"Бизнес – класс" - читать интересную книгу автора (Данилов Всеволод)

Томильск. Арест как способ возрождения российской экономики

От визита на Кипр Коломнин отказался. Не хотелось попусту терять время: сертификат на управление акциями можно было получить непосредственно перед собранием «Руссойла». А потому на следующее утро, так и не зайдя в банк, вылетел в Томильск.

Прибыл он, как оказалось, вовремя. У Шараевой проходило горячее оперативное совещание с участием Мамедова, Богаченкова и начальника юридического управления. Накануне отстраненная от покупки конденсата крупнейшая посредническая компания «Магнезит» прислала в «Нафту» претензию, требуя возмещения убытков в связи с нарушением договорных обязательств, – под угрозой подачи судебного иска. – Вытанцовывается кругленькая сумма, – раздосадованный Богаченков сбросил пальцы с калькулятора, на котором спешно прикидывал возможные потери. – Если выплатить, что они требуют, считай, сразу все доходы – тю-тю.

– Чему радуетесь? – зыркнула в его сторону Лариса. – Все наработки могут рухнуть, а он тут веселится.

И не думавший веселиться Богаченков смолчал: раздражение финансового директора явно искало выхода. И даже появление Коломнина лишь на секунду рассеяло тучи на Ларисином лице.

– Видишь, каждый день что-нибудь новенькое, – пожаловалась она. – Только с «железкой» разобрались, теперь нас с другой стороны решили достать.

– Но насколько я помню, юристы давали заключение, что сделки эти являются заведомо ничтожными, – припомнил Коломнин. – Или – что-то изменилось?

– Докладывайте, чего уж теперь? – Шараева неприязненно кивнула смущенному начальнику юруправления.

– С претензией нам прислали копии дополнений к договорам. Они переворачивают все с ног на голову. Теперь договоры хоть и бандитские по сути. Но формально – не придерешься.

– А у нас самих, что?…

– У нас в материалах таких дополнений нет. Ума не приложу, куда делись и откуда эти взялись, – начальник юруправления выглядел крайне удрученным.

– Может, все-таки фальшивка? – Мамедов с надеждой потянулся к лежащим тут же бумагам, приблизил к глазам, только что не обнюхав. – Нет. Подпись дяди Салмана. Такую не подделаешь.

– А кто давал ему на подпись? – попытался выйти на след Коломнин.

Общий вздох был ему ответом: вместе с Мясоедовым из компании уволилось еще восемь человек, – вся прежняя команда.

– А сам Салман Курбадович, естественно, не помнит? – больше для очистки совести произнес Коломнин.

– Даже и не показывала, – отреагировала Лариса. – Бесполезно. – Это так, – подтвердил Мамедов. – Дядя Салман в последние годы накапливал документы и – разом подписывал. И то приходилось уговаривать. А право подписи не передавал. Считал, что так, значит, контролирует.

– И что имеем теперь?

– А то как раз и имеем, – Богаченков развернул склеенный лоскутный лист, – очередной придуманный им график. – Если выплатим неустойку, считай, все, что за последнее время заработали, – псу под хвост. А не выплатим – угроза банкротства.

– И тогда уж кредиторы со всех сторон налетят. Как бабочки на свет, – досказала за него Лариса. – Нет, вы мне объясните, умники! Что это за банкротство такое? Компания на полном ходу. Увеличиваем объемы добычи, рассчитываемся с долгами. И – нас же банкротить? Ну, не чушь ли?! – Так в этом как раз самый цимус. Пока компания в долгах, никто не торопится ее банкротить, – взять-то все равно нечего, – хмыкнул Коломнин. – Но стоит появиться деньгам!.. О! По закону, если три месяца не выплачен долг, можно требовать банкротства должника. Стало быть, договорись с судом и – ставь своего управляющего. Самый сейчас кайфовый способ за бесценок приобретать.

– Ищите же выход! – Лариса с новой яростью зыркнула на начальника юруправления. – Юристы вы или переписчики бумаги? На кой черт деньги вам платим? Придумайте какую-нибудь закорючку. Не может быть, чтоб против жулья способов не было.

– Да думали уже, – уныло буркнул начальник юруправления. – У них-то ведь тоже юристы.

– Вот тех и найму! – пообещала в запале Лариса. Оглядела остальных. – Так что замолкли? Идеями иссякли?

