"Очищение огнем" - читать интересную книгу автора (Марч Джессика)

ГЛАВА 14

Сильвия в поношенном шелковом кимоно, не скрывающем наготы, открыла дверь маленькой квартирки.

– Чтоб мне сдохнуть, детка! – удивилась она при виде Кей. – Вот уж кого не ожидала!

Кей вошла в кухню – самую большую комнату убогой квартирки недалеко от железной дороги – и поставила на пол чемодан. Давным-давно Сильвия нацарапала свой адрес на клочке бумажки и пригласила заходить в гости в любое время, но до этого дня Кей не думала, что когда-нибудь примет предложение.

Район на Саут-Сайд, где жила подруга, был один из самых бедных и опасных в городе; угрюмые многоквартирные дома-развалюхи и прилегающие там улицы были известны как гнезда порока, наркомании и проституции. Даже у самых закаленных полисменов сердца бились сильнее, когда приходила их очередь дежурить в этом районе.

Сильвия, с присущей ей любовью к приключениям, конечно, сунулась в самую грязную часть Саут-Сайда и сняла там квартиру. Тот факт, что дома почти целиком были населены неграми, ничуть ее не волновал. Выбор, как она объяснила Кей, был сделан по чисто практическим соображениям.

– Где еще я получу четыре комнаты за восемьдесят пять баксов?!

Возможно, пока она работала официанткой, ее мотивы были как-то оправданы, но теперь, став постоянным членом труппы, она зарабатывала достаточно, чтобы жить в месте поприличнее! Истинная причина нежелания Сильвии уезжать крылась в ее безудержном стремлении нарушать всяческие социальные табу. Слишком уж она любила риск и опасность.

– Прости, что так поздно, – прошептала Кей, хотя ясно было, что подруга, вероятно, сама только что явилась. Свечи в блюдцах горели на кухонном столе и подоконниках, и Кей заметила мерцание остальных свечей через дверь, ведущую в задние комнаты.

– Поздно? – переспросила Сильвия. – Кошечка, да время еще детское!

И, взглянув на чемодан Кей, осведомилась:

– Злая мачеха выкинула тебя на улицу? Кей молча затрясла головой.

– Ну что, будем играть в вопросы и ответы? Господи, что у тебя за вид?

Сильвия подтолкнула Кей к стулу кухонного стола.

– Садись, объясни, что… Кей рухнула на стул.

– Я убила его.

– Уайлера?! – охнула Сильвия.

– Он совсем спятил, стал целовать меня и пытался… Голос изменил девушке. Она закрыла глаза, между ресницами просочились жгучие слезы.

– О бэби…

Сильвия нагнулась над Кей, крепко обняла ее. В наступившую тишину ворвался мужской голос.

– Что, черт побери, тут творится?

Глаза Кей широко распахнулись. В дверном проеме, как в рамке, стоял мужчина с правильными чертами лица и самым потрясающим телом, когда-либо виденным Кей. На нем ничего не было, кроме полотенца вокруг бедер; торс представлял собой идеально-скульптурное сочетание мускулов и костей, блестящая темно-коричневая кожа переливалась темными оттенками в сиянии свечей.

– Это моя подруга Кей, – сказала Сильвия. – Кей, познакомься с Декстером.

Мужчина небрежно кивнул Кей и обратился к Сильвия:

– Мне не нравится, когда меня бросают прохлаждать задницу, пока вы здесь развлекаетесь!

И, заговорщически понизив голос, протянул:

– Лакомый кусочек. Почему не попросишь ее присоединиться к нашей компании?

– У нее нет настроения, – резко отрезала Сильвия. – И если не можешь потерпеть несколько минут, Декстер, тащи-ка лучше свой знаменитый зад на улицу и отыщи какую-нибудь лоханку, которую можешь жарить, когда захочется!

– Ну что ж, неплохо придумано, – кивнул он и вышел.

– Ох, Сильвия, я не знала, что помешаю.

Кей попыталась встать, машинально повинуясь вбитым в нее манерам, еще оставшимся от другого мира и иного времени.

Но Сильвия толкнула ее назад.

– Всего-навсего еще один мужик, детка! И вовсе не стоит того, чтобы менять из-за него мои планы.

Несколько секунд спустя в кухню ворвался Декстер в пальто и с футляром для трубы под мышкой, запихивая в брюки незастегнутую сорочку, и гордо удалился, не закрыв за собой дверь. Сильвия, подбежав к порогу, завопила вслед:

– И не вздумай возвращаться, похотливый ублюдок! Дверь захлопнулась с таким грохотом, что, скорее всего, половина жильцов проснулись.

