"Говорящий сверток" - читать интересную книгу автора (Даррел Джеральд)

3 Лунные тельцы и единороги

Когда Пенелопа очнулась, она лежала на отмели, уткнувшись головой в колени Питеру. Саймон, склонившись над нею с встревоженным лицом, растирал ей руки, а Попугай нервно шагал по песку взад-вперед, что-то бормоча себе под нос.

– Она приходит в себя, – с великим облегчением сказал Саймон.

– Ты в порядке, Пенни? – взволнованно спросил Питер.

– Скажи нам хоть словечко, драгоценная Пенелопа, – проникновенно произнес Попугай, заглядывая ей в лицо своими голубыми глазами, полными слез. Яркие перья его были взъерошены от купания в реке.

Вид у них был такой расстроенный, что Пенелопе захотелось засмеяться, но она не посмела.

– Конечно, я в порядке. – Она приподнялась и села. – Просто я чувствую себя так, будто у меня в желудке полреки и меня протащило километр против течения.

– Замечательно прозорливое, если можно так выразиться, описание случившегося! – воскликнул Попугай. – Замечательно прозорливое.

– Где мы? – Пенелопа огляделась.

– Нас действительно протащило течением, когда лодка затонула, – объяснил Питер. – Ты застряла под водой между камнями, и нам с Саймоном пришлось нырять за тобой, но в конце концов мы тебя вытащили и ухитрились выплыть на отмель.

Отмель (а их тут было много) была узкой и длинной и тянулась почти во всю ширину реки. На нее выбросило все их пожитки, включая и бесполезную теперь лодку.

– Что же мы будем делать без лодки? – спросил Саймон.

– Все можно будет исправить, как только мы разыщем лунных тельцов, – с запальчивостью заявил Попугай.

– Кто такие лунные тельцы? – спросила Пенелопа, безуспешно пытаясь выжать на себе платье.

– Не знаю, – отозвался Питер, – Попугай без конца о них твердит, как будто мы только ради них сюда и добирались.

– Любезный Питер, – сурово произнес Попугай, – если я тебе скажу, что лунные тельцы – одно из важнейших изобретений Ха-Ха и что они, вне всякого сомнения, полезнейшие животные в Мифландии с точки зрения экономики и сельского хозяйства, то тогда ты, быть может, поймешь, почему нам так важно их разыскать.

– А я не понимаю, – продолжал упорствовать Питер.

– Ты на редкость тупоголовый мальчик, – угрюмо сказал Попугай. – Сейчас я вас покину и отправлюсь искать стада лунных тельцов. Извольте дожидаться меня здесь.

С этими словами Попугай с высокомерным видом вошел в мокрую клетку и открыл дверцу шкафчика в стиле Людовика Пятнадцатого.

– Если вы так и будете ходить мокрым, то простудитесь, – заявила Дульчибелла. – И в ваши годы вообще вредно летать по всей стране.

– Ах, успокойтесь вы, – сердито огрызнулся Попугай. – Вы, кажется, певица и моя домоправительница, а не тюремщица. Куда вы дели мою подзорную трубу?

– Она там, куда вы ее положили, в шкафу. Какое вы право имеете так со мной разговаривать? Я тружусь дни напролет, и что я получаю в награду? Ответьте-ка. А вы только и смотрите, как бы нас всех утопить и задать мне кучу лишней работы. Посмотрите, во что вы превратили клетку. Все промокло, ковер погиб... Придется просушивать постель. Но разве вам есть до меня дело? Нет, вы только и знаете, что летать повсюду с подзорной трубой. Пора бы уже остепениться. Ведете себя, как желторотый птенец.

Наконец, порывшись в куче одежды и прочих самых разных вещей, Попугай выудил красивую подзорную трубу в медной оправе и зажал ее бережно в клюве.

– На ражведку, – несколько невнятно произнес он. – Шкоро вернусь. На вашем месте я бы пока пожавтракал.

И он улетел, махая многоцветными крыльями.

Пенелопа сочла совет Попугая весьма здравым, – совершенно неизвестно было, когда им еще удастся поесть, если они опять тронутся в путь. Она поделила на три части большую плитку шоколада и дала мальчикам по горсти изюма и миндаля. Только сейчас, начав есть, они обнаружили, как они проголодались.

Дульчибелла отказалась от предложенного ей шоколада, изюма и орехов.

– А кузнечика у вас не найдется? – мечтательным тоном спросила она. – Или парочки мух?

– Нет, к сожалению, – ответила Пенелопа.

– Так я и думала, – вздохнула Дульчибелла. – Ну, что делать.

Поев, ребята расстелили на песке свои пожитки, чтобы они высохли. Только они кончили возиться, как послышалось: "Эй, там!" – и появился Попугай, который совершил очень аккуратную посадку на отмель.

– Отличные новости, – задыхаясь, объявил он, перекладывая подзорную трубу из клюва под крыло. – В полумиле отсюда пасется стадо лунных тельцов. С первого раза я их не заметил – глупые твари паслись под деревьями.

– Так, – проговорил Питер. – И что будем делать дальше?

– Пойдем за желе, – ответил Попугай.

– За чем? – переспросил Саймон. – Ты сказал "желе"?

– Да, – нетерпеливо отозвался Попугай. – Ты и Питер идете со мной, а Пенелопа может остаться с Дульчибеллой.

– Ну уж нет, – твердо сказала Пенелопа. – Если вы идете за лунными тельцами, или за желе, или еще за чем-то, я иду с вами.

– Ну ладно, – согласился Попугай. – Здесь останется Дульчибелла.

– Нет, – запротестовала паучиха, – а если вылезет крокодил?

– Крокодилы тут не водятся, это прекрасно известно. Дульчибелла на минуту задумалась.

– Хорошо, так и быть, – согласилась она наконец, – я остаюсь, только даю вам... ну, три дня сроку.

– Тогда пошли, – скомандовал Попугай. – Вам придется идти вброд, вон там мелкое место. А потом я покажу, в какой стороне стадо.

Оставив Дульчибеллу караулить вещи, дети побрели по воде к берегу и потом по лиловому лугу, пестревшему цветами, двинулись к пробочному лесу, видневшемуся вдали.

