"Оноре де Бальзак. Настойчивость любви" - читать интересную книгу автора

отнюдь не считали его человеком ученым, он превосходно знал свой родной
язык, любил и умел поговорить. Со временем парижане научили его идти своей
дорогой и не бегать по чужим делам, но одежке протягивать ножки, самому не
должать и соседу взаймы не давать, держать ухо востро, не позволять очки
себе втирать, не болтать о том, что делаешь, слово свое всегда держать
крепко, зря даже воды не выливать, не быть беспамятным, будто муха, никому
не доверять ни своих забот, ни своего кошелька, по сторонам не зевать, а
изделия свои продавать дороже, чем самому обходятся. Сии правила житейской
мудрости помогли ему набраться опыта столько, сколько необходимо, чтобы
честно торговать себе на пользу. Что он и делал, никого не обижая. Видя, как
живет мэтр Ансо, многие говорили: "Хотел бы я быть на его месте, черт
возьми! Даже если б для того пришлось бы мне целый век месить парижскую
грязь". Иной вот этак не прочь стать королем Франции! А ты вот сначала имей
такие руки, как у того золотобита были - крепкие, жилистые, волосатые и с
такой могучей хваткой, что когда он сжимал кулаки, то самый сильный
подмастерье не мог бы и клещами их разжать. Ясно, что если такой молодец
захочет что удержать, то уж оного не выпустит. Зубами своими туренец железо
мог разжевать, желудок его мог то железо принять, пропустить, кишечник -
переварить и выбросить из себя, ничего в пути не повредив. На плечи туренцу
можно было бы взвалить земной шар, как то случилось с тем вельможей
языческого мира, коему эта забота была некогда поручена, и лишь Иисус
Христос своим появлением вовремя его от сей службы избавил. Правду сказать,
туренец был из тех людей, которые созданы как бы одним ударом, из одного
куска вытесаны, а такие всегда превосходят тех, за которых принимаются по
нескольку раз. Этих приходится подправлять, и никуда они не годны со своими
заплатками. Одним словом, мэтр Ансо был мужчина крепкого закала, сущий лев,
а из-под бровей его смотрели такие глаза, что от взгляда их могло бы и
золото расплавиться, если пламени не хватит в горне, по взор его был
подернут некой прозрачной влагой по воле того, кто всему знает меру, и она
охлаждала великий пыл туренца, а иначе он испепелил бы все кругом. Ну
скажите, чем плох был наш туренец?
Ознакомившись с добродетелями золотобита, иной спросит, почему же наш
мастер остался одиноким, как улитка, когда природные свойства его могли быть
оценены всякими и всякой. Но знают ли упрямые критики, что есть в мире
любовь? Нет, наверняка не знают... Влюбленному положено куда-то идти,
откуда-то возвращаться, слушать, подстерегать, молчать, говорить, то
съежиться, то развернуться, то расти, то сократиться и совсем невидимому
стать, угождать, бренчать на каком-нибудь инструменте, каяться, таскаться к
черту на рога, лезть из кожи вон, птичье молоко добывать, в ступе воду
толочь, вздыхать при луне, ласкать ее кошечку и собачку, дружить с ее
друзьями, осведомляться о коликах и ревматизмах ее тетушки и заверять
старуху: "У вас отменный вид, да вы нас всех переживете!" А там пронюхать,
что нравится родне, не наступать никому на ноги, не бить посуды, доставать
луну с неба, переливать из пустого в порожнее, молоть вздор, лезть в огонь и
воду и, восхищаясь нарядами своей возлюбленной, восклицать: "Чудо как
красиво!" или: "Ах, мадам, как вы прекрасны в сем наряде, честное слово!" И
повторять это на тысячи ладов. Самому напомадиться и расфрантиться, как
придворному кавалеру. Шутить метко и остро, со смехом претерпевать все
страдания, причиняемые дьяволом. Душить в себе свой гнев, обуздывать свой
нрав, следовать за божьим перстом и чертовым хвостом. Одаривать мать,