"Последний полет Голубой Пчелы" - читать интересную книгу автора (Макси Джеймс)
Джеймс Макси Последний полет Голубой Пчелы
Когда старикашка вышел из туалетной комнаты, облачившись в свой траченный временем костюм, Конфетка торопливо прижала ладонь к губам, чтобы не разразиться пронзительным хихиканьем. Черно-желтая атласная материя натянулась на его пузе в обтреск, выставив напоказ бледную волосатую плоть между нижней золотой пуговицей жилета и металлически блестящими золотыми плавками. Рукава и леггинсы костюма вяло обвисли, словно они только что были плотно набиты мускулами, но те внезапно исчезли без следа. В центре его груди красовалась крупная аппликация в виде пчелы, ее крылышки из серебряной фольги изрядно помялись и сморщились.
Старикашка посмотрел не на нее, а в зеркало, внимательно изучая собственное отражение. И как он вообще может что-то увидеть, изумилась Конфетка. Плотная черная маска облегала всю верхнюю половину его лица, глаза были упрятаны под золотистыми, очень толстыми фасетчатыми линзами.
- По-моему, для Хэллоуина вроде как рановато? - невинно пошутила она.
- Да, - односложно ответил он и насупился.
Догадавшись, что ненароком задела самолюбие клиента, Конфетка изобразила свою лучшую непроницаемую мину игрока в покер.
- Стало быть, - резюмировала она, - ты Пчела.
- Да, - сказал старикан.
- И ты… - тут она запнулась и прикусила губу. (Этот чокнутый показал деньги, напомнила она себе, поаккуратней с выражениями!) - Хочешь поговорить об этом?..
- БЫЗ-3-3-3-3-3-3-3-3-3-3-3-3-3, - сказал старый хрыч.
Мика Пейтона выпустили на волю в новом костюме. В кармане его пиджака лежало ровно сто сорок семь долларов. Мик отклонил настойчивое предложение благотворительного приюта для отсидевших прислать за ним машину. Он решительно вышел из тюремных ворот, не оглядываясь назад. Двенадцать миль отделяли его от маленького городка Старксвилля, и Мик отправился в путь пешком. Ему нужен был свежий воздух, теплый солнечный свет. Пчелы радостно танцевали над цветущими полями, мимо которых он проходил.
К вечеру Мик спустил уже добрую половину денег, начав с обильного обеда. Отбивная на косточке с молодым картофелем и салатом из свежих овощей обошлась в совершенно возмутительные двенадцать долларов. Прежде, в 1964 году, на такие денежки можно было сытно питаться целую неделю. Покончив с обедом, он зашел в магазин скобяных товаров, где выложил вышибающие дух пятнадцать долларов за обычный топор. Под конец автобусный билет до Коллинсвилля, штат Нью-Джерси, облегчил тощий карман Мика еще на полсотни долларов. Однако к тому моменту он уже попривык к лишним нулям на ценниках и лишь пожал плечами, отсчитывая десятки. Когда он доберется до Коллинсвилля, а затем и до старой семейной фермы, деньги больше не будут для него проблемой.
- Ты что, никогда не слышала про Голубую Пчелу? - искренне удивился он.
- Голубую?.. - Она заново окинула внимательным взглядом его дурацкий костюм и не нашла ни единого голубого пятнышка.
- Голубая Пчела, он был моим ментором! - с гордостью заявил старикашка. - А я был его верный товарищ. Я Жало!
- О'кей, - сказала она. - Все понятно, ты Жало.
- А тебя как зовут? - спросил он.
- Конфетка, - откликнулась она бездумно и сразу пожалела. Почти целую неделю она старалась натренироваться на загадочное имя Ксанаду, и в первый же раз все пошло насмарку.
- Это не твое настоящее имя! - обличающе возразил старый дурак.
Он был прав и не прав одновременно. Ласковое детское имя, которым называл свою дочурку ее отец. И тот факт, что теперь ей придется разыграть роль профессионалки под именем любимой папиной дочки, неприятно задевал Конфетку. Ее досада усугубилась тем, что старикашка счел за умышленную ложь единственное правдивое словечко, которое слетело с ее губ этим вечером.
- У тебя в свидетельстве о рождении так и написано? Жало? - холодно поинтересовалась она.
- Нет, ты не понимаешь… - Понурив голову, он принялся разглядывать свои позолоченные полусапожки. - Полная тайна по поводу наших личностей была чрезвычайно важна для нашей героической миссии! - сообщил он многозначительным тоном. - Жизненно важна! А иначе враги могли бы напасть на наших любимых, причинить им огромный вред, даже убить! Если это обычные люди, они не способны оказать сопротивление… Так бывает.
Старикан произнес всю эту тираду настолько серьезно, с такими неподдельными интонациями печальной откровенности, что до Конфетки внезапно дошло: этот Жало вовсе не шутит!!! Она поспешно поднесла руку ко рту, намереваясь его заткнуть, но - увы - опоздала: неудержимый взрыв громогласного заливистого хохота вырвался наружу из ее груди.
Семейная ферма выглядела так, будто после 1964 года здесь вообще не ступала нога человека. Поля и луга, где прежде мирно паслись упитанные коровы, буйно заросли непроходимыми кустарниками. Старый амбар покосился градусов на пятнадцать, большая часть его кровли провалилась внутрь. На заднем дворе еще стояли полусгнившие пчелиные ульи, некогда белые, а ныне почерневшие и склизкие от плесени. И только маленький трехкомнатный жилой дом внешне почти совсем не изменился.
Мик взломал входную дверь прикупленным топором. На кухне все было совершенно так же, как он оставил после смерти бабушки. Но, правда, за истекшие сорок лет к старой домашней обстановке добавился новый компонент: неутомимая дьявольская вибрация, от которой незримо трепетали дощатые стены.
Не без усилий Мик растворил дверь, ведущую на чердак, и удостоверился, что пространство под крышей заполнено медовыми сотами. Весь чердак теперь представлял собой не что иное, как гигантский единый улей.
- Все в порядке, - сказал он сам себе. - Превосходно. Б3-3-3. Б3-3-3-3-3. БЫ3-3-3-3-3-3-3-3-3-3-3-3-3-3-3.
В ответ на это из домашнего улья начал выползать гудящий пчелиный рой, формируя живой ковер на ступеньках чердачной лестницы. Медленно, грациозно из темных недр чердака выплыл запертый старомодный чемодан. Перевалился через порог, чуть подпрыгнув, и с плавной величавостью соскользнул по ковру из пчел прямо к его ногам. Мик расстегнул замки трясущимися от волнения руками и глубоко вздохнул всей грудью, прежде чем открыть его.