– Кто такие лунные тельцы? – спросила Пенелопа у Попугая, ехавшего у нее на плече.

– Необычайно полезные существа, – ответил Попугай, – но, должен признаться, они скорее результат ошибки, а не преднамеренного замысла. Видите ли, на заре Мифландии Ха-Ха пытался создать корову, которая бы бесперебойно давала молоко, но за основу ему пришлось все-таки взять мифического лунного тельца, чтобы не отклоняться от правила. Но, как назло, Ха-Ха в тот день потерял очки и нечаянно смешал в кучу три или четыре заклинания. Бедный Ха-Ха очень огорчался, но, как выяснилось позднее, никакой беды не произошло и ошибка оказалась в высшей степени удачной.

Путники прошли между деревьями в ту сторону, откуда слышалось позвякивание колокольчика и тихое мычание, какое всегда стоит над пастбищем, где пасется обыкновенное стадо коров. Затем они вышли на поляну и увидели лунных тельцов.

– На первый взгляд несколько неожиданное зрелище, не правда ли? – с гордостью произнес Попугай.

– Неожиданное? Да это самые фантастические существа на свете! – воскликнул Питер.

– Как будто их составили из разных кусочков, – добавила Пенелопа.

В целом лунные тельцы походили на гигантских темно-зеленых улиток, покрытых красивейшими золотисто-зелеными раковинами. Но вместо головы улитки, оснащенной рожками, у каждого существа была толстолобая голова теленка с янтарного цвета рогами и копной курчавых завитков на лбу. У них были темные влажные глаза, они медленно переползали по лиловой траве, как улитки, но при этом щипали траву, как коровы. Порой то один, то другой задирал голову и издавал долгое проникновенное "му-у-у".

– Они опасны? – спросил Саймон, глядя на них как зачарованный.

– Господи, нет, конечно, – возмутился Попугай. – Добрейшие и глупейшие создания во всей стране, но в отличие от других добрых дураков чрезвычайно полезны.

– А что они дают? – спросила Пенелопа.

– Молоко, – ответил Попугай, – и лунное желе – полезнейшее в мире вещество.

– Откуда их доят? – в недоумении спросил Питер.

– Из раковин. У каждой раковины по три крана. На двух написано "горячее" и "холодное". Поворачиваете кран – и пожалуйста: получаете горячее или холодное молоко, кто какое любит.

– А что получают из третьего крана? – поинтересовался Саймон.

– Сливки.

– Ах, черт! – воскликнул Питер, который обожал сливки. – От них действительно сплошная польза.

– А откуда берется желе? – спросила Пенелопа.

– Ага, это и есть самое интересное, – ответил Попугай. – Видели, как улитка оставляет за собой слизистый след? Так вот, лунные тельцы делают то же самое, только оставляют они за собой желе и делают его, лишь когда их попросят.

– Уф, – проговорила Пенелопа. – А зачем столько желе?

– Оно застывает пластами, – пояснил Попугай, – и становится необычайно нужным материалом. Начать с того, что оно холодное, когда жарко, и горячее, когда холодно.

– Как? – не понял Питер.

– Я хочу сказать, что, если сделать из него дом или одежду, в них тепло в холодную погоду и наоборот.

– Это удобно, – подумав, согласился Саймон.

– Желе хранят в виде пластов, – продолжал попугай, – а когда понадобится, берут пласт и выдумывают его во что-нибудь полезное.

– Выдумывают? – повторила Пенелопа. – Что ты хочешь сказать?

– Сейчас я вам покажу, – проговорил Попугай. – Подойдем поближе.

Они направились к стаду. Диковинные звери подняли головы и с дружелюбнейшим видом уставились на них. Вожак был крупнее остальных, и на шее у него висел большой золотой колокольчик с надписью "Вожак".

– Доброе утро, – обратился к нему Попугай. Вожак посмотрел на них внимательным взглядом, потом издал долгое приветственное "му-у-у".

– Не слишком интересные собеседники, – шепнул Попугай на ухо Пенелопе. – Очень ограниченный словарь.

Главный телец продолжал глядеть на них выразительным взглядом.

– А ну-ка, старина, – продолжал Попугай, – нам нужно парочку пластов желе. Как это тебе – не очень затруднительно ?

Вожак величественно кивнул, потом повернулся к стаду и издал продолжительное "му-у-у". Стадо немедленно образовало кружок, животные встали один за другим, а вожак занял позицию в центре. И вдруг он запел. Покачивая головой то в одну, то в другую сторону, так что колокольчик позвякивал невпопад, он тянул: "Му-у-у, му-у-у, му-у-у", а все стадо тем временем скользило кружком, очень быстро повторяя хором: "Му-му-му, му-му-му, му-му-му". В целом шум получался очень громкий, но заунывный. По мере того как стадо скользило круг за кругом, то один то другой телец оставлял за собой след чего-то похожего на зеленый жидкий клей, а следующий за ним телец, точно паровой каток, раскатывал его в плоский прозрачный лист.

– Хорошо, хорошо, хватит. Хватит, я сказал! – заорал Попугай, пытаясь перекричать "му-му-му". Тельцы с удивленным видом остановились, мычание прекратилось. На траве теперь лежало штук двадцать пластин как бы тонкого хрупкого зеленого стекла.

– Никак не научатся считать, – раздраженно заметил Попугай. – Ну, неважно, пригодится.

Пенелопа взяла одну пластину в руки – оказалось, что она легкая, как паутина, и очень гибкая.

– Смотрите-ка, похоже на пластик, – сказала она.

– Лучше пластика, – поправил ее Попугай. – Как только они вам больше не нужны, вы просто берете и раздумываете их обратно.

– Что значит "раздумываете обратно"? – спросил Питер.

– Сейчас покажу. Нам ведь нужны только две пластины, стало быть, я сейчас от них избавлюсь. Смотрите.

Дети завороженным взглядом следили, как Попугай переходил от листа к листу, сосредоточенно смотрел на каждый и произносил: "Исчезни!"

