"Тропою риска" - читать интересную книгу автора (Френсис Дик)

***

Маленькая пригородная галерея, где Мейзи приобрела свою картину, не сулила никакой опасности. Сквозь витрину можно было разглядеть пустые залы, а табличка за стеклянными дверями сообщала: «Закрыто».

В лавочках по обе стороны галереи только пожимали плечами:

- Она работала всего два месяца. Похоже, что большого оборота у них не получилось, и они решили закрыться.

- Может быть, кто-то знает, - интересовался я, - кто именно снимал помещение?

Нет, они не знали.

- Конец расследования, - изрек Джик.

- Нет, рано, - возразил я. - Попробуем расспросить местных посредников.

Мы разделились и зря потратили два часа. Все фирмы, занимающиеся продажей недвижимости, ответили, что такой галереи в их реестре не числится. Мы снова встретились у двери галереи, не добыв никакой информации.

- Куда теперь? - спросила Сара.

- Где городская галерея?

- В Домайне, - кратко ответил Джик.

Этот район был парком в центральной части города. Художественная галерея имела снаружи соответствующий фасад с шестью колоннами и Маннинга - внутри.

Но, увы, никто не подошел к нам, чтобы поболтать и посоветовать дешево купить Маннинга в какой-нибудь маленькой галерее.

Мы постояли немного, пока я любовался поразительным мастерством, с которым пара серых пони была помещена в полосах предштормового света перед притемненным табуном, и Джик нехотя признал, что художник все-таки разбирался в том, как надлежит пользоваться красками.

Больше ничего не случилось. Мы поехали назад, и ленч немного развеял нас.

- Что теперь? - спросил Джик.

- Я немного поработаю с телефоном, если таковой имеется в твоем ангаре.

На разговоры ушло все послеобеденное время. Я вооружился телефонным справочником и по алфавиту обзванивал все фирмы по найму помещений, и в конце концов зацепился за ниточку. Указанное помещение, ответили в конторе «Холоуэй энд сан», снималось на короткий срок галереей изобразительных искусств.

- На какой именно срок?

- На три месяца, с первого сентября.

Нет, они не знают, что помещение уже свободно. Фирма не может сдать его до первого декабря, так как уплачено вперед. Нет, они не могут пересмотреть это соглашение.

Я представился как посредник, у которого есть клиент на освободившееся помещение. Контора назвала мне какого-то мистера Джона Грея и дала вместо адреса номер почтового ящика. Я рассыпался в благодарностях. Мистер Грей, сказали они, немного оттаяв, снимал галерею для небольшой частной выставки, и потому они не удивляются, что помещение уже пустует.

Как мне узнать мистера Грея при встрече? Им трудно объяснить. Все переговоры велись по телефону или в письменной форме. Если моему клиенту помещение понадобится еще до первого декабря, то лучше всего написать мистеру Грею.

«Спасибо и на том», - подумал я.

Хуже, во всяком случае, не будет.

Я нашел подходящий лист бумаги и черными чернилами в самых изысканных выражениях написал мистеру Грею, что его фамилию и номер почтового ящика мне сообщили в фирме «Холоуэй энд сан», и попросил перепродать мне право на последние две недели ноября из трехмесячного срока, чтобы я мог организовать выставку акварелей своего клиента. Назовите свою цену, писал я, в пределах разумного. И подписался: «Искренне ваш Перегрин Смит».

Я спустился в кеч и спросил Джика и Сару, не имеют ли они ничего против того, чтобы я указал номер их почтового ящика как свой обратный адрес.

- Он просто не ответит, - заявила Сара, прочитав письмо, - если он и вправду преступник. Я бы на его месте не отвечала…

- Первый закон рыболова, - вступился за меня Джик, - приманить рыбу.

- На такую приманку не клюнет даже пиранья, умирающая с голоду.

Все-таки Сара нехотя дала согласие, и я послал письмо. Никто из нас не надеялся, что это что-то даст.

Зато звонки Джика по телефону оказались несомненно успешнее. В Мельбурне, в дни, предшествующие самым знаменитым скачкам года, отели всегда забиты. Но он решил воспользоваться отказами от брони, сделанными в самую последнюю минуту.