Объемистый чемодан был наполнен пачками двадцатидолларовых купюр чуть больше, чем наполовину. Поверх этой кучи денег, аккуратно сложенный, лежал его запасной костюм, поблескивая серебром и золотом. Сверху, на запасном костюме, покоился его резервный Жаломёт в окружении дюжины герметически закупоренных стеклянных пузырьков с пчелиными феромонами и ядом. Мик поднял один из них, старательно взболтал и тщательно рассмотрел на просвет мутноватую жидкость.
Теперь у него было все необходимое, чтобы вернуть в конце концов старый должок.
Жало сидел на краю кровати и удрученно качал головой.
- Осмеян шлюхой!.. - вскричал он жалобным голосом, и его плечи поникли. - Этот ваш мир… Очень, очень грубое место.
Конфетка утерла слезы с лица, размазав потекшую тушь и выпачкав пальцы. Ее глубоко огорчило словечко, употребленное проклятым хрычом. Столь непристойное - и такое точное! Разве имеет значение, что она решилась на это впервые? Что она шесть месяцев без работы и деньги кончились, что ее выселят через сорок восемь часов, если не погасить задолженность за жилье? Все это никоим образом не умаляет тот факт, что она решилась сдавать собственное тело в аренду за деньги. А ведь можно было нарваться на кого угодно, любого морального урода или даже настоящего маньяка!!! Этот старикан, конечно, чокнутый, но по крайней мере опасным не выглядит… Да, ей следует быть более осторожной.
- Насчет твоего костюма, - вкрадчиво произнесла Конфетка. - Он миленький, правда. Оригинальный. Я от него прямо тащусь!
- В моем костюме нет ровно ничего сексуального, - сурово возразил Жало. - Хотя… в прежние времена ходили кое-какие слухи, - вдруг добавил он, несколько смутившись. - В конце концов, только слепой мог бы не увидеть, что я гораздо моложе, чем Голубая Пчела! Ему было тридцать пять, а мне уже двадцать, но выглядел я подростком. И когда наш главный в то время враг, Большой Томагавк, нагло оскорбил Голубую Пчелу, обозвав его педофилом… Мой наставник, разумеется, вскипел благородным негодованием! Я уж думал, что он прикончит этого негодяя, но Голубая Пчела всего-навсего отколошматил и покалечил его. Клянусь, у мерзавца не осталось ни зуба в его лживой поганой пасти!
- Выходит, что ты был… гм, каким-то супергероем? Самым взаправдашним?
- Да! Да! Господи прости, сорок лет не такой уж огромный срок. Ты ведь помнишь битлов, не правда ли? И Мэрилин Монро, и Джона Ф.Кеннеди, и Вьетнам?
- Ну… я слышала про них. Конечно.
- А как насчет Голубой Пчелы и Жала?
- Нет, никогда. Извини.
Жало молча уставился в зеркало. Конфетка взобралась на кровать за его спиной и, встав на колени, принялась деловито массировать его понурые плечи.
- Мы спасли мир, - внезапно сказал он. - А мир про это позабыл.
Они добрались до мистера Мозга раньше, чем полицейские. Они всегда опережали полицию на шаг.
Мистер Мозг злобно сверлил их глазами, в которых мерцало явное безумие.
- Я контролирую все Эйч-бомбы в мире! - с помпезностью вскричал он визгливым голосом. - Все, все до единой! 3десь у меня, - для пущей наглядности мистер Мозг постучал по своему серебряному шлему, - все коды их запуска полностью, тебе понятно? И все детонаторы я уже заранее активировал… Вот! Лишь одна нужная мысль
- и я запущу Всемирный Армагеддон!!!
- Ты гнусный изверг! - резко откликнулся Голубая Пчела, пытаясь раздвинуть мощные прутья клетки, свалившейся на него с потолка. Он обладал рельефной мускулатурой античного атлета и выглядел сногсшибательно в темно-голубом рабочем костюме, обтягивающем каждый изгиб его примечательного телосложения. Когда Голубая Пчела был особенно зол на врага, он весь излучал невероятно пылкую и твердую решимость, и Мик в очередной раз переживал изумительный восторг. Как же ему повезло составить компанию настоящему, подлинному мужчине! Супергерою!
В тот день, бесшумно влезая в секретную берлогу мистера Мозга через окно за спиной врага и слыша его бахвальство тайно присвоенными Эйч-бомбами, Мик сообразил, что имеет дело не с Плохим Парнем, а с истинным Извергом Рода Человеческого. И перед ним моментально встала фундаментальная проблема выбора.
Он мог бы попробовать что-нибудь остроумное. Например, хлопок по плечу, непринужденную шутку и сокрушительный хук в челюсть. Или грациозно прокрутить акробатическую серию сальто и кувырков, чтобы затем с разлету вышибить из клетки пару-другую прутьев ногами. Или можно было приказать пчелиному рою грозной тучей окружить мистера Мозга, популярно объяснить, что произойдет, если тысячи пчел ужалят его, а уж потом спокойно разобраться с клеткой.
Все возможности выглядели по-своему привлекательно, не будь этих проклятущих бомб. Судьба целого мира в самом буквальном смысле висела на тонком волоске, и все сейчас зависело только от Мика. От того, что он решит предпринять в последующий момент.
Поэтому Мик вынужден был поступить неэлегантно, но зато эффективно. Он бесшумно приблизился, установил дуло Жаломёта на расстоянии дюйма от спинного хребта мистера Мозга, крутанул регулятор на десятку и выстрелил супериглой, которая закачала в позвоночник врага супердозу пчелиного яда. Мистер Мозг сразу рухнул на пол в тяжелом анафилактическом шоке. Он был уже мертв, когда Мик выпустил из клетки Голубую Пчелу.
Тут дверь слетела с петель от мощного удара, и в берлогу мистера Мозга ворвалась лучшая команда полицейских Нью-Йорка во главе с хорошо известным в городе комиссаром. Этот комиссар прославился тем, что терпеть не мог никакой героической самодеятельности.
- Дело сделано, пора! Улетаем! - крикнул Мику Голубая Пчела, выпрыгивая из окна на лесенку из стального троса, спущенную из ожидающего их в режиме зависания Пчелиного Крыла.
- Еще секунду! - откликнулся Мик уже с подоконника и обернулся, одаривая полицейских на прощание веселой белозубой ухмылкой.