И пласт скручивался в рулон, становился все меньше и меньше и наконец с тихим звуком, словно лопался крошечный воздушный шарик, исчезал.

– Невероятно, – проговорил Саймон.

– Значит, вы просто приказываете им? – спросил Питер.

– Да. – Попугай вытер лоб крылом. – Однако для этого необходимо очень сосредоточиться. Затем остается выдумать их во что угодно – что угодно неодушевленное, разумеется. Глядите.

Он подошел к одной из пластин желе и вытянул вперед крыло.

– Дай мне два куска пятьдесят сантиметров на сорок, – приказал он, и пластина послушно оторвала от себя два куска требуемого размера.

Попугай взлетел Пенелопе на плечо.

– А теперь, – сказал он, – стойте тихо, я их во что-нибудь выдумаю.

– Во что? – не утерпел Саймон.

– Ведра! – приказал Попугай, не спуская пристального взгляда с кусков желе.

И дети увидели, как куски из бледно-зеленых стали темно-зелеными. Потом вдруг принялись дергаться, и корчиться, и извиваться, и подпрыгивать, и скручиваться, и всячески кривляться. Потом еще разок как-то особенно замысловато искривились, послышалось тихое "щелк" – и перед ними очутились два красивых ведерка.

– Слушайте, это просто чудо! – Питер был совершенно потрясен.

– Теперь понятно, почему ты утверждал, будто желе такое полезное, – заметил Саймон.

– Самая полезная вещь на свете, – убежденно сказала Пенелопа.

Попугай наполнил одно ведро холодным молоком, а другое сливками из раковины одного из тельцов. Потом они поблагодарили стадо, которое хором откликнулось вежливым "му-у", и, захватив пластины желе, отправились обратно на реку.

– Наконец-то явились, – встретила их Дульчибелла. – Не слишком вы торопитесь. Я уже хотела снаряжать за вами спасательную экспедицию.

– Ну, откуда бы ты ее взяла, эгоистка ты этакая, – сказал Попугай. – Вечно ты все преувеличиваешь.

– Мы принесли тебе сливок, – поспешно вставила Пенелопа.

– Сливок? – повторила паучиха. – Как мило. А тлю на закуску, конечно, не принесли?

– Ты знаешь, нет, – серьезно ответила Пенелопа.

– Что делать, – вздохнула Дульчибелла. – Этого следовало ожидать.

Попугай, очень сильно сосредоточившись, выдумал желе в великолепную новую надувную лодку, и они, погрузив в нее все свои пожитки и клетку, спустили ее на мирную гладь реки.

– Йо-хо-хо и прочая чепуха, – весело проговорил Попугай. – Еще немного – и мы доберемся до Единорожьих лугов, а оттуда до Кристальных пещер полчаса подъема.

– Прямо мечтаю увидеть единорогов, – Пенелопа, сидевшая на корме, опустила руку в золотистую сверкающую воду. Питер и Саймон гребли дружно, и лодка шла хорошим ходом.

– Звери очень живописные, нельзя не признать, – рассудительным тоном произнес Попугай, – но очень, очень заносчивы. Держатся особняком. Снобы! Всегда отвечают: "Это нас не касается". Хотя в Мифландии, разумеется, все касается всех. Ведь мы непременно должны верить друг в друга, иначе мы все исчезнем, не так ли?

– Может, они просто застенчивы? – предположила Пенелопа.

– Застенчивы? Ну нет, о них этого не скажешь, – проговорил Попугай. – Нет, им просто лень. Любят поважничать. Когда я навещал их по поводу василисков, знаете, что они сказали? Я прямо взбесился. Они сказали: "Нам какое дело? Это уж ваша с Ха-Ха забота обуздывать буйные элементы". А? Я им покажу "буйные элементы".

– Лес кончается, – заметил Питер. – Мы, кажется, выплываем на открытую местность.

– Дайте-ка я слетаю на разведку.

И Попугай, захватив подзорную трубу, улетел. Через несколько минут он вернулся, сделал круг над лодкой и с большим искусством приземлился Пенелопе на плечо.

– Путь свободен! – объявил он. – Никого не видно. Держите на ту бухточку, мы там высадимся.

В бухте они вышли на берег. Выпустили воздух из лодки и сложили ее. Затем они зашагали по холмистым лугам, на которых там и сям были разбросаны купы синих кустов, усеянных красными цветами размером с подсолнух. Впереди, километрах в трех от них, виднелись лесистые холмы; там-то, по словам Попугая, находились Кристальные пещеры.

Хотя солнце не поднялось выше, воздух сильно разогрелся, и мальчики, тащившие в придачу к своим пожиткам и провизии дом Попугая со всей обстановкой, изнемогали от жары. Когда они добрались до середины пути, Попугай разрешил им отдохнуть. Они с радостью опустили ношу, легли в тень под большой синий куст и как следует напились молока, что было весьма кстати.

– Я дойду до вершины холма, погляжу, свободен ли путь, а вы хорошенько отдохните, – сказала Пенелопа.

– Смотри будь осторожна, – напутствовал ее Питер.

– Там открытая местность, думаю, ей ничто не угрожает, – заметил Попугай, собравшийся подремать на своей клетке.

– Я далеко не пойду, – пообещала Пенелопа.

– Расскажешь потом, что увидишь, – сонным голосом пробормотал Саймон, – а встретишь василисков – не забудь от них удрать.

– Не беспокойся, не забуду.

И Пенелопа медленно побрела вверх по склону, наслаждаясь душистым воздухом, дивными красками неба и упругой мягкостью травы под ногами.

Взойдя на холм, Пенелопа заглянула в следующую долину и залюбовалась сочетанием лиловой травы, синих кустов и красных цветов. Вдруг она заметила, что какое-то маленькое существо прошмыгнуло из одного куста в другой, но так быстро, что она не успела разобрать, кто это был. Она живо забралась в синий куст и притаилась, выжидая, чтобы животное появилось снова. Оно тут же и выскочило, и Пенелопа тихонько ахнула от удивления и восторга: это был бледно-голубой крошка единорог с огромными синими глазами, грива и хвост у него были словно из золотой пряжи, а витой рог как будто сделан из прозрачного золотистого ячменного сахара. Маленький единорог застыл в напряженной позе, навострив уши, раздув ноздри, повернув голову назад.

