Бииип-би-бип-биип-биип-би-бип…

В четких наушниках внимательных операторов начавший вторую жизнь «Лакросс» звучал день и ночь, звучал громко и порой бессмысленно, как надоедливый шлягер по радио. Чем-то он напоминал состарившуюся поп-звезду вроде Тома Джонса, решившую вдруг вернуться из небытия на тучные нивы былой славы и повихлять еще одряхлевшими телесами, поорать в микрофон и собрать неубранные когда-то колоски успеха: «Секс-бамб, секс-бамб, ю май секс-бамб!..»

– Ай да «Лакросс», ай да сукин дед! – обменивались сообщениями астрономы-любители, пользователи «космических» Интернет-сетей, для которых любой пустячный «чих» в звездном небе становится предметом оживленных комментариев. – Не иначе к войне готовится!

Какое-то время даже последние факты из половой жизни легендарной Памелы Суинкли, недавно лишенной девственности в темных коридорах обсерватории Хейла, не пользовались у них такой популярностью, как приключения старого, выжившего из ума спутника-ветерана на стодвадцативосьмикилометровой орбите.

Правда, длилось это оживление недолго. Постепенно активность старого шпиона перестала привлекать внимание, а потом корейцы вывели на орбиту свой спутник, у которого в первые же сутки посыпалась солнечная батарея, и про «Лакросс» постепенно забыли.

Среди профессиональных космических наблюдателей из военных ведомств различных стран активность спутника-ветерана с самого начала не вызвала никакого ажиотажа. Для них это был лишь сигнал, косвенно свидетельствующий о старте некой новой операции американской разведки, смысл и содержание которой никому не известны… И установить их со станций слежения не представляется возможным, поскольку до космического шпиона не дотянешься, а радиопередач над чужой территорией он не ведет.

А значит, никакого смысла суетиться нет, ибо надо заниматься неотложной повседневной работой: отслеживать новые космические объекты, распознавать признаки выведенного на орбиты оружия, принимать сообщения от своей агентуры, разбросанной по всему миру. Записали «Лакросс» в журнал наблюдений, доложили руководству, и все. Мало ли что где и у кого шевелится… Правда, один из младших офицеров Эльбрусской станции слежения, известный в очень узких кругах бабник и рифмоплет, написал по этому поводу песенку на трех аккордах, начинавшуюся словами: «Бабье лето. Шевелится старый хрен…»

А он тем временем утвердился на новой орбите, этот старичок с уже «неактуальными» на начало двадцать первого века очертаниями, отдаленно напоминающими стиральную машину, и чудовищными, по меркам эпохи борьбы с целлюлитом, габаритами. Каждые девяносто минут его сканер автоматически включался, чтобы считать данные с кольбановского «патефона», установленного в бетонном колодце правительственной связи неподалеку от деревни Колпаково, под Москвой.

Интересно, чувствовали ли что-нибудь особенное парочки, занимающиеся любовью после сельской дискотеки здесь, в нескошенной траве полосы отчуждения? Осязали ли таинственную связь с космосом колпаковские выпивохи, пьющие самогонку под сало и свежие яйца на чугунной крышке колодца специальной связи? Может, местных ворон беспокоили невидимые человеческому глазу флюиды, поднимающиеся к небу? Или собаки деревенские как-то по-особенному лаяли на быструю красную звездочку, пересекающую ночное небо?… Нет, ничего подобного не происходило. Не чувствовали, не осязали, не лаяли. Что, в общем и целом, соответствует научной картине устройства мира.

А «Лакросс» тем временем вращался по орбите, словно старая виниловая пластинка, внимательно принимал информацию с исправно работающего «патефона» профессора Кольбана, а оказавшись в зоне приема Центра, сбрасывал ее на остронаправленные чувствительные антенны… Секретные сведения немедленно расшифровывались и докладывались по инстанции.

Бииип-бип-бибип-би…

Би-би-биип-бип-бип-бибип…

Биби-бип-биип-би-би-бип…

Этот диалог оперативники аналитического отдела посчитали расшифрованным неправильно, привлекли в помощь филологов-русистов и специалистов по логике, долго ломали голову: о чем говорили заместитель командующего Южным военным округом и начальник отдела Министерства обороны. Но ни к какому определенному выводу так и не пришли.

