"Дыхание пустыни (Наказание любовью)" - читать интересную книгу автора (Джоансен Айрис)

3

– Кори, это – Селим Абол, мой секретарь, помощник и главный финансовый чародей. – Дэймон хитро улыбнулся. – А также моя совесть.

– Не знаю, как он справляется с другими своими обязанностями, но над совестью он работать еще не начинал, – заметила Кори, пройдя мимо Селима. Даже не взглянув на него, она направилась дальше по коридору. – Где в этом Тадж-Махале держат рабов?

– Кори! – Голос Дэймона едва не срывался на крик. – Я забыл добавить еще одну должность, которую он здесь занимает: Селим – мой лучший друг, и моя киран не должна обращаться с ним грубо.

– Киран… – тихо пробормотал Селим, явно шокированный. – О Аллах!

Кори обернулась, чтобы посмотреть ему в лицо.

– У тебя, наверное, тоже есть киран, припрятанная в каком-нибудь уютном дворцовом подвальчике? Это, кажется, мужская прерогатива в этом чертовом отстойнике мужского шовинизма. – Она не собиралась на этом останавливаться, но, встретив взгляд Селима, вдруг замолчала. В нем не было ничего, кроме симпатии и понимания, и все ее раздражение сразу куда-то улетучилось. – Тебе не везет на друзей, Селим, но все-таки, наверное, не стоит мне обвинять тебя в грехах Дэймона.

В глазах Селима появилась лукавая искорка.

– Совершенно верно. С меня достаточно моих собственных; если на меня навесить еще и прегрешения Дэймона, я буду нагружен ими, как средневековый рыцарь доспехами.

Губы Кори скривились в нерешительной усмешке.

– Да, ты б не смог поднять собственной головы, – устало согласилась она и провела пальцами по своим волосам. Господи, волосы, судя по всему, были такими же грязными и неухоженными, как и все остальное. – Как ты думаешь, ты сможешь найти мне кровать и ванну среди всего этого величия? Не думаю, что мне удалось поспать больше чем пару часов за последние два дня. – Она бросила на Дэймона негодующий взгляд. – Я никогда не спала хорошо в самолетах.

– Я, конечно, принимаю на себя ответственность за то, что ты не спала в течение последних тридцати часов или около того, но за предыдущую ночь ты должна винить Кенига. – Под шелковыми интонациями голоса Дэймона зазвучала сдерживаемая ярость. – Видимо, он был, как бы это сказать… весьма требовательным.

– О, да, он был, – ответила Кори со сладчайшей улыбкой. – Гарри всегда очень требователен.

Глаза Дэймона полыхнули яростью, и он порывисто шагнул вперед.

– Ну, тогда удачно, что…

Селим ступил вперед и оказался между ними.

– Я думаю, мы поместим тебя в Нефритовой зале, – быстро вмешался он. Он взял Кори под руку и легонько подтолкнул ее вперед по коридору. – Уверен, тебе там понравится. У нее достаточно живописная история: впервые ее занимала Ралан, любимая кадын прадедушки Дэймона.

– Тогда будет ли удобно предоставлять ее в распоряжение обыкновенной киран? Селим ускорил шаг.

– Я пошлю Лианду, чтобы она приготовила тебе ванну перед тем, как ты сможешь поспать.

– Несколько часов, и не больше, – резко вмешался Дэймон. – Она будет нужна мне в моей комнате к обеду ровно в девять.

Кори пожала плечами:

– Если проснусь.

– Если ты не проснешься, для меня будет особым удовольствием разбудить тебя, – насмешливо предупредил Дэймон. – И для тебя, кстати, тоже.

Горячая краска пунцовым пламенем залила ей щеки.

– Для меня это не может быть…

– Потом. – Рука Селима с силой сжала ее локоть, он почти тащил ее вперед по коридору. – Разговор может подождать, пока вы оба не отдохнете как следует. – Как только они завернули за угол, Селим вполголоса добавил:

– Заодно и в голове кое-что прояснится.

– Мы что, должны бежать? – спросила Кори. Селим сбавил темп, переводя дух.

– Я думаю, это было разумно. Дэймон и так уже готов был взорваться, а ты слишком увлеклась тем, чтобы поджигать свежие запалы каждым новым словом.

– Он высокомерен и заносчив.

– Да.

– И властен.

– Да.

– И беспринципен.

– Нет, – покачал головой Селим. – Его принципы могут отличаться от твоих, но внутренний кодекс Дэймона куда более строг, чем у любого, кого я когда-либо знал. – Он остановился. – И он живет согласно этим принципам, что весьма нелегко, учитывая его положение.

– Что-то я не заметила в этих принципах ничего предосудительного относительно похищения или…

– Он что, тебя похитил? – спросил Селим с легким удивлением.

– Нет, – печально ответила Кори, – но он похитил моего сына.

– Тогда это должно быть очень необычное похищение. Майкл кажется таким счастливым, как слон из известной поговорки.

Она быстро взглянула на него.

– Ты видел Майкла? Как он? Не устал от путешествия? Он не…

Селим покачал головой.

– С ним все в порядке. Он, кажется, немного устал, но этого можно было ожидать. Ему страшно интересно все, что происходит вокруг. Он болтал всю дорогу, пока мы устраивали его и Лэнгстромов. Он всегда такой общительный?

– Всегда. – Лицо Кори внезапно осветила улыбка нежности. – Неудержим и говорлив, как горный ручей. Но если он не в состоянии остановиться, его можно просто перевести на какую-нибудь другую тему. Помню как-то… – Она запнулась, почувствовав, как непрошеные слезы наполняют ее глаза. – Я хочу его увидеть. Где он?

Селим поколебался.

