"Персик" - читать интересную книгу автора (Адлер Элизабет)

50

– Это нечестно, бабушка, – рыдала Пич. – Это просто нечестно со стороны Гарри – так поступить со мной. Я доверяла ему. Я любила его!

– Любила? – переспросила Леони.

Пич подняла заплаканное лицо и посмотрела на свою бабушку. Леони держала Вила у себя на коленях, а малыш играл ее великолепным жемчугом, пытаясь засунуть себе в рот, но вместо рта попадая себе в глаза.

– Что ты имеешь в виду? – спросила Пич.

– Ты сказала «любила». Ты не любишь больше Гарри?

– Да… Нет… Ну, я не знаю. Я не знаю, что чувствую, только я несчастна.

– Конечно, тебе больно, – ответила Леони, забирая свой жемчуг из липких ручек ребенка и давая вместо них игрушку. – Ты ревнуешь, растеряна, чувствуешь себя обманутой, случайно узнав то, что все вокруг знали. Но спроси себя, Пич, не ведет ли себя Гарри сейчас так, как раньше, – до того, как женился на тебе? Не ты ли сама преследовала Гарри, когда он был женат на Августе, – так же, как эти женщины сейчас преследуют его, когда он женат на тебе?

Пич ошарашенно смотрела на бабушку. Она приехала сюда, чтобы ее пожалели, успокоили и отнеслись к ней как к больной, которой хочется ласки, пока она не почувствует себя достаточно окрепшей для дальнейшей жизни.

– Что ты такое говоришь, бабушка? – сбитая с толку, спросила она.

– Ты знаешь, что я никогда не одобряла твой побег с Гарри и не одобряла того, что ты вышла за него замуж. Он стал твоей навязчивой идеей с пятнадцатилетнего возраста, ты идеализировала его, а сейчас оказалось, что твой идол стоит на глиняных ногах. Но Гарри не изменился, он точно такой же, каким и был. Ты была настолько одержима созданным тобою образом, что не смогла разглядеть правду. А сейчас уже слишком поздно.

– Слишком поздно?

– Ты замужем, и у тебя ребенок от Гарри. Гарри никогда не позволит забрать у него сына. Он скоро приедет за тобой, Пич, и если ты скажешь ему, что уходишь, он заберет у тебя Вила.

– Он не сможет сделать этого. – Пич содрогнулась от ужаса. – Он не может забрать у меня Вила. Я его мать!

– А в английском суде Гарри заявит, что ты слишком молода, неопытна, притом иностранка и что ты – безответственная мать. Он скажет, что ребенку будет лучше, если он станет воспитываться в Лаунсетон-Холле в своей семье, и что он может обеспечить ребенку солидную материальную базу. И все это так, Пич, он может доказать, что ты была слишком молода для замужества. Если бы не было ребенка, я бы посоветовала тебе развестись с Гарри. Но сейчас… – вздохнула она, – Пич, дорогая, ты до сих пор витаешь в облаках и романтических мечтах. Сейчас ты должна взять себя в руки и пытаться спасти ваш брак ради ребенка.

– Все, что ты говоришь, – правда, – грустно призналась Пич, – Гарри был моим идолом. И я действительно вела себя скверно и эгоистично. Мне не было дела до чувств Августы, когда я встречалась с Гарри, – я думала, кроме нас, это никого не касается, что в мире существуем только он и я.

– А сейчас вас трое. – Леони протянула Вила Пич, и малыш засмеялся, радостно брыкая ножками. – Серьезно подумай, что ты будешь делать, Пич, – предупредила она, – потому что нет ничего более грустного на свете, чем не иметь возможности быть рядом со своим ребенком. Я-то знаю. Так случилось со мной.

Пич прижала ребенка к себе, словно испугавшись, что он растает в облачке дыма. Она знала, что Эмилия, ее мать, воспитывалась Эдуардом д’Оревиллем в Бразилии, но никогда точно не знала почему, хотя и подозревала, что в этой истории был замешан ее дед. Жиль де Курмон.

