"Таинственный венецианец" - читать интересную книгу автора (Мэтер Энн)

Глава 9

На следующий день Эмма вообще не видела графа Чезаре. В первой половине дня он оставался в своей комнате, а затем они с Селестой куда-то ушли. Старая графиня сообщила, что они обедают сегодня с друзьями, но ни словом не обмолвилась о травме на руке внука. Поскольку Эмма уже привыкла к тому, что графиня многое не договаривает, она не стала задавать ей лишних вопросов. В результате обед прошел тихо, после чего графиня сообщила, что ей надо кое-кому написать письма и, извинившись, удалилась к себе.

На следующее утро Эмма отправилась с Анной по магазинам. Немолодая продавщица приветливо встретила их, помогла выбрать продукты и загрузить магазинную коляску. Воспользовавшись случаем, Эмма купила себе еще два платья на случай, если ей удастся увидеть Антонио Венкаре, и он куда-нибудь ее пригласит. Ей было приятно думать о том, что молодой итальянец проявил к ней определенный интерес. Впрочем, она была вполне готова бродить по Венеции и любоваться ее красотами и в одиночестве и обходиться в таких случаях без компании Селесты и графа Чезаре.

Время их пребывания в Италии приближалось к концу, и если Селесте удастся выполнить свои намерения, то Эмме будет разрешено вернуться в Англию, и она снова начнет свою спокойную и размеренную жизнь в лондонском госпитале. У нее там было много друзей, многие писали ей письма, интересовались тем, как она проводит свои каникулы.

Однако особого желания отвечать на эти вопросы у Эммы не было, положение, в котором она находилась, было весьма затруднительным и с каждым днем становилось все сложнее. Врать же она не умела и не любила.

Перед ланчем в баре Эмма увидела графа Чезаре. Он наливал себе из бутылки в стакан виски.

Эмме показалось неудобным, что она оказалась свидетелем этого, и она повернулась, чтобы уйти, но граф заметил ее. Выпив полстакана, он сказал:

— Хелло, Эмма! Вы что, встревожились, что я в такое время употребляю этот «стимулятор»? — И он кивнул головой в сторону бутылки.

Эмма поглядела на него, ей показалось, что даже темный загар не скрывает бледности его худого лица. В то же время его левая рука по-прежнему находилась в неподвижном положении. Но в своем элегантном костюме он выглядел превосходно.

При воспоминании об их последней встрече вдвоем у Эммы заалели щеки. Она подумала, что все-таки в мужчине женщину привлекает не столько его внешний вид, сколько тот магнетизм, который излучает его личность, и делает женщину неспособной сопротивляться прикосновению его рук к телу и губ к устам.

— То, что вы делаете, не имеет ко мне ни малейшего отношения, — заявила Эмма. Она покопалась в сумочке в поисках сигареты, но граф быстро протянул ей свою пачку.

Эмма нервным движением выдернула сигарету и прикурила от предложенной им зажигалки, после чего через открытую дверь прошла в портик.

День стоял замечательный. Было солнечно, и приятный легкий ветерок надувал паруса небольших судов, плывущих внизу по каналу. Эмма не видела и не слышала, как граф подошел к ней и остановился невдалеке за ее спиной.

— Я чувствую, — проговорил он, — что я должен просить вас простить меня за мое поведение… Не сегодняшнее, а другое… Пополудни…

— Это совсем не обязательно, — холодно заметила Эмма… — Я… Я обо всем этом уже позабыла. Это не первый случай, когда кто-то проходит мимо меня.

— Возможно, что и не первый, — граф беззаботно пожал плечами. — Но мне не нравится, что вы по отношению ко мне ведете себя как школьница. У вас всегда такой вид, словно я готов наброситься на вас.

Эмма постаралась принять равнодушный вид и сказала:

— Вы много воображаете о себе, граф. Если моя манера поведения кажется вам несколько напряженной, то причина в том, что мое присутствие здесь просто лишнее и было бы хорошо, если бы вы не вмешивались в эти дела.

Граф что-то искал в своем кармане, и прежде, чем он достал сигарету, Эмма увидела, что он вздрогнул от боли в руке. Он сунул сигарету в рот, правой рукой щелкнул зажигалкой и взглянул на Эмму. Его голубые глаза холодно глядели на нее.

— Вы правы, — заметил он после некоторого молчания. — Я тоже хотел, чтобы вы имели возможность покинуть палаццо, но по иной причине.