– Этого я сказать не могу. Но я избавлю тебя от необходимости обыскивать весь дворец. Ни Майкла, ни Лэнгстромов ты здесь не найдешь, Их во дворце нет. – Он доброжелательно улыбнулся. – Возможно, Дэймон позволит тебе его увидеть.

– Позволит? – Она проглотила ком в горле. – Это же мой сын!

– И Дэймона тоже, – сдержанно возразил Селим. – А ведь ты совсем лишила его возможности видеться с Майклом. Мне кажется, ты не совсем понимаешь, что для него это значит.

– Он бы захотел заполучить Майкла себе в безраздельное пользование.

– Да, а кроме того, он отдавал бы ему всю свою любовь. Безграничную любовь, Кори. – Он наклонил голову. – Я могу называть тебя по имени?

Она рассеянно кивнула. Безграничная любовь. Эта фраза заставила отозваться что-то в глубине ее души странной, ноющей, полузабытой болью.

– Ты не можешь оправдывать любовью то, что он сделал. Он ведь даже не знал Майкла.

– Не любовью, – мягко уточнил Селим. – Скорее, одиночеством.

– Одиночеством! – фыркнула Кори. – Господи, да ведь этот человек просто окружен толпой льстецов и подхалимов! Меня чуть было не стошнило от вида того, как каждый пресмыкался и заискивал перед ним, когда мы приземлились в Марасефе, и после того, как прибыли сюда. Что, все шейхи Седихана пользуются такой властью?

Селим покачал головой.

– Дэймон – шейх Эль-Зобара. Его положение… несколько отличается от других правителей.

– Что значит "отличается"?

– Население Эль-Зобара составляют бедуинские племена, которые до сих пор кочуют в пустыне. В их довольно сложной культуре шейх рассматривается как существо почти сверхъестественное и исключительно почитаемое своими подданными.

– Ах, как приятно! – с издевкой сказала Кори. – Это должно действительно тешить самолюбие Дэймона.

Селим протестующе поднял руку.

– Вряд ли это можно назвать приятным. Дэймон лишь выполняет свои обязанности.

– Судя по этому дворцу, большую часть, этих обязанностей он должен посвящать себе.

– Кашмера – страна, богатая нефтью, к тому же Дэймон унаследовал огромное состояние своей матери из Тамровии. – Он с удивлением посмотрел на нее. – Ты что, не знала? Странно, ты так мало знаешь о Дэймоне, а ведь вы были… – он помедлил перед тем, как закончить тщательно взвешенным словом, –…так близки.

– "Близость" – это не совсем то слово, которое годится для описания наших отношений. Это не был обыч… – Она остановилась на полуслове и попыталась начать снова:

– Разговоры отнимали у нас не так уж много времени. – Она увидела, что Селим с трудом сдерживает усмешку, и состроила ему игривую гримасу. – Совсем немного.

– Несомненно, вы отдавали предпочтение другим способам общения?

– Несомненно. – Кори нахмурилась. – Но сейчас это уже абсолютно неважно. Важно то, что Дэймон забрал у меня сына, и я должна вернуть его обратно. Ты же разумный человек, Селим, и, конечно, понимаешь, что его поступок – преступление.

– Не в Кашмере.

– Это просто смешно! – Она быстро заморгала, стараясь сдержать обидные слезы, предательски подступившие в самый неподходящий момент из-за охватившего ее ощущения полного бессилия. – Ты хочешь сказать, что он может позволить себе здесь все, что угодно?

Селим кивнул.

– Никто не осмелится оспорить его решение. Это подорвало бы всю нашу систему правосудия.

– Правосудия? И это вы называете правосудием? – прохрипела она в отчаянии. – Помоги мне, Селим. Я хочу вернуть своего сына.

– Я помогу там, где смогу, – озабоченно сказал Селим. – Но я тоже не могу спорить с Дэймоном. Я ведь гражданин Эль-Зобара, его подданный.

– Государства, которое явно провалилось в какую-то дыру во времени, – с горечью проговорила Кори. – Я чувствую себя так, словно оказалась среди оживших страниц "Тысячи и одной ночи".

– Дэймон борется за то, чтобы изменить эти, но тысячелетние традиции изменить очень тяжело.

– В особенности если он отличается теми же наклонностями.

Селим остановился перед богато украшенной резьбой дверью красного дерева и повернулся к Кори лицом.

– Ты права. Часть Дэймона – это чистый Эль-Зобар. Иногда он действует импульсивно, как настоящий испорченный ребенок, но если бы ты могла понять, какой тяжести груз давит на него, возможно, ты бы…

– Забрать от меня Майкла было не жестом испорченного ребенка, а преступлением! И я никогда не прощу ему этого.

– Ну, и не прощай. – Селим открыл дверь. – Но попытайся понять его. Он, конечно, совершает ошибки, но…

– Чудовищные ошибки.

Селим кивнул.

– Согласен. Но, кроме того, он еще и личность, которому все небезразлично. Я никогда в жизни не встречал человека, который бы так заботился обо всем, что его окружает, как Дэймон.

Кори глубоко вздохнула.

– Я не хочу понимать его. Все, чего я хочу, – это забрать своего сына обратно. Он слабо улыбнулся.

– Возможно, за одним последует и другое.

– Очень сомневаюсь, – сказала Кори. – Его цель – наказать меня.

– Да, он зол и обижен, но, когда это пройдет, он постарается быть справедливым. Справедливость очень важна для Дэймона. Это часть его воспитания, это часть его титула, это часть того, что он есть на самом деле.

Кори поморщилась.

– Шейх, не знающий закона?

Селим повернулся, чтобы уйти.

– Нет, – мягко возразил он. – Бардоно.

Прежде чем она успела что-то ответить, он направился широкими решительными шагами вдоль по коридору, удаляясь в ту сторону, откуда они пришли.