– По-моему, он слышал, что я тебе рассказала, – встревоженно выпалила Кей.

– Ну и что, крошка? Люди в этих джунглях стараются ни в коем случае не лезть в чужие дела. Что же касается Декстера, он уже провел два года за решеткой – ударил ножом человека во время драки в баре. Если копы и заявятся, не он тому причиной.

Она скользнула на стул напротив Кей.

– Кто-нибудь может знать, куда ты пошла?

– Вряд ли…

Александра видела, как она убегала, но Кей, естественно, никогда не говорила мачехе о дружбе с Сильвией.

– Тогда копы не покажутся, пока не разнюхают все вокруг, разве что ты совершила идеальное преступление, и никому в голову не придет подозревать тебя…

– Придет, – глухо призналась Кей, и подробно объяснила все, что произошло.

– Значит, – заключила Сильвия, – они должны найти ублюдка рядом с твоей кроватью, а твои отпечатки пальцев на этом… словом, чем ты там его пристукнула, и кроме того, твой злейший враг видел, как ты смывалась. Да, идеальным преступлением это не назовешь!

Беспорядочный вихрь мыслей, туманивших мозг Кей, наконец начал стихать. Девушка поняла – у нее лишь один выбор.

– Прости, что втянула тебя в это, Сил. Я, должно быть, обезумела и не знала, куда идти. Наверное, мне стоит явиться в полицию.

– Забудь! – взорвалась Сильвия. – Сдаться копам? Бэби, вспомни, это те свиньи, которые травили нас газом и выбили барабанную дробь на моей башке!

– Нельзя же вечно скрываться, – отчаянно прошептала Кей.

– Сегодня ты в безопасности. Завтра… здесь полно народа, кто переправит тебя в другой штат за несколько баксов или состряпает новое удостоверение личности. Попробуй сдаться добровольно, Кей, и тебе нелегко придется. Никто не внесет за тебя залог, а когда дело дойдет до приговора, упекут на много лет.

Холодная уверенность предостережения Сильвии заставила Кей вздрогнуть. Действие шока постепенно вытеснялось паническим страхом. Сильвия обошла вокруг стола, осторожно помогла встать.

– Пойдем, детка, ляжешь. Попытайся заснуть. Утром решим, что делать.

Кей позволила Сильвии подвести себя к скрипучей кушетке и уложить под одеяло. Сильвия легла рядом и обняла подругу.

– Ты не виновата, детка, – тихо повторила она, – не виновата.

Но в мозгу Кей все время звучал его голос, предупреждающий, что нужно быть поосторожнее с мужчинами.

Наконец прилив нервной энергии, державший Кей в напряжении с того момента, как Уайлер открыл дверь в ее комнату, иссяк, и она погрузилась в темную бездну сна.

К тому времени, когда Кей проснулась, Сильвия уже час как была на ногах и доложила, что ни по радио, ни по телевидению ничего не сообщали о смерти Уайлера.

– В газетах тоже ни слова! – объявила она, вернувшись с короткой прогулки.

Она бросила газеты на кухонный стол и начала выкладывать купленные продукты.

– Может, еще не успели напечатать, – предположила Кей.

– Это последние выпуски, – возразила Сильвия и, подбоченившись, уставилась на Кей.

– Пора понять, зайчик, – ты не убила это дерьмо. Ведьма явилась как раз вовремя, чтобы спасти ему жизнь.

Кей не могла поверить этому. Переживания прошлой ночи, ужасные видения закрепили в мозгу мысль об убийстве как о единственной реальности. Она схватила трубку телефона, висевшего на кухонной стене, набрала номер штаб-квартиры избирательной кампании и, выдав себя за местного репортера телевизионных новостей, попросила дежурившего на телефоне добровольца продиктовать сегодняшнее расписание выступления Уайлера. Потом повесила трубку и издала радостный вопль.

– Что это означает – он мертв или жив? – поинтересовалась Сильвия.

– Все его выступления на сегодня отменены, – сообщила Кей. – Небольшая авария – говорят, он оступился и упал с лестницы. Немного отдохнет, а завтра появится, и все пойдет, как прежде.

– Значит, ты в порядке! Кей нахмурилась:

– Думаешь, он не станет меня искать?

– К чему? По крайней мере пока ты не станешь лезть на глаза и шляться по городу, пытаясь заставить людей поверить гнусным сплетням?

