"Хроника Великой войны" - читать интересную книгу автора (Крюков Дмитрий Владимирович)

КОРОЛЕВСТВО ТРЕХ МЫСОВ

Глава первая

Крепость Осерд расположилась на побережье теплого Внутреннего моря, там, где оно острым заливом вдавалось в Северный континент. Протяженность крепостных стен была небольшой, но возведенные по углам четыре башни хорошо охраняли вход в залив. Со стороны моря были пристроены дополнительные укрепления с раздвижными крышами. Внутри бастионов в прохладном полумраке стояли на случай нападения вражеского флота тяжелые метательные орудия.

У крепостных стен прилепились несколько домиков, в которых жили строители и переселенцы – в основном гхалхалтары, прибывавшие с Южного континента.

Место было выбрано удачно, неподалеку пролегали важные торговые пути, и потому комендант крепости поспешил сделать пристани. Три двухъярусные, со множеством резных надстроек галеры покоились на воде, и покачивались на волнах их перевернутые отражения. Длинные весла были убраны и только концами топорщились из выкрашенных в темно-синий цвет бортов.

Несколько раз Хамрак выбирался в Осерд посмотреть, как идет работа, и оставался доволен. Халхидорог был оставлен на посту коменданта города. В делах ему помогал начальник вспомогательного корпуса барон Ригерг. Совместно два военачальника должны были удерживать восточное побережье залива в случае нападения лорда Карена. Впрочем, люди и не думали наступать. У них были серьезные проблемы на западе. В 148-ом скелеты вторглись в Королевство Трех Мысов. Заканчивался 149 год, а с Сакром расправиться так и не удалось.

Каждую неделю поочередно Халхидорог и Ригерг объезжали доверенные им земли, утром бывали на стройке и следили за установкой свай для новых пристаней, а в свободное время наслаждались воцарившимся миром.

Халхидорог встал рано. Синевато-зеленое небо ещё не успело наложить румяна рассвета, и в спальне было темно.

В ванной комнате Халхидорога ждал таз с нагретой водой и слуга. Добавив в воду ароматический раствор, комендант умылся, вытерся широким полотняным полотенцем. Слуга принес кожаную дорожную одежду, в которой Халхидорог обычно ездил зимой – в этот день была его очередь следить за стройкой. Одевшись, военачальник спустился в столовую, где уже сидел сотник, который должен был сопровождать его во время выезда. То был Гхалк, служивший у Халхидорога с самого начала войны. Завидя командира, он поднялся, учтиво склонив голову. Отдавая дань воинскому обряду, Халхидорог кивнул и занял высокое комендантское кресло. Гхалк также сел. Слуги поставили перед ними еду. Свет свечей обтекал их склонившиеся, задумчивые лица. Воины ели молча, ибо было слишком рано и разговаривать не хотелось. Позавтракав, Халхидорог наконец произнес:

– Пора. Солнце уже взошло.

Гхалк кивнул, поднялся, и вдвоем они покинули столовую.

Облачившись в легкую золотую кирасу и прицепив к поясу меч, Халхидорог направился во двор крепости. В будущем он планировал сделать его крытым и неуязвимым для нападений людских дракунов, но пока до всего руки не доходили.

Гхалк опередил своего начальника и, когда Халхидорог вышел во двор, сотник был уже там с полусотней солдат. Они выхватили мечи и воздели их в небо, приветствуя предводителя. Халхидорог кивнул. Ему подвели рослого жеребца, из тех что гхалхалтары разводили на диких лугах Южного континента. Вскочив в седло, молодой комендант оглядел воинов, обернулся и заметил в окне Осерту. Она уже проснулась и наблюдала за его отъездом. Халхидорог помахал ей рукой и тронул скакуна.

Отряд преодолел подъемный мост, который вел на вершину крепостного вала, потом спустился в город. Осерд был маленьким, но Халхидорогу все равно было приятно глядеть на незатейливые, быстро сколоченные домики и сознавать, что Хамрак поручил все это ему – сейчас он хозяин крепости и пусть маленького, но города.

Через пять минут гхалхалтары были уже у строящихся пристаней. Всюду лежали бревна и древесные отходы. Копыта коней и ноги воинов утонули в стружке. Вокруг верстаков сновали рабочие, что-то обтесывали, строгали. Четверо загорелых парзийцев, окружив толстенное бревно, топорами заостряли один его конец. Халхидорог приостановил коня и стал наблюдать за ними. Люди действовали умело. Временами стряхивая пот, они тут же принимались за работу. Один на минутку отделился от остальных, сбросил куртку и, оставшись в рубашке, вернулся. Под ударами мастеров бревно стало походить на гигантский кол.

Новые пристани начали строить три дня назад и пока готовили основные несущие опоры, которые надо было врывать в дно. Несколько столбов лежали уже готовые, с заостренными концами. Их предстояло с помощью канатов и магии вывезти в море, перевернуть в вертикальное положение и огромными молотами вогнать в каменистое дно. Лучше всего это было делать во время отлива, поэтому ждали ночи и уже были приготовлены большие факелы. Впрочем Халхидорог был приглашен на ужин к барону Ригергу, и поэтому установка опор отодвигалась на один день.

Посреди стройки возвышались два больших столба с перекладиной, на которой висел тяжелый черный колокол. По его призыву начиналась и заканчивалась работа, и он оповещал рабочих об обеденном перерыве.

Халхидорог пробыл на пристанях до обеда, а после, немного поговорив с рабочими, двинулся обратно в крепость.

Пять комнат в левом крыле крепости занимал барон Ригерг. Среди них была роскошно обставленная столовая со стенами из красного дерева, которое в Парзи было на вес золота. Барон решил принимать гостей именно там. К шести часам стол был украшен белоснежной скатертью и накрыт на четырнадцать персон: хозяина с супругой, Халхидорога с Осертой, пятерых сотников, в числе которых был и Гхалк, и их жен. Установленные в витых канделябрах, в виде сцепившихся в схватке драконов, свечи разливали вокруг приятный теплый свет и желтыми бликами отражались в серебряных блюдах. У двери висели два магических светильника, которые освещали три щита, покоившихся над входом. Центральный, самый большой герб принадлежал королю, а по бокам расположились гербы, принадлежавшие роду Ригера и его супруге, баронессе Гахжаре.