Она стояла, глядя ему вслед, и боролась с искушением окликнуть его и расспросить поподробнее. "Бардоно" – это слово, с которым Хасан и Абдул обращались к Дэймону. Тогда она сочла, что это всего лишь какая-то уважительная форма обращения. Теперь стало ясно, что слово имело какое-то другое значение.

Она зашла в комнату и закрыла за собой дверь. Вопросы могут и подождать. Все может подождать до тех пор, пока она не отдохнет и не восстановит хотя бы часть своих сил. Ясно, что увезти Майкла из Кашмеры ей будет чрезвычайно трудно, придется мобилизовать все резервы своей энергии и хитрости. Возможно, Селим прав, и ей следовало бы подавить в себе отвращение и злость, рассмотреть ситуацию со всех сторон, чтобы найти выход из клетки, в которую Дэймон запер ее. Может, и было что-то разумное в том, что она должна понять Дэймона для того, чтобы победить его. Она просто не знала. Она была сейчас не в состоянии нормально размышлять.

Она прижалась спиной к двери, и ее взгляд стал рассеянно блуждать по огромной комнате с высоченными потолками. Господи, подумала она, этот дворец выглядит как какой-нибудь чертов сераль.

Огромные персидские ковры, выполненные в гамме нефритовой зелени и мягких оттенков цвета слоновой кости, покрывали белый мраморный пол. Тончайшие белые занавеси окружали широкую низкую кровать, покрытую зеленым атласом и белыми подушками. Две малахитовые колонны поддерживали грациозную арку, которая, по всей видимости, вела в ванную. Окна в комнате высились от пола до потолка, но белые оконные рамы, украшенные кружевной резьбой, были изогнуты столь причудливо, что из-за них виднелись только небольшие кусочки ярко-синего неба. Все в этой комнате было экзотическим, роскошным, шикарным и… столь отличным от того, что она видела до сих пор в своей жизни;

Неожиданно она почувствовала себя одинокой путешественницей, оказавшейся в совершенно незнакомой ей дикой и враждебной стране.

Она выпрямилась, оторвавшись от двери, и расправила плечи. Ну что ж, ей и раньше приходилось бывать в незнакомых местах и странах, и всегда она очень даже неплохо справлялась с самыми затруднительными ситуациями. Справится и с этой. Ничего такого особенного в ней, в общем-то, нет. Все, что ей нужно, – это отдохнуть, и тогда с ней будет все в порядке.

Кори вошла в комнату Дэймона и посмотрела на него с нескрываемым удивлением. Раньше она видела его исключительно в самых элегантных и дорогих одеяниях, обычно – в деловых костюмах. Сейчас его мускулистые ноги облегали черные джинсы, заправленные в высокие, по колено, черные же сапоги из мягкой кожи. Сапоги были сильно изношенными и сморщившимися. Его белая хлопчатобумажная рубашка была расстегнута, открывая горло, а рукава небрежно закатаны по локоть.

Услышав, что она входит в комнату, Дэймон отвернулся от окна. Одна бровь его удивленно поползла вверх, когда он заметил выражение ее лица.

– В чем дело? У меня что, вдруг выросли рога?

– Не вдруг – Она прошла вперед, не сводя с него глаз. – Я уверена, что у тебя всегда были рога, в комплекте с хвостом и раздвоенными копытами. Ты просто хорошо их прятал.

– Ну да, – насмешливо улыбнулся он, – воплощенный Сатана.

– Нет, я лишь удивилась, увидев тебя столь просто одетым. Ты всегда был похож на рекламный плакат для Джоржио Армани. А сейчас ты выглядишь как… – Она остановилась, изучая его.

– Рудольф Валентине в фильме "Шейх", – саркастически продолжил он. Она покачала головой:

– Да нет, скорее техасский ковбой.

– Смею тебя уверить, я не пытаюсь произвести на тебя впечатление своим романтическим внешним видом. Это моя повседневная одежда, за исключением тех случаев, когда я… – Он вдруг замолчал.

– Когда ты что?

Он спокойно встретил ее взгляд.

– Когда я пытаюсь сделать все, чтобы не перепугать взыскательных нью-йоркских дамочек. – Он пожал плечами. – Но теперь-то мне не надо об этом беспокоиться, не так ли? Теперь это твоя обязанность, киран, одеваться для моего удовольствия.

Его взгляд скользнул по ее тончайшему, полупрозрачному розовому шарфику, ниспадавшему с шеи и уплывавшему через плечо назад, спустился к широкой темно-розовой ленте, охватившей грудь и обвязанной вокруг талии, и наконец остановился на подобранной в тон экстравагантной легкой пижаме.

– И сегодня ты мне действительно доставила удовольствие. – Он снова остановился взглядом на ее округлой груди, переполнявшей отведенное ей пространство под лентой. – А позже тебе предстоит обрадовать меня еще больше.

Глядя на него, Кори почувствовала, как внутри нее зарождается столь знакомое ей тепло и медленно разливается по всему ее телу. Она быстро отвела взгляд.

– Ты что, действительно надеялся раздразнить меня тем, что заставишь надеть этот дурацкий наряд? С чего это вдруг? Я не исчерпываюсь тем, что на мне надето. – Она пожала плечами. – К тому же служанка, которую прислал мне Селим, оставила мне в этой области очень мало выбора. Она вытащила это из шкафа и ни за что не соглашалась положить обратно. Эта Лианда такая же твоя раба, как и все остальные. Она выглядела так, будто вот-вот разрыдается, если я чем-то разозлю тебя.

– Разумная женщина. – На мгновение в глазах Дэймона мелькнул непонятный огонек. – Ты могла бы многому научиться у нее.