В этот миг разъяренный комиссар выстрелил ему в плечо.
Мик пошатнулся и вывалился из окна спиной вперед, хватая вытянутыми руками воздух. В его глазах замельтешили яркие и темные пятна, когда вторая пуля комиссара почти сразу угодила ему в бедро. Голубая Пчела почти дотянулся до Мика в отчаянном рывке, но цепкие пальцы, обтянутые перчаткой из темно-голубой кожи, лишь скользнули по запястью Мика.
И Мик упал, и пролетел до земли девять этажей.
Жизни он не лишился только благодаря тенту, натянутому над главным входом в отель, и полицейской машине популярного комиссара. Мик привел ее в полную негодность, проломив крышу до самых колес.
- Ну? - спросила Конфетка. - Мы уже собираемся сделать что-нибудь или как?
- Да, - рассеянно пробормотал Жало, который продолжал понуро сидеть на краю кровати, погрузившись в свои невеселые мысли. - Вероятно.
- Ты так и будешь… Послушай, почему бы тебе не снять эту маску?
- Нет, - сказал он, покачав головой.
Тогда, приблизив губы к уху клиента, она выдохнула жарким, заранее отрепетированным полушепотом:
- Просто расскажи мне, чего тебе хочется, малыш!.. Жало хихикнул. А потом вздохнул.
- Чего я хочу? Справедивости. Конфетка слегка опешила.
- Боюсь, что, гм… такая штука не значится в меню. Ну а как насчет… - и она, придвинувшись поближе, нашептала ему на ухо предложение, которое ей не хватило духу изложить вслух.
Жало снова покачал головой.
- Нет, не думаю.
- Ну тогда…
Он прервал ее, сказав:
- Эти слухи насчет нас… В чем-то они верны. Да, мы с Голубой Пчелой были влюблены друг в друга! Только у нас все было не так, как у этих… кажется, теперь их называют геями? Да, мы любили друг друга, но мы остались чисты! Голубая Пчела, он был великолепен. Прекрасный, как греческая статуя! Просто нельзя было его не полюбить… На всю жизнь.
- О! - выпалила Конфетка, отодвигаясь, пока не уперлась спиной в изголовье кровати. - Тогда зачем я здесь?
- Затем, что у меня еще есть потребности.
- Ладно, малыш, о'кей. - (Может, еще удастся выколотить из него денежки?) - Просто скажи, что тебе нужно. Вот и все!
- Прежде всего, - сказал ей Жало, - мне нужна заложница.
Три недели в госпитале, а Роберт еще ни разу не пришел его навестить. Мик уговорил себя, что все не так уж страшно. Он был без сознания, когда с него сняли маску, и в картотеке госпиталя до сих пор значится как неизвестное лицо - Джон Доу. Выходит, что его не опознали. Да и как бы они смогли? У Мика не было другой жизни, помимо рабочих функций Жала, и никаких родственников, после того как бабушка умерла. Его фотографию опубликовали в газетах, но никто на нее не клюнул. Они сняли у него отпечатки пальцев, и зря, потому что у Мика никогда не было официальных трений с законом. И если знаменитый врач и мультимиллионер Роберт Э.Эггерс пожелает нанести дружеский визит Джону Доу, прикованному к кровати наручниками… Не понадобится слишком много ума, чтобы уверенно провести жирную прямую между двумя отдельными точками.
У полиции было оформлено шикарное дело против Джона Доу. На орудии убийства обнаружились его отпечатки. Он был пойман при попытке исчезнуть с места преступления. Когда Мика подлечили настолько, что он заново научился жевать пищу, его забрали в полицейский участок и допрашивали при ослепительном свете пять часов подряд. Полиция не стеснялась убеждать его увесистыми аргументами в виде кулаков, и Мик в конце концов признался, что убил мистера Мозга. Как оказалось, настоящее имя негодяя было Марк Карпински, и прежде тот подвизался гипнотизером в Джерси, пока не стал зарабатывать себе на хлеб, икру и виски грабежами банков.
- Он хотел взорвать весь ядерный арсенал мира! При помощи своего уникального электрошлема, - пытался протестовать Мик. - Я герой, а не преступник!
Тогда комиссар охотно продемонстрировал уникальный шлем, брякнув его перед Миком на стол.
- Это всего-навсего армейская каска, малыш, обернутая в оловянную фольгу… Ну как, теперь ты уже готов сказать нам свое настоящее имя? Или нет? Знаешь, тебя скоро посадят на электрический стул, а потом отскребут от стула твой пепел. Ты хочешь, чтобы на могильном камне так и было написано - «Джон Доу»?!
Невзирая на избиения, угрозы, юридические трюки и щедрые обещания выгодной сделки, Мик так и не сломался. Он не открыл полицейским свое имя и не предал Голубую Пчелу. Он заявил, что страдает частичной амнезией в итоге падения с девятого этажа, что решительно не способен припомнить, кем он был до печального инцидента, и в конце концов полиция вынуждена была сдаться. Возможно, они даже поверили ему.
И разумеется, его мальчишеская миловидность, стоическое поведение и неподдельная убежденность в том, что он оказал человечеству услугу, избавив от мистера Мозга, произвели весьма благоприятное впечатление на присяжных. И они признали подсудимого невиновным в убийстве первой степени. К сожалению, по прочему списку обвинений, от непредумышленного убийства до сопротивления при аресте, мнение жюри оказалось диаметрально противоположным.
Так двадцатилетний Жало, называемый Джоном Доу, он же Мик Пейтон (хотя сие осталось неизвестным), обнаружил, что приговорен к сорока годам тюремного заключения. Он мог скостить свой срок наполовину, если бы донес на Голубую Пчелу.
Это слово не сразу дошло до Конфетки. Оно показалось ей иностранным, слепленным из чужих бессмысленных звуков.
- За…ложница? - тупо переспросила она.
Жало повернулся к ней лицом, в руке у него вдруг откуда-то взялся маленький пульверизатор с желтоватой жидкостью. Конфетка не поняла, что это такое. Затем, без всякого предупреждения, он молниеносно опрыскал ее желтой гадостью.
- Какого черта?! - панически взвизгнула она. - Что ты сделал?.. И поспешно обнюхала крошечные брызги, осевшие на волосках ее руки, но мочой не пахло. На самом деле пахло очень хорошо, приятный аромат наподобие нарциссов… Но все равно - такие шуточки совершенно недопустимы!!!
За окном отеля сразу возник нарастающий гул, будто бы от догоняющего скоростного поезда. Этот фантомный поезд нагнал их за секунды. Стены номера заметно завибрировали, зеркало опасно заплясало на стене.
