"Рассадник добра" - читать интересную книгу автора (Дмитриева Светлана)

Глава 6 ЖИТЕЛИ ПОДВАЛОВ

Машка взглянула в зеркало и вздохнула. В последнее время ей все больше и больше хотелось походить на эльфов. Несправедливо, что мужики, совершенно за собой не следящие, ухитряются так потрясающе выглядеть, а она, Машка... Эх, что там говорить! За такие ресницы, такие глаза и руки любая фотомодель отдала бы половину отпущенных ей лет жизни. В этом смысле Машка была совершенно обычной девчонкой. Для того чтобы выглядеть настоящими мужчинами, эльфы смотрелись несколько нестандартно. Вий был похож на известного, а потому обеспеченного стилиста, правда попавшего на необитаемый остров и оттого очень грязного, а Май — на исполнителя панк-рока. Волосы его были немыты, а взгляд чаще всего выражал насмешку и желание сделать что-нибудь забавное и гадкое. Впрочем если бы эльфы мылись немного чаще, чем им это приходит в голову, он были бы просто идеальными рекламными моделями. Награди Машку природа такими волосами и тонкими чертами лица, она бы ухаживала за собой день и ночь. Но ее характерно рязанский профиль не был похож на изящные эльфийские черты, а тусклые соломенные волосы сильно недотягивали до шикарных локонов подлых нелюдей. Машку мучила зависть.

— Что опять не так? — осведомился Май, спрыгивая откуда-то сверху и аккуратно усаживаясь на подоконник.

Это его умение Машку восхищало. Она тоже хотела бы уметь падать так, чтобы приземляться удобно и всегда именно туда, куда собиралась. Глубина ее отчаяния стала еще более внушительной, а тоска окрасилась в интенсивный зеленый цвет. Самой себе Машка напоминала зеленое болото, сырое и лишенное всякого очарования. Рядом с эльфами она смотрелась гадким утенком.

— С чего ты взял, что все не так? — буркнула она в ответ. — Все хорошо.

— Тогда почему из твоего окна льется зеленка в таких количествах, как будто здесь кто-то умер? — Май поднял левую бровь и вопросительно уставился на Машку.

— Что у меня из окна льется? — удивилась она.

— Зеленка, — повторил Май. — Ты не эльфийка, не поймешь. Это нам всегда видно, когда человеку завидно или плохо. Вокруг него клубятся его глупые мысли, и тогда кажется, что человек тонет в душном зеленом сиянии. Мы говорим — в зеленке. Что неясно?

— Все ясно, — отозвалась Машка недовольно. — Я ничуть не глупее тебя, между прочим. И уж точно такие простые вещи понимаю сразу. Ну видишь ты что-то не то, чего подкалываешь? Вот один мой отчим по пьяни зеленых чертей видел. И, поверь мне, это никому не мешало, пока он не начинал за ними с топором гоняться. Видишь — и видь себе. Только меня в это не впутывай.

— Да, тебя точно надо лечить, — ошарашенно пробормотал эльф. — Что случилось? Тебя опять эта крыза лохматая обидела?

Его лицо выражало сочувствие и заботу. Более того, он был напуган и растерян. Лица высоких светлых обладают очень живой мимикой, они могут выразить любой оттенок настроения. Но эта монета имеет и другую сторону: если эльф чувствует что-то, он вряд ли может скрыть это. Его выдаст подвижное и выразительное лицо. Машка вздохнула и сдалась.

— Я некрасивая, — сказала она.

— Ничего, это возрастное, — с облегчением утешил ее Май.

— То есть ты хочешь сказать, что с возрастом я буду хорошеть? — недоверчиво поинтересовалась Машка.

— Нет. С возрастом ты перестанешь придавать этому такое значение, — глубокомысленно отозвался Май.

— Гад ты, — немного подумав, сообщила ему Машка. — Нет бы что хорошее девушке сказать!

Он пожал плечами:

— Хорошее ты сама себе сказать можешь. Хватит думать ненужные мысли. Выбирайся дышать воздухом.

— Что, у вас опять что-то сдохло в саду? — подозрительно спросила Машка.

У эльфов чувство юмора странное, от них всего ожидать можно, а особенно — какой-нибудь пакости, которая им самим кажется невероятно смешной.

— Как ты можешь такое говорить?! — возмутился Май. — Да чтобы у настоящего, чистокровного эльфа в саду что-то сдохло!

— А ты чистокровный? — с интересом спросила Машка. — Кстати, а как эта чистокровность определяется? У вас что, какие-то племенные книги есть?

— Скажешь тоже! — фыркнул Май. — Разве мы лошади?

— А что, в тебе есть что-то лошадиное, — серьезно сказала Машка. — Вот, копытыщи твои, например, немытые. Это признак чистокровности эльфа?

Она перекинула ноги через подоконник и легко спрыгнула в сад. Вокруг сразу же суматошно закрутились стайки мелких мошек, перенесших свое внимание с крон деревьев на Машкину непрезентабельную шевелюру. С досадой отмахнувшись от них, Машка нырнула в тень деревьев. В отличие от эльфа пробиралась по саду она громко и неумело, словно слонопотам.

— Признак чистокровности эльфа — красота и острый ум, — сообщил Май, взлохматив волосы на затылке.

— То есть ты — смесок? — ехидно «догадалась» Машка и увернулась от пущенного в нее здоровенного ореха.

Вий спрыгнул с дерева совершенно бесшумно, как и подобает любимому ребенку природы. Прошелся, лаская землю голыми пятками.

— Какая тебе разница, смесок или не смесок? — поинтересовался он мягко, не обращая ни малейшего внимания на Мая, чье лицо от возмущения пошло красными пятнами.

— Интересно, — отозвалась Машка легкомысленно.

— Разве ты расистка? — спросил он.

— Вроде нет, — неуверенно ответила Машка. — Только вот арабов не люблю. Это плохо?

— Понятия не имею, кто такие арабы, — Вий пожал плечами, — так что это мне все равно. Ты не поймешь, что перед тобой эльф-полукровка, пока он сам тебе об этом не скажет.

— Но ведь эльфа от человека я отличить могу! — возразила Машка. — Так это что значит, что эльфийская кровь сильнее человеческой?

— Сильнее, слабее... — Май усмехнулся, успокоившись немного. — Никогда не считал полезным меряться кровью.

«И почему у нас меряются совершенно другими вещами?» — подумала Машка.

— В принципе мы во многом похожи. Только у вас, людей, к старости кожа желтеет, а у нас, эльфов, наоборот, становится синей, как лед. Вот и вся разница, — объяснил Вий. — Вряд ли ты отличишь эльфа-подростка от человеческого юноши.

— Отличит, — заметил Май. — Эльфы намного умнее.

— С чего бы это? — ревниво заметила Машка.

Уж она-то не думала, что какой-то паршивый эльф может быть умнее ее.

— Потому что старше намного, — невинно отозвался Май, сделав вид, что Машкиного злобного недоверия не заметил вовсе.

Эльфы, они такие.. Тактичные до безобразия. Хоть на лекциях по этикету в качестве наглядного пособия демонстрируй. Если не обращать внимания на то, как они выглядят.

— Подожди-подожди... — вскинулась Машка. — А тебе сколько лет?

— А сколько дашь? — Май прищурился кокетливо.

— Только не говори, что больше тысячи! — лихорадочно припоминая все, что она читала об эльфах, пробормотала девочка.

— Нет, что ты! — Май засмеялся. — Конечно, гораздо меньше, не пугайся. Всего триста...

— Почти триста, — педантично заметил Вий.

— Да ладно, — Май развязно махнул рукой, — всего-то несколько дней осталось!