– Но это – другая история, – резко оборвала свои воспоминания Леони. – Сейчас мы должны подумать о Виле и его будущем. И о твоем счастье, Пич.

– Я не позволю ему забрать Вила, – гневно вскричала она, – и я никогда не вернусь к Гарри. Никогда! Никогда!

– Пич, – вздохнула Леони, – когда ты, наконец, повзрослеешь?

Гарри и Нанни Лаунсетон приехали на следующей неделе.

– Мне очень жаль, Пич, – сказал Гарри, глядя на нее своими светло-зелеными глазами. – Я не хотел причинить тебе боль.

– А как же Августа?! – закричала Пич, не в силах сдержать боль в голосе.

Гарри вздохнул.

– Августа и я всегда были друзьями. Мы должны были встретиться, чтобы обговорить кое-какие финансовые дела. Пообедали в «Рице». Обед занял больше времени, чем я предполагал. Это совсем не то, о чем ты подумала.

Пич недоверчиво смотрела на него. Она знала, что Гарри составил финансовый договор с Августой при разводе, и, возможно, им и надо было что-то обсудить. Но могла ли она ему сейчас верить?

– Послушай, – предложил Гарри, – давай отошлем Нанни обратно в Лондон вместе с ребенком, а ты и я устроим каникулы. Только ты и я. Я отвезу тебя на какой-нибудь тропический остров, украшу тебя там гирляндами из гибискуса, и мы начнем все сначала. Или можем отправиться в Венецию, остановимся в прекрасном старинном палаццо и притворимся, что ты – принцесса времен Ренессанса. Выбирай сама.

Пич была уверена, что он говорил от души. Но что будет…

Венеция была прекрасна. Именно такой и представляла ее себе Пич по рассказам друзей, уже побывавших там раньше. Венеция красива даже в дождливую погоду. Они медленно плыли вдоль туманных каналов в великолепных гондолах с высокими носами, заглядывающими в окна старинных дворцов, и любовались прекрасными видами города. Стояли на площади Святого Марка и наблюдали за потоками воды, бурлящей по ее краям и грозящей поглотить ее всю. Они пили «беллини» в баре, который по случайности носил имя Гарри. Гарри повсюду брал с собой блокнот, куда кратко записывал свой впечатления, городские сценки, услышанные обрывки разговоров, которые привлекали его внимание. И каждый полдень они занимались любовью в роскошном номере отеля «Киприани», но он больше не описывал ее в своем блокноте, как делал это раньше, в их первые встречи.

Лежа рядом с Гарри, Пин изучала его лицо, вспоминая, как разглядывала его в ту ночь, с той только разницей, что сейчас она хотела увидеть правду. Гарри не был жестоким. За прекрасной внешностью скрывался безвольный и слабохарактерный человек. Завтра, на следующей неделе, через месяц красивая девушка зазывно улыбнется ему, и он забудет все свои обещания. Гарри никогда не сможет измениться.

Пич уткнулась лицом в прохладные подушки, прислушиваясь к плеску воды, бьющейся о выступ здания. Она уже поняла, что не любит Гарри. Пич была молода, наивно одержима мечтой о нем, а сейчас она должна остаться с ним только ради Вила. Она подумала о бесконечной череде одиноких дней, ожидавших ее в Лаунсетон-Холле, когда Гарри будет опять отрезан от нее стенами кабинета, уйдет в свой собственный мир, и почувствовала, как слезы навернулись на глаза.

«Дерьмо, – сердито выругалась про себя Пич. – Сейчас не время для слез. Достаточно я пролила их из-за Гарри. Пора как-то налаживать свою жизнь». Она вспомнила, как когда-то, стоя перед портретом своего деда де Курмона, полная юношеских идеалов и устремлений, пообещала ему, что сделает все, чтобы имя де Курмон вновь оказалось рядом с «Роллс-Ройс», «Бентли» и «Мерседес». Теперь настало время подумать, как выполнить свое обещание.

Пич промокнула слезы уголком подушки. Хватит. Бабушка права. Пришло время стать взрослой.