"Ночь судьбы" - читать интересную книгу автора (Казаков Дмитрий)Глава 16Неприятности Истарх учуял с самого утра. Едва выбрался на палубу, как ему не понравилось небо. С запада наползали рваные, клочковатые облака. Выше них надвигался полупрозрачный полог. Вскоре его тонкая пелена закрыла все небо, и солнце превратилось в слепое белое пятно. С рассвета было душно, к полудню жара стала невыносимой. Матросы ходили по палубе почти голые, в набедренных повязках, с кусками белой ткани на головах. Ветер стих, и корабль еле полз по отливающему зеленью зеркалу моря. От палубы поднимались жаркие, душные запахи. – Никак буря будет, – подошел к Истарху помощник. – Обязательно, – кивнул Истарх. – И буря сильная. – Может, маг чего сделает? – спросил помощник с надеждой. – Это вряд ли, – пожал Истарх плечами. – Они все вместе около Островов с трудом бури смиряют, а тут он один. Солнце померкло, скрытое огромной, иссиня-черный тучей. Сразу стало холодно. Подул, набирая силу, свирепый, особенно неприятный после духоты, ветер. Море утратило зеленый цвет, о борта разбивались волны серо-стального оттенка. Успели снять паруса и задраить люки, когда ударил первый шквал. Истарха едва не сбросило с палубы. Он вцепился в фальшборт и заорал: «Всем вниз! Живо!» Матросы горохом посыпались под палубу. Море словно вскипело. Почти из ниоткуда возникли двух-трехсаженные волны. От их ударов корпус вздрагивал. Ветер дул с ошеломляющей силой, его гул перекрывал грохот волн. Низкие синие тучи, казалось, цеплялись за верхушку мачты. Пошел дождь. Из облаков ударили настоящие струи воды, по силе сравнимые с водопадом. Истарх отодвинул помощника, и сам встал к рулю. Всеми силами удерживал корабль кормой к волнам. Под ударами ветра скрипела и тряслась мачта, того и гляди —¦ переломится. Очередная волна просто накрыла судно, перекатившись через палубу от кормы к носу. Бурлящий поток вцепился в ноги, пытаясь утащить за борт. Чтобы не смыло, Истарх привязался к рулю. Он быстро вымок, но упорно держался на ногах. Когда ветер чуть стихал, сквозь его грозные песни и гулкие удары водяных гор слышался грохот прибоя, причем рядом. Судно медленно, но верно сносило к берегу, и капитан ничего не мог поделать. Мощная длань ветра вцепилась в одежду, заставляя крепче ухватиться за руль. Истарх чувствовал, как дрожат от напряжения руки. Мачта согнулась и, с ужасным треском надломившись, улетела за борт. Огромная щепка просвистела рядом, оцарапав щеку. Истарх судорожно вздохнул, представив, как кусок дерева длинной в пол-аршина входит в глаз, разрывая мозг. Накатила новая волна. Корпус задрожал, словно сотрясаемый лихорадкой. Удар, и вода накрыла Истарха с головой. Он вцепился в руль и закрыл глаза, а когда волна ушла, мокрым кулем рухнул на палубу. Задраенный ранее люк открылся, из него выбралась невысокая фигура. Осторожно, сгибаясь под мощью ветра, айн пополз к Истарху. Несколько раз останавливался, прижимаясь к палубе, пережидал порывы. Когда подобрался ближе, Истарх разглядел, что это Плотин. Зеленые волосы мага слиплись, став похожими на водоросли, глаза лихорадочно блестели. – Ты чего вылез? – заорал Истарх, помогая привязаться нежданному гостю. – Что случилось? – Мы погибнем, – маг произнес это так тихо, что Истарх скорее прочитал по губам, чем услышал. – Напор Силы таков, что корабль не устоит. – Кончай панику разводить! – крикнул Истарх, но налетевший ветер вбил слова обратно в горло, заставив айна закашляться. Глаза Плотина изумленно расширились. Он смотрел за спину Истарху, с ужасом и отрешенностью. Истарх