— Тем не менее трехсот тебе еще нет, — уточнил Вий. — Подожди несколько дней, а тогда уж и говори.

— А это что, так важно? — нерешительно спросила Машка. — По-моему, при таких цифрах плюс-минус несколько дней ничего не меняют...

— Вот и я так говорю! — подхватил Май, но немедленно сник под укоризненным взглядом старшего товарища.

— Понимаешь, в чем дело, милая, — Вий улыбнулся, — для эльфа триста лет — возраст совершеннолетия. Как ты думаешь, почему я никогда не оставляю этого легкомысленного молодого человека одного?

— Ну, потому что вы друзья, — предположила Машка. — И потому, что тебе было бы трудно одному в чужой стране.

Эльфы переглянулись и расхохотались. Машка насупилась. Она очень, ну просто очень не любила, когда над ней смеялись.

— Потому что я до трехсот лет его опекаю, — объяснил Вий. — Он, конечно, как все эльфы, многое знает и умеет, но пока не может должным образом отвечать за свои поступки. Мы же не хотим, чтобы кто-нибудь из богов на него серьезно разозлился и испортил ему шкуру? А с его характером такое весьма вероятно. Потому я и слежу за его поведением. Пока.

Май покраснел, но промолчал, а Машка мстительно захихикала.

— Можно подумать, можно подумать, — проворчал Май с той же самой похабной интонацией, с которой дома, в Москве, Машке рассказывали известный неприличный анекдот о маленькой девочке и реалиях жизни. От неожиданности она поперхнулась и мгновенно перестала хихикать. — Много ты за мной присматриваешь. Я и без тебя неплохо справляюсь, кажется. По крайней мере, никто из местных богов ко мне претензий не имеет.

— Это неудивительно, — равнодушно парировал Вий. — В конце концов, ты уже практически взрослый. Если бы к этому возрасту ты не научился жить в окружающем тебя мире и решать свои проблемы без применения магии, я бы начал подозревать, что злые люди подменили тебя в младенчестве.

— Неужели я так плохо выгляжу?! — возмутился Май.

— Нет. Ты так медленно думаешь. — Вий слегка изогнул губы, демонстрируя улыбку. Если бы не она, можно было бы подумать, что он говорит серьезно. По крайней мере, интонация у него была совершенно серьезной.

— Это дискриминация по расовому признаку! — возмутилась Машка.

— Ну что же я могу поделать? — равнодушно отозвался Вий. — Люди действительно очень медленно думают.

— Ты не с теми людьми общался, — буркнула она обиженно. — Я, например, сообразительная.

— Все познается в сравнении, — сказал эльф. — Быстро, медленно... Камни вообще тысячелетиями размышляют.

— Камни? — переспросила Машка. — Чем же они думают? У них же мозгов нет!

— Откуда ты знаешь? — поинтересовался Вий, усмехаясь. — Если ты чего-то не видела, вовсе не значит, что этого не существует. Я, например, ни разу не видел телевизора, но ты о нем рассказывала. У меня нет причин тебе не доверять. Поэтому я верю в телевизор.

— Это совсем другое! — привычно возразила Машка и замолчала, потому что Вий был прав.

Каменные мозги — звучит странно и непривычно, но вовсе не более странно, чем телевизор — стеклянный ящик со всякими механическими штуками, который позволяет наблюдать за тем, что находится далеко от тебя, согласно воле тележурналистов и директора канала.

— А, скажем, тэкацу вообще почти мгновенно думают, только не о том, о чем надо бы, — продолжил Вий. — У них свои темы для размышления, и интересы других рас с их интересами почти не пересекаются. Иногда мне кажется, что в этом мире присутствует только малая их часть, а большая бродит где-то в ином пространстве, подчиняющемся иным законам. Жаль, что я вряд ли когда-нибудь смогу исследовать этот вопрос.

И он тяжело вздохнул. Действительно, если этот эльф и мог о чем-то чисто по-человечески сожалеть, так только о том, что что-то в мире недоступно его анализу.

В этот момент что-то ощутимое, но невидимое тупо ткнулось в Машкин висок. Машка дернулась, недоуменно оглянулась, взъерошила волосы. Толчок повторился.

— Тебя вызывают, — скривившись, сказал Май. — Кажется, наша сушеная лохматая зараза.

— И что я должна сделать? — растерянно проговорила Машка.

— Разумеется, этого тебе не рассказали. — Эльф вздохнул. — Все просто: постарайся пожелать поговорить с тем, кто тебя вызывает. Обрадуйся.

Машка пожала плечами.

— Вообще я радоваться по заказу не умею.

Толчки становились все настойчивее и в ближайшем будущем обещали стать болезненными.

— Научишься, — оптимистически пообещал Май. — Представь себе, что она вызывает тебя за тем, чтобы отправить в город за какой-нибудь редкой дрянью.

— И почему это должно меня обрадовать? — недоверчиво спросила Машка.

— Потому что, если ты пойдешь в город, я составлю тебе компанию и непременно покажу свою самую любимую едальню, — торжественно сказал Май. — Я надеюсь, этого хватит, чтобы ты научилась отвечать на вызовы. Без этого умения тебе здесь туго придется.

Машка повеселела, сосредоточилась, и в ушах у нее отчетливо зазвучал голос Айшмы, как будто она стояла рядом и своим мерзким голосом отчитывала ее:

— Почему ты так долго не отвечала? Можно подумать, у меня других дел нет, кроме как тебя будить! Опять спала?

— Нет, просто задумалась, — соврала Машка.

— Возьми у охраны картину Астоллы и попроси показать тебе храм Херона, — велела Айшма. — Это не слишком далеко, ты не заблудишься. Они должны были сделать нам одну настойку. Сходишь заберешь. На входе в храм скажешь, что ты из поместья мессира. Тебя проводят куда нужно. Они нас хорошо знают. Мне сейчас некогда. Надеюсь, ты не попадешь в неприятную ситуацию.

По ее интонации вовсе нельзя было догадаться, на что она надеется. Может, на то, что с Машкой действительно ничего не случится. А может, и на обратное. Голос пропал мгновенно, точно кто-то обрезал виртуальные телефонные провода. Некоторое время Машка сосредоточенно прислушивалась, но Айшма больше не появлялась. Тогда она перевела изумленный взгляд на ухмыляющегося эльфа.

— Ты знал, что она скажет!

— Вы, люди, вообще очень легко читаетесь, — снисходительно объяснил Май, пожав плечами, — Где бы вы ни находились... Вы, кажется, просто не умеете думать тихо как приличные существа.

— Да, мы открыты, — обиженно согласилась Машка. — У нас нет таких мыслей, которые следовало бы скрывать от окружающих!

— Кто бы говорил!.. — с непередаваемой интонацией протянул Май.

Машка смутилась и покраснела. Как это часто бывало, многоопытный нелюдь оказался прав, и с ним следовало согласиться, несмотря даже на его язвительность. А уж язвить он умел куда лучше любого короткоживущего человека.

Топая неторопливо к воротам поместья, Машка размышляла о том, что не хотела бы быть врагом эльфа. Если он настолько тонко издевается над ней сейчас, когда хорошо к ней относится, то что бы было, если бы они поссорились?

— Ну, ты бы точно повесилась, — как ни в чем не бывало весело отозвался Май. — Ты вообще очень ранима и обидчива. Все принимаешь на свой счет. Тебе надо отвыкать от этого, если ты собираешься жить долго и счастливо.

Машка осторожно кивнула:

— Я подумаю.

С некоторых пор эта расплывчатая фраза стала одной из ее самых любимых. Пребывая в чужом мире, да еще на птичьих правах, не следует быть излишне категоричной.

