"Сезон любви" - читать интересную книгу автора (Джоансен Айрис)

Глава 5

Губы Сэбина поочередно дотронулись до ее закрытых век. Это прикосновение было легким, словно бабочка, и теплым, как луч утреннего солнца.

– Просыпайся.

Его голос был таким же нежным, как и поцелуй.

Мэлори медленно открыла глаза и увидела над собой улыбающееся лицо Сэбина. Он склонился над ней, опершись руками о кровать. Простыня упала, обнажив каштановые волосы на его груди.

– Какие у тебя огромные глаза! И, кстати, разве ты не хочешь сказать мне «доброе утро»?

В животе у Мэлори начало что-то таять, и вскоре это ощущение достигло шеи. Ей внезапно захотелось протянуть руки и пробежать пальцами по его груди, чтобы почувствовать эти курчавые волосы ладонями. Невероятно, но грудь ее напряглась под тонкой тканью ночной рубашки, а соски мгновенно затвердели от желания.

Сэбин заметил эти предательские изменения в ее теле, и взгляд его опустился ниже. Горячая краска захлестнула щеки Мэлори.

Улыбка на лице Сэбина растаяла, уступив место откровенной чувственности.

– Не смущайся, – сказал он. – Я не имел бы ничего против, если бы ты стала здороваться со мной таким образом каждое утро.

В воздухе между ними царило такое напряжение, что Мэлори было трудно дышать.

– Я хочу… встать.

– Нет, ты хочешь совсем другого. – Голос мужчины стал интимным, он не отрывал взгляда от ее груди. Затем с видимым усилием перевел глаза на ее лицо. – Я мог бы заняться с тобой любовью. Сейчас мне не составило бы труда довести тебя до такого возбуждения, что…

Сердце Мэлори провалилось, а затем забилось в сумасшедшем темпе. От мужчины по-прежнему пахло чистотой и одеколоном. Тело его было крепким и сильным, а ее собственное казалось ей мягким и податливым. В ней сейчас чувствовалось столько женственности, сколько она не ощущала в себе никогда. Мэлори словно загипнотизированная смотрела в его лицо.

Сэбин медленно опустился, и женщина перестала дышать, застыв в напряженном ожидании. Жесткие волосы прижались к ее груди. Даже через ткань ночной рубашки она ощутила их прикосновение к своим соскам. Это ощущение было настолько возбуждающим, что не было сил терпеть.

Она резко выдохнула. Ее пальцы вцепились в простыню.

Торс Сэбина начал двигаться вверх и вниз. Мужчина прищурил глаза, следя за выражением ее лица.

– Но я не буду делать этого. По крайней мере, сегодня. – Сэбин прикоснулся губами ко лбу Мэлори, а затем откинул простыни и встал с постели. – Теперь – в холодный душ. А ты пока полежи и расслабься.

Расслабиться? Она посмотрела на мужчину, отошедшего в дальний конец комнаты. Каждый мускул его обнаженного тела кричал о едва сдерживаемом желании, и все же было очевидно, что он не собирается удовлетворить его прямо сейчас.

– Я тебя не понимаю.

Сэбин остановился на пороге и, опустив глаза, печально посмотрел на нижнюю половину своего тела.

– Ты ложно истолковываешь язык тела. Меня не привлекает то, что называется «по-быстрому». Целых три часа мы занимались с тобой любовью на том чертовом диване в библиотеке. Теперь я намерен доказать тебе, что мы с тобой способны на большее. – Он неспешно окинул ее взглядом. – Неужели ты полагаешь, что каждый раз, лежа рядом с тобой на этой постели, я не вспоминаю, каково это – быть внутри тебя? Но мне нужно было понять, как ты мыслишь и что тебя возбуждает. Мы начали строить свои взаимоотношения не с той точки, и теперь это необходимо исправить.

С этими словами Сэбин повернулся и скрылся в ванной.

Мэлори растерянно смотрела на закрытую дверь. Шум текущей воды доносился до нее, как из тумана. Внутри поднималась настоящая паника, постепенно заполняя все ее существо. Во что, черт побери, она себя втравила! Ведь она всегда знала, какими опасностями чревато неосмотрительное поведение, и все же убедила себя в том, что ей ничего не грозит, и позволила Сэбину увлечь себя по дорожке, в конце которой ее сопротивлению пришел конец. Она приняла предложенные им уют и надежность, дала ему возможность заманить себя в состояние полнейшего удовлетворения, за которым должна следовать привязанность – не менее опасная, нежели зависимость от таблеток.

А может быть, даже опаснее. Сегодняшняя сдержанность Сэбина говорила о его железной решимости добиться задуманного, а следовательно, была еще опаснее, чем необузданная похоть, которую он продемонстрировал в первый день ее приезда в Кандрахан. С тех пор Мэлори неуклонно двигалась по направлению к нему: сначала боязливо, затем все более доверчиво. Ночь стала последним шагом к тому, чтобы она окончательно и бесповоротно оказалась в его власти.

Этому необходимо положить конец.

Мэлори откинула простыни, соскочила с постели и схватила со стула халат Сэбина.

Секундой позже дверь с грохотом захлопнулась за ее спиной, и она опрометью бросилась по коридору к своей комнате.