Би-биипи-бипи-би-бип…

Виниловая пластинка вращалась, сложнейшие технические системы работали исправно, но результаты громоздкой и дорогостоящей операции не оправдывали ожиданий.

В Лэнгли теперь были хорошо информированы об успешном ходе учебных маневров 46-й пехотной дивизии на полигоне под Самарой. И о приказе начальника Московского округа об организации осенних сборов среди уволенных в запас. И о серьезных проблемах с заготовкой овощей на зиму в гарнизонах Николаевской области… И о нехватке портянок и кальсон для нового призыва в воинские части Владивостока… Но вряд ли все это относилось к категории стратегически важной информации. Так обычные граждане, без всяких ухищрений и больших затрат, узнают из песни модного артиста о том, что вода мокрая, а небо голубое. Ценные сведения, ничего не скажешь…

Конечно, в этом сером портяночно-продуктовом потоке будней Российской армии попадались и крупинки золота – например, сообщение об отгрузке со складов тиходонского завода «Прибор» партии радиолокационных прицелов для ракетного комплекса «Шмель» в экспортном «тропическом» исполнении, которое косвенно подтвердило данные иранской резидентуры о готовящейся секретной сделке между Тегераном и Москвой. Но это были только крупинки. Ни одного слова о русско-китайских переговорах в паутину «Лакросса-2» не попало. А ведь именно ради этого и проводилась операция «Рок-н-ролл», за которую агент Джефферсон получил полмиллиона долларов.

– Я своей головой отвечаю за работу «патефона», – сказал Лоуренс Кольбан.

Его огромная уродливая голова, с кустиками жестких волос, предмет множества благоговейных легенд и обидных шуток, на редкость уверенно и горделиво держалась на узких плечах. Зеленый мятый пиджак, белая, впадающая в желтизну рубашка, черные, со многими «стрелками» брюки, коричневые штиблеты и носки цвета яичного желтка – все, кто знал профессора, согласились бы, что сегодня он особенно тщательно подбирал свой гардероб.

– Также я отвечаю за апгрейд программного обеспечения «Лакросса». У вас есть претензии к работе программ? Или, может, мой сканер барахлит?

– Претензий нет, – отворачивал свой хищный монголоидный лик Ричард Фоук. Когда он смотрел в глаза Кольбана, ясно-голубые и в какой-то мере (изрядной, говоря откровенно) безумные, его почему-то подмывало открыть средний шкафчик своего бюро и проверить, не скис ли припрятанный там бурбон.

Профессор был техническим гением, он внес неоценимый вклад во многие ключевые операции Управления, но Директор ЦРУ отказался общаться с ним напрямую. Поэтому сейчас начальник русского отдела испытывал смешанные чувства.

– Система работает, дает результаты… У нее, возможно, хорошее будущее. Возможно. Но дело не в этом…

– А в чем? – искренне удивился профессор Кольбан. – Парни в моей лаборатории сверхсрочно сделали «патефон» и третью неделю ждут обещанного бонуса. Они прикупили модные плавки до колен, доски для серфа, заказали билеты на Гавайи с открытой датой, сделали модные татуировки… все как полагается… А бонуса нет. И начальство крутит носом, словно я ему кота в мешке подсунул… В чем дело? И этот срочный сбор, зачем он?

Кольбан театрально повернулся и перевел взгляд с Ричарда Фоука на остальных участников экстренного совещания. Руководитель технического сектора, и непосредственный начальник профессора, Дэвид Варнс, коренастый, с чуть удлиненными – в пределах допустимых для госслужащего, волосами, поправил дорогие дымчатые очки и сделал нейтральное лицо. Главный аналитик, элегантный Мел Паркинсон – в сером приталенном костюме и правильно подобранном галстуке, деловито рисовал какую-то мудреную схему из соединенных стрелочками квадратиков и кружочков. Худощавый афроамериканец Алан Фьюжн, в черном свитере, черных джинсах и черных мягких туфлях, как и положено шефу агентурно-оперативного отдела, неприметно сидел в углу и без крайней необходимости не открывал рта.

