"Случайный поцелуй" - читать интересную книгу автора (Бойл Элизабет)Глава 1– Не понимаю, как можно его сюда пускать, – недоумевала леди Филиппа Ноулз, обращаясь к своей кузине, мисс Фелисити Лангли, когда девушки спускались по черной лестнице. – Пиппин, когда герцог Паркертон посылает брата исполнить поручение такого деликатного характера, никто не сможет указать человеку на дверь, – объяснила Фелисити. – Даже если у него дурная репутация и он ужасный… – Повеса, – закончила фразу Талия, замыкавшая тайное шествие. Талия и Фелисити были двойняшками. Как и сестра, Талли не отличалась излишней деликатностью и изысканностью выражений, кроме того, ее возбуждала перспектива встречи с таким человеком. Для Талли от слова «повеса» веяло волшебными приключениями, так же как от слов «пират, разбойник, контрабандист». Но мисс Эмери приказала воспитанницам не выходить из своих комнат до отбытия визитера. Повеса в заведении мисс Эмери?! Такое событие нельзя пропустить! – Не понимаю я мисс Эмери, – заявила Талли, – она постоянно предостерегает нас от знакомства с мужчинами такого сорта. А как мы сможем их распознать, если никогда их не видели? Фелисити охотно согласилась с сестрой. Пиппин в отличие от смелых кузин колебалась, но только потому, что глубоко скрывала тайное любопытство к печально известному повесе лорду Джону Тремонту. Вскоре она сдалась и присоединилась к компании. – Кого погубил этот лорд Джон? – спросила Пиппин. – Мисс Миранду Мабберли, – без запинки ответила Фелисити. – Он поцеловал ее в театре, на глазах у всех. Пиппин поражало, что Фелисити в курсе всех светских событий. А ведь сестры Лангли ступили на землю Англии только два года назад. До этого они всю свою жизнь путешествовали по свету вместе с отцом, лордом Лангли, занимавшим видный пост в министерстве иностранных дел. – Боже мой! – воскликнула Пиппин. – Почему тогда он не женился на мисс Мабберли? Талли продолжила рассказ. Фелисити тем временем прикидывала, как спуститься в холл, чтобы не столкнуться с директрисой или с кем-нибудь из учительниц, особенно с преподавательницей этикета мисс Портер. – Мисс Мабберли в то время была помолвлена с графом Оксли, – прошептала Талли. – Когда Оксли узнал о случившемся, то отказался от своих намерений. –А мисс Мабберли? – спросила Пиппин. – Что стало с ней? – Не знаю, – пожала плечами Талли. – Наверное, что-нибудь обычное в подобных обстоятельствах: печальный конец, изгнание из общества. Какое это имеет значение? В конечном счете ее репутация была погублена. – Какой ужас! – прошептала Пиппин. – Думаю, мисс Мабберли оказалась в восточном гареме или вышла замуж за колониального торговца, – высказала свое мнение Фелисити. Для нее эта судьба была равнозначна полному падению. Фелисити в мечтах видела себя женой по меньшей мере герцога, за что еще в детстве получила прозвище Герцогиня. Окинув взглядом лестничный пролет и увидев, что путь свободен, Фелисити махнула спутницам рукой, призывая следовать за ней. Девушки осторожно спустились вниз, прошмыгнули через холл и спрятались в чулане. Накануне, симулируя мигрень, Фелисити получила освобождение от урока мисс. Портер и, воспользовавшись этим, убрала ведра, швабры и метлы, обычно стоявшие в крохотном помещении. Когда девочки втиснулись в чулан, Талли осмотрелась и вздохнула. – Думаю, это лучшее, что мы могли сделать, – сказала она, опуская на пол четвертого члена их группы, Брута, своего постоянного спутника. Черного песика подарили обеим сестрам, когда их отец служил в Австрии, но Брут привязался к Талли с того момента, когда она первый раз взяла его на руки. Талли никогда не переживала – ну, может быть, только самую малость! – что собачка с большими круглыми глазами и пышной гривкой выглядит смешно. Девочка с гордостью говорила, что Брут обладает сердцем льва и, несмотря на скромные размеры, предан и храбр. Брут немедленно принялся обследовать их убежище и наконец выразил свое мнение, тряхнув обезьяньей головкой. – Гав! – Талли, – сердито прошептала Фелисити, – заставь