Барон Ригерг обошел стол, проверяя, все ли на месте. Удостоверившись, что все в порядке, он сел на стул у двери и застыл в ожидании гостей. Его красивое, чуть вытянутое лицо с мягкой белой бородкой оставалось равнодушным, но одна нога подрагивала, указывая на то, что барон неспокоен. Было уже четверть восьмого, и гости должны были прийти, а Гахжара ещё не выходила, занятая своим туалетом.

За дверью раздались шаги. Ригерг обратил лицо к двери, и увидел, как свет магических светильников упал на фигуру вошедшего слуги. Барон приподнял брови, задавая немой вопрос.

– Сотник Дамгер с супругой, – доложил слуга.

Ригерг кивнул и поднялся встречать гостей. Сотник Дамгер был в корпусе барона, а потому в тот день был свободен и решил прийти чуть раньше. Поклонившись, он по военной привычке воздел руку, приветствуя своего начальника. Ригерг улыбнулся и, заметив смущение сотника, быстро отвернулся, указывая Дамгеру и его жене места за столом:

– Прошу, садитесь.

Гости кивнули и чинно сели. Дамгеру было проще общаться с начальником на работе, и потому он молчал, боясь сказать что-нибудь лишнее. Однако жена Дамгера вела себя смелее:

– Каждый раз, как я сюда попадаю, я не могу надивиться на то, с каким вкусом вы обставили столовую.

– О, это не моя заслуга. Я более искушен в составлении схем редутов и укреплений, нежели в убранстве жилища. Дом – всецело дело рук моей жены.

– В таком случае вы счастливейший гхалхалтар! – улыбнулась жена Дамгера.

Сотник недовольно зыркнул: не слишком ли далеко заходит его жена? Что это за фамильярный тон.

Вошел слуга и доложил, что явились ещё два сотника. Они были так же из корпуса барона. Ждали только Халхидорога с Осертой и Гхалка.

Слуга доложил об их приходе уже около восьми.

Халхидорог вошел в столовую и, не давая хозяину поприветствовать его, выпалил:

– Простите, дела службы. Пришлось задержаться.

– Это ваш долг, – улыбнулся Ригерг.

Он вообще часто улыбался, но из его странной улыбки нельзя было понять, то ли он радуется, то ли смеется в лицо собеседнику. Халхидорог привык к этой манере, но Осерта ещё не могла с нею свыкнуться, и ей казалось, что барон недолюбливает её. Она была единственной из людей в крепости, и, возможно, Ригерг правда видел в ней дочь народа, с которым ему предстояло воевать. Зачем гхалхалтарам и людям нужна была разъединяющая их вражда? Почему бы не собраться вместе за одним столом всем гхалхалтарским полководцам и людским лордам? Это было бы так хорошо!

Ригерг отвел Халхидорогу и Осерте почетные места напротив своего кресла. Покусывая губу, он с неудовольствием облокотился на стол. Все гости были на месте и не хватало только Гахжары.

Она появилась в платье из золотой парчи, как солнце разбрасывая вокруг капли света с драгоценных камней. На лице Ригерга появилась улыбка: большая часть его армейского жалования уходила на обеспечение бесконечных запросов жены, её бриллианты, наряды, но, видя её, он не мог отказать. Сознавая свою неотразимость Гахжара приблизилась к мужу, взяла его за руку, и они вместе опустились за стол.

– Вы достойны быть королевой, – промолвил Гхалк.

– Это значит, что Ригерг должен быть королем? – поинтересовалась баронесса.

– Осторожнее, Гхалк, сейчас она скажет, что уличила вас в измене Хамраку, – улыбнулся Ригерг.

– Хамрак прекрасный король, но его беда в том, что он правит в военное время, – ни с того, ни с сего бросил Халхидорог.

– Но ведь это прекрасная пора для воинов. Можно сделать головокружительную карьеру! – вставил Дамгер и тут же осекся – вдруг бывший воитель, а теперь комендант Халхидорог обидится.

Однако тот спокойно продолжил:

– Позвольте не согласиться. Карьера – не главное. Я так уже устал ото всех этих походов.

– Но война только началась, – с улыбкой заметил Ригерг. – Как бы вас не сняли с поста коменданта за подобные упаднические настроения.

– А я тоже устала, – вмешалась Гахжара. – Довольно. Целыми днями только и слышу, что война. Лучше расскажите, как вы нашли того колдуна-фокусника, который прибыл с Южного континента?

– Превосходно. Я была просто поражена.

– Правда? – Ригерг уставился на жену Дамгера, и на губах его опять заблуждала улыбка.

– А что, вам не понравилось?

– Нет, нет, забавно.

– Мне пришелся по нраву трюк с водой, – вставил Гхалк.

– А я отдал предпочтение огненному кольцу, правда, дорогая? – Халхидорог обернулся к Осерте.

Девушка кивнула, и быстро подняла ресницы, окинув гхалхалтаров молниеносным взглядом.

Образовалась небольшая пауза, но Гахжара, прекрасно знавшая обязанности хозяйки, подала новую тему для разговора. Ригерг постоянно улыбался, сотники вставляли свои замечания, их жены говорили о новой моде – все гхалхалтары отдыхали, и только Осерта оставалась замкнутой. Ее тяготило странное предчувствие, будто это уже последний такой ужин. Заметив настроение возлюбленной, Халхидорог наклонился к ней и участливо поинтересовался, как она себя чувствует.

– Все в порядке, – пожала плечами Осерта.

– Ты что-то утаиваешь. Скажи, – прошептал он.

– Ничего, просто какое-то наваждение.

– Мы не мешаем? – усмехнулся Ригерг.