Май благоразумно решил к человеческому храму не приближаться и поболтаться пока в стороне. Не то чтобы ярые адепты Херона к нелюдям относились агрессивно, но и провоцировать их без нужды не стоило.

Храм Херона, божественного покровителя и хозяина всех чёрных магов, и в том числе Вилигарка, произвел на Машку тягостное впечатление. При взгляде на его сырые мрачные стены, на недружелюбных монахов и в особенности на паренька-привратника появлялось четкое ощущение дежавю. Она видела этот дом то ли наяву, то ли в болезненном кошмаре. Скорее второе, потому как вспоминался в связи с храмом какой-то полуразложившийся, но довольно активный покойник, занимающийся бегом по длинным и кривым коридорам, тяжкий, душный страх и липкая холодная каша, призрачный вкус которой заставил Машку передернуться.

Паренек-привратник задержал на ней подозрительный взгляд и задумчиво почесал нос. Кажется, Машка тоже кого-то ему напоминала. Она уже открыла рот, что поздороваться, познакомиться и завязать разговор. Было ясно, что это ощущение-воспоминание всплыло не просто так. Даже дома у нее возникли бы некоторые подозрения мистического характера, а в мире, где маги были объективной реальностью, подозрения перерастали в твердую уверенность. Червь любопытства точил ее.

— Привет, — сказала она, излучая дружелюбие.

Парень кивнул. На лице его отразилось мучительное раздумье. В это же мгновение сердце Машки застучало часто-часто, кровь прилила к голове, и зашумело в ушах. «Опять давление поднялось», — автоматически отметила она. «Заткнись и делай то, зачем пришла!» — истерически выкрикнул внутренний голос. Где-то в районе желудка раскрылся пылающий бутон огненного цветка, и воспоминание всплыло из глубин, став болезненно четким. «Молчи!» — повторил голос уже мягче. Машка кивнула пареньку как можно равнодушнее и прошла мимо него внутрь, словно имела право здесь находиться. Ей не было нужды спрашивать дорогу — она была здесь раньше и прекрасно помнила расположение всех коридоров. Нужно подняться наверх, к настоятелю. «Я подумаю об этом чуть позже!» — решительно сказала она себе. Еще немного, и стоило бы начинать собирать рекламные листовки с адресами местных психоаналитиков, если они, конечно, здесь есть. На лестнице оказалось нагажено, и белые обрывки листочков трогательно покрывали внушительную кучу. Забрав на раздаче нужную ей бутылочку с изящной этикеткой в кровавых тонах, Машка с независимым видом вышла на улицу. Эльф, подпирая спиной стену дома, явно нуждающуюся в подпорке, с независимым видом насвистывал песенку. Хероновы монахи, изредка проходящие мимо, бросали на него хмурые взгляды, однако никаких других признаков недружелюбия не проявляли. Зато горожанки, особенно те, что помоложе, призывно улыбались Маю. Из врожденной вредности Машка удобно подхватила эльфа под локоть.

— Ну что, пошли уже, — ворчливо поприветствовал он ее, не сделав попытки освободиться.

— И что они все в тебе находят? — удивилась Машка.

— Тебе не понять! — отозвался эльф и подмигнул хорошенькой девушке, высунувшейся по пояс из окна напротив. Та залилась краской и счастливо засмеялась.

— Да уж куда нам, темным, — пробормотала Машка.

— А с чего ты взяла, что ты темная? — настороженно спросил Май, замедляя шаг.

— Это слово такое, — успокоила его Машка. — Означает, что я в эльфах ничего не понимаю.

— Это точно, — подтвердил Май, — Ладно, идем тебя кормить, прожора.

— Ну не так уж много я и ем по сравнению с некоторыми, — язвительно отозвалась она.

«Гнев рожека» оказался местом удивительно уютным. Кто такой был этот загадочный раздражительный рожек, Май объяснять не стал, только фыркнул оскорбительно, словно Машка снова сморозила какую-то несусветную глупость, спросив об этом. Похоже, рожек был здесь вещью самой обыденной и распространенной — вроде унитаза, о котором все знают, но беседы на столь «низкую» тему не приветствуются. Не то чтобы Май старался неукоснительно следовать правилам, принятым в обществе, скорее наоборот, но в этом случае они, наверное, совпадали с его собственными взглядами на приличия. Шепотом, чтобы не привлекать внимания окружающих, он рассказал немножко о самой едальне, стоящей в его личном топ-листе на первом месте. Здесь готовили экзотические национальные блюда, и делали это хорошо.

Несмотря на то что забегаловка эта отличалась от прочих знакомых Машке неимоверной чистотой, разнообразием меню и дружелюбными официантами, с головы до ног раскрашенными красной краской, чтобы быть похожими на тэкацу, посетителей здесь всегда было мало. Слишком уж нестандартный имидж был у «Гнева рожека», а выбивающееся из стандарта мало кто способен оценить и полюбить по-настоящему. Будь оно хоть тысячу раз прекрасным — оно чуждо, непривычно, а оттого вызывает скорее недоумение, чем восхищение. «Гнев» существовал до сих пор лишь потому, что Карвен Атрак, его создательница и владелица, была в достаточной степени богата, чтобы позволить себе не зарабатывать на любимом деле. Госпоже Атрак принадлежало несколько рудников к западу от Астоллы. Предгорья каменной короны Ишмиза источены были шахтами, словно старый кусок сыра — мышиными ходами. Частью этой драгоценной короны владела Карвен, она ничего не понимала в добыче редких камней и металлов, оттого рудниками ведал зомбированный управляющий. Не сильно зомбированный — ровно настолько, чтобы быть честным по отношению к своей хозяйке. Дабы не маяться бездельем, приличным всякой богатой и знатной женщине, Карвен Атрак открыла «Гнев рожека». Таким делом одинокой женщине заниматься не возбранялось. Госпожа Атрак утверждала, что среди ее предков присутствуют кроме эльфов еще и легендарные тэкацу. Карвен отлично готовила, а потому постоянные посетители делали вид, что верят ее сказке. У нее действительно кожа была чуть более красной, чем это обычно бывает у эльфьих полукровок, но объяснялось это, скорее всего, тем, что Карвен проводила много времени в жаркой кухне. Машке казалось, что потомки тэкацу должны хотя бы отчасти напоминать краснокожих индейцев, а хозяйка «Гнева» на индейскую скво не была похожа ничуть.

По прохладному залу сновали неслышные и ненавязчивые, словно тени, официанты в смешных меховых тапочках, украшенных стилизованными ушами и глазами.

— Священнодейство поглощения еды не должно прерываться цоканьем каблуков! — шепотом сказал Май, заметив Машкин удивленный взгляд.

Все в «Гневе рожека» выдавало стильный закрытый клуб, живущий по своим законам, которые, увы, не вывешивались перед дверью. Как Машка ненавидела это правило: «Кто знает, тот знает»! Оно успело изрядно достать ее еще дома.

— А чавкать здесь можно? — растерянно прошептала она в ответ. — Или, там, нос вытирать?

— Чавкать — нужно, — внушительно отозвался Май, тоже, впрочем, голоса не повышая. — Иначе как ты дашь понять хозяйке «Гнева рожека», что тебе пришлась по вкусу ее стряпня?

— Ну вообще-то я могла бы просто сказать спасибо, — Машка пожала плечами. — Но твой способ мне нравится даже больше. Куда сядем? Мест свободных полно!

И она двинулась вперед, сразу ощутив себя здесь в гораздо большей степени дома, чем в собственной московской квартире. Только войдя, можно было понять, что каждому гостю здесь рады, прихода каждого ждут и с трепетом прислушиваются к звукам из зала: понравилось? не понравилось? Даже в демократичной школьной столовке она чувствовала себя более скованно. Пожалуй, «Гнев рожека» вполне мог претендовать на звание идеального клуба. С Машкиной точки зрения. Май аккуратно придержал ее за плечо и сделал страшные глаза.