Хотя совещание собрали неожиданно, пожалуй, один Кольбан был не в курсе дела. А дело заключалось в том, что неделю назад, в это же время, Фоук сидел в кабинете Директора, получая разнос средней интенсивности. Звучит мирно, где-то даже обыденно – «средней интенсивности». Но это лишь для тех, кто не знает, что у Директора бывает лишь две градации нагоняев – мелкий и средний. Сильный нагоняй будет уже в другом месте, в другом ведомстве и при другой зарплате…

В общем, Директор изучил последние отчеты по «Рок-н-роллу», ознакомился с отдельной папкой, где лежали распечатки снятых с «патефона» переговоров. Что-то его в этих распечатках насторожило, и он вызвал Паркинсона, начальника аналитического сектора. А тот разложил рядом со сверхсекретной разведывательной информацией выдержки из открытой российской прессы и Интернет-изданий, которые практически ничем от нее не отличались. Сравнительный анализ, который совершенно не требовал сложной аналитики, сразу обозначил суть проблемы. Тогда-то Фоук и был вызван «на ковер».

– Вы знаете, в какую сумму обошлась операция «Рок-н-ролл»? – тоном, не предвещающим ничего хорошего, спросил Директор.

Начальник русского отдела переступил с ноги на ногу.

– Гонорар агента Джефферсона – пятьсот тысяч долларов, разработка и создание сканера-передатчика – еще почти столько же, остальные расходы на техническое обеспечение мне полностью не известны…

– Я вам скажу, – доброжелательно кивнул Директор. – Один миллион восемьсот пятьдесят тысяч долларов. А сколько стоит полугодовая подписка на русские газеты?

Вряд ли кто-то другой в Управлении ответил бы на этот вопрос, но Фоук много лет занимался Россией и был хорошим специалистом, профессионалом. Что в данном случае не облегчало его положения. Скорее наоборот.

– Семьсот-восемьсот рублей на полгода. Примерно тридцать долларов…

Директор ударил ладонью по столу. Несильно. Но мало кто видел такие проявления его ярости.

– Зачем, спрашивается, зачем посылать агента к черту на рога, рисковать, пускать два миллиона на ветер, изобретать какие-то сканеры, оживлять старые спутники, когда проще за сто долларов подписаться на «Коммерсант», «Красную Звезду» и доступ к русским Интернет-ресурсам?

«Незачем», – напрашивался единственный и ожидаемый ответ, но давать его было нельзя.

– Мы зафиксировали шифрованный разговор между заместителем командующего Южным военным округом и начальником отдела кадров Министерства обороны, – как можно тверже произнес Фоук. – Они применяли условные обозначения даже при разговоре по закрытой линии связи. Это не криптографическая, а логико-смысловая зашифровка…

Директор молча пролистал распечатки, нашел нужную, наморщил лоб и пожевал губами.

– Гм… Действительно! Дословный текст не имеет смысла… Получается ерунда: как может подчиненный строить дачу начальнику? Ведь это серьезное преступление, которое невозможно скрыть! А уж говорить об этом по правительственной связи… Невероятно! И потом, разве может начальник ругать его за это, да еще с использованием ненормативной лексики? Действительно, похоже на зашифровку! И что за этим стоит?

– Мы проводим логико-смысловую экспертизу! – приободрился Фоук. – К тому же информация по прицелам для РК «Шмель»… В газетах ничего подобного не найдешь…

Директор несколько смягчился.

– Что ж, определенные результаты действительно есть. Но операция «Рок-н-ролл» есть только часть операции «Враждебная дружба». Ведь именно переговоры русских с китайцами представляют для нас стратегический интерес. Именно о них ждет доклада Президент США! Но о русско-китайских переговорах в распечатках ничего нет! Поэтому попрошу активизировать работу именно в этом направлении…

Фоук почтительно кивнул:

– Есть активизировать работу, господин Директор!

Вернувшись в свой кабинет, начальник русского отдела заперся с аналитиком Паркинсоном, и до конца дня они составили дополнения к плану операции «Рок-н-ролл». Сегодня Фоук доводил измененные планы до сведения всех ведущих сотрудников Службы.