Поняв, что говорить шепотом нетактично, Халхидорог обернулся к собравшимся и хотел было что-то сказать, как в комнату вошел слуга.

– Извините, господа, но приехал гонец от Хамрака.

Ригерг метнул взгляд на Халхидорога, тот – на Ригерга.

– Простите, мы вас ненадолго покинем, – барон, нахмурившись, поднялся и вышел.

Халхидорог последовал за ним.

Гахжара с сожалением посмотрела на серебряные канделябры, сетуя на испорченный ужин. Гонец мог бы и подождать.

– Так на чем мы остановились? – начала она.

– На том, как модны сейчас светлые туники.

– О да. Они к тому же удобные.

– Особенно в жару.

– Извините, – Дамгер поднялся из-за стола.

– И вы хотите нас покинуть, – надула губы Гахжара.

– К сожалению.

Через четверть часа воины вернулись. Ригерг обвел взглядом присутствующих:

– Хорошие вести! Гонец сообщил, что паскаяки под предводительством короля Удгерфа выбили Гостомысла Ужасного из Хафродуга.

– Выпьем за доблесть вахспандийского оружия, – предложил один из сотников Ригерга.

– Да здравствует Вахспандия, – с готовностью улыбнулся барон.

– Теперь нам недолго сидеть на месте, – задумался Халхидорог.

– Что вы имеете в виду?

– Княжество Парзи не может до бесконечности кормить такую большую армию, а поступок вахспандийцев подтолкнет нас к войне с Королевством Трех Мысов.

– Что ж, коли так, будем драться и разобьем людей, как это сделали паскаяки, – подытожил Гхалк.

Во Фгере было неспокойно. На улицах проходили демонстрации. Народ собирался у дворца вице-короля Роксуфа и молил спасти его от неожиданной напасти. Антимагюрцы надеялись на Гостомысла Ужасного, на его тридцатитысячное войско, но оно было разбито и теперь, истощенное, тащилось к городу. Люди боялись, как бы гнев страшных варваров и скелетов бессмертного не обратился против них.

– Спаси, светлейший!

– Ты – одна наша надежда! – раздавались крики.

Граф Роксуф не мог укрыться от них в самых дальних покоях. Они преследовали его, сочились из окон, из-под дверей, из-за стен. Вопли отчаявшихся людей звучали у него в голове. Он не мог спокойно спать, думая, что скоро ему предстоит встретиться с Гостомыслом Ужасным и что Парзийский полуостров занят гхалхалтарами.

Вице-король смотрел в большое, от пола окно, и единственный его глаз был замутнен глубокой думой. Придется уступить часть территорий вернувшимся из похода отрядам Гостомысла Ужасного. Граф уже переписывался с королем Малькольмом и получил положительный ответ. Бессмертному были отведены земли на севере, чтобы в случае чего он послужил заслоном от паскаяков.

С гхалхалтарами дело обстояло сложнее. Княжество Парзи находилось совсем рядом со Фгером и уже на протяжении двух лет служило Хамраку военным плацдармом. Роксуф не знал, какова сила бессмертного короля, но догадывался, что достаточно, чтобы взять Фгер, несмотря на все новейшие технологии антимагюрцев. Впрочем, в голове вице-короля родился план: подговорить степных кочевников напасть на Парзи. Пусть они сражаются с гхалхалтарами, а он из Антимагюра понаблюдает, чем кончится борьба.

Город Жоговен, столица Жоговенского мыса, расположился далеко от холодных Пентейских гор, в цветущей долине на побережье Внутреннего моря. Вечнозеленые леса обняли город с запада, а на востоке и севере простирались плодородные поля. Солнце тысячами своих двойников отражалось в стеклянных окнах каменных дворцов, которые теснились на берегу. Стены многих зданий уходили прямо в воду, и с течением времени труженики-волны оставили на них зеленые узоры и лепнину мелких ракушек.

Лорд Добин переехал из Грохбундера в Жоговен, однако каждую неделю на драконе навещал крепость в горах, где шло строительство дополнительных укреплений.

Лорд Карен, который до своего назначения на пост командующего был правителем Жоговена, так же обосновался в родном городе. Его дворец был самым большим и роскошным, затмевая даже королевскую резиденцию, и находился по соседству с дворцом лорда Добина.

Лорд Карен сидел у открытых дверей, через которые в комнату доносился свежий воздух с моря и благоухание поздних цветов. Лорд смотрел, как вода подобострастно лижет мраморные, уходящие вниз ступени, как волны, откатываясь, оставляют белопенные разводы, которые быстро тают под лучами яркого солнца. Шел прилив, и с каждой минутой вода подбиралась все ближе к раскрытой двери. Лорд Добин сидел чуть поодаль в глубине комнаты и вертел в руках желтый фрукт, словно хотел его попробовать, но не решался.

– Как дела в Грохбундере? – наконец спросил Карен.

– Почти достроен внешний ряд стен. Сейчас основная работа идет над Драконьей башней. От неё будет зависеть весь восточный фронт обороны.

– Да, понимаю, – кивнул Карен.

Они замолчали. С тихим урчанием, плескались о ступени волны.

– Вам ещё не надоел Толокамп? – нерешительно поинтересовался лорд Добин.

– Признаться, надоел. Дня не обходится, чтобы он не прислал гонца. А что я могу сделать? Он просит меня отослать ему две трети войска, но ведь тогда мы останемся беззащитными перед гхалхалтарами. А это гораздо более грозная сила, чем скелеты.

– Да, – согласился Добин. – Хотя на первый взгляд Хамрак бездействует, но он уже отстроил в Парзи две крепости, а это кое о чем говорит.

– Толокамп заботится только о себе и хочет выгородить себя перед королем.

– Думаю, Иоанн недолюбливает вас.

– Я уверен в этом, но у него нет никого, кем бы он мог меня заменить.

– А лорд Толокамп?

– Хорошая кандидатура, но без Толокампа король – никуда, поэтому Иоанн будет держать его при себе в столице, – Карен подался назад. – Господи, какое счастье, что мы здесь одни.