– Боюсь, не так поймешь, – откликнулся Мамедов. – Я уже предлагал, да? И теперь предлагаю. Отдать часть лучше, чем все. Директора «Магнезита» немножко знаю. Зачем им наше банкротство? Понимают же, что в случае дележа их отодвинут. Да хоть тот же «Авангард». Значит, можно договориться. Полагаю, на треть опустить реально. А то и на половину.

– Отдать за здорово живешь половину заработанного жулью?! – вскинулась Лариса. – Когда у нас каждый доллар считанный! Вот им!

К удивлению собравшихся, очаровательная женщина продемонстрировала преочаровательнейший кукиш.

– Все! На сегодня всем по домам, – объявила она. – Но прошу: напрягите мозги! Думайте. Ищите варианты. Не бывает безвыходных ситуаций. Сергей Викторович, задержись.

Едва кабинет опустел, Лариса, до того державшаяся напористо, разом обмякла.

Из-под облика энергичного директора выглянула отчаяшаяся, ищущая защиты женщина.

– Господи! Прямо аварийная бригада. Едва в одном месте заштопаем, тут же в другом прорывает. Когда ж это кончится?

– Никогда, – Коломнин сосредоточенно набирал телефонный номер. – Такой это, видишь ли, аппетитный кондитерский бизнес.( с удовольствием увидел, как вскинула она брови). Что может быть слаще нефти?.. Алло! Это райотдел по борьбе с экономическими преступлениями? Можно с Суровцевым соединиться?

Успокаивающе улыбнулся придвинувшейся поближе Ларисе.

– Здравствуй, дорогой Игорь Евгеньевич! Это Сергей Коломнин…Точно, точно Соскучился без тебя…Да, и без твоих хлопцев. Ты догадливый. Как бы пересечься?.. Есть, в течение часа буду.

Отключил телефон.

– Лариса! Сними копии с договоров. Они мне понадобятся.

– Я поеду с тобой!

– Окстись! Это не дамская организация.

– Я с тобой! Ну, пожалуйста! Иначе с ума сойду, пока дождусь.

Столько мольбы и нетерпения было в ее глазах, что Коломнин кивнул:

– Только чтоб в разговор не вмешиваться!

Обрадованная Лариса метнулась к ксероксу.


В отличие от увесистого, с гербом на фасаде здания РУБОПа районные подразделения милиции ютились, как правило, в зачуханных, обветшалых строениях, а то и вовсе в полуподвалах жилых домов.

Но начальнику районного отдела по борьбе с экономическими преступлениями Игорю Евгеньевичу Суровцеву был выкроен персональный кабинетик, в котором он обосновался меж объемистым сейфом и шкафом, поскрипывающим под тяжестью сваленных в беспорядке бумаг.

На должность Суровцев был назначен совсем недавно, – усилиями Коломнина, влияние которого в милицейских структурах делалось все более весомым.

Надо отдать должное Суровцеву: убогую тесноту воспринимал он с достоинством. Во всяком случае навстречу Коломнину и Ларисе поднялся с видом радушного хозяина, принимающего дорогих гостей в собственных аппартаментах.

– Какие люди! – несмотря на тридцатилетний возраст, Суровцев сохранил и хрупкую фигуру, и худенькое личико старшеклассника-хорошиста. Но по чересчур бойким глазам Лариса предположила, что если бы судьба не определила Суровцеву бороться с экономическими преступлениями, он бы все равно оказался в собственном кабинете – в качестве клиента.

– Лариса Ивановна Шараева! – представил ее Коломнин. – Финансовый директор…

– Как как, как же! Кто не знает? Прошу садиться, – Суровцев выскочил из-за стола и поспешно отер рукавом сидение ближайшего стула. – Энергичнейшая у Салмана Курбадовича оказалась невестка. По городу легенды о вашей предприимчивости ходят.

– Уж и легенды, – Лариса приятно заалела.

– Именно, – Суровцев проследил, чтобы присел и Коломнин. Потер предвкушающе руки. – Ну-с, дорогие гости. Никак опять кто-то проворовался? Пособим, пособим. Тем более нам тут мебель скоро прикупать придется.

– И на мебель, и на видеоаппаратуру хватит, – подыграл ему Коломнин. – Воровство внутри компании, спасибо вам, извели. А вот внешний враг, похоже, не дремлет. Посягательство на имущество компании. И в крупных размерах. Коломнин раскрыл принесенную папку.

– Да, да, – участливо закивал Суворцев. Но глаза его, все столь же доброжелательные, как бы застекленели.

Сноровисто, надо отдать ему должное, пролистав переданные копии, отодвинул в сторону.

