"Ты красива, поверь" - читать интересную книгу автора (Берристер Инга)

8

Плимут в декабре. Не самое лучшее время для посещения полуострова, мрачно размышляла Элинор, глядя на город в окно из своей комнаты в отеле. Эти мысли посещали ее уже не в первый раз.

Прошла почти неделя с тех пор, как они вернулись из Уэльса, а от Рея все не было весточки. Впрочем, чего она ожидала? Что в ее отсутствие он поймет, что жить без нее не может? Едва ли. Она была для него просто коротким наваждением, вроде тех мозаик, которые он считал себя обязанным закончить, во что бы то ни стало. Но как только картинка складывалась, он мог забыть о ней. Элинор тоскливо закрыла глаза. Для Рея она была просто вызовом, вот и все. Ему надо было, чтобы она закончила книгу, и если для этого требовалось уложить ее в постель, – что ж, цель оправдывает средства. В конце концов, он был профессионалом высокого класса и все же сумел ее заставить вдохнуть жизнь в ее героев.

В последний день, когда они были вместе, Рей нарочно говорил исключительно о ее будущем, словно давая понять, что в его жизни для нее нет места. Он рассуждал о ее турне, старательно уклонялся от темы Рождества – не сказал, ни где он будет его встречать, ни с кем. Встретиться он не предлагал. Да и весь разговор о турне был чисто практического свойства: где она собирается останавливаться и надолго ли, в каких местах будет раздавать автографы. Для агента задавать такие вопросы было вполне естественно, но уж никак не для любовника.

Единственным человеком, кого она волновала, была Мейми. Она навестила Элинор перед турне, чтобы подтвердить свое приглашение на Рождество. Элинор пообещала приехать пораньше, чтобы помочь подруге подготовиться к наплыву гостей.

Мейми, естественно, сразу заметила перемену в Элинор. Она сделала одобрительное замечание насчет ее прически и внимательно вгляделась в лицо подруги.

– Это явно мужчина, – наконец произнесла она. – Я его знаю?

– Нет, – солгала Элинор, не пытаясь возражать против первой части фразы. В конце концов, глупо отрицать очевидное.

– Но ты меня с ним познакомишь? – осторожно спросила Мейми.

– Боюсь, что нет, – ответила Элинор как можно более беспечным тоном. – Не те отношения.

– Он женат? – Мейми была явно обеспокоена.

– Нет. – Элинор набрала побольше воздуха в легкие. – Просто я решила, что хватит уже воспоминаниям о Брендане портить мне жизнь. А этот мужчина… он заставил меня понять, что я была одна слишком долго, вот и все.

Это было вполне правдоподобное объяснение, и что-то в голосе Элинор подсказало Мейми, что дальше расспрашивать не стоит.

– Что ж, – улыбаясь, непринужденно заметила она. – Кто бы он ни был, он определенно преобразил тебя. Придется мне теперь получше присматривать за Фредом, когда ты будешь у нас, это уж точно.

Да, Рей преобразил ее – и внешне, и внутренне. Элинор оторвалась от окна. Проклятое турне, слишком много времени остается для размышлений и воспоминаний. Она снова и снова перебирает в памяти прошлое, выискивает какие-то важные подробности, ускользнувшие от нее в угаре страсти, когда она была способна лишь наслаждаться счастьем рядом с Реем. И совершенно неожиданно ей на память все чаще и чаще стал приходить Брендан, о чьем существовании она совсем позабыла.

Брендан вышел из бедной семьи, совсем как Рей, и старался всеми силами пробиться в жизни. Он казался милым, обаятельным, заботливым – тоже совсем как Рей. И Брендану не нужна была она сама, он видел в ней лишь средство для достижения цели. Но Брендану не удалось получить то, что он хотел, зато, похоже, у Рея это получилось блестяще.

Так, пора приниматься за работу, сердито решила Элинор. Надо направить всю энергию на разработку замысла новой книги. Рей обещал дать ей знать, как отнесутся издатели к новой редакции ее романа, но пока от него не было ни слуху, ни духу. Рано или поздно ему придется с ней связаться, иначе она будет подыскивать себе нового агента, мрачно решила Элинор.

Все, что ей оставалось теперь – это стараться прожить очередной день в надежде, что боль когда-нибудь утихнет. Она уже снова похудела, и на ее лицо вернулось выражение тоскливого одиночества, бросавшееся в глаза и заставлявшее людей недоумевать, что же случилось с этой женщиной. Но никто не решался спрашивать из страха вмешаться в чужую личную жизнь.

Сегодня Элинор предстоял ужин с владельцем местного книжного магазина. На завтра было назначено интервью по радио и раздача автографов. В прежнее время такое внимание к ее особе нервировало бы Элинор, но сейчас для нее это был способ отвлечься от грустных мыслей.

Элинор бросила взгляд на платье, которое вывесила, собираясь надеть на ужин. Это было то самое платье, купленное ради Рея, которое она надевала в их последний вечер… На Элинор нахлынули воспоминания, и она изо всех сил постаралась стряхнуть их. Она знала, что будет больно, но даже представить себе не могла, насколько. Когда ее бросил Брендан, ей тоже было больно, но теперь Элинор понимала, что причиной тому было в основном потрясение и ужас оттого, что он заставил ее разувериться в себе. Да еще бешенство Брендана из-за того, что он не смог добиться своего. Нынешняя боль была совсем другая. Она была настолько сильной и всепоглощающей, что по сравнению с ней ничто не имело значения.

Элинор поражало, как можно было, чувствуя себя такой несчастной, так сказочно выглядеть.

Ее кожа словно светилась, волосы блестели, и она не могла не замечать восхищенных взглядов, которые бросали на нее мужчины.