Эмма слегка побледнела:

— Я сожалею, что не смогла вам все толком объяснить.

Граф задумчиво глядел на тлеющий кончик сигары.

— Я думаю о вашем благополучии, — мягко сказал он.

— Вот как? — с сомнением воскликнула Эмма.

— Это именно так, Эмма, поверьте мне, пожалуйста.

— Нет уж, спасибо, — прервала его девушка, отвернувшись. — Вы забыли о нашем соглашении. Мы с вами договорились, что наши с вами отношения ограничиваются лишь формальными приветствиями.

Его взгляд помрачнел, он шагнул к ней, повернул лицом к себе, но, видимо, его больную руку пронзила острая боль. Граф отодвинулся от Эммы и прижал к себе раненую руку сжатым кулаком другой. Эмме стало жаль его.

— Ах, Чезаре! — воскликнула она. — Раненую руку нужно держать на подвязке.

— Что ты понимаешь в этом? — пробормотал граф сквозь зубы.

— Гораздо больше, чем вы думаете, — сказала она. Эмма быстро наклонилась над больной рукой, потом подняла голову:

— Вы что, были ранены? — спросила она. — Вы хоть принимаете какие-нибудь лекарства?

Граф рассердился.

— Пожалуйста, не практикуй на мне свои познания по уходу за ранеными, — пробормотал он, вытирая тыльной стороной ладони здоровой руки сильно вспотевший лоб.

— Это не познания, — сердито проговорила Эмма, — Я была…

Она не успела договорить, потому что услышала голос Селесты.

— Эмма, — крикнула она, — ты соображаешь, что ты делаешь?

— Делаешь? — Эмма резко повернулась. — Я ничего не делаю. Граф страдает от боли. Вот и все.

Селеста, не обратив ни малейшего внимания на слова Эммы, подошла к Чезаре.

— Дорогой мой, что случилось? Эмма случайно ушибла тебе руку?

Граф стоял, опустив свои длинные ресницы.

— Нет, — решительным тоном проговорил он. — Эмма ничего не сделала. Решительно ничего.

Эмма отошла от них. Она не могла спокойно смотреть, как страдает от боли граф, и наблюдать, как Селеста разыгрывает своего рода ангела-хранителя. Все это выглядело и страшно, и противно.

Несколько дней происходило что-то непонятное. Эмма мельком видела или мачеху, или графа Чезаре. Но проводили ли они время вместе или врозь, она не знала. Понять это было трудно.

Нельзя сказать, что Селеста вела себя как счастливейшая из женщин. С Эммой она чаще всего разговаривала очень резко. Кроме того, она велела Анне загружать Эмму разными мелкими поручениями и следила, чтобы она выполняла их в срок. Вообще, она много уделяла внимания тому, чтобы создавать Эмме всяческие неудобства.

Для себя у Эммы оставалось совсем мало времени. Хотя Селеста каждое утро отправлялась в путешествие по магазинам, но она непременно давала Эмме какое-нибудь задание, которое лишало ее на этот период свободного времени.

Что касается графа Чезаре, то когда Эмма видела его, у него был такой напряженный и усталый вид, что казалось, что он давно не высыпался.

Антонио появился на второй день и предложил Эмме сыграть роль Паглиаччи в Фенис, оперном театре. Оба они чрезвычайно увлеклись этой идеей. Хотя Эмма считала себя не очень подходящей особой для оперы, но она все же решила рискнуть.

Антонио чрезвычайно обрадовался ее согласию, и в один из вечеров он взял ее с собой, чтобы познакомить со своей семьей: матерью, отцом и тремя сестрами. Все это было для Эммы в новинку, но тетка графа Чезаре оказалась очень привлекательной женщиной, молодой духом, и вела она себя так, словно была девушкой.

Шли дни… К большому неудовольствию графини Чезаре и Селесты, задуманное ими дело двигалось туго. Предполагать, что все скоро завершится свадьбой, было трудно, потому что между Чезаре и Селестой, судя по всему, возникли некоторого рода расхождения.

Эмма тоже чувствовала себя не в своей тарелке. Она беспокоилась о Чезаре. Но ее также волновало и ее будущее в то время, когда она вернется в Англию. Ожидавшие ее больничные стены казались ей такими далекими и бездушными, а красота античного палаццо совершенно очаровала ее. Если Эмма иногда задумывалась о загадочности Чезаре, то она старалась поскорее выбросить эту мысль из головы и сосредоточиться только на одном: как бы побыстрее и получше вылечилась его рана.