Сэбин отрывисто постучал в дверь Мэлори, но вошел, не дожидаясь ответа. Его взгляд сразу же остановился на открытом чемодане, лежавшем на постели.

– Нилар сказала, что ты собираешь вещи. Смею ли я полюбопытствовать, что все это значит?

– Я уезжаю в Марасеф. – Не глядя на него, Мэлори выдвинула ящик комода, вынула оттуда стопку шелкового белья и, повернувшись, подошла с ней к чемодану на кровати. – Прямо сейчас.

– Но из отпущенных мне трех недель у меня осталось еще два дня.

– Нет, – покачала головой женщина, – я больше не хочу оставаться здесь ни дня.

Сэбин закрыл дверь и прислонился к ней спиной.

– Почему?

– Думаю, ты и сам это знаешь. Я вела себя как настоящая идиотка, – ответила Мэлори, заталкивая белье в чемодан. – Ты, наверное, загипнотизировал меня или сделал еще что-то. Мне казалось, что все будет… – Она попыталась подыскать подходящие слова, а затем беспомощно развела руками. – Я слишком глубоко увязла, и мне это не нравится. Еще одна неделя, и я, похоже, стану с готовностью исполнять все, что только ты ни пожелаешь.

Сэбин улыбнулся:

– А разве это так плохо? Разве я обращаюсь с тобой как-то не так?

– Плохо. – Мэлори снова подошла к комоду и вернулась к кровати с еще одной охапкой одежды. – Я не такая, как ты. Я считаю, что отношения обязательно должны быть наполнены… В общем, мы с тобой разные люди. – Она кинула вещи в чемодан. – И мне лучше уехать.

– Черта с два!

Мэлори подняла на Сэбина глаза – впервые с того момента, как он вошел в комнату, и ее сердце пронизал испуг. Его губы были сжаты в узкую полоску, а глаза сверкали холодным огнем. Она облизнула губы:

– Ты ведь обещал, что отпустишь меня через три недели.

– И сдержу свое обещание. – Сэбин подошел к кровати, захлопнул чемодан и сбросил его на пол. – Но у меня есть еще два дня. Черт побери, а я-то все эти две недели вел себя, как какой-то евнух! Я не позволю тебе в панике бежать только потому, что ты вдруг поняла, что хочешь меня так же сильно, как я тебя.

– Я не хочу… – Мэлори осеклась. Она вспомнила, как всего несколько часов назад ее захлестнула горячая волна неутолимого желания. – Да, нас действительно влечет друг к другу, но для меня этого еще недостаточно. Взаимоотношения должны предусматривать что-то еще помимо секса.

– Они и предусматривают! Это означает… – Он умолк и отвернулся. – Я пока не знаю, что именно это означает, но ты все равно не уедешь. Через два дня я сам отвезу тебя в Марасеф, но до тех пор, черт побери, ты пробудешь здесь!

Дверь гулко захлопнулась за его спиной.

– Ты выглядишь такой же взъерошенной, как и Сэбин, – заметил Кери, оглядывая Мэлори, приближавшуюся к нему по садовой дорожке. – Какие-то проблемы в раю?

– Кандрахан не рай. – Мэлори опустилась рядом с ним на скамейку, стоявшую в тени деревьев. – Да и в Сэбине особой святости не наблюдается.

– Это верно, – вежливо улыбнулся Кери. – Но в то же время он и не Мефистофель. Он обычный человек. По-моему, он не знает, что с тобой делать, и оттого злится как черт.

– Могу подсказать, что со мной делать. Отпустить на все четыре стороны.

– Он отпускал слишком многих, когда был ребенком, и поэтому теперь не любит отступаться от своего.

– До тех пор, пока не решит дать им пинка и вышибить из своей жизни.

– Что я могу на это сказать! Я не собираюсь тебе врать, утверждая, что Сэбин верит в долговременные отношения. Честно говоря, не припомню, чтобы хоть один из его романов длился дольше, чем три месяца.

Необъяснимая боль острой иглой впилась в сердце Мэлори. Но почему? Ведь это же глупо – реагировать подобным образом, если ты сама не хочешь вступать во взаимоотношения, у которых нет будущего.

– Конечно, не надо врать, – тусклым голосом проговорила она. – Просто мне не хочется становиться новой безликой строчкой в списке побед Сэбина. По-моему, я способна дать ему гораздо больше, чем он сам хочет получить. – Мэлори повернулась и заглянула в лицо Кери. – Ты поможешь мне уехать сегодня?

Он отрицательно помотал головой.

– Нет, Мэлори. Сэбин не только мой работодатель, но и друг. Я не хочу ставить под удар наши с ним отношения. – Он накрыл ладонью руку Мэлори, лежавшую на скамейке. – Поверь, он запутался не меньше твоего. Никогда раньше он не чувствовал ничего подобного ни к одной женщине и поэтому теперь – зол и растерян. Дай ему шанс.

– Не могу я дать ему шанс. – Она вскочила на ноги и схватила со скамейки сценарий. – Хватит репетиций. Я уже выучила эту роль вдоль и поперек.

– Не сомневаюсь. Я, кстати, тоже. Чем же мы займемся?