его замолчать! Он своим тявканьем и сопением все испортит. Говорила я, надо было оставить его няне Грете. Удивительно, что мисс Эмери позволила нам взять его в школу. Талли схватила песика на руки и прижала к себе, бросив на сестру сердитый взгляд. Фелисити игнорировала его с царственным безразличием, которым может обладать только будущая жена герцога. Собаки столь же противоречили устоям заведения мисс Эмери, как и повесы, однако знаменитое обаяние лорда Лангли растопило суровость директрисы, и она позволила Талли оставить четвероногого друга. В конце концов, родословная Брута восходит к обезьяньему пинчеру, принадлежавшему Марии Антуанетте. Такие высокие связи могли одолеть даже суровые принципы мисс Эмери. – Ты уверена, что мисс Эмери заставит лорда Джона подняться по черной лестнице? – спросила Талли. Ей не слишком нравилось темное тесное помещение, она с нарастающим испугом оглядывалась вокруг. – Да, – с обычной уверенностью ответила Фелисити. – Мисс Эмери не позволит ему подняться по главной лестнице. Тогда все ученицы из комнат высунутся, чтобы на него поглазеть. – Она приоткрыла дверь, оставив маленькую щелку, зная, что свет придаст Талли бодрости. – Кроме того, комната Беллы в задней части дома, так что это самый вероятный его маршрут. В рассудительности Фелисити не откажешь. Леди Арабеллу Тремонт, дочь герцога Паркертона и племянницу лорда Джона, с позором отправляли домой. Ее застали целующейся с одним из конюхов. Такого скандала за всю историю заведения мисс Эмери не было. Отъезд провинившейся воспитанницы был обставлен с той таинственностью, какую только можно обеспечить в доме, полном юных девиц, любящих посплетничать. Талли теснее прижала к себе Брута. Их убежище уже казалось девочке тюремной камерой. – Герцогиня, не знаю, сколько придется… Ее прервал звонок колокольчика, звякнувшего под чьей-то сильной рукой. Тут же послышался стук каблуков мисс Эмери. Девушки, затаив дыхание, прислушивались и всматривались в щель в надежде разглядеть все подробности. – Сюда, милорд, – сказала мисс Эмери. Теперь, если прогноз Фелисити сбудется, мисс Эмери поведет лорда Джона в их сторону. Так и оказалось. – Постарайся как следует разглядеть его, – прошептала Фелисити на ухо Талли. – Я хочу, чтобы ты нарисовала его портрет в моей «Летописи». На тот печальный случай, если она не встретит своего герцога, Фелисити вела весьма подробный журнал обо всех подходящих холостяках Англии. И хотя лорд Джон – беспутный повеса и вряд ли заслуживал упоминания в перечне, но он все еще холостяк и, следовательно, имел право на место в ее списке. – И ты тоже, Пиппин, – повернулась Фелисити к кузине. – Ты прекрасно схватываешь детали и проследишь, чтобы Талли его похоже изобразила. В нужный момент три пары глаз уставились на скандально известного повесу. Лорд Джон Тремонт промелькнул мимо приоткрытой двери, и в следующее мгновение девушки увидели его спину. Он поднимался в комнату своей племянницы. – Я никогда… – начала Талли. – Я тоже, – добавила Пиппин. На этот раз Фелисити промолчала, ошеломленная увиденным. Лорд Джон совершенно не походил на то, что им внушали. – Я думала, он… – Я была уверена, что он… Фелисити кратко подвела итог: – Он ужасен! Ужасно. Это слово лорд Джон Тремонт считал самым подходящим к данной ситуации, хотя и не в том смысле, что Фелисити. Кажется, сейчас даже Ньюгейтская тюрьма сулила более гостеприимный прием, чем общество неестественно вежливой мисс Эмери. Неумолимые взгляды худой женщины с узким лицом, ее едва скрываемая суровость были очередным напоминанием о том, как низко ценят лорда Джона в обществе. Он, который некогда был любимцем света, самым желанным гостем в гостиных Лондона, теперь понижен до роли мальчика на побегушках при брате. И должен тайно доставить домой опозоренную племянницу, вместо того чтобы заставить Паркертона самого снизойти до этого дела. Между герцогом и его беспутным братом не осталось никакой любви, никаких семейных обязательств, которые могли бы подвигнуть Джека приехать в