"Ночь судьбы" - читать интересную книгу автора (Казаков Дмитрий)Глава 15Утро для князя началось с шума пробуждающегося воинского лагеря. Весеград – небольшой городишко, и Владигер, даже если бы хотел, не смог бы скрыться от войска. После завтрака пришлось слушать донесения лазутчиков. Отпустив последнего из них, князь повернулся к воеводам: – Ну что, какие будут предложения? – Дело ясное, – взял слово Мстислав. Он неведомо какими путями вырвался из лап Остроухих и пробрался с небольшим отрядом к Весеграду только ранним утром. Хотя князь не выказывал гнева, чувствовал себя старший воевода далеко не лучшим образом. – Войско мощное, двадцать тысяч воинов, два дракона. – Считать мы все умеем, – князь поднялся с кресла, захрустел суставами. – Есть ли у нас шансы победить? – Нет, – глухо сказал Илигор, новый человек в воинском совете. Воеводы зашушукали, с изумлением глядя на новичка. Сказать такое в присутствии князя? – Интересно, – взмахом руки заставив замолчать болтунов, сказал князь. – Почему ты так думаешь? – Все очень просто. Из битвы при границе спаслось около двух тысяч Полурослых и около пяти тысяч людей. Здесь – отряд из Завальского княжества в десять тысяч и своего войска – тысяч пять. Итого – двадцать две тысячи. – Так нас больше? Разве не так? – спросил князь вкрадчиво. Владигер слышал, как сопит за спиной Мстислав, делает знаки новичку, чтобы тот замолчал. – Ну и что? У них – драконы, – Илигор не отреагировал на телодвижения старшего воеводы и продолжил в том же духе. – А биться нам придется в поле или на стенах города. И против летающей смерти у нас почти ничего нет. – То есть, ты намекаешь, что мы обречены на поражение? – мягко спросил Владигер, не чувствуя привычного в таких случаях гнева. Мстислав шумно вздохнул, решив, что Илигору конец. – Нет, княже, – почтительно сказал Илигор. – Мы сможем отбиться, но победить – нет. – И что нам делать? – подал голос Мстислав. – Надо просто сдерживать врага. Не нападать, но и не дать Остроухим пройти на восток. Их главная цель – не мы, а Новгородское княжество. – Странные речи слышу я от тебя, воевода Илигор, – князь покачал головой. Уверенность в том, что новый воевода говорит дело, крепла. – Но они мне нравятся. Мы будем сражаться, но не будем наступать. Ни в коем случае! Илигора назначили руководить войсками правого крыла, что расположились около леса. В самом лесу версты на две воевода расставил дозорных – вдруг Остроухим вздумается повторить вчерашний маневр. Для обороны позиция Илигора оказалась удобна. Невысокий холм, покрытый довольно глубоким снегом. Враг не заставил долго ждать. Над лесами и полями торжественно разлетелся рев боевых труб, и стальная змея выползла из леса на открытое место. Не снижая хода, Остроухие перестроились и двинулись в атаку. Главный удар направили в центр Северинского войска, на отряды Илигора нападали вяло, без особого азарта. Драконов, самой страшной силы неприятеля, видно не было. Несколько атак отбили без особых потерь. Воины Илигора сами рвались вперед – добить врага. Сдерживать их удавалось с большим трудом. После полудня Остроухие пошли на хитрость, отправив большой отряд лесом. Но отряд заметили и встретили соответствующе. Воины Эрина не приняли боя, откатились после первых же выстрелов. «Вот ведь как, не выходит ничего!» – Эоган вновь отбарабанил по щиту мелодию, и принялся нервно теребить рукоять меча. Приказ, полученный утром, четок и прост – идти вперед и победить. Волосатые сопротивлялись, сводя на нет усилия всего войска альвов и, в том числе, сотника Эогана. Задерживались маги, остались где-то позади вместе с драконами. А без летающих ящеров мало чего получалось. С того места, где находился в этот момент Эоган