– Ничем. С обязанностями придворного шута вы справились, и теперь я вас отпускаю, Кери. – Она развернулась на каблуках и бросила через плечо:

– А сама отправляюсь на прогулку в пустыню.

Кери вздернул брови:

– В пустыню? Зачем? Почему бы не погулять по саду? Ты не представляешь, что такое оказаться в пустыне в такую жару.

– Поверь, мне жарко вовсе не от солнца. Я отправляюсь в Марасеф.

Глаза ее собеседника испуганно раскрылись.

– Ты не сделаешь этого.

– Еще как сделаю! Я пыталась быть милой, покладистой Мэлори. Настала пора действовать, а не ждать у моря погоды.

– Не делай глупостей! Я не… Господи, я правда хотел бы помочь тебе, но…

– Я бы тоже этого хотела. Но поскольку ты этого сделать не в состоянии, придется мне помогать себе самой.

С этими словами женщина пошла прочь по тропинке.

– Куда, черт возьми, ты собралась?

Сэбин резко нажал на тормоза. Взвизгнув, его джип остановился возле Мэлори. Женщина даже не оглянулась, продолжая упрямо шагать по дороге, всматриваясь в очертания песчаных дюн, колыхавшихся в жарком мареве далеко впереди.

– Угадай. В Марасеф, куда же еще! А ты, Сэбин, поезжай домой.

– Никуда я без тебя не поеду. Господи, Мэлори, я просто не поверил, когда Кери сказал мне, что ты взяла да и ушла – вот так, просто – из Кандрахана. Ведь здесь под сорок градусов жары! – Он дернул рычаг ручного тормоза и выпрыгнул из машины. – Ты только-только начала поправляться.

Неужели тебе хочется перечеркнуть все, что удалось сделать за последние недели?

– На мне шляпа и ботинки для передвижения по пустыне, – сказала Мэлори, продолжая идти. – А также походные фляги с водой. – Она указала на две фляжки, висевшие у нее на груди. – Прогулка по пустыне мне не повредит.

– Откуда тебе знать! – Он схватил ее за плечи и повернул лицом к себе. Белый солнечный свет отражался в его глазах, заставляя их светиться. – И каким образом ты собираешься найти дорогу в Марасеф?

– Просто пойду по дороге, выложенной желтым кирпичом.

– Здесь тебе не страна Оз. Через пару часов ты изжаришься не хуже гамбургера.

– Во-первых, я не изжарюсь, а во-вторых, дойду до Марасефа обязательно. Можешь не сомневаться. – Мэлори прямо смотрела ему в глаза. – Черт, да не могу я здесь больше находиться!

Глаза Сэбина сузились.

– Ты расстроена.

– Ах, какой ты проницательный! Не будь идиотом, конечно же, я расстроена! – в отчаянии воскликнула она. – А кроме того, беспомощна и сыта всем по горло. А чего иного ты ожидал?

– Не знаю. – Губы Сэбина дрожали. – Наверное, я был слишком занят, пытаясь разобраться в своих чувствах, и потому не задумывался о том, что чувствуешь ты. – Его лоб прорезала глубокая складка. – Хорошо, давай договоримся так. – Мэлори подозрительно посмотрела на мужчину. – Сейчас почти четыре часа. Возвращайся, проведешь оставшуюся часть дня и вечер со мной, а завтра утром я отвезу тебя в Марасеф. – Заметив ее недоверчивый взгляд, он уточнил:

– Имей в виду, я не сказал «проведешь со мной в постели», если, конечно, ты сама этого не захочешь. – Помолчав, он добавил:

– Но должен тебе сказать: я вылезу из кожи вон, чтобы убедить тебя заняться со мной любовью.

Мэлори колебалась.

– Убедить, а не заставить, – мягко подчеркнул он. – И всего полдня. А потом – в Марасеф.

– Прямо Белоснежка и семь гномов, – рассеянно проговорила Мэлори, но во взгляде ее по-прежнему читалось сомнение.

– Обещаю, что не подсуну тебе отравленного яблока.

– Я, честно говоря, подумала о другом яблоке – о том, от которого вкусила Ева. – Лицо Мэлори внезапно осветила улыбка. – Согласись, они сильно отличаются друг от друга.

– На самом деле не очень. – Сэбин крепче сжал плечи Мэлори, и она невольно вспомнила о многих часах, проведенных в его постели, когда эти большие руки баюкали и ласкали ее. – Ведь и ты отведала от этого яблока, и оно тебе понравилось.

– Я не намерена этого повторить.

– Намерения иногда меняются под влиянием обстоятельств. Ну что, договорились?

Мэлори молчала. На губах Сэбина играла мягкая улыбка. Точно так же он улыбался каждый раз, когда она уютно устраивалась в его объятиях, однако сейчас Сэбин дал ей совершенно недвусмысленные обещания. Нет, она должна отказаться от этой сделки. Прояви она еще немного настойчивости, и сможет добиться окончательной победы, к которой стремилась, покидая Кандрахан. И все же, как ни странно, что-то внутри ее не хотело упорствовать. В последние недели их с Сэбином Уайтом связало слишком многое, чтобы теперь расстаться вот так – со злостью и неприязнью друг к другу. Мэлори уважала, нет, она восхищалась этим мужчиной больше, чем любым из тех, с которыми ей приходилось встречаться. Может быть, если она даст им обоим еще одну возможность, они сумеют найти путь для того, чтобы укрепить возникшую между ними хрупкую дружбу?