обернулся, и замер, словно скованный льдом. Исполинская, зелено-черная, увенчанная короной пены волна падала на корабль, заслонив могучим телом половину неба. Приближалась медленно, словно в кошмарном сне, а Истарх только и мог, что смотреть. Мир вдруг исчез. Чудовищная тяжесть легла на плечи. Истарх ощутил, как трещит что-то под ногами, как кружится вокруг вода в бешеном круговороте. Закрыв глаза, капитан гибнущего судна что есть сил вцепился в обломок руля. Когда легкие начали гореть, требуя воздуха, Истарха вынесло на поверхность. Соленый, напоенный влагой воздух ворвался в горло, возвращая силы и возможность соображать. Держась за кусок дерева, Истарх осмотрелся. Вокруг – огромные волны, сверху – затянутое черным пологом небо. К рулю оказалась привязана еще веревка. Истарх мгновенно вспомнил, что на ней должен быть маг. Плотина, не подающего признаков жизни, удалось быстро вытащить на поверхность. Очередная волна легко, играючи, воздела айнов на высоту нескольких сажен, и тут Истарх увидел берег. Совсем недалеко, в полуверсте. И когда следующий вал накрыл мореплавателей громоздким полупрозрачным телом, Истарх знал, что делать. Вынырнул и, таща за собой руль и привязанного к нему Плотина, поплыл к берегу. – Что, отступаем? – Эоган едва не поперхнулся от изумления, когда услышал от тысяцкого приказ. – Столько крови пролито у этого драного городишки, столько наших погибло, и теперь – отступаем? – Успокойтесь, сотник, – устало сказал тысячник. – Стремительно теплеет, дороги развозит, и вскоре обозы не смогут доставлять продовольствие. Кроме того, потери слишком велики. После распутицы мы вернемся сюда, и тогда – отомстим. – Но это же месяц, или полтора! А так могли бы прямо сегодня ударить и разметать врага! – Вам ясен приказ, сотник? – тысячник повысил голос. – Или вы более предпочитаете обращение «десятник»? – Приказ ясен, – глухо, сдерживая эмоции, ответил Эоган. – Тогда выступаем немедленно. Лагерь приказано бросить, все, что можно, вывезти. На сборы – время до полудня. Кто опоздает, познакомится с темницей, – тысячник метал слова резко, словно мечом рубил, и Эоган ощутил, что опоздавший не только познакомится с темницей, но и надолго в ней задержится. То, как они добирались до берега, Истарх запомнил плохо. Милосердная память вычеркнула многие мгновения мучений, но и оставшегося хватало айну, чтобы содрогаться, вспоминая. Руки и ноги постоянно сводило судорогой, соленая вода так и норовила забраться в рот, в уши. Он плыл, волоча за собой брус и Плотина. Груз казался тяжелым, словно корабль. У самого берега волны, огромными, пахнущими водорослями и рыбой руками, пытались оттащить назад, подальше от земли. Ураган ревел над головой громадным зверем, срывая с волн пену и швыряя ее пловцу в лицо. Когда в глазах начало темнеть, а руки отказались шевелиться, Истарх ощутил под ногами опору. С трудом встал. Набежавшая волна сначала ткнула в затылок, а затем навалилась всей массой, потащила на глубину. Но шторм уже слабел, и Истарх, хоть и с трудом, на ногах удержался. Идти по дну оказалось непросто. Ноги вязли во взбаламученном песке. Отвязать Плотина Истарх не смог, и поэтому продолжал тащить его вместе с тяжелым куском дерева. Скрипя зубами и чувствуя, как мускулы рвутся от напряжения, выбрался капитан погибшего корабля на берег и вытащил соплеменника. И почти сразу рухнул, побежденный обмороком. Очнулся Истарх от холода. Глаза открывать оказалось больно – соленая вода все же попала в них. Но открыл. Ураган закончился, бежали, догоняя его, редкие рваные