Жало встал с кровати и отдернул оконные занавески. Снаружи оказалась непроглядная темнота, в ней не видно было даже городских огней. Световые лучи просто не могли пробиться через плотный занавес из мельтешащих живых частиц, которые беспрестанно колотились в стекло, как яростный ливень. Глядя в окно, Жало затянул сквозь стиснутые зубы бесконечный жужжащий звук: З-З-З-З-З-З-З-З-З-З…
Внезапно, испустив выкрик бойца кунг-фу, он выбросил руку вперед, и стекло разлетелось в осколки. Конфетка пронзительно завизжала, когда гудящее грозовое облако пчел заполнило всю комнату и закружилось вокруг нее черным с золотом торнадо.
- Не сопротивляйся, - сухо предупредил ее Жало. - Тебе не следует волновать пчел.
- А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А! - истошно завопила Конфетка. - О Господи! Господи! Пожалуйста! Нет! Не надо! Не надо!
Жало ухватил Конфетку за руку и грубо стащил с кровати. Она крепко зажмурила глаза, когда пчелы принялись ползать по ее лицу. Они щекотали ей веки крошечными лапками, ноздри - трепещущими крылышками, а когда она снова закричала, пчелы сразу заползли ей в рот.
Конфетка оцепенела от запредельного ужаса. Все ее тело, от головы до пят, было под толстым, вибрирующим, копошащимся живым одеялом. Ей перехватило горло, она не могла ни вздохнуть, ни выдохнуть. Наконец, после целой вечности адского кошмара, пчелы медленно выползли изо рта Конфетки.
- Интересные создания, ты не находишь?
Его голос звучал глухо, словно издалека, еле слышный в грозном пчелином гудении.
- Пчелы чрезвычайно организованны, - сказал он погромче. - Думаю, мы не ошибемся, если назовем этот феномен цивилизацией. Пчелы умеют содержательно общаться друг с другом. Они передают очень сложную информацию посредством особых танцев. Способна ли ты представить, Конфетка, каким мог сделаться наш человеческий мир, если бы мы некогда положились на танцы в качестве информационного носителя?
Она сумела захлопнуть рот, но продолжала лежать в полном ступоре.
- Они живут в ином мире, - поведал ей Жало. - Это не наш мир, но по-своему он прекрасен. Пчелы купаются в атмосфере из феромонов, музыка их грохочет в ультразвуке, их небо полыхает ультрафиолетом. Это как параллельная вселенная, вложенная в нашу, привычную! Живые растения, листья и цветы, там имеют такие оттенки и узоры, которые человечество просто не способно увидеть. Для пчелы весь окружающий воздушный океан пересечен многочисленными магистралями запаха. И они столь же ясно очерчены и четко маркированы, как ваши скоростные супертрассы будущего. А когда ты кричишь, Конфетка…
Но Конфетка продолжала молчать.
- Пчелы воспринимают звуковые вибрации всем своим телом, - сказал Жало. - Ты когда-нибудь чувствовала, Конфетка, как поезд метро проходит у тебя под ногами? Да? А ведь никакого шума на самом деле не слышно. Пчела ощущает звуки именно так, поняла?
Конфетка больше не могла не дышать и судорожно втянула в себя воздух сквозь стиснутые зубы. Потом, едва шевеля губами, прошептала:
- Пожалуйста… отпусти меня…
- Ты не потеряла сознание, - отметил Жало. - Я впечатлен. Прежде, в 1964 году, девушки всегда падали в обморок… Но вы, женщины будущего, я вижу, созданы из более стойкого материала.
- Это же безумие… - всхлипнула она.
- Конфетка, - сказал он со вздохом. - Ты же видела, что я разодет как проклятая пчела? Мы можем поговорить и на безумный манер, если ты хочешь.
- Пожалуйста, я прошу тебя, прошу… Убери их с меня! - Ей казалось, что пчелы пьют слезы, в три ручья хлынувшие из ее глаз. Каким-то чудом ни одна из них до сих пор не ужалила Конфетку. - Умоляю, у меня аллергия на пчел!!!
- Какая ирония судьбы, - сказал Жало со смешком. - Ты, конечно, не поверишь, но у меня тоже.
Мик рос хилым ребенком. У него была аллергия на все на свете. В школе его регулярно избивали, пока бабушка не решила заплатить за уроки дзюдо. Тогда Мику было пятнадцать. Его хрупкая, почти детская фигурка с виду не изменилась, но уже через год занятий он завоевал черный пояс. Это событие Мик ознаменовал тем, что в школе играючи уложил на лопатки девять могучих агрессивных здоровяков. Но вот тут как раз и начались настоящие неприятности, так что в результате его вышибли из школы.
Он стал помогать бабушке на ферме. К несчастью, на ферме были пчелиные ульи, уже почти полстолетия, и мед приносил его бабушке неплохой стабильный доход. Но Мика госпитализировали трижды за год, и стоимость его лечения превысила годовой доход от меда. И вот однажды в газете появилась статья про всемирно знаменитого терапевта, доктора Роберта Э.Эггерса, который разработал новый радикальный метод лечения аллергии. Бабушка Мика не пожалела последних сбережений, чтобы ее внук стал одним из счастливых пациентов чудо-доктора.
Засим с невероятной скоростью последовали непредвиденные события. Экспериментальная терапия с ударными дозами пчелиного яда и проникающей радиации едва не прикончила Мика всего за несколько дней. В страшном отчаянии Роберт срочно перебазировал коматозного подростка в единственное место на всей планете, где имелось уникальное медицинское оборудование для его спасения. Это был Пчелиный Улей - секретная штаб-квартира Голубой Пчелы, расположенная в укромной, идеально закамуфлированной пещере.
Мик вышел из комы, чувствуя себя гораздо лучше и сильнее, чем обычно. К своему великому изумлению, он обнаружил у себя некие дополнительные чувства. Он мог чуять запахи, о которых раньше не подозревал, и видеть в тех частях светового спектра, которые прежде были ему не доступны. Теперь, со своим усиленным и расширенным чувством обоняния, Мик не слишком затруднился установить, что добрый доктор Эггерс и Голубая Пчела - одна и та же персона!!! В ответ на разоблачение Роберт подарил ему очень красивый героический костюм, а также чудо-оружие под названием Жаломёт. Это случилось как раз в восемнадцатый день рождения Мика Пейтона.
Так родилась замечательная команда: мужественный герой Голубая Пчела и его юный ассистент Жало.