И тут вдруг Пенелопа похолодела от страха: на гребень холма важной поступью вышел василиск, похожий на гигантского разноцветного петуха. Он остановился, огляделся вокруг, жестокие зеленовато-золотистые глаза его сверкали, чешуя отливала зеленым, золотым и красным. Когда он повернул голову, Пенелопа услыхала, как зашуршали и заскрипели тершиеся друг об друга чешуйки, увидела, как из ноздрей показались струйки голубоватого дыма, а из клюва вместе с дыханием вырвались крошечные язычки оранжевого пламени. Единорог, вероятно, тоже заметил василиска, он повернулся и бросился бежать по долине, то заскакивая в кусты, то выскакивая наружу, и наконец остановился совсем недалеко от того места, где пряталась Пенелопа. Ей было видно, как раздуваются его ноздри и бока, слышно, как со свистом вырывается дыхание.

Василиск внимательно оглядел долину, дернул, как кошка, направо-налево раздвоенным хвостом, нагнул свою большую петушью башку и принялся обнюхивать землю, тихо, но злобно рыча. Ничего страшнее этих звуков Пенелопа в жизни не слыхала. Единорог тоже заслышал это рычание, но, очевидно, так обессилел, что не побежал, а лег комочком на землю и прижал назад уши; в широко раскрытых глазах его стоял ужас. Внезапно василиск, видимо почуяв его запах, издал ликующее кукареканье, от которого кровь стыла в жилах, и пустился бежать по долине.

Пенелопе страшно хотелось помочь малышу, но она боялась привлечь к себе внимание василиска. Однако, наблюдая за ним из своего укрытия, она заметила, что с нюхом у него обстоит неважно, – он несколько раз терял след и бегал кругами, тихонько клохча себе под нос. У Пенелопы родился план. Если перебить след единорога, василиск, может быть, потеряет его совсем. Способ для этого был один: подменить запах единорога своим. План был, конечно, рискованный, в случае неудачи разъяренный василиск мог испепелить и ее, и малыша. Она понимала, что, если будет долго раздумывать, вся ее отвага выветрится. Поэтому она вскочила и, петляя по кустам, сбежала зигзагами вниз, в долину, и схватила единорога на руки. Тот заржал от страха и принялся брыкаться и бодать ее рогом.

– Перестань, дурачок, – прошептала Пенелопа. – Перестань. Я твой друг. Я хочу тебе помочь.

При слове "друг" единорожек затих и уставился ей снизу в лицо большими испуганными фиалковыми глазами.

– Друг? – переспросил он нежным голоском. – Друг?

– Да, – шепнула Пенелопа. – Лежи тихо, я попробую спасти тебя.

Хотя единорожек был не больше фокстерьера, он оказался довольно тяжелым, и Пенелопа обнаружила это очень скоро. Она бросилась назад в гору, то и дело прячась в кусты, делая перебежки, только когда василиск опускал голову к земле, так как боялась, что он видит лучше, чем чует. Совсем запыхавшись, она добежала до верха и оглянулась, чтобы посмотреть, удалась ли ее хитрость. Василиск как раз приближался к тому месту, где Пенелопа подхватила на руки единорога. Пенелопа затаила дыхание.

Неожиданно василиск, бежавший наклонив клюв к земле, отпрянул с испуганным рычанием. Глаза его закрылись, и он вдруг яростно чихнул. Из ноздрей его брызнул огонь и дым и выжег большое черное пятно на лиловой траве. Он неудержимо чихал и чихал, каждый раз оставляя на траве черное место или поджигая куст. Он никак не мог остановиться, у него словно началась сенная лихорадка. Наконец он повернулся и со слезящимися глазами, дико чихая, помчался прочь, оставляя за собой почерневшую траву и дымящиеся кусты.

– Ну, не знала я, что от меня так плохо пахнет, – проговорила Пенелопа. – Так или иначе, он убрался.

– Спасибо тебе, ты спасла мне жизнь, – нежным голоском произнес маленький единорог. – Ты очень добрая и храбрая.

– Ну насчет храбрости я не уверена, – сказала Пенелопа, – но главное, что мне удалось его прогнать. А как получилось, что он тебя преследовал? Как тебя угораздило очутиться здесь одному? Где твои родители?

– Стадо вон там, – показал единорог. – Я от них убежал, потому что хотел поупражняться в бодании.

– Как? – не поняла Пенелопа.

– В бодании, – повторил малыш, мотая головой сверху вниз так, что рог его засверкал на солнце. – Рогом, понимаешь? У нас каждый год бывает великое бодальнее состязание, я уже большой и в этом году тоже буду участвовать. А поскольку я наследный принц, то должен победить, понимаешь?

– Наследный принц?

– Ну да, Септимус, наследный принц единорогов. Папа и мама у меня король и королева.

– Тем более ты не должен убегать один, – строго сказала Пенелопа. – Сам подумай: хорошо ли, чтобы за наследным принцем гнался василиск?

– Я знаю, – с раскаянием проговорил Септимус, – но мне так надо было поупражняться, а пробочные деревья прямо созданы для. этого. Если выбрать большую пробку, рогу не больно.

– Твои родители, наверное, с ума сходят от беспокойства, – проворчала Пенелопа. – Чем скорее им тебя вернуть, тем лучше. А почему василиск за тобой погнался?

– Он хотел забрать меня к себе в замок, чтобы держать единорогов в повиновении. Он даже меня и схватил, да я боднул его как следует и удрал. Огнем он дохнуть не посмел, он хотел поймать меня живым. И хорошо, что не дохнул, а то он опалил бы мне гриву и хвост. Ведь, согласись, они у меня очень красивые, правда?

Пенелопа поежилась от страха.

– Да, очень. Ладно, пойдем к моим друзьям, и мы подумаем, как тебя вернуть родителям.

Пока они спускались с холма, Септимус весело скакал вокруг Пенелопы, видимо совсем забыв про недавнюю опасность.