облака. Солнце висело открыто, но вот ветер дул необычно холодный для столь южных земель. Сдерживая дрожь, Истарх сел, оперся руками о песок. Рулевой брус и привязанный к нему маг обнаружились рядом. Море так и не дотянулось до них жадными зелеными лапами. Встать удалось с третьей попытки. Ноги подламывались, отказываясь держать тяжелое тело. Сам себе Истарх в этот миг напоминал мешок с рыбьей требухой. Только когда догадался перевернуться на живот и встать на четвереньки, дело пошло на лад. Пошатываясь, поднялся. Некоторое время стоял, осматриваясь и свыкаясь с мыслью, что он все-таки жив. Пейзаж не радовал глаз. Впереди море – еще неспокойное после бури, справа и слева – серый песок, за спиной – заросли кустарника. Далеко на севере виднеются горы, белые шапки сверкают в лучах яркого солнца. Среди кустарника, перекликаясь дурными голосами, летают крупные уродливые птицы. При их виде в животе взвыло, Истарх ощутил голод. Вспомнив о Плотине, Истарх подошел, приложил к груди спутника ухо. Сердце билось, ровно, хоть и тихо. Дыхание тоже удалось обнаружить. Особой радости оттого, что спутник жив, Истарх не испытал. Лишь некое смутное довольство, что он не один на диком берегу, зародилось в душе. Веревка за время пребывания в воде размокла, и распутывать узлы стало страшным мучением. Истарх едва не обломал все ногти, пытаясь отвязать мага от громоздкой деревяшки. В отчаянии принялся шарить по карманам. К собственному удивлению, обнаружил нож. Острое лезвие быстро справилось с запутавшимся вервием. Отвязав Плотина, Истарх без сил рухнул на песок и лежал, отдыхая, достаточно долго. Слушал, как вопят птицы. Море почти успокоилось, лишь чуть порыкивало, ветер угнал куда-то тучи, и лишь тут Истарх осознал, что на самом деле сейчас утро. Потерпевшие кораблекрушение провели на берегу всю ночь. Отдохнув, взялся приводить в себя Плотина. Потряс его, но безрезультатно. Маг болтался в руках, как сонная рыбина. Удары по щекам принесли более ощутимый эффект. Губы Плотина дрогнули, веки поднялись, обнажив темную зелень зрачков. Почти в тот же миг маг закашлялся, заперхал, выплевывая воду. Когда спутник пришел в себя, Истарх с тревогой спросил: – Ты как, в порядке? Плотин зашлепал губами, но некоторое время ничего не было слышно. Лишь со второй попытки выдох преобразовался в слова: – Все нормально. Маг замолчал, ловя воздух, словно вытащенная на берег рыба. Затем заговорил вновь, и хоть голос его звучал слабо, в нем ощущались и сила и уверенность: – Все нормально. Но дальше я не пойду. – Это как? – растерянно захлопал глазами Истарх. – Что я слышу? Как – не – пойдешь? Мой приказ был – высадить тебя на берег примерно в этом районе, и плыть назад. Я тебя высадил, правда, вместе с собой. Пойдем далее вдвоем. – В Храм может войти только один, – прошептал Плотин. – В какой Храм? – Раз в тридцать два года один из магов Островов должен посетить Храм Судьбы, что находится за горами, лежащими к северу от этого берега. От данного визита зависит благоденствие всех айнов на целый Цикл. – Ну и отлично! – возликовал Истарх. – Пойдем вместе! Я тебе помогу добраться и подожду снаружи. – Мы оба измучены и не дойдем. Просто сгинем по дороге, – маг говорил все увереннее, преодолевая слабость. – Но если я отдам тебе свою Силу, то ты доберешься, и, может быть, Творец ответит тебе! – Но я же не маг! —: воскликнул Истарх. – В Храм может войти любой айн, магу просто легче до него добраться. – И что, я пойду, а ты здесь останешься? – замахал руками в возмущении Истарх. – Это же позор – бросить соплеменника