Глава 4

Смешно. Загадочно. Необъяснимо. Странно. Абсурдно.

"Наречия... одни наречия."

Про себя я заметила, что в мою каюту нужен новый коврик.

Дредноут. Украденный дредноут. Риттенхауз... Никогда раньше не слышала о нем... Как, однако, ему удалось завладеть кораблем таким вот образом? "Звездная Империя"... Довольно глупое имя для корабля Федерации.

"Магический", "Посланник", "Могучий" – лучше что-нибудь в этом роде. Но причем тут мой биокод? Мой. Черт побери!

– Простите.

Я не слышала, как он вошел. Неудивительно, потому что, занятая собственными мыслями, я, наверное, не заметила бы и вспышку сверхновой звезды. Его приятно холодный голос проник через мои мысли, словно выпавшая из колоды карта.

– Сарда, – начала я. – Я думала о тебе. Поворот его головы был едва заметен.

– Маловероятно.

Неисправимое стремление вулканцев к правильности. Но в данном случае он был прав не только по форме, но и по содержанию.

Я не любила, когда меня ловят на обмане и перешла на его территорию: совершенно нежилой и пустынный участок корабля, только подчеркивавший своим видом его намерения не оставаться здесь надолго.

– Ты в курсе всех новостей? – не унималась я. – Слышал что-нибудь новое? Как можно построить суперкорабль так, чтобы это осталось тайной для всех? Когда мы доберемся до точки, предназначенной для встречи?

Он отвечал с явной неохотой:

– Не слышал. Не знаю. В глубокой секретности. 16 часов 12 минут от настоящего момента.

Я обиженно вздохнула, он наверняка это заметил.

– Ты не очень хороший собеседник.

– Это не входит в мои планы.

Он разделся, аккуратно сложил и убрал в шкаф свою униформу, а затем облачился в темный, интригующего цвета халат для медитации. В нем Сарда сразу стал похож на типичного вулканца. Лиловая ткань, что-то похожее на вельвет, подчеркивала блеск его светлых волос и оттеняла глубину его глаз оттенка дымчатого топаза. Сарда был стопроцентным вулканцем, но из той, более светлой их разновидности, которая отличалась этим от жителей городов, обычно тяготевших к Звездному Флоту. Пока вулканцев здесь служило немного (хотя их число с каждым годом увеличивалось), а из рода Сарды их было совсем мало. И все же он оставался вулканцем. Я в сотый раз убедилась в этом, когда он повернулся ко мне, держа в руках порядком потрепанное руководство по медитации. Всего за несколько минут он переменился и производил уже совсем другое впечатление.

– Но почему именно там? – Я явно лезла не в свое дело.

– Лейтенант, там я буду заниматься медитацией. В его голосе не прозвучало ни малейшего намека на то, что он оскорблен нашим вынужденным совместным проживанием. Сама мысль о том, что он должен бежать на ангарную палубу, была оскорбительна для вулканца.

– Опять система Колинар?

Я решила сразу ударить в цель; напряжение от ожидания достигло у меня того предела, когда сама собой появляется жестокость, даже если ты этого совершенно не желаешь.

Не дойдя до двери, он остановился, немного ссутулился и снова повернулся ко мне. Было заметно, что он вновь пытается овладеть собой.

Однако, я сама поморщилась от боли.

И все же его взгляд оставался спокоен, а черты лица, освещенные лампочкой аварийного освещения, – геометрически еще более правильными.

– У вас есть дурная привычка упоминать Колинар в связи со всем, что касается вулканцев. Это ваша ошибка. Я не достиг уровня Колинар, хотя и отношусь с уважением к тем, кто уже тренируется в этой стадии. Мне же еще надо трудиться, и я не заслуживаю того, чтобы мое имя упоминалось в связи с системой Колинар. Прошу вас, вычеркните это слово из вашего словаря.

– Я только наблюдала, пыталась делать выводы, анализировала.

– Это неправильно. Анализ всегда должен основываться на фактах. А у вас только домыслы. Вы постоянно оперируете уже готовыми мнениями, а на самом деле, ничего не знаете о вулканцах и Вулкане. Этим вы обижаете меня.

Вельвет его халата качнулся. Он забыл о церемониях. Обидно, конечно, что Сарда так повел себя, но его можно было понять.