Взгляд Кей остановился на передовице одной из газет, посвященной вчерашней речи Уайлера и «похоронам войны», которые он готовил. Репортер заявлял, что Уайлер с каждым днем все больше выглядит достойным кандидатом в Сенат.

– Но я не могу позволить ему быть избранным, – запротестовала Кей.

– Солнышко, имей ты хоть какую-нибудь надежду на успех, я бы первая уговорила тебя бороться. Но Уайлер и его женушка сделают все, чтобы выставить тебя спятившей лгуньей. Хочешь, чтобы историю твоей матери вытащили наружу? Уайлер может даже попытаться отправить тебя в психушку!

– Разве?

– Пойми, он бы с радостью объявил, что ты спятила, да еще заодно и получил бы голоса сочувствующих! Оставь его в покое, Кей, иначе тебе конец.

– Но люди должны знать правду о нем. Или он может…

– Да, он насильник, – раздраженно выкрикнула Сильвия. – А что, черт возьми, ожидать от политиков? Разница только в том, что он хотел сделать это с одним человеком, а остальные пытаются сделать это со всеми нами одновременно!

Кей прожила у Сильвии неделю, и все это время почти не выходила из квартиры, странным образом потеряв всякое желание двигаться. Девушка часами сидела, задумчиво уставясь на стену, сознавая одновременно, что страдает от того же типа умственного паралича, поразвившего Локи в последний год жизни. Но требовались вся воля и решимость, чтобы методично занимать себя выполнением самых обычных повседневных дел, дававших жизни хоть какую-то цель, – вставать, умываться, идти в магазин. Кроме того, Кей приложила руку к созданию в квартире какого-то подобия уюта. Сильвия делала лишь минимум усилий, чтобы комнаты хоть отдаленно походили на человеческое жилье. Мебель, в основном была куплена у Армии Спасения или подобрана на улицах – старые кушетки, поломанные стулья. Кей вспомнила об опыте, приобретенном в «Крейтрер Инн», и, решив в благодарность за помощь купить подешевле остатки цветной ткани, сделала занавески и нечто вроде покрывал, которые расстелила на диванах, чтобы скрыть дыры в обивке. Сильвия ничего не сказала, и Кей никак не могла понять – то ли подруга просто не заметила перемен, то ли ей просто не понравилось.

Из газет, ежедневно приносимых Сильвией, Кей узнала, что Уайлер победил на первичных выборах и представители прессы не переставали интересоваться ее внезапным исчезновением. В заявлении, сделанном Тони Бэнксом репортерам, говорилось о том, что Кей переутомилась в результате напряженной работы в комиссии по выборам.

– Мы слишком много требовали от девушки ее возраста, – сожалел Бэнкс.

На все вопросы о том, куда девалась Кей, он упрямо отвечал, что не уполномочен давать подобную информацию.

У людей создавалось впечатление, что Кей попросту уехала отдохнуть. Было сделано все, чтобы пустить слух о небольшом нервном срыве, на случай если девушка решит все-таки предъявить обвинение: вряд ли кто-то поверит умственно нестабильной особе.

Сильвия с самого начала предложила Кей остаться хоть навсегда, но уже через неделю стало ясно, что вместе им не ужиться. Сильвия почти каждую ночь приводила домой нового любовника – даже Декстер как-то появился, – и Кей чувствовала себя неловко, сталкиваясь с незнакомыми мужчинами, появлявшимися из ванной, и невольно слыша сквозь тонкие перегородки оргазмические стоны подруги.

Как-то утром, за кофе, после ухода очередного «поклонника», Кей сказала:

– Нельзя так больше жить, Сил. Это ужасно. Сильвия задумчиво оглядела облупившуюся краску стен и потолка.

– Да, я сама об этом подумываю. Занавески и покрывала, которые ты сделала, заставили меня понять, какая это трущоба. Собственно говоря, я уже начала присматривать новое жилье…

– Я не это имела в виду, а образ жизни, которую ты ведешь. Все эти парни появляются и исчезают…

– Прости, Кей, – резко перебила Сильвия, – я все забываю, что ты чертова профессиональная девственница и поэтому склонна слишком строго осуждать всех, кому нравится перепихнуться с парнем.

