"Джон Фаулз. Червь" - читать интересную книгу автора

кишмя кишели. Черные точки усеяли утесы, кружат над долиной, и хоть от них
до всадников добрая миля, от их тревожного карканья и зоркой враждебности
всем делается не по себе. Сколь разными ни казались бы путники, хриплый
вороний грай пробуждает в душе у каждого тайное чувство страха. Всем им
ведома дурная слава ворона.
На первый взгляд два джентльмена и пара простолюдинов (по виду
мастеровой с супругой) - всего-навсего случайные попутчики, решившие в
этих пустынных местах из соображений безопасности держаться вместе.
Достаточно взглянуть на первого всадника, чтобы убедиться: путешественники
в те времена и впрямь не забывали о грозящих опасностях, причем исходивших
вовсе не от воронов. Из-под полы коричневого сюртука выглядывает кончик
шпаги в ножнах, другая пола оттопырена, из чего можно заключить, что к
седлу привешен пистолет. Мастеровой тоже вооружен пистолетом, его медная
ручка торчит из чехла у задней луки седла: так проще выхватить. А к
скарбу, который тащит на себе заморенная лошадь, сверху привязан длинный
мушкет. Лишь второй всадник - тот, что постарше, - оружием, как видно, не
запасся. По тем временам это дело небывалое. И все же, будь это случайная
компания, два джентльмена не преминули бы завязать разговор, благо
тропинка достаточно широкая и два всадника свободно могут ехать по ней бок
о бок. Однако они молчат. Молчит и пара на одном коне. Похоже, всю дорогу
каждый глубоко погружен в свои мысли.
Наконец тропа начинает косо спускаться по крутому склону к опушке
ближайшего леса. Лес растянулся примерно на милю, за ним открываются поля,
а еще через милю, в другой долине, можно неясно различить скопления домов
и внушительную башню церкви, подернутые дымком жилья. На западе в
пасмурном небе обозначились янтарные проталины. Впору бы вздохнуть с
облегчением, переброситься хоть парой слов. Но путники по-прежнему хранят
молчание.
Вдруг из-за деревьев на опушку выезжает еще один всадник. Он
поднимается по склону навстречу путникам. Рядом с ними он выделяется ярким
пятном: алый, пусть и выцветший мундир, головной убор, какие носят
драгуны. Сзади у седла висит длинная сабля с загнутым концом, из жесткого
чехла высовывается тяжелый приклад карабина. Это человек неопределенного
возраста, крепкого сложения, с большими усами. Уж не подобной ли встречи
опасались путники? Действия незнакомца словно подтверждают эту догадку:
едва завидев кавалькаду, он пускает коня быстрой рысью, как будто
собирается напасть на всадников. Но те не выказывают ни волнения, ни
испуга. Разве что пожилой джентльмен преспокойно закрывает книгу и сует ее
в карман сюртука. Новоприбывший осаживает коня ярдах в десяти от едущего
впереди молодого человека, прикладывает руку к шляпе и пристраивается
рядом. Он что-то говорит, молодой человек кивает, даже не удостаивая его
взглядом. Пришелец вновь притрагивается к шляпе, останавливает коня и
ждет. Поравнявшись с ним, пара на жеребце тоже останавливается. Пришелец
нагибается и отвязывает от их седла повод вьючной лошади. Но и эти
путешественники встречают его молчанием, точно они незнакомы. Пришелец
берет вьючную лошадь за повод и присоединяется к кавалькаде. Теперь он
просто-напросто еще одно безмолвное звено в безучастной цепочке.
Всадники въезжают в лес. Тропа меж голых деревьев становится
каменистой, забирает вниз еще круче: каждую зиму дожди превращают ее в
русло ручья. Кони все чаще звякают копытами о камни. В одном месте тропа