Прошло около десяти дней после того случая, когда Эмма, отправляясь ранним утром купить что-то для Анны, встретила в нижнем зале палаццо Чезаре, выходившего из маленькой комнаты, которая заинтересовала ее еще в первый день.

— Добрый день, синьорита, — сказал граф. — Как идут ваши дела?

— Спасибо, хорошо, — холодно ответила Эмма.

— Я рад этому, — лениво промолвил он. — А куда теперь вы держите свой путь?

— Это вас не касается, — резко проговорила Эмма.

— Вы осмеливаетесь разговаривать со мной таким тоном? — возмутился граф. — Куда же вы все-таки идете?

— Анна просила меня кое-что купить для нее. Джулио ждет меня. Могу я идти, синьор граф?

Он посторонился.

— Впрочем, подождите, — заметил Чезаре. У меня тоже есть дела в городе. — Я пойду с вами. Я думаю, что Джулио может быть свободным.

— Если вы настаиваете, — устало проговорила Эмма.

Граф сердито нахмурился, но она с безразличным видом прошла мимо него, сама отворила дверь и, чуть оглянувшись, проверила, следует ли он за ней.

Они прошли через двор к лестнице, где их ждал Джулио.

Граф сказал ему несколько слов по-итальянски. Судя по всему, он велел ему вернуться в палаццо.

Эмма шла, испытывая какое-то чувство вины, и в то же время ой казалось, что сейчас должно произойти что-то плохое, и что она должна помочь ему.

«Почему, — думала Эмма, — он не сообщил полиции о нападении, совершенном на него. И почему Селеста никогда не упоминала об этом событии? И странно, почему граф Чезаре ничего не рассказал об этом событии ей. Это было особенно тревожно и непонятно».

— О чем вы думаете? — спросил граф, когда они повернули к Гранд-каналу. — О вас, если вы хотите знать правду, — искренне проговорила Эмма. — О вашей раненой руке… Она совсем зажила или еще нет?

На лице графа появилось каменное выражение.

— Это моя проблема!

— Нет, неправда, — воскликнула Эмма. — Вы ведете себя как неразумный ребенок. Вы что, не знаете, что может возникнуть гангрена? И что вы вообще можете потерять вашу руку?

— Этого не может быть, — холодно заметил граф.

— Не может быть! — передразнила Эмма. — Мне приходилось встречаться с такими случаями. Я видела это собственными глазами.

— Вы видели? И где же? — скептическим тоном спросил он. — О, догадываюсь. Вы относитесь к тем добродетельницам, которые посещают больницы, одеваясь при этом так, чтобы произвести впечатление на больных, и обладают кое-какими знаниями, которые позволяют им ставить любые диагнозы, начиная от больных зубов и до беременности.

— Вы просто невозможны, — проговорила Эмма, прикусив губу.

Она и так наговорила слишком много, и если Селеста узнает об этом, она страшно разозлится. Ей следует радоваться, что она не выболтала своего секрета.

— В какой магазин вы собираетесь идти? — спросил граф, меняя тему разговора.

— А вы куда идете?

— Я отвечаю вам так же, как и вы мне.

Эмма вспыхнула.

— Я ничего плохого в виду не имела. Я просто хотела сказать, что вы можете оставить меня там, где вам это будет удобно.

— Хорошо. Мы расстанемся с вами на лужайке около Риалто. Мы можем там встретиться снова, — он взглянул на часы, — через пару часов…

— Очень хорошо, — сказала Эмма.

И оба они надолго замолчали.

Заниматься покупками одной было очень приятно. Когда ее сопровождал Джулио, он должен был нести ее пакеты. Сегодня же она чувствовала себя независимой и свободной.

Эмма купила рыбу и овощи, которые просила Анна. Затем она обратила внимание на то место, где эта торговая улица вливалась в Мерсерю, основной торговый район Венеции, У нее было еще достаточно времени до встречи с Чезаре и она шла, бесцельно разглядывая витрины магазинов и думая о том, какие подарки надо будет привезти подружкам в Англии, когда вернется из Венеции.

В витринах было множество прелестных безделушек: стеклянные фигурки, очень изящные и довольно доступные по ценам, но она решила не торопиться с покупками, а вдруг подвернется что-нибудь еще более интересное. В конце концов, у нее есть еще масса времени. Она повернула в ту сторону, где граф оставил свою лодку, которую караулил косматый неумытый мальчишка. У него была грязная одежда, но совершенно очаровательная улыбка.