Можно было поблагодарить Рея за этот почти осязаемый ореол женственности, окружавший ее теперь. Элинор не стала больше закалывать волосы, наоборот, она сделала укладку, подчеркивавшую пышность кудрей, и стала понемногу экспериментировать с макияжем. Вот и теперь, собираясь на ужин, она подкрашивалась перед зеркалом, размышляя, о чем хочет поговорить с ней Клиффорд Харпер – владелец магазина.

Харпер оказался высоким мужчиной лет тридцати пяти. Он был жилистым и смуглым – настоящий корнуэлец.

В прежние времена она бы постаралась отказаться от приглашения, но теперь, когда она вновь обрела себя, Элинор уже была способна смотреть на мужчину просто как на еще одно человеческое существо, а не как на врага, который неизбежно сочтет ее недостойной своего внимания.

Они ужинали в отеле. Элинор спустилась вниз с небольшим опозданием и обнаружила, что Клиффорд уже ждет ее.

Его восхищенный взгляд говорил, что платье ей к лицу, и девушка постаралась отогнать от себя мысли о другом мужчине, смотревшем на нее с таким же восхищением, которому не терпелось сорвать с нее это платье и ласкать ее до тех пор, пока…

Тут Элинор спохватилась, встретив слегка озадаченный взгляд Клиффорда.

– Простите. Это турне очень напряженное и уже начинает на мне сказываться. Вы что-то сказали?

– Ничего особенного. Лишь то, что вы очень красивая женщина, – сдержанно отозвался ее спутник.

Очень красивая женщина. Вот уже второй мужчина говорит ей об этом. Странно, что эти слова теперь не имели никакого значения. Ей не нужны были комплименты, внимание, обожание – ей нужен был только Рей. Чтобы он был рядом. Его улыбка, тепло его тела, его любовь.

Клиффорд Харпер оказался интересным собеседником, и в другое время Элинор, наверное, получила бы удовольствие от его общества. Но не теперь…

Боль от потери Рея стала невыносимой, Элинор просто физически ощущала ее. Боль нарастала, становясь все нестерпимей, и, в конце концов, Элинор пришлось встать посреди ужина и, извинившись, уйти в дамскую комнату.

Когда она вернулась, ее лицо было настолько бескровным, что Клиффорд встревожено поднялся.

– Прошу прощения. По-моему, я подхватила какой-то вирус. Боюсь, нам придется все отменить.

– Позвольте, я провожу вас в номер.

Элинор попыталась отказаться, но Клиффорд настаивал, к тому же она нетвердо стояла на ногах и ее поташнивало.

Слишком много времени в разъездах, слишком много новых лиц, а может, просто она слишком тосковала по Рею.

В лифте тошнота усилилась, и Элинор была рада опереться на руку мужчины, особенно, когда лифт толчком остановился. Клиффорд помог ей выйти. Элинор прежде никогда в жизни не падала в обморок, но теперь была близка к этому как никогда.

Ее номер находился рядом с лифтом, и она слабо кивнула головой в ответ на вопрос Клиффорда, взяла ли она с собой ключ.

– Он в моей сумочке, – сказала Элинор, протягивая ему свой ридикюль. Клиффорд открыл его и принялся искать ключ, а девушка устало прислонилась к стене.

Она чувствовала себя ужасно – такого с ней не было даже тогда, когда она болела гриппом.

Раздался стук закрывающихся дверей лифта. В голове Элинор он отозвался глухим рокотом.

Клиффорд открыл дверь номера и придержал ее ногой, одновременно поддерживая повисшую на нем Элинор.

– Может быть, мне пригласить врача?

Даже несколько шагов по комнате казались Элинор неимоверным усилием. Продолжая стоять у входа, она лишь покачала головой, не в силах говорить. В нескольких метрах от них распахнулась дверь лифта.

– Я через пару минут приду в себя.

Единственное, чего хотелось Элинор, – это чтобы ее оставили в покое. Состояние у нее было кошмарное, но если она об этом скажет, Клиффорд поднимет на ноги весь отель и начнется суматоха. А с ней ведь ничего серьезного – просто она тоскует по Рею. Тоскует? Элинор едва не расхохоталась вслух. Без него ее жизнь – пустыня, выжженная безводная земля, где ничего не растет, и человеку остается лишь медленно умирать.

– Идемте. Вам надо лечь в постель.

Клиффорд помог ей войти. Краем глаза Элинор успела заметить неясный силуэт мужчины, идущего по коридору.

– Странно, – заметил ее спутник, закрывая дверь. – Наверное, он ошибся этажом. Он дошел до вашей двери, а потом вдруг повернул назад. И вид у него был такой, словно он на что-то жутко разозлился.

У Элинор раскалывалась голова, во рту пересохло, и приключения соседей по этажу ее сейчас интересовали меньше всего на свете.

– Вы уверены, что вам станет лучше? – настойчиво спросил Клиффорд. – Вы…

– Со мной все будет хорошо. Извините, что испортила вечер.

– Я позвоню вам утром. – И Клиффорд, сочувственно кивнув, вышел.

Утром Элинор уезжала, но у нее не было си сказать об этом. Она услышала, как щелкну замок. Дверь захлопнулась, и девушка, не раздеваясь, провалилась в глубокий сон.

Она проснулась на рассвете, совершенно окоченевшая, все мышцы ныли. Раздевшись и приняв ванну, Элинор забралась снова в постель. Никогда еще она не чувствовала себя такой измученной. В животе была пустота, и девушка попыталась вспомнить, когда в последний раз нормально ела.

К своему полному смятению, она обнаружила, что ее последней полноценной едой был завтрак в обществе Рея. С тех пор она лишь клевала, как птичка. Нечего удивляться, что она чувствует себя заболевшей.

Ее разбудил звонок служащего отеля, о котором она договорилась накануне. Элинор поднялась, словно в летаргическом сне. Она заказала завтрак в номер, но есть, почти не могла. При виде еды ее желудок сразу начинал бунтовать. Уложив чемодан, она позвонила портье, а затем спустилась вниз навстречу Рейчел Пелем – агенту из издательства, сопровождавшей ее во время турне.