И тут Мэлори осознала, что и сама отчаянно этого хочет.

– Договорились, – сказала она.

Лицо Сэбина озарила радостная улыбка.

– Вот и замечательно! А теперь давай поскорее спрячемся в Кандрахане от этого сумасшедшего солнца. – Он взял ее под локоть и повел к машине. – Экая вы непредсказуемая леди! Я полагал, что могу предвидеть все твои поступки, но мне даже в голову не могло прийти, что ты вдруг взбрыкнешь и выкинешь такой фортель.

Едва заметная улыбка коснулась ее губ.

– Правда?

– Честное слово, – тряхнул он головой, помогая ей взобраться на сиденье джипа. – Никогда не мог предположить, что все твое спокойствие и самообладание вдруг лопнут под влиянием минутного порыва.

– Странные существа, эти люди, правда?

– Давай-ка сюда фляжки. Их лямки, должно быть, впиваются тебе в плечи. И вообще, ты с ними похожа на бойца повстанческой армии, перетянутого пулеметными лентами.

– Держи, если хочешь. – Она сняла через голову ремешки фляжек и передала их Сэбину. – Хотя они вовсе не тяжелые.

– Не может такого быть. В каждую из них умещается по два с лишним литра, – проговорил он, взвешивая фляжки в руке, и тут же ошеломленно воскликнул:

– Господи, да они же…

– Пустые, – бесхитростно подтвердила она. – Я не видела смысла нагружаться, как верблюд, при том, что мне предстояло идти совсем недолго. Я ведь не сомневалась, что Кери немедленно доложит тебе о моем уходе.

Сэбин ошеломленно смотрел на женщину.

– Обдурила! – только и смог выговорить он.

– А почему я должна быть единственным человеком, которым можно вертеть как угодно! – Мэлори улыбнулась:

– Видишь ли, Сэбин, я ведь тоже изучала тебя эти две недели. Ты не так уж крут, как хочешь казаться. Я знала: ты не позволишь мне рисковать собой, даже если для этого тебе придется отказаться от задуманного.

– Черт меня побери!

– Надеюсь, этого не случится. Хотя, не буду скрывать, сегодня утром я желала тебе того же. Он откинул голову назад и громко расхохотался.

– Вот это номер! – Не прекращая смеяться, Сэбин обошел вокруг машины и вспрыгнул на водительское сиденье, а затем посмотрел на Мэлори долгим взглядом, в котором сочетались восхищение, уважение и вызов. – Этот тайм ты выиграла, Мэлори, но все же очень скоро ты забудешь о здравом смысле и станешь действовать, руководствуясь одними лишь эмоциями.

– Может быть, – ответила женщина, наблюдая за тем, как Сэбин заводит машину и включает заднюю скорость. Мэлори боялась, что, пойдя на компромисс и согласившись вернуться в Кандрахан, она уже стала действовать под влиянием эмоций. Волна удовольствия и ожидания, поднимавшаяся внутри ее каждый раз при воспоминании о прошедшей ночи, была слишком сильной, чтобы ее можно было с чем-нибудь перепутать.

– Ты надела это специально для меня? – спросил Сэбин, ощупывая взглядом обнаженные плечи Мэлори, обрамленные декольте фиалкового шифонового платья.

– Это всего лишь проявление вежливости по отношению к гостеприимному хозяину, – произнесла женщина, подходя к столу, изысканно сервированному на двоих, и избегая встречаться взглядом с Сэбином. – Сегодняшняя ночь – последняя, которую я проведу в твоем доме, а ты, помнится, говорил, что любишь этот цвет.

– Верно. – Он протянул ей бокал с белым вином. – Спасибо.

– А где сейчас Кери? – осторожно спросила она, потягивая вино и по-прежнему глядя в сторону.

– С присущим мне так-том я велел ему исчезнуть, – криво усмехнулся Сэбин.

– Надеюсь, ты не был с ним груб.

– Кери привык к моим манерам. Уверяю тебя, он не рыдает сейчас у себя в комнате. Он понимает, что сегодняшний вечер – моя последняя возможность побыть с тобой наедине.

Мэлори испытала такой же укол тоски и грусти, какой почувствовала сегодня днем.

– Мне будет грустно уезжать отсюда. Здесь было так спокойно.

– Странно это слышать, – усмехнулся Сэбин. – Я обманом завлек тебя сюда, лишил девственности, принудил остаться на целых три недели. Ты должна меня ненавидеть.

– Во мне нет ни ненависти, ни злости, – легко сказала она. – Я считаю, что лучше попытаться понять человека, чем разбивать в кровь кулаки, воюя с ним.

Лицо мужчины стало серьезным.

– Я знаю. Мне еще никогда не приходилось встречать женщину, мужчину или даже ребенка, у которых характер был бы легче, чем у тебя.

– Чепуха, – смутившись, махнула рукой Мэлори.

Рассматривая вино в своем бокале, он покачал головой.

– Поначалу я тоже не мог в это поверить. Не хотел верить. Это тревожит меня.

– Почему?