— Ты что?!. — прошипел он. — Стой рядом и делай, как я. Это же столица, горе мое, а не лесная полянка.

— Я есть хочу! — Машка насупилась. — А чего мы ждем?

— Как чего? — удивился Май. — Явления духа зала.

— Так тут еще и привидения водятся?! — обрадовалась Машка. — Вот здорово! И долго ждать?

— Дух зала, плоская ты моя человечка, — наставительно произнес эльф, не отпуская ее руки, — это такой специальный прислужник, который проводит нас к месту, наиболее располагающему тебя и меня к употреблению пищи в это время суток. Сейчас он появится. Здесь прислуга никогда не заставляет себя ждать, за что я это заведение и люблю. Сказывается, знаешь ли, на дисциплине близость некромантского замка. Они дурачка Вили шибко боятся, а нас с Вием в городе все знают.

— Ой, как все у вас сложно...

Машка облокотилась о стойку бара и принялась ждать. Прошло минуты две, но распорядитель все не появлялся. Машка с завистью наблюдала за уже рассаженными гостями едальни. Между занятыми столиками сновали юркие грациозные официанты, замотанные по уши в какую-то блестящую ткань. Как они сквозь нее умудрялись что-то видеть, Машке осталось непонятным. Не иначе магия. Она вздохнула: что это за день такой — учить не хотят, кормить тоже, только дразнят.

В этот момент, проскользив по отполированному каменному полу едальни в своих забавных меховых тапочках, к эльфу приблизился один из одинаковых мальчиков-официантов «Гнева» и почтительно склонился перед ним. Лицо Мая тут же приобрело брезгливо-скучающее выражение, и он скорее дернул раздраженно, чем махнул правой рукой.

— Говори, — выплюнул он.

Машка удивленно покосилась на преобразившегося приятеля, но промолчала. Мало ли, может, его запах официанта раздражает. С этими нелюдями никогда не бывает все до конца понятно.

— Не изволит ли господин эльф любезно пройти с презренным к хозяйке светлоликой? Униженно просит она сильного господина помочь в беде, — высоким приятным голосом пропел официант.

Машка аж крякнула: голос у прислужника был если не оперный, то опереточный уж точно. Хотя манера исполнения оставляла желать лучшего, приглашение официанта звучало изрядно внушительнее большинства знакомых Машке популярных песенок.

— Изволит, — недовольно пробурчал «господин эльф». — Что случилось?

— Ужасное несчастье, — музыкально объяснил прислужник. — Хозяйка в истинной печали и в помощи нуждается... Изволит госпожа провести время ожидания за поучительной беседой и напитками, веселящими дух?

— Ой, так это и есть тот самый ресторанный призрак? — догадалась наконец Машка, невежливо дергая Мая за рукав.

Покашливание эльфа оказалось странно похожим на сдавленное хихиканье. На лице духа зала отразилось беспокойство. Вероятно, он к панибратскому обхождению с «господином эльфом» не привык. Здесь, в отличие от всего остального человеческого мира, эльфов и прочих нелюдей сильно уважали. За пределами этого местного клуба любителей расовой экзотики эльфы занимали место где-то между высокооплачиваемыми мачо и дешевыми гастарбайтерами.

— Госпожа пойдет с нами, — бросил Май. — Карви в кухне?

— Светлоликая в дальней комнате, — проинформировал прислужник и, помолчав, добавил скорбно, вероятно, чтобы легкомысленные гости не забыли: — В печали.

— Естественно, — брезгливо наморщив нос, подтвердил Май.

— Три порции кислицы! — напевно раздалось справа.

— Одно мгновение! — отозвался серебристый женский голосок из другого конца зала.

Видимо, из-за дороговизны и срочности заказа официанты отважились потревожить присутствующих клиентов. Но никто не обернулся, не возмутился, точно каждый столик образовывал вокруг себя некий островок тишины. Может быть, так оно и было — магия, ничего не попишешь!

После этой перепевки у Машки возникло четкое ощущение легкой бредовости происходящего. Такое впечатление, что все официанты, работающие на финансово независимую госпожу Атрак, учились в музыкальной школе, причем были там не последними учениками.

— Ну что ты застряла, госпожа? — прошипел Май ей в ухо.

— Иду уже, ноги сбиваю, — недовольно огрызнулась Машка и тут же спросила: — Слушай, они тут что, все петь учатся, прежде чем на разноску блюд становиться?

— Нет, с чего ты взяла? — удивился эльф.

— Но они же поют, и неплохо, — ответила Машка, — а судя по тому, как они двигаются, еще и танцевать учились.

— Ох, Светлые Силы! — Май засмеялся тихонько. — Они же не люди...

— А кто? — тупо спросила она, пытаясь не навернуться на скользком полу и быстро перебирая ногами. Отставать от эльфа не хотелось.

— Накки, полукровки, — объяснил Май. — Накки все очень красивы и музыкальны, не хуже нас, если, конечно, вторым родителем не был кто-нибудь совсем тупой и страшный. Но так редко бывает.

— То есть ты тоже петь и танцевать умеешь? — поинтересовалась Машка.

— А то! — Май задрал нос. — Не хуже Азуза Припадочного.

— Это еще что за зверь? — озадачилась Машка.

— По-моему, твой рот не закрывается ни на мгновение, — посетовал эльф. — Азуз — это бог, который танцует и поет.

«По-моему, этот нахальный нелюдь только что обозвал меня болтушкой!» — возмущенно подумала Машка. Май на ходу обернулся, не сбавляя темпа, и подмигнул ей, давая понять, что Машкины ругательные мысли не прошли мимо него. Машка покраснела.

Минутой позже служитель почтительно открыл перед ними тяжелую, обитую то ли резиной, то ли, что более вероятно, выделанной кожей дверь в кухню. Пахнуло жаром, и вкусные запахи атаковали Машкин нос. Желудок заурчал, отвлекая сознание от всего того интересного, что должно было сейчас произойти. Машка страшно любила соваться в чужие тайны, а потому усилием воли подавила мысли о еде. Если Май взял ее с собой, а не оставил смаковать какой-нибудь чай и салат, значит, это кому-нибудь нужно. Значит, он считает, что ей полезно будет пообщаться с Карвен и что она сможет чем-нибудь помочь расстроенной хозяйке едальни. Версию, которая подразумевала то, что эльф просто не решился оставить ее без присмотра, Машка решила даже не рассматривать как оскорбительную.

Прислонившись к стене, неподалеку от входа стояла краснокожая девушка, такая тоненькая, что не верилось в ее кулинарные способности. Столь изящная девушка никак не могла быть хозяйкой ресторана, однако именно она была госпожой Атрак. Синие и красные лампы в форме сосулек отбрасывали разноцветные блики на ее лицо, и оттого кожа Карвен казалась неровной и болезненной.

— Не говори мне, что стряслось что-то серьезное, — попросил Май. — Скажи, что поругалась со своим нахлебником. Я вполне способен выдержать женскую истерику еще раз. А потом я пойду и лишу его мужских способностей, и все будут счастливы. Только не говори мне, что что-то действительно случилось. Ты знаешь, я ужасно труслив.

Карвен в ответ только жалобно всхлипнула. Машка тут же почувствовала прилив зависти. Хотела бы она уметь всхлипывать так, чтобы все окружающие мужики немедленно начинали рвать на себе рубашки и совершать во имя нее всякие подвиги. Но умение это до сих пор оставалось для нее тайной за семью печатями. Машка буквально впилась глазами в хозяйку «Гнева», фиксируя в памяти малейшие изменения на ее лице, чтобы на досуге потренироваться в психологическом воздействии на окружающих.