Бат. У Джека остались только долги и посулы брата уплатить некоторые из них в обмен на услугу. А поскольку Паркертон после инцидента с семейством Мабберли лишил младшего брата средств, Джек не мог позволить себе отказаться от унизительного предложения. Поэтому-то он и оказался здесь, в этой женской обители, и теперь таскает многочисленные шляпные картонки, чемоданы и дорожные сумки племянницы по черной лестнице, как простой лакей. От внимания Джека не укрылось, что его провели в заднюю часть дома. Вокруг никого не было. Вероятнее всего, воспитанниц отослали из опасения, что самый его вид поразит их чувства. Как будто юные английские леди обладают хоть какими-то чувствами! Джек проглотил оскорбление, он обдумывал вопросы куда более важные, чем поведение своей племянницы. Черт возьми, если бы его братец меньше тратил на наряды для девчонки и больше на уроки этикета, ее бы не выставили из школы. Тогда не пришлось бы тащиться сюда из Суссекса и улаживать это неприятное дело вместо Паркертона. Задумавшись, Джек уже в четвертый раз спускался по лестнице с вещами Арабеллы. Налетев на кого-то, он выронил багаж. В воздухе замелькала обширная коллекция нарядов племянницы и содержимое корзинки для рукоделия: нитки, пряжа, вязальные спицы, ленты. – Боже милостивый! Услышав этот возглас, Джек сообразил, что его противник вот-вот упадет, и быстро подхватил теплое гибкое тело. Женщина. Не одно из юных созданий, которым скоро предстоит дебютировать в свете, а взрослая женщина. Такие изгибы тела ему хорошо знакомы. Он долгие годы отдал науке обольщения. Хоть много воды утекло с тех пор, когда он обнимал даму, инстинкт властно напомнил о себе, и Джек притянул незнакомку ближе. Чтобы спасти от падения. – Ох! – выдохнула она, столкнувшись с ним. Ее грудь прижалась к его торсу, пальцы уцепились было за его плечи, но тут же сжались. Крепкие кулачки забарабанили по нему, лишая и без того неустойчивого равновесия. – Осторожнее, мисс, – сказал Джек. Как можно наказывать его за то, что он не дал ей упасть? Он же действовал ей во благо! Его рука замерла на ее округлых ягодицах, а другая расположилась чуть ниже груди совершенной формы. Джек в некотором смущении смотрел на девушку. Он был уверен, что это краткое возвращение в беспутное прошлое и есть главная награда за исполнение неприятного поручения. Вознаграждение в виде розовых губ и шелковистой кожи нежнейшего оттенка, не говоря уже обо всем остальном. Мог ли бывший повеса сопротивляться искушению, которое охватило его, несмотря на уродливое черное платье девушки? Много времени прошло с тех пор, когда он оправдывал свое прозвище Безумный Джек Тремонт. Разве он виноват, что почти забылся? Джек наклонился к ней попробовать на вкус дерзкое обещание ее губ, узнать, каков ее поцелуй. Но тут он разглядел ее волосы. Черт побери, девица была рыжей! Джек не понимал, как раньше этого не заметил. Теперь этот цвет буквально лез в глаза. Хотя волосы были собраны в тугой пучок старой девы, Джек знал, что кроется за укрощающими их шпильками. Искушающее пламя страсти. Он чуть не толкнул девушку на груду тряпок. Его воскресшая страсть капитулировала, как римляне перед гуннами. Девушка споткнулась, освободившись от рук Джека, и, как полагается порядочной леди, полоснула его возмущенным взглядом. Вызвана ли ее досада тем, что пострадала корзинка для рукоделия, или оскорбленными чувствами, Джек не разобрал. Честно говоря, его это не интересовало. «Justus esto et not metue»[1] – таков фамильный девиз Тре монтов. Д жек добавил к нему собственные слова. И никаких рыжих. Обманчивые, загадочные создания, они, словно огненные псы ада, посланы ему на погибель. К счастью, леди, кажется, совсем не рада знакомству с ним. Нахмурив брови, она отпрянула от него, как от зачумленного. – Вы! – выпалила она. Ее возглас прозвучал как обвинение и походил на крик «Тревога!». Ужас, вспыхнувший в ее голубых глазах, напомнил Джеку о чувстве чести. Несмотря на мнение брата и, очевидно, мисс Эмери и ее сотрудниц, он в последние годы