Питер и Саймон пришли в восторг, увидав настоящего, живого единорога, но ужаснулись, когда узнали, как рисковала Пенелопа, чтобы спасти его от василиска.

– Честное слово, я бы обязательно позвала вас на помощь, если бы успела, – оправдывалась она. – Но у меня не было времени, мне пришлось действовать мгновенно.

– Надеюсь, это глупое создание благодарно тебе, – сурово сказал Попугай. – Этот бездельник не заслуживает, чтобы его спасали.

Но Септимус его не слышал. Он нашел лужицу и теперь стоял как зачарованный, любуясь своим отражением.

– Ох уж эти мне единороги, – мрачно заметил Попугай, – все одинаковы: самовлюбленны и тщеславны, как никто. Дайте им зеркало или вообще что угодно, во что можно смотреться, – и они замрут на месте, как загипнотизированные.

– Он еще ребенок, – возразила Пенелопа, – и потому он и правда очень красивый.

– Хорош, спору нет, – нехотя согласился Попугай. – Но в голове пусто. И все они такие. Ну что ж, пора, я полагаю, вернуть это сокровище в лоно семьи.

Вся компания двинулась в путь. Септимус дорогой весело резвился.

– Как тебе кажется, Пенелопа, мне больше идет, когда рог так или когда вот так? – спросил он.

– Если ты не угомонишься, – с раздражением оборвал его Попугай, – я возьму у Пенелопы ножницы и обстригу тебе хвост и гриву.

Эта страшная угроза возымела действие, Септимус притих.

Они шли по прогалине между синими кустами, как вдруг послышался глухой грохот, похожий на гром, и земля задрожала у них под ногами. В следующую минуту на прогалину, ломая кусты и стуча копытами по дерну, вынеслось огромное стадо голубых и белых единорогов и, храпя, остановилось в нескольких метрах от путешественников. Дети оказались окружены частоколом острых золотых рогов, угрожающе нацеленных прямо на них.

– Эй, вы! – закричал Попугай. – Эй, вы! Бросьте эти глупости – это мы, не видите, что ли!

Стоявшие плотным кругом животные расступились, и вперед вышел очень крупный единорог красивого темно-синего цвета. Грива и хвост у него были медово-янтарные, а витой рог сверкал, как новенькая золотая монета. Ясно было, что это и есть король, а стройный белый единорог с золотой гривой и хвостом, державшийся рядом с ним, – королева.

– Ты ли это, Попугай? – в изумлении проговорил король.

– Конечно я, а кто же еще? – отвечал Попугай.

– Нам передали, что после того как василиски взяли власть в свои руки, ты покинул страну.

– Что-о?! – негодующе воскликнул Попугай. – Я? Покинул страну? Это я-то?

– Ну, это действительно было на тебя как-то не похоже, но Ха-Ха сказал, что ты исчез, даже не оставив записки, а василиски уверяли, будто ты сбежал.

– Я им покажу "сбежал", дайте срок, – проговорил Попугай.

– Вот именно, – подхватил Питер. – "Сбежал", скажите на милость. Мы им покажем, не волнуйся, Попугай.

– Это василиски у нас побегут, когда мы зададим им перцу, – поддержал его Саймон.

– Пенелопа спасла меня от василиска, – объявил Септимус.

И он рассказал родителям (с некоторыми преувеличениями), как Пенелопа провела василиска.

– Все единороги в долгу перед тобой, – сказал король, грозно сверкая глазами. – С нынешнего дня каждый единорог в Мифландии к твоим услугам. Стоит тебе пожелать что-нибудь, и мы приложим все старания, чтобы выполнить твое желание. А покамест предоставляю четверых моих подданных в ваше распоряжение: по одному на троих, а четвертый повезет Попугая и вещи.

– Огромное спасибо, ваше величество, – сказала Пенелопа. – Вы очень щедры. Не знаю, могу ли я высказать маленькую просьбу.

– Говори, – ответил единорог. – Если это в моих силах, просьба будет удовлетворена.

– В таком случае не присоединитесь ли вы и ваши подданные к нам? Попугай, мои кузены и я хотим попытаться свергнуть этих грубых и опасных василисков.

– Обычно мы, единороги, держимся особняком, – ответил король. – Мы не вмешиваемся в чужие дела. Но коль скоро таково твое желание и коль скоро василиски имели наглость напасть на моего сына, я объявляю: все единороги Мифландии, включая меня самого, будут служить вам до тех пор, пока василиски не будут побеждены.

– Благодарю вас, – сказала Пенелопа, – очень, очень благодарю вас.

– Вот это дело! – воскликнул Попугай. – Вместе мы разобьем и разгромим этих вульгарных, безвкусно-ярких, пустых и ничтожных василисков.

Дети тут же взгромоздили свои пожитки и клетку на широкую спину одного единорога и оседлали трех других.

– Помните, – сказал король, – когда мы вам понадобимся, дайте знать, и мы тотчас явимся. В вашем распоряжении полтораста острых рогов.

– Спасибо, ваше величество, – проговорила Пенелопа.

– Мы свяжемся с вами, как только выработаем с Ха-Ха план кампании, – добавил Попугай. – А теперь, будь добр, вели своим подданным, чтобы они никому ни словом не обмолвились о том, что видели нас. Как известно, во внезапности – половина успеха.

– Ни один из моих подданных не проговорится, – заверил его король.

– В таком случае в путь! – Попугай вспорхнул Пенелопе на плечо. – Чем скорее мы доберемся до Кристальных пещер, тем лучше.

И небольшая кавалькада единорогов, увозившая на себе Попугая, ребят и их вещи, тронулась по направлению к лесистым холмам, видневшимся в полумиле от них.

– Ты очень умно поступила, заручившись помощью единорогов, – шепнул Попугай на ухо Пенелопе. – Но даже и с ними победить василисков будет нелегко. Судя по тому, что они осмелились раздразнить единорогов, попытавшись выкрасть Септимуса, они чувствуют себя очень уверенно.

– Ну, а нет в Мифландии еще каких-нибудь зверей, у кого можно попросить поддержки? – спросил Питер.