Кей попыталась игнорировать уничтожающий тон Сильвии и объяснить, что она всего лишь искренне беспокоится за подругу:

– Для тебя не очень хорошо иметь дело с таким количеством мужчин. Как можно по-настоящему наслаждаться этим, если позволяешь одному за другим… использовать себя подобным образом. По-моему, это просто неестественно…

Сильвия с грохотом опустила чашку на стол так, что кофе выплеснулся, забрызгав обеих мелкими каплями.

– Кто просит тебя высказывать, что «естественно», а что нет? Это моя жизнь и мое тело! И считаю, что это просто великолепно… нет, не думаю, Кей, потому что вовсе не собираюсь думать об этом. Чувствую себя прекрасно.

Сунув руку в промежность, она многозначительно прикусила губы, словно поддразнивая Кей.

– Просто потрясающе. Я люблю мужчин, люблю секс. С чего мне слушать кого-то, кто насмерть перепуган и тем, и другим?

Кей повысила голос в тон Сильвии:

– Какова бы ни была моя проблема, взгляни на свою. Если секс так хорош, почему не можешь довольствоваться одним мужчиной, а не целым батальоном?

Сильвия выметнулась из-за стола.

– Иисусе, я вовсе не обязана выслушивать…

– Я говорю потому, что беспокоюсь за тебя.

– Нет! – завопила Сильвия. – Ты говоришь это, потому что вся зажата, стянута в узлы и до смерти завидуешь моей свободе. Ну что ж, ангел с крылышками, не нуждаюсь в твоем гребаном мнении насчет моих… моих взглядов на трах! Взгляни на себя – едва не прикончила мужика, и только потому, что кто-то пытался залезть к тебе в штанишки!

Сильвия наклонилась над столом, так что ее лицо оказалось в сантиметре от лица Кей.

– Ладно, пусть он был твоим дерьмовым папашей. Но ведь ничего не случилось! Он заработал пару синяков, ты – головную боль. Так из-за чего вся эта мелодрама? Может, разреши ты трахнуть себя паре настоящих парней, не подала бы ублюдку мысль, что сама напрашиваешься на это!

– Подала мысль? – тихо, напряженно пробормотала Кей, хотя из глотки рвался вопль.

Сильвия молча уставилась на нее, – она слишком обозлилась, чтобы извиняться.

– Не ожидай, что все будет по-твоему, – бросила она наконец. – Это моя берлога, и я буду делать все, что пожелаю. Так что, катись отсюда, мисс ханжа. Не позволю себя судить, и уж тем более, черт возьми, не желаю запятнать твою паршивую высокомерную, чистую как первый снег – светлее, чем – сам – Господь, душонку!

И чтобы подчеркнуть, что ее ничем не уговорить и не смягчить, Сильвия издевательски вытянула средний палец и гордо протопала в спальню, хлопнув дверью.

Когда Кей сложила вещи и собралась уходить, Сильвия так и не вышла. Подойдя к спальне, Кей окликнула подругу:

– Давай не будем ссориться, Сил. Я ценю все, что ты сделала для меня… так или иначе, мне все равно надо поискать что-нибудь…

Не получив ответа, Кей потихоньку постучала.

– Я хочу, чтобы мы остались друзьями, Сил. Тишина. Кей осторожно приоткрыла дверь. Комната была пуста. Халат Сильвии валялся на полу перед большим, в рост человека, зеркалом. Должно быть, в качестве аргумента в споре, она решила оглядеть себя с ног до головы, а потом отправиться на поиски очередного мужчины.

Оказавшись в кафетерии на Луп, Кей пересчитала деньги, пятьдесят пять долларов, остаток сбережений, привезенных с Гавайев. Все это время Уайлер кормил ее, покупал одежду, но не давал ни цента карманных денег, да она ничего и не просила. Будь у Кей достаточно денег, она отправилась бы прямиком в аэропорт и купила билет до Гонолулу. Но пятьдесят пять долларов… Правда, можно без особенного труда накопить достаточную сумму, как только Кей найдет работу – наверняка в каком-нибудь чикагском отеле есть места портье.

Кей села на автобус, доехала до отеля «Хилтон» и спросила, нельзя ли поговорить с управляющим. Почти немедленно из расположенного сзади офиса появился низкорослый мужчина с прилизанными каштановыми волосами и усиками.

– Я помощник управляющего, мистер Хепуорт. Наш управляющий поздно ушел обедать, но если я чем-то могу помочь…

– Я хотела узнать, может, у вас есть место портье в приемной, – перебила Кей. – Могу работать в ночную смену.