- Что и говорить, посчастливилось, - удовлетворенно констатировал он.

- Где?

- В «Хилтоне», - ответил он.

Я долго колебался, побаиваясь больших расходов, но в конце концов мы все отправились в Мельбурн. В колледже Джик жил на небольшой доход от семейной компании. Оказалось, источник хлеба насущного не исчерпался до сих пор. Судно, эллинг, спортивный автомобиль и жена - денежки на все шли не от живописи.

Утром следующего дня мы вылетели на юг, в Мельбурн. Даже затылком я ощущал неодобрение Сары, но остаться в Сиднее она отказалась. Природную склонность Джика к рискованным приключениям теперь связывала любовь, и перед лицом опасности он будет предусмотрительным. Хотя вряд ли нам что-то грозит. След в Сиднее - дело дохлое. В Мельбурне тоже может найтись частная галерея, которая уже закрылась. И что в таком случае делать? Перспектива весьма неопределенная, а тут еще мрачные горы, над которыми мы пролетаем…

Если бы мне удалось привезти домой доказательства, свидетельствовавшие, что нити ограбления дома Дональда ведут в Австралию, то полиция оставила бы его в покое, он ожил бы, а Регина была бы наконец похоронена.

Если бы…

И у меня совсем мало времени, потому что может оказаться поздно. Дональд долго не выдержит.

В Мельбурне было холодно и дул сильный ветер. Мы зарегистрировались в «Хилтоне» и с удовольствием нырнули в его плюшевые недра. Душу ласкали прямо с порога ярко-красные, пурпурные и голубые цвета, бархатная обивка, медь, позолота и хрусталь. Персонал отеля улыбался. Лифты работали. То, что я сам понес свой чемодан, вызвало легкий шок. Все это никак нельзя было сравнить с голыми стенами, в каких я жил в Англии.

Я распаковал свои вещи, то есть повесил в шкаф единственный костюм, немного помявшийся в сумке, и снова взялся за телефон.

Фантастика. В мельбурнской конторе «Монга Вайнъярдз Пропрайе-тари» меня бодро уведомили, что с мистером Дональдом Стюартом из Англии дело вел сам управляющий мистер Хадсон Тейлор, пребывающий сейчас в своем офисе, расположенном в его имении - на виноградных плантациях. Дать его телефон?

- Буду очень признателен.

- Пустое! - ответили из конторы, и я понял, что так звучит австралийское сокращение от нашего «не стоит благодарности».

Я достал карту Австралии, купленную по дороге из Англии. Мельбурн, столица штата Виктория, находился в юго-восточном углу. Аделаида, столица Южной Австралии, располагалась приблизительно в 450 милях на северо-запад… Поправка! В 730 километрах - австралийцы уже перешли на метрическую систему единиц, и это путало мои расчеты.

Хадсона Тейлора не оказалось там. Снова бодрый голос уведомил меня, что он поехал в Мельбурн на скачки. Его лошадь принимает участие в розыгрыше кубка. Интонации бодрого голоса свидетельствовали о том, что к такому сообщению следует относиться с уважением.

- А могу ли я позвонить ему?

- Конечно. Он остановится у друзей. Запишите телефон и позвоните ему после девяти вечера.

Переведя дух, я спустился на два этажа и увидел, что Джик и Сара с радостным визгом скачут по номеру.

- Мы достали билеты на завтра и на вторник на скачки! - объявил Джик. - И пропуск на машину. И саму машину! А в воскресенье напротив отеля состоится матч крикетистов «Вест-Индия» и «Виктория». Туда у нас тоже есть билеты.

- Чудеса по милости «Хилтона», - пояснила Сара, в связи с новой программой она стала куда более терпимой. - В стоимость номеров, на которые была бронь, входит цена комплекта билетов.

- Ну а что ты предложишь на вторую половину дня? - великодушно закончил Джик.

- Вы сможете выдержать посещение Художественного центра? Оказалось, что смогут. Даже Сара решила составить нам компанию, не предсказывая при этом конца света. Отсутствие видимых успехов приободрило ее. Чтобы ее прическу не испортил дождь, мы поехали на такси.