Он пожал плечами:

– Потому что твоя беззащитность возродила в моей душе жалкие остатки рыцарского отношения к женщине.

– По-моему, в тебе гораздо больше рыцарского, нежели ты думаешь, – тихо сказала Мэлори. – С самой первой ночи ты был так добр ко мне.

– А-а, это потому, что я любыми путями хотел привязать тебя к себе. – Он поднял бокал к губам. – Я думал, ты уже поняла, что доброта не является моей отличительной особенностью.

Он хотел привязать ее к себе и преуспел в этом, подумалось Мэлори. Иначе почему при всем своем стремлении быть независимой она чувствует себя накрепко привязанной к Сэбину?

– И все-таки ты не такой расчетливый, каким пытаешься казаться. – Она поставила бокал на стол. – Не пора ли перейти к обеду?

– Еще нет. – Сэбин тоже поставил свой бокал и взял ее запястье. – Пойдем в библиотеку. Мэлори сразу же напряглась:

– Зачем?

Он уже тянул ее к двери.

– Ты страдаешь синдромом дежавю? Не волнуйся, я не настолько глуп, чтобы пытаться повторить то, что случилось в первую ночь.

Сэбин провел ее коридором и распахнул дверь в библиотеку. В камине играли язычки пламени, отбрасывая уютные блики на уставленные книгами полки. Сэбин отпустил руку Мэлори и закрыл дверь, но свет включать не стал.

– Они – на каминной полке.

– Что именно?

Сэбин широкими шагами подошел к камину.

– Иди сюда. Давай раз и навсегда покончим с этим.

Мэлори недоуменно наморщила лоб, но все же последовала за мужчиной. Когда она подошла, Сэбин повернулся к ней и сделал жест в сторону камина:

– Сожги их.

Ее взгляд остановился на шести черных коробочках, аккуратно сложенных стопкой на каминной полке. Сердце Мэлори забилось в ускоренном темпе.

– Видеокассеты?

Сэбин кивнул:

– Я мог бы и сам их спалить, но подумал, что лучше, если ты сделаешь это сама. Ты почувствуешь себя спокойнее, если будешь знать, что их больше нет.

– Да. – Мэлори шагнула вперед и ощутила тепло от огня, ласкающее ее сквозь тончайший шифон. – Не зря я сказала, что ты гораздо добрее, чем думаешь. Иначе зачем тебе так поступать?

– Они мне больше не нужны. Теперь они будут меня только расстраивать. – Их взгляды встретились. – В конце концов эти записи – отражение моих эротических фантазий. А мечты кажутся сухими и пресными после того, как отведаешь реальности.

По телу Мэлори прокатилась жаркая волна, и она могла бы поклясться, что горевшие в камине поленья были тут совершенно ни при чем. На нее нахлынули воспоминания, отчего мышцы живота напряглись, а грудь затвердела. Мэлори торопливо схватила первую кассету и бросила ее в огонь.

Огонь начал лизать пластмассовый корпус, и его языки приобрели синеватый оттенок.

– Лучше брось их в камин все сразу, – скривился Сэбин. – Горящая пластмасса отвратительно воняет.

– Я знаю. Я ведь сожгла оригиналы, помнишь, я говорила тебе? – Она бросила пять оставшихся кассет в камин и стала смотреть, как они горят. – Спасибо, Сэбин.

– Ты по-прежнему упорствуешь в своем ошибочном мнении, полагая, что я великодушен, – хрипло сказал он. – На самом деле мне хотелось уничтожить эти проклятые кассеты не меньше, чем тебе. Одна мысль о том, как Бен снимал все это, приводила меня в неистовство. Она жгла меня подобно кислоте.

– Зачем же ты их… смотрел? – запинаясь, спросила Мэлори, не отводя глаз от огня.

– Из-за тебя, – просто ответил он. – Это был единственный доступный мне способ обладать тобой.

Сэбин стоял в метре от нее, но Мэлори казалось, что он гладит, ласкает ее, как прошлой ночью. Она ощутила покалыванье между бедер, в животе, даже в икрах ног.

– Я фантазировал о том, каково быть с тобою, – низким голосом говорил он. – Как ты будешь двигаться, стонать. Как станешь мне улыбаться.

Мэлори порывисто отвернулась от камина.

– Теперь уже наверняка пора приступить к трапезе, – сказала она и направилась к выходу из библиотеки, стараясь не смотреть на просторный кожаный диван. – Я голодна.

– Я тоже, – прозвучал позади нее голос Сэбина.

Мэлори старалась не обращать внимания на двойной смысл, заключенный в его словах, но когда она взялась за дверную ручку, пальцы ее дрожали.

Она не услышала ни звука, но Сэбин вдруг оказался сзади нее, совсем рядом.

– От этого не убежишь, как ни старайся, – спокойно проговорил он. – Видит Бог, я пытался это сделать с того самого дня, как увидел тебя впервые. Но то, что существует между нами, никуда не исчезнет и нас не отпустит. – Он отвесил шутовской поклон и жестом предложил ей идти первой. – Разве что время ослабит это чувство, а доступность сделает его будничным, но нам пока этого знать не дано.

Циничная нотка, прозвучавшая в его голосе, причинила ей острую боль. Но ведь она уже знала, что Сэбин не верит в длительные отношения между людьми. Так почему его слова так сильно ее ранят?