и его сотня, хорошо видно поле боя. В самой середке – небольшой город, окруженный стеной с башнями. Перед ним, раскинувшись широкими крыльями, войско Волосатых. Видны ровные ряды воинов, блестят остроконечные шлемы, вьются алые и синие знамена. Слева войско упирается в лес, справа, оседлав дорогу, воины стоят до края поля, засыпанного снегом. Поле тянется далеко, и лишь на самом горизонте темнеет полоска леса. Через поле атаковать сложно – снег глубок, и пешим, и конным приходится тяжело. Пока сотник осматривался, с тылу, от палатки командующего, вновь запели трубы. На этот раз звонкие голоса извещали о начале общей атаки. Эоган птицей взлетел в седло, рявкнул на замешкавшихся солдат. Слева и чуть спереди взвилось в воздух зеленое знамя тысячи, и снег буквально застонал под сотнями копыт. Эоган крикнул что есть сил, так, чтобы его услышали и в задних рядах: «Вперед!» – и пришпорил скакуна. Со всех сторон доносились крики, ржание, звенело оружие. Воздух, казалось, потемнел от двинувшейся мощи. Шла в атаку знаменитая конница альвов, которой надлежит стереть в порошок, смешать с грязью кучку уродцев-Волосатых, что по глупости осмелилась встать на дороге. На мгновение огромная тень накрыла войско. Эоган содрогнулся. Вот и главная сила – драконы! Никак он не мог привыкнуть к летучим ящерам. Исполинское чудовище плыло над конниками плавно и величаво. Синяя чешуя блестела, словно смазанная жиром. Именно дракон нанес удар первым. Багровое пламя вырвалось из зубастой пасти, ударило в строй копейщиков. Оттуда донеслись крики, полные боли и ужаса. Строй на миг заколебался, но, когда Эоган готов был поверить, что все, Волосатые побегут, навстречу ящеру взметнулась целая туча стрел. Стук их по чешуе напомнил альву град, бьющий по крыше. Стрелы не причинили дракону особого вреда, но заставили повернуть в сторону. Крылья заработали сильнее, и зверь пошел вверх, спасаясь от неприятных ощущений. Далее следить за судьбой дракона стало некогда. Эоган взмахнул мечом, и позади него заскрипели натягиваемые луки. Альвы стреляли прямо на скаку. Смертоносный ливень ударил по стене щитов. Но Волосатые выдержали и это испытание. Да, в их рядах образовывались бреши, которые, несмотря ни на что, быстро затягивались. Из-за стены щитов лучники дали ответный залп. Жертвы появились и среди атакующих. Эоган приготовился к рукопашной, когда откуда-то сбоку, на этот раз стремительно и неожиданно, прилетел дракон. Атака его оказалась удачна. В людском строе открылась прореха, куда Эоган и направил воинов. Сотник ловко срубил наконечник копья, что возникло в поле зрения, и первым ворвался в брешь. С гиканьем и воплями за командиром ринулась в бой сотня, вгрызлась, подобно паразиту, в ранку на теле неповоротливого исполина– войска Волосатых. Сабля Эогана свистела, а сам он смеялся, чисто, заливисто, видя ужас в глазах убиваемых. Сотник испытывал наслаждение, острое, необычное, такое, какое никогда не поймаешь в простой жизни. Там, в серой обыденности, он, Эоган из клана Ловящих Ветер, чувствовал себя обездоленным, лишенным чего-то жизненно важного. Счастье приходило лишь в бою. Не сразу осознал Эоган, что не все идет, как хотелось. Атака довольно быстро захлебнулась, и Волосатые сами двинулись на конников, лишая их подвижности. Где-то за спинами копейщиков перестроились лучники, и на сотню Эогана обрушился град стрел. Дракона не было видно, а в статичном положении, без разбега, конница всегда слабее пехоты. Воины Эогана рубились отчаянно, но сотник понял – дело проиграно. С трудом, работая коленями, он развернул коня. Разогнаться удалось не сразу, пришлось стоптать нескольких особо ретивых пеших воинов. Когда Эоган вырвался из страшного месива, в