Хепуорт скептически оглядел девушку. Стремясь поскорее сбежать из дома Уайлеров, Кей захватила только джинсы, пуловер и пару свитеров и сейчас с внезапным смущением осознала, что одета самым неподходящим образом для такого места, особенно если надеется получить здесь подобного рода работу.

– А родители знают, что вы здесь, мисс Уайлер? – спросил наконец Хепуорт.

Так вот оно что! Конечно! Как глупо со стороны Кей не подумать, что ее обязательно узнают, после всей шумихи в прессе!

Девушка сразу же поняла: всякий, кто читал последние газетные статьи, не будет иметь с ней дела, не посоветовавшись с Уайлером.

– Да, – солгала Кей, – конечно, знают.

Хепуорт выдавил улыбку.

– Ну что ж, почему бы вам не подождать, пока не посмотрю досье и не подумаю, что можно сделать?

Он показал на кресла, расставленные перед стойкой портье.

Кей кивнула, но заметила, что помощник управляющего направился обратно в кабинет. Без всякого сомнения, он немедленно попытается связаться с Уайлером. Она поспешно выбежала из отеля. Очевидно, нужно искать такое место, где бы она была менее заметна. Официантка? Секретарь? Продавщица? Двигаясь в потоке пешеходов, заполонивших Луп, девушка остро чувствовала множество любопытных взглядов; кое-кто даже дружески улыбался. До Кей дошло, что она стала слишком известной персоной в этом городе; где бы ни устроилась – рано или поздно, ее обязательно узнают. И что тогда? Заставят вернуться к Уайлеру? Официально Кей по-прежнему была под его опекой. Или он оставит ее в покое, положившись на обещание молчать о той ночи?

День тянулся как во сне. Она бродила по улицам, сидела за стойками закусочных или на траве в том парке, где впервые встретила Сильвию и увидела грязную сторону американской политики. Проходя мимо газетного киоска, Кей остановилась, чтобы просмотреть дневные выпуски, – а вдруг там что-нибудь упомянуто о «несчастном случае» с Уайлером? Ни строчки. Она уже хотела отойти, как уголком глаза заметила что-то яркое – очередной номер «Томкэт». На обложке – рыжеволосая девушка потрясающей красоты, стоявшая в центре загона для лошадей в оригинальном наряде – ковбойских сапогах, спущенных ниже бедер кожаных ковбойских штанах, состоящих только из переда, и коротком незастегнутом жилете и шкуры пегой лошади.

«Девочки «Томкэт» с дикого Запада», – гласил заголовок.

Кей вспомнила об Орине Олмстеде. Двери особняка Олмстеда были открыты для всех девушек, работавших на него.

В голове начал вырисовываться план. Ведь Тони сказал, что отношения дочери с Олмстедом могут повредить Уайлеру в глазах избирателей. И Кей подумала, что в «Элли» она может решить все свои проблемы.

Особняк представлял собой прямоугольник из бурого песчаника, с плоской крышей, выстроенный в простом, чуть грубоватом стиле, принятом в начале века. Не очень-то привлекательное здание, зато огромное: три этажа с пятнадцатью окнами на каждом.

К тому времени как Кей прошла через ворота и зашагала по длинной подъездной аллее, уже спустились сумерки. В доме, очевидно, шло веселье – из окон неслись громкие голоса и вопли рок-группы. Особняк был ярко освещен. На парковочной площадке теснились десятки автомобилей, и еще больше собралось у самого входа. Когда пассажиры и водители выходили, машины вручались попечению горничных в атласных костюмах пастельных тонов, выкроенных наподобие купальников, с длинными изогнутыми меховыми хвостами. На голове у каждой красовались прилегающие шапочки с острыми меховыми ушками, – на шее меховые горжетки в тон. Такие туалеты носили «кошечки» – прозвище, изобретенное Орином Олмстедом для женщин, работавших в высокодоходной сети «Томкэт Клабз», открытой им во многих городах страны в качестве «Приложения» к журналу.

Мускулистый вышибала, с трудом втиснувший свои телеса в смокинг, проверял каждого входящего. Приветственно улыбнувшись Кей, он оглядел ее чемодан.

– Приехали пожить у нас?

Незнакомая обстановка и звуки на секунду отвлекли внимание девушки. Из огромного холла с мраморными полами были видны несколько больших комнат, забитых людьми, развлекавшимися при приглушенном освещении. Кей заметила множество привлекательных молодых женщин и мужчин-знаменитостей – Джека Николсона, Мохаммеда Али… Остальных она знала если не по имени, то в лицо.