– Сочувствую. Ловко вас поддели. И – на кругленькую сумму.

– Куда уж круглей? – вспыхнула Лариса. – Пытаются – не больше не меньше – обескровить компанию, наглецы.

– Похоже, похоже на то. Трудненько будет в суде отбиться.

– Вот и помоги, – напомнил о цели прихода Коломнин.

– Так рад бы. Уж кому-кому. Не чужие все-таки. Сроднились за эти месяцы, можно сказать. Но никак, – лицо Суровцева скривилось. Казалось, еще немного и всплакнет от невозможности помочь хорошим людям. – Наглецы они, конечно, редкие, ваша правда. Да только состава мошенничества здесь не усматривается.

– Как это не усматривается?! – вскинулась Лариса, несмотря на попытку Коломнина сдержать ее. – Да вы протрите глаза! Вот же справка: это цена, по которой они забирали конденсат. А это его себестоимость. Видите? Брали в два раза ниже себестоимости. То есть компанию умышленно топили. Чего еще надо?

– Состав преступления надобен, – не то чтоб начальник РУБЭП вспылил. Но ответил несколько суше, так что увлекшаяся Лариса виновато оглянулась на пасмурного Коломнина и откинулась на стуле, уступая тому инициативу.

– Лариса Ивановна очень за дело болеет, – пояснил Коломнин. – Но человек она надежный. Любое решение, что мы примем, останется в этих стенах.

– Да какое тут может быть решение, если прямо сейчас видно, что не будет здесь мошенничества.

– А ты увидь позже, – Коломенцев приподнялся, значительно проверил, не приоткрылась ли дверь. – Что тебе стоит? Речь ведь идет о возрождении российской экономики.

– Что надо-то?

– Сам понимаешь.

– Да как?!

– Не знаю. Задерживай, арестовывай, тряси по «низу». Делай что хочешь. Не тебя учить. Но от этого договора они должны добровольно отказаться, – Коломнин мягко накрыл его руку. – Надо, понимаешь? Для дела.

– Дела-то эти ваши. А мне они незаконным задержанием выйти могут. Ребята эти тоже не на помойке себя нашли. Тут же в прокуратуру жаловаться помчатся. Так по башке настучат, что до конца дней гудеть будет, – Суровцев колебался.

– А мы таблетки от головной боли найдем. Подороже, – вновь вскинулась Лариса. – Сколько тебе надо, чтоб голова до конца дней не болела? На этот раз Лариса решительно отстранилась от попытки Коломнина усадить ее на место. Распахнула сумочку. И на стол начальника районного УБЭП легла тугая банковская пачка. Суровцев беспокойно зыркнул на Коломнина, который и сам по правде смешался от откровенного этого напора. Потому что хоть и приходилось в последнее время раздавать взятки направо и налево, но так и не привык к этому. Всякий раз испытывал неловкость и, боясь обидеть взяткополучателя, лепетал что-то насчет передачи средств в какие-то мистические фонды. Здесь же все было проделано с такой безыскусностью и нахрапистой уверенностью в результате, что Коломнин невольно скосился, как бы желая убедиться, точно ли, что рядом с ним именно его Лариса. Сама же Лариса заметила переглядывания мужчин, но причину этого поняла, видно, по-своему. Потому что тут же метнула из сумочки вторую такую же пачку. – Как аванс хватит?

– Ладно, попробуем, – решился Суровцев, не отводя глаз от аппетитных упаковок. Но даже теперь не дотронулся до денег, а словно невзначай потянул на себя лист бумаги, на который упали пачки, так что они вроде бы сами собой поползли и ухнулись в приоткрытый ящик стола. – Пишите заявление. Да не забудьте напирать именно на факты мошенничества. На что только не пойдешь ради возрождения России. Но если выгонят за чрезмерное рвение, прошу не отказать с трудоустройством.

– И даже передачи носить будем, – пообещала Лариса.

Шутка эта хозяину кабинета решительно не понравилась, – в лице появилась кислинка.

– И еще задача, – уже выходя, припомнил Коломнин. – Хорошо бы добраться, кто за этим «Магнезитом» реально стоит. Проверьте, кому деньги шли. Кому шли, тот и хозяин.

– Попробуем, конечно. Теперь пути назад нет: придется трамбовать по полной программе.

– Да не журись, капитан. Хочешь легенду подскажу? Они ведь с чеченцами на «железке» работали. Отстегивали. Вот и привяжи их к чеченской группировке.