– По крайней мере я могу спокойно строить Драконью башню, никому не давая отчета, – улыбнулся Добин.

– Да, и удерживать Жоговен будем вместе. Договорились?

– Во славу Королевства Трех Мысов!

Хамрак сидел, уставившись в стену перед собой. Она была занавешена темно-лиловой тяжелой портьерой, и взгляд бессмертного блуждал по изгибам ткани.

Только что у него был Кельзан. Бывший правитель Коны очень осторожно, но твердо сказал, что земли княжества истощены и больше не смогут содержать огромное войско даже, если с Южного континента будут частично поставлять продовольствие.

Надо было собираться в поход, и теперь Хамрак был уверен, что момент настанет: армия на армию, корпус на корпус, отряд на отряд, человек на гхалхалтара, они столкнутся под одним из людских городов. Некромант пошевелился, скрестив руки.

– Смерть, ты можешь молчать, но я все равно знаю, что ты рядом. Тебе кажется, что ты победила? – Хамрак нахмурился. – Что ж, радуйся, пока у тебя есть возможность. Я понимаю, ты считаешь меня глупцом, но разве ты не можешь успокоиться?

Бессмертному почудилось, что портьера колыхнулась.

– Значит, действительно не можешь?

Некромант некоторое время сидел молча, разглядывая свои длинные тонкие пальцы и узкие ладони. Сможет ли он? Достаточно ли у него силы? Наконец он решился.

– Послушай, Смерть, почему бы тебе не принять мое предложение: давай сразимся с тобой лицом к лицу, не прячась. Выйди. Если ты победишь, то я отдам тебе свою жизнь. Если же ты проиграешь, то обещай, что предотвратишь главное сражение, что армии разминутся, что люди не захотят сражаться, что в конце концов гхалхалтары не нападут на них…

Хамрак напряженно вглядывался в портьеру, укрывавшую стену. Текли мгновения, проваливаясь в вязкую пустоту тишины. И бессмертному показалось, что Смерть молча смеется ему в лицо складками драпировок.

– Хорошо, – вздохнул он. – Прости. Я забыл – ты не заключаешь сделок, ведь ты все равно получишь свое. В таком случае, до встречи на поле боя.

Кони неслись по степи бесшумно, едва касаясь земли, и только шелестела под копытами трава. Укрывая лица в конских гривах, всадники ожесточенно колотили голыми пятками по поджарым бокам скакунов. Они скакали к тростниковым постройкам небольшой деревеньки. Когда расстояние сократилось до ста шагов, кочевники закричали.

Из домов выбежали испуганные жители. Кто-то метнулся в поля, пытаясь укрыться в высокой траве.

– Окружай! Не дай им уйти! – взревел высокий всадник в одежде более богатой, чем у остальных.

Несколько кочевников отделились от отряда и поскакали за бегущими людьми. Они быстро настигли их и порубили.

Предводитель с основной частью нападающих ворвался в деревню и, дико размахивая оружием, стал отдавать приказания:

– Быстрее туда! Поджигай!

Горящие стрелы впились в соломенные крыши и вспыхнули неистовым пламенем. В несколько мгновений огонь объял постройки.

Какой-то мужчина выпрыгнул из дома и набросился на кочевника, пытаясь стащить того с седла, но сильный удар откинул его в сторону.

– Прочь, парзийская свинья!

Через пять минут все было кончено, и предводитель, собрав отряд за полыхающей деревней, велел уходить. Они повернулись и устремились обратно в степь, где были неуловимы и неуязвимы, где гхалхалтары не могли их достать.

Рупин брел по степи. Травы оплетали его ноги. Лучник смотрел на горизонт, где ярко голубое до синевы небо наваливалось на землю. Оттуда, из той необозримой дали, появлялись свирепые кочевники, которые уничтожали все живое, попадавшееся им на пути, и стремительно скрывались. Как парзийский герой Рупин был направлен приказом Хамрака оборонять пограничные поселения, однако за три недели он ещё не встретил ни одного кочевника. Словно, чувствуя появление достойного противника, они на время затаились. Герой видел лишь две разоренные деревни: выгоревшие дотла дома и порубленных жителей. Кочевники не щадили никого: ни женщин, ни детей, ни стариков.

На фоне светлой, выбеленной солнцем травы Рупин заметил темную точку. Рука инстинктивно скользнула к колчану и коснулась оперения стрелы. Существо приближалось, и, вглядевшись, лучник узнал в нем пешего человека. Кочевник без коня? Лучше не убивать его, а взять в плен и хорошенько расспросить.

Человек подошел ближе, и лучник увидел, что это женщина. Спасшаяся от набега парзийка? Но одежда на ней была странная: обтягивающие штаны и куртка, сбоку висел меч. Улыбка озарила лицо Рупина – то была Китара.

– Китара! – закричал лучник.

Воительница на мгновение остановилась, а, узнав боевого товарища, поспешила к нему. Рупин сорвался с места и устремился к ней.

Они не виделись почти два года, и вот столкнулись на пустынной окраине княжества.

– Какое дело привело тебя сюда? – воскликнул лучник, когда они поравнялись.

– Полагаю, такое же, что и тебя, лучник.

– Послали бить кочевников?

Воительница кивнула. Рупин встал рядом с ней, и они пошли в ту сторону, откуда он прибежал.

– Видишь, раньше мы сражались супротив Хамрака, а теперь день стал ночью, или ночь обратилась в день, но мы – союзники гхалхалтаров.

– Да, странно, – согласилась воительница.

– Где ты была эти долгие два года, что я не видел тебя?

– Жила в Коне. После попала в Осерд. Ты знаешь эту крепость?

– Да, мой слух остался таким же острым. Я знаю почти все.

– И по прошествии лет ты остался таким же скромным.

– Слава Вседержителю, что он одарил меня столькими добродетелями, – шутливо всплеснул руками Рупин.

– А где побывал ты?