В мозгу ее возник ответ на этот вопрос, ошеломляющий своей прямотой, но она сразу же попыталась прогнать его, пока из туманного предположения он не успел перерасти в уверенность. Нет, она не приемлет такое невероятное и опасное объяснение.

Мэлори вышла из библиотеки, оставив за спиной горящие кассеты и волнующе-тревожные воспоминания.

Однако, позволив ей оставить в библиотеке беспокойные воспоминания, Сэбин был не намерен разрядить существовавшее между ними сексуальное поле. Вялый разговор во время обеда и за кофе шел ни о чем, но Сэбин был настроен по-прежнему решительно. Он буквально искрился той интенсивной чувственностью, которую ощутила Мэлори еще в первый день судебных заседаний, а также в их первую ночь в Кандрахане. Сейчас, как и тогда, его горящий взгляд неудержимо притягивал ее.

Но здравый смысл и рассудительность буквально кричали о том, что она не должна, не может позволить вовлечь себя в роман с Сэбином Уайтом. Нельзя поддаваться этому искушению, думала она.

Хотя это уже случилось, разве нет? На протяжении последних трех недель Сэбин безраздельно царит в ее мыслях, в ее сердце. Как теперь выгнать его оттуда?

– Прекрати хмуриться, – грубо приказал Сэбин, звякнув кофейной чашкой о блюдце. – Я тебя не съем.

Мэлори удивленно подняла на него глаза. Он только что рассказывал про своего друга Алекса Бен-Рашида, и эти слова прозвучали совершенно вне контекста.

Сэбин оттолкнул стул и поднялся на ноги.

– Пойдем в сад. Погуляем.

– Я устала. Я лучше…

Но Сэбин не слушал ее. Он стоял уже возле стеклянной двери, ведущей в сад.

– Пошли. Надоел мне этот дурацкий вальс вокруг да около.

Мэлори медленно встала. В висках у нее отчаянно стучало.

– Не могу представить тебя танцующим вальс. Тебе это не пойдет, – с усилием выдавила она, желая, чтобы ее голос звучал беззаботно. – Разве что какая-нибудь зажигательная полька, как в фильме «Король и я», но не…

Мэлори осеклась, вспомнив подчеркнутую чувственность танца короля Сиама и его Анны, но было слишком поздно. По выражению лица Сэбина женщина поняла, что он тоже вспомнил тот эпизод.

– О да, – он протянул ей руку, – мы оба знаем, что случится сегодня ночью. Я не умею прятать свои чувства, да и ты с каждой минутой начинаешь нервничать все сильнее. Давай не будем притворяться.

Мэлори медленно приближалась к мужчине.

– Я не нервничаю.

Она действительно не нервничала. Она задыхалась, испытывая возбуждение и страх. Он взял ее за руку, и по телу Мэлори пробежал электрический разряд.

Сэбин почувствовал ее волнение и кивнул:

– Да, я выбрал не то слово, – низким голосом проговорил он и повел ее в сад. Переплетя пальцы, словно школьники, они двинулись по тропинке. – Тебе не холодно?

– Нет. – Наоборот, она горела. Пальцы Сэбина, прикасавшиеся к ее ладони, заставляли ее чувствовать, что они с ним превратились в одно целое, и теперь она – частица его большого тела. – Удивительно, как холодно иногда бывает в пустыне, но сегодня здесь тепло. Я помню…

– Я не обижу тебя, – прервал он, не глядя на нее. – Я… дорожу тобой. Даже если мы станем заниматься любовью, я не превращусь в маркиза де Сада.

– Мне не хочется об этом говорить.

– Мы должны об этом говорить. Я буду очень нежен с тобой. Я буду заботиться о тебе. Я дам тебе все, что ты захочешь.

Мэлори сжалась:

– Мне ничего от тебя не нужно.

– О Господи! Знаю. Я опять говорю не то. – Он посмотрел на их сплетенные руки. – Неужели ты сама не чувствуешь? Ведь это правильно! Так должно быть!

Она это чувствовала и пугалась. Ей казалось, что ее жизнь вышла из-под контроля, а сама она беззащитна.

– Что «правильно»? Стать твоей любовницей? Нет, участь куртизанки не для меня.

– Принадлежать мне. – Сэбин остановился на тропинке. Лунный свет заострил его черты. – Ну же, Мэлори, не сопротивляйся этому. – Он взял ее лицо в ладони и стал вглядываться в него. – Я буду лучше всех для тебя. Я стану о тебе заботиться. Дай мне только шанс. Не уходи от меня.

Мэлори ощутила, как в ней поднимается нежность, солнечное тепло, и это причиняло ей сладкую боль. Пальцы Сэбина двигались по ее лицу, гладили шею, и постепенно нежность переросла в желание. Она непроизвольно откинула голову назад, открываясь для его ласк. Однако его руки неожиданно замерли.

– Мэлори, – окликнул он ее словно издалека. Его пальцы мягко сомкнулись на ее шее, обвивая ее, как в первую ночь. – Да?