Как хищник, я не оставляла свою потенциальную жертву.

– Я думала, что обида относится к чисто человеческим чертам.

Почему он так реагирует? В чем я не права? Сарда надул губы, затем овладел собой и снова гордо поднял подбородок. Он опять повернулся ко мне.

– Я уже говорил с вами об этом раньше. Этот раз – последний. Без всяких "возможно" или "надеюсь". Вам не понять тренировок вулканцев.

Поэтому все ваши предположения не могут основываться ни на чем реальном. Я хотел бы перестать быть вашей мишенью, а для этого решил сообщить вам следующее: я нахожусь всего лишь на уровне ступени Селе-ан-т'ли – второй ступени для взрослых вулканцев. До стадии Колинар еще долгие годы тренировок, и шанс, что мне удастся ее достичь, очень невелик. Пожалуйста, перестаньте сыпать соль на мои раны.

Он был почти спокоен, только разве что не упомянул открыто о своем возрасте. Вулканец, достигший 35 лет, по земным меркам, являлся еще подростком, а столь молодой представитель этой планеты очень редко покидал даже ее. Но его натура взяла свое, и он нашел пристанище в Звездном Флоте, где быстро догадались об особых талантах новичка.

Я тоже помогла им по своему неведению.

На этот раз он ушел с достоинством, дав мне еще раз почувствовать, какую обиду и боль приносит ему мое непонимание его натуры.

Мэрит Андрюс Таурус успела проскользнуть в открытую Сардой дверь, задумчиво посмотрев на его Удалявшуюся по коридору спину в элегантной ливрее вулканца. Блестящие, коротко подстриженные волосы Мэрит оттеняли ее смеющиеся глаза в противоположность задумчивому взгляду Сарды.

– Уже вечер, – задумчиво произнесла она, Щелкнув двумя кассетами с лентой для компьютера, которые принесла с собой.

– Неужели?

Я поудобнее расположилась на своей койке.

– Вы в порядке? Я слышала обо всех этих сюрпризах.

– Со мной будет по-настоящему все в порядке, когда эти сюрпризы закончатся.

Она кивнула и протянула мне ленты.

– Это подарок. Я подумала, что они могут вам пригодиться.

Она расслабленно села на свою койку, вставила кассету в специальное гнездо на терминале и стала ждать. Я предполагала, что услышу музыку или что-нибудь в этом роде.

Вдруг стены каюты начали растворяться, заменяясь новым, удивительным изображением.

На месте двери появились кочки, поросшие мхом, затем возникли и стали на глазах увеличиваться в размерах, словно кристаллы, гроздья папоротника.

Зеленый поток волной прокатился мимо наших коек, которые стали похожи на песчаные отмели, в воздухе запахло морем – солоноватым супом из морской органики и разнообразных живых существ – живых и неживых, от простейших до зеленых кузнечиков. Чешуйчатые деревья выросли прямо перед нами, на них появились редкие, изогнутые дугой шипы на фоне растительности из мха.

Корневая система растений набирала силу и через поры листьев они уже засасывали углекислоту. Цикады, казалось, пели у самых наших ног. Комната стала больше всего похожа на доисторическую Землю в ее ранний мезозойский период с кое-какими вкраплениями от прекамбия в цветовой гамме. Мне даже показалось, что вот-вот я увижу лес, ставший в дальнейшем источником каменного угля, и смогу вступить на поросшую мхом тропинку. Сине-зеленые водоросли, лишайники, мхи, заросли камыша, полуметровые стрекозы, оседающая в блестящих лужах масса – матрица будущего известняка... И все зеленое, в разных его оттенках.

Совершенные чудеса. Я почувствовала холодный пот на лбу.

– О! – не выдержав, вскочила я. – Это Проксима!

– Понравилось?

– Конечно! Это же мой дом! А как вам это удалось?

– Метод проекции изображений. Это принципиально новая технология голографий. Фактически она была детищем лично вице-адмирала Риттенхауза.

Оно позволило ему взять проект создания дредноута под свой контроль. Эта технология являлась первоначально чисто военной, но затем ее взяли на вооружение конструкторы, занятые разработкой средств психического и физического восстановления в многомесячных полетах. Таким образом, появилась Проксима. Или Ригель. Или Цестус. Любое место, где вы захотите очутиться. Пока это только зрительная реальность, но со временем появятся и другие возможности.