– Нигде, – хмыкнул лучник. – Терял драгоценное время жизни в Коне. Делать было нечего, и я думал, что дни мои сочтены из-за странной болезни, называемой скука.

– С твоей жаждой к приключениям ты не умрешь своей смертью, – улыбнулась Китара.

Рупин взглянул на её смуглое, некрасивое, но необычное лицо и вдруг посерьезнел. Воительница взглянула на товарища:

– Что омрачило твои мысли, Рупин?

– Ничего, просто я вспомнил пророчество Хамрака. Помнишь лето 149 года, когда мы попали в плен к гхалхалтарам.

– Помню, – Китара понурилась. – Несчастный Байдан.

– Хамрак тогда сказал, что нет предопределенности в мире и тогда же предсказал мне гибель от антимагюрского оружия. Я забыл об этом, а вот сейчас это событие вновь напомнило о себе.

– С Антимагюром мы не воюем, – успокоила его Китара.

– Но ведь нам уготовано с ним воевать. Теперь, когда Парзи за гхалхалтаров, это неизбежно.

– Мир не обречен, – повторила воительница слова бессмертного. – Значит, никто не обречен.

Рупин прошел несколько шагов, потом встряхнулся:

– Мы все зависим от Вседержителя, но зачем я буду гневить его своим унынием? Мой живот требует еды. Давай присядем, – герой перескочил на другую тему. – Раскрой глаза, какое замечательное сегодня небо!

Китара бросила взгляд ввысь и кивнула. Они выбрали место, где трава была пониже, сели и стали развязывать сумки со скромной солдатской едой.

На окраине поселения между крепостным валом и домами было пространство, где не росла трава. Лишь самые стойкие сорняки упрямо пробивались через утрамбованный сотнями ног слой пыли. Кое-где были расставлены высокие столбы с нарисованными на них мишенями и соломенные чучела, изображавшие воинов противника. В тела некоторых из них были воткнуты палки в виде рук.

Халхидорог сидел на коне и, разминая в ладони упругий кожаный ремень узды, наблюдал, как другой конец площадки заполняется солдатами. Их было около трехсот. Наполнив воздух громыханием и криками, они выстроились в три больших отряда. Перламутрово переливались на солнце металлические шлемы и наплечники; кожаные куртки отливали серебром, и полыхали полотна белых рубах. Тени, отбрасываемые навершиями шлемов, контрастно ложились на лица воинов. В руке у каждого было длинное копье с широким наконечником. Все взгляды были устремлены на Халхидорога.

Комендант ждал командующего вспомогательным корпусом. Ригерг появился в сопровождении свиты на белом, с золотистыми подпалинами единороге. Покрасовавшись перед войском, он подъехал к Халхидорогу.

– Я не начинал без вас.

– Вы правильно сделали. Спасибо, – улыбнулся барон.

– Вы готовы?

– Как видите.

– Хорошо, – Халхидорог махнул рукой расположившимся неподалеку сотникам.

Те с готовностью выхватили мечи и, отсалютовав командирам, подскакали к своим отрядам.

– Ра-а-авняйсь!

Шеренги вытянулись.

– Вольно! – прокричал Ригерг своему корпусу и вдруг гаркнул. – К бою! Косая фланговая атака! Пики ровнее!

Воины растерялись, но через несколько мгновений отряд уже принял форму клина и, выставив копья, замер.

– Неприятель там! – заорал Ригерг, указывая в противоположную от города сторону, туда, где простиралась ограниченная заливом степь.

Корпус двинулся.

Барон обернулся к Халхидорогу, и в глазах его комендант Осерда заметил странную, несовместимую с громогласным голосом, которым Ригерг только что отдавал приказания, усталость. Барон кивнул на зашевелившуюся громаду корпуса:

– Ведите своих воинов на "неприятеля". Перейдем сразу к практическим упражнениям. Нам шагистика не нужна – не на парад, на войну собираемся.

Когда стало ясно, что гхалхалатары намереваются начать наступление, лорд Добин покинул лорда Карена и отправился из Жоговена в Грохбундер.

Крепость располагалась в самой узкой части Грохбундерского ущелья, и её стены прочно упирались в отвесные склоны гор. Она надежно охраняла дорогу, но недостатком укреплений было то, что стены находились вровень с вершинами гор и потому не могли оградить защитников от нападения сверху. Лорд Добин понимал, что взобраться на скалы в Грохбундерском ущелье без использования магии невозможно, однако Хамрак мог догадаться и приказать нескольким корпусам влезть на горы ещё до того, как они станут столь отвесными. Дабы предотвратить подобную хитрость неприятеля Добин приказал возвести дополнительный ряд стен и башен, расположив их уже не в ущелье, а на горах, обступающих это ущелье.

Драконья башня была самым большим и самым важным из строящихся укреплений. Строители успели сделать лишь первый этаж, однако по мощным каменным опорам и периметру стен можно было представить, как величественно будет выглядеть это сооружение после окончания работ. Башня должна была стать самой высокой точкой в районе Грохбундерского ущелья, и в ней предполагалось разместить дракунов.

Солнце ещё не показалось из-за горных вершин, а лишь посеребрило неясным матовым светом край небосвода. Однако к Драконьей башне уже потянулись вереницы строителей. Ночью шел снег, и рабочим пришлось сначала разгребать сугробы. Добин наблюдал, как копошатся у выстуженной земли его люди, как, будто ожив, строительные леса вокруг башни, стряхивают с себя снег и как он пушистыми комьями осыпается вниз по склону и летит на равнину.

Покончив с очисткой территории, строители принялись за кладку камней. Однако работа замедлилась из-за вновь повалившего к полудню снега. Он бросался в лицо, слепил глаза, норовил попасть за шиворот. Чувствуя, как растекается по спине мерзкая мокрота, строители работали ещё ожесточенней. Иногда один из них бежал в крепость за горячей водой. Когда он возвращался, его встречали радостными криками, и уставшие, измученные люди, с упоением, обжигаясь, пили кипяток.