был джентльменом… почти всегда. – Лорд Джон Тремонт, к вашим услугам, – проговорил Джек, вспомнив о хороших манерах, и ухитрился любезно поклониться. – Только этого не хватало, – пробормотала девушка. Она по-прежнему выжидательно смотрела на него, уперев руки в бока. Джека это начинало раздражать. К чему так выходить из себя? Ведь он ее не поцеловал. Вот что значит старая дева! Только особа, которая долго избегала брачных уз, может смотреть на мужчину с таким ужасом. – Я знаю, кто вы, – сказала она, подбирая рассыпавшиеся спицы, нитки и прочие мелочи. – Вам давно следовало уехать. И это вместо того, чтобы любезно предложить чай и бисквиты. Джека задело, что эта мисс, с которой он никогда прежде не встречался, отнеслась к нему с откровенным презрением. Джек принялся собирать наряды племянницы. Молчание незнакомки сводило его с ума. Ему казалось, что он слышит, как похрустывают позвонки ее напряженно выпрямленной спины. Он решил сделать еще одну попытку. – Трудно поверить, что одной девице нужно столько шляпок и платьев, – проговорил Джек, пытаясь разрядить обстановку. – Если бы она реже посещала парикмахера и чаще уроки хорошего тона, неприятностей бы не было. Складывая шляпные коробки племянницы, Джек заметил искорки в глазах строгой леди. Казалось, она разделяла его невысказанное мнение, что у Арабеллы Тремонт больше платьев, чем ума. – Кстати, – сказал он, приняв намек на улыбку за трещину в броне старой девы, – я не разобрал ваше имя. Незнакомка пристально посмотрела на него, приподняв брови, точно копируя мину мисс Эмери. Даже от простого взгляда у Джека возникло странное чувство, что их околдовали. Казалось, и рыжей леди трудно назвать свое имя. Наконец она набрала в легкие воздуха и как нельзя более кратко сказала: – Мисс Портер. Черт побери, она произнесла это так, словно делала огромное одолжение. – Вы здешняя учительница? – спросил Джек, надеясь вовлечь ее в какое-то подобие беседы. Давно прошли те времена, когда дамы искали его общества. В ответ он получил лишь краткий кивок. «Да, любезностью здесь не пахнет», – подумал Джек. Наклонившись за опрокинувшимся чемоданом, он спросил: – А что вы преподаете? – Этикет, – последовал краткий ответ. Джек сник. Пару минут назад он весьма некстати высказался, что Арабелла плохо подготовлена именно по этому предмету. Ну и кашу он заварил! Мало того что он собирался поцеловать эту старую деву, обязанностью которой было предостерегать юных девиц от подобных ситуаций, так еще и ухитрился оскорбить ее как учителя. У него в ушах зазвучал обвиняющий голос брата. Паркертон всегда говорил, что стоит Джеку появиться в каком-нибудь обществе, как его греховная натура тут же берет верх над разумом. Конечно, Джек возразил бы, что куда больший грех держать леди с такими формами и манящими рыжими волосами, как у мисс Портер, в этом паноптикуме старых дев. Особенно это бросалось в глаза сейчас, когда учительница наклонилась поднять моток пряжи и его взгляд заскользил по стройным щиколоткам и округлым ягодицам. Да, давно он не был в дамском обществе, если даже вид тонких щиколоток мгновенно пробудил его воображение. Будь он в расцвете славы, Джек схватил бы ее в объятия и сказал, что ее волосы божественны, губы созданы для поцелуев, а грудь совершенна. И, не позволяя леди возразить, он подтвердил бы свое мнение, припав к этим губам, лаская эту грудь. Так сжал бы девушку в объятиях, что она поняла бы, какой властью обладает над ним. Снова украдкой взглянув на чопорную мисс, Джек решил, что, сделай он такое заявление, ее хватит апоплексический удар. Тогда ей конец. И ему тоже. Черт побери, понадобится еще десять, нет, пятнадцать лет, чтобы загладить эту скандальную сцену. Мисс Портер поспешно собирала рассыпавшиеся принадлежности и совала их в корзинку, причитая, что пряжа запуталась и петли спустились. Джек не отрываясь смотрел на нее, и даже если бы захотел, то не смог бы вернуться к своему делу. Такой женщине, как мисс Портер, действительно нужна хорошая встряска. Ее жизнь – это