"Тень сомнения" - читать интересную книгу автора (Джексон Лиза)

Глава 2

– Сейчас или никогда, – сказала себе Миранда. И, вздохнув, добавила: – Уж лучше бы никогда.

Она выключила двигатель своего «Вольво» и через залепленное мошкарой лобовое стекло, закусив губу, посмотрела на тихие воды озера. Потом голова ее сама собой опустилась, она прижалась лбом к рулевому колесу. Мысленным взором Миранда видела себя восемнадцатилетней, промокшей насквозь, перепуганной насмерть. Она стояла перед отцом и что-то отчаянно врала сквозь стучащие от озноба зубы. С того лета она сюда не возвращалась.

– Не раскисай! – приказала себе Миранда.

Она не имела права развалиться на части в такую минуту. Прошло столько лет, она приложила столько усилий, чтобы доказать своему отцу и всему миру, что она не просто дочка Датча Холланда, но и сама по себе чего-то стоит! Неужели теперь она должна все потерять?

Схватив сумку и плащ, Миранда вылезла из машины, прошла по дорожке, ведущей к широкой веранде, которая опоясывала дом со всех сторон, и постучала в дверь, но ответа дожидаться не стала. Повернув ручку, Миранда убедилась, что дверь не заперта, и вошла в дом, где выросла. На нее тут же обрушились десятки воспоминаний. Благополучное детство, когда они с сестрами не задумывались, почему отец вечно отсутствует, а мать занята только собой. Воспоминания отрочества были окрашены в более мрачные тона: она узнала, что брак ее родителей рушится, что некогда связывавшее их любовное чувство ускользнуло между пальцев, как вода. И, наконец, та страшная роковая ночь, когда жизнь изменилась бесповоротно.

В холле ее встретили запахи недавней генеральной уборки: пахло растворителем, моющими средствами, отскобленной до свежего слоя сосновой древесиной и воском. Натертые полы мягко блестели, лампы, с которых недавно стерли пыль, разбрасывали повсюду пятна света, обшитые дубовыми панелями стены лоснились новым лаком.

– Папа? – окликнула Миранда, проводя пальцами по перилам лестницы, убегавшей на второй этаж.

Когда-то на первом столбике перил была вырезана изящная фигурка лосося с изогнутой спинкой, но теперь его уже трудно было различить.

– Я здесь.

У нее сжалось сердце от одного лишь звука его голоса. Первые восемнадцать лет своей жизни Миранда выполняла великую миссию – старалась угодить отцу, доказать ему, что она ничуть не хуже любого сына, который мог бы у него родиться, но не родился. Датч никогда даже не пытался скрывать, что ему хотелось иметь сыновей – сильных, здоровых сыновей, которые когда-нибудь унаследуют его дело. Вот Миранда и пыталась заполнить этот зияющий пробел, образованный отсутствием наследников мужского пола. Разумеется, все ее попытки оказались пустой тратой времени.

Стиснув в кулаке ремень сумки, Миранда пересекла просторный холл и вошла в парадную гостиную, расположенную в задней части дома: великолепную комнату с потолком высотой в три этажа и стеклянными дверями во всю стену, выходящими на озеро.

Ее отец сидел в своем любимом кожаном кресле с откидной спинкой, удобно расположенном сбоку от камина. Строгий костюм с галстуком, до хруста накрахмаленная рубашка, ботинки начищены до ослепительного блеска – все как всегда. Он не потрудился встать при ее появлении, лишь обхватил свой стакан с виски и откинулся на спинку кресла, наблюдая, как она входит. На столе рядом с ним лежала раскрытая газета, со всей мебели были сняты чехлы. Даже большой концертный рояль, за которым она когда-то брала уроки музыки, отливал черным лаком в углу.

– Миранда! – Голос Датча звучал хрипло, как будто надтреснуто. – Ты выглядишь точь-в-точь...

– Знаю, знаю. – Она заставила себя улыбнуться. – Точь-в-точь как мама.

– Она была очень красивой женщиной. Впрочем, я полагаю, она такой и осталась.

– Я должна воспринять это как комплимент? – спросила Миранда.

Что ему от нее нужно после стольких лет? Все это время они почти не общались, и его это вроде бы устраивало.

– Разумеется. – В глазах его мелькнула странная искорка, когда он жестом указал ей на стул с высокой спинкой напротив себя. – Ты всегда была самой сообразительной из трех. Налей себе выпить и садись.

Но ее не так-то легко было успокоить, и садиться она не стала.