Май странно крякнул и погладил девушку по светлым тонким волосам. Карвен Атрак выглядела удивительно трогательной и беззащитной, настолько трогательной, что даже Машке, не имевшей никаких видов на эльфа, захотелось сделать ей какую-нибудь пакость.

— Ну рассказывай, что случилось, — предложил Май и незаметно для своей собеседницы, поглощенной свалившимися на нее неприятностями, заведя руку за спину, чувствительно ткнул Машку кулаком в солнечное сплетение.

Машка хрюкнула и изобразила дружелюбную улыбку. «Не стоит быть такой завистливой, когда рядом постоянно находится кто-то, кто читает твои мысли», — сделала она себе своевременное внушение.

Голос у Карвен, когда она заговорила, оказался прекрасным и очаровательно дрожащим — именно то, что требуется для любого мужчины, даже если он эльф. Машка глубоко вздохнула и прислушалась к сбивчивому рассказу смески. А вдруг действительно она поведает о чем-нибудь поинтереснее, чем пьющий сожитель или воры, забравшиеся на склад. Реальность превзошла самые романтические Машкины ожидания.

— На складе появились какие-то незнакомые мне духи, — поведала Карвен, хлюпая носом. — Они перерыли весь пол, разбили свет и съели ночного сторожа.

— А он не ушел в загул? — скептически поинтересовался Май, видимо хорошо знавший упомянутого девушкой сотрудника.

— Нет. — Карвен помотала головой. — Они оставили его голову и трубку. Наверное, они не переносят запаха табака. Мы нашли останки сторожа утром и уже связались с дежурным некромантом. Боюсь, даже он не сможет помочь нам в оживлении старого Грайка, а жаль. Грайк был хорошим сторожем.

— Ну не усторожил, с кем не бывает, — попытался неуклюже пошутить Май.

Карвен метнула на него гневный взгляд, и почти тут же глаза ее затуманились слезами. Она провела рукой, стирая слезинки. Получалось это у нее здорово — изящно и эмоционально. Машка подумала, что в Москве из Карвен вышла бы отличная гламурная модель для любого глянцевого журнала и что она, Машка, тоже хотела бы иметь такие красивые руки. «Надо будет выяснить, нельзя ли это как-нибудь провернуть с помощью магии», — сделала она себе заметочку на будущее.

— Я боюсь, что это кто-то из Древних, — дрожащим голосом добавила Карвен. — Кто-то из тех, с кем обычному человеку не справиться.

И почему это Машке упорно казалось, что девушка пытается Мая охмурить? Потому ли, что ее проверенный годами нюх на опасность сейчас не реагировал, или потому, что вела себя девушка как характерная лирическая героиня дешевого дамского романа. Свои смутные ощущения она пока не стала оформлять в четкие образы, отложив в копилку с надписью «Потом осмыслю». Мая обижать не хотелось.

— Ладно, пойдем глянем, — помедлив немного, согласился Май.

— Я пошлю Жовко, чтобы он показал вам дорогу, — торопливо сказала Карвен, в первый раз демонстрируя, что она заметила то, что эльф не один. И улыбнулась Машке.

Улыбаться она умела так, что всякие сомнения в ее растерянности разом исчезли. Просительно улыбалась, смущенно, что доступно не всякой красивой женщине. Чтобы улыбаться так существу одного с тобой пола, пусть даже и не очень взрослому, нужно быть не только красивой, но еще и умной.

Жовко оказался тем самым духом зала, что привел их на кухню. Похоже, он был для Карвен тем незаменимым человеком, которого вечно отправляют за забытыми, но необходимыми вещами и на которого возлагают почетную обязанность вводить посторонних в курс дела. Сейчас блестящая ткань на нем не висела, а тапки с ушами сменились более практичными кожаными шлепанцами. Короткие округлые уши и белая кожа выдавали в нем чистокровного человека, вероятно ради удобства научившегося петь, словно накк, — ведь в «Гневе рожека» всячески приветствовалось нечеловеческое начало.

Изнутри склад выглядел так, будто здесь играли в индейцев десяток невоспитанных мальчишек, а потом еще устроили вечеринку их старшие братья. Покореженные деревянные стеллажи поддерживали друг друга, словно пенсионеры, в очередной раз лишенные своих жалких льгот. Мешки были разорваны, а прутья нелепо торчали из переломанных корзин. Струйки крупы вытекали из мешков прямо на пол. Празднично алели несколько крупных ярких фруктин, выкатившихся из корзин. Лампы-сосульки, частью разбитые, частью просто разбросанные по земляному полу довершали картину разгрома.

Посередине красовался аккуратный круг добросовестно перепаханной земли. Пахаря, сожравшего сторожа и напугавшего Карвен, видно не было. На складе стояла полная тишина.

— Ничего себе беспорядочек... — нарушила ее Машка.

Эльф принюхался, пошевелил пальцами, словно гладил воздух, и задумчиво сообщил:

— Здесь кто-то был.

— Да что ты говоришь?! — язвительно удивилась Машка. — А я-то смотрю и думаю: как это мешки сами по себе порвались да еще полки так искорежили? Что-то тут не так!

— Я имею в виду, здесь был кто-то ненормальный, — поправился Май. — Незнакомый запах. Я никогда его не встречал, а значит, это что-то совсем редкое. Я не могу понять, кто это.

Машка осторожно подошла к краю крута, наклонилась и тоже втянула ноздрями воздух. Пахло гнилью и корицей. Примешивался к этому слабый запах бананового пюре, но, возможно, в этом были виноваты изувеченные корзины и мешки. Корицей же ощутимо воняло от земли.

— Похоже, это был сумасшедший булочник, — вынесла Машка свой вердикт. — Он прорыл подземный ход, съел сторожа и украл у Карвен какие-нибудь дорогие пряности. Она случайно не хранит в подвале что-нибудь особенное?

Из особенного вспоминался только спайс, помянутый в «Дюне», да и запах был подходящий. Кажется, на Арракисе в местах скопления песчаных червей тоже пахло корицей. Машка быстро прокрутила в голове описание песчаного червя и присмотрелась к области перерытой земли. Нет, если даже это был червь, то очень маленький — не больше полутора метров. Крут, через который злоумышленник проник на склад, не вместил бы даже толстого человека, не то что массивного инопланетного хищника. Машка не была уверена в этом полностью, но, кажется, червь такого размера еще не был опасен для человека. Увидев Машкину беззаботную наглость, осмелел и Жовко. Прошел вперед, прислонил к стене уроненную метлу, поцокал озабоченно языком над припасами. Машка вернулась к двери, около которой в мучительных раздумьях стоял Май.

— Похоже, это песчаный червь, — авторитетно заявила она. — У вас водятся песчаные черви?

— Так червь или все-таки булочник? — фыркнул эльф.

Беспокойство не оставляло его. Он не любил сталкиваться с чем-то в первый раз, находясь вдали от умудренного опытом Вия, хотя ни за что не признался бы в этом вслух.

— Я к тебе с серьезными вещами... — обиделась Машка.

— Водятся, — улыбнувшись, ответил Май. — Они живут на пляжах и выгрызают мозги тем, кто слишком долго загорает.

— По-моему, ты надо мной издеваешься, — предположила Машка.

— Очень может быть, — подтвердил Май.

В этот момент в одном из темных углов подвала полыхнуло синим — хозяйственный Жовко магическим образом чинил сломанный стеллаж. Машка завистливо вздохнула: такое умение наверняка пригодилось бы и ей, только вот учить ее пока никто не рвался.

— Что бы это ни было, сейчас оно явно ушло, — резюмировал эльф, разворачиваясь к духу зала спиной.