Когда Конфетка была маленькой, ее семья посещала церковь с весьма красноречивым пастором, чей любимый конек состоял в страстных разглагольствованиях об Адском Пламени и сере. Раз за разом, каждое воскресенье, ее неокрепший разум наполнялся ужасающе яркими картинками Адских Мучений во всех неаппетитных подробностях. Девочка стала беспокойной, плакала и кричала во сне. Довольно скоро их семья переехала, однако кошмарные сны продолжали преследовать Конфетку несколько лет.
Но никакой, ни один из худших ночных кошмаров не мог бы с этим даже сравниться!
Конфетка была абсолютно слепа. Пчелы деловито копошились на ее веках, и даже огромное желание увидеть свет было бессильно перед ужасом, охватившим девушку. Плотная маска из пчел расползлась по всему ее лицу, избегая лишь небольшого местечка под носом. Пчелы на губах предотвращали даже мысли о неблагоразумных попытках закричать, завизжать, взмолиться о милосердии. Она слышала только не-умолкающее басовитое гудение, порождаемое миллионами пчел; этот мощный звук проникал в нее, вынуждая вибрировать каждую косточку.
Она больше не могла отличить, где верх, где низ. Пчелы несли Конфетку в своей гуще, легко поддерживая вес ее тела толстым, бугрящимся живым ковром-самолетом. Эта масса пчел, окутывающих ее, то и дело представлялась Конфетке нереальной, и тогда ей мнилось, что она завернута во множество тяжелых шерстяных покрывал, и так ее похоронили. В пчелином облаке было невыносимо жарко и душно, и мерещилось, что миллионы крошечных язычков жадно слизывают с нее пот… Колоссальная масса пчел слабо пахла дрожжами, мочой и клевером.
Конфетка начисто потеряла счет времени. Куда они несут ее? И зачем? Изредка до нее доносились посторонние звуки, отдаленные и невнятные. С таким же успехом можно было закатать ее в бочку с цементом, а потом допытываться, что же вокруг происходит.
И вдруг после бесчисленных минут (или часов, или дней) полета пчёлы, составляющие маску Конфетки, дружно отступились от ее ушей. Холодный воздух, легкое посвистывание ветерка… Какое счастье.
- Думаю, что ему это понравится, - где-то рядом сказал Жало. Холодный ветер мазнул Конфетку по губам. Значит, пчелы дружно
- Никогда бы не подумал, что ты такая религиозная, - сухо заметил Жало. - Учитывая твою профессию.
- Пожалуйста, - попросила она слабым голоском. - Не убивай меня, хорошо?
- Ничего не могу тебе обещать, - сказал он.
- Нет, пожалуйста! Только не так! Не в этом неприличном прикиде! Не такой размалеванной! О Господи, Господи Боже ты мой… Что тогда подумают мои бедные родители?!
- Да, у сиротства есть свои преимущества, - задумчиво рассудил Жало. - Как хорошо, что у меня никогда не было этаких семейных разборок! Будь мои родители живы, они не одобрили бы профессию, которую я избрал. Думаю, твои предки тоже не в восторге от твоего выбора?
- Н-на самом деле меня зовут н-не Конфетка, - пролепетала она, припомнив советы для заложников из какого-то недавнего блокбастера.
Прежде всего, говорилось там, следует напомнить террористам, что они имеют дело не с бездушным манекеном, а с реальным человеком. И хотя любые доказательства реальности, исходящие от заложницы, погруженной в фантастическое облако дрессированных пчел, неизбежно приобретают подозрительный оттенок сюрреализма, она заторопилась дальше:
- Мое настоящее имя Барбара, я из Дейтона, штат Огайо, и приехала в Нью-Йорк, чтобы стать актрисой. Я делаю это, только чтобы уплатить за жилье. У меня есть мама, папа и две младших сестренки, и все они не знают, что я проститутка. Я не хочу умереть, и чтобы они потом узнали, кем я стала, по телевизору из вечерних новостей. Пожалуйста, отпусти меня, прямо здесь, сейчас!
- Ты не видишь, где находишься, - буркнул Жало. - А то никогда бы такого не сказала, уж это точно.
- Ты говорил, что прежде был героем! Даже супергероем! Зачем ты это делаешь? Почему?
- По-твоему, герои сражаются за справедливость, да? Нет, неверно, Конфетка… Голубая Пчела имел сорок лет в своем распоряжении. Самое интересное, что он мог бы вытащить меня из тюрьмы в любой момент… только вот не захотел! И я отсидел свой сороковник полностью. И в полном дерьме! А ведь у него колоссальная куча денег, у Голубой Пчелы. Просто немыслимое, невероятное состояние! Он мог бы заплатить самым лучшим на свете адвокатам. Или политикам. Мог подергать все ниточки, потянуть за любую веревочку… Устроить мне побег, на худой конец, или даже выкрасть лично. И состряпать для меня альтернативную персону, под которую никто никогда не подкопается. Голубая Пчела был непревзойденным мастером в таких делах… Он мог спасти меня. Каким угодно способом! Но ничего, НИЧЕГО не сделал.
- Мне очень жаль, правда… - сказала Конфетка.
- И знаешь что? Он просто взял и исчез. Словно сквозь землю провалился! За сорок лет никто ни разу не видел Голубую Пчелу. Это точно, я внимательно следил за газетами.
- Может быть, он умер, - предположила Конфетка. - С чего ты решил, что он заявится сюда? Даже если твой учитель жив, он может находиться в доме для престарелых. Под строгим присмотром. Ведь ему уже далеко за семьдесят, так?
- Он не умер, - отрезал Жало. - Только никто про это не знает, кроме меня. Официальный некролог опубликовали несколько лет назад, но там была одна кодовая фраза… Мы с ним когда-то договорились, что она означает. Теперь он живет под видом одной из своих резервных личностей. Но какой именно, мне в точности не известно. К сожалению.
- Где мы? Что это за место? Мне показалось… меня долго несли, да? Тут как-то странно, как будто где-то высоко? Боже, они ползают по глазам, убери их, убери! Убери это наконец с моего лица, ну! Пожалуйста!
Жало вздохнул. Потом издал короткое, какое-то горловое жужжание, и все пчелы моментально убрались с ее головы.
Конфетка наконец открыла глаза и посмотрела вниз. Там, на невероятной глубине в сотню этажей, мелькали полицейские огни, сгрудились полицейские машины. Она висела над открытым пространством, поддерживаемая исключительно живым мостом из пчел. Долгий пронзительный вопль стремительно вырвался на волю из ее груди и раскатился гулким эхом по городским каньонам.