– Я думала, что все, что касается дредноута, хранилось в глубокой тайне.

Она пожала плечами, сместив в сторону изображение папоротника.

– Со вчерашнего дня многое оказалось рассекреченным. Теперь объем информации нарастает словно снежный ком. Вы же знаете, как всех интересуют военные секреты.

Мы замолчали, рассматривая папоротник, напоминавший по форме лошадиный хвост, он рос прямо к потолку.

– Мэрит, мне этого всегда так не хватало.

– Понимаю.

– Мэрит, вы относите себя к человеческому роду?

Она улыбнулась.

– Я в конце концов избавилась от своего акцента, не правда ли? Нет, я с планеты Палькео Эст, из системы Альтаир-4. Мы очень похожи на вас, но у нас не может быть общего потомства. Хотя... в остальном все в порядке, как показали совместные исследования, – она рассмеялась. – Кстати, что общего может быть между вами и лейтенантом Сардой?

Я почувствовала, что таким путем Мэрит собиралась отвлечь меня от чрезмерного увлечения военными тайнами. Странно, но меня не раздражала ее прямолинейность, как, впрочем, и ее – моя. Я относилась к командному составу, она – к медицинской службе. Откровенность всегда была типична для обоих этих подразделений. И мы обе должны учиться воспринимать все как есть или не воспринимать вообще.

Почти ощущая, что моя койка совсем скоро должна превратиться в болотную кочку, я сконцентрировала свое внимание на сигиллярии.

– Я... мы вместе прошли все курсы Академии. Вероятно, вначале меня тянуло к нему из-за простого любопытства. Он никогда не отвечал мне взаимностью, но мы стали сотрудничать в подготовке лабораторных заданий и почти стали друзьями, в той степени, в какой это может позволить себе вулканец.

– Это делает вам честь.

Я покачала головой, словно такая мысль пришла ко мне в первый раз.

– Не зная сути, я не учитывала многих вещей. А за это приходилось расплачиваться Сарде. У него есть основания обижаться на меня и на наше соседство.

Чего именно он боится?

– В нем уже нет страха. Только ощущение уязвленного самолюбия. Обиды.

И память о них.

Я прочитала на ее лице не произнесенный вслух вопрос: "Почему?" Имела ли я право говорить кому-либо постороннему о вещах, сугубо личных для Сарды? Но все же, благодаря мне это уже почти целый год не было секретом.

– Как я могла знать, что эти вещи священны для вулканцев? Я думала, что своим вмешательством помогаю ему самому! С виду все это было неплохо.

Мэрит молчала. Я решила продолжить свои объяснения:

– Академия наук планеты Вулкан вежливо отказала ему в стажировке. Они объяснили это тем, что, с их точки зрения, нелогично зарывать в землю свой талант, но также аморально продолжать нянчиться с ним. Другими словами, они вежливо повернулись к нему спиной. А Звездный Флот с радостью принял его – ведь вы же знаете, как у нас относятся к вулканцам – и тут появилась я, ничего не понимающая в чрезмерной щепетильности их народа ко всему, что сопровождается кровопролитием и решением вопросов с помощью силы.

– А кто он на самом деле? Головорез? – пошутила она.

– Он считает, что да.

Я для убедительности ударила кулаком по матрацу – уж чересчур он стал похож на болотную кочку.

– Черт побери. Но я ничего не знала об этом и думала, что оказываю Сарде любезность, когда сообщила нашему тренеру о том, что он просто очарован конструированием оружия.

Мэрит сочувствующе хмыкнула, но не прервала меня. Я поняла это как сигнал к продолжению.

– Я никогда не видела выражения такого унижения на его лице, какое появилось у него, когда он узнал о своем свободном дипломе выпускника Академии перед строем всех своих сокурсников. Я не понимала принципов морали вулканцев. Первые уроки начались, когда я увидела его лицо, покрасневшее от стыда. Теперь он оказался оторванным не только от своих коллег по учебе, выходцев с Вулкана, но и от остальных студентов Академии Звездного Флота. Из-за меня он остался совсем один.