Рейчел была пухленькой энергичной девушкой лет двадцати пяти, с копной кудрявых темных волос и приветливой улыбкой.

– Вы хорошо себя чувствуете? – нахмурилась она, увидев бледное лицо Элинор.

– По-моему, я подхватила вирус.

– Ой, как жалко, прямо перед Рождеством!

Элинор увидела встревоженный взгляд Рейчел и поняла, что та испугалась, как бы она не отменила турне. Какой в этом смысл? Какая разница, где болеть – здесь или в Бристоле?

– Кстати, – сообщила Рейчел, когда их чемоданы были уложены в машину, – вас вчера кто-то искал. Он вас нашел?

– Искал? – Сердце Элинор подпрыгнуло. – Кто?

– Не знаю, – пожала плечами Рейчел. – Девочки в регистратуре сказали мне, что вчера к вам приходил какой-то мужчина. Они сказали ему, в каком вы номере. Наверное, кто-нибудь из местной прессы…

– Да-да, – тупо согласилась Элинор. – Конечно, из прессы.

А она-то на минуту по глупости возомнила, что этим таинственным посетителем мог быть Рей.


Последним городом, завершавшем ее турне, был Падстоу. Здесь Элинор дала интервью по радио и подписала автографы. К пяти часам вечера она чувствовала себя совершенно разбитой. Всего один день – и она будет дома. Надо ведь еще купить подарки к Рождеству.

Мейми с Фредом всегда обставляли Рождество очень торжественно, любили дарить роскошные подарки, и Элинор старалась не ударить в грязь лицом в ответ на их щедрость.

На пути к машине ее внимание привлекла витрина одного из магазинов, и Элинор остановилась, чтобы посмотреть.

В витрине были выставлены старомодные колыбельки со стегаными одеяльцами и подушечками, украшенными аппликациями ручной работы. Одни были яркие, другие – мягких пастельных тонов. Одна колыбелька Элинор особенно понравилась. Она знала, что и Мейми придет от нее в восторг, но сомневалась, стоит ли дарить колыбельку на Рождество – ведь это значило бы искушать судьбу, особенно если вспомнить, что у Мейми когда-то был выкидыш.

Ладно, решила Элинор, колыбельку она все-таки купит, но придержит до тех пор, пока не родится малыш. Попросив Рейчел подождать, она вошла в магазин.

Когда они добрались до отеля, Элинор извинилась перед Рейчел, сказав, что предпочла бы поужинать в номере.

– Конечно, не извиняйтесь. У вас вид совершенно измученный. Вы уверены, что готовы продолжать турне?

– Остался ведь всего один день, – напомнила Элинор.

Всего один день – и будет неделя с тех пор, как она в последний раз видела Рея. Целая неделя. Элинор поежилась и плотнее закуталась в пальто.


Турне завершилось, по утверждению Рейчел, вполне успешно. Элинор каким-то образом умудрялась улыбаться и что-то говорить во время многочасовых интервью и ток-шоу, подписывать книги и отвечать на вопросы. И вот теперь, слава Богу, все закончилось.

Как и ее отношения с Реем, тоскливо думала Элинор, сидя в поезде, куда ее благополучно посадила Рейчел.

Пора ее цветения миновала. Это было недолгое цветение, и теперь она снова будет блуждать в лесу одиночества и тоски. История Эжени увела ее в мир фантазий, заставив поверить, что она может стать не той, кем была на самом деле: женщиной, которой дано быть любимой. А теперь ей придется смириться с жизнью без Рея, ибо если она услышит из его уст слова презрения, этого она просто не вынесет. Слова Брендана когда-то искалечили ей жизнь, но слова Рея могли просто убить ее – это Элинор знала твердо. Лучше уж вернуться к прежней серой жизни и никогда его больше не видеть. И постараться преодолеть боль. Возможно, когда-нибудь ей удастся передать это в одной из своих книг, с печальной иронией думала Элинор.

Путь домой показался ей бесконечным. В Бристоле было холодно и сыро, и, когда Элинор наконец открыла дверь своей квартиры, единственное, о чем она мечтала, – это лечь в постель.

Ее разбудил телефонный звонок, и на одно безумное мгновение в ней вспыхнула надежда, что это может быть Рей. Элинор дрожащей рукой сняла трубку.

– Элинор, ты хорошо себя чувствуешь?

При звуке резковатого голоса ее агента сердце Элинор упало.

– О, Диана, привет. Все нормально, – солгала Элинор. – Ты-то как?

– Меня, наконец, выпустили, и мне просто не терпится взяться за работу. Поэтому я тебе и звоню. Как прошло турне?

– Вполне прилично.

Последовало короткое молчание, словно что-то в бесцветном голосе Элинор насторожило Диану.

– Что ж, у меня для тебя прекрасные новости. Издатели в восторге от твоего романа. Рей оставил мне записку. Он пишет, что они рвутся издать книгу как можно скорее. Элинор, ты меня, слушаешь?

Элинор стиснула трубку изо всех сил, так, что побелели костяшки пальцев.

– Да-да. Стало быть, Рей уехал?

Господи, неужели любовь настолько лишила ее остатков гордости, что она теперь будет цепляться за любой клочок информации, выспрашивая о нем всех подряд?

– Да. У него в этом году не было нормального отпуска, и он внезапно решил, что пора сменить обстановку. По-видимому, отправился к своей сестре. Слушай, мы можем встретиться? Издатели просто из кожи вон лезут – мечтают продолжить сотрудничество. В этот раз, наверное, закажут семейную сагу – снова что-нибудь историческое, конечно…

Стало быть, Рей вернулся к обычной жизни удачливого предпринимателя, в которой ей не было места. Элинор представляла для него вызов с профессиональной точки зрения, но дело было сделано, и он потерял к ней интерес. Теперь Элинор для него – лишь еще одно имя в списке его агентства, еще один автор, на котором можно сделать хорошие деньги.