Почти сразу же оттуда, где стоял несчастный Жовко, послышался сдавленный крик, перешедший в хрип, а сияние стало ярче, светлее и пронзительнее. Одним движением Май отбросил замешкавшуюся Машку за спину и уставился на нежданного гостя. Или, скорее, нежданных гостей. Из взбаламутившегося, словно омут, земляного круга, потихоньку вытягивался рой голубых светящихся ос с ясно видимыми вполне гуманоидными ручками, ножками и головами. Более всего эти странные существа походили на эльфов Андерсена, тех, из сказки «Дюймовочка», что основали в южной стране возле живописных развалин собственное королевство. Стая этих крошек была огромной — хвост ее все еще тащился из земли, а голова уже отворачивалась от Жовко, не подающего признаков жизни. Ноги его, неприлично голые и белые, торчали из-под стеллажа предупреждением окружающим. Есть официанта эльфы Андерсена не стали. Их внимание, пока неагрессивное, обратилось на Машку и Мая. Машке немедленно стало нехорошо. В животе все взбунтовалось по спине пробежал холодок, а руки онемели. Зато Май кажется, чувствовал себя вполне уверенно. Он замычал что-то мелодичное, словно глухонемой, и развел руками, словно показывал, что взять с него все равно нечего. Стая в задумчивости остановилась. Некоторые особи, страдающие ярко выраженным индивидуализмом, видимо разведчики роя, облетели вокруг пришельцев, пристально разглядывая их довольно красивыми глазами голубого и золотого цвета. Совершенно не к месту Машке вспомнилась популярная песня обычно исполняемая Борисом Гребенщиковым, про голубое, золотое и затерянный где-то город с путеводной звездой. К мурлыканью мотивчика обстановка не располагала, а потому Машка ограничилась боязливым взглядом в сторону стаи.

— Стой и ничего не делай, что бы ни произошло, — сквозь зубы велел ей Май.

— Ничего себе совет, — фыркнула Машка тихонько. — А если они нападут?

— Если нападут, беги и ори во все горло, — подумав, сказал Май. — Беги очень быстро. Но, возможно, они не нападут. Ты не владеешь магией, а я — эльф.

— А они кто? — удивилась Машка. — Твои младшие братья, которые тяжело болели в детстве и поэтому маленькие такие?

— Это жители подвалов, — обиженным шепотом сказал Май. — Я думал, они все вымерли. И к нам они никакого отношения не имеют.

В голосе его, как ни странно, сквозило восхищение. Машке даже показалось, что еще немного — и он добавит: «А жаль, что не имеют». Действительно, жители подвалов были очень красивыми. Они были бы еще и милыми, если бы не сожрали ночного сторожа и не грохнули несчастного официанта. Вспомнив об этом, Машка встряхнулась и пришла в себя.

— Не поняла, это что, хорошо? — недоверчиво уточнила она.

— Это ужасно, — признался эльф. — Они весьма опасны, даже для нас, хотя и в меньшей степени, чем для людей, а особенно для магов. Просто их осталось очень мало, и до этого я никогда их не видел. Я даже не подозревал, что их можно встретить в городе.

— Почему? — так же шепотом спросила Машка.

— Как ты могла заметить, они сильно не любят людей, — отозвался Май. — Ваша магия раздражает жителей подвалов, и обыкновенно они стараются не селиться рядом с вами. Бытовая магия людей для них что-то вроде сильной щекотки.

Машка сглотнула, и взгляд ее снова упал на белые неподвижные ноги бывшего официанта. Эльф сложил руки на груди, что-то неразборчиво, жалобно и просительно произнес. Воздух вокруг них заискрился. Белые и синие искры в каком-то одном им слышимом ритме заметались, образовав кокон. Комочек земли ударился об него и отскочил. «Силовое поле», — догадалась начитанная Машка. Стая неуверенно двинулась в одну сторону, затем в другую и, наконец, распалась на сотни отдельных особей. Словно злобные пьяные бабочки те расселись на все доступные поверхности и с садистским удовольствием принялись доламывать то, что еще не было доломано. Наводя бардак, они переговаривались друг с другом высокими звенящими голосами и даже пританцовывали, точно пчелы. Машка не удивилась бы, если бы в конечном счете жители подвалов оказались насекомыми, потому как вели они себя в высшей степени инсектоидно. То один, то другой поднимался в воздух и, роняя с крылышек голубоватую светящуюся пыль, перескакивал куда-нибудь еще. На складе царила разруха. Небольшая стайка синхронно приземлилась на тело Жовко и, звеня и танцуя, принялась расковыривать его — отрывать лоскуты от одежды и клоки волос. «Наверное, они вьют из них гнезда», — отстранений подумала Машка. Точеные личики их быстро перемазались кровью. Казалось, малыши наелись клубничного варенья. Машку затошнило. Эльф прищурился и загундел носом, выводя другую, нудную и угрожающую, мелодию. Крылатые бестии забеспокоились, задвигались активнее, загомонили.

В этот момент пяток наиболее беспокойных жителей подвалов, не видя ничего перед собой, кинулся Машке в лицо. Вряд ли они собирались атаковать и сожрать ее, скорее им хотелось спрятаться в ее волосах, но Машка была уже не в том состоянии, чтобы анализировать мотивы чужих поступков, с перепугу она прищелкнула пальцами, не соображая, что делает. Руки полыхнули зеленым, и неожиданный световой удар сбросил хорошеньких и кровожадных паразитов на пол. С пальцев сорвались зеленые искры, разлетелись по складу, затанцевали, ударяясь о стенки и вспугивая с мест впечатлительных крошек. Те хищно поводили головами, взмахивали крылышками, пытаясь определить источник раздражающего их ощущения.

— Ух ты! — восхитилась Машка, от неожиданности перестав бояться. — Красиво как. Вот, оказывается, как я могу! Май, а это непроизвольная магия из меня прет?

— Это дурость из тебя прет, — огрызнулся эльф. — Произвольная. Не мешай мне пока. Отойди за спину. Я работаю, и все это может быть очень опасно.

Магической мощи в устроенном Машкой фейерверке было совсем мало, а потому искры быстро побледнели и пропали. Да и Май, прервав свои музыкальные упражнения, быстро и испуганно пробормотал что-то и влепил Машке ощутимый подзатыльник.

— Но это же магия, как ты не понимаешь! — шепотом возмутилась Машка.

— Не шепчи, — оборвал ее эльф. — Если я еще раз эту твою магию увижу, прежде чем мы отсюда уйдем, я твою глупую башку уговорю расстаться с твоим же беспокойным телом.

Аргумент показался Машке весомым. Забившись в угол, она принялась рассматривать свои волшебные руки, изредка поглядывая на работу Мая. «Неужели это некромантская защита от огня?» — думала она.

Размеренный ритм мелодии, которую мычал Май, вгонял в сон. Машка прикрыла один глаз, зорко наблюдая за эльфом другим, и зевнула. Жители подвалов оказались менее стойкими ребятами. Постепенно они засыпали один за другим. Засыпали так крепко, что становились совершенно неподвижными и даже как будто коченели. Их кожа приобретала мертвецкий синюшный оттенок, который сводил на нет все их изящество и красоту. Через несколько минут все стихло. Замолчал Май, Машка очнулась и сразу же почувствовала себя как в морге. Было холодно и неуютно. Скрюченные тельца эльфоподобных существ устилали пол и полки, сломанными игрушками валялись на мешках и на трупе Жовко. Сияние, окутывавшее их раньше, пропало.

— Ты убил их? — тихо спросила Машка.