Синтетический ветерок расшевелил папоротниковую рощу. Мэрит вздохнула:

– Теперь мне понятно, почему корабль вашей дружбы сел на мель. Может быть, ему вообще было лучше затонуть. Все-таки он вулканец...

– Неужели? – довольно резко возразила я и снова замолчала.

У Мэрит хватило такта сделать то же. Вместе мы продолжали глядеть вокруг, завороженные пейзажем Проксимы.

Жестокая судьба и мои ошибки привели Сарду к изоляции. Снова он оказался один в своей каюте. Я знала, что Сарда провел много бессонных ночей в попытках овладеть дисциплинами, которые в состоянии освоить только вулканец. Он снова и снова уединялся у себя – конечно, ему было неведомо, что все это время я наблюдала за ним – и в который раз этим только усиливал свои страдания.

Вдруг я ощутила злость по отношению к его расе.

С тех самых первых дней, попав в Звездный Флот, я почувствовала то особое, непередаваемое очарование той атмосферы, которая царила там. Чужие души, необычные мысли и целые философские системы скрывались под человеческой оболочкой. Все это напоминало Восточный Базар. А тут еще эти непонятные вулканцы.

У меня сложилось о них свое мнение. К примеру, эта система тренировок ступени Колинар. Существовала ли еще где-нибудь практика, более чужеродная самому представлению о философии? Вулканцы упрямо продолжали отказываться от всего, что отделяло их от возможности, наконец, взобраться на интеллектуальную кирпичную стену. Какая культура сможет вынести такой подход, явное безумие по отношению к себе самой? Когда-то, на заре развития своего общества, вулканцы предвидели свое будущее, отвергли его и создали религию, отбрасывающую все, что может стать источником возврата к насилию в их обществе. Результатом этого стало то, что любовь, радость, дружба, интимность в отношениях, печаль, прощение... – все эти качества оставили их.

Оставили... и все же не совсем. Любой, кто был знаком с вулканцем или имел возможность наблюдать за выражением его лица, знал, что все значительно сложнее. Запрет распространился не на эмоции вулканцев, а скорее, на внешнее выражение этих эмоций. Самих же эмоций было еще вполне достаточно, и никто не смог бы убедить меня в обратном. Вулканцы, однако, не позволяли им вмешиваться в практическую оценку фактов, эмоции были обращены внутрь их существа, но они все же были, хотя и редко выходили на поверхность у полностью тренированного психологически вулканца. В основном это касалось переживаний, удивления, боли или неожиданного физического контакта. Но те эмоции, которым все же удавалось выйти наружу, были чистыми и непосредственными. Словно освежающая волна.

– Мэрит!

– Да, слушаю. Извините меня, я задремала.

– Откуда у вас эта лента?

– Именно эта?

– И другие тоже. Мы можем побывать на любой планете?

– Если на нее есть регистрационная карточка и запись в библиотечном компьютере.

– Вы имеете доступ к нему?

– Конечно.

– Тогда покажете мне? Хорошо?

– Пошли.

Оказывается, эти ленты хранились в компьютерной библиотеке "Энтерпрайза".

Их было больше, чем могло бы понадобиться любому желающему. Все мельчайшие детали, частички мировых знаний, даже самые тривиальные, были тут, или, во всяком случае, присутствовала ссылка на эту информацию в банке данных нашего квадранта под названием Информационная Альфа-Колония.

В настоящее время мы приближались к Гамма-Колонии.

Конечно, сама система проецирования изображений являлась уникальной.

Аппаратура стояла в гордом одиночестве, словно прося обратить на себя внимание.

Я отложила в сторону все вопросы и проблемы, связанные с дредноутом, и Мэрит подключилась к системе. Компьютер был весьма прост в управлении и реагировал на голос пользователя.

– Итак, какую планету вы хотели бы посмотреть? – спросила она.

– Мы можем спроецировать изображение прямо здесь? Разве для этого не нужен, объем, закрытый со всех сторон?

– Нет. Изображение будет заполнять этот зал до тех пор, пока не встретится с ограничивающими стенами, – рассказала она. – Это всего лишь пейзаж. Если проецировать какой-то конкретный предмет, то будет соблюдаться масштаб изображения. Сейчас здесь мы одни, и нам нет нужды волноваться, что мы будем кому-то мешать. Итак?