– Быть подстилкой? – Кори покачала головой. – Нет, спасибо, этому меня уже учили. Дэймон нахмурился.

– Я никогда не обращался с тобой как с подстилкой.

– А я говорила не о тебе. Я окончила школу по этому предмету еще до того, как познакомилась с тобой.

– Пожалуй, ты не захочешь рассказывать мне, кто… – Заметив, как потемнело ее лицо, он улыбнулся уголком рта. – Нет, думаю, не захочешь.

– Это не имеет значения. – Кори шагнула вперед и стала рядом с ним у высокого окна, глядя на сияющее мириадами ярких звезд ночное небо. – Селим дал мне несколько дельных советов сегодня.

– Селим всегда дает советы. Он думает, что знает в этом мире все.

– Ну, он не уникален, – сухо заметила Кори. – Должно быть, это свойство он приобрел в результате общения с тобой.

– Селим никогда не пытается подражать мне. Он – самодостаточная личность, поэтому я так его и ценю.

В голосе Дэймона Кори почувствовала нотки искренности, что заставило ее повернуться и повнимательнее всмотреться ему в лицо.

– Что-то мне не верится, чтобы ты относился к кому-нибудь так, как ты сказал сейчас.

– Ну и не верь, – коротко отрезал он. – Ты собиралась рассказать мне, какой совет Селим счел необходимым тебе подать.

– Он посоветовал мне попытаться понять тебя.

Дэймон хрипло рассмеялся.

– Притащив тебя в Кашмеру, я добивался совсем не твоего понимания.

– Тогда скажи, зачем ты меня сюда притащил?

– Мне показалось, что это я уже объяснил предельно доступным образом.

– Я тоже так думала. – Кори, не дрогнув, встретила его взгляд. – Ты был зол и хотел наказать меня. Это все?

– А этого не достаточно?

– Этого было бы достаточно, будь ты действительно столь прост и незатейлив, как я пыталась убедить себя четыре года назад. Теперь я уже не столь уверена в этом.

– Я что, должен быть польщен тем, что ты теперь не считаешь меня таким, гм, однозначным?

– Я этого не говорила, – ответила она спокойно. – Просто я только что поняла, что ты можешь оказаться совершенно не тем, кем я себе тебя представляла. А ведь мне предстоит вступить с тобой в борьбу, и я не могу позволить себе такую роскошь, как незнание тебя. Поэтому я хочу узнать о тебе все, что смогу. – Она криво улыбнулась и добавила:

– Так, чтобы я смогла забрать у тебя сына и быть уверенной, что ты не отнимешь у меня его снова.

– Завидное взаимопонимание! – иронически заметил Дэймон.

– Я не чувствую ничего завидного по отношению к тебе, Дэймон. Я чувствую себя сбитой с толку и злой как черт.

– И еще ты хочешь меня.

Кори бесстрашно встретила его взгляд.

– Да, я хочу тебя. Я не буду тебе лгать. Глупо было бы даже пытаться, ведь мы оба знаем, что ты сделал со мной в самолете. А теперь твоя очередь сказать мне правду. Что еще ты чувствуешь по отношению ко мне?

– Я должен это сказать, чтобы ты могла использовать это против меня?

Она кивнула:

– Да, именно для этого.

– Ты, должно быть, думаешь, что я идиот, если я… – Он замолчал и долго смотрел на нее с грустной задумчивостью, а затем нехотя добавил:

– Черт, может, я и идиот. Кто ты для меня? Неутолимая жажда. И всегда ею была. Я никогда не мог насытиться тобой.

– Значит, ты не смог насытиться мной в постели четыре года назад и подумал, что теперь тебе стоит продолжить наш роман уже на собственных условиях. Я все правильно поняла?

– Черт, ну и круто же ты заворачиваешь! – Дэймон повернулся на каблуках, прошел к переговорному устройству на столике у дивана и нажал кнопку. – Я чувствую себя как свидетель на перекрестном допросе.

– Я не допрашиваю тебя. – В ее голосе послышалась легкая дрожь. – И все это дается мне совсем нелегко. Я хочу кричать и стучать кулаками по стене, вести себя глупо и по-детски. Это помогло бы мне почувствовать себя лучше, но так я бы ничего не добилась. Напротив, мне нужно попытаться понять, как ты устроен, что движет тобой. Я должна думать логически и правильно анализировать ситуацию. – Она глубоко вздохнула. – И я буду это делать, черт тебя побери!

– Да уж, в этом я не сомневаюсь, – медленно проговорил Дэймон. – Я не представлял, что ты можешь быть настолько…

– Агрессивной? – закончила она за него. – У меня вполне средний уровень агрессивности. Каждая женщина, которая стремится в наши дни сделать карьеру, должна быть настойчивой в достижении своей цели, не то все закончится для нее достаточно быстро.

– Нет, я остановился не на этом слове.

– Мне почти страшно спросить, какое же слово ты имеешь в виду.

– Сильной, – мягко проговорил он. – Раньше мне казалось, что это лишь упорство и решительность, но не сила. – Его глаза настойчиво всматривались в ее лицо, словно искали что-то. – Возможно, я не хотел узнавать в этом силу?

– Тогда, возможно, тебе нужно разобраться во, мне ничуть не меньше, чем мне понять тебя. – Она подняла подбородок с оттенком вызова. – Может быть, нам следует объявить перемирие?

– Для того, чтобы получше узнать слабые места друг друга?

– И оценить свою и чужую силу.

Некоторое время Дэймон стоял, пристально глядя на нее, и Кори уже решила, что он сейчас откажется. Неожиданно он очень тепло улыбнулся ей.

– А почему бы и нет? Было бы интересно узнать, насколько страшен для тебя я окажусь вблизи.