котором погибали остатки его сотни, то с трудом сидел в седле. Сотника шатало от усталости, и кровь текла из левого бока, где доспех не сумел удержать стрелу, пущенную почти в упор. Вслед за командиром из мешка вышло всего полтора десятка воинов, но, самое главное, он сам остался жив! Путь оказался не столь трудным, как ожидал Костук. Конь равномерно перебирал ногами, самостоятельно выбирая дорогу, а магу только и оставалось следить за тем, чтобы держалось наложенное на животное заклинание. Согласно ему, конь точно знал место, куда он должен двигаться, и неукоснительно скакал в нужном направлении. На ночь его приходилось привязывать, иначе бы ушел, позабыв про хозяина. Костук, удобно устроившись в седле, предавался размышлениям. Слова, как обычно, толпами теснились в голове, просясь на язык. Но для стихов необходимы только самые лучшие, самые верные слова. И Костук выбирал, отбрасывая коряво или просто неискренне звучавшие сочетания. Помочь в таком выборе может только сердце, оно сразу чует, когда в словах нет гармонии. Составлять стихи разумом невозможно, иначе рискуешь родить нечто правильное, но мертвое, без силы и души. Слова выстраивались во фразы, те становились в нужном порядке, повинуясь выбранному ритму. Когда все было готово, Костук тихо произносил получившееся стихотворение, наблюдая, какое воздействие окажет оно на потоки Силы. Многие читали стихи Костука, в том числе и маги, но силу заклинаний они обретали лишь в его устах. Какой эффект будет от того или иного стиха, Костук не знал сам, до последнего момента. Лишь когда целостное заклинание ложилось на язык, он начинал чувствовать, что получится, пойдет ли дождь, или же вспыхнет опаляющее пламя. Конечно, он мог управлять Силой и обычными способами, но через стихи получалось лучше. В этот день Костук так увлекся, что не сразу заметил, что конь остановился. Почти готовый стих неожиданно заупрямился и улетучился из головы. Зная, что он вернется, когда будет надо, Костук тяжко вздохнул и принялся осматриваться. По сторонам, подобно двум исполинским гребнистым чудовищам, что прилегли отдохнуть, возвышались горы. Гребни сверкали под солнцем ослепительной белизной. Справа, на южном гребне, белизна в одном месте утончалась, а сам гребень проседал, образуя выемку перевала. Значит все, приехали. Пора расставаться с конем. Костук покинул седло, морщась от резкого травяного запаха. В горах маг побывал всего несколько раз, но давно заметил, что именно рядом с безжизненным камнем растения пахнут сильнее всего. Конь невозмутимо стоял, прядая ушами, когда Костук снимал с него мешки. Похлопав напоследок животное по мускулистой шее, маг повторил заклинание, указывающее цель. Жеребец заржал, словно прощаясь, и, не торопясь, затрусил к западу. Костук же двинулся вверх. Вершины на фоне голубого неба приближались медленно, хотя здесь они значительно ниже, чем на севере, где Драконьи горы вырастают до пяти-шести тысяч сажен. Перевал, по которому предстояло пройти, возносится над степью всего на две с половиной. Чем выше поднимался путешественник, тем холоднее становилось. Внизу, в степях, вовсю хозяйничает весна, а тут, средь камней, свирепый холодный ветер проникает до костей, и потоки, низвергающиеся прямо из тела гор, несут ледяную воду. Когда ноги недвусмысленно заявили об усталости, Костук присел передохнуть, спиной к горам, лицом вниз. Но не успел налюбоваться пейзажем, как за спиной шевельнулось что-то огромное. Маг почувствовал угрозу. Орк резко обернулся. С низким нарастающим гулом со снежного поля, до которого Костук не дошел всего сотни саженей, на него мчалась лавина. На секунду маг замер, и тут же на язык прыгнули те самые строчки, что складывал сегодня