– И то верно. Заодно и Роговому пику вставлю, – оживший Суровцев благодарно пожал Коломнину локоть. Кивнул вслед вышедшей Ларисе:

– Кстати, как свой своему: знал я покойного Тимура Фархадова. Так вот вдовушка эта сто очков ему привезет. Не баба – черт!

В словах юркого оперативника проскальзывало восхищение. Но восхищение это было Коломнину неприятно.


Лариса ожидала его на заднем сидении джипа. Подходящий к машине мрачный Коломнин четко выделялся в качающемся свете фонаря.

– Прости, Сереженька, – опередила его Лариса. – Знаю, не должна была вмешиваться. – Тебе прежде приходилось на лапу давать?

– Прежде? Ну что ты! И мысли никогда не возникало. Я ж трусиха, ты знаешь. А тут как подумала, что из-за каких-то сволочей « Нафта» наша может под откос пойти, такое зло…И этот холуй еше кокетничает, как девочка. У самого доллары в глазах прыгают, а из себя целочку изображает. Ну да теперь главное сделано, – деньги взял. Значит, отработает. Трудный день был, правда? – Лариса прижалась сзади, призывно потерлась носиком о шею. – А может, к тебе поедем? Три дня ведь не виделись.

– Извини, страшно устал, – пробормотал Коломнин. Впервые за время знакомства ему не захотелось остаться с ней наедине.


Сразу после выходных на деловой Томильск обрушилась новость: милицией задержаны директор и главный бухгалтер фирмы « Магнезит»; проведены обыски в офисе и на квартирах, допрашиваются сотрудники, проводятся интенсивные очные ставки. Догадки и предположения строились самые разные. В основном сходились на том, что милиция исполняет заказ конкурентов. Несколько сотрудничавших с фирмой дилеров решились даже обратиться за разъяснениями в прокуратуру. Но к концу дня пробился смутный слушок о связи «Магнезита» с арестованной чеченской группировкой. И тут уж отступились и самые горячие головы.

В отличие от других, Коломнина удручало не обилие слухов, а напротив, отсутствие информации: спустя двое суток после задержания Суровцев, с которым они встретились на окраине города, лишь расстроенно помотал головой:

– Накопали, конечно, кое-что. В офисе компьютер изъяли, а там информация по сокрытым налогам как на блюдечке, – главбух, аккуратист, внутренний учет вел. Кстати, отпустить пришлось: не при делах дедок. В сейфе шесть тысяч долларов налом обнаружили. Тоже объяснить происхождение не смогли, – Суровцев так блаженно зажмурился, что стало ясно: не видать фирме «Магнезит» изъятых денег. Отряхнулся от неуместных мыслей. – А вот насчет договоров поставки уперся, как слон. Я его и так и эдак: мол, не договоришься с руководством «Нафты», сажать придется за мошенничество. Стоит на своем, и все тут. Ему, собаке, с вас куш содрать важнее. Тоже поди консультировался. Соображает, что не надыбать нам здесь криминала. – А уклонение от налогов?

– Чего ему уклонение? Наплевать да растереть. Не первый год замужем. Понимает, что от налоговиков после откупится, а вот «Нафту» больше не зацепить. И так и эдак стращаем, но… – Суровцев испытующе пригляделся к собеседнику.

– Так что, деньги возвращать будешь?

– Деньги?! – Суровцев встрепенулся: такая мысль ему даже в голову не приходила. – Да ты чего? Зачем торопишь? У нас еще сутки в запасе. Знаешь, как народ говорит? На хитрую… – похлопал себя по поджарым ягодицам, – есть с винтом. Заготовлена у меня одна тонкая оперативная комбинация: завтра поутру реализуем. А тогда и поглядим, как завертится.


К вечеру следующего дня начальник отдела по борьбе с экономическими преступлениями сам, без предупреждения, появился у Коломнина.

Вид его, торжествующий, с эдакой лукавинкой, предвещал удачу.

– Получилось?!

– Мы слов на ветер не бросаем. Сказано – сделано, – перед Коломниным лег мелко исписанный лист бумаги – ксерокопия протокола допроса подозреваемого. – Читай. Наслаждайся моим искусством.

«Относительно предъявленных мне договоров с „Нафтой“ на поставку конденсата признаю, что они сознательно были заключены по цене, значительно меньшей, чем в действительности стоил конденсат, понимая, что тем самым будет причинен материальный ущерб компании. Поэтому готов – при согласии руководства „Нафты“ – от договоров отказаться и признать их недействительными»…

– Как сумел? – Коломнин оторвался от драгоценного документа.