Работа… вот универсальное средство от всех несчастий. Элинор закрыла глаза.

– Элинор, ты меня слышишь?

– По-моему, я подхватила вирус, Диана. Давай лучше встретимся после Рождества, хорошо?

По короткой паузе в телефонной трубке Элинор догадалась, что ее агента удивил такой ответ, ведь в прошлом ничто не могло оторвать Элинор от ее работы.

– Да, конечно. Ты, наверное, будешь встречать Рождество, как всегда, с Мейми и Фредом?

– Да.

– А я-то надеялась вытащить тебя на обед, чтобы отпраздновать…

Отпраздновать. При одной этой мысли желудок Элинор болезненно сжался, и она понурила голову, чувствуя себя виноватой оттого, что у нее нет никакого желания что-то отмечать.

– Я бы с удовольствием, – солгала Элинор, – но после этого турне я совсем измотана и ничего не успеваю. На рождественских каникулах я подумаю о новой книге и свяжусь с тобой после Нового года, – предложила она.

Повесив трубку, Элинор села и обхватила себя руками, словно это могло помочь ей хоть как-то утишить боль.

Ведь мог же Рей сам сообщить ей хорошие новости? Или таким образом он лишний раз подчеркивал, что между ними все кончено, что теперь она для него – лишь маленький эпизод из прошлого, и пусть там и остается? Как вообще поступают в таких случаях? Рей ведь не был жестоким, напротив, но у Элинор не было опыта в – таких вещах, и она понятия не имела, как обычно ведут себя мужчины, желая прекратить любовные отношения.

Любовные? Для нее – может быть, но для него?

Перестань об этом думать. Хватит себя изводить, сурово велела себе Элинор. Больше всего на свете ей хотелось завернуться в простыню, как в саван, лечь и погрузиться в траур, но этого делать было никак нельзя. Она должна что-то делать, научиться жить без него и найти цель, чтобы продолжать жить.

Что ж, пока цель у нее есть: она обещала помочь Мейми с праздником и, по сути дела, посулила новую книгу Диане.

Элинор набрала номер телефона городского дома Мейми. Ответила экономка и тут же передала трубку хозяйке.

– Просто бред какой-то! – возмущалась ее подруга. – Миссис Беркли и Фред не дают мне даже пальцем пошевелить. Я им все время твержу, что беременность – это совершенно естественное состояние. Как прошло турне?

– Хорошо. Тебе еще нужна моя помощь в подготовке к Рождеству?

– Да, конечно. У меня появилась замечательная мысль, как украсить гостиную. В этом году мы сделаем все в традиционном стиле. Настоящие ветки омелы, огромная елка, игрушки викторианской эпохи…

Элинор изо всех сил старалась делать вид, что все это ей страшно интересно.

Мейми собиралась уехать в загородный дом во вторник, но до этого ей надо было сделать массу покупок, сообщила она подруге.

– Фред не дает мне садиться за руль и требует, чтобы я повсюду таскала за собой Майкла. Глупость какая, правда? Не разрешает поднять даже крошечный сверток, – пожаловалась Мейми.

Они договорились встретиться часов в одиннадцать. Мейми поведала Элинор, что теперь быстро устает и после обеда ей часто приходится отдыхать.

– Ты бы меня видела! – делилась она. – Меня так развезло, просто смотреть страшно, а ведь всего-то четыре месяца.

Повесив трубку, Элинор почувствовала, как слезы жгут ей глаза. Господи, какая же счастливица Мейми! Любимый муж, ребенок, которого все ждут с нетерпением…

Хватит себя жалеть, сказала себе Элинор. По сравнению со многими женщинами ты счастливица. Может, так оно и было, но счастливой Элинор почему-то себя не чувствовала.


Несмотря на уверения Мейми, что она старается не пepeтpyждaтьcя она ухитрялась столько времени бродить по магазинам, что довела Элинор до полного изнеможения. А может, она так устала просто потому, что у нее не было праздничного настроения? – думала Элинор, когда ближе к вечеру Майкл, шофер Мейми, высадил ее у дома.

– Боже! – воскликнула Мейми, когда они чуть раньше выходили из супермаркета. – По-моему, ты уже с ног валишься, Элинор. К тому же, ты что-то в последнее время сильно исхудала. Ты уверена, что с тобой все в порядке?

В порядке? Физически ничего особенного с ней быть не могло, а вот морально – это уже совсем другое дело.

В этой суматохе Элинор умудрилась все же купить подарки к празднику, хотя большую часть, времени проводила с Мейми. Она осмотрела детскую, которую устраивали в бристольском доме подруги и выслушала обстоятельный рассказ о том как планируется детская в коттедже. Элинор старалась слушать внимательно, но ее мысли были заняты совсем другим. Втайне она все еще надеялась услышать голос, который, как она подозревала, больше не услышит никогда в жизни.

Нет, пора примириться. Рей не собирается ей звонить.

Все кончено. Больше ничего не будет. Но не думать о нем Элинор не могла. Где он сейчас? С кем? Думает ли о ней хоть иногда?

Хотя с какой это стати? Задача, которую он поставил перед собой: обеспечить, чтобы ее книга была закончена вовремя, – была успешно выполнена. Если он и думал о ней, то лишь поздравляя себя с достижением цели, с горечью думала Элинор. Сейчас он наверняка уже занят проблемами какого-нибудь другого автора.