в дороге: Как всегда при успешном волхвовании, ощутил себя водопадом, из которого извергается Сила. Лавина застыла, зависла белоснежной волной над склоном. Костук знал, что долго держать ее не сможет, и бросился бежать. Успел пробежать саженей пятьдесят, когда позади словно вздохнул исполин – лавина двинулась вновь. Костук ускорился и бежал до тех пор, пока в спину не ударила волна холодного, напоенного снегом, воздуха. Грудь ходила ходуном, липкий пот стекал по лицу, заставляя глаза слезиться. Не привыкшие к бегу ноги дрожали, когда маг мешком рухнул на камни, хрипя и задыхаясь. Пришел в себя не скоро, и лишь тогда двинулся дальше. Какие бы лавины не встали на пути, в Храм надо добраться вовремя. – Ух, как тут холодно, – ворчал Хорт, шмыгая носом. Охотник нацепил на себя все, что смог, и, все равно замерзал. Все вокруг дышало холодом – и скалы, что торчат сточенными серыми зубами из белых десен снега, и сам снег, и воздух. Ветер забирался верткими ледяными пальцами под одежду, надеясь согреться. – Не ворчи! – отозвался Родомист, закутанный так, что походил на кочан капусты. – Перейдем горы, будет тепло, а пока – чем дальше, тем хуже. – Еще долго нам идти через горы? – спросил Ратан. Лицо его за последние дни обветрилось и по цвету напоминало свеклу. – За этим хребтом еще один, а потом – еще, – печально вздохнул маг. – Мы и так в горах несколько дней! – возмутился Хорт. – А есть нечего, ну, почти! В горах хоть какая живность водится? – Конечно, – хмыкнул маг. – Везде кто-нибудь да водится. Но пока у нас не кончились старые запасы. Так что – не ворчи. А уж внутри Кольцевого хребта пойдут земли, на редкость богатые дичью. Но они тебе, Хорт, не понравятся. – Это еще почему? – насупился Хорт, ожидая подвоха. – Большая часть этой дичи сама не прочь поохотиться на человека, – ответил маг преувеличенно серьезно, и холод на мгновения отступил, напуганный живым, веселым смехом. Перелет дался Брану тяжело. Правитель Эрина давно не летал, долгое время не покидал Эмайн Маху. Конечно, сидеть на спине огромной ящерицы и любоваться пейзажем – не совсем то, чтобы бить ноги, идя пешком, или мозолить зад об седло, но все же достаточно утомительно. Пронеслись внизу родные леса, серо-зелено-белые, почти не тронутые наступающей весной. Затем бугристым неровным ковром легла под ноги степь. Чем далее летел Бран, тем больше становилось в белом одеяле проплешин, а затем проплешины слились. У самых гор земля уже покрылась травой. Словно зеленый туман стелился над самой почвой. Горы показались сначала маленьким облачком, прилегшим на край неба. Но минул день, а облачко не исчезло, лишь разрослось, обзавелось белой опушкой поверху. К концу полета это была стена, огромная, полуразрушенная, поросшая на средине высоты темным мхом леса. Брану оставался последний день полета. Совсем скоро дракон достигнет незримой черты, пересечь которую не в его власти. Словно ощущая мысли наездника, ящер сильнее заработал крыльями и пошел вверх. Скальная стена надвигалась угрожающе, бесстыдно выставляя оспины пещер и трещины разломов. Кажется – еще миг, и дракон со всего маху ударится об острые камни. Но в последний момент стена ушла вниз, дракон прошел над ней и направил лет дальше, дальше и выше. Когда внизу засверкал лед и снег вершинного пояса, Бран посадил дракона. Незачем из-за лишней сотни саженей гнать зверя. Их можно пройти и пешком. Альв осторожно слез с чешуйчатой спины, мешок с припасами неприятно оттянул руку, а затем устроился на плече, словно огромный сытый кот. Дракон повернул голову, взглянул на наездника. В глазах, которые на самом деле лишь видимость, промелькнуло что-то похожее на печаль. Но Бран никогда не верил в наличие чувств у