– Я ж говорил, тонкая комбинация. В нашей работе мало быть криминалистом. Нужно еще психологией владеть. Сыночек у него есть, студент. Так вот сегодня утром взяли – с наркотой на кармане.

– На кармане, говоришь? – А что было делать, если папаша оказался упертым? Вот и пришлось поставить перед выбором. Решай, паря, что для тебя важнее. Собственные амбиции и жадность? Или судьба сынка, которому пятерик корячится? – у Суровцева был усталый и удовлетворенный вид человека, добросовестно проделавшего тяжелую работу.

– А если б амбиции возобладали? Посадил бы сына?

– Блеф есть блеф. В этом деле, если начал, иди до конца. Да и не могло быть такого. Я ж говорю, – психология. И вообще, – глаза Суровцева сузились: пасмурная реакция собеседника ему не понравилась. – Ты результат просил? Тебе его поднесли. Чего еще надо? Читай дальше.

Следующий же абзац заставил Коломнина снисходительно улыбнуться. "Организатором этой акции был один из высших менеджеров «Нафты».

– Что еще за экивоки? Кто именно?

– Напрямую не говорит. Придерживает как главный козырь.

– Сдан давно козырь. Итак все знают, что Мясоедов. Что теперь делать думаешь?

– Теперь-то? Самый кайф начинается. Хищение средств «Нафты» по предварительному сговору с работником компании, – это, доложу, такой огурчик. Просто-таки состав крупного мошенничества. – Суровцев плотоядно облизнулся. Весь он дышал нетерпением. Финансовый заказ неожиданно обернулся выявлением серьезного преступления, что оправдало все, совершенное до того. И теперь в нем бушевал азарт сыщика, ставшего на след. – Завтра же к прокурору за санкцией. И – пошла писать губерния! Эх, какое дельце закрутим! Только договора эти лучше бы прямо сейчас у нас подписать. Пока он горяченький. А то ведь как в следственный изолятор переведем, может и на попятный пойти. Там, в камерах, свои учителя имеются. – Богаченкова подошлю. Парень толковый; все оформит. А мне сейчас важней важного выяснить, куда деньги ушли. Вот на этом и сосредоточься, – Коломнин заметил, что Суровцев колеблется, бросил нетерпеливо. – Езжай, езжай. Разыщешь счета – все зачтем. Тогда совсем другие цифры пойдут.

Неохотно поднялся, провожая оперативника до двери. А, выпроваживая, подловил себя на том, что протянутую руку пожал, поколебавшись.

Конечно, милиционер, получающий дополнительные деньги за хорошо выполненную работу, – это не то же самое, что чиновник, взявшийся за взятку сфальсифицировать преступление. И, более того, готовый ради этого засадить в тюрьму невиновного. Но, если разобраться, какое основание у него, Коломнина, пренебрегать продажным оперативником, которого сам же и приучил к подачкам? А если бы завтра в запале тот же Суровцев, из страха лишиться обещанной мзды, и в самом деле « в легкую» поломал жизнь невиновному мальчишке? Смог бы он успокоить себя тем, что все это был эксцесс исполнителя? Какие вообще у заказчика моральные преимущества перед исполнителем?

Подумав о себе как о заказчике, Коломнин ощутил, как вновь разрастается внутри тягостность, что часто испытывал в последние месяцы. Странная вещь происходила с ним: взялся он за дело несомненно нужное и, что называется, общественно полезное. Но как-то само собой получалось, что решать благородную, по большому счету, задачу приходилось с людьми, мягко говоря, сомнительными, которых в повседневной жизни брезгливо сторонился. И добиваться успеха, действуя их же методами: обманом и подкупом. И больше того, – он припомнил застекленевшие, алчные глаза рубэповца, – теперь уже сам он непроизвольно развращал тех, кто оказывался рядом.

В оправдание хотелось сравнить себя с ассенизатором, что погружается в нечистоты ради общественной пользы. Но сам понимал, что сравнение это наиграно: порой ловил себя на ощущении, что ржавчина, в которую он погрузился, исподволь начинает проникать внутрь.

Богаченкова он нашел, заглянув в кабинет Шараевой. Они сидели за столом, плечо в плечо. Юра что-то энергично доказывал, тыча указкой в схему, брошенную поверх стола, будто узорчатая скатерть. Лариса невнимательно слушала.

– Что?! – едва завидев Коломнина, подскочила она.

И от этого испуга разом пропало шаловливое желание немножко поинтриговать.