Элинор вспомнила, как, увидев, Рея впервые, сразу представила его в роскошной обстановке, ведущим переговоры с хозяевами известных издательских домов, тем или иным способом выбивая выгодные контракты для своих авторов, Рей казался ей искушенным светским человеком – из тех, кто меньше всего на свете заслуживал доверия. Он виделся ей человеком, скрывающим за элегантной внешностью инстинкты акулы, чья лояльность по отношению к клиентам простиралась не дальше их последней книги. Видимо, так оно и было.

Иначе, почему он так резко прервал их отношения? Элинор снова и снова перебирала в памяти каждое сказанное им слово, каждую мелочь. Нет, она была просто наивной дурой, если рассчитывала на то, что он позвонит ей после Уэльса. Посмотри правде в глаза, твердила себе Элинор. Ты же не первая женщина, с которой он занимался любовью. И все же… порой, когда они были вместе, ей казалось, что он испытывает такие же сильные чувства, как и она сама. Что ж, это были лишь глупые детские грезы, не имеющие ничего общего с реальной жизнью.


Наступило утро вторника, серое и холодное.

В воздухе веяло морозом. К вечеру обещали снег, радостно сообщила Мейми, когда они садились, в машину.

Элинор пребывала в странной апатии, она была не в состоянии ничего делать, могла лишь существовать. Она чувствовала себя, как животное, отчаянно стремящееся уйти в спячку. Ей казалось, что вся ее жизнь лишена смысла и цели.

– Расскажи мне о новой книге, – велела Мейми, когда Майкл уложил чемоданы Элинор в багажник рядом с ее вещами. – Я недавно случайно, встретила Диану. Она говорит, это лучшее из всего, что ты написала. И, насколько я понимаю, Рей Парриш тебе немало в этом помог.

У Элинор сразу пересохло во рту. Она понимала, что ее молчание наводит на подозрения, Мейми уже внимательно вглядывалась в ее лицо, но Элинор пока была не готова говорить о Рее ни с кем, даже с лучшей подругой. Она молча отвернулась.

– Ох, Элинор, так, значит, это Рей, правда? Ты в него влюбилась! Извини, ради Бога. – Мейми тронула ее за руку. – Я не хотела быть бестактной.

Как же легко она себя выдала! А раз так, то и: Рей наверняка догадался, что она в него влюбилась. И это лишь добавило ему решимости прекратить их отношения. Ему совершенно не нужна была такая обуза.

Хватит о нем думать, велела себе Элинор. Ни к чему хорошему это не приведет.

– Сегодня ребенок в первый раз пошевелился, – перевела разговор на другую тему Мейми. – Это было так потрясающе! Фред на седьмом небе от счастья.

– Стало быть, все в порядке? – заставила себя спросить Элинор.

– Да, слава Богу. Если бы я потеряла и этого ребенка, я бы просто не пережила. Врач говорит, что теперь я могу быть спокойна, хотя и предупредил, чтобы я не нервничала и не перенапрягалась. – Мейми засмеялась, и этот чистый, счастливый смех болью отозвался в сердце Элинор, которому вообще-то была чужда зависть. – Впрочем, для этого у меня и возможности-то нет. Фред и миссис Беркли, по-моему, договорились между собой оберегать меня, как хрустальную вазу.

Домоправительница Мейми уехала в загородный дом раньше них, и когда автомобиль свернул на подъездную аллею к дому, они увидели, что из труб вьется дымок, а окна сверкают огнями.

– Ммм, знаешь, чего мне сейчас хочется? Пшеничных лепешек, которые делает миссис Би, сочащихся маслом, и жаркого-жаркого огня в камине, – мечтательно сказала Мейми.

Ее дед убрал из дома все камины, которые были встроены изначально, заложив их в спальнях кирпичом. Фред же, хоть и установил в доме центральное отопление, восстановил так же и камины, несмотря на то, что для этого ему пришлось прочесать чуть ли не все склады, где еще хранился всякий архитектурный «утиль». Элинор считала, что его усилия того стоили.

Во всех комнатах для гостей теперь были камины, и Мейми снова повезло – у нее был преданный и очень хорошо оплачиваемый штат прислуги, содержавший все это хозяйство в идеальном порядке.

Одно из преимуществ проведения Рождества с Мейми и Фредом заключалось именно в том, что можно было подняться в свою комнату и там уютно устроиться у камелька. Это была настоящая роскошь, тем более что комнаты обогревались еще и незаметно встроенным центральным отоплением.

Дом когда-то был частью небольшого поместья. В прошлом практически все прилегающие земли были распроданы, хотя Фред впоследствии выкупил несколько близлежащих полей.

Фред был человеком консервативным, и одной из возрожденных им традиций был рождественский праздник, который устраивался накануне Рождества для местной детворы. Фред лично выступал на нем в роли Деда Мороза, и Элинор подозревала, что ему это все ужасно нравилось – может, даже больше, чем всем остальным.

Миссис Беркли открыла дверь, встречая хозяйку и ее подругу, и Элинор сразу увидела огромную елку, уже установленную в холле. Причитая и кудахча, экономка повела подруг в гостиную. Это, по сути, была комната Мейми. У камина стояли пяльцы с незаконченной вышивкой, которой она любила заниматься, когда приезжала сюда. Прелестный рисунок обоев нежного персикового цвета с разбросанными там и тут пятнами голубого цвета дышал женственностью и изяществом. У Мейми настоящий дар дизайнера, подумала Элинор, с одобрением разглядывая любовно подобранные старинные безделушки и вазы с зимними цветами, подчеркивавшие мягкость интерьера.

При всей своей картинной элегантности дом был очень уютным, здесь нетрудно было представить детишек, играющих у камина.

– Патрик говорит, к вечеру надо ждать снега, – предупредила миссис Беркли.

Упомянутый Патрик, живший в деревне неподалеку, был садовником и местным предсказателем погоды.

– Да, я знаю, это просто замечательно.

Миссис Беркли любовно оглядела хозяйку и слегка нахмурилась, переведя взгляд на ее подругу.