учтивые реверансы, правильно сложенные салфетки, визитные карточки. Она, вероятно, все дни проводит, обучая девиц, как наносить ответные визиты, правильно рассадить гостей за обедом и, главное, как избегать любителей вольностей. Довольно скучное существование, решил Джек. Особенно для женщины, чьи волосы намекают на страстный нрав, а острый язычок способен с легкостью довести мужчину до безумия. Джек вздохнул. Хоть его и огорчало зрелище растрачиваемой впустую жизни – ему это было знакомо по собственному опыту, – он ничего не мог с этим поделать. Если бы он поцеловал мисс Портер, пробудив в ней страсть, расплатой ему стал бы ад. А Паркертон с удовольствием воспользовался бы этим случаем, чтобы не платить долги, которые обещал покрыть. Поэтому вместо того чтобы одарить мисс Портер поцелуем и открыть ей грешный соблазн, который в нем таится, Джек наклонился поднять чемодан Арабеллы. Под ним лежало последнее сокровище из корзинки мисс Портер. Серебряная пуговица. Повертев ее в руках, Джек заметил, что пуговица дорогая. Скорее всего с мужского сюртука или жилета. Взглянув на мисс Портер, он решил, что, пожалуй, недооценил ее. Она хранит эту вещицу как сувенир? Наверное, пуговица когда-то украшала пальто обожаемого брата или одеяние ее благочестивого папаши-викария? А может, пуговица принадлежала ее возлюбленному? – Это ваше? – спросил Джек со всей невинностью, на какую был способен. Мисс Портер посмотрела на него, потом перевела взгляд на его вытянутую руку. Ее щеки мгновенно вспыхнули, а движение было таким быстрым, что Джек едва заметил, как ее пальцы коснулись его ладони, схватив свое сокровище, словно это был золотой самородок. – Спасибо, – коротко сказала она. Холодок пробежал по его открытой ладони. Смущающий душу внутренний голос прошептал: «Вспомни». «Что вспомнить?» – думал Джек, сунув руку в карман пальто. Теплая шерсть стерла ощущение чего-то знакомого. Давно прошедшее прочно забывается. Это единственный урок, который Джек вынес из прошлого. А как насчет мисс Портер? Что скрывается за ее чопорным видом? Ее поспешная реакция говорит о скандале, который она предпочитала забыть. И все-таки хранила пуговицу как материальное напоминание о нем. Джек задумался о том, что разлучило мисс Портер и обладателя пуговицы. Почему этот негодяй бросил девушку? Только законченный болван мог разлучиться с рыжеволосой красоткой! Что заставляло ее губить свою жизнь, обучая манерам противных девчонок? – Пуговица от мужского костюма, мисс Портер? – мягко спросил Джек. Учительница, взглянув на него, неестественно выпрямилась и расправила плечи. Ее язвительность и строгость померкли перед страхом, вспыхнувшим в голубых глазах, красивее которых Джек не видел. Отразившееся в них горе не было плодом его воображения и почему-то вызвало у него чувство вины. Если из-за такого пустяка мисс Портер переменилась в лице, значит, тот мужчина разбил ей сердце. И оставил одну выпутываться из скандальной ситуации. – Я… я… – Джек запнулся. «Я прошу извинить», – пытался сказать он, но слова замерли при виде отразившейся на ее лице муки. Джек выпрямился и стоял перед ней как благородный джентльмен, а не как лакей брата. – Черт возьми! Примите мои извинения, мисс Портер. Кем бы он ни был, он настоящий болван, если оставил вас здесь. С этими словами лорд Джон Тремонт вернулся к своему унизительному делу, взял последний чемодан племянницы и спустился вниз. Мисс Портер смотрела ему вслед. Она приросла к полу, подыскивая достойный ответ. Но было уже поздно. Безумный Джек Тремонт ушел. Снова исчез из ее жизни. – Ужасный человек! – пробормотала мисс Портер, не подозревая, что повторяет суждение своих воспитанниц. Он налетел на нее словно грузчик и, едва пробормотав какое-то извинение, тут же распустил руки. И к тому же сделал безапелляционные выводы, как это свойственно повесам. Да, некоторые вещи никогда не меняются. Вернее, мужчины, поправила она себя. Безумного Джека Тремонта и тогда мало волновало мнение окружающих, таким он до сих пор и остался. Мисс