– Все нормально! – успокоительно выставил он ладони. – Теперь спи спокойно.

– Слава Богу! – Лариса облегченно осела. – Если б ты знал! Если б только знал, что я за эти дни пережила. Ведь столько планов, мыслей…

И, облокотившись о стол, зарыдала.

– Я тут, пока суть да дело, вариантик подготовил, – Богаченков со скрытой гордостью показал на схему. – Если купить Белогоцкий нефтеперегонный завод и углубить переработку крекинга, получается просто сумасшедшая экономика. Неделю по ночам прорабатывал.

Коломнин нехотя скосился на мудреную схему. Мысли его были далеко. – Это все потом. Сейчас надо насущные проблемы решать. Срочно подготовь новые договоры с «Магнезитом» и дуй к Суровцеву подписывать. Клиент созрел. – Понял, – сноровисто подтянулся Богаченков. Шагнув, спохватился. Лицо его приобрело вид сконфуженный и трагичный одновременно. – Сергей Викторович, совсем вылетело. Вас разыскивал Роговой. Просил передать: Рейнера, оказывается, убили.

– Что?! – вскрикнул Коломнин.

– Возле поселка застрелили. Хотел сразу сообщить, но вас не было. А потом вот увлекся этим, – он огладил рукой схему и, виновато поклонившись, вышел. – Мне тоже сообщили, – Лариса промокнула набухшие глаза. – И еще вот это осталось Она извлекла из ящика и протянула Коломнину свернутую тетрадку, – ту самую, что отобрал у него Рейнер. – Такой ужас. И главное, я же его уговаривала: Женечка, перезжай к нам. И охрану бы дали. Нет, ничего не подействовало. Прямо как ребенок. Я уже отправила вертолет, чтоб перевезти тело, и потом насчет похорон распорядилась, – чтоб все достойно. Хотя Женя и пышность – нечто несопоставимое.

Лариса удрученно склонилась. Взгляд невольно упал на схему.

– Сережа! Я понимаю, конечно, что не вовремя. Но, может, и впрямь подумать о заводе? Это же получается замкнутый цикл. Представляешь, какая перспектива!

Она вздрогнула от звука хлопнувшей двери.


К вечеру изрядно набравшийся Коломнин в парилке сауны распевал грустную песню про замерзшего в степи ямщика. В стадвадцатиградусной жаре несчастного заморозка было особенно жаль. Он пел о ямщике, а видел Женьку Рейнера. Наивно-беззащитный человечек. Дитя природы, которому легче было пройти одному ночью пятьдесят километров по тайге, чем решиться на визит в местное ГАИ. А рядом лежала раскрытая тощая тетрадочка.

Слышно было, как зашли в предбанник. Значит, Богаченков вернулся из ИВС.

– Богаченков, сука бесчувственная! Катись вон отсюда, пока не вызвездил, – заорал Коломнин, понимая, что пьян, и приходя от этого в надрывный восторг. Потому что пьяным мог высказать то, на что никогда не решился бы трезвым.

Дверь парилки открылась.

– Меня тоже выгонишь? – закутанная в простыню, стояла Лариса.

– Дверь захлопни. Выхолодишь, – Коломнин смутился.

Она подсела на ступеньку ниже, потерянно глянула снизу вверх:

– Что это у тебя? Ах да. Тимур как-то говорил, что он стихи пописывает.

– Отписался, – скривился Коломнин. – Вот послушай. Это как раз про нас с тобой:

"В детстве убили ужа,Палкой ударив жестоко.Полз он куда-то шурша,Черный и сверху, и сбоку.Был он безвреден, но намДумалось: это гадюка.Хоть и гадюка, онаНе нападает без звука.Так истребили ужа,И не родились ужата,Не оттого ли душаЧем-то доныне ужата".

[стихотворение А.Роженкова. – Алексей Роженков. Волчье лыко. Стихотворения. – «Русская провинция», Тверь, 1997].

И в самом деле, жил себе человек. Как хотелось, так и жил. Так нет, выдернули, будто брюкву из земли. Надкусили. Отбросили. Все так, походя! Ты понимаешь – это наши с тобой души ужались!

– Сереженька! Прости ты меня. Понимаю, что сморозила. Только не думай, что мне Женьку не по-настоящему жалко. Я ведь и сама испугалась, когда после Жени и вдруг – о заводе ляпнула. Просто, как страсть одолела. Днем, вечером, – все думаю, варианты прикидываю. Будто сохну изнутри. Боюсь я, Сережка. За нас с тобой. Все кажется, что тебя теряю. Странно как-то: занимаемся одним делом. Казалось бы, куда крепче. А получается, что чем дальше, тем – дальше.