– Что-то вы уж больно похудели, мисс, – неодобрительно заметила она. – Что вы с собой вытворяете?

У миссис Беркли, пожилой дамы, отличавшейся приятной округлостью форм, были свои представления о всяких там диетах и о том, что она называла «пунктиком насчет еды».

– Смотри, теперь она будет изо всех сил стараться откормить тебя, пока ты здесь, – со смехом предрекла Мейми, когда экономка выплыла из комнаты. – Но вообще-то она права, Элинор, ты что-то слишком худая.

Сочувственный взгляд, брошенный на нее подругой, говорил о том, что у Мейми есть свои соображения по поводу того, из-за чего Элинор так резко похудела.

– К тому же у тебя еще и вид совсем усталый. Может, поднимешься сразу в свою комнату? Фред все равно к ужину не успеет. Я рассчитывала, что мы все украсим завтра, так что вставать придется рано.

– Я действительно устала, – признала Элинор. – И вообще все время чувствую себя утомленной.

– Что ж, могу только посочувствовать, тем более я знаю, как это бывает. Со мной было точно так же в первые недели беременности. По-моему, Фред решил, что на меня напала сонная болезнь.

Беременность! Элинор резко поднялась. Господи, только не это! Этого ведь не может быть, правда? Рей был так осторожен, не считая того первого раза – и последнего.

– Элинор, что с тобой?

– Ничего. Если ты не против, я, пожалуй, пойду, прилягу.


Беременность. Нет, это невозможно. Элинор лежала в кровати, неподвижно глядя на гофрированный шелк полога кровати. Ведь она бы давно уже поняла. Есть ж безошибочные признаки.

Например, тошнота и усталость, нашептывал предательский внутренний голос.

Нет, она просто подняла панику на пустом месте. Это верно, у нее всегда был нормальный месячный цикл, но ведь бывали же исключительные случаи, когда месячные запаздывали или вовсе не приходили, как в этот раз… Но она отнесла это за счет эмоционального перенапряжения.

Так, хорошо, не пришли месячные… ну, легкая тошнота, давящее ощущение усталости… А если в сумме, то, что это означает?

Ничего особенного.

Всего-навсего ребенка от Рея.

Элинор закрыла глаза и тяжело сглотнула. Лихорадочное желание иметь от него ребенка было просто минутным помрачением рассудка. Она была не из тех храбрых женщин, что решаются воспитывать ребенка без отца.

В финансовом отношении она вполне могла с этим справиться, но ведь были и другие, на взгляд Элинор, более важные соображения. Она останется с ребенком совсем одна. У нее нет семьи, нет родственников, готовых помочь в воспитании ребенка. Он никогда не узнает, что такое настоящая семейная жизнь… Да у нее просто не хватит внутренних ресурсов, чтобы заменить ему отца, дедушку, бабушку… Господи, что же теперь делать?

Не паникуй, приказала она себе. Ты ведь можешь и ошибаться.

Какое там! Да ей молиться надо, чтобы она ошиблась! Когда можно установить точно? Если она зачала в ту последнюю ночь… нет, это невозможно, слишком маленький срок.

И вообще, сейчас не было смысла что-то предпринимать. Придется подождать до окончания праздников. Пока она не вернется в Бристоль.

Ребенок Рея.

Когда Мейми через полчаса заглянула в комнату подруги, та мирно спала на кровати полностью одетая, и на губах ее играла легкая улыбка.

Мейми вздохнула. Будить Элинор она не стала. Мейми подумала о телефонном звонке, который сделала несколько минут назад, и внезапно почувствовала себя виноватой.

«Никогда не вмешивайся в чужую личную жизнь» – таков был девиз Фреда. Но Мейми от души надеялась, что в этот раз ему придется признать, что он ошибался.

– Не могли вы передвинуть звезду немного вправо, Майкл? Ну вот, посмотри, теперь лучше? – воззвала Мейми к Элинор. Обе отступили назад, с восхищением оглядывая елку.

– Замечательно, – отозвалась Элинор. Это была истинная правда.

В венецианском зеркале над камином отражалась темная лоснящаяся зелень хвои, свечи глубокого красного цвета и блеск хрустальных канделябров.

Елка в окне мерцала и поблескивала, красные атласные банты, с которыми Мейми и Элинор возились после обеда, красиво выделялись на фоне ветвей, елочные шары были расписаны сценами из викторианской эпохи, и всю эту живописную картинку освещали лампочки, мерцавшие крошечными белыми точками.

– Как раз успеем к детскому празднику, а там уже и сочельник, начнут собираться гостив – заметила Мейми.

Меньше всего Элинор сейчас хотелось принимать участие в шумном праздновании, но выбор у нее был невелик. Провести Рождество одной в пустой квартире, да еще вдобавок до смерти обидеть лучшую подругу? Нет уж, лучше остаться здесь.

Элинор изо всех сил старалась не думать о коттедже в Уэльсе. Сейчас он, наверное, совсем занесен снегом. Элинор представила себе огонь, весело играющий в камине. Такую большую елку туда, конечно, не поставишь, но можно было бы купить маленькую и украсить ее старомодными свечками на тот случай, если отключат электричество. Они могли повесить чулки с подарками на каминную доску и зажарить роскошную сочную индейку в старой плите «Рейберн».

Соленая влага на глазах вернула Элинор к действительности. Что она с собой делает? Рей ни словом не обмолвился о том, чтобы провести Рождество вместе, да Элинор, честно признаться, этого и не ждала. У него наверняка были обязательства перед своей семьей. Но ведь они могли встретиться, хотя бы на один день в течение каникул. Хватит! – оборвала она себя. Зачем еще больше себя терзать? Единственный раз, когда они с Реем заговорили о Рождестве, вспомнила Элинор, она сообщила ему, что будет встречать праздник вместе с Мейми, как и все последние годы, а заодно и рассказала об их давней дружбе. Но если бы он хотя бы намекнул, что хочет быть с ней на Рождество, Элинор тут же отказалась бы от поездки сюда. Она знала, что Мейми бы поняла и не обиделась, если бы Элинор решила провести Рождество с любимым человеком. Она была бы только рада за подругу. Но это просто ее фантазии. Рею она не нужна.