Портер вздохнула и разгладила руками платье, пытаясь унять охватившую ее дрожь и успокоить пустившееся вскачь сердце. Не то чтобы этот мужчина затронул ее душу. Нет, ни в малейшей степени! Просто было так… так волнительно увидеть его снова. Несмотря на благие намерения тут же уйти прочь, она медленно подошла к окну, выходящему на улицу. Чуть раздвинув шторы, она смотрела на лорда Джона, как наверняка делает это сейчас добрая половина воспитанниц школы, невзирая на все запреты. Мисс Портер смотрела на мужчину, который погубил ее одним поцелуем. Мисс Миранда Мабберли не попала в гарем восточного владыки, не вышла замуж за торговца из колоний, даже не стала парией. Она поступила так, как подобает здравомыслящей женщине, – подобрала осколки разбитой жизни и стала жить с тем, что ей оставили. Оставили общество и ее непреклонные родители. Ей объявили, что лорд Джон не женится на ней, и поспешно отправили к дальним родственникам Хиббертам, в отдаленный уголок на севере Англии. Мистер Мабберли рассчитывал, что удачное замужество Миранды введет его в высшие слои общества. Но репутация дочери была непоправимо испорчена, и надежд на брак с благородным джентльменом не осталось. Отец был взбешен и расстался с единственной дочерью с той беспощадной решительностью, которая сделала его одним из богатейших горожан Лондона. Бухгалтерия одержала победу над родительской любовью. Миранду списали со счетов, как затонувшее судно или отсыревший порох. Север страны доставлял Миранде, выросшей в столичной суете, мало радости. Особенно ей докучало сватовство дальних родственников. Хибберты опасались, что дурные наклонности вновь возобладают в ней и навлекут позор на их порядочный дом, поэтому старались сбыть ее с рук, выдав замуж. У них теплилась надежда, что, узнав о браке дочери с приличным человеком, богатый отец, возможно, вознаградит бедную пару. Поэтому родственники предлагали ей на выбор то овдовевшего священника, то добропорядочного фермера. Но Миранда отказывала всем претендентам на ее руку. Она цеплялась за детскую мечту, что встретит человека, похожего на прекрасного рыцаря из ее фантазий. У нее была еще одна причина не торопиться замуж. Случайная встреча с лордом Джоном в театре до сих пор эхом отдавалась в ее сердце. Поцелуй Безумного Джека приоткрыл перед ней завесу в мир бурных страстей и искушений. Она не могла изгладить его ни из своей памяти, ни из воображения. Шли годы. Перечень добропорядочных кандидатов в мужья иссяк, а Миранда все не могла расстаться со своими грезами. Уходящее время настойчиво намекало, что необходимо пойти на какие-то уступки. Унылая английская провинция любого вынудит отказаться от высоких притязаний. Но как выйти замуж, если мужчина не заставляет биться ее сердце? И чего стоят порядочность и благородство, если в губах мужчины столько же привлекательности, как в прокисшем супе? Поэтому Миранда продолжала ждать. Ждать… Ждать… Ждать… Ее письма к родителям оставались без ответа, хотя Миранда знала, что Хибберты периодически получают корреспонденцию от поверенного ее отца и деньги на ее содержание. Но лично ей ничего не приходило. Однажды зимой она читала «Дамский журнал» месячной давности и в колонке «Соболезнования» наткнулась на следующую заметку: «15 августа в собственном доме в Мейфэре скончалась миссис Джейн Мабберли, супруга мистера Мабберли». Ахнув, Миранда выронила журнал. В ярости она отправила отцу официальное письмо с требованием объяснить, как это случилось и почему ей не сообщили о смерти матери. Не получив ответа, она написала вновь, уже мягче, умоляя отца позволить ей вернуться домой. Она станет вести хозяйство, они вместе будут делить горе. «Пожалуйста, можно мне вернуться домой?» – просила Миранда. И продолжала ждать. Потом вмешалась рука судьбы. Тем летом скончался мистер Хибберт, и не успела осень позолотить листья, как миссис Хибберт последовала за супругом. В этих печальных событиях Миранда увидела возможность наконец вернуться домой. Вскоре после похорон миссис Хибберт