– Претензий к технической стороне вашей работы нет, – сказал Фоук Кольбану. – Речь идет о другом…

Профессор Кольбан издал губами звук, похожий на свист спущенной камеры.

– О чем же? Лично я ничего не понимаю.

Все он прекрасно понимал. И Фоук прекрасно понимал, что профессор все прекрасно понимает.

– Мы зацепили какое-то периферийное нервное окончание, – терпеливо пояснил шеф. – Теперь нам необходимо добраться до центральной нервной системы. Нужна самая важная точка. Которая все контролирует.

– Прямой президентский канал, – прокашлявшись, подал голос Дэвид Варнс, начальник технического сектора.

Кольбан посмотрел на него.

– Да, – подтвердил Фоук. – Именно президентский.

– И где его искать? – прищурился Кольбан.

– Под резиденцией русского Президента, – сказал Варнс. И тут же уточнил: – Мощный коммутационный узел должен располагаться прямо под Кремлем.

– Может, проще поставить «жучки» непосредственно в кремлевском кабинете Президента? – поинтересовался Кольбан и было непонятно: любознательность это или сарказм.

– И веб-камеру в его спальне, – устало вздохнул Варнс, похожий на крупного флегматичного дога. – Оставьте, Кольбан. Вряд ли кто-либо может похвастать таким уровнем агентурного проникновения.

Алан Фьюжн молча наклонил голову. Подобные проникновения относились к его компетенции.

– Вот теперь я действительно все понял, – обиженно сказал Кольбан. – Вам нужен новый «патефон». Потому что старый вы повесили не на тот кабель.

– Да, нужен новый сканер, – сказал Фоук, пропустив мимо ушей последнюю фразу. – Более мощный. Рассчитывайте, что трансляцию ему придется вести со значительной глубины: сорок, пятьдесят, шестьдесят метров… и это могут быть шестьдесят метров самого качественного во всей России железобетона. Вместе с тем у сканера должна быть небольшая масса и скромные габариты. Не больше прежних. Заостряю ваше внимание: работать с ним будут в экстремальных условиях.

Кольбан прокашлялся, собираясь сказать что-то, но промолчал.

– В общем… Руководить вами непосредственно будет лично мистер Варнс, он же ответит на все ваши вопросы…

Слово «идиотские» так и вертелось на языке, но Ричард Фоук умел владеть собой и вслух его не произнес.

– Желаю вам эффективно и плодотворно сотрудничать… Вы свободны.

Лицо Фоука внезапно осунулось, «раскиселилось», словно он сбросил с себя тяжелый и неприятный груз. Или наоборот – только готовился взвалить его на себя. Кольбан и Варнс поднялись и вышли из кабинета, причем Кольбан взял с места в галоп и тут же начал бомбить начальника техсектора своими вопросами, которые действительно часто соответствовали опущенному воспитанным Фоуком эпитету.

– Ну а теперь, что касается вашей части работы…

Фоук повернулся к переставшему рисовать Паркинсону, потом посмотрел на Фьюжна, который слился с черной кожей высокого и глубокого кресла, став почти невидимым. За все это время он не издал ни звука, кажется, даже не пошевелился ни разу, словно его и не было.

– Доложите ваши результаты, Мел…

Аккуратно разложив на столе узкие аристократичные ладони, Паркинсон любовался полетом беспокойных галочьих стай за окном кабинета. Когда Фоук обратился к нему, он переложил ладони на другой манер и наклонил голову.

– Да, сэр. Я готов… Можно начать с обобщений?

– Давайте, дружище, – махнул рукой Фоук. Он сам не знал, кто из них больше действует ему на нервы – полусумасшедший гений Кольбан или безупречно воспитанный педант Паркинсон. – Давайте… Все что угодно.

– Мой отдел поднял весь доступный нам пласт информации о московских подземельях, – размеренным голосом произнес Паркинсон. – Так вот, четкого ответа ни на один из поставленных перед нами вопросов нет.

– Вопросов было всего два, – напомнил на всякий случай Фоук.