в беде! – Ты плохо слушаешь, – на лице Плотина появилась печальная улыбка. – Я отдам тебе свою Силу и умру. Ты оставишь на этом побережье лишь мое тело. – Хватит глупости болтать! – Истарх попытался вскочить, но ослабевшие ноги подвели, и он был вынужден остаться на четвереньках. – Пойдем вместе! – Ты не стоишь на ногах, – спокойно ответил маг. – У нас нет еды, одежды, оружия. Как ты представляешь такое путешествие? Ты поползешь, а меня понесешь в зубах? Да мы через версту сдохнем от голода! Оба! – Ты уже все решил, – Истарх задрожал, осознавая, какого рода выбор ему предстоит – между смертью и смертью. – Но я не могу так поступить, не могу! – Ты – не можешь, – маг приподнялся на локте, и посмотрел Истарху прямо в глаза. – Ты должен. И выбора здесь нет. Ты обязан повиноваться моим приказам, и я тебе приказываю. Истарх ощутил, как в сердце растет боль, и отвернулся. За спиной он слышал дыхание Плотина. Маг, судя по всему, потратил на разговор все силы. Не сразу бывалый моряк смог овладеть собой. Сказал твердо, сдерживая спазмы в горле: – Что ж, раз ты приказываешь, так тому и быть. Когда ты сможешь передать Силу? – Прямо сейчас, – ответил маг, с неожиданной силой ухватил Истарха за виски и прижал его лоб к своему. – Прощай, Истарх! – Прощай, Плотин, – ответил Истарх и до хруста сжал зубы, противясь отчаянию. Нечто скользкое, противное, похожее на змею, начало вползать в голову Истарха, причем прямо через лобную кость! Айн дернулся, пытаясь уйти от неприятного прикосновения, но лоб словно намазали клеем. Не получилось сдвинуться ни на дюйм. То, что вползло, начало расти, разбухать в голове, словно тесто. Из глубин самого существа Истарха поднялась дрожь, сильная, как при лихорадке. Сквозь горло разбухшее нечто ударило в грудь холодной волной, и Истарх ощутил тошноту. Хотел закричать, но не смог, а затем вдруг стало темно. Во мраке засверкали разноцветные вспышки. Видеть их он продолжал даже с опущенными веками. Холод сменился жарой. Истарх обливался потом. Вспышки перед глазами слились в осмысленные картины, чудовищные и непонятные. Жар волнами прокатывался по телу, заставляя мышцы судорожно сокращаться. Картины мелькали все быстрее, Истарх чувствовал, что сидит в печи, так было жарко, и в тот же миг все исчезло в ослепительной вспышке. Когда удалось открыть глаза, Истарх обнаружил, что слабость, доселе его терзавшая, исчезла. Он чувствовал себя ловким и сильным, словно хорошо отдохнул. Легко вскочил – и зашатался, оглушенный грузом знаний, что обнаружился в голове. Истарх теперь знал, куда идти, ведал, как и зачем. Понимал, что сможет идти много дней, не испытывая ни голода, ни жажды, не страдая от холода. Смертная Сила Плотина наделила Истарха многим, но и плата за ее дары оказалась высока. Он опустился на колени рядом с телом мага. В том, что это именно тело, сомнений не оставалось. Смерть запечатлела на губах айна прощальную, полную печали, улыбку. Закопав тело в песок, Истарх постоял немного, глядя на море – могилу для экипажа его корабля, а затем решительно зашагал прочь от берега. Его ждал долгий путь, через горы, через лес. За спиной стихал, оставаясь в прошлом, неумолчный ропот моря. – Это невозможно, командующий! – Кормак, молодой маг, стоял, уперев руки в бока, и взгляд у него был злой-презлой. – Нет, вполне возможно, – спокойно ответил Айлиль, глядя на то, как слуга седлает лошадей. – Вы не можете бросить войска в разгар войны! – в голосе юнца звучали гнев и возмущение. Айлиль повернулся к разгневанному магу, нахмурился: – Во-первых, не