пришло письмо, адресованное Миранде. Дрожащими пальцами она распечатала конверт, уверенная, что ее вызывают домой. Но к ее горю, там была лишь краткая инструкция поверенного, предписывающая отправиться дальше на север, к кузену мистера Мабберли. К письму прилагались деньги на дорожные расходы. Ни больше ни меньше. Листок выпал у нее из рук. Потрясенная, Миранда долго не могла двинуться с места. Потом что-то сломалось у нее внутри. Гнев охватил ее огнем. Гнев на лорда Джона, на отцовский отказ признать ее, на саму себя за то, что позволила измываться над собой и обречь на бессмысленную жизнь. Пять лет она провела в ожидании, что жизнь начнется сначала. Больше она не намерена ждать ни дня. Собрав чемодан, Миранда купила билет на почтовую карету, отправлявшуюся на юг. Но не в Лондон. Миранда предпочла Бат. Все эти годы она переписывалась со своей бывшей наставницей, мисс Эмери. Добрая женщина, казалось, единственная еще питала к ней сердечные чувства. В последнем письме мисс Эмери жаловалась, что учительница этикета тайно сбежала с морским офицером. Ситуация скандальная, теперь никого не найдешь на ее место. Миранда улыбнулась иронии судьбы. Скрытое предложение было весьма забавным. Кто лучше научит девушек беречь репутацию, как не она, сама пережившая ее утрату? Однако мисс Эмери не спешила принять ее услуги, поскольку дело касалось репутации школы. Поэтому Миранда решила сменить имя. Это убережет безупречное реноме мисс Эмери. Миранда Мабберли исчезла, а мисс Джейн Портер заняла место преподавательницы этикета в школе мисс Эмери. В тот день Миранда приняла еще одно решение. Она поклялась больше никогда не думать о повесе, который погубил ее жизнь. И до сегодняшнего дня заведение мисс Эмери давало ей прекрасную возможность следовать намеченным курсом. Пока он снова не вломился в ее жизнь. Потрясение от встречи немного улеглось. Миранда, то есть мисс Портер, сквозь щель в шторах рассматривала лорда Джона. Прошедшие девять лет наложили на него свой отпечаток. Хотя в свое время она опрометчиво решила, что он никогда не изменится, это произошло. Прожигатель жизни, которого весь свет обожал за безупречный вкус, исчез. Как она сразу не заметила потертого сюртука и давно не видевших ваксы сапог? Волосы, которые всегда были уложены и подстрижены по последней моде, выглядели так, будто их подрезали кухонным ножом. Длинные неровные пряди были зачесаны назад в жалкой попытке придать прическе приличный вид. Больше того, на висках заметна седина. Седые волосы у лорда Джона? Она поднесла руку к голове, коснувшись тугого пучка. Господи, если он так постарел, то как же выглядит она? Она тоже так изменилась? Наверное. Ведь лорд Джон был совсем рядом, пристально смотрел ей в глаза. И если она не ошибается, собирался ее поцеловать, мошенник. Но у него не мелькнуло даже малейшего подозрения. Он не отличил бы ее от других женщин. Она сделала глубокий вдох, стараясь успокоить колотящееся сердце. Безумный Джек Тремонт ее не узнал. Изумление охватило ее, когда она пыталась понять, как это могло случиться. Она за все прошедшие годы ни разу не видела темную гриву его волос, синеву глаз, широкую грудь, высокую статную фигуру. Положим, это она не забыла. Какие-то черты лорда Джона изгладились из ее памяти, но это отнюдь не значит, что она его бы не узнала. Даже таким опустившимся, каким он выглядел сейчас. Как он мог ее не узнать?! Она оторопела, когда новая мысль пришла ей в голову. Лорд Джон ее узнал, но не имел ни желания, ни благородства признать их знакомство. А чего она ждала? Он погубил ее и даже не сделал ей предложение. С чего она решила, что время наделило его благородством и чувством чести? Такого не бывает. Резко задернув шторы, мисс Портер отвернулась от окна. В самом потаенном уголке ее души всегда жила надежда, что в один прекрасный день он отыщет ее, скажет, что не мог забыть ее поцелуй, и предложит руку и сердце. – Как же! – фыркнула она. Лорд Джон снова отодвинул ее в сторону, словно остывшее жаркое. Хуже того, он ее