– Самой сообразительной? Что ты хочешь сказать? Миранда скрестила руки под грудью, от души надеясь, что за невозмутимым и солидным фасадом помощника окружного прокурора не видно испуганной и растерянной двенадцатилетней девочки, ставшей невольной свидетельницей страшных скандалов между родителями. Все-таки поразительно, что ее, бесстрашно противостоявшую суровым судьям, язвительным и скользким адвокатам, не боявшуюся даже самых закоренелых преступников-рецидивистов, до сих пор может выбить из колеи этот единственный человек. Большую часть своей жизни она пыталась, но так и не смогла завоевать одобрение отца. Лишь несколько лет назад она перестала биться головой об стену, примирилась со своим поражением и стала сама себе хозяйкой. В глубине души ей было уже все равно, одобряет он ее или нет. И все-таки стоило ему свистнуть, как она прибежала. И сердце у нее было не на месте.

– Мне надо кое-что обсудить с моими девочками.

– Девочками? Во множественном числе?

Это было что-то новенькое. И новость не из приятных.

– Клер и Тесса скоро будут здесь.

– Зачем? Что происходит?

Ее кольнуло чувство вины. А вдруг отец умирает? Вдруг он тяжело болен? Но, глядя на коренастого мужчину в кожаном кресле цвета бычьей крови, она отбросила свои страхи. Лицо у Датча было загорелое, голубые глаза, ясные, как июньское утро, смотрели на нее поверх очков, сдвинутых на кончик носа. Правда, в темно-каштановых волосах, попрежнему густых и жестких, заметно проступила седина, сгущавшаяся к вискам. Но в общем и целом, если не считать округлившегося брюшка, он выглядел здоровым, как всегда. И, как всегда, не внушающим доверия.

За окном одновременно послышалось пение двух автомобильных моторов. По гравию подъездной дорожки захрустели шины, дверцы хлопнули в унисон.

Датч криво усмехнулся:

– Твои сестры.

Он был прав. Вскоре обе младших сестры Миранды появились в гостиной. Клер, высокая и тоненькая, с коротко остриженными рыжевато-каштановыми волосами, в джинсах и хлопчатобумажном свитере, выглядела обеспокоенной. Тесса, младшая и, как всегда, самая смелая, дерзко улыбалась. Ее светлые волосы были взлохмачены, длинное газовое прозрачное платье темно-пурпурного цвета колыхалось вокруг нее волнами, на ногах красовались замшевые сапожки, украшенные бисером и доходившие до середины икры.

– Ранда! – с облегчением улыбнулась Клер, зато Тесса сразу насторожилась.

Обнимая сестру, Клер шепнула:

– Что случилось?

– Хоть убей, не знаю, – прошептала в ответ Миранда.

Клер зябко потерла плечи. Она так нервничала, что совершенно перестала есть. Последние несколько дней стали для нее пыткой, а сейчас она тревожилась о Шоне и Саманте, оставленных в тесной комнатенке придорожного мотеля. Что бы там ни затеял Датч, только бы это не затянулось надолго!

– Как дети? – спросила Миранда, пока Тесса продолжала мерить шагами комнату.

– Неплохо, с учетом всех обстоятельств. – Клер вздохнула: она никогда не умела убедительно врать. – Сказать по правде, мы прошли через ад. Ты же знаешь, Пол связался...

– Все наладится, – успокоила ее Миранда.

Старшая сестра. Всегда в курсе событий. Всегда собранная, не знающая, что такое паника. Всегда в ответе за все и за всех.

– Я надеюсь. – Клер поправила волосы. – Но Шон закатил мне скандал. Он не хочет переезжать сюда. Не хочет расставаться с друзьями.

– Переживет! – фыркнула Тесса. – Я же пережила.

– Пережила?

С этими словами Датч поднялся на ноги, но не сделал ни единого движения навстречу дочерям. В семье Холланд было не принято открыто выражать свои чувства, дочери не обнимали своего дорогого папочку и не чмокали его в щечку вот уже много лет. Клер этим обстоятельством была очень довольна.

– Ну, раз уж вы все в сборе, мы можем приступить прямо к делу, – начал он, кивком головы указывая на столик-тележку, уставленный неоткрытыми бутылками. – Если кому хочется есть, в кухне на подносе приготовлена закуска: фрукты, сыр, копченая лососина, сухое печенье и так далее.

Но никто не сделал даже шагу к вращающимся дверям, ведущим в коридор.

– Это место на меня жуть нагоняет, – объявила Тесса, оглядывая пустые стены, обшитые дубом.