- Мы сейчас на вершине небоскреба Эмпайр Стейт Билдинг, моя маленькая бескрылая фея, - насмешливо сообщил Жало. - Это идеальное место, уверяю тебя! Все копы города внизу под нами. Мой верный рой уже освободил от людей все здание. Мои пчелиные комман-дос получили инструкции затыкать воздухозаборники всех подлетающих вертолетов. Никто не сумеет добраться до нас без Пчелиного Крыла.
Конфетка опять завопила изо всех сил, покуда последние остатки воздуха не улетучились из ее легких. Глубоко вдохнув, она испустила третий пронзительный вопль.
- Да, - удовлетворенно сказал Жало. - Вот именно то, что надо. Надеюсь, эти, которые внизу, успели запечатлеть твое лицо крупным планом? То, что они теперь умеют делать своими видеокамерами… просто изумительно! Я был страстным любителем научной фантастики в 1964 году, но этот ваш мир, он безмерно поражает меня. Превзойдены мои самые фантастические ожидания… Нет, ты только погляди внимательно на все вокруг!
Конфетка пыталась побороть свою панику и головокружение. Ее внезапно затошнило, но она не ела с самого утра и только сплюнула горькую тягучую слюну. Она ощущала себя очень легкой и пустой, словно засушенная для Хеллоуина тыква. Если пчелы сейчас ее уронят, она не станет возражать. Просто поплывет к земле по ветру, как невесомый осенний листик…
- Накричалась? - осведомился Жало. - Ладно, ничего. Я уверен, что они успели отснять свой километраж сенсации.
Теперь Конфетку стало настойчиво клонить в сон. В ее пустой голове промелькнула мысль о том, что бредовая ситуация все-таки подчиняется некоей кошмарной логике.
- А что если… если он так и не появится до утра? Тогда ты отпустишь меня? Ты ведь не можешь ожидать его вечно?
- Конфетка, - сказал Жало со вздохом. - Я ждал сорок лет. Насколько мне известно, Голубая Пчела может быть сейчас где угодно. На Гавайях или в Гималаях, какая разница? Я готов дать ему время. Там, внизу, собрались газетчики и телерепортеры со всего мира. Если нам повезет, Голубая Пчела вот-вот обо всем узнает… Или ему уже известно про нас с тобой.
- А если те, которые внизу, даже не подозревают, что я здесь? Меня же было не видно из-за твоих пчел?
- Не беспокойся, я создал внизу нечто вроде огромного рекламного табло на стене нашего небоскреба. Пчелы садятся туда и формируют мои сообщения. Я уже сказал полиции, что у меня есть заложница. Я предупредил их не делать никаких глупостей. И я оповестил всех, что желаю видеть Голубую Пчелу и буду ждать.
- Н-но разве пчелы н-никогда н-не устают? Что если они меня вдруг уронят?.. Тогда ты вернешься обратно в тюрьму!
- Я никогда не вернусь туда, - сказал Жало. - Или я выйду сухим из воды, или умру жестокой кровавой смертью. И не надо думать о том, что пчелы устанут. Я опрыскал тебя достаточным количеством феромона, чтобы призвать всех пчел из Нью-Йорка, Нью-Джерси и Коннектикута. Если мы сравним фунт на фунт живого веса, пчелы гораздо сильнее людей. И в данный момент не менее трех, возможно, даже четыре тонны пчел усердно трудятся, чтобы ты преждевременно не упала.
- Что значит - преждевременно?! Тебе совсем не надо меня убивать. Теперь, когда они все знают, что я наверху с тобой, ты можешь отправить меня в безопасное место. Пожалуйста.
- Конфетка, ты совсем ничего не понимаешь! В таких вещах всегда важен ритуал. Ах, если б ты только могла увидеть Голубую Пчелу в расцвете его славы, то поняла бы… Голубая Пчела - он всегда появлялся внезапно! Словно прекрасное божество, снизошедшее с Олимпа, чтобы выхватить из цепких когтей опасности невинную деву, угодившую в беду, в самую последнюю секунду из еще возможных - и притом грациозно, эффектно! В такие моменты нельзя было не полюбить его… Все очевидцы чувствовали это. Голубая Пчела… он был уникальный, больше, чем просто человек!
С этими словами Жало закрыл глаза и мечтательно улыбнулся.
- Значит, ты подвергаешь меня опасности, только чтобы твой бывший напарник мог меня спасти?!
- Тебя… или меня самого, возможно? Если есть на свете человек, который способен помочь мне выйти из моего положения, это только он. Моя жизнь превратилась в ужасную западню, из которой я не вижу достойного выхода, но Голубая Пчела… Он не знал поражений!
Всегда одерживал верх, невзирая ни на что! И он часто повторял мне: нет такой проблемы в мире, которую невозможно разрешить. Надо всего лишь найти нужного Плохого Парня и в подходящее время врезать ему в челюсть.
- Разве ты не понимаешь, что это ты сейчас Плохой Парень? Если твой друг еще жив и не сидит в кресле на колесиках, то именно тебе он собирается врезать в челюсть! Ты что, больше не желаешь быть одним из Хороших Парней?
- Сорок лет в тюрьме, - произнес Жало голосом жестким и холодным, как сталь. - У меня тогда была хорошенькая мордашка, я был весь разбит и переломан, я не мог сопротивляться как следует. У меня оказалось много времени, более чем достаточно, чтобы перестать чувствовать себя героем… Чтобы увидеть себя таким, какой я на самом деле. В тюрьме обычно узнаешь бездну поучительного о себе, знаешь ли.
- Но ты не можешь, не должен допустить, чтобы эти ужасы вечно тебя преследовали!
- А для чего же тогда тюрьма, моя Конфетка? - усмехнулся Жало, выразительно поигрывая Жаломётом. - Вся система устроена именно так, чтобы преследовать тебя всю оставшуюся жизнь. Не знаю, возможно, некоторые переносят это легче, если сидят за грехи, которых никогда не совершали. Гораздо хуже знать, что ты сидишь по собственной вине… Потому что я действительно убил мистера Мозга! Не могу сказать, что этот человек был святой невинностью, но вообще-то он оказался безвредным. Просто решил сыграть эффектную роль в Большой Игре, которой на самом деле совсем не понимал!.. Как и я, если уж говорить честно, - добавил он.
Конфетка промолчала.