существ Силы, просто хлопнул дракона по уродливой морде и приказал – улетай. Едва альв успел отскочить, как дракон заработал огромными кожистыми крыльями. Тяжело, грузно, как набравшая нектара пчела, поднялся в небо. Снежная пыль ударила в глаза Брану, заставляя опустить веки. Когда он открыл глаза, синее пятнышко забралось высоко и быстро удалялось на север, в сторону дома. Бран вздохнул, попытался удобнее устроить мешок на плече, без особого, правда, результата. Затем двинулся на юг, навстречу вершинам. Снег неприязненно хрустел под ногами, а сами горы молчали, не замечая чужака, вторгшегося в их владения. Владигер сидел на коне хмурый и не выспавшийся. Мигом отдыха промелькнула над Весеградом ночь, и войска вновь строились для битвы. Шагала, бряцая доспехами, пехота. Длинные пики колыхались, подобно лесу без ветвей. Орали похабные песни стрелки-Полурослые, натягивая тетивы на луки. Но противник медлил. Остроухие разбили лагерь на самой опушке. Разведчики доложили, что с утра туда подошел большой обоз. Но боевые трубы молчали, и железная поступь полков Эрина не сотрясала землю. Когда солнечный диск перестал подниматься, и завис, словно раздумывая, лезть дальше или нет, из лагеря Остроухих на поле выбрались несколько всадников. Помчались по утоптанному за день битвы снегу. В руке переднего на высоком древке бился на ветру белый флаг. – Мстислав! – бросил князь резко. – Поговори с ними ты! Воевода кивнул и двинул вперед могучего, мышиной масти, жеребца. Переговорщиков он встретил перед самой линией войск. Князь хорошо разглядел, как величавый Остроухий в травяного цвета плаще поверх богатого панциря долго и горячо втолковывает что-то Мстиславу, как нерешительно оглядывается воевода. Вернулся тот с таким видом, словно жабу проглотил – глаза выпучены, усы торчат возмущенно, лицо – красное. – Ну что? – спросил Владигер нетерпеливо. – Предлагали сдаться, – воевода фыркнул, донельзя напоминая рассерженного кота. – Или просто пропустить их войско на южный тракт. – И ты согласился? – Как можно, княже! – возмутился Мстислав. —Ни шагу назад! – И правильно, – кивнул князь. – Они, пройдя, может, конечно, и на южный тракт повернут, а может, и до Северина доберутся. – Столько воинов положили, а теперь пропустить? – сказал подошедший Летозар. – Да ни за что! – Ты хоть и маг, а соображаешь, – одобрительно буркнул воевода, оглаживая бороду. – Ну, а если пропустим мы их, сдадимся, что они обещают? – продолжил спрашивать князь. – Что забудут они обиды, нанесенные Эрину, – воевода скривился, – не тронут земли наши и позже заключат мир. – Как в сказке, – неожиданно улыбнулся Летозар. – Когда лиса просила зайца освободить ее из капкана, обещая более не есть мяса. – Хороша сказка, – впервые за утро князь улыбнулся. – И что ты им ответил, воевода? – Что не пропустим мы их. А если мира хотят – пусть сначала с нашей земли уберутся. – Хорошие слова, – одобрил Владигер. Дальше они пройдут лишь через наши трупы! Вершины Драконьих гор остались позади. После недолгого спуска путь выровнялся, и странники шли по засыпанному снегом, мертвому, очень странному лесу. Птицы не пели, живности никакой не было видно, одна от такого леса польза – дрова. Да и древесина местная горит плохо, тепла дает мало. – Что так тихо? – спросил Хорт у Родомиста на одном из привалов. – Как будто все здесь навечно вымерзло. – Не знаю, – хмуро отрезал маг. После того, как погиб Леслав, Родомист сильно изменился. Молчал почти все время, ел без аппетита, лишь шагал равномерно, худой, высохший, словно скелет. – Слушай, Родомист, что с тобой? – нахмурился охотник. – С тобой ведь идти вместе невозможно. Как немой и глухой, честное слово! – Он погиб, мой ученик, – ответил