«Виктория Артс Сентр» - современное и оригинальное сооружение, имеющее величайшую в мире крышу из витражного стекла. Джик упивался оригинальностью его конструкции и громко разглагольствовал о том, что Австралия - лучшая страна в мире, в ней еще сохранился приключенческий дух, в отличие от всего остального мира, погрязшего в продажности, своекорыстии, ненависти и так далее. Посетителей его речь потрясла до глубины души, а Сара не выразила никакого удивления.

Между прочим, в самом дальнем закоулке галереи мы нашли Маннинга. Картина сияла благодаря чудесному освещению, которым отличалось все сооружение. «Отъезд собирателей хмеля» - великолепное синее небо и полные собственного достоинства цыгане.

Молодой парень сидел за мольбертом сбоку и старательно работал над копией. Рядом с ним на столике стояли банки с маслом и скипидаром, а также горшочек с кистями в растворителе. Несколько человек стояли поодаль и следили за работой, хотя и делали вид, что не обращают на это внимания. Так поступают посетители галерей во всем мире.

На полотне, укрепленном на мольберте, уже были видны точные контуры сюжета, и по небу он слегка прошелся лазурью.

Мы с Джиком зашли ему за спину, чтобы тоже посмотреть. Парень глянул Джику в лицо, но не заметил ничего, кроме вежливого внимания. Мы наблюдали, как он выдавливал из тюбика на палитру свинцовые белила и желтый кадмий, а потом размешивал их кистью, получая приятный бледный тон.

- Эй! - громко произнес Джик, хлопнув его по плечу. - Ты мошенник! Если ты художник, то я слесарь-водопроводчик.

Вряд ли получилось учтиво, но все же было несмертельно. На лицах посетителей отразилось скорее замешательство, чем осуждение. Однако парень вскочил как ошпаренный. Он опрокинул мольберт и дико вытаращился на Джика. А тот, забавляясь от души, поставил точку над «i»:

- То, чем ты занимаешься, является уголовным преступлением! Парень отреагировал молниеносно: он схватил банки с маслом и скипидаром и выплеснул их содержимое прямо в глаза Джику.

Я схватил его за левую руку. Он правой подхватил палитру с красками и изо всех сил размахнулся, целясь мне в лицо. Я инстинктивно пригнулся, и палитра угодила не в меня, а в Джика, который закрыл глаза руками и заорал во весь голос.

Сара бросилась к нему и с разгону налетела на меня, из-за чего я не смог удержать молодчика. Он выдернул свою руку, метнулся к выходу, обежал сзади двух зевак среднего возраста, входящих в зал, и толкнул их прямо на меня. Пока я от них освобождался, его и след простыл.

Я пробежал несколько залов и переходов, но не смог найти его. Он ориентировался здесь, а я - нет. Прошло немало времени, прежде чем я бросил преследование и вернулся к Джику.

Около него уже сгрудилась огромная толпа, а Сара от страха стала просто невменяемой и, заметив мое возвращение, всю ярость излила на меня.

- Сделай что-нибудь! - завопила она. - Ну сделай что-нибудь, ведь он ослепнет! Я же так и знала, что нам не нужно было слушать тебя! Что мне делать?!

Я схватил ее за запястья, когда она намеревалась расцарапать мне лицо в отместку за то, что стряслось с ее мужем. А она была сильной женщиной.

- Сара, - произнес я с нажимом, - Джик не ослепнет!…

- Ослепнет! Ослепнет! - твердила она и била меня ногой, задыхаясь от ярости.

- Ты хочешь, чтобы он ослеп? - крикнул я.

Мои слова подействовали как пощечина. Она внезапно опомнилась, словно ее облили холодной водой, и ошалевшее существо превратилось просто в разозленную женщину.

- Масло вообще безвредно, - продолжал я твердо, - от скипидара немного режет глаза, но он никак не влияет на зрение.

Она сердито посмотрела на меня, выдернула руки и повернулась к Джику, который все еще корчился от боли, прижимая к глазам стиснутые кулаки. А поскольку это был все-таки Джик, он не мог не дать воли языку:

- Сукин сын, погань ты эдакая!.. Ну, погоди же, ты мне попадешься… Боже милостивый, я же ни черта не вижу… Сара, где же этот чертов Тодд?.. Я задушу его! Вызовите «Скорую», мне глаза выжжет… Чтоб его!..