Господи, о чем она только думает! Поддавшись чувствам, она уже угодила в одно чудовищное замужество и вот снова позволяет эмоциям увлечь себя. Ее хребет не настолько прочен, чтобы ей удалось справиться с Сэбином Уайтом. Он разрушит ее, вывернет наизнанку, сделает с ней…

Его рот накрыл губы Мэлори, а язык стал их раздвигать.

– Скажи «да», – пробормотал он. – Скажи «да», Мэлори.

Большое тело Сэбина прижалось к ней и дрожало. Сейчас он казался беззащитным, и именно это заставило ее капитулировать. Она обвила руками его плечи и прошептала:

– Да…

– Господи! – даже не сказал, а глубоким горловым звуком прорычал Сэбин, крепко прижимая к себе женщину, покрывая ее лицо и шею жаркими поцелуями. – Ты не пожалеешь… Ты так нужна мне! – Он приподнял ее голову за подбородок. – Пошли.

Сэбин уже тянул ее по тропинке в сторону, противоположную от дворца.

– Сэбин, куда…

– Сюда. – Он остановился возле скамейки, укрывшейся в укромном заросшем зеленью уголке сада. – Здесь нас никто не увидит. – Сэбин принялся расстегивать ее платье. Пальцы его дрожали. – Хотя даже если кто-то и увидит, мне наплевать. – Взявшись за декольте платья, он потянул вниз и уставился на ее обнаженные груди. Лунный свет, пробивавшийся сквозь просветы между листьями, рисовал на них причудливый, филигранный узор. – Да, наплевать.

Его ладони накрыли груди Мэлори, ласково приподняли их и снова опустили, словно взвешивая, а большие пальцы стали гладить ее соски.

– Только для меня. – Он поднял взгляд на ее лицо. – И не говори мне, ради всего святого, что хочешь обратно в дом.

– Нет. – Мэлори проглотила комок, застрявший в горле. Собственные груди в ладонях Сэбина казались ей тяжелыми и тугими, в жилах вместо крови текла огненная река. – Хотя мы и могли бы вернуться, если, конечно, ты не торопишься.

Он удивленно взглянул на женщину и по-мальчишески задорно рассмеялся.

– Тогда я потороплюсь.

Его руки окончательно стащили платье Мэлори, и оно упало на землю, а он, быстро, как мог, продолжал раздевать ее дальше.

– Как же у меня трясутся руки! Мэлори стащила с его плеч пиджак. Ее руки тоже дрожали.

– Давай я помогу тебе.

– Не надо, мы будем только мешать друг Другу, – хриплым голосом ответил Сэбин. Через несколько секунд он уже снял с нее все, вплоть до последней ниточки, и отбросил в сторону. Затем отступил назад и застыл, глядя на обнаженную женщину. – Боже, как ты прекрасна! – Он поднял Мэлори и поставил ее на скамейку. – Постой так. Я хочу смотреть на тебя, пока раздеваюсь сам.

– Мне… неловко. – Скамейка холодила ее босые ступни, но все остальное тело горело в огне желания. Она почти физически ощущала взгляд Сэбина на своей груди, на кудряшках волос, обрамлявших ее лоно. Он жег ее.

– Ты не выглядишь неловкой, – проговорил из темноты чудесный глубокий голос Сэбина. – Ты похожа на восхитительную статую. Но лунный свет слишком холоден. Мы еще раз придем сюда завтра и посмотрим, как ты будешь выглядеть в лучах солнца.

Он выступил из ночной тени, и луна осветила каждую черточку его тела. Что касается Сэбина, то он ничем не походил на статую. Его нагота была совершенно земной, кипевшее в нем желание – тоже. Он обвил Мэлори руками и прижался лицом к ее животу. Его теплый язык пробовал на вкус ее плоть.

– Мне больно, Мэлори, – прошептал он. Ее застенчивость и неловкость растаяли, уступив место огромной, всепоглощающей нежности.

– Поможем друг другу, – предложила она с ласковой улыбкой, обвивая руками его загорелые плечи.

Сэбин поднял Мэлори, сел на скамью и посадил ее на себя.

– Да-а! – выдохнул он, заполняя ее собой и одновременно целуя глубоко в губы. Он застонал. С каждым вздохом грудь его высоко вздымалась и опадала. – Мы… поможем… друг…

Сэбин умолк, поскольку, трепеща в лихорадке желания, Мэлори стала подниматься вверх.

Безумие, одержимость, голод.

Сэбин был прежним и в то же время совершенно иным. А может быть, это она изменилась? Никакой наркотик не мог бы дать такого наслаждения, какое дарило ей каждое движение, никакая жизненная мудрость не стоила этой сладкой капитуляции.

Мэлори слышала собственные стоны и бормотание. Напряжение росло с каждой секундой и становилось уже невыносимым.

– Еще, – пробормотал ей в ухо Сэбин. – Скажи мне что-нибудь. Тебе нравится?

– Да. – Ногти Мэлори впились ему в плечи. – Но я не могу… – Она резко выдохнула, ритмично двигая бедрами. Он находился глубоко внутри ее. – Сэбин!

– Хорошо… Не стесняйся…

Вскоре женщине пришлось изо всех сил прикусить нижнюю губу, чтобы не огласить сад криком наслаждения.