Открылась дверь, двое слуг в белом вкатили столик, покрытый узорчатой шелковой тканью, и учтиво поклонились Дэймону. Он щелкнул пальцами и показал в направлении веранды. Столик мгновенно вывезли на указанное место, и слуги начали накрывать на стол.

– Ты что, всегда щелкаешь пальцами, когда указываешь слугам? – спросила Кори.

– Что, я это сделал? – Он поморщился и сразу стал похож на маленького мальчика, которого застали за какой-то шалостью. – Вообще-то, это традиция, но я пытался избавиться от этой привычки. Мне уже говорили, что это грубый жест, настоящее варварство.

– Да, тут я полностью согласна, – не стала спорить Кори. – Я не могу поверить, что тебе действительно подчиняются, когда ты так делаешь.

– Как я уже говорил тебе, это всего лишь обычай, хотя и явно не из тех, что могут понравиться столь независимой леди.

– Но тебе это тоже не должно нравиться, раз уж ты пытаешься бороться с такими традициями.

– Во многом я столь же примитивен, как и весь Эль-Зобар, – жестко усмехнулся он. – Поэтому иногда девиз этой борьбы звучит так: делай, как я говорю, а не так, как делаю.

– И они делают, как ты говоришь? На его лицо внезапно легла тень от воспоминания о недавно перенесенной боли.

– Чаще всего – да. Только иногда они… – Он замолчал, прервавшись на середине, но продолжать не стал. – Ну, тебе вряд ли это будет интересно. – Он показал ей на столик:

– Присаживайся. Тебе, наверное, хочется есть. Ты едва дотронулась до еды в самолете.

– Я была очень расстроена. Я не могу есть, когда расстроена. – Она двинулась к столу, тщательно избегая его взгляда. Расстроенная, разгоряченная и истомившаяся голодом совсем не по еде.

– Ну, тогда ты, наверное, расстроена уже довольно давно, – задумчиво сказал он, глядя на нее. – Ты потеряла не меньше восьми килограммов с тех пор, как я познакомился с тобой.

– У меня развилась экзема после рождения Майкла; тогда я и похудела. С тех пор я постоянно ездила, поэтому набрать вес мне так и не удалось.

– Ты болела? – В его словах послышалась такая неожиданная заинтересованность, что она повернулась и с удивлением посмотрела на него через плечо.

– Могло быть и хуже. Они вовремя поставили диагноз и сразу начали лечение. – Кори поморщилась. – Я бы не хотела снова пройти через все это. Терпеть не могу чувствовать себя настолько слабой и беспомощной.

– Да уж. – Он направился к ней, глядя на нее и удерживая ее взгляд с какой-то странной силой. Прямо перед ней он остановился. – Извини, – проговорил он, запинаясь.

Она взглянула на него с явным недоумением.

– За что?

– За то, что мой ребенок принес тебе столько страданий. – Его пальцы коснулись ямочки на ее щеке с невероятной нежностью. – И что меня не было там, чтобы помочь тебе.

Окружавшее пространство сжималось вокруг них, окутывая бархатной паутиной интимности. Опасной интимности. Кори была в состоянии, близком к панике. Она едва заставила себя отвести от него взгляд.

– Ты забываешь, я ведь не оставила тебе выбора. Ты не можешь отвечать за это, – проговорила она, чтобы хоть как-то отвлечься.

– Мужчина всегда отвечает за свою женщину. – Голос Дэймона зазвучал мягче, – И находит в этом радость, Кори.

Теплота наполняла ее тело, пробуждая какие-то более глубокие и нежные эмоции, чем простое желание. Нет, она не должна себя так чувствовать, в отчаянии думала она. Ведь именно от этого она пыталась сбежать четыре года назад.

– Я сама за себя отвечаю!

Но он словно и не слышал ее. Его пальцы, ласкавшие ей щеку, теперь ткали такую же паутину нежности в ее волосах.

– Твои волосы тоже изменились. Сначала мне это не понравилось, но теперь я думаю, что тебе так больше к лицу. – Указательный палец легко обвил ее локон. – Они такие живые, дикие и полные солнца…

Он воздействовал на нее только жаром своего тела и игрой кончиков пальцев в волосах, но ей казалось, что он овладел ею больше, чем тогда, в самолете, во время куда более интимных ласк. Она чувствовала исходящий от него запах мыла и духов, и ей захотелось придвинуться к нему поближе, чтобы быть поглощенной этими запахами, его теплом и той необычайной нежностью, которую он предлагал ей.

Она попыталась рассмеяться.

– Да нет, все гораздо прозаичнее. Это всего лишь шампунь, гель для укладки и ничего более.

– Нет, твои волосы пахнут маргаритками.

– Всего лишь шампунь…

Его пальцы вернулись к щеке и очертили контур слабо наметившихся теней у нее под глазами.

– Ты выглядишь уставшей. Раньше я такого не замечал. Мне всегда казалось, что у тебя так много энергии… Ты вообще-то отдохнула?

– Немного. Я была слишком возбуждена, чтобы спать. – Она почти не слышала своих слов, их заглушал громкий стук ее сердца.

Ей нужно было отойти и разбить те колдовские чары, которыми он окутывал ее. Она шагнула назад.

– По-моему, я хочу есть. – Она села на стул, который подвинул ей слуга в белом, взяла салфетку, искусно уложенную на тонкой фарфоровой тарелке, и спросила:

– Ты можешь сказать им, чтобы начинали подавать?

Дэймон стоял, глядя на нее с каким-то загадочным выражением, а затем не спеша подошел к столу и опустился на стул напротив нее. Он хотел было щелкнуть пальцами, но потом остановился, заметив, как она нахмурилась.

– Я забыл, – сердито признался он, – Никто не совершенен.