Несмотря на все что натворили опасные гости, ей было жаль их. Мертвые и беспомощные, сейчас они вызывали только стойкое ощущение вины за то, что «усмирители» не нашли другого выхода из положения.

— Просто уговорил замерзнуть, — пожав плечами, ответил Май. Он не страдал излишней сентиментальностью.

Машка подняла с пола холодную фигурку и шмыгнула носом:

— Ты посмотри, какой он жалкий...

И правда: теперь можно было разглядеть, что волосики у жителей подвалов реденькие, а кожа вокруг глаз вся испещрена морщинками. Тоненькие, как у Барби, ручки и ножки скрючились, словно в последний момент своей жизни существо тщетно пыталось согреться.

— Неужели нельзя было придумать что-нибудь еще? — спросила Машка, поднимая подозрительно поблескивающие глаза на эльфа.

— Ну, если тебе их так жалко, можешь их разморозить, — буркнул Май. — Только подальше отсюда и потом разбирайся с ними сама!

— Так что, они живые? — поразилась Машка. — Что-то не похоже.

— Я же не убил их, — объяснил Май. — Я просто попросил землю, магией которой они живут, и воздух, который им покровительствует, усыпить их.

— Попросил, — повторила Машка зачарованно. — Вот так просто?

— А у нас все просто. Бороться с миром — привилегия людей, — фыркнул эльф. — Это вам нужно заставлять мир воевать за свое место под солнцем и доказывать окружающим важность собственного статуса. В некотором смысле вы единственные настоящие хищники, что есть в этом мире. Ни мы, ни тэкацу, ни кто-либо еще не ведет себя так и не нуждается в борьбе с чем-то для того, чтобы жить хорошо. Это ваша привилегия — заставлять и насиловать.

— Ох не нравится мне то, что ты говоришь. — Машка покачала головой.

— Ничего, — утешил ее Май, — мир не рухнет от того, что какая-то его часть тебе не нравится.

— А я-то уж испугалась! — издевательски буркнула Машка. — А эти что? Так и будут здесь валяться?

— Зная Карвен, могу предположить, что к вечеру главный зал получит новое оформление, — фыркнул Май. — А что, и ей приятно, и им все равно, где коротать вечность до пробуждения.

— Вообще-то, сдается мне, это форменный садизм, — пробормотала Машка себе под нос, однако эльфы не зря славятся острым слухом.

— Нет, садизмом обычно занимаемся мы с Вием, — рассудительно заметил он. — Кто, кроме нас, за садом-то ухаживать будет? Хотя, по-моему, ты имела в виду нечто иное.

Машка кивнула согласно и закатила глаза, демонстрируя, насколько достали ее все эти лингвистические выверты и разночтения.

— А еще, по-моему, ты хочешь есть, — добавил Май.

— Конечно! — не стала отпираться Машка. — Со всеми этими страстями и ужастями ты совершенно забыл о том, что собирался меня кормить и развлекать.

В сторону трупа она старалась не смотреть. Конечно, это был далеко не первый труп, который она видела в своей жизни. Дома, особенно по зиме, окочурившиеся бомжи не были такой уж редкостью, но Машка не знала их при жизни. А это очень облегчало шок и боль утраты. Да и вспомнившиеся ей после посещения храма Херона ходячие покойники воспринимались мерзкими, страшными, но какими-то ненастоящими. Игрушечными монстрами они казались, а не людьми, пусть даже давно переставшими быть живыми. А с Жовко, так некстати вызвавшим огонь на себя, она разговаривала только что. Он умел петь и хотел быть похожим на накка. Неподвижные ноги и благоговеющий перед эльфами дух зала как-то не складывались в голове у Машки в цельную картину. Смерть их провожатого была слишком неожиданной, хотя может ли быть ожидаемым конец жизни?

— Брр! — сказала она. — Мне срочно надо что-нибудь съесть.

— Вы, люди, такие примитивные. — Май вздохнул с сожалением, не поймешь — наигранным или искренним. — Как переволнуетесь, так вам сразу жрать хочется. Никакой тонкости или загадочности. А для женщины это первое дело.

— Женщиной я буду только после того, как поем! — рассудительно заметила Машка.

— А я и не знал, что это у вас происходит именно так. — Эльф улыбнулся. — У меня почему-то были другие сведения.

— Ничего ты в женщинах не понимаешь, — важно сказала Машка. — Хорош ржать. Пора подкрепиться.

Так они и поднялись в кухню, словно Винни-Пух с Пятачком. Только что песенки дурацкие не пели, да и воздушного шарика у Машки не было. Зато сдавленное хихиканье, более похожее на истерическое хрюканье, Машка издавала все дорогу, хоть и пыталась сдерживаться. Похвастаться стальными нервами она не могла никогда.

Никакой паники в зале, куда обрадованная хозяйка провела их, не было. Посетители все так же жевали, переговаривались, а между столиками все так же скользили официанты в тапочках.

— Они сильно испортили тело? — беспокойным шепотом спросила Карвен у эльфа.

— Вроде бы нет, — неуверенно отозвался тот. — Откровенно говоря, я не присматривался.

— Тогда я свяжусь с сыщиком душ, — успокоилась женщина. — Мальчик был мне очень дорог. Ты знаешь, я страшно привязчива. Я бы хотела, чтобы он и дальше работал на меня.

Она присела на скамейку, взгляд ее слегка расфокусировался, точно Карвен прислушивалась к своим ощущениям, потом вскочила, махнула Маю рукой и унеслась куда-то. Тот довольно потер руки.

— Ну вот, теперь нас будут кормить. И, заметь, ни лошика не возьмут!

— Это просто замечательно, — нетерпеливо отозвалась Машка. — А кто такой сыщик душ?

— Это такой специальный маг, который разыскивает душу умершего, если она не успела уйти далеко и хочет вернуться, — объяснил Май. — И, соответственно, загоняет ее обратно в тело. Конечно, если оно не получило повреждений, несовместимых с жизнью.

Когда им торжественно принесли еду, музыка стала чуть громче, а Май, глянув в центр зала, хмыкнул неодобрительно. Машка немедленно заинтересовалась происходящим и, похрустывая аппетитно каким-то красноватым листиком, на который тоненьким слоем намазан был удивительно вкусный паштет, навострила уши. Молоденький мачо испанского типа, с черными волосами и цыганистыми хитрыми глазами принялся рассказывать романтическую историю под нехитрую мелодию, льющуюся непонятно откуда. Суть ее была в том, что раньше он, инкуб, жил в астральных сферах в свое удовольствие, но однажды его вызвала прекрасная магичка, в которую он и влюбился. Магичка была гнусной стервой и использовала его чувства, но он не желал и не мог покинуть ее и мир, в котором она жила. И теперь не приспособленный к существованию в материальном мире дух тихо угасал. А потом он запел и, взмахнув голыми руками, будто крыльями, взлетел. Смотрелось все это так искренне и трогательно, что Машка даже всхлипнула от сочувствия к несчастному инкубу. Рядом неслышно возникла Карвен с плоским блюдом, полным разноцветных ягод.

— Это так прекрасно, что я не верю. Так не бывает, — потрясенно заметила Машка. — Хотя здесь...

— Конечно, так не бывает, — улыбнувшись, подтвердила Карвен. Она все еще была очень бледной, но необходимость исполнять свои обязанности подбодрила ее. — Но посетителям нравится верить в сказки.

Машка кивнула согласно, пожала плечами и зажевала разочарование пирожком с какой-то кислой ягодой. Ей частенько хотелось есть, когда она нервничала или расстраивалась. Жаль все-таки, что это неправда. А красивый жгучий брюнет все надрывался, паря под потолком:

— Мне все равно, какая ты...