Не в силах дышать, ослепшая, она содрогнулась всем телом и затихла, сведенная сладкой мукой. Руки Сэбина гладили ее обнаженную спину, как делали это много раз во время их долгой ежедневной сиесты. Однако сейчас эти ласки были совсем иными, каждое прикосновение было чувственным и хозяйским.

– С тобой все в порядке? – низким голосом спросил он, как только обрел способность дышать.

Мэлори кивнула, не поднимая головы с его плеча.

Сэбин вытащил шпильки из ее волос, и они рассыпались по плечам женщины, а его пальцы стали перебирать их льющийся шелк.

– Давай я встану? – неуверенно спросила она.

– Нет. – Он поднял ее голову и ласково поцеловал. – Предлагаю проводить так все вечера. Она покачала головой.

– Тебя не привлекает эта мысль. – Сэбин взял в обе руки ее локоны и накрыл ими груди женщины. – Посмотри, как красиво. – Он опустил голову и легонько прикусил ее сосок. По телу Мэлори вновь пробежала жаркая волна.

– Я хочу с тобой поговорить, – сказала она.

– Хорошо, – пробормотал Сэбин, играя языком с ее соском. – Я тебя слушаю.

– Я не могу думать, когда… – Она отстранилась от него и встала на ноги. И тут же почувствовала себя одинокой и беззащитной. Однако это было лучше, чем ожидание того, что своими ласками он может вызывать в ней желание в любой момент, как только ему заблагорассудится. Затем Мэлори взяла со скамейки, стоявшей напротив, смокинг Сэбина и набросила его на плечи.

– Теперь, когда ты скрыла от меня предмет моих вожделений, иди сюда. Я хочу тебя обнять.

– Не сейчас. – Она села на скамейку напротив. – Мы должны поговорить, чтобы кое-что выяснить. Я ведь не сказала, что намерена стать твоей любовницей.

– Ты сказала «да», – сразу же насторожился Сэбин.

– Я сказала «да» этому. – Жест, сделанный Мэлори, подразумевал и их самих, и ситуацию, в которой они находились. – Я не хочу становиться тем, чем я не являюсь, только потому, что мы с тобой оказались сексуально совместимы.

– Совместимы? – Сэбин расхохотался. – Какое кислое слово для определения того, что произошло между нами! Иди сюда и позволь мне показать тебе, что мы можем быть еще более совместимы.

Мэлори плотнее закуталась в пиджак.

– Хорошо, пусть это больше, чем совместимость, но я не позволю тебе перевернуть мою жизнь.

– Ты полагаешь, что можешь взять и вот так просто от меня уйти?

– Нет. – Она облизнула губы. – Пока нет.

– А когда же?

– Месяца через три, если ты согласишься на мои условия. – Мэлори прилагала большие усилия, чтобы ее голос не дрожал. – Я думаю, это будет честно, поскольку, как говорит Кери, именно столько обычно длятся твои романы с женщинами. Да и съемки в Седихане закончатся к этому времени.

– Ты все еще намерена сниматься в картине?

– Разумеется. Завтра я уезжаю в Марасеф и принимаюсь за работу. Но если ты будешь туда наведываться, мы сможем какое-то время проводить вместе.

Сэбин вполголоса выругался.

– Я не привык с кем-то чем-то делиться.

– Либо так, либо никак – выбирай.

Мужчина молчал.

– Я не намерен бросать тебя и не позволю тебе бросить меня, – негромко проговорил он. – Говоря это, ты заранее знаешь, что я вынужден принять твои условия.

Мэлори не знала, но надеялась, что это так. Ей невыразимо хотелось сохранить какие-то воспоминания после того, как Сэбин ее бросит, пусть даже их связь продлится всего несколько коротких месяцев. Она знала, что после их расставания наступят сумерки, и, чтобы двигаться во тьме, ей понадобится какая-то опора. Ее работе, гордости, независимости ничто не будет угрожать, если только он не откроет истину, которую сама Мэлори осознала буквально за мгновение до того, как он заключил ее в свои объятия.

– Я надеялась, что ты согласишься. Поскольку это был бы самый мудрый путь к тому, чтобы…

– Я утратил мудрость вместе с двумя сотнями тысяч долларов, которые заплатил за пленки, – резко оборвал он ее. – И плевать я хотел на то, что сейчас разумно, а что – нет. Поезжай в Марасеф, если тебе это так надо, но клянусь тебе всем, что у меня есть: я тоже буду там. – Сэбин встал и двумя размашистыми шагами пересек тропинку. – А пока ты не в Марасефе, я намерен максимально воспользоваться твоим благосклонным вниманием. – Он снял смокинг с ее плеч, перебросил его через руку и спросил:

– Надеюсь, с этим ты согласна?

– Согласна.

Голова Сэбина склонилась над ее лицом, и Мэлори закрыла глаза. Может быть, чувство, поселившееся в ней, ненастоящее, думалось ей. Может, это совсем не то, что испытывали друг к другу ее родители. Может, через три месяца это чувство растает – и у нее, и у Сэбина, как растаяла когда-то ее влюбленность в Бена.

Она убеждала себя в том, что сумеет удержать равновесие и не сорваться в пропасть всепоглощающего ослепления. Ведь она как-никак хорошая актриса, и если соблюдать осторожность, Сэбин ни за что не поймет, что она любит его.