Сейчас он так напоминал Майкла, когда его ругали за шалость, что она почувствовала какую-то беспредельную нежность… Она быстро опустила ресницы, чтобы скрыть выражение повлажневших глаз.

– Да, никто не совершенен, – согласилась она. – Как ты думаешь, тебе вообще удастся сообщить им, что я умираю от голода, без того, чтобы обращаться с ними как с собакой Павлова?

– Я не обращаюсь с ними как… – Он обернулся к слуге, почтительно склонившемуся у его локтя. – Пожалуйста, будьте добры, принесите нам обед.

Слуга оторопело смотрел на него, не двигаясь с места.

– Если вас не затруднит, – нарочито вежливо добавил Дэймон, свирепо нахмурившись.

Слуга поколебался, а затем начал пятиться к двери.

– Увеличение скорости исполнения будет всячески мною приветствоваться, – в голос Дэймона вкралась опасная кошачья мягкость.

Глаза слуги расширились от ужаса; преодолев оторопь, он пулей вылетел за дверь.

Кори, не в силах сдержаться, расхохоталась. Дэймон спросил ее самым невинным тоном:

– Что тут смешного? Я же использовал все правильные слова… Я был сама учтивость!

– Бедняга… – Кори покачала головой, лицо ее все еще светилось весельем. – Ты же прекрасно знал, что он отреагирует именно так. Фу, как некрасиво, Дэймон!

Дэймон нехотя улыбнулся.

– Иногда мне надоедает, что ко мне относятся как к бесчувственному варвару, и я уступаю искушению вести себя именно так. Вся эта сцена с обедом напомнила мне кое-что… Надо бы не забыть познакомить тебя с Дамитой Бандор. У вас с ней так много общего!

Кори почувствовала необъяснимую тревогу, и ее улыбка сразу же потускнела.

– Это твоя подруга? Дэймон кивнул:

– И жена моего друга Камаля. Ей тоже не нравится, когда я щелкаю пальцами.

Почему она чувствует такое облегчение, спросила себя Кори. И не просто облегчение, ее настроение резко улучшилось и понеслось вверх, как случайно отпущенный воздушный шарик.

– Тогда она необыкновенно умная женщина. Он автоматически кивнул, не сводя с нее глаз.

– Она вышла замуж за Камаля. Кори снова засмеялась.

– Это что, неопровержимое доказательство ее ума? Боже мой, но это ведь просто мужской шовинизм!

Он нахмурился.

– – Я не хотел, чтобы это прозвучало именно так. Камаль Бандор – необычный человек. Даже ты одобрила бы его. – И чем же он так необычен.

Он пожал плечами.

– Просто необычен, и все.

– Нет, мне правда интересно. – Ее глаза горели любопытством. – Скажи мне.

– Чтобы ты и его могла использовать против меня?

Этот вопрос больно ранил ее. Она как-то забыла о своей первоначальной цели, захваченная силой его обаяния и заинтригованная тем, что узнавала о нем. А с другой стороны, оно и к лучшему, что он сам напомнил ей о ее замысле, подумала Кори. Она выдавила из себя улыбку.

– Возможно. Но ведь ничего страшного не произойдет, если ты расскажешь мне о Камале, не так ли?

– Наверное, нет. – Он кивнул оставшемуся слуге, чтобы тот наполнил бокалы вином, и слуга мгновенно бросился выполнять приказ. – Мы вместе учились в частной школе во Франции. Камаль по натуре миротворец, и за шесть лет он приложил немало усилий, чтобы меня не выгнали из школы за нарушение дисциплины. – Он мрачно улыбнулся. – Или чтобы я кого-нибудь там не убил.

– Это уж точно его огромная заслуга перед человечеством, – фыркнула Кори.

– Для меня это стало чем-то вроде придания лоска. Если ты считаешь меня дикарем сейчас, то видела бы ты меня до того, как Камаль сделал из меня приличного человека, подправив некоторые острые углы!

– Я никогда не называла тебя дикарем, – Медленно ответила Кори. – Обычно ты сам себя так называешь.

– Самозащита, – криво усмехнулся он. – Я давно понял, что называть себя дикарем самому не так больно, как услышать это от кого-то другого.

– Больно?

Он гордо вскинул голову.

– Я не очень удачно выразился. На самом деле они вызывали во мне не боль, а гнев.

Нет, это была именно боль, с каким-то внезапным уколом совести осознала Кори. Она ясно представила себе, как он, выросший в этой атмосфере почти божественного поклонения, попадает в жесткий западный мир, где его презирают не только за то, что он не похож на них, но и за то, что он богаче их, за его взрывной характер, за огненный темперамент… Да, ему трудно было учиться в Европе.

– Но почему твои родители не позволили тебе вернуться в Кашмеру?

– Моя мать умерла, когда мне было два года, а отец – вскоре после того, как я пошел в школу. – Дэймон поднял бокал к губам. – Отец назначил опекунов для меня, а моя личная безопасность была в руках всех вождей племен Эль-Зобара. Он знал – они не допустят, чтобы со мной что-нибудь случилось. – Он снова отпил вина и поставил бокал обратно на стол. – Я мог бы свободно вернуться домой, если бы захотел.

– Почему же ты не вернулся?

Его рука крепко сжала хрупкую ножку бокала.

– Я понимал, что мне нужно учиться. Эти знания были необходимы Эль-Зобару. Моя страна, перегружена средневековыми традициями, которым нет места в современном мире. Я должен был знать, что нам может дать Запад, чтобы выбрать лучшее для своего народа. У меня свои обязанности по отношению к стране.

И чтобы выполнить эти обязанности, он не колеблясь позволил вырвать шесть долгих лет из своего детства, подумала Кори.