– Переезжаете? – настойчиво спросил вышибала, словно для него было в порядке вещей предлагать гостеприимство любой молодой женщине, появившейся на пороге с чемоданом в руках.

– Не… не знаю. Мне необходимо поговорить с мистером Олмстедом.

– Невозможно, солнышко. Он заперся в кабинете на всю ночь.

Кей удивленно уставилась на мужчину. Заперся?

– Но он устраивает вечеринку.

– В «Элли» каждую ночь веселье, – засмеялся вышибала. – О. О. не всегда присутствует. Он сегодня работает, занимается последним выпуском.

– Не может ли кто-нибудь сказать, что я приехала? Вышибала качнул головой.

– Я дочь Рэнделла Уайлера, – твердо объявила Кей. – Мой отец баллотируется в Сенат, а мистер Олмстед – один из его сторонников. Он наверняка захочет увидеть меня.

Здоровяк снова оглядел Кей, потом схватил трубку висевшего на стене телефона, что-то тихо спросил и обернулся к Кей.

– Он поговорит с вами. Поднимитесь туда.

И показал на широкую мраморную лестницу. На площадке второго этажа дом разделялся на два крыла. Налево вел длинный, покрытый ковровой дорожкой коридор, куда выходило множество дверей. По коридору шествовали две длинноволосые молодые красавицы в облегающих вечерних платьях с низким вырезом. Справа виднелись небольшой вестибюль и пара лакированных двойных дверей. На одной была прикреплена позолоченная табличка с выгравированной знаменитой эмблемой «Томкэт» – стилизованная голова подмигивающего кота, нарисованная одним небрежным росчерком пера. Кей растерялась, не зная, куда идти, и уже хотела спросить дорогу у женщины, но в этот момент двойная дверь отворилась, и появился Олмстед в зеленой шелковой пижаме; на шее висела длинная цепочка с золотым свистком.

– Привет, – сказал он, будто знал Кей всю жизнь, – заходи.

И, заметив молодых женщин, кивнул:

– Привет, девочки. Желаю повеселиться!

– Сделаем все, что в наших силах, О. О., – отозвалась одна.

– Только мы будем тосковать по тебе, – проворковала вторая.

Kей узнала девушку, сфотографированную на обложке последнего выпуска «Томкэт».

Обе девушки лукаво оглядели Кей и кокетливо пропели:

– Смотри, не перетрудись, О. О.

Олмстед весело хмыкнул и закрыл дверь за Кей.

– Поставь чемодан и иди за мной.

Кей поняла, что в левом крыле располагалась собственно квартира Олмстеда. Сразу за дверями начиналась просторная галерея, куда выходило несколько комнат. Квартира была обставлена в скромно-современном стиле: полы из полированного черного гранита, стены обиты панелями из мягкой черной кожи. Из утопленных в потолке плафонов мягко сиял неяркий свет, выхватывая из сумрака то одну, то другую авангардную металлическую скульптуру. Кей пошла за Олмстедом по темной галерее к открытой двери, из которой на пол падали цветные отблески.

Переступив порог, она заметила, что радужное сияние исходило от десятков прозрачных многоцветных фотографий, развешанных на больших фосфоресцирующих панелях, прикрепленных к трем из четырех стенам затемненной комнаты. Все снимки принадлежали одной красавице, с волосами цвета воронова крыла, в различных позах – то в одних трусиках или чулках с подвязками или вообще без одежды, на пляже, под душем, с лицом, поднятым навстречу струям воды, поливающую цветы в саду, лежавшую на животе, на спине, опиравшуюся коленом о стул; ладони слегка сжимают упругую грудь, другая рука исчезла в расщелине между бедер…

Кей рассматривала калейдоскопические изображения, пока светящиеся панели не погасли одновременно и не включились скрытые в потолке плафоны. Только сейчас Кей поняла, что очутилась в спальне – самой удивительной из когда-либо виденных. Наиболее необычным предметом оказалась сама постель – низкая и круглая – пять ярдов в диаметре, поставленная в центре квадратной комнаты без окон, на устилавшем пол пушистом сером ковре. Она была единственным предметом меблировки. Вдоль части окружности располагалось нечто вроде изголовья, со встроенной сложной электронной панелью, усеянной циферблатами и переключателями. Стоило Олмстеду притронуться к каким-то кнопкам, как раздалась тихая музыка, поленья в камине, вделанном в стену, занялись ярким пламенем. Светящиеся панели, щелкнув, вошли в стены, а картины известных художников заняли свои места.