Я громко сказал ему в ухо:

- С глазами у тебя все в порядке!

- Глаза-то мои, черт бы тебя побрал, и если я говорю, что мне скверно, то какой тут, к дьяволу, порядок?

- Ты прекрасно понимаешь, что не ослепнешь. Так что брось ломать комедию!

- Не твои глаза, зараза ты этакая!..

- И ты, кроме того, пугаешь Сару.

Теперь до него дошло. Он отнял руки от глаз и перестал орать.

Увидев его лицо, публика, привлеченная нашими воплями, ахнула от ужаса. На подбородке красовались мазки желтой и голубой краски с палитры копииста, красные, воспаленные глаза слезились, веки опухли.

- Сара, - пересиливая боль и отчаянно моргая, сказал Джик, - прости, милая. Этот сукин сын прав. Скипидар еще никого и никогда не ослеплял…

- По крайней мере, навеки, - добавил я, ибо нужно было отдать должное: сейчас, кроме слез, он ничего не мог видеть.

Враждебность Сары не уменьшилась:

- Тогда вызови «Скорую помощь»!

- Ему нужна только вода и время.

- Ты глупая безжалостная свинья! Ему явно нужен врач и… Джик, перестав работать на публику, достал носовой платок и осторожно промокнул мокрые от обильных слез глаза.

- Он прав, дорогая. Нужно побольше воды. Вода все смоет. Отведи меня в ближайший туалет.

Сара взяла Джика за одну руку, какой-то сострадательный мужчина - за другую, и они бережно вывели его. Это было похоже на любительскую постановку какой-нибудь трагедии. Хор в лице присутствующих зрителей осуждающе глядел на меня, с надеждой ожидая следующего акта.

Я посмотрел на композицию из красок и мольберта, валявшихся в углу. Зеваки тоже принялись таращить на них глаза.

- Может, кто-нибудь из присутствующих, - начал я медленно, - разговаривал с тем молодым человеком, прежде чем все случилось?

- Мы, - удивленно ответила одна женщина.

- И мы, - повторила другая.

- О чем?

- О Маннинге, - сказала одна, то же самое повторила другая, и обе они одновременно посмотрели на висящую на стене картину.

- А не о его собственной работе? - спросил я, наклонясь, чтобы поднять ее.

Желтое пятно залило аккуратные контуры - следствие хлопанья по спине.

Обе дамы и мужчины, их сопровождающие, покачали головами и сообщили, что говорили с ним о том, как приятно было бы повесить Маннинга на стене у себя дома.

Я слегка усмехнулся:

- Может, он даже случайно знал, где можно приобрести Маннинга?

- Да, конечно, - ответили они. - Совершенно случайно он знал.

- Где именно?

- Видите ли, молодой человек… - Старший из мужчин, американец лет семидесяти, внешний вид которого свидетельствовал о его состоятельности, повелительным жестом правой руки призвал остальных к молчанию. - Молодой человек, вы задаете слишком много вопросов.

- Могу объяснить свое любопытство, - ответил я. - Давайте выпьем кофе?

Они глянули на часы, поколебались и заявили, что, пожалуй, выпьют.

- Там, дальше по залу, кофейня. Я заметил ее, когда ловил молодчика.

У них на лицах появился интерес. Я поймал их на крючок любопытства.

Немногочисленные зрители понемногу расходились, и я, попросив обе пары подождать минутку, начал складывать разбросанные принадлежности в кучку. Ни на одной вещи не было фамилии владельца. Все снаряжение стандартное: такое продают в любой художественной лавке. Набор, предназначенный для художников-профессионалов, а не дешевка, которые делают для студентов. Все вещи не новые, но и не старые. Сама картина, как оказалось, была не на полотне, натянутом на раму, а на твердом картоне. Я сложил все возле стены, поставил банки из-под масла и скипидара и тряпкой вытер руки.

- Все, - сказал я. - Идем?