И дело даже не в том, что пел он неплохо, ничуть не хуже местных официантов, а в том, что ему хотелось верить. Безумная история была романтической и нереальной ровно настолько, чтобы не вызывать смеха. И будить зависть. Группа, немолодых женщин, ужинавших здесь же, на веранде, молчали и слушали. У них явно не в порядке была личная жизнь. Машка толкнула Мая под локоть. От неожиданности тот пролил коктейль на скатерть и гневно обернулся к ней. Машка смутилась, но любопытство было сильнее ее.

— Май, скажи, это ведь магички? — громко прошептала она.

— Где? — вздрогнув, спросил эльф.

— Вон там, на веранде! — Машка кивком указала на женщин.

— Похоже... — Май задумчиво оглядел их, стараясь, чтобы интерес его остался ими незамеченным. — Правда, не пойму, из какой группы...

— Какая разница? — радостно удивилась Машка. — Главное, что магички! Скажи, а они учениц берут?

Май недоуменно посмотрел на нее и поджал губы, ничего не сказав. Лицо у него стало странным и сочувствующим.

— Ты что? — испугалась Машка. — Что-то не так?

— Рано тебе еще такие вещи знать, — процедил он сквозь зубы. — Нужно будет, я тебе расскажу. А пока забудь об этом.

Машка почувствовала себя уязвленной и обиженной, но демонстрировать обиду не спешила. Реакция эльфа выглядела так, будто Машка ненароком коснулась не только страшной, но и опасной и постыдной тайны, о которой не принято говорить в публичных местах. Она замолчала, предварительно дав себе клятву, что непременно потрясет эльфа в более интимной обстановке. Мачо, закончив выступление, поклонился и исчез, растворившись в воздухе, чем Машку изрядно напугал. Ну разве может нормальный человек, пусть даже звезда сцены, исчезать так внезапно? Это же не Чеширский Кот из знаменитой истории Кэролла! Но, вероятно, здесь так было принято, потому как никто возмущения его уходом по-английски не выразил. Все, даже очарованные магички, вернулись к трапезе, тем более что оная была выше всяких похвал.

Тем временем принесли кружки с хуммусом и пахучим отваром «Кровь морка» — безумно дорогим и отлично восстанавливающим силы. Правда, он изрядно отдавал сырыми грибами, но ведь к этому тоже можно притерпеться.

С упомянутым мачо Машка столкнулась на выходе из «Гнева рожека». Май замешкался, прощаясь с Карвен, и Машка решила подождать его на улице, пообещав ни во что не ввязываться. Увидев этого потрясающего исполнителя, она вздрогнула. От него ощутимо пахло мускусом и немного — тухлыми яйцами. Запах был резковатым и слегка неприятным. Но певец ничуть этого не смущался и вообще вел себя так, словно был самым модным в этом сезоне мальчиком.

— Слушайте, а вы действительно инкуб? — решительно спросила Машка, пока Май не успел выскочить и ее остановить.

Она считала, что эльфу не стоит вести себя как наседка по отношению к ней. Мачо взглянул на нее и обворожительно улыбнулся, демонстрируя великолепные зубы. Отчего-то от их здоровья, крепости и белизны Машку пробрала дрожь. В хищности певца было что-то пугающее.

— Действительно, — отозвался он. — А тебе так понравилась моя песня? Имей в виду, меня можно пригласить в гости. Я очень, очень общительный и дружелюбный, особенно с дамами.

— То есть эта история о любви — неправда? Это просто сказка? — Машка вздохнула. — У вас вовсе нет такой возлюбленной?

— Я все еще ищу ее, — томно взмахнув ресницами, ответил мачо, предпринимая попытку подхватить Машку под локоток. Руки его были сухими и теплыми, что на фоне воспоминаний о потных ладошках одноклассников казалось девочке удивительно приятным. — Я так одинок в этом мире, где мне сложно выжить. Мы, инкубы, так нуждаемся в настоящей любви...

— Пшел вон, паразит! — грозно заорал Май, появляясь из дверей и портя Машке всю малину.

Мачо зашипел, словно капля воды, попавшая на раскаленную сковородку.

— Ты не сказала, что с тобой эльф-ф! — разочарованно и злобно буркнул он и почел за лучшее испариться. Похоже, он не был любителем неприятностей и публичных разборок.

— Ты обещала ни во что не лезть! — с упреком сказал Май. — Пойдем.

— Пойдем, — согласилась Машка, — Только я ни во что и не лезла!

— Ты говорила с инкубом! — объявил он так, будто как минимум уличил ее в связи с дьяволом.

— Ну и что? — Машка встала в позу.

— Никогда не связывайся с инкубами! — наставительно произнес Май. — Это очень опасно! Девушкам лучше вообще к ним близко не подходить!

— Что-то подобное мне как раз недавно рассказывали про эльфов, — будто бы невзначай припомнила Машка.

— Это совсем другое. — Май надулся.

— Конечно-конечно, — великодушно согласилась она. — А что в нем такого опасного? Весьма милый мальчик по вызову.

— Он тебе говорил, что ему здесь сложно жить и он сильно нуждается в любви? — спросил Май.

— Говорил, — недоуменно подтвердила Машка — И что в этом такого? Все мужчины говорят что-нибудь подобное, когда хотят склонить к разврату честную девушку. Некоторые даже жениться обещают. Так во всех любовных романах написано.

— Он не то имел в виду, что ты подумала, — фыркнул эльф. — Он действительно не может жить без настоящей любви. Инкубы ею питаются. А жертва потихоньку дохнет. Этот еше из приличных — тянет понемногу из оравы своих поклонниц и до смерти никого не заедает. Но имей в виду: увижу тебя с инкубом — своими руками удушу. Лучше уж так, чем самым похабным на свете образом!

Некоторое время он шел молча, а Машка переваривала полученную информацию. Ей было ужасно, до слез обидно и неприятно. Это называется — нагадили в душу!

Небольшая группка женщин, оживленно переговариваясь, просеменила мимо них. Одна, самая старшая, на секунду отвлеклась от разговора со своими товарками и вежливо, но без малейшего намека на заигрывание, кивнула эльфу. Май лишь холодно наклонил голову.

— Кто это? — тут же заинтересовалась Машка.

— Городские ведьмы, — отозвался Май пренебрежительно.

— Настоящие? — поразилась Машка. — Которые шабаши проводят и все такое прочее?

— Шабаш? — переспросил эльф. — Что за глупости? Зачем приличным ведьмам заниматься шабашами? Как правило, это довольно богатые женщины, которым нет нужды зарабатывать себе на жизнь подобным образом.

Машка прикусила губу. Кажется, она снова сказала что-то не то. Может быть, даже что-то крайне неприличное.

— А что, шабаш — это так дурно? — осторожно спросила она.

— Как тебе сказать... — задумчиво протянул Май, почесывая ухо. — Стоять за прилавком, таскать тюки, выгадывать лошики... Сдается мне, это не занятие для уважающего себя существа. Тем более для женщины.

— Еще скажи, что дело женщины — дети, кухня и это... другие домашние обязанности, — хмыкнула Машка.

— Почему же? — удивился Май. — У женщины может быть много дел, не требующих многочасового стояния с товарами на ветру, общения со стражниками и бродягами и ворочания тяжестей. На это есть мужчины.

— Вот это правильный подход, — одобрила Машка.

Кажется, все потихоньку начало устраиваться. Покойники не нападали, воспоминания возвращались, и, что самое приятное, смерть, однажды навестив, теперь обходила ее стороной. Что-то назойливо подсказывало Машке, что в этом мире она имеет гораздо больше прав, чем средний абориген. И что мир этот относится к ней куда снисходительнее, чем можно было бы ожидать. Как ни крути, здесь она на положении классической бесправной приезжей. Одним словом — лимита.