Родомист, горько улыбаясь. – И виноват в этом я. – То, что произошло, не исправить, – сказал Ратан. – Надо жить дальше. Ведь ты же сильный человек, Родомист. И сила твоя сейчас бесполезна. Ты словно мертвый. – Я и есть наполовину мертвый, – отозвался маг. – Мой ученик – часть меня, и эта часть сейчас умерла. Как ощущает себя тот, кому оторвало руку или ногу? А Леслав – более, чем рука. И... Договорить не удалось. Рядом с треском рухнуло огромное дерево. Раздался голодный рев, и на путников набросилось существо, более всего похожее на плод связи медведя с человеком. Огромная, человекообразная фигура, покрытая короткой шерстью, одним прыжком преодолела пару сажен. Багровые глаза хищно пылали. Прежде, чем кто-то сумел среагировать, длинные руки отшвырнули в сторону Хорта и Родомиста. Улетая в сугроб, охотник увидел, как Ратан ушел от удара. В руках воина сверкнул меч. Неожиданный удар в спину, и Родомист ощутил, что летит. Но маг почти сразу врезался лицом в противно хрустнувший снег. Ободранная о наст кожа тут же занялась огнем. За спиной раздавалось грозное рычание, глухой топот. С трудом маг поднялся, чувствуя, как гнев, живой и горячий, смывает горечь с сердца, очищает сознание от черного тумана печали. Впервые за последние дни ему захотелось действовать, жить и бороться. Он обернулся. Зверечеловек наседал на Ратана, нанося могучие удары. Воин уворачивался, пытаясь достать противника мечом, но пока не преуспел. Порождение снежных гор действовало быстро и ловко, хорошо используя преимущество длинных рук. А порезы на них гиганта ничуть не беспокоили. Очередной удар достиг цели. Шерстистый кулак угодил точно поддых. Ратан согнулся, болезненно хекнув. Бестия разразилась победным воплем, заколотила по груди кулачищами. Там загудело, как в огромной бочке. Поняв, что медлить нельзя, Родомист вскинул ладонь. Сила прокатилась по предплечью, теплой волной дошла до ладони. С кончиков пальцев сорвалось белесое пламя, обманчиво медленно поплыло к зверечеловеку. Тот не успел и дернуться, как белый огонь окутал его, вызвав рев боли. Но, к удивлению Родомиста, пламя быстро развеялось, не причинив волосатому гиганту особого вреда. «Снежный великан!» – сами вырвались слова. О подобных чудищах, полностью нечувствительных к магии, скупо говорят бестиарии. Но из ныне живущих со снежными великанами не сталкивался никто. Магия, примененная только что, убила бы самое крупное живое существо, исключая дракона, за несколько мгновений. Но тут и она оказалась бесполезна. Замешательством зверечеловека сумели воспользоваться спутники. Свистнула стрела и вонзилась в могучее плечо. На шерсти выступила кровь. Великан зарычал от боли, повернулся к Хорту. Стремительной тенью за спину гиганту проскочил Ратан. Прыжок, и идеально отточенное лезвие ударило в основание толстой шеи, перерубая позвонки. Ратан отскочил, настороженно поводя лезвием. Снежный великан постоял некоторое время, потом шея его странно надломилась, и огромное тело с гулом впечаталось в снег. – Что же твоя магия? – спросил Хорт, болезненно кривясь и держась за пострадавший бок. – Против него не действует никакая магия, – ответил маг, подходя к огромному телу. – Как так? – спросил Ратан, протирая меч. – Разве так бывает? – Я думал, это выдумка, – вздохнул Родомист. – Но, похоже, это существо поглощает всю направленную на него Силу, даже самую убийственную. Всю жизнь Ратан провел на равнине, и теперь лишь качал головой, глядя по сторонам. Слева – горы, справа – горы, со всех сторон – горы. И не какие-нибудь холмы, а исполинские заснеженные вершины, внушающие мощью трепет. Словно бояре в белоснежных шапках, они надменно взирали на крохотных людишек, осмелившихся нарушить покой