– Вулкан.

Она внимательно посмотрела на меня. В ее глазах я прочла вопрос, но она решила промолчать и сделала запрос компьютеру. Подождав некоторое время, пока выполнялся заказ, она спросила:

– Хотите посмотреть прямо сейчас?

– Да, если можно.

Техника защелкала, затем раздался негромкий гул. Прямо под нашими ногами начал растворяться "Энтерпрайз". Через застывшую вулканическую кору вновь потекла красная магма, вырываясь кое-где струями, а в других местах поднимая кору полукругом, напоминавшим мост. Все вокруг становилось красным. Новый незнакомый пейзаж не просто появлялся вокруг нас, он извергался, непрерывно меняя свой внешний облик. И вот мы обе уже стояли на поверхности Вулкана.

Буро-красная поверхность планеты в лучах местного солнца цвета порошковой серы была пыльной и пустынной. На приличном расстоянии виднелось что-то, напоминавшее городские строения, но, скорее, как стоянку динозавров, нежели как проявление цивилизации. От этого пейзажа веяло устойчивой традицией, казалось, сама природа тщательно оберегает все его детали из чувства уважения к ней.

– А что это вон там? – Мэрит обратила мое внимание на два пика, сияющих блеском вкраплений слюды, и жестом указала на многоугольную структуру, напоминавшую по краям остатки фигурных средневековых сточных труб.

– Похоже на старинную площадку для обмолачивания зерна, предположила я. – Но вулканцы никогда не занимались сельским хозяйством.

Может быть, это их театр или храм.

– Но у вулканцев, как вы знаете, нет богов. Этого я как раз и не знала. Я разозлилась на себя за то, что упустила такую важную деталь.

Источник знаний был совсем рядом со мной, а я оставалась в неведении.

– Строение не отличается особой изысканностью, – заключила Мэрит.

– Они бы не были вулканцами, если бы все было наоборот. Но посмотрите, как все их постройки напоминают камни и как удачно дополняют их. Очевидно, они являются неплохими знатоками металлургии. Видите вон те кучи руды?

Я села на выступ из гематита, отполированный до блеска колебаниями температур и похожий на сидящего прилежного ученика. На мгновение я закрыла глаза: передо мной был настоящий бастион интеллекта. Голое, безлюдное место и, вместе с тем, источник наиболее своеобразной философской системы в галактике. Все это притягивало к себе, словно магнит.

– Хорошо, спасибо. Достаточно Мэрит отключила изображение, и когда я открыла глаза, пейзажи Вулкана уже исчезли, а яркое освещение библиотечного зала показалось мне слепящим до боли. Я заняла место Мэрит за компьютерным терминалом и сделала запрос по теме: ступень Селе-ан-т'ли.

– Что это означает? – спросила моя собеседница.

– Сейчас увидим.

На экране появились бегущие строки. Никакого звукового сопровождения.

"Селе-ан-л'ли: ступень в тренировочной системе вулканцев, возраст при мерно 38-45 лет по местному летоисчислению".

– Остановитесь, – приказала я компьютеру. – Переведите в земную систему временных координат.

"Селе-ан-т'ли; данная ступень соответствует земному возрасту 25-29 лет. Состоит из занятий по субдоминантной организации мозга, углубленного изучения философии и логики, мышечной координации и волевого контроля".

"Пять ступеней: вера, дисциплина (реальность, бодрствование), сенсорные системы, острота восприятия и зрительный анализатор, расчеты (анализ фактов)".

"Чтение включает в себя: "Логика и определенность" Лираса, "Внутренний мир" Тал Луксура, "Уравнения" Скоруса, "Логические системы"

Сурака, "Цель как первичный стимул" Сурака".

"Усовершенствованные методики слияния интеллектов. Конец списка."

– Вот что он имел в виду, – пробормотала я. – Он отстает от своей возрастной ступени.

– Не хотите же вы сказать этим, что он проводит свои занятия самостоятельно?

– Похоже, дело обстоит именно так. Я знала об этом уже давно, но никак не решалась признаться себе самой.