– Есть, конечно, – ответил Попугай, – но толку от них мало. Взять, например, лунных тельцов. Полезные животные, но для нашего дела совершенно непригодны. Возможно, грифоны и присоединятся к нам, – это было бы неплохое подспорье. Кто мог бы помочь, так это драконы, если бы Табита не повела себя так глупо.

– Да, а что она, собственно, сделала? – спросил Саймон.

– Узнаете, когда доедем, – ответил Попугай. – Нам туда – за те деревья.

Они проезжали сквозь чащу пробочных деревьев. Впереди торчала высокая красная скала и уже виднелся сводчатый вход в пещеру. Еще ближе – и они увидели, что вся трава перед входом обгорела, а кустарник почернел и обуглился.

– Опять эти василиски! – взорвался Попугай. Он был вне себя от злости. – Видно, пытались добраться до Ха-Ха. Вы только поглядите, как они пожгли подлесок.

– Надеюсь, они не причинили вреда мистеру Джанкетбери. – Пенелопа вздрогнула, вспомнив, как страшно рычал василиск, гнавшийся за Септимусом.

– Думаю, что нет, – ответил Попугай. – Кристальные пещеры имеют особое устройство. Если вы снаружи, вам не войти внутрь, а если вы внутри, то не выйти оттуда.

Как и многое другое в Мифландии, детям показалось это непонятным, и они так и сказали Попугаю.

– Видите ли, – объяснил он, – когда мы обнаружили пещеры, они были самыми обыкновенными пещерами. Но потом Ха-Ха изобрел что-то вроде жидкого кристалла, который получали в виде пены, а потом он затвердевал. Ха-Ха так гордился своим изобретением, что заполнил им пещеры целиком. И в результате вы как будто идете сквозь гигантские мыльные пузыри. Они прозрачны, так что вам все видно, но попасть внутрь крайне затруднительно, если не знать секрета. Словно попадаешь в прозрачный лабиринт. Мы с Ха-Ха одни знаем, как туда войти и как оттуда выйти.

Они спешились у входа. Громадная пещера, казалось, и в самом деле была наполнена большими мыльными пузырями, прозрачными и нежными, переливавшимися всеми цветами радуги.

– А теперь, молодцы, – сказал Попугай, обращаясь к единорогам, – попаситесь вон там подальше, пока вы нам не понадобитесь.

Единороги покладисто кивнули и удалились в пробочный лес.

Попугай порылся в шкафу и извлек компас.

– Следуйте за мной, – скомандовал он.

Дети взяли свои вещи и клетку и вошли за ним в глубину Кристальных пещер.

У Пенелопы было такое ощущение, будто они брели сквозь прозрачное облако, В обе стороны отходили боковые туннели, казавшиеся бесконечными. Но как только путники делали шаг вбок, перед ними всякий раз вставала стена мерцающего кристалла.

– Третий справа, второй слева, пятый справа, четвертый слева, – бормотал Попугай, семеня по туннелю и все время сверяясь с компасом.

Кристальные коридоры освещались зеленоватым светом. Саймон заинтересовался его происхождением.

– Светляки, – объяснил Попугай. – Ха-Ха отдал им всю крышу при условии, что они будут освещать коридоры. Естественно, жилые помещения освещаются грибами.

– Грибами? – повторил Питер.

– Ну да, светящимися грибами, они дают отличный свет.

Они углубились уже довольно далеко, кристальные пузыри становились все крупнее. И вот сквозь толщу прозрачного кристалла они увидели впереди сильный белый свет.

– Почти пришли, почти пришли, – пробормотал Попугай. – Бедняга Ха-Ха, наверное, голову себе ломает над тем, куда я подевался. Но ничего, теперь мы здесь и скоро разрешим наши проблемы.

Они завернули за угол и очутились в огромной комнате овальной формы, где с потолка свисали связки белых фосфоресцирующих грибов. В глубину отходили две полукруглые ниши. В главной комнате стоял длинный стол, много стульев с высокими спинками и несколько низких диванов с яркими подушками. В одной из ниш была большая кухонная плита, на которой кипели кастрюльки и шипели сковородки и над которой висели окорока, колбасы и связки лука. В другой нише помещалась лаборатория, заставленная горелками, ретортами, пробирками, пестиками, ступками и бесчисленными флаконами с разноцветными настоями трав и солями.

Спиной к путешественникам, с луком и стрелой в руках, которые были намного больше его самого, стоял низенький толстенький человечек в черном и золотом одеянии и в остроконечной золотой с черным шляпе.

– Назад! – прокричала фигура, потрясая луком самым непрофессиональным образом. – Назад! Еще один шаг – и я всажу тебе стрелу прямо в зоб, негодный непослушный василиск!

– Ах, боже мой, – вздохнул Попугай. – Опять он потерял очки.

– Назад! Сделай только шаг – и я убью тебя наповал! – воскликнул волшебник, продолжая размахивать луком.

– Ха-Ха! – крикнул Попугай. – Это я, Попугай!

Услыхав голос позади себя, волшебник резко повернулся, и шляпа свалилась у него с головы. Ребята прежде думали, что все волшебники долговязые и сухощавые, как цапли, но у Ха-Ха было круглое лицо, седая борода до пояса и длинные белые волосы, поверх которых, точно розовый гриб, торчала лысая макушка.

– Негодный василиск! – закричал волшебник, дико озираясь. – Как смеешь ты выдавать себя за Попугая? Какая наглая подделка! Неужели ты думаешь, я поддамся обману?

– Фу-ты, – простонал Попугай, – что бы ему класть очки на одно и то же место, а еще лучше – вообще их не снимать.

С этими словами он перелетел через комнату и сел волшебнику на плечо.

– Ха-Ха, это я и есть, Попугай. Я вернулся!

– Попугай, так это ты? – Голос у волшебника дрогнул, он поднял кверху пухлую ручку и погладил Попугаю хохолок.

– Он самый, – ответил Попугай.

– Ох, Попугай, как же я счастлив, что ты вернулся.

– Я тоже рад, – проговорил Попугай.