горной страны. Для ночевки забрались под дерево, ветви которого, обрываясь в двух саженях над землей, образовывали нечто вроде шатра. Развели костер. Стало спокойно и тепло, ветви мешают видеть горы, и можно вообразить, что ты дома, в родном лесу. Ратан сел, с удовольствием вытянул ноги к огню. Хоть тут и не так холодно, как на севере, все же снег кругом, и костер – первый и надежный друг. Вон – шипит и плюется искрами, пожирая твердое дерево горной породы. Маг с озабоченным видом помешивал в котелке, откуда начал распространяться аромат супа. После битвы маг словно помолодел, пелена горя спала с него, в движения вернулась сила и уверенность. Теперь главное – не дать Родомисту вновь замкнуться, уйти в себя. А для этого первое средство – разговоры. – Эй, Родомист! – позвал Ратан осторожно. – Ты не очень занят? – Нет, а что? – маг попробовал варево и состроил одобрительную гримасу. – Я давно хотел спросить, да все не решался, почему тебя зовут Башенным Вороном? – Все просто, – Родомист отложил ложку. – В Северине мое обиталище – башня, исконное жилище городского мага. А ворон – народ как-то пронюхал, что родился я в день Ворона. – Да? – Ратан снял шапку, почесал голову. – Ну, ты – в день Ворона, я – Снежного Барса, кто-то – Ласточки, а кто-то – и Барсука. А откуда пошли эти звери, тотемы, что они значат? – Откуда, я сказать не могу, – маг пожал плечами. – Предание говорит, что Творец установил чередование дней, месяцев и лет. – О чем разговор? – под полог из веток протиснулся Хорт, свалил охапку хвороста. – О тотемах, – быстро ответил Ратан. – Не мешай слушать. Так что они значат-то? – Что значат? – Родомист на миг задумался. – Человек или Остроухий, – это не просто руки, ноги, голова, что видит каждый. Человек – это некая часть Мировой Силы, обретшая самостоятельную жизнь, собственное осознание. Часть Мировой Силы, как бы принадлежащую живому существу, маги называют телом Силы, и именно тело Силы формирует наш внешний облик. Надеюсь, я понятно объясняю? – Вроде все ясно, – скривив лицо, ответил Хорт. – Есть дерево, а выросший на нем лист – человек. – Очень хорошая аналогия! – маг улыбнулся. – Человек, его тело Силы, не теряет связи с Мировой Силой, он просто как бы выделяется из нее. Но тело Силы у всех людей неодинаковое, как и видимое тело. Но причины этой разницы совсем иные в обоих случаях. Тело Силы не зависит от предков, оно формируется в момент рождения. А Мировая Сила, по разному проявляет себя в различные моменты времени. Она постоянно изменяется, и символизируют ее животные, отвечающие за дни, месяцы и годы. Сила может иметь качество Барса, Медведя или Щуки. И именно те качества Силы, что существовали на момент рождения, и отпечатываются навечно в теле Силы родившегося существа. – Как все запутано! – покачал головой Ратан. – Да, непросто, – кивнул Родомист. – Но это только на первый взгляд. Качество Силы меняется циклично и довольно медленно. У людей, родившихся в день Кабана, будут схожие признаки в теле Силы, пусть даже один родился на десять лет позже другого. Двое родившихся в год Ворона тоже имеют сходство, пусть один пришел в этот мир зимой, а другой – летом. То' же и с месяцами. Сильнее всего влияние качества Силы, олицетворяемого тотемом года. Таких тотемов тридцать два, и они образуют Цикл, цикл глобальных изменений качества Силы. – Цикл всем известен, – глубокомысленно заметил Хорт. В начале беседы охотник зевал от скуки, а теперь слушал с интересом. – Следующий уровень, пониже – двенадцать месяцев. Годовой цикл. Тотемы месяцев влияют слабее всего и обычно даже не учитываются. – Почему же? – полюбопытствовал Ратан. – Тотемы месяцев действуют наиболее тонко и незаметно, под их влиянием человек