– Он похож на утопающего, отчаянно пытающегося научиться плавать до того, как захлебнется окончательно. Компьютер, мне необходим общий список предметов, изучаемых вулканцами с восьмилетнего возраста и далее.

"Контроль над болью Узловые точки слияния интеллектов".

– Вы видите, – пробормотала я.

– Впечатляет, не правда ли? – Мэрит наклонилась совсем близко к экрану, стараясь рассмотреть текст получше. – Я уже сейчас могу сделать вывод, что некоторые из этих тем устарели.

– Но многие еще совсем нет, – критически заметила я. – Компьютер, специфицируйте тренировочный список для вулканцев старше 35 лет по земным стандартам, включая литературу для подготовки.

Через некоторое время без предварительного сообщения появился второй список:

"Разделение функций между долями головного мозга Традиции и чувство собственного достоинства у вулканцев Созерцание бесконечного Изучение поведенческих свойств нейронов Выделение Ксипры Чтение, включающее "Очерки дисциплины" Сурака, "Анализ псевдодоксальности" Твина.

– Ого, – выдохнула я, не осознавая, как по-детски это прозвучало. Конечно, среди всех этих дебрей с фазером не походишь. Компьютер...

Я заколебалась, вероятно, из-за того, что все это начинало походить на интеллектуальное издевательство над человеком, во многом схожим со мной.

– Какие стадии непосредственно соседствуют с этапом Колинар или входят в него?

"Задание принято. Венлинар – стадия, которой достигает большинство взрослых вулканцев. Она включает медитацию по индивидуальной программе, дальнейшее изучение Дармы вулканцев, чтение факультативных разделов Сурака, Скоруса, Тенна, Твина, Призу и Селтара. Колинар означает окончательное освобождение мозга, тела и Катры от всех видов эмоциональных ответов на события. Если необходимо, Колинар может сопровождаться нарушениями памяти. Достигнут конец информационного блока".

Я задумалась, лежа на койке в своей любимой позе и кусая нижнюю губу.

– Мэрит...

– Я слушаю.

– Что вам известно о работе мозга вулканцев?

– Достаточно, чтобы прийти к выводу, что он отличается от вашего не столь разительно, как их другие физиологические функции. Они приучили себя использовать все резервы своего организма так, как никакой другой вид, обладающий интеллектом.

– Они научились структуризации решаемых задач?

Мэрит нахмурилась:

– Что вы имеете в виду?

Я стала объяснять, добавляя к словам и язык жестов:

– Во время учебы в земном колледже студент усваивает сначала методики обучения, а затем с их помощью проходит несколько курсов наук, которые потом забываются, но могут быть легко выучены заново. Мне кажется, что система тренировок вулканцев основана на их непрерывности и компиляции вместо использования способности запоминать заново.

– Понятно.

Мэрит была такой спокойной и отвечала так непринужденно, что я ей позавидовала. Получив поддержку, я продолжила:

– Вы сами это видели. Если начинаются тренировки в каком-то определенном направлении, то они идут без перерыва. При этом для другого аспекта места уже не остается. Взятое жестко направление непрерывно усложняется, и всякое новое задание должно безукоснительно выполняться.

– Но ведь в конце концов им не хватит часов в сутках для выполнения всех требований, медитации и...

– Совершенно верно.

Я вскочила, ошеломленная своим открытием.

– Вот почему они создали и разработали методику с раздельно работающими полушариями мозга. К примеру, одно полушарие занимается математическими расчетами, другое – медитацией и частично обдумывает какую-нибудь философскую проблему или контролирует ежедневные заботы, или следит за успешностью социальных контактов. Вот поэтому-то вулканцев почти невозможно вывести из себя. Разве не так? Только катастрофа невероятных масштабов в состоянии сразу оборвать все решаемые их мозгом задачи!

Конечно, за такую проницательность меня следует наградить медалью.

Мэрит задумалась, скрестив руки на груди, а затем посмотрела на меня взглядом, в котором были и гордость, и предостережение одновременно.

– Ваша теория выглядит неплохо. Но я бы не стала применять ее по отношению к Сарде.

– Почему же?

Дредноут.

– Я не считаю обдуманным шагом то, что вы хотите просить вулканца самому признать, что его интеллект в такой же степени обусловлен биологически, в какой связан с тренировкой работы мозга. Они не захотят сознаться в том, что их дети уже рождаются умниками.