Добин понимал, как им тяжело, но ничего не мог поделать. За зиму надо было достроить Драконью башню. Для него судьба всего королевства сосредоточилась в этой башне. Успеет он её построить – все будет в порядке, нет – всему придет конец. Лорд Добин сжал рукоять меча, и жалобно заскрипела натянувшаяся кожа его перчатки. Он вдруг отчетливо представил черные фигуры гхалхалтаров и тварей на равнине, как это было два года назад. Тогда они ушли в Парзи, теперь уходить им будет некуда. Но и ему с его людьми отступать некуда.

Снег все падал и падал. Добин уже не видел стройки, лишь белое крошево перед глазами, как будто небо разбилось и посыпалось битым стеклом на землю.

Рупин и Китара долго шли на север, откуда кочевники совершали свои набеги, пока не дошли до крупной деревни. Она была обнесена частоколом, но некоторые дома уже не вмещались в ограниченное пространство и расположились за забором. Герои обогнули поселение и оказались у ворот. Они были закрыты и не поддались, когда Рупин попытался их открыть. Тогда герои перелезли через забор и направились к центру деревни. Рупин осторожно оглядывал дома – нигде не было следов разрушений, видно, кочевники здесь ещё не побывали, однако везде читались следы запустения. На улицах – ни души. Не было слышно ни звука.

Вдруг сзади раздался скрип. Рупин выхватил лук и, кинув стрелу на тетиву, круто развернулся – ветер терзал распахнувшуюся дверь, выжимая отчаянно жалобный плач из заржавевших петель.

– Пусть спокойствие сопутствует тебе, – Китара положила руку на плечо товарищу. – Утихомирь свои нервы.

Она улыбалась, но лицо её хранило серьезное, сосредоточенное, даже печальное выражение.

– Что подсказывает тебе твой опыт, куда исчезли все жители?

Воительница пожала плечами:

– Быть может, покинули свой разоренный край, опасаясь кочевников.

Лучник кивнул, и вдруг замер как вкопанный.

– Что нашел ты? – удивилась Китара, проследив за его остановившимся взглядом.

Около улицы росло большое фруктовое дерево и крупные, ярко алые плоды украшали его ветви. Вблизи валялась брошенная плетеная корзина, и несколько таких же красных плодов высыпалось из неё на дорогу. Лучник подошел, взял один из них и пощупал. Фрукт был свежий, как будто только что сорванный.

– Кто-то собирал урожай, но наше появление испугало его, и он убежал.

Воительница насторожилась.

– Эй, добрые люди, отзовитесь! – закричал Рупин. – Мы не несем вам зла. Стрелы наши направлены против ваших врагов-кочевников!

Он замолчал, ожидая ответа. Тогда откуда-то из боковой улочки показался высокий загорелый мужчина. В руках у него был взведенный лук.

– Какие пути привели вас сюда? – резко спросил он, и по его чересчур суровому голосу Рупин понял, что он боится их, но ещё более боится показать свой испуг.

– Мы пришли сюда, чтобы обратить наше оружие против кочевников. Опусти лук, добрый человек. Видишь, я не хочу тебе зла, – герой по обычаю высыпал стрелы из колчана.

Постояв несколько мгновений, мужчина медленно опустил оружие.

– Хорошо, я верю вам. Ступайте за мной.

Герои отправились вслед за своим проводником и вскоре дошли до другой окраины деревни. Они остановились перед обычным домом похожим на остальные, но очень длинным. Проводник указал на вход, и герои вошли внутрь. Заходя, Рупин краем глаза заметил, что за ними крадучись следуют ещё два человека.

Герои оказались в просторной комнате. Поселение лежало на границе со степью, и влияние культуры кочевников чувствовалось во всем: стены были завешены циновками, пол укрывали темные конские шкуры. Высокий парзиец прошел в угол, откинул одну из шкур и несколько раз с остановками постучал. Герои с изумлением заметили, как в полу появилось черное отверстие хода. Парзиец что-то тихо сказал кому-то невидимому, потом обернулся к ждущим его воинам и кивнул. Они подошли к лазу и, нащупывая ногами ступени, стали спускаться вниз. Рупин почувствовал могильный холод и осторожно взял руку Китары:

– Это подземелье не выхолодило кровь из твоих жил?

Воительница презрительно хмыкнула.

Они прошли несколько ступеней и попали в большую подземную комнату. Там было теплее, ибо посередине, наполняя спертый воздух копотью, горел костер. У стен сидели люди. В полумраке нельзя было опознать их возраст и пол. Лица у всех были уставшими и словно вылинявшими. Только дико светились белки глаз. Один из людей поднялся и открыл рот – хищно сверкнули в полумраке его белые зубы:

– Верен ли мой слух? Вы говорили, что пришли помочь нам?

– Да.

– Какие доводы есть у вас, чтобы я мог вам поверить?

Рупин задумался:

– Не знаю. Но мы – герои князя. Я – лучник Рупин, а она – воительница Китара.

– Китара? – переспросил кто-то. – Не та ли это женщина, что разбила вместе с другим славным героем большой отряд кочевников пять лет назад?

– Да.

– Валум, Китара нам поможет. Она очень хорошо дерется. Не знаю, как лучник, но он тоже может пригодиться.

Рупин хотел было высказаться, как он "может пригодиться", чтобы они знали, какой человек пришел к ним, но потом одумался. Следовало быть осторожнее.

Человек, который расспрашивал героев и которого назвали Валумом, задумался и наконец произнес:

– Я посвящу вас в наши дела. Вы кажетесь мне достойными доверия. – Он сделал паузу, как будто избавляясь от последних сомнений. – Часть жителей ушла на юг, ближе к морю, в безопасные земли. Там, я слышал, много гхалхалтаров, и кочевники не направляют туда бег своих коней. Те же, кого вы сейчас видите, – самые стойкие. Мы решили остаться, но не ждать смерти, как ведомые на убой телята. Мы разработали план обороны деревни от кочевников и расставили в окрестностях посты. Когда они нападут, мы надеемся отомстить им за тех, кого убили их безжалостные стрелы и сабли.