Картины их матери, развешанные по всему дому, пока они жили здесь, исчезли, а головы диких животных – гордо выставленные напоказ охотничьи трофеи прошлых лет, – должно быть, перекочевали на чердак или были проданы. Никто больше не скалился со стен, ничьи стеклянные глаза не наблюдали за происходящим.

Датч нетерпеливо поморщился.

– Родной дом нагоняет на тебя жуть? Черт побери, Тесса, ты же здесь выросла!

– И не напоминай!

Она плюхнулась на диван, опустила огромную кожаную сумку себе на колени и принялась на ощупь отыскивать сигареты.

– Ну, раз вы не хотите выпить или закусить, то хотя бы сядьте.

Датч жестом предложил дочерям занять места на стульях, и Клер пришлось напомнить себе, что она не десятилетний ребенок, выслушивающий наставления старших. Она была взрослой женщиной, у нее была своя жизнь. Правда, лежащая в руинах, но это никого не касалось.

– Вы, конечно, хотите узнать, зачем я собрал вас здесь.

– Только не я! Я знаю – зачем. – Тесса вытряхнула сигарету из пачки и закурила. – Затеял небось поход во власть? – Откинувшись на спинку дивана, она оперлась локтем на одну из мягких подушек. – У тебя по-другому не бывает.

Клер внутренне сжалась. Ну почему Тесса все и всегда хочет превратить в битву? Она бросала вызов родителям на каждом шагу с того самого дня, как появилась на свет. Неужели она не видит, как побагровел отец, как заострился его взгляд?

– На этот раз, Тесса, ты, пожалуй, попала в точку, – согласился он с широкой натренированной улыбкой.

Эту улыбку Клер запомнила с детства. Он всегда так улыбался, возвращаясь домой, чтобы доложить жене о только что заключенной сделке, о новом предприятии, сулившем ему миллионы, или о задуманном плане, который собьет спесь с этого ублюдка Таггерта.

Датч отхлебнул из своего стакана.

– Мне предложили баллотироваться в губернаторы на следующих выборах.

Новость была воспринята в полном молчании. Дымок от сигареты, временно позабытой Тессой, колечками поднимался к потолку.

Клер затаила дыхание. Выборы? Но ведь это же предвыборный штаб, репортеры, избиратели, которые будут придирчиво изучать жизнь Датча – и жизнь его детей. Их будут интересовать любые слухи, любые сплетни. Господи, только не сейчас.

– Решение назревало уже довольно давно, – продолжал Датч. – Некоторые влиятельные люди хотят, чтобы я баллотировался, и готовы меня поддержать. Единственное, что меня удерживает... честно говоря, я сам не знаю, с чем мне придется столкнуться. Как вы понимаете, я имею в виду не своего оппонента. Я хочу знать, во что обойдутся эти выборы моей семье – вам, девочки, вашей маме и мне самому. Я опасаюсь скандала.

Миранда, напряженно сидевшая на самом краешке мягкого кресла, подалась вперед.

– Какого скандала?

Клер пристально посмотрела на старшую сестру и едва заметно покачала головой, стараясь привлечь внимание Миранды. Она мысленно давала ей понять, что не надо поднимать этот разговор. Тесса, демонстративно отвернувшись, смотрела в окно, хотя, как подозревала Клер, на самом деле она была погружена в свои собственные страшные воспоминания.

Датч тяжело вздохнул.

– Вы прекрасно знаете, о чем речь, – сказал он. – Слушайте, я сам не ангел в белых одеждах. У меня тоже есть свои маленькие секреты, но с вами, девочки, мне не тягаться. И теперь я хочу знать, что вы скрывали последние шестнадцать лет.

Клер похолодела. Вот оно! Ладони у нее вспотели. А Датч снова откинулся в кресле и сплел пальцы домиком под подбородком.

– Нравится вам или нет, но теперь вся эта грязная история выплывет наружу. Кроме того, у меня есть личные враги, и они сделают все возможное, чтобы я проиграл эти выборы. Я имею в виду прежде всего Уэстона Таггерта. И есть еще проблема под названием Кейн Моран. Вы его, наверное, помните?

Он не стал дожидаться ответа, но сердце Клер, и без того бившееся учащенно, от испуга заколотилось болезненно и неровно. Кейн? Он-то тут при чем? С каждой минутой ей становилось все страшнее.