– Мне кажется, можно было найти какой-нибудь иной способ добиться своего, чем приговорить себя к частной школе с жестокой муштрой, – мягко возразила Кори.

Он покачал головой.

– Нет. была еще одна причина. Я отнюдь не слеп к своим недостаткам. Я знаю, что бываю дик и безрассуден, а в детстве это проявлялось гораздо сильнее. Я знал, что мне нужна самодисциплина, которой я мог там научиться. И, хотя Камаль скажет тебе, что я мало чему научился, этот опыт помог мне.

Она смотрела на него с изумлением. Простота, с которой он рассказывал обо всем этом, сама по себе могла послужить предметом отдельного репортажа. Он даже не осознавал, насколько невероятным было встретить подобное самопожертвование в ребенке. Эль-Зобар нуждался в знаниях – и Дэймон учился. Эль-Зобару нужен был дисциплинированный правитель – и маленький Дэймон добровольно обрек себя на шесть лет болезненных унижений, чтобы добиться требуемого.

– Наверное, действительно такой опыт может помочь… – Она задумчиво рассматривала рубиновое мерцание вина в бокале. – Но все же это было довольно жестокое решение.

– Я Бардоно, – тихо проговорил он. – Это было необходимо. – Он допил залпом остатки вина и поставил бокал на стол. – Вот за что я ценю моего друга Камаля. Ну как, удалось тебе узнать что-либо полезное, что могло бы помочь в борьбе против меня?

Она подумала, что причиняет боль только себе, все больше узнавая о Дэймоне. Иначе откуда еще у нее появляется чувство щемящей необходимости утешить и защитить его, словно он был таким же ее ребенком, как маленький Майкл.

– Сначала я должна изучить улики, а потом уже принимать решение, – небрежно ответила она.

– Ты всегда была очень предусмотрительна. – Какое-то мгновение на лице Дэймона застыло сдержанное выражение, затем он заставил себя улыбнуться. – И никогда не выдавала, что делается у тебя внутри. Наверное, мне уже пора бы привыкнуть к этому. Выпей вина, думаю, оно тебе понравится.

Она отпила из бокала.

– Да, вино превосходное, – рассеянно похвалила она, думая о его последних словах. – Нет, я не так уж предусмотрительна в отношениях с людьми. Я знаю, насколько важно уметь отдавать.

И, поскольку он продолжал выжидательно смотреть на нее, она добавила с вызовом:

– И я отдаю, черт возьми!

– Может быть. – Он пожал плечами. – Наши отношения это, к несчастью, не затронуло.

Двери отворились, и в комнату вошли двое слуг с серебряными подносами.

– Но теперь это уже не важно, – добавил Дэймон. – Забудем о прошлом.

Кори пыталась добросовестно следовать этому совету в течение всего обеда, но его слова постоянно всплывали у нее в сознании и были словно соль для открытой раны. Щедрость духа всегда была исключительно важна для нее, и ей было неприятно, что Дэймон считает ее черствым человеком. "Что бы Дэймон ни думал обо мне, это абсолютно неважно", – убеждала она себя. Что бы она ни чувствовала по отношению к нему раньше, это было потеряно, поглощено временем и ее обидой после того, как он столь самодовольно и небрежно лишил ее Майкла.

– Ты совсем затихла. – Дэймон поднес к губам чашку кофе и посмотрел на нее поверх золотистого ободка. – И поела ты очень мало, хотя и говорила, что голодна.

– Я съела достаточно. – Она помолчала немного, а потом взорвалась:

– Я отдаю! Спроси кого угодно из моих друзей, спроси моего сына!

– Мы что, снова вернулись к этой теме? Я и не сомневался, что ты хороший друг и превосходная мать. Но в отношениях с ними ты не чувствуешь никакой угрозы по отношению к себе.

– А в тебе Я, значит, ее чувствую? – поинтересовалась она с вызовом. – Ты не представлял для меня никакой эмоциональной угрозы тогда и, уж, конечно, не представляешь сейчас!

– Нет? – Он поставил чашку обратно на блюдце с решительным стуком, в глубине его глаз промелькнула искорка гнева. – Судя по всему, наше перемирие закончилось. Хочешь доказать, насколько ты способна отдавать? – Он махнул слугам, чтобы они вышли из комнаты. – Хорошо, тогда продемонстрируй мне это. Иди сюда.

Она сидела, глядя на него сверкающими глазами.

– Иди сюда! – повторил он угрожающе вкрадчивым тоном. – Киран.

Она вскочила, отшвырнув стул так, что его ножки со скрежетом проехали по мраморной плитке, и подошла к нему. Не сводя с него глаз, она опустилась перед ним на колени.

– Ты этого хочешь? Тебе это доставляет удовольствие, Дэймон?

– Ну еще бы, конечно, мне это чертовски приятно. – Его пальцы стали играть с кончиком розовой ленты, повязанной вокруг ее груди. – Именно этого я от тебя и хочу. – Он неожиданно потянул ленту и обнажил ей грудь. – И это все, чего я когда-либо буду от тебя хотеть.

Острейшая боль пронзила ее с силой, которая ошеломила ее саму. Она прикрыла глаза, чтобы не дать ему увидеть предательски засверкавшие в них идиотские слезы.

– Хорошо, – севшим от возбуждения голосом проговорила она, – потому что это единственное, что я дам тебе когда-либо.

Она услышала его глубокий, судорожный вздох, похожий на стон; Дэймон словно пропустил неожиданный и болезненный удар. Она чувствовала его взгляд на своей обнаженной груди, ощущая, как она набухает, как наливается все ее тело, безвольно и инстинктивно реагируя на Дэймона. Ее сердце с такой силой стучало о грудную клетку, что она почти физически ощущала боль. Последовало долгое напряженное молчание, которое, казалось, продлится вечно; она ждала наказания.