– Фред, как тебе нравится? – обратилась Мейми к вошедшему в комнату мужу.

Глядя на то, как Фред подошел к жене и обнял ее за талию, Элинор особенно остро ощутила свое одиночество.

– Великолепно, – отозвался Фред. Впрочем, смотрел он при этом не на елку, а на Мейми.

Он наклонился, чтобы поцеловать ее, но Мейми шутливо оттолкнула мужа.

– Не надо в присутствии Элинор. Ты ее смущаешь.

– Когда соберутся детишки? – спросил Фред, неохотно отпуская жену.

– Примерно в три. Мы с Элинор уже завернули и надписали все подарки. Твой костюм Деда Мороза ждет тебя наверху. Кстати, в этом году у нас будет больше гостей. Придут соседские дети, – небрежно заметила Мейми, но у Элинор почему-то создалось такое впечатление, что подруга нервничает.

– Что ж, пора переодеваться, – Мейми улыбнулась Элинор. – Надеюсь, ты привезла с собой что-нибудь, способное устоять перед напором детей.

У Элинор уже был хороший опыт участия в детских праздниках. Она надела тартановое платье с белым воротничком и шелковым бантом, которое легко отстирывалось, ибо знала, что к концу праздника оно будет все в пятнах от липких пальчиков.

Прогноз погоды оправдался. Пошел легкий снежок, и сгущавшиеся тучи обещали, что на этом дело не кончится. Вскоре прибыла первая группа закутанных до ушей розовощеких детишек.

Существовало правило не раздавать подарки до тех пор, пока не соберутся все, и, чтобы гости помладше не скучали, Майкла отрядили организовать для них игры.

Дверной звонок надрывался непрерывно, и как раз, когда он зазвонил в сотый раз, один из малышей шлепнулся на пол и разразился ревом.

– Боже! – Мейми не знала, куда кидаться: то ли успокаивать ребенка, то ли открывать дверь. Миссис Беркли не могла прийти ей на помощь – она как раз отправилась накрывать на стол к чаю. Мейми беспомощно посмотрела на растянувшуюся на полу маленькую фигурку, потом перевела взгляд на Элинор.

– Все нормально, – успокоила ее та. – Я разберусь со слезами, а ты иди, открывай.

Несмотря на то, что Элинор нечасто приходилось иметь дело с детьми, она всегда хорошо с ними ладила. Вот и сейчас она подхватила малыша с пола и отнесла в гостиную Мейми. Понемногу отчаянные вопли сменились тихими всхлипываниями, а потом и вовсе затихли. Насколько удалось выяснить Элинор, малыш рыдал из-за того, что кто-то отнял у него машинку.

Пообещав вернуть ребенку его сокровище, Элинор вытерла заплаканные глазенки и отвлекла его внимание расспросами о том, что он хочет получить в подарок от Деда Мороза.

– Давай-ка вернемся и посмотрим, что там делают остальные, – предложила она, убедившись, что слезы высохли окончательно.

Малыш пожелал, чтобы его несли на руках, и Элинор с готовностью повиновалась. Она открыла дверь и внезапно замерла на пороге.

В дальнем конце холла спиной к ней, занятый разговором с Мейми, стоял Рей.

Сердце Элинор подпрыгнуло так, что она физически ощутила его толчок. Ее руки невольно крепче обхватили вырывающуюся кроху.

Боже, что здесь делает Рей? Знает ли он, что она здесь? Скорее всего, нет. Как могла Мейми поступить так жестоко? Элинор поспешно спустила ребенка на пол, исполненная решимости испариться, пока Рей не повернул голову и не увидел ее. Она не могла с ним встречаться – такого унижения она не вынесет. Он наверняка решит, что она подстроила эту встречу нарочно. Мейми ведь не подозревала, что Элинор – последний человек, которого он хотел бы видеть.

Элинор ринулась в кухню и оттуда – наверх по черной лестнице, которой пользовались только слуги.

Поднявшись наверх, Элинор уже собиралась проскользнуть в свою комнату, как вдруг неожиданно остановилась. На лестнице разговаривали две женщины. Одна была брюнеткой, и ее лицо показалось Элинор смутно знакомым. Вторая была яркой блондинкой, изысканно одетой и очень светской.

– Бедный Рей, ему так не хотелось идти, – протянула блондинка. – Хотела бы я знать почему.

Элинор приросла к месту. Ни одна из женщин не заметила, что она стоит на верху лестницы. Брюнетка отозвалась, но голос ее звучал сдержанно и даже холодновато:

– Наверное, просто устал. У него в последнее время было много работы.

– Да уж, знаю я эту работу! – Голос блондинки просто-таки источал злорадство. – Ларри Чейн был просто потрясен тем, чего ему удалось добиться от этой девицы – Элинор Линн. Первоначальный вариант ее писанины был таким чопорным и занудным, что Ларри просто ужаснулся. Он уже совсем было решил разорвать контракт с этой бездарностью, но Рей дал ему слово, что любыми средствами выжмет из нее приличную вещь. Ходят слухи, что он заперся с ней на три недели где-то в глуши и там ублажал ее, пока она все не переписала.

Элинор сделалось дурно. Женщина произнесла эти ядовитые слова с таким знанием дела, особенно о том, что касалось времени, проведенного ею вместе с Реем. У девушки возникло ощущение, что ее использовали, а потом выбросили на помойку.