ори, сопляк, – сказал он тихо, и Кормак сразу осел. – Я старше тебя по происхождению, по возрасту и по чину. Во-вторых, твои слова о «разгаре войны» – просто бред. Началась распутица, и придется ждать, пока не сойдет снег. Приказ о прекращении боевых действий ты сам передал мне сегодня утром. Ведь есть такой приказ? – Есть, – не сдался маг. – Но в нем ничего не сказано... – Не перебивай, – поднял Айлиль руку. – Меня на время отсутствия заменит Ангус из клана Ныряющих в Облаках. Он опытный командир, и я снабдил его подробными указаниями. Айлиль отвернулся. Подошел Ангус, грузный, тяжелый. Нос, похожий на репу странно сочетался на его лице с по-детски яркими, голубыми глазами. – Собрался? – спросил он басом. – Да, сейчас поеду, – ответил Айлиль лениво. – Важные дела ждут меня в столице. И, повернувшись к магу, добавил: – А ты чего стоишь? Свободен! Побагровев от ярости, Кормак коротко поклонился и исчез. – Что такое? – Ангус вскинул брови. – Пусть не подслушивает! – отрезал Айлиль. – Следи за ним хорошенько! – Как я могу следить за магом? – изумился воин. – Вот уж постарайся. А то он молод и горяч, может натворить лишнего. – Ладно, попробую, – Ангус нахмурился. – Легкого тебе пути. – Счастливо оставаться! Айлиль вскочил в седло, помахал рукой и выехал со двора. За ним, смеясь и переругиваясь, двигались двое слуг. После раскаленной пустыни идти по горам оказалось неожиданно холодно. Не скрипел под ногами оранжевый песок, лишь камни переругивались противными голосами из-под подошв. Знойный ветер не сушил тело, отбирая последнюю влагу. Дуновения с вершин вызывали озноб, заставляли плотнее кутаться в одежду. Несмотря на непривычные условия, Мбома шагал уверенно и достаточно быстро. Вершины, что изначально поражали грозной мощью и высотой, оказались вполне проходимыми. По не очень крутым склонам зул добрался до пояса снегов. Во время купеческих странствий Мбома видел снег, и белое холодное вещество не произвело особого впечатления. Среди снега бесстыдно выставляли голые блестящие тела ледники, застывшими водопадами низвергаясь в пропасти. Их Мбома старался обходить, первое знакомство со льдом закончилось драматически. Ноги разъехались, и зул брякнулся, болезненно приложившись спиной. Падение вызвало вспышку ругательств. В тишине горного воздуха ответило столь причудливое эхо, что Мбома испугался и замолчал. Так и шел далее, молча. Вершины он достиг как-то совершенно буднично. Пыхтя от напряжения, преодолевал очередной крутой подъем, передвигаясь при этом более на четвереньках, чем пешком. Пальцы скользили по холодным камням, под ногами все время что-то шаталось, и Мбома замирал от страха. Но подъем закончился, и он смог встать в полный рост. Оказалось, что дальше придется спускаться. Далеко внизу, в окружении исполинской полукруглой стены гор, лежала внутренняя котловина, заросшая лесом. Она напомнила Мбома зеленую похлебку, налитую в огромную каменную миску. Зачарованный открывшейся картиной, Мбома невольно шагнул вперед и тут же замахал руками, пытаясь удержаться. Прямо перед ним распахнула стосаженную голодную пасть пропасть. Зубы скал хищно торчали внизу. А тут еще ветер налетел, ухватил за одежду, потащил вперед. Извернувшись всем телом, повалился Мбома назад, спасаясь от падения. После осмотра пропасти стало ясно – не обойти. Слева – ледник, гладкий, словно голова императора, справа – нагромождение скал, по которым без веревки не пройти. Оставался, правда, еще один путь – назад, но тот не мужчина, кто отступает перед трудностями, и Мбома решительно полез в мешок