- Я был тогда уже не мальчик, еще не мужчина, - сказал ей Жало. - Я угодил в мир фантазии совершенно случайно и спутал его с реальностью. Героический костюм, суперподвиги, каждый проклятый день сплошной Хэллоуин! И великая Миссия, порученная самим Господом: герои спасают мир от Плохих Парней и Сумасшедших Ученых! Боже, каким же самодовольным придурком я был…
Конфетка заморгала, пытаясь стряхнуть слезы с ресниц. По его тону было совершенно очевидно, что Жало никогда, никогда, никогда не отпустит ее живой с верхушки Эмпайр Стейт Билдинг.
Сквозь слезы мир выглядел расплывчато. Все городские огни обзавелись туманными ореолами. Краешком глаза она заметила в небе слабо мерцающую темную форму. Этот силуэт приближался к ней с неправдоподобной скоростью.
Конфетка никогда не видела ничего подобного, но сразу же догадалась, что это и есть удивительный летательный аппарат под названием Пчелиное Крыло.
Аппарат очень походил на темно-голубой планер с обтекаемыми обводами, но только с жужжащими серебряными крыльями поближе к корме. За планером летел длинный серебряный трос, на конце троса была цирковая трапеция, на трапеции сидел внушительный мужчина с прекрасно накачанными мускулами в темно-голубом облегающем костюме. Его лицо скрывала черная маска-домино, на голове красовалась голубая шляпа-котелок с двумя золотыми инициалами на тулье.
Пчелиное Крыло промелькнуло над Конфеткой, взвихрив ей волосы, человек в маске, стремительно разрезающий воздух, вытянул руку вперед, приближаясь к ней. С ужасным, вминающим ребра ударом его плечо врезалось ей под ложечку, складывая пополам, унося с собой, мускулистая рука крепко обхватила ее поперек, и они помчались вместе - вперед и вверх, вперед и…
- Не-е-ет! - отчаянно завопил Жало. - Ты не уйдешь!
Фантомные пятна все еще плясали перед глазами Конфетки после сокрушительного столкновения с ее спасителем. Она едва различила метнувшееся вслед за ними серебряное лассо, которое затянулось на щиколотке Голубой Пчелы. Резкий рывок прервал чудесный полет, на какой-то миг они словно зависли в воздухе. Пчелиное Крыло пропало из виду, набирая высоту. В следующий момент Голубая Пчела с Конфеткой уже описывали в пространстве стремительную дугу, возвращаясь к обзорной площадке на крыше небоскреба Эмпайр Стейт Билдинг.
Голубая Пчела больно стиснул ее, прижимая к своей груди, сворачиваясь клубком, стараясь защитить, когда они шмякнутся на эту площадку при скорости шестьдесят миль в час. При ударе Конфетку отбросило в сторону, и она закользила по бетону как по льду, пока не врезалась в стальное огражение, окаймляющее всю площадку. Оглушенная и потрясенная, она все же сумела сесть, упираясь спиной в холодные металлические прутья.
Длинные кровоточащие царапины густо испещряли ноги и руки Конфетки, словно она проехалась по гигантской терке для сыра. Гораздо хуже, что ее претенциозный наряд почти полностью разорвался, щедро обнажив грудь, бока и живот. И дюжины пчел моментально слетелись на Конфетку, вонзая ядовитые жала в ее молочную кожу.
Неподалеку от нее Голубая Пчела закряхтел и с трудом перевалился на спину. Его замечательный голубой костюм тоже сильно изодрался, обнажив стальной экзоскелет и очень толстые прокладки вокруг по-стариковски тощих конечностей. Громко кашлянув, он выбросил в воздух взвесь кровяных брызг. Жало, не слишком торопясь, направился к лежащему старику, небрежно помахивая оружием. В его руке обнаружился вовсе не верный Жаломёт, а самый обыкновенный, вульгарный пистолет, черный и блестящий.
- Мик!.. - слабо выдохнул Голубая Пчела.
- Даже не думай, - сухо сказал Жало, но голос его дрогнул: - Не старайся зря. Ты омерзительный сукин сын.
- Мик, послушай меня, я…
- Заткнись!!! - рявкнул Жало и прицелился.
Но тут появилось Пчелиное Крыло, поскольку автопилот был настроен на регулярное возвращение к хозяину. Вынырнув будто ниоткуда с рассерженным жужжанием, удивительный летательный аппарат врезался в кадык человека с пистолетом, отбрасывая его на заграждение. Жало ударился о перила, перевалился через них спиной и пропал.
Все пчелы коллективно и бурно сошли с ума, закрутившись в черно-золотое бешеное торнадо, и многотонная гудящая масса роя организованно рухнула с крыши вниз.
Вскочив на ноги с жужжанием электромеханических передач, Голубая Пчела торопливо подбежал к заложнице. Из недр голубого жилета появился аптечный пузырек с распылителем, и старик стал заботливо опрыскивать ее голубой жидкостью.
- Не надо впадать в панику, мисс! - заверил он Конфетку профессионально бодрым голосом. - Я вижу, вас щедро умастили аттра-ктантом, но эта жидкость мигом нейтрализует его. Клянусь, ни одна пчела не подлетит к вам ближе чем на десять футов! Это отпугивающий феромон.
- Но меня ужалили! Много-много раз! Боже мой, ведь у меня аллергия… Горло уже распухло, я чувствую… Я скоро не смогу дышать! Я умру!
- Успокойтесь, мисс, - сказал Голубая Пчела. Он поставил бутылочку с репеллентом рядом с ней и добыл из своего жилета шприц и ручной фонарик. - Все в порядке, я опытный врач.
С этими словами он ловко всадил иглу в бедро Конфетки и выжал поршень до отказа. А потом на секунду нажал и отпустил кнопку фонарика. И внезапно посреди темной ночи Конфетка обзавелась свеженьким красноватым загаром.
- Радиация в ультрафиолетовом диапазоне активирует мой специальный антидот, - пояснил ее спаситель авторитетно и на удивление хладнокровно, хотя кровь продолжала обильно капать у него изо рта.
Теперь Конфетка ясно разглядела, насколько худ и хрупок на самом деле этот старый супергерой. Его морщинистая кожа ужасно напоминала ветхую, пожелтевшую и скомканную газету, усеянную синими и коричневыми чернильными пятнышками.
- Это не только спасет вас от нынешних укусов, мисс, - продолжал он горделиво. - Это радикальное излечение. И я мог бы сделаться в тысячу раз богаче, чем был, но увы! У нашего правительства, как водится, не хватило ума, чтобы оценить по достоинству неизбежные побочные эффекты.