Эмма пересекла узенький мостик, увидела в конце частную пристань, поняла, что пошла неправильно, и повернула обратно. Но тут дорогу ей преградили два темнокожих итальянца невысокого роста. Судя по тому, как они направились ей навстречу, настроены они были явно недружелюбно.

Она слегка испугалась и повернула обратно. Нет! Ничего плохого с ней не могло случиться. Это же центр Венеции. И если они думают, что она богатая туристка, то будут неприятно разочарованы. Деньги, которые ей дала Липа, были истрачены, и в сумочке у нее осталось всего несколько сотен лир.

Дорога, на которую она повернула, упиралась в стену какого-то товарного склада, закрывавшего выход. Эмма испуганно обернулась и увидела, что кривой узкий проход делает мужчин совсем незаметными с улицы. Один из них что-то сказал другому по-итальянски, тот громко рассмеялся. Эмма пыталась понять, о чем они говорят, но ее знания итальянского языка были слишком скудными.

«Кто они такие? — думала Эмма. — И что им нужно от нее?»

Они подошли к ней совсем близко, и один из них что-то сказал Эмме по-итальянски.

— Я не понимаю, — осторожно проговорила Эмма.

— О, англичанка! — сказал тот, у которого фигура была пошире. — Синьорита Максвелл, не так ли?

В замешательстве Эмма нахмурилась и кивнула головой. Она почувствовала, как все ее тело немеет от страха. У нее было такое ощущение, что если бы даже была возможность убежать, не смогла бы этого сделать, так как силы покинули ее.

— Отлично, отлично, — ухмыльнулся мужчина, широко раскрывая рот, где вместо зубов торчали какие-то черные гнилушки. От него пахло просто отвратительно.

— Что вам надо? — в отчаянии спросила Эмма. — Кто вы такие?

— У нас есть послание для синьора графа, — негромко сказал мужчина, приблизив свое лицо к лицу Эммы.

Его приятель прижался к стене рядом с ним, тщательно рассматривая Эмму.

— Послание? — удивилась Эмма и решила говорить как можно осторожнее.

— Да, послание! — Из кармана своей куртки мужчина достал нож с длинным и тонким лезвием, которое поблескивало на солнце.

Он улыбался Эмме так, словно собирался сделать какой-то очень приятный подарок. Затем он приблизил лезвие ножа к Эмминой щеке.

Эмма почувствовала, что сейчас упадет в обморок. Колени ее ослабели, у нее не было сил ни говорить, ни кричать.

— Да. Послание, — повторил «широкий» итальянец. — Оно может иметь гораздо большее значение, чем он думал раньше.

— Вы хотите убить меня? — еле слышно прошептала Эмма.

Мужчина широко улыбнулся:

— О, нет! Почему вам в голову пришла такая глупая мысль? — насмешливо спросил он и внимательно поглядел на нож. — О, я вижу этот нож испугал вас? Тогда я прошу у вас извинения!

Он немного отступил и опустил руку с ножом. Эмма вздохнула с облегчением.

— Где же ваше послание? — пробормотала она едва слышно. Она пыталась взять себя в руки и не терять самообладания.

Другой мужчина сказал своему приятелю что-то по-итальянски. Его глаза безжалостно смотрели на Эмму, и она подумала, что несмотря на то, что на ней надеты брюки и джемпер, она чувствует себя совершенно обнаженной. Видимо то, что он сказал, не имело отношения к человеку с ножом, потому что тот покачал головой и, страстно жестикулируя, о чем-то быстро заговорил.

Но Эмма не могла понять ни слова. Они говорили на итальянском с местным диалектом. Она уловила всего несколько слов: «аббиамо сбретта», «нон хо темпо», из которых поняла, что им надо торопиться. Но это ничуть не успокоило ее.

— Теперь, синьорита, — с улыбкой сказал один из мужчин, — я готов поверить, что вы действительно не знаете, почему вы здесь. Но граф Чезаре прекрасно поймет мое послание.

Он подошел к Эмме совсем близко, схватил рукой за волосы и откинул таким образом назад ее голову. Затем медленным, неторопливым жестом расстегнул верхние пуговицы ее джемпера, обнажил плечо и своим острым ножом в нескольких местах надрезал его.

Эмма потеряла сознание и упала на мостовую. Через некоторое время она пришла в сознание. Она ощущала себя чрезвычайно слабой, голова у нее кружилась. Она еще некоторое время пролежала на камнях мостовой, пытаясь