Но наказания не последовало.

Кори почувствовала, как его руки, на удивление неуклюжие и не согласованные в движениях, взяли ленту, все еще охватывавшую ее тело, и снова прикрыли ей грудь.

Она открыла глаза и с удивлением посмотрела на него.

Глаза Дэймона были прикрыты; сдавленным голосом он проговорил:

– Ну вот, с этим теперь порядок. Я думаю, тебе лучше уйти.

– Уйти? – ошеломленно повторила она, словно эхо.

– Ты слышала меня. Я не хочу тебя сегодня ночью. – Он отодвинул резким движением стул, встал и прошел широкими решительными шагами по комнате к дверям, ведущим на террасу.

"А ведь он хотел меня", – с изумлением подумала Кори. Она была достаточно хорошо знакома с его телом и тем, как оно реагирует на различные раздражители. Он действительно был возбужден, все признаки этого состояния были налицо.

– Почему ты еще здесь? Я отпустил тебя! – Он стоял спиной к ней, глядя на ночное небо. – Сейчас мне не нужна киран.

Она медленно поднялась на ноги. Этого она уже вовсе не понимала. Он что, пытался продемонстрировать, сколь мало она значит для него даже в физическом смысле?

– Это что, какая-то игра?

– Я хотел бы, чтобы это была игра, – тяжело проговорил он. – Тогда бы я смог сложить все кусочки в аккуратную маленькую коробочку и забыть о них. Ты уберешься отсюда когда-нибудь?

– С удовольствием. – Она быстро повернулась к двери. – У меня совершенно нет никакого желания оставаться здесь дольше, чем требуется. – Она быстро направилась к выходу из комнаты. – Я счастлива, что ты переменил свое мнение обо всей этой чепухе насчет киран.

Он не обернулся на звук ее голоса, продолжая всматриваться в усыпанное звездами небо.

– Я не переменил своего мнения. Это всего лишь временная передышка, Кори. Я увижусь с тобой утром. Спокойной ночи.

Она немного помедлила в дверях. Было что-то болезненно-сдавленное в том, как он произнес эти слова, отчего она почувствовала странную боль. Но она не понимала ни этой боли, ни почему он решил так поступить.

– Спокойной ночи.

Она закрыла за собой дверь и быстро прошла по коридору в свою комнату.

– Дэймон! – Это был голос Селима, раздавшийся у приоткрытой двери, но Дэймон даже не обернулся.

– Входи.

– От Мараина приехал гонец. – Голос Селима звучал неуверенно. – Он почтительно осведомился, когда ты осчастливишь его визитом. Наступает время сирокко, и они хотели бы оставить их нынешний лагерь и отправиться в горы.

Мускулы на шее Дэймона вздрогнули и напряглись. Черт, ему еще этого не хватало. Только не сейчас.

– Дэймон?

"Бесполезно пытаться откладывать решение. И так прошло слишком много времени", – подумал Дэймон.

– Хорошо, передай Мараину, что я буду у них в лагере завтра днем. Они смогут уехать на следующий день.

– Он будет очень благодарен.

– Будь она проклята, его благодарность! – проговорил Дэймон с тихой яростью. – Я не хочу… – Он запнулся; его грудь вздымалась и опускалась, он тяжело дышал, словно взобрался на высокую гору. – Боже, я не хочу делать этого?

Селим молча стоял позади него. Долгое время никто из них не проронил ни слова.

– Но это будет сделано, – в голосе Дэймона слышалась нечеловеческая усталость.

– Мне поехать с тобой? – спросил Селим. – Или ты хочешь, чтобы я остался с Кори и Майклом?

– Я хочу, чтобы ты поехал со мной. – Дэймон обернулся и посмотрел ему прямо в лицо. – И еще я беру с собой Кори.

Глаза Селима расширились от удивления.

– Будет ли это разумным?

– Скорее всего, нет. – Дэймон бесстрашно улыбнулся. – Но она приняла близко к сердцу твой совет насчет того, чтобы влезть в глубины моей загадочной личности и поискать там способы, как заставить ее кровоточить. Мне бы не хотелось лишать ее такого удобного шанса.

– Я думаю, ты уже кровоточишь.

– Еще нет. – Дэймон направился к двери. – Мне больно, но крови пока еще нет. Тем не менее, мне явно требуется какое-то утешение.

– Женщина? Я могу послать за кадын.

– Зачем мне посылать за женщиной, когда она у меня уже есть?

– Но ведь ты ее только что отослал. Я подумал, может быть, она не угодила тебе…

Полная, налитая грудь с розовыми остриями сосков, мягкие каштановые волосы, окружавшие ее лицо кудрявым шелковым облачком, прямая спина и уверенно развернутые плечи, которым никак не соответствовали тени усталости под ее глазами… Именно эти тени и покорили его, оставили в одиночестве и боли, именно эти тени и породили в нем проклятое половодье нежности…

– Она угодила мне. – Дэймон властно поднял голову. – Но я решил подождать. – Он открыл дверь. – У нас еще достаточно времени.

– Тогда какого утешения ты ищешь? "Того, которого искал всегда", – мысленно ответил другу Дэймон. Сознания того, что он больше не один. Сознания того, что есть еще кто-то, кому он может дарить свою любовь и кто в силах навсегда лишить его одиночества.

– Пожалуй, я пойду к моему сыну.

– Уже поздно. Наверное, он уже спит.

– Я не потревожу его. Я просто посижу у его постели. – Улыбка, полная радостного нетерпения, озарила его печальное лицо. – И думаю, это мне принесет облегчение.

Он вышел, дверь бесшумно захлопнулась за ним.