пожалел! «Примите мои извинения, мисс Портер. Кем бы он ни был, он настоящий болван, если оставил вас здесь». – Да, вы были болваном, – пробормотана она. Но и она не умнее, если все эти годы лелеяла романтические грезы. Теперь ей двадцать пять, она твердо стоит на ногах. Пора перестать жить мечтами и тешить себя воспоминаниями о поцелуе. Сунув руку в карман передника, мисс Портер нащупала серебряное напоминание о той фатальной ночи. Пуговицу, которая отлетела от его сюртука. Сувенир на память о повесе, который поцеловал ее так, что она лишилась рассудка. И репутации. Она не знала, почему хранит ее. Или все-таки знала? Миранда вздрогнула. Ее тело все еще покалывало а всех местах, где прикасались к ней его руки. Ее губы приоткрылись, словно в ожидании поцелуя, который в какой то блаженный момент показался ей возможным. Когда Миранда повернулась к окну и снова посмотрела на лорда Джона, она поняла, что его колдовские чары все еще дурманят ее. Каким-то непостижимым образом! Спустя все эти годы! У нее снова захватило дух. – Ужасный человек. Мисс Эмери решительно закрыла за собой входную дверь. – Вот вы где, мисс Портер, – сказала она, встав рядом с Мирандой у окна. – Все это очень печально, но не думайте, что неблагоразумный поступок леди Арабеллы как-нибудь на вас отразится. Она Тремонт, тут уж ничего не поделаешь. Миранда благодарно кивнула, но промолчала. Словоохотливая мисс Эмери невозмутимо продолжила: – Дорогая моя, я хочу, чтобы вы остались. Вы уверены в своем решении покинуть нас после окончания семестра? Кивнув, Миранда улыбнулась: – Да. Думаю, так будет лучше. Недавно она получила наследство, а вместе с ним независимость, о которой прежде и не мечтала. Миранда решила снять дом в Кенте и пригласить к себе пожилую кузину. Все будет очень респектабельно и благопристойно. Мисс Эмери это не убедило. – Дорогая, я беспокоюсь о тебе. – Я вполне способна сама со всем справиться, – сказала Миранда. – Вспомните, как я разобралась с вашими счетами и школьным бюджетом. Уж кому, как не вам, знать, что я не растрачу попусту отцовы деньги. – В твоих деловых качествах я не сомневаюсь, – отмахнулась мисс Эмери. – Но Миранда, девочка моя, – директриса, оставив официальный тон, понизила голос до шепота, – мир не бухгалтерская книга, жизнь нельзя расписать по разным колонкам. Боюсь, ты прячешься от жизни. – Прячусь? – переспросила Миранда, протестующе покачав головой. – Да, да, я все знаю. Но это было давно, – сказала мисс Эмери, – И всего лишь поцелуй Самое время перестать скрываться. – Я не прячусь, – возразила Миранда, – я… – Ты соблюдаешь приличия, – договорила за нее мисс Эмери. – Я все понимаю. Но, милая, тебе нечего стыдиться и ни к чему прятаться. Совсем наоборот. Наследство заметно облегчит тебе возвращение в свет. Я даже полагаю, что оно поможет найти мужчину, который… – Вы имеете в виду брак? – Миранда покачала головой: – Не думаю. Эти глупости не по мне. – Но муж даст защиту, которая тебе необходима. Станет оберегать тебя от неприятностей. Не годится женщине в твоем возрасте быть одной. Одинокой. – Мне будет очень хорошо, – улыбнулась Миранда и потрепала пожилую даму по руке. – Мисс Эмери, я хочу жить тихой, скромной жизнью. Мой поверенный говорит, что Роуз-Коттедж – прелестный домик, а у экономки безупречная репутация. Я с удовольствием проведу остаток жизни, занимаясь благотворительными делами, как моя мама, и ухаживая за розами в саду. Директриса пустила в ход последний довод: – Когда ты уедешь отсюда, то останешься совсем одна. Подумай как следует. Мир полон неожиданностей. Миранда посмотрела на опустевшую улицу. – Я хорошо знаю, каковы люди. А уроки этикета, которые я давала четыре года, научили меня особенному вниманию к приличиям. Так что вряд ли я совершу что-нибудь неподобающее или недостойное. Кивнув мисс Эмери, Миранда взяла корзинку и пошла в свою комнату. – Этого-то я и боюсь, милая моя, – прошептала ей вслед мисс Эмери, глядя на безупречную осанку бывшей ученицы. – Именно это страшит меня больше всего. |
||
|