По кровати были разбросаны оттиски, рисунки, рекламные объявления и фотографии. Олмстед отодвинул бумаги, чтобы освободить место на покрывале из норки.

– Я не могу уделить вам много времени, – извинился он, – нужно к утру подобрать все материалы, чтобы отправить в типографию.

– Вы всю работу делаете сами?

– У меня много редакторов, чтобы позаботиться о деталях, но я всегда занимаюсь окончательным макетом и выбираю снимки девушек. Это – настоящая изюминка журнала. – И, показав на свободное место, пригласил:

– Садитесь, Кей. Девушка поколебалась.

– Почему у вас нет стульев? – выпалила она не сдержавшись.

– Слушайте, я не собираюсь соблазнять вас и привел сюда, потому что вы хотели увидеть меня, а я работаю; именно здесь я всегда работаю, да в сущности и живу по-настоящему. Кровать, где мы рождаемся, где умираем, где создаем новую жизнь, – к чему иметь еще какую-то мебель? Но если вы так себя лучше чувствуете, оставайтесь стоять, или, хотите, я принесу стул?

Кей почувствовала себя глупо – к чему было возражать? Она села на край кровати, а Олмстед устроился ближе к центру, сложив ноги по-индусски.

– Вы упомянули о том, что можете дать мне работу, – начала Кей. – И… и мне неплохо бы найти жилье. Я слышала, что вы позволяете некоторым женщинам, которые работают на вас, жить в этом доме.

Олмстед кивнул, внимательно рассматривая девушку.

– Что происходит, Кей? Газеты пишут, что вы переутомились и вынуждены были поехать отдохнуть…

– Мне не хотелось бы говорить об этом, – ответила Кей, еще не зная, стоит ли доверять Олмстеду. Как-никак, ему крайне выгодно избрание Уайлера. Знай он, что Кей обладает «торпедой», способной уничтожить все шансы отца на место в Сенате, помог бы ей?

– Вы должны четко сознавать, – объяснил он, – что произойдет, если вы переедете сюда, и по городу пойдут слухи. Сами видели, кто сюда явился сегодня, – репортеры, обозреватели, журналисты. Если правда выйдет наружу, Уайлер потеряет множество голосов. После того, как вы столько трудились на него, кажется весьма странным, что теперь совсем не желаете думать об этом.

– О, я все прекрасно обдумала, – сухо усмехнулась она. – Правда, Тони Бэнкс считает, что вы поступили опрометчиво, пригласив меня танцевать. Он не желает, чтобы нас даже видели вместе.

– Помню, – засмеялся Олмстед. – Утащил вас так поспешно, словно ангела от прокаженного.

– Боялся, что вы уговорите меня позировать в голом виде для «Томкэт», – пояснила она полувопросительным, полуосуждающим тоном.

– Согласись вы, и получился бы самый грандиозный разворот, который когда-либо был в этом журнале.

Кей нервно сжалась. Какую игру он ведет? Беспокоится о том, какие отрицательные последствия может иметь их более близкое знакомство? Но все же, кажется, весьма заинтересован в том, чтобы использовать ее, лишь бы поднять тираж. Олмстед, очевидно, прочел ее мысли.

– Простите, если кажусь вам слишком самонадеянным, – поспешно сказал он. – Когда я говорю подобные вещи, Кей, считайте это комплиментом. Множество женщин из кожи вон лезут, лишь бы их снимок поместили в журнал.

– Ну так я вовсе не имела в виду ничего подобного, – резковато бросила Кей. – Но, возможно, сделала ошибку.

Она поднялась.

– Пожалуй, мне лучше уйти.

Но Олмстед, вскочив, успел поймать ее за руку.

– Подождите, Кей. Если хотите остаться в «Элли», ради Бога, добро пожаловать. Без всяких условий. Конечно, я хотел бы знать, почему вы ушли из дома, но это просьба, а не требование.

Кей задумалась лишь на секунду, перед тем как спокойно ответить:

– Он пытался изнасиловать меня. Олмстед пристально уставился на нее:

– Когда это было?

– В ночь банкета, после того, как мы приехали домой.

Больше Кей не смогла сдерживаться. Слова лились, обгоняя друг дружку. Она рассказала о нападении и о том, как пыталась защититься.

Олмстед, внимательно выслушав девушку, наконец сказал:

– Рад, что вы доверяете мне настолько, чтобы прийти сюда и рассказать мне об этом. Если хотите, я сам отправлюсь с вами в полицию.

