"Малолетки" - читать интересную книгу автора (Харви Джон)– 23 —«Жаклин Вердон, продажа книг» – гласила надпись над дверью. Книги были везде. Под навесом перед магазином. Всего по десять центов в бумажных переплетах, здесь же, в корзинах, мокрые и растрепанные. Дорогие – по астрологии и астрономии, материнству и диете, о жизни великих композиторов и забытых актрис – в витрине. Когда Патель вошел, над дверью звякнул колокольчик. Здесь пахло ладаном, из глубины доносилась мелодичная музыка. На столе, стоявшем в центре комнаты, вокруг ваз с засушенными цветами, были разложены карты. Почти вся стена слева от входа была занята томиками с синими корешками – изданиями «Вираго». – Я могу вам помочь? – Женщина сняла очки и приветливо улыбнулась. Патель подумал, что ей немногим за сорок. Ее каштановые волосы аккуратно уложены. Это была одна из типично английских дам, чье хорошее воспитание предусматривает расовую терпимость и борьбу за отмену смертной казни. Когда Патель начинал работать на участке, он вначале поселился у одной такой женщины. На завтрак она давала овсянку на воде, а унитаз в туалете блестел, как зеркало. В тот день, когда она застала в его комнате девушку, то повела себя так, словно Патель занимался сексом с ее маленьким пинчером. – Здесь немало книг, и вы, если захотите, можете покопаться в них. Но если вы спешите, то вам лучше сказать мне, что вы хотите, и я помогу вам. Ее слегка близорукие глаза выражали доверчивость и доброжелательность. Она снова улыбнулась и слегка наклонила голову, при этом ее сережки качнулись и блеснули в лучах лампы. – Вы Жаклин Вердон? – спросил Патель. – Да? – Ответ прозвучал уже не так уверенно и с вопросительной интонацией. – Я думаю, вы можете рассказать мне о Диане Виллс? Ее правая рука резко дернулась, выронив авторучку, которая покатилась по столу, оставляя дорожку чернильных пятен на бумагах. Патель обошел стол и достал из кармана служебное удостоверение. – Что-то случилось? – спросила Жаклин Вердон. – Что-то случилось с Дианой? – В ее глазах и голосе была тревога. Проезжая через мост Бобберс Милл, Резник оказался за громадным грузовиком-бетономешалкой, а так как движение на этом участке было однорядным, ему пришлось тащиться за ним вплоть до Басворд Колледж. Из радиоприемника неслись голоса стариков, звонивших на радиостанцию Ноттингема и делившихся воспоминаниями о «настоящих» рождественских елках, ветках «настоящего» остролиста, о пирожках с мясом по полдюжине за старую полукрону. До Рождества еще Бог знает сколько времени, а они уже начали скулить! Один старичок начал рассказ о счастливом времени, когда в каждом магазине города был свой Дед Мороз. Резник вспомнил, что последний раз он общался с Дедом Морозом, когда против одного из таких «дедов» было выдвинуто обвинение в приставаниях к детям. Резник переключил приемник на другую станцию, прослушал шестнадцать тактов музыки Нейла Седана и без всякого сожаления выключил радио. Впереди появился просвет, и он, газанув, быстро занял его, заработав мало приятный жест средним пальцем от крашеной блондинки из машины «Доставки запасных автодеталей». Он успел в Кимберли вовремя. Молодой констебль сидел на бордюре тротуара, держа каску между ног, а женщина, угощавшая Пателя кофе с коньяком, протирала порез на его лбу ватным тампоном с перекисью водорода. – Что здесь произошло, черт побери? – О, этот бедный мальчик… – Он достаточно взрослый, чтобы отвечать самому, – прервал ее Резник. – Ну? – Извините, сэр. Он, должно быть, забрался внутрь сзади. – Кто? – Моррисон, сэр. По крайней мере, я так думаю. – Как он мог забраться туда? – В двери есть окошко, сэр, в которое можно просунуть руку, а ключ, видимо, был вставлен в замочную скважину изнутри. – И вы не видели и не слышали его? – Только когда он уже был внутри, сэр. Видите ли… – он осторожно взглянул на женщину, закреплявшую куском пластыря вату на ранке, – я немного отвлекся. – То есть? – Всего лишь на чашку чая и кусочек сыра, – вмешалась женщина. – Это заняло не больше пяти минут, сэр. – А потом, наверное, еще и отдохнули? – Не будьте таким суровым к парню. – По крайней мере, – продолжал Резник, – времени было достаточно, чтобы Диана Виллс пришла и ушла. – Сэр, я так не думаю… – «Не думаю» – это точно. Откуда мы знаем, что она сейчас не там, с ним? А? Констебль с несчастным видом разглядывал верхушку своего шлема. – Мы не знаем, сэр. – Вот именно. – Но никаких криков