в поисках веревки. Оная нашлась, но короткая, сажен в двадцать пять. Долго лежал на краю обрыва, пытаясь просчитать маршрут. Для первого спуска особым образом закрепил веревку на огромном валуне, похожем на яйцо. Поплевал на ладони и, спиной вперед, вцепившись в ненадежную опору, двинулся вниз. Руки ободрал в первые мгновения. Спускаться после этого стало настоящим мучением, но Мбома терпел, понимая, что только выдержка сможет спасти ему жизнь. Веревки хватило как раз. Мбома приземлился на уступ, который заранее пометил, и рухнул на твердый камень, хватая ртом воздух. Отдышавшись, по-особому дернул за веревку, и та прирученной змеей скользнула к ногам. Сместился по карнизу вправо и еще раз повторил маневр, оказавшись на этот раз на крошечном карнизике, где привязать веревку оказалось не к чему. Но оттуда начинался более пологий склон. Мбома лег, раскинув руки и ноги наподобие морской звезды, и, чуть шевеля телом, принялся сползать по склону. Снег сразу набился под одежду, камушки больно царапали тело, но он полз, цепляясь за все бугорки, до которых мог дотянуться. Но не удержался. В один миг пальцы соскользнули, и Мбома поехал вниз, все быстрее и быстрее. Закрыл глаза, готовясь к неминуемой смерти, но тут в зад уперлось, точнее, ударилось, нечто твердое. Осмелился поднять голову, оглядеться. Он упирался в округлый валун, первый из целого ряда, что лежали, образуя довольно пологую лестницу. Дальнейший спуск обещал быть легким. Когда склон сошел на нет, и Мбома ощутил, что идет по ровному, вокруг стояла глубокая ночь. Солнце давно скатилось за горы, и звезды смотрели на путника сердито и пронзительно. Ободранный и уставший, он все же достиг Внутреннего Леса. Межамир шагал бодро и целеустремленно. Мешок, как влитой, висел за плечами, короткое копье, что маг использовал вместо посоха, помогало преодолевать препятствия. Путь по степи прошел спокойно, лишь один раз пришлось уничтожить группу глупых Красноглазых, что осмелились загородить дорогу. Четыре дня назад Межамир расстался с провожатыми и двинулся в горы. Первый хребет Драконьих гор остался позади, предстояло штурмовать второй. Движение среди камней привлекло внимание мага. Из-за остроконечной скалы появилось и направилось прямо к человеку существо, более всего похожее на обычного медведя. Но шерсть у горного жителя оказалась черного цвета, а затылок украшала грива, что подошла бы лошади. Выставив острые зубы, существо зарычало еще издали. Межамир пожал плечами, небрежно тряхнул кистью. Мерцающее веселыми огоньками розовое облачко сорвалось с пальцев мага и помчалось к зверю. Тот замер, удивленно распахнув пасть. Облачко тут же окутало его, огоньки забегали чаще, налились алым. Злой рев прорвался сквозь мерцание, но вскоре стих – сердце зверя не выдержало. Маг подошел, равнодушно пнул труп и отправился дальше. Паривший высоко-высоко гриф начал снижаться, завидев падаль, и вскоре с радостным клекотом опустился на тушу. Со всех сторон слетались его собратья. Мешок с продуктами полегчал более чем наполовину, а Брану предстояло еще идти и идти. Что поделаешь, путь тяжел, и тело требует насыщения. А охотиться здесь, на безводной равнине, что занимает пространство между Драконьим хребтом и Кольцевыми горами, ограниченное с юга пустыней, не так просто. Бран знал, что ситуация с продовольствием изменится к лучшему лишь за Кольцевым хребтом, но привыкший к разносолам живот протестовал, требуя разнообразия, и возражать ему становилось все труднее. Один раз удача улыбнулась властелину Эрина. Огромный коричнево-желтый