– И сейчас? – растерянно уточнил Коломнин: руки ее требовательно оглаживали мокрое мужское тело. – А если Богаченков в самом деле зайдет?

– Вызвездим, – заявила Лариса, решительно перебравшись к нему на колени. – Могу я побыть наедине с собственным мужем?


Фархадов в компании теперь вовсе не появлялся, полностью передоверившись энергичной невестке. Тем больший переполох вызвал внезапный его приезд среди бела дня. О появлении хозяина Коломнин догадался по всплескам голосов в коридоре. Подметил и то, что в звуках этих было куда меньше верноподданических ноток, чем прежде, – служащие давно разобрались, у кого в руках бразды правления. Но в то же время приветствия звучали вполне искренние, – Фархадова любили.

Через некоторое время к Коломнину заглянула Калерия Михайловна, оживленная и встревоженная одновременно.

– Сергей Викторович, Салман Курбадович просит зайти. Но только, вы уж недолго. Валокордину я, конечно, приготовлю…

Коломнин понимающе кивнул.


Войдя в тусклый, едва освещенный настольной лампой кабинет, Коломнин принялся озираться: Фархадова на привычном месте не оказалось. Лишь всмотревшись, обнаружил его очертания в кресле подле зашторенного окна.

– Присаживайся, Сергей, – глухо произнес Фархадов, очевидно, занятый своими раздумьями. – Ну-с, как без меня тут справляетесь?

– Трудно без вас, конечно, – отвечая дежурной фразой, Коломнин заметил, как мелко подрагивает в узком дневном луче рука, и понял причину, по которой тот предпочел укрыться в темном углу, – за короткое время патриарх резко одряхлел.

– Что? Сдал? – Фархадов проследил за направлением взгляда. – Устал я.

И, будто в подтверждение этих слов, захлебнулся в приступе кашля, который попытался погасить, прижав к губам платок.

– Сухой, зараза, – отер он усы. – Врачи говорят, что если мокрота отходит, вроде как лучше. И надо же: нет этой мокроты. Всю жизнь по сугробам, по рекам да по болотам. А внутри одна сухость осталась. Смешно.

– Не очень.

– Ладно, это все промежду прочим. Докладывай, как тут Лариса.

– Сверх всяких ожиданий! Готовый просто гендиректор. Конечно, до вашего уровня ей далеко. Да и всем нам.

– Не мельтеши.

– Что?

– Не болтай, говорю, впустую. Какой еще там уровень? – в Фархадове будто пробудилась прежняя грозная сила. – И впрямь за дурака, что ли, держишь? Мой уровень там остался.

Он повел головой в сторону стены, где, невидимая в темноте, висела фотография чумазого, захлебывающего восторгом азербайджанца, отплясывающего возле бьющего нефтяного фонтана.

– Нет хуже, чем пережить самого себя, – признался старик. – Впрочем, есть. Когда при этом надо делать вид, что ты прежний… А ты упертый, как заметил. Работать умеешь. И, что важнее, других заставить можешь. А Лара хоть и возомнила о себе, но – женщина. Мягковата пока. Подопрешь ее?

– Какая из меня подпорка? Я человек банковский, подневольный. Шестерка, – напомнил мстительный Коломнин.

– Вот и довольно шестерить. Большое дело предлагаю. Станешь вице-президентом «Нафты». Иной уровень. Опять же и с Ларисой – решать вам пора. В чем прав, в том прав, – против природы не пойдешь. Хотя, конечно, какой из тебя Тимур? Его масштаб – не тебе чета. Но уж какой есть.

– Спасибо за благословение, Салман Курбадович, – съехидничал задетый Коломнин.

– А что остается? Болтают, чего не попадя. Фамилию полощут. Так что отстраивайтесь потихоньку. Сам-то я от дел отойти собираюсь.

– Ни в коем случае! – испуг Коломнина был искренен. – Имя ваше чрезвычайно важно. Особенно сейчас, пока Лариса еще в полный голос о себе не заявила. Сами знаете, какие у вас в нефти нравы. Чуть зазевался и сожрут.

– Пока жив, не тронут. Потому и хочу, чтоб Ларису поскорей признали. На днях Гилялову телеграмму поздравительную послал в связи с назначением министром – за двумя подписями: я и Лариса. Пускай привыкают. Да и не мое все это. Раньше хоть в людях разбирался. А теперь получается – сам же ворами себя окружил. Подсчитали, сколько у нас конденсата через «Магнезит» этот уворовали? – Порядка пятидесяти миллионов.

