"Сэр Вальтер Скотт и его мир" - читать интересную книгу автора (Дайчес Дэвид)

ЖЕНИТЬБА

В эти годы Скотт питал страстное романтическое чувство к мисс Вильямине Белшес, дочери сэра Джона Стюарта Белшеса, человека, которого едва ли могла привести в восторг мысль о том, чтобы выдать свое дитя за взбалмошного молодого человека с неопределенными видами на будущее. Мисс Белшес, похоже, давала Скотту основания рассчитывать на ответное чувство, но все кончилось тем, что в октябре 1796 года она вышла за состоятельного молодого банкира, и друзья Скотта какое-то время опасались, как бы он с горя не помешался. Гордость его была уязвлена, как и сердце, и он написал стихотворение, завершавшееся строками:


Любви неверной ясный взорНе омрачила грусть разлуки.

Он, конечно, справился с этим, более того — снова влюбился и женился всего через год с небольшим. Но забыть первую любовь он так и не смог, память о ней преследовала его всю жизнь. О ней он думал, создавая образ Зеленой Мантильи в романе «Редгонтлет», к ней возвращался в прочувствованных строках своего «Дневника», который начал вести в последние годы. Шарлоттой Карпентер, или Шарпантье, он увлекся, познакомившись с ней во время поездки в Озерный край поздним летом 1797 года. Разочаровавшись в первой любви, он повел пылкую осаду, и 24 декабря они обвенчались в Карлейле.

Шарлотта, родившаяся в декабре 1770 года, была француженкой — дочерью Жана Франсуа Шарпантье, Ecuyer du Roi de l'Academie de Lyon 70 Ее мать, вышедшая за человека много старше себя, прибыла в Лондон в 1784 или 85 году, так что Шарлотта и ее младший брат выросли в лоне англиканской церкви. Мадам Шарпантье вернулась во Францию в 1786 году и умерла там два года спустя; дети остались в Англии на попечении лорда Дауншира. Относительно происхождения Шарлотты и характера отношений между ее матушкой и лордом Даунширом не все ясно; теперь мы знаем, что история Локхарта о мадам Шарпантье — француженке-роялистке, бежавшей вместе с детьми от Революции, — была выдумкой.

Прежде чем получить согласие на брак с протеже лорда Дауншира, Скотту пришлось его улещать, что он и сделал в письменном виде с отменным тактом и обходительностью. Не будучи красавицей, Шарлотта отличалась веселым жизнерадостным нравом, и жизнерадостность Скотта находила у нее отклик. К тому же она была практична и честолюбива на свой радостно-наивный манер и твердо верила в будущее Скотта. Адвокатура приносила ему в то время ежегодно не более 150 фунтов, но в придачу к ним помогал деньгами отец, который тогда был уже стар, часто болел и, скончавшись в 1799 году, щедро обеспечил вдову и выделил круглую сумму для раздела между детьми, так что доля Скотта заметно увеличила его благосостояние. Братец Шарлотты Шарль, получивший благодаря лорду Даунширу хорошее место в индийском отделении Восточно-Индийской компании (тогда-то он и сменил фамилию Шарпантье на Карпентер), тоже помог чем мог, выделив сестре ежегодное содержание в 500 фунтов.

После двенадцати лет супружества Скотт писал 21 января 1810 года леди Эйберкорн, одной из нескольких титулованных дам, с которыми он долгое время состоял в дружеской, даже задушевной переписке, отвечая на ее вопрос, был ли он когда-нибудь по-настоящему влюблен. (Вопрос можно было бы счесть бестактным, но то, что Скотт дал на него спокойный и точный ответ, проливает свет на характер этой эпистолярной дружбы.) Похвалившись, что продал свою новую поэму «Дева озера» за 2000 гиней 71, благо давно усвоил заповедь барышников-лошадников «покупай за фунт, продавай за гинею», он переходит на другие темы, включая заданный ему щекотливый вопрос, на который и отвечает: «Мы с миссис Скотт вступили в брак по обоюдному согласию, движимые самой искренней взаимной симпатией, и за двенадцать лет совместной жизни она не только не ослабела, но скорее окрепла. Конечно, ей недоставало того самозабвенного любовного пыла, каковой, думается, человеку суждено испытать в жизни лишь один-единственный раз. Тот, кто, купаясь, едва не пошел ко дну, редко отважится снова соваться на глубокое место».

Все свидетельства говорят о том, что здесь он ни на шаг не отступает от истины. Скотт постепенно приучился видеть в жене любящую помощницу, она же в дни их быстрорастущего преуспеяния была гордой и всем довольной женой знаменитого и, судя по всему, богатого человека. Когда в начале 1826 года он лишился чуть ли не всех своих денег, Шарлотта оказалась не в состоянии уразуметь это или поверить в катастрофу, но тогда она уже сильно болела и через несколько месяцев умерла. Зная о том, что она умирает, Скотт отправился из Абботсфорда в Эдинбург исполнять свои секретарские обязанности в Сессионном суде (от чего его охотно могли бы освободить, учитывая обстоятельства). Он записал в «Дневнике», что «прощание могло бы пойти ей во вред; а все, что я мог ей поведать, не стоило такого риска… Воспоминание об этом надрывает мне сердце, как и мысль, что более мне не придется надеяться на совет и поддержку существа, которому можно было доверить все что угодно». Через одиннадцать дней после ее кончины он заносит в «Дневник»: «Увы! Нет у меня теперь подруги, чье общество облегчило бы одиночество этих ночных бдений». Позднее он упомянет все в том же «Дневнике», как не хватает ему ее утешения и заботы, и жалуется, что никогда уже не войдет она к нему в кабинет, когда он занят работой, чтобы разжечь камин и спросить, не нужно ли ему чего. Да, «искренняя симпатия», которая по прошествии лет «не только не ослабела, но скорее окрепла», заверена надежным свидетелем. При всем несходстве характеров супругов их брак был удачным.