Мой энтузиазм сразу улетучился. Я подумала о том, что бы я сейчас ощущала на месте Сарды.

– О Мэрит... Спасибо вам. Я чуть было опять не принесла ему боль.

Теперь мне понятно, почему он так реагировал всякий раз, когда я упоминала о Колинаре в его присутствии. Я играла с ним в жестокие игры. Спасибо вам, что остановили меня на этом пути.

– Игры? С вулканцем?

– С душой вулканца.

Иллюминатор бокового обзора "Энтерпрайза" позволил мне взглянуть на усыпанное звездами небо открытого космоса.

– Я пыталась клещами вытянуть из него эмоции. Возможно, это было игрой, но, может быть, я действительно пыталась повлиять на него прежде, чем он доведет себя до самоистязания попытками стать частью той культуры, которая сама отвергла его. Я больше не буду мешать ему. И мне только хотелось бы... Если бы я только могла...

– У меня есть деловое предложение.

– С удовольствием приму его.

– Нет, лучше потом, когда закончится весь этот шум вокруг дредноута.

– Надеюсь, это будет уже скоро.

– На первой Базе Звездного Флота есть посольство Вулкана, в задачу которого входит и поддержание тесного контакта с теми людьми, которые интересуются Вулканом и его населением. Вы могли бы обратиться к ним. Во всяком случае, теперь вы будете знать, что такая возможность имеется.

С того памятного момента, когда капитан Кирк в первый раз вызвал меня на мостик, моя фамилия больше ни разу не произносилась вслух. Мое желание развеяться и отдохнуть за оставшиеся шестнадцать часов привело меня сначала на Проксиму с помощью Мэрит, затем на Вулкан, а теперь еще и в третье место.

Место это было довольно просторным, о чем многие на корабле уже забыли. В этом укромном уголке оказалось довольно сумрачно. Фактически только слабый немигающий свет ламп в проходах едва добирался сюда, так что приходилось двигаться почти на ощупь. Где-то высоко, однако, пробивалось звездное небо: множество звезд и фиолетовые отблески туманностей, мимо которых летел "Энтерпрайз". Очевидно, они состояли из громадного числа космических тел и находились очень далеко от нас, поскольку медленно ползли по небу даже в условиях наших огромных скоростей. За широкими дверьми ангара располагались четыре наших космических челнока, сами по себе практически космические корабли, во многом перестроенные по новым технологиям за последнее десятилетие. Рядом стояли ангары двухместных летательных аппаратов.

В остальном же совершенно пустынное место. Само по себе оно было уникальным по сравнению с Другими помещениями корабля, потому что его площадь превосходила солярий, лекционный зал, залы Для погребальных церемоний, дипломатических приемов, военных совещаний вместе взятые.

Основным назначением этой внушительной площадки являлась отправка и прием военных и научных экспедиций, что, естественно, происходило редко, и поэтому паутины здесь было больше, чем где-либо еще на корабле. Мне вдруг пришла в голову мысль: по какой старинной традиции конструкторы продолжали включать ее в чертежи самых новых моделей космических судов, и сколько еще это продлится, пока суперсовершенные транспортные системы и обученные команды не вытеснят полностью такую палубу в небытие. Но пока что у этого места было еще одно назначение – святилище. В центре зала стояла одинокая коленопреклоненная фигура.

Хотя между нами было приличное расстояние, я явственно увидела его лицо и мне даже показалось, что он заметил мое присутствие. Но, конечно, нет; все это было лишь кажущимся, и с этим мне следовало бороться. Даже с малейшим желанием контакта. Я отвела глаза в сторону, чтобы он не мог почувствовать мое присутствие. Ведь многие способны ощущать на себе чужой взгляд.

Пленка тихо скользнула из моей руки в предназначенное для нее гнездо на терминале, и на одном дыхании я запустила программу. Через мгновение на моем черном джемпере уже появились красноватые пятна, такого же цвета дымка стала постепенно заволакивать всю палубу. Я ощутила глубокое удовлетворение.

Напрягая всю свою интеллектуальную энергию, я послала телепатический сигнал, хотя надежды на то, что он будет принят противоположной стороной, было очень мало.