действует редко, в то время как тотемы года и дня влияют на него постоянно. – Ты так и не объяснил – почему? – усмехнулся Хорт. – Никто не знает, – маг потер лоб. – Все просто принимают это, как данность, и никто из известных мне магов не пытался разобраться. Третий уровень – дни месяца. Он отображает самый быстрый цикл изменения качества Силы. – А как с этим связана «Книга Дней» ее рекомендации? – спросил Хорт. – Вот на сегодня, на день Кабана, изложено: «Хорошо работать с металлом, сооружать ограду. Нельзя ни в чем сомневаться и хитрить». Как это понимать? – Тут все просто, – маг неожиданно сморщился, неприятный запах докатился и до Ратана. Но, слушая Родомиста, воевода не обратил на сигнализацию носа особого внимания. – Рекомендации составлены так, чтобы исполняющий их попадал в такт качеству Силы в каждый день. Одно ее качество благоприятно путешествиям, другое – нет. Соблюдающий рекомендации находится в гармонии с Силой, с миром, вернее добьется успеха и избежит болезней. – А тот, кто идет против? – спросил Хорт и вдруг завопил. – Подгорает же! Снимай скорее! Тут Ратан принюхался и понял, что беспокоит его запах подгоревшего ужина. Родомист, ругаясь, снял котелок с огня. – Вот до чего интересный разговор доводит! – глубокомысленно сказал Ратан. – Точно! Раньше бы я сразу заметил, а тут – заслушался, – сокрушенно помотал головой Хорт. – Дорога меняет людей! – Меняет, – кивнул Родомист. – Но не та дорога, что пройдена ногами, а та, что пройдена сердцем. Кроме того, Хорт, ты находишься рядом с двумя носителями Дара, правда, ранее нас было трое, – маг помрачнел, тяжко вздохнул, – а Дар влияет на все вокруг. Почему ценятся воины, обладающие Даром? Не только потому, что они сильны и умелы. Один боец мало чего решает. Просто Дар такого воина влияет на соратников, делая их чуть смелее, быстрее, удачливее. Дар мага делает попадающих под его влияние чуть умнее, немного более чуткими и наблюдательными. А Дар правителя влияет на все государство, на всех его подданных и на природу тоже. Урожай становится больше, болезни обходят страну стороной. – А что же с тем, что я спросил? – прервал пространную речь Хорт. – Про тех, кто идет против Силы? – На это способны немногие. Большинство, даже если бы у них не было «Книги Дней», приспособилось бы к изменениям Силы инстинктивно. Оправдывали бы действия и бездействие хорошими или плохими предчувствиями. – Но ведь «Книга Дней» не спасает от неприятностей совсем? – спросил Ратан. – Несомненно, – кивнул Родомист. – Неприятности происходят оттого, что учесть все тонкости Силы невозможно. И всегда получаются какие-либо несоответствия. Но вернемся к тем, кто идет против. Маг на миг замолк, закусил губу, собираясь с мыслями. – Они подобны тем, кто идет против течения! – значительно сказал он. – Им сложно, они тратят много сил, но они и имеют больше шансов выбирать, реально что-то менять в жизни, в своей, и окружающих. Последствия действий таких людей предугадать крайне сложно. А тот, кто отмечен Даром, идти против Силы не может, – закончил Родомист неожиданно грустно. – Почему? – изумился Ратан. – Ведь он может больше, чем обычный человек! – Большой парус имеет преимущество, когда плывешь по ветру. А если еще и нельзя такой парус снять? Понятно? Хорт кивнул, Ратан лишь неопределенно хмыкнул. Понятно или нет – не так важно, важнее то, что Родомист преобразился. Сидит довольный, лицо румяное, глаза блестят. Главная цель достигнута, маг отвлекся от грустных мыслей и вновь стал похож на человека. – Может, закончим умничать и поедим? – вопрос Хорта прозвучал как никогда кстати. Голод, на время заглушённый многомудрыми размышлениями, вернулся и настоятельно потребовал внимания. |
||
|