– Да. Первый – схемы подземных коммуникаций специального назначения, спецтоннели. В нашем распоряжении оказалось более двух десятков карт разного масштаба и исполнения. И каждая из них противоречит другой. Очевидно, какая-то их часть была изготовлена на Лубянке с целью дезинформации, какая-то часть является плодом воображения, слухов, легенд, циркулирующих в определенной среде. Вам приходилось слышать про людей, увлеченных путешествиями под землей?

– Да, это сталкеры, – сказал Фоук, показывая хорошее знание русской литературы.

– Почти, – кивнул Паркинсон. – Диггеры. В их форумах нередко упоминается легендарная «Карта Стрельца», где якобы отмечены все пройденные когда-либо и кем-либо из московских диггеров маршруты. По легенде, первым эту карту начал рисовать в 1922 году некто Евгений Ротмистров, археолог, член всероссийского комитета по изучению культурных недр, нашагавший под Москвой более полутора тысяч верст. После его смерти карта якобы передавалась из рук в руки, следующие поколения диггеров уточняли и дописывали маршруты…

Паркинсон артистично приподнял правую руку с сомкнутыми кольцом большим и указательным пальцами.

– И все это на поверку оказалось лишь красивой сказкой. Никакого археолога Ротмистрова в Комитете по культурным недрам не было. Никакой преемственности между поколениями диггеров нет, поскольку диггерством в самом широком смысле этого слова до последнего десятилетия занимались только маргиналы и беглые преступники. «Карты Стрельца» тоже не существует, если не считать того, что восемь из числа обнаруженных нами схем украшены графическими символами, изображающими силуэт стрелы. Но это не прибавляет им никакой ценности.

– Как-то безрадостно все это, – хмуро отозвался Фоук. – И что же, вообще никаких подлинных карт? Ведь спецобъектами пользуются… Как же агенты кей-джи-би умудряются там не заблудиться?

– Карты есть, – Паркинсон снова тщательно разложил на столе свои ладони, словно это был невиданной ценности шифровальный прибор.

– В первую очередь те, которыми пользуются офицеры правительственной связи. Они нам недоступны. Но есть и другие. В Москве существуют как минимум две серьезные диггерские группировки, а также диггеры-одиночки… Это волки на собачьей свадьбе. В отличие от большинства народа, который время от времени тусуется в колодцах теплосети, они обладают обширной и достоверной информацией. У них нет собственных сайтов, они не общаются на Интернет-форумах, не дают интервью в газеты и ТВ. Замкнутая каста. Для удобства я буду называть их далее «ультрадиггерами»… Так вот, предполагаю, что группы ультрадиггеров не пересекаются между собой, здесь что-то вроде молчаливого соперничества, которое пока что не переходит в открытую вражду… Хотя это лишь вопрос времени. Обмен информацией между ними маловероятен, но каждая группа имеет свои тщательно проработанные карты на электронных носителях. Каждый шаг, каждый маршрут фиксируется. Все проверяется и перепроверяется, дополняется и так далее… Честная работа, поскольку делается для себя. Эти карты, в отличие от официальных под грифом «совсекретно», вполне могут быть нам доступны.

– Каким образом? – спросил Фоук. – И откуда вы вообще знаете о существовании этих «ультра», если они не тусуются и не общаются?

Он терпеть не мог этой наукообразной каши, которую любил разводить Паркинсон. «Далее… поскольку… полагаю…» Сказал бы ясно и коротко: возможности Управления не позволяют нам найти документацию по интересующему вопросу, поэтому придется пользоваться наработками всяких кустарей, возможно, наркоманов и уголовников.

– Здесь мы подходим ко второму вопросу, а именно – к возможным источникам необходимой нам информации, – сообщил Паркинсон тоном колледжского преподавателя. – Мое заявление основывается на анализе потоков неформального общения внутри узкоспециализированных групп…

Фоук поморщился, как от зубной боли.