– Ну вот, ну вот... – Волшебник шумно высморкался и при этом налетел на стул. – Где же ты пропадал, Попугай? Я тебя повсюду искал. Я был уверен, что отвратительные василиски сожгли тебя.

– Это все жабы виноваты, – отозвался Попугай. – Набросились на нас с Дульчибеллой среди ночи, закрутили в грубую оберточную бумагу и столкнули в реку.

– Нет, какая дерзость, какая дерзость! – Волшебник зашагал взад и вперед по комнате, лицо его побагровело от гнева. Он впал в такое волнение, что налетел на кристальную стену и упал. Питер и Саймон поставили его на ноги.

– Благодарствуйте, благодарствуйте, очень любезно с вашей стороны, – пробормотал волшебник. – Что было дальше, Попугай?

– А дальше нас прибило к какому-то берегу и нас нашли вот эти милые дети.

– Какие дети? – Волшебник завертел головой.

– Они стоят рядом с вами, – терпеливо разъяснил Попугай.

– Батюшки, так это дети? Я думал, это стулья. Здравствуйте, детки. – И волшебник дружески помахал рукой ближайшим стульям.

– Чем скорее я отыщу вам очки, тем лучше, – заметил Попугай. – Так вот, если бы не мужество и отзывчивость этих детей, меня бы здесь не было.

– Стало быть, я в неоплатном долгу перед вами, – сказал волшебник, пытаясь пожать руку стулу, – в неоплатном долгу.

– А теперь прежде чем приступать к делу, – продолжал Попугай, – я поищу очки. Куда вы их клали в последний раз? Что вы в них делали?

– Я не очень твердо помню, – с беспомощным видом ответил волшебник. – Сперва заварилась та история с василисками, и я потерял одну пару очков. Потом мне пришлось возиться с Табитой, когда она впала в совершенно истерическое состояние, и я потерял вторую пару. А куда я дел запасные очки, я не помню.

– Хорошо, не двигайтесь с места, пока я не вернусь, – приказал Попугай, – а то вы опять ушибетесь.

Он принялся летать по комнате, заглядывая в разные уголки.

– Не хотите ли сесть, мистер Джанкетбери? – Пенелопа дотронулась до его руки. – Сзади вас диван.

– Ох... я... э-э-э, да, благодарю вас, – отозвался волшебник. – Только, пожалуйста, зовите меня Ха-Ха. Все здесь меня так зовут.

– Спасибо. – Пенелопа усадила его на диван.

– Ты – дитя женского пола? – спросил Ха-Ха, вглядываясь ей в лицо.

– Да. – Пенелопа улыбнулась. – Меня зовут Пенелопа, а это мои кузены, Питер и Саймон.

– Здрасте, здрасте! – Волшебник закивал в том направлении, где стояли мальчики. – Мне пришло в голову вот что: раз ты дитя женского пола, не могла бы ты пойти успокоить Табиту? Понимаешь, как женщина женщину?

– Мне никогда еще не приходилось успокаивать драконов, – с беспокойством отозвалась Пенелопа. – Я не совсем уверена, что у меня это получится.

– А я уверен. – Волшебник с лучезарной улыбкой посмотрел на нее. – У тебя такой добрый голос. Как это великодушно, что ты вызвалась помочь. Я отведу тебя к ней, как только получу очки.

В эту минуту камнем на них упал Попугай, держа в клюве очки.

– Получайте, – сказал он. – Они были в банке с лунноморковным вареньем. Как они туда попали?

– Ах да... – Волшебник с очень довольным видом вздел очки на нос. – Теперь я вспоминаю, как клал их туда. Я решил, что место такое неподходящее, что уж я непременно его запомню.

Попугай испустил тяжкий вздох страдальца, которому уже не раз приходилось участвовать в подобных поисках.

– Какие же вы симпатичные детки. – Волшебник просиял. – Мальчики такие красивые, а девочка прехорошенькая. И подумать только – у каждого свой цвет волос. Это так удобно для того, чтобы различать вас. Особенно когда потеряешь очки. Постойте-ка, я попробую запомнить: Пенелопа – медно-рыжая головка, у Питера черные кудри. Так. Стало быть, Саймон блондин. Так, так, уверен, что недельки через две я выучу вас.

– Оставим это, – прервал его Попугай. – Расскажите лучше, что здесь происходит.

– Ну, – посмеиваясь, ответил волшебник, – у василисков начались кое-какие неприятности. Они, правда, овладели заклинанием, касающимся яиц, что огорчительно, но, получив в руки Книгу Заклинаний, они сделались очень честолюбивы. А поскольку, как тебе известно, они всегда были бестолковы, то они перепутали заклинания и не успели глазом моргнуть, как превратили одного часового в пучок лунной моркови, а другого – в большое пробочное дерево, искривленное молнией.

– Хо-хо-хо! – захохотал Попугай, хлопая себя крыльями по бокам. – Вот так штука! А дальше что?

– Потом они явились сюда и стали вынуждать меня спуститься вниз, в долину, чтобы там произносить за них заклинания, – с негодованием ответил волшебник. – Тогда я укрылся здесь, и сюда они уже проникнуть не смогли.

– Вопрос в том, – сказал Попугай, – что предпринять теперь?

– Сам знаешь, – проговорил волшебник, – без Травника и Книги Заклинаний я ничего сделать не могу. Говорят, они держат все три книги в подземелье своего замка и, как видно, крепко стерегут. Не представляю, как их оттуда вызволить, а без них мы беспомощны.

– Неужели вы не помните ни одного заклинания наизусть? – спросил Попугай.

– Не помню. В моем возрасте память слабеет. И главное, я точно знаю, что там имеется специальное заклинание против василисков, но в чем оно заключается, вспомнить не могу, вот что обидно.

– Ну ничего, вдруг вы его еще вспомните, – ободрил его Попугай.

– Нет, – с несчастным видом возразил волшебник. – Я уж и так, и этак пробовал – не могу вспомнить, и все.

– Неважно, – весело утешил его Попугай, – не тревожьтесь, мы что-нибудь придумаем. А теперь почему бы вам не состряпать что-нибудь такое лунноморковное? Вы потрясающе это делаете.