не было, сэр. Ничего такого. – А что было? – Звуки, будто что-то ломают, сэр. Бросаются вещами. – Похоже, одну или две бросили в вас. – Бедный ягненочек… – начала женщина, но выражение лица Резника заставило ее замолчать. – Я просунул голову в окошко в двери, сэр. Кричал, чтобы он выходил. Резник медленно покачал головой, скорее жалея парня, чем сердясь. – Вы сообщили о случившемся? – Да, сэр. Они сказали, что кто-то уже в пути. – Это был я, – кивнул Резник и повернулся в сторону дома. – Если с вами кончили нянчиться, пойдемте посмотрим, что там происходит. – Он еще внутри. – Человек в фуражке наблюдал за происходящим, стоя за забором позади дома. Резник благодарно кивнул и прошел на задний двор. В окнах комнаты и кухни не было никаких признаков жизни, но на полу в комнате валялись разбросанные листы из альбома с газетными вырезками. Фотографии небрежной кучкой валялись на столе. Осколки вазы, вероятно, той, что попала в лоб констеблю, лежали на каменных плитках кухни. – Мистер Моррисон? Стояла настораживающая тишина, которую лишь изредка нарушали лай собаки на улице и шум проезжавших машин. – Майкл Моррисон? Это инспектор-детектив Резник. Мы разговаривали с вами вчера. – Молчание. – Почему бы вам не открыть дверь и не дать нам возможность войти? Никакого ответа. – Идите кругом и следите за передней частью дома, – тихо приказал Резник констеблю. Сам он просунул руку через разбитое стекло и попробовал открыть дверь. Двери не давала открыться верхняя задвижка, но ему удалось дотянуться до нее указательным и большим пальцами и сдвинуть. Фарфоровые черепки слегка хрустнули под ногами. В комнате стоял запах затхлости. Резник подумал, что каменные плитки, видимо, уложены прямо на земляной пол, отсюда и сырость, и запах затхлости. – Майкл! Наклонившись над газетными вырезками, наклеенными в альбом, а теперь вырванными вместе с листами, он увидел также билеты на пантомиму, программку из Луна-парка, фотографии мужчины, женщины и маленького ребенка: Майкла, Дианы и Эмили. – Майкл Моррисон! Следующая комната была уютной, но темной. Сидя в кресле, можно было дотянуться рукой до любой из стен, настолько она была мала. Сквозь стекло через тюлевую занавеску на Резника смотрело обеспокоенное лицо констебля с прилипшими к козырьку каски нелепыми концами лейкопластыря. Ковровая дорожка на лестнице была протерта почти до дыр. – Майкл, это инспектор Резник. Я поднимаюсь наверх. Моррисон был в спальне. Он сидел спиной к стене между двумя кроватями. Как понял Резник, кровать у окна принадлежала Диане, около нее стояла фанерованная тумбочка с будильником, двумя кружками и книгами: одна, в бумажном переплете, о стрессе, другая, в блестящей цветной обложке, о самоутверждении. На второй кровати около подушек куча мягких игрушечных зверюшек, в ногах лежала подушка с вышитой разноцветными нитками кошкой. На кресле с прямой высокой спинкой лежали тоненькие книжечки с красивыми обложками: «Мишки-игрушки, от 1 до 10», «Невидимый мешок Морриса». На обеих кроватях также были разбросаны страницы, вырванные из альбомов и тетрадей с наклеенными вырезками из газет, которые Майкл Моррисон принес снизу. Он сидел в окружении семьи, разорванной на куски. Своей первой семьи. На Резника он даже не поднял глаз. Между коленями он крепко сжал наполовину опорожненную бутылку виски. – Майкл. Глаза поднялись к нему, но взгляд тут же метнулся в сторону. В левой руне Моррисона была кукла с плоским лицом и похожими на солому волосами, в полосатом, желтом с красным, платье. – Майкл. В правой он держал хлебный нож с волнистой режущей кромкой. Резник осторожно, чтобы не напугать и не привлечь внимания к своим рукам, наклонился к нему. – Это моя вина, – неожиданно произнес Моррисон. – Нет. – Резник покачал головой. – Моя вина! – Нет! Заметив, как остекленели глаза Майкла, Резник рванулся за ножом, но опоздал. Резким движением Моррисон хотел проткнуть куклу, промахнулся и вонзил его глубоко в свою ногу. Он удивленно замер, глубоко вздохнул, и тишину дома потряс отчаянный вопль. – Боже! – воскликнул Резник, глядя, как Моррисон вытащил нож и, разжав пальцы, уронил его на пол. Он дотянулся ногой до ножа и толкнул его по ковру за пределы досягаемости. Из раны в ноге по брюкам хлынула удивительно яркая кровь. Резник повернул ручку и открыл окно: – «Скорую»! – закричал он. – Быстро! Затем сбросил с кровати одеяло и стал снимать простыню, чтобы сделать жгут. |
||
|