– …Это неподцензурная информация, выплескиваемая в так называемых форумах и чатах. У московских диггеров – не «ультра», замечу, а обычных диггеров, молодых людей от четырнадцати до двадцати пяти лет, – это привычный способ широкого общения. Там они знакомятся, находят друзей, сплетничают, хвалятся своими удачными «заглублениями», делятся приобретенным опытом. И постоянно ссылаются на неких своих узкоспециализированных авторитетов. Первый по частоте ссылок – Геннадий Лозовский, знаменитый московский диггер, один из пионеров движения, личность публичная, гость многих телепередач, автор множества публикаций в прессе, член правления «Фонда Библиотеки Ивана Грозного»… Но реальной дилерской деятельностью он не занимается уже давно – об этом упоминают многие участники форумов – и потому интереса для нас не представляет.

Паркинсон открыл свою папку и положил на стол фото. Фоук взглянул на него и убрал в сторону.

– Вторая по частоте упоминания – «группа Лешего». Реально существующая, или, по крайней мере, существовавшая до недавнего времени… О «Лешем» известно немного. Офицер, участник чеченской кампании, специалист-взрывник. По легенде, во время одного из рейдов был ранен и пленен полевым командиром Амиром. Больше полугода провел в яме, чудом избежал смерти, едва не ослеп, хотя некоторые источники утверждают, что он видит в темноте, как кошка. Сумел бежать из плена. Уволился в запас в девяносто девятом. Настоящее имя – Алексей Иванович. Вот и все, пожалуй… Один из самых серьезных ультрадиггеров. По слухам, единственный продолжатель дела мифического археолога Ротмистрова и обладатель то ли «Карты Стрельца», то ли своей собственной карты.

Невидимка в черном кресле шевельнулся, но Мел Паркинсон не обратил на это внимания.

– Здесь должен заметить, что каждый из диггеров по традиции отмечает свои маршруты под землей различными графическими символами, как бы «столбит» территорию. Крестики разные… нолики, аббревиатуры и тому подобное. У Лешего тоже есть символ – елка с двумя рядами ветвей. Которую, в принципе, можно принять и за стрелу. Возможно, именно его знак, впечатливший кого-то из неофитов, и явился причиной появления легенды о «Карте Стрельца». Но это только домыслы.

– Вы сказали, к вам попали какие-то карты с изображением стрелы, – поднял глаза Фоук. – Может, тот самый Леший?…

– Исключено, – Паркинсон провел рукой по воздуху, словно продел несуществующую нить в ушко несуществующей иголки. – На этих картах коллектор Неглинки может проходить вдоль Волоколамского шоссе… Вы понимаете, о чем я говорю. Они ниже всякой критики. А Леший котируется у участников форумов чуть ли не как гуру. Так что… Исключено. Его карта – его личная карта, – я больше чем уверен, ни в какую сеть не попадала. И не попадет.

– А с нами он, конечно же, поделится, – невесело усмехнулся Фоук. – С каких вот только пряников?

– Не знаю. Мое воображение заканчивается там, где заканчивается информация. – Паркинсон попытался улыбнуться в ответ, но улыбаться он не умел и потому лишь подобрал тонкие губы и слегка растянул их в стороны. – А сбор информации – это дело нашего друга…

Аналитик кивнул в сторону кресла с невидимкой.

– Может быть, Алан сумеет добраться до таинственной карты. А вот и сам Леший…

Из паркинсоновской папки было извлечено второе фото – размером со спичечный коробок, выковырянное с какой-то Интернет-странички, размытое, слегка подретушированное специалистами. Упрямый лоб, длинный нос, черные провалы глаз, резко очерченный рот… худое неприветливое лицо. И, по правде сказать, не очень-то похож на офицера.

– Уверены, что это он и есть, Мел?

– Нет, – честно признался Паркинсон. – Кто-то выставил на форуме, клянется, что тот самый Леший, сфотографирован из-под ладони мобильным телефоном в кафе «Козерог» на Новинском бульваре. Но я никаких гарантий дать не могу.

– Это он, – Алан Фьюжн внезапно материализовался за спиной Фоука. – Он действительно завсегдатай «Козерога». В «Вечерней Москве» когда-то опубликовали большую статью про диггеров, и Лешему в ней уделялось много внимания. Хотя сам он не очень откровенничал с репортером. Мягко говоря – не очень. На самом деле он послал его по короткому адресу, который хорошо известен в России…

– Когда вы успели это узнать, Алан? – удивленно спросил Фоук.