– Правда, вы хотите есть? С радостью, – оживился волшебник. – Но сначала я отведу Питера к Табите, ей полезно женское общество.

– Вы хотите сказать – Пенелопу? – поправил Попугай.

– Это у которой белокурые волосы? – осведомился волшебник.

– Нет, рыжие, – возразил Попугай.

– Ах да. Пойдем же, Пенелопа, душенька.

– Ступай, – поторопил ее Попугай. – Табита не опасна.

Несмотря на заверение, Пенелопе, когда она следовала за волшебником через кристальный лабиринт, было очень не по себе.

– Я поместил ее в восточное крыло, – объяснил волшебник по дороге. – Во-первых, оно огнеупорное, а во-вторых, звуконепроницаемое.

Пенелопа поняла здравость его рассуждений, как только они подошли к восточному крылу. Шум, поднятый безутешной драконихой, был невообразимый.

– У-у-у! У-у-у! – услышала Пенелопа рев Табиты. – У-у-у! Глупое я, безмозглое создание! Беспечная несообразительная растяпа! У-у-у!

Волшебник ввел Пенелопу в комнату, обставленную как спальня.

На громадной с пологом кровати, содрогаясь от рыданий, лежала дракониха. Она была не так уж велика, как представляла ее себе Пенелопа, не крупнее пони, кирпично-красного цвета, а вдоль шеи и спины у нее шла нарядная оборка из золотых и зеленых чешуек. Огромные бледно-голубые глаза ее были полны слез.

– Хватит, хватит, Табита, – проговорил волшебник. – Я тут тебе кое-кого привел – девочку по имени Пенелопа.

– Очень приятно, – сказала Пенелопа.

– Нет, нет, неприятно! – заревела Табита. Из ее глаз по щекам текли слезы и, нагретые пламенем из ноздрей тут же обращались в пар. – Никому не может быть приятна такая никчемная, никудышная, дрянная дракониха! Таких больше днем с огнем не найдешь! У-у-у!

– Может, если вы расскажете мне про свое горе, – ласково предложила Пенелопа, – вам станет легче? Видите ли, мы с моими кузенами пришли сюда, чтобы вам помочь.

– Вы очень добры, – захлебываясь, прорыдала Табита, – но я одинока и всеми покинута, и никто мне не поможет, и я сама во всем виновата, у-у-у! И ничего... у-у-у... нельзя... у-у-у... поправить!

– Все равно, – твердо сказала Пенелопа, – на всякий случай расскажите. Слезами уж точно горю не поможешь.

Табита достала из-под подушки огромный носовой платок и громко высморкалась. Платок немедленно загорелся. Пенелопе и волшебнику пришлось затаптывать огонь.

– Как будто я ее не предупреждал, чтобы она пользовалась огнеупорными платками, – недовольно повторял он. – Двадцать раз предупреждал. Ты не представляешь себе, до чего небрежны все эти огнедышащие.

– Да, да, оскорбляй меня... у-у-у... когда и так мое сердце разбито... у-у-у... из всех драконов я осталась одна, – прорыдала Табита. – Ругай меня... у-у-у... я осталась слабая и беззащитная, последняя из рода драконов!..

– Батюшки! – проговорил волшебник. – Что бы я ни сказал, все не так. Оставляю вас одних. Если что-то понадобится, позвони. В неотложном случае – пять звонков.

Волшебник поспешно ретировался, а Пенелопа с опаской присела на краешек кровати рядом с Табитой.

– Послушай, Табита, – сказала она ласково, но решительно. – Ты только расстраиваешь себя. Что толку плакать? А вот если ты возьмешь себя в руки и расскажешь мне, в чем дело, уверена, мы тебе поможем.

– Ну вот, – проговорила Табита, всхлипывая и прерывисто вздыхая, отчего из носу у нее розовыми лепестками вырывалось пламя. – Ну вот, время от времени все драконы, кроме одного, исчезают, и тогда этот последний дракон становится хранителем яиц, которые по одной штуке кладет каждый дракон, прежде чем исчезнуть. Меня выбрали хранительницей яиц, и я этим очень гордилась, потому что такая большая ответственность – сознавать, что будущее драконов находится в твоих руках, вернее, в твоей корзинке.

– Да, очень большая ответственность, – с серьезным видом подтвердила Пенелопа.

– Ну вот, я как раз поднималась сюда и несла яйца – их всегда высиживают в Кристальных пещерах, – как вдруг мне повстречались василиски, с которыми я вообще-то никогда не разговариваю, они такие вульгарные и буйные. Но они мне сказали, будто теперь все будет по-другому и им велено отнести яйца для высиживания к ним в замок. И я по глупости отдала им яйца, а они... у-у-у, у-у-у... помчались прочь и крикнули, что и не собираются их высиживать, и теперь... у-у-у... драконов БОЛЬШЕ НЕ БУ-У-УДЕТ!

– Жестокие звери! – сердито проговорила Пенелопа, когда Табита опять принялась бурно рыдать. – Ну ничего, мы с моими кузенами собираемся проникнуть к ним в замок и отнять Великие Управляющие Книги и драконьи яйца.

– Правда? Отнимете? – обрадовалась Табита. – Но как?

– А вот так... – начала Пенелопа и остановилась. Уголком глаза она заметила какое-то движение около большого шкафа, стоявшего в темном углу. – Скажи-ка, – произнесла она, – тут в пещерах есть кто-нибудь еще кроме тебя?

– Кто-нибудь еще? – недоумевающе повторила Та-бита. – Нет, кроме меня и Ха-Ха, никого. А что?

Пенелопа, ничего не отвечая, направилась к звонку и нажала его пять раз. Через несколько секунд послышался топот, дверь распахнулась, и в комнату ворвались Питер, Саймон и Ха-Ха и позади них Попугай.

– Что случилось? – воскликнул волшебник.

– В чем дело? – закричали мальчики.

– Заприте двери, – проговорила Пенелопа.

Они заперли дверь и выжидающе уставились на нее.

– Ну? – спросил Саймон.

– К нам подослан шпион, – спокойно произнесла Пенелопа. – Он прячется около шкафа.