– Ну, как бы то ни было, в детстве мистер Моран жил тут неподалеку. Его папаша был злобный сукин сын; он когда-то работал на меня, но потом попал в аварию и стал инвалидом. Мальчишке каким-то образом удалось пробиться, он стал знаменитым репортером, объездил весь мир, побывал во всех «горячих точках». С этой работой он завязал в прошлом году, когда его тяжело ранили в Боснии. Чуть не пристрелили. Поэтому он вернулся.

– Сюда? – едва дыша спросила Клер.

Но Датч нетерпеливо отмахнулся от вопроса дочери.

– Теперь ему вздумалось стать чем-то вроде... ну, я сказал бы, чем-то вроде романиста. Я точно знаю: все, что он напишет, будет чистейшим вымыслом, но суть в том, что он избрал объектом своих литературных упражнений нашу семью. Его книжка будет носить характер скандального разоблачения.

– Нашей семьи? – уточнила Миранда.

– Ну да, хотя главный упор он делает на смерть Харли Таггерта.

Клер чуть не потеряла сознание и ухватилась за спинку дивана, чтобы не упасть. В ушах у нее оглушительно стучала кровь.

Датч переводил мрачный взгляд с одной дочери на другую, лоб его пересекала глубокая морщина.

– Поэтому я не хочу быть застигнутым врасплох, если вы меня понимаете. Я должен знать, с чем мне придется столкнуться.

Клер тщетно призывала себя не паниковать. Только не сейчас, когда прошло уже столько лет! Она с трудом перевела дух.

– Я не понимаю, о чем ты говоришь.

Она заставила себя прямо взглянуть в глаза отцу, хотя ей хотелось уползти куда-нибудь подальше и забиться в самый темный угол. Мысленно она проклинала себя за то, что так и не научилась убедительно врать.

Датч потер подбородок.

– Очень хотелось бы тебе поверить, но я не могу. – Он посмотрел в глаза по очереди каждой из своих дочерей, словно пытаясь увидеть безобразную правду. – Я хочу знать, что случилось в тот вечер, когда умер Харли Таггерт.

«Господи, помилуй и спаси! – пробормотала про себя Клер. – Милый, доверчивый Харли».

– Полагаю, одна из вас в этом замешана. У Клер вырвался протестующий стон:

– Нет...

Датч ослабил узел галстука, не сводя взгляда со средней дочери.

– Ты ведь, кажется, собиралась за него замуж, не так ли?

– Какой смысл ворошить все это теперь? – вмешалась Миранда.

– Черт! – Тесса глубоко затянулась сигаретой. – Я не собираюсь сидеть здесь и выслушивать все это дерьмо!

Поднявшись на ноги, она схватила сумку, швырнула окурок в камин и направилась к дверям.

– Сядь, Тесса! Мы все в этом замешаны. – Воинственно выдвинутая челюсть Датча словно окаменела. – Я сейчас думаю только о том, как бы уменьшить ущерб. Я надеялся, что вы, девочки, наконец-то будете со мной откровенны, но не исключал, что этого не случится. Поэтому я нанял кое-кого себе в помощь.

– Что?! – воскликнула Миранда. – Что ты сделал?

И опять кровь болезненными толчками застучала в голове у Клер, перед глазами все поплыло.

– Денвер Стайлз! – Он сделал театральную паузу, давая дочерям возможность усвоить новость, хотя это имя ничего им не говорило. – Стайлз – чертовски хороший частный детектив. Он выяснит, что произошло шестнадцать лет назад, и поможет мне замять дело или по крайней мере уберечь всех нас от лишней огласки. – Он потянулся за своим стаканом. – Но пока что у вас есть выбор, девочки. Либо вы признаетесь во всем мне лично, либо Стайлз раскопает правду сам. Первый путь – наименее болезненный, поверьте мне.

Он осушил стакан до дна.

– Ты не в своем уме! – Миранда вскочила на ноги. – Это дело уже расследовали по горячим следам. И в департаменте шерифа пришли к заключению, что в смерти Харли Таггерта не было ничего криминального. Просто несчастный случай на воде. Речь не шла об убийстве или самоубийстве.

– Разумеется, они пришли к такому заключению! – воскликнул Датч, от гнева его лицо пошло красными пятнами. – А тебя это не удивляет?

У Клер все оборвалось внутри. Она не хотела этого слышать! Ни сейчас, ни потом. Никогда. Харли умер; ничто не могло вернуть его обратно.

– Впрочем, на самоубийство никто не купился бы, – презрительно продолжал Датч. – Парень не оставил записки и не страдал депрессией. Так что ты права: идея с самоубийством не прошла бы.