– Это всего лишь сплетни, Эмили, – резко возразила брюнетка. – На твоем месте я бы не стала повторять эти глупости при Рее.

– Бедный Рей! Да уж, не думаю, чтобы он хотел сделать достоянием гласности тот факт, что ему пришлось затащить бабу в постель, чтобы заставить ее написать приличную книгу. Кстати, ты с ней знакома? – небрежно спросила блондинка.

– Нет, не знакома. По-моему, нам пора спуститься к остальным гостям.

В голосе брюнетки теперь уже явственно звучали неприязненные нотки. Она решительно направилась вниз, и блондинке пришлось за ней последовать. Элинор же осталась стоять, вся дрожа от унижения.

То, что она сейчас услышала, подтвердило ее худшие опасения, как бы ни старалась она заглушить их голос. Рей занимался с ней любовью вовсе не потому, что хотел ее. Нет, ему нужна была ее книга. Господи, да где же было ее чутье? И почему она к нему не прислушалась? Оно ведь подсказывало, что такой человек, как Рей, никогда не сможет ей увлечься, но где там! Она снова выставила себя на посмешище.

Элинор закрыла пылающее лицо руками. От одной мысли о том, что кто-то может обсуждать ее отношения с Реем в таком тоне, ей стало дурно.

Ей с трудом удалось добраться до своей спальни.

Элинор как раз приводила в порядок свой макияж, когда в дверь осторожно постучали, и на пороге появилась Мейми.

– Вот ты где.

– Да, мне что-то нездоровится. Мейми, ты не будешь возражать, если я не буду больше спускаться вниз? Я… – К ужасу Элинор, на ее глазах выступили слезы.

– Элинор, что с тобой?

Мейми в мгновение ока оказалась рядом и обняла подругу. Глаза ее смотрели тревожно.

– Не знаю. Просто плохо себя чувствую. Наверное, мне лучше вернуться в Бристоль. Не хочу портить вам Рождество.

– Никуда ты не поедешь, особенно, если нездорова. Завтра с утра первым делом вызову доктора Бронка, пусть посмотрит, что с тобой.

– Нет-нет, не надо. Может быть, я и спущусь вниз – попозже.

– Наверное, мне не следовало приглашать Рея, да? – спокойно спросила Мейми, уже догадавшись, в чем дело. – Его сестра Бэб – наша соседка. Она замужем за Ником Гриффитом. Мне показалось, это удачный способ свести вас вместе.

Сестра Рея! Вот почему лицо той брюнетки показалось ей смутно знакомым!

– Мне не следовало вмешиваться. – Вид у Мейми был совсем расстроенный.

– Ты же хотела только добра. Кстати, он уже ушел?

– Да. – Мейми скрестила пальцы за спиной – нехорошо все-таки лгать, особенно лучшей подруге. – Слушай, если тебе нездоровится, может, посидишь в библиотеке, пока детишки не разойдутся? Я скажу миссис Беркли, чтобы принесла тебе что-нибудь поесть.

Элинор настороженно посмотрела на подругу. Библиотека была ее любимой комнатой – тихим местом с рядами книжных полок, где всегда можно было спокойно уединиться.

– Хорошо, я спущусь.

Элинор уже прошла половину холла, как вдруг услышала голос Рея, звавший ее по имени.

Первым ее побуждением было убежать, но как тут убежишь, когда толпа детишек вертится под ногами, а их мамаши уставились на тебя с нескрываемым любопытством? Элинор была не в силах на него смотреть.

– Так, значит, ты все-таки здесь.

– Мейми – моя подруга, – ответила Элинор, не поворачивая головы. – Я всегда провожу с ними Рождество. По-моему, я тебе об этом даже говорила.

– Да, я помню. Ты плохо выглядишь, – коротко произнес Рей.

– Просто немного устала. Извини, мне надо идги. Я… – Элинор двинулась дальше, но внезапно вздрогнула и приросла к месту – пальцы Рея сомкнулись на ее руке.

– Боже мой, Элинор, и это все, что ты можешь мне сказать? Я…

Как он мог быть таким жестоким? В душе Элинор корчилась в такой агонии, что впору закричать. Зачем ему продолжать этот фарс? Конечно, он не мог знать о том, что она только что услышала от его сестры и ее приятельницы. Может, уже планирует заставить ее написать новую книгу? Элинор готова была вцепиться ему в лицо, так возмущало ее это двуличие.

– Будь добр, Рей, дай мне пройти, – произнесла она, стараясь говорить как можно более ровным тоном.

– Мне надо поговорить с тобой.

А он действительно блестящий актер, восхитилась Элинор. Он казался таким расстроенным, чуть ли не в отчаянии, и это выражение его глаз… Если бы она не знала, что за этим стоит, то могла бы поклясться, что ему сейчас так же плохо, как и ей.

– О чем? – вежливо спросила Элинор, словно обращаясь в малознакомому человеку. – Рей, мне действительно надо идти. Я обещала помочь Мейми со столом.

– Насколько я понимаю, ты здесь не одна?

Что значит – не одна? И почему так странно блестят его глаза? И губы сжаты в тонкую линию.

– Да, я здесь не одна, – солгала Элинор. Она готова была возненавидеть его и себя, за то, что он так ловко манипулирует ею, а она поддается на удочку. Конечно, она скажет ему то, что ему так хочется услышать. Пусть знает, что она нисколько не задета, не переживает и легко заменила его на другого мужчину. Она готова снять с его плеч эту тяжесть – пусть не думает, что он в чем-то виноват, и она его упрекает.

Рей отпустил ее, и Элинор, круто развернувшись, ушла, не дожидаясь, пока к нему прилепится блондинка Эмили. Она уже краем глаза успела заметить, что та направляется в их сторону.

Но ей все же пришлось увидеть, как они уходили.

Брюнетка с тремя малышами по одну руку Рея, а по другую – вцепившаяся в него блондинка.