Но шеф агентурно-оперативного отдела только улыбнулся.

– Уже сутки агенты московской резидентуры отрабатывают линию диггеров. Они начали с «Козерога»…

«Значит, Фьюжн узнал о моем разговоре с Директором сразу же, как он закончился, – подумал Фоук. – А может, Директор говорил с ним еще раньше… Значит, Директор не доверяет мне на сто процентов. Или страхуется…»

Шеф русского отдела был раздосадован, но виду не подал.

– И что это за кафе такое?

– Неофициальный диггерский клуб. Но, в первую очередь, для зеленых новичков – экзотика, мифы, романтика подземного мира… Серьезные люди приходят сюда поесть сосисок и выпить пива. Синцов заходит туда несколько раз в неделю. Ну и, конечно, наши люди пробили по справке его домашний адрес.

Фоук некоторое время сидел молча, переваривая информацию. Подземный мир. Закрытая каста диггеров. Русский офицер по кличке Леший. Карта, которую он бережет, как зеницу ока. Осталось добавить клад из Средних веков – и можно снимать кино со Шварценеггером в главной роли… Хотя в жизни бывают чудеса похлеще киношных!

– Что вы еще накопали про диггеров? – спросил, наконец, Фоук.

Мел Паркинсон отрицательно покачал головой.

– У меня все.

– А вы, Алан? – без особой надежды поинтересовался начальник русского отдела.

Черная тень бесшумно пересекла кабинет, возвращаясь в свое кресло.

– В среде московских «подземщиков» ходят глухие разговоры про каких-то чужаков, которые хорошо знают подземелья… – тоном школьного учителя произнес Фьюжн.

– …они отлично экипированы и даже вооружены, их боятся и встреч с ними избегают. Цели их диггерства неизвестны, ни с кем на поверхности они отношений не поддерживают…

– И кто же это? – нетерпеливо спросил Фоук. Черный человек в черной одежде, сидящий в черном кресле, едва заметно улыбнулся. Поспешность он считал проявлением непрофессионализма. Хотя Фоука трудно было назвать непрофессионалом.

– Эту группу называют в народе «Десяткой». Возможно, она такой же миф, как и «Карта Стрельца». Откуда пошло название «Десятка» – неизвестно. Возможно, группа насчитывала когда-то десять человек. В русском языке есть еще выражение «попасть в десятку», то есть продемонстрировать точность и меткость, высокую эффективность. Лидер группы – якобы бывший боец спецподразделения Кей-Джи-Би «Тоннель»…

– «Тоннель»? Подождите, подождите… – Фоук вспоминал. – Оно организовано в девяносто первом году, после того…

– Да, – Фьюжн кивнул. – После того, как террористы шантажировали руководство СССР ядерной бомбой, спрятанной в лабиринтах под Москвой. После распада СССР многие силовые структуры реформировались, переподчинялись и упразднялись. «Тоннель» расформирован в девяносто четвертом. Личный состав уволен из спецслужб или переведен в другие подразделения. Возможно, остальные члены «Десятки» также имеют отношение к «Тоннелю». Это было бы логично…

– Пожалуй, да, – аналитик Паркинсон опустил глаза в свою папку и, перекинув справа налево несколько листков, сделал какую-то пометку.

– Но сейчас, насколько можно судить по дурной репутации среди диггеров, эта группа имеет явно криминальную направленность. Что-то вроде подземных гангстеров, чувствующих себя под землей как дома, – монотонно пояснял Фьюжн.

– Тщательная конспирация, вооруженность, они якобы не останавливаются перед физической ликвидацией тех, кто им мешает. И даже устраняют нежелательных свидетелей. Кличка лидера – «Славянин», предположительно это подполковник Владислав Неверов 1964 года рождения. Думаю, что возможности внедрения в «Десятку» или поиск вербовочных подходов к ее членам равны нулю.

Фьюжн замолчал.

– Значит, наиболее перспективной для отработки фигурой является «Леший»? – спросил Фоук.

– Думаю – да.

– Я тоже так думаю, – согласился Паркинсон.

– Ну что ж… – после короткой паузы подвел итог Фоук. – Будем отрабатывать «Лешего»!