варан был захвачен за поеданием какого-то зверя, более всего похожего на суслика. Ящерица зашипела, оторвавшись от трапезы. Раздвоенный язык заметался в пасти. Бран поспешно ухватился за лук. Тварь наблюдала за действиями альва холодным, немигающим взором и не спешила убегать. Первый выстрел Бран смазал. Сказалось отсутствие практики. Стрела чиркнула по прочной чешуе и отскочила. Варан недовольно зашипел, дернул хвостом. Второй раз Бран целился тщательнее, но варан, вместо того, чтобы послушно пасть, неожиданно прыгнул вперед. Мощные челюсти сомкнулись на сапоге Брана. Альв поспешно отложил лук и вытащил меч. Лезвие вошло в глаз варана легко, почти без сопротивления. Запоздалый рывок рептилии ничего не дал и лишь перешел в предсмертную судорогу. Бран с удовольствием втянул запах крови, и принялся за свежевание. Около полутора десятков фунтов мяса удалось нарезать с вараньей туши. Ради их сохранения Бран остановился на ночевку ранее обычного, у первого хорошего кустарника. Сюда, в самый угол полупустыни, весна еще не добралась, и ветви ломались легко. Сгорали они, правда, быстро, так что пришлось натаскать огромную кучу. Пламя занялось споро, и вскоре аромат жареного мяса щекотал ноздри благородного альва. Бран сидел, вспоминал дом, глядя в огонь, и мысли его отдавали печалью. От дома он оказался ой как далеко. Выйдя в предгорья, Луций вздохнул с облегчением, а когда добрался до настоящих гор, повеселел. Ведь цверг в горах как дома. Все здесь знакомо и привычно, пусть даже горы чужие. Чем дальше шел Луций, тем чаще останавливался. Столь богатых рудных жил он доселе не видел. Судя по цвету скал и прочим признаком, в этих далеких местах под землей залегают такие богатства, что и не снились на севере. Железо —наиболее нужный металл, без него нет ни войн, ни труда. Но некому разработать жилы, добыть руду, и Луций, досадливо вздыхая, шел дальше. Обходил огромные трещины, что, словно морщины, полосовали древние лики гор, лавировал среди скал, ловко взбирался на неприступные, с точки зрения кого угодно, кроме цверга, откосы. Перевал, чуть прикрытый снежным покрывалом, виднелся недалеко. Кусты и деревья остались позади, вокруг остались голые камни. Птицы и звери здесь не живут, а если и живут, то молчат. Тишину нарушали лишь стенания ветра. В один миг показалось, что он слышит голоса. Забывшись, Луций встал в полный рост на довольно крутом склоне. Камень под ногой соскользнул, и стопа поехала в сторону. Провалилась в узкую щель средь камней. Луций неловко повернулся, пытаясь избежать падения, ногу дернуло, что-то в ней хрустнуло, и тут же огненным бичом ударила боль. Луций зарычал и осел на камни. Боль ослабела, сконцентрировавшись пульсирующим кольцом на колене. Цверг закусил губу и осторожно извлек пострадавшую конечность. Ощупал колено и зашипел разъяренным котом. От малейшего прикосновения боль усиливалась, впивалась зубами в голень. Снял топорище с топора, соорудил примитивный лубок. На бинты извел запасную рубаху. После изрядного количества проклятий удалось встать. О том, чтобы пойти назад, он даже не подумал. Преодолеть сотни верст, чтобы прийти в Лонгу и сказать, что задача провалена – такого позора не переживет ни один цверг. Осторожно ковыляя, Луций двинулся вверх по склону. Идти быстро не было никакой возможности, но горы, словно пораженные упорством путника, сами стелили под ноги пологие, удобные тропинки. Колено при каждом шаге отзывалось болью, но Луций вскоре привык и не обращал на нее особого внимания. Перевал медленно, но верно приближался. |
||
|