– Вы ничего не сможете сделать, разве что сами попадете в беду. Я всего лишь хочу забыть. И, правду говоря, – задумчиво добавила Кей, – не могу сказать, что для вас это достаточный повод прекратить его поддерживать – ведь именно Уайлер выступает против пуританских взглядов.

– Посмотрим, – улыбнулся Олмстед. – Ну а сейчас займемся вашим переездом.

Он быстро схватил золотой свисток, висевший на шее, приложил к губам и издал громкий пронзительный свист. Почти немедленно в спальню вбежала очень хорошенькая девушка с угольно-черными волосами и голубыми глазами, в фиолетовом атласном комбинезончике.

– Патти, это Кей, – представил Олмстед. – Она пока погостит у нас. Почему бы тебе не отвести ее в Кэтуок и не показать дом? Мне нужно работать.

– Конечно, – кивнула Патти. – Привет, Кей.

Кей поздоровалась и, присмотревшись, заметила, что именно эта девушка была изображена на многочисленных снимках, которые рассматривал Орин перед ее приходом. Она хотела что-то сказать Олмстеду, но тот уже вновь был занят переключателями. Музыка смолкла, пламя в камине улеглось, светящиеся панели вновь выступили на стенах.

Послушно следуя за Патти, Кей невольно размышляла о странностях Орина Олмстеда. Подумать только – скрываться в спальне, чтобы разглядывать фотографии обнаженных женщин, а гости веселятся без него! Интересно, как он относится к женщинам, неиссякаемым природным богатствам, благодаря которым процветает его бизнес. Олмстед обращался с ней неизменно вежливо и предупредительно. Но Кей беспокоило, что может подзывать девушек свистком, словно собачек.

Кэтуок оказался крылом особняка, где жили молодые женщины, «гостьи» Орина Олмстеда. Патти объяснила Кей принятый в доме распорядок. Вход мужчинам во все двадцать четыре комнаты был строжайше воспрещен, и каждая гостья должна была сама убирать свою спальню.

– О. О. не желает, чтобы кто-нибудь имел предлог заявить, будто в особняке устраиваются оргии, или что девушки здесь… ну… не просто порядочные приличные девушки.

В нише коридора стояла большая деревянная доска с рядами медных крючков; под каждым был написан номер. Некоторые крючки были пусты; на остальных висели одна-две большие бирки с эмблемой «Томкэт».

– Здесь можно видеть, какие комнаты свободны, – пояснила Патти. – Выбери какую хочешь – только сними бирку с этим номером. Если захочешь уехать, повесишь номерок на место. Вот и все. Не возражаешь, если покину тебя? О. О. не любит слишком долго оставаться в одиночестве.

– Конечно, я сама справлюсь, – кивнула Кей, и Патти поспешно упорхнула. Кей немного постояла перед доской, сомневаясь, стоит ли решаться провести здесь хотя бы ночь. Но ведь Олмстед не попытался ничего потребовать от нее! И куда идти? Потянувшись к доске, она наугад сняла первую попавшуюся бирку с номером четырнадцать.

Комната оказалась в четыре раза больше той, что была в доме Уайлера, просторная, роскошно обставленная; кроме двух кроватей и комодов, стоявших у противоположного стола, здесь были камин, письменный стол, телевизор, даже парикмахерская сушилка. За зеркальными дверями оказались отдельная ванная и огромный туалет.

Разбросанные на одной кровати плюшевые игрушки и набитый одеждой шкаф указывали на то, что у Кей есть соседка. Несмотря на требования чистоты, на полу ванной были раскиданы полотенца и нижнее белье. Но Кей не возражала против беспорядка, скорее была рада видеть, что кто-то может восстать против мистера Олмстеда, хотя бы и в малом.

К тому времени как она разложила вещи, веселье внизу разгорелось по-настоящему – сквозь раскрытые окна доносились веселая танцевальная музыка и громкие выкрики.

Под предлогом того, что ей нечего надеть, Кей улеглась в постель. Она была совершенно измучена после целого дня блужданий по городу и, кроме того, не могла думать о танцах и вечеринках без того, чтобы обжигающие воспоминания вновь не ранили душу, уничтожая всякую надежду на беззаботную радость. В темноте комнаты, внезапно возвратившись на много лет и миль назад, она по-прежнему видела высокое пламя, достающее до неба, и неясную изгибающуюся фигуру матери, исполнявшей для Харли Трейна этот жестокий танец унижения… позора…