– Не прошла бы? – растерянно повторила Клер, внезапно догадавшись, на что намекает отец.

– Минуточку. Ты хочешь сказать, что... Что ты, собственно, имеешь в виду? – Глаза Миранды расширились, она медленно опустилась на стул. – Что дело было нечисто и мы, – она широким жестом указала на сестер, – каким-то образом к этому причастны?

Датч подошел к бару и налил себе еще виски.

– Дорогие мои девочки, неужели вы и вправду ничего не понимаете? Смерть Харли была объявлена несчастным случаем по одной простой причине: я подкупил департамент шерифа. Дал им взятку, чтобы не было расследования возможного убийства.

– Не смей употреблять такие слова! – воскликнула Миранда.

– Что, испугалась?

– Еще бы! – Миранда с воинственным видом подошла к окну и, опершись на подоконник, повернулась к отцу. – Подобные обвинения могут погубить репутацию местного шерифа.

– Ты боишься, как бы шериф Макбейн не лишился своей должности? Да он ушел в отставку три года назад! Получает полную пенсию.

– Ладно, дело не в шерифе, и ты прекрасно это знаешь. Если мое имя будет связано с криминальным скандалом, это поставит под угрозу мою карьеру.

Датч позвенел кубиками льда в стакане.

– Возможно, – абсолютно спокойно произнес он.

– А как насчет тебя? Если ты всерьез собираешься баллотироваться в губернаторы, скандал станет для тебя убийственным. Если кто-то узнает, что ты сфальсифицировал дело Таггерта...

– Я буду это отрицать. – Глаза Датча сверкнули. – А что до твоей драгоценной карьеры, она и так уже под угрозой. Разве ты забыла, как провалила дело против насильника-рецидивиста?

Миранда сразу поникла, ее плечи опустились. Отец был прав – во всяком случае, отчасти. Бруно Ларкин должен был сидеть в тюрьме, а не гулять на свободе только из-за того, что в суде не хватило доказательств. Жертва изнасилования – Эллен Харпер – была застенчивой тридцатилетней старой девой. Она жила с родителями, никогда не ходила на свидания, регулярно посещала церковь и верила, что внебрачное сожительство является грехом. На второй день слушаний в суде она покончила с собой. Миранда не могла этого предвидеть, но все равно чувствовала себя виноватой. Без свидетельских показаний Эллен дело было закрыто, а Бруно отпущен на свободу.

– Вот тут ты прав.

Датч обвел взглядом всех трех своих дочек.

– Ну что ж, раз мы друг друга поняли, давайте перейдем к делу. Кто из вас причастен к смерти Харли Таггерта?

– Ой, ради бога! – Тесса перебросила ремень сумки через плечо. – Как я уже сказала, я уезжаю.

В этот самый момент во дворе послышался рев автомобильного мотора, разорвавший тишину подобно грому. Клер испугалась, что сейчас лишится чувств. Она исподтишка бросила взгляд на Миранду и обтерла вспотевшие ладони о свои линялые джинсы.

– Этот Денвер Стайлз уже начал свое расследование? – спросила Миранда. – Он приходил с расспросами ко мне в контору?

Датч пожал плечами:

– Откуда мне знать?

– Мне не нравится, когда кто-либо вмешивается в мою частную жизнь! – Миранда задыхалась от возмущения. – Было время, когда ты мог указывать нам, что делать и чего не делать, с кем можно встречаться, а с кем – нет, куда ходить, куда не ходить, но это время прошло, папа.

Громкий стук в дверь прервал ее слова.

– Открыто! – во всю глотку заорал Датч. Миранде казалось, будто стальные тиски сжимают ей легкие, пока в холле звучали приближающиеся шаги. На пороге гостиной появился мужчина – высокий, широкоплечий, в линялых джинсах, каждым своим движением излучавший самоуверенность. Он был небрит, высокие скулы выдавали наличие отдаленных индейских предков, серо-стальные глаза смотрели зорко. Одним молниеносным взглядом он охватил всех трех женщин, оценил их и нашел место для каждой в своей мысленной картотеке.

– Денвер! – Датч неторопливо поднялся и протянул руку вошедшему.

Стайлз сухо улыбнулся одними губами, пожимая протянутую руку, но его глаза остались холодными.

– Вы как раз вовремя. Хочу познакомить вас со своими дочерьми. – Он указал на сестер. – Миранда, Клер, Тесса, это человек, о котором я вам говорил. Он задаст вам несколько вопросов, а вы, девочки, должны говорить ему правду.