– Но что придает вам уверенности в том, что кочевники приедут сюда? – поинтересовалась Китара.

– О, они обязательно это сделают. Наша деревня – оазис в пустыне, и единственная осталась не разоренной из всех северных селений. Солнце не успеет десять раз пройти свой небесный путь, как кочевники будут здесь.

Лорд Карен принял графа Этельреда в зеленой гостиной роскошного жоговенского дворца. Граф был невысоким, полноватым человеком, что было нестранно в его шестьдесят. Войдя, он метнул быстрый взгляд на красивые, выложенный зеленым и голубым мрамором стены комнаты и на увитые плющом колонны. Затем взгляд Этельреда задержался на Карене, который сидел в дальнем конце гостиной рядом с высокой, в половину человеческого роста вазой. Граф остановился, приглаживая рукой растрепавшиеся усы.

– Здравствуйте, Этельред, – заговорил Карен.

Граф чуть поклонился и, поприветствовав лорда, в нерешительности стал оглядываться по сторонам.

– Садитесь, пожалуйста, – Карен указал на изящный диван, покрытый зеленой замшей.

Этельред кивнул и с удовольствием сел, откинувшись на удобную спинку.

– Не хотите ли фруктов? Или, быть может, кофе – напиток богов? – гостеприимно предложил Карен.

– Нет, спасибо.

– Я бы на вашем месте не отказывался, – улыбнулся лорд. – Кофе мне привозят с Южного континента. Там сейчас полно гхалхалтаров, и все стало очень сложно…

– Да, да, понимаю, – согласился Этельред.

Лорд Карен отогнал улыбку, подался вперед, и его серые глаза впились в дородное седоусое лицо графа.

– Хорошо, тогда перейдем к делу. Вы, я думаю, подозреваете, зачем я вас вызвал.

– Кажется, да.

– Итак, как вы уже осведомлены, гхалхалтары собираются напасть на нас, и скорее всего это произойдет весной следующего года. У нас ещё есть месяца два-три.

Граф кивнул.

– Чтобы достичь Королевства Трех Мысов, им необходимо перебраться через Жоговенский канал. Он довольно широкий, и тут можно хорошо отыграться.

– Я, кажется, понимаю вас.

– Я знал, что вы один из умнейших людей, Этельред.

– Вы хотите, чтобы я со своим отрядом преградил гхалхалтарам дорогу.

– О, нет, – лорд Карен прищурился. – Они ведь сметут вас вместе с вашим отрядом. Даже я со всей армией не рискну открыто встать на пути у Хамрака.

– Чего же вы хотите?

– Просто обстреляйте гхалхалтаров, когда они будут переправляться через залив. И ни в коем случае не вступайте с ними в рукопашный бой, иначе они подтянут основные силы и из ваших никто не уйдет.

– Я понимаю, – граф сосредоточенно подергал ус.

– К вашему отряду я дам ещё триста лучников. Они вам сильно пригодятся. Возьмите ещё двадцать дракунов и будете каждый день посылать мне вести.

Граф вновь кивнул.

– В таком случае все, – закончил лорд Карен. – Можете идти. Не смею вас удерживать: вам ещё надо собраться.

Этельред поднялся и, поклонившись, направился к выходу.

– Простите, я забыл. У вас, кажется, семья?

– Да, – граф обернулся. – Жена и три дочери.

– Пожалуйста, оставьте их здесь в Жоговене. А то мало ли…

Этельред криво улыбнулся:

– Скажите, у меня много шансов?

– Все зависит от вас, дорогой граф. Главное не подпускайте гхалхалтаров близко.

День 15-го зиммеса выдался пасмурный. Небо было блеклым, затянутым облаками, лишенным красок. Проснувшись и выглянув в окно, Рупин с тоской подумал, что может пойти дождь. Лучник осторожно поднялся, чтобы не разбудить остальных – с ним спали ещё четыре парзийца. Надев теплую стеганую куртку, герой вышел на улицу. Снаружи его встретил охранник, который должен был разбудить спящих в случае нападения.

– Как ощущаешь ты себя в преддверии нового дня? – поинтересовался Рупин.

– Хорошо, но прохладно.

– Да.

Герой подошел к бочке с водой, погрузил в неё руки и почувствовал, как холод распространяется от ладоней к локтям и выше, к плечам. Лучник постоял некоторое время, собираясь с силами, потом вдруг резко наклонился и выплеснул воду на лицо и за шиворот. Окончательно проснувшись, Рупин вернулся в дом, где взял оружие. Когда он выходил, один из парзийцев уже проснулся.

– Куда направляешься, герой? – спросил он шепотом.

– В степь. Валум просил меня поохотиться на зверей. Наши хранилища оскудели, и мяса осталось мало.

– Ступай, воины света да сопутствуют тебе, герой.

Рупин благодарно кивнул и вышел. Он оказался на пустынной улице. Деревня была большой, однако лучник прожил там уже неделю и знал, куда надо идти, чтобы выбраться из селения.

Рупин направился на охоту не один, а с двумя жителями. Им удалось подстрелить большую лань. Привязав её к палке и взвалив на плечи, воины двинулись домой. Рупин чувствовал тяжесть убитого животного и радовался, что накормит целую деревню мясом. Сегодня вечером они устроят пир.

Охотники добрались до селения, но пошли не к большим воротам, а к малоприметному потайному входу, которым жители пользовались в последнее время.

Они шли по пустынным улицам, и это уже не казалось Рупину странным. Вдруг из-за дома прямо перед ними выскочил парзиец и прокричал:

– В степи неспокойно!

Рупин удивился: как неспокойно? Разум его ещё не охватил значения этой роковой фразы, как рядом, он уже увидел Китару. В руке у неё был меч.

– Скорее! Кочевники! Рупин, как хорошо, что ты здесь!