Фархадов зарычал:

– Все дело едва не загубили. Подхалимы!

В последней фразе угадывался упрек самому себе: чрезмерно падкому на лесть.

– И все равно, Салман Курбадович. Решительно нельзя вам в отставку. Да и по делу важно, чтоб присутствие ваше ощущалось. Хотя бы давайте так: Лариса президент, вы – председатель Совета директоров. Пусть раз в неделю появитесь. Но чтоб все знали: Фархадов в курсе. Бдит. Очень прошу!

– Ладно, подумаем, – старик нахмурился, плохо скрывая удовольствие от похвалы: природа брала свое. – Главное, чтоб дело двигалось. Лариса мне тут доложила идею купить нефтеперерабатывающий завод. Грамотная идея. Еще мы с Тимуром прокручивали. Чтоб свой цикл с выходом на готовые нефтепродукты. Ведь смеху подобно. Лес рубим, а на переработку – в Финляндию отправляем. И у них же нашу же доску втридорога закупаем. Алмазы собственные огранить не умеем. Де Бирсу кланяемся. Нефть скачиваем – с нарушением всех технологий, обводняя все вокруг, и – туда же, в загранку. Лишь бы хоть что-то хапнуть. Разве мы туземцы какие, чтоб недра задарма расторговывать? Или не хотим? То-то что. Запасы туда уходят. Так еще и деньги следом. А что здесь останется? Продажность заела. Ломать это надо. Ломать. Здесь зарабатывать и сюда вкладываться. И первый, кто до этого дойдет, больше других и заработает. Конечно, пока не до того. На ноги бы заново встать. Но на перспективу помни. Он прикрыл рот, пытаясь скрыть сиплое дыхание, – непривычно длинная фраза отняла слишком много сил.

Многое хотелось сказать в ответ Коломнину. И главное – о своем восхищении удивительным этим человеком. Но комплиментов говорить не умел. И – единственно – водил взглядом по стенам, делая вид, что не заметил одышки.

– Что у нас с банком? – Фархадов прервал тишину.

– Здесь как раз все удачно. Проценты полностью выплачены.

– Когда срок кредита?

– Чуть больше месяца. Да вы не беспокойтесь. Трубопровод, сами знаете, ударными темпами достраивается. Резуненко молодцом. Сначала с поставками конденсата сильно помог. А теперь и вовсе все свои дела отложил и – живет безвылазно на «нитке».

– А как иначе? Он ведь Тимуру другом был. А настоящий друг, он и после смерти друг. Не забудь, кстати: все поставки труб ему обещал. Так что…

– Даже не сомневайтесь. За такого компаньона двумя руками держаться будем. Долги потихоньку разгребаем. Хачатрян сегодня в банк с отчетом вылетел. Думаю, сразу и разрешение на новое продление кредита получит. А там и «Руссойл» подомнем: и деньги вернем, и собственный трейдер в Европе. Худшее позади, Салман Курбадович.

– Вот и славно! Никому не говорил, но – очень у меня душа за компанию болит. Здесь ведь не только нефть, люди. Здесь – дело сына моего, Тимура. Фактически не я – он на себе тянул. И потерять все – это перед его памятью…

Голос Фархадова прервался.

– Я понимаю.

– Все силы он в месторождение вкладывал. Я как-то предел зарплаты для членов Правления установил – две тысячи долларов. Говорю, запустим трубопровод, тогда всем хватит. Остальные роптать стали. Мол, в других компаниях по двадцать – тридцать тысяч платят. Нельзя, чтоб на черный день не подстраховаться. Ну, этих-то псов быстро притушил. А Тимур, тот нет. Сам поддержал. А ведь молодой. Красавец. Когда и жить, как не молодому? Да и о семье мог бы подумать. А поддержал. Во всем такой был. Жил не оглядываясь. И честный не по-нынешнему. В меня. Понимаешь, Коломнин, почему мне особенно важно до победы дойти? Чтоб для внучки сберечь то, что отец недополучил.

Коломнин, естественно, промолчал. Но и знаков умиления выразить не сумел. Фархадов наморщил лоб, разочарованный квелой реакцией.

– Ладно, хватит болтовни. Ступай. Один побыть хочу.

И, заметив, что посетитель замешкался, требовательным движением кисти выпроводил его.