- Может быть… нам лучше поговорить об этом в отделении «скорой помощи»? - пролепетала Конфетка. - Я вам верю, конечно, но все-таки…
- Позвольте мне призвать Пчелиное Крыло, - кивнул Голубая Пчела. Он встал, прошел дюжину ярдов вдоль ограждения и оперся на перила, переводя дух. А выпрямившись, издал заливистый свист и высоко поднял руку. Так он молчаливо и неподвижно простоял несколько долгих секунд, а потом опять откашлялся и произнес, не оборачиваясь:
- Клянусь, это была не моя вина.
- Что?.. - тупо переспросила Конфетка.
- Что Жало остался в тюрьме. Это… просто случайность. Ну, то есть… Ладно, я расскажу.
Голубая Пчела наконец опустил руку и повернулся к ней лицом, утирая кровь с подбородка.
- В то время я был женат, - сказал он. - И после этого фиаско с мистером Мозгом моя благоверная супруга… В общем, она ухитрилась запихнуть меня в сумасшедший дом, а там… Они подвергли меня электрошоковой терапии! Моя прежняя жизнь - или наибольшая ее часть, по крайней мере - потеряна навсегда. А тогда, в то время, я совсем не помнил, что произошло. Просто ничего не помнил.
Этот вопль раздался на фоне стремительно возрастающего, ужасающего гудения миллионов разгневанных пчел. И внезапно Жало вознесся над ограждением площадки, стоя на вершине чудовищно плотной, черной с золотом колонны из насекомых.
- Нет, ты никуда не уйдешь от меня, Роберт! - вскричал он. - Ведь я задолжал тебе сорок лет ненависти! Целых сорок лет унижений. Сорок лет предательства! Четыре десятка лет!!!
С этими словами Жало резко выбросил вперед руки - и два черных кулака, сплотившиеся из пчел, дружно врезали Голубой Пчеле в живот и под ложечку. Старик упал на колени, а пчелы рассыпались, окружая его голову, покрывая маской лицо. Сверху из темного неба молниеносно вылетали, будто крошечные пули, другие разъяренные пчелы, формируя шевелящийся живой глобус, быстро выросший до размера тыквы. Голубая Пчела повалился на бетон, его придушенные крики были еле слышны сквозь грозное жужжание.
- Я знаю, что у тебя иммунитет к пчелиному яду, - сказал Жало.
- Поэтому я задушу тебя. Мои пчелы набьются в твои легкие, горло, рот и нос. Это будет медленно и очень-очень болезненно… Почти как сорок лет в тюрьме!
Конфетка взглянула на бутылочку феромона у своих ног. Склянка оставалась наполовину полной. Эта штука точно должна сработать, решила девушка, ведь ни одна пчела сюда не прилетела. Несмотря на резкую боль в области сломанных ребер, она сумела встать на ноги, подтягиваясь за стальные прутья. А затем, пошатываясь, поплелась к Голубой Пчеле, по пути свинчивая с бутылочки распылитель. План Конфетки состоял в том, чтобы сразу выплеснуть на старика все содержимое, но оказалось, что этого вовсе не нужно. Как только она достаточно приблизилась, пчелиный ком моментально рассыпался, будто бы его смахнула огромная незримая рука. И когда она добрела до Голубой Пчелы, ни одного живого насекомого на нем уже не осталось.
Все лицо старика обросло ядовитой черной щетиной.
- Надо было уронить тебя, - сказал ей Жало со странной ноткой в голосе.
- Да, - согласилась Конфетка. - Вероятно.
И она швырнула в него бутылочку пчелиного репеллента с такой силой, что изумилась сама, и угодила прямо в аппликацию пчелы с серебряными крыльями.
Черно-золотая колонна взволновалась, пчелы бросились врассыпную из-под его ног, и Жало камнем низринулся с небес.
Он кричал что-то, падая с высоты в сотню этажей, то ли проклиная, то ли оправдываясь, то ли посылая прощальные слова человеку, изменившему всю жизнь Мика Пейтона. Но никто ничего не услышал за гудением беспорядочно кружащего роя.
- Ты как, в порядке? - спросила Конфетка. Силы оставили ее, и она вяло опустилась на бетон подле Голубой Пчелы.
- Не на этот раз, - откликнулся старик, судорожно хватая губами воздух, и попытался улыбнуться. Он сплюнул кровью, потом еще раз
- и выплюнул окровавленную пчелу.
- Яд мне не страшен, - просипел он, - но пчелы изжалили меня изнутри. Мои бронхи и легкие забиты. Это старое тело, оно не способно справиться с такой обширной травмой. Это я говорю тебе как врач…
- Боже мой, вот это смерть, - прошептал он после долгой паузы.
У Конфетки все плыло и кружилось перед глазами, но она старалась удержать ускользающее сознание. Она не поняла, что означали эти последние слова… восторг? сожаление?
Неотвратимо погружаясь в темноту, она успела еще увидеть, как распахнулись все двери, ведущие снизу на верхнюю площадку Эмпайр Стейт Билдинг, и цвет полиции Нью-Йорка бурным потоком хлынул на сцену преступления.
Конфетка очнулась в госпитале через три дня, чувствуя себя гораздо лучше и сильнее, чем когда-либо в своей жизни. Ее родители все время дежурили возле нее. Они рассказали Конфетке, что ее привезли сюда в глубокой коме, и это настоящее чудо, просто невероятно, что она осталась жива.
Возможно, так оно и было на самом деле.
Кошмарные события той ночи странным образом изменили ее, трансформировали. Растерянная юная дурочка без денег и надежд исчезла без следа, ее больше не существовало. Конфетка ощущала себя совсем другой, заново рожденной личностью.
Воздух благоухал незнакомыми ароматами, весь мир выглядел изумительно ярким и свежим, руки и ноги Конфетки были мощными и упругими, словно свитые из крошечных переплетенных стальных пружинок. Ей казалось, что она может без труда пересечь весь Нью-Йорк, перепрыгивая с крыши на крышу.
Она чувствовала всем телом вибрацию какой-то машинерии, усердно работающей в укромных глубинах госпиталя. Слышала комариное зудение электричества в проводах своей палаты. Когда медсестра принесла ей цветы, Конфетка учуяла запах намного раньше, чем букет приблизился к ее двери, и это оказались маргаритки, как она уже, конечно, знала.
Разглядывая цветы, поставленные у изголовья ее кровати, Конфетка не могла не рассмеяться от дивного восторга при виде изысканных оттенков и узоров на лепестках, которые она раньше видела просто белыми.