Рука лучника разжалась, и туша лани грохнулась на дорогу.

– Быстрее, быстрее! – раздались крики.

Появился Валум. Метнув обеспокоенный взгляд на стоящих героев, он исчез за забором. Вслед за ним пробежала группа парзийцев.

Рупин уже сориентировался и помчался с Китарой на противоположную окраину поселения к большим воротам. Герой увидел сваленные в стороне снопы травы и быстро забрался на них. Оттуда было видно, что происходит снаружи.

По степи неслись всадники. Их было около пятидесяти, и лучник с досадой заметил, что сил у защитников маловато. В то же время он подумал, что если Китара уничтожила с Байданом большой отряд кочевников, то почему она не может сделать этого в паре с ним? Лучник перекинул лук с плеча, достал стрелу, положил её на тетиву.

Кочевники мчались во весь опор. Их не смущали закрытые ворота, видно, они привыкли побеждать без потерь. Рассчитывали и на этот раз взять наскоком. Впереди скакал высокий человек в одеждах более богатых, чем у остальных. Обличив в нем предводителя, Рупин выбрал себе мишень и стал целиться. В это время парзийцы выстрелили, но не причинили всадникам никакого вреда. В ответ в частокол с глухим, дребезжащим стуком воткнулись несколько неприятельских стрел.

Когда до деревни оставалось не более ста шагов, один из кочевников привстал в стременах. Рупин видел, как светящийся шар сорвался с его рук, описав дугу, ударился в ворота и, вырвав всполохи пламени, обгоревшие доски створок и осколки разлетевшихся петель, погас. Колдун! Лучник быстро перевел лук с предводителя на него и выстрелил. Колдун рухнул вниз, скрывшись в траве. Главарь на секунду придержал коня, как будто догадавшись, что встретился с достойным противником, но потом преодолел сомнение и устремил своего породистого скакуна к деревне. Парзийцы вновь выстрелили. Два всадника упали, и один конь перекувырнулся, подмяв седока.

Кочевники выпустили горящие стрелы. Соломенные крыши занялись. Рупин уложил ближайшего к нему кочевника и тут услышал, что внизу кто-то кричит. Герой оглянулся – кочевничья стрела угодила одному жителю в руку. Всадники были совсем рядом. У обороняющихся осталось всего лишь несколько секунд. Потеряв пятерых, кочевники вихрем ворвались в деревню. Обозленные до предела, они обрушились на стрелков и стали давить их конями. Рупин прицелился в хладнокровного предводителя, но тут взгляд его упал на молодого обессиленного парзийца. Ухмыляющийся кочевник замахнулся на него саблей. Герой выстрелил – кочевник, изумленно вскрикнув, не меняя позы, завалился назад. Молодой парзиец даже не успел понять, как ему повезло.

Появилась Китара. Она стремительно напрыгнула на коренастого, похожего на пень степняка и, выдрав его из седла, повергла наземь.

Предводитель был совсем рядом. Рупин уловил это краем глаза, но уже выпустил стрелу по другому кочевнику. Герой понял, что главарь скачет к нему, и тогда он откинул ставший бесполезным лук и схватился за меч. Однако прямой клинок уже вошел в него. Рупин зажмурился от резкой боли и скатился с кучи соломы вниз. Предводитель развернулся, ища себе нового противника. Китара была уже рядом, и, прежде чем он успел ударить её, пронзила ему руку. Кочевник вскрикнул, маска спокойствия слетела с его лица, и в его взгляде отразилась уже настоящая ненависть. Он хотел истребить стоящую перед ним женщину, заколоть её, но дорогой клинок выскользнул из его ослабевшей кисти. Теперь предводитель понял, что надо было оставить деревню в покое, что смерть колдуна была ему предостережением. Но было уже поздно – меч воительницы вошел ему в грудь…

Бой закончился быстро, безжалостно раскидав людей и уничтожив огнем половину домов в деревне. Кочевники, потеряв главаря и большую часть отряда отошли в степи, и оставалось надеяться, что они не вернуться с подмогой. После схватки сил у парзийцев не осталось.

Рупина осторожно усадили, прислонив к мягкой соломе. Кровь шла у него не переставая, и он заметно ослабел. Он сделался бледным, как будто не родился под солнечным небом Парзи. Китара сидела возле него и меняла быстро пропитывавшиеся кровью повязки. Рядом стояли ещё три парзийца. Остальные были заняты другими ранеными. Четверо жителей с великими почестями пронесли павшего в бою Валума.

Китара дала Рупину воды:

– Выпей, тебе должно стать полегче.

– Какая разница? Отпущенный мне срок закончен, – через силу улыбнулся лучник.

– Выпей, я приказываю. Я лучше знаю.

Рупин снисходительно отхлебнул воды.

– Сейчас мы перенесем тебя в дом.

– Не надо, так я умру, по крайней мере, под небом. Правда, оно сегодня неважное.

Он замолчал.

Китара всматривалась в лицо Рупина, словно пытаясь найти в нем ответ на мучивший её вопрос, а лучник чувствовал, как уходят из него силы. В глазах начало темнеть, как будто на землю опустилась глубокая ночь. Потом побежали светлые круги. Он хотел избавиться от них, открыть глаза и проснуться, но не мог.

– Ты знаешь, а Хамрак все-таки оказался прав не совсем. Он предсказал мою смерть, но сказал, что я погибну от антимагюрского оружия, а это не так… – Голос героя сошел на нет.

Китара прислушалась – Рупин сделал ещё несколько вдохов. Воительница сравнила их с шелестом ветра в листве. Но ветер пролетел, листья осыпались с дерева жизни – герой Рупин умер.

Китара закрыла ему глаза, поднялась и ещё некоторое время смотрела на товарища. Она не стала говорить ему о том, что на оружии убитого ею предводителя стояло клеймо: "Мастер Ла Муйер, Антимагюр, Фгер, 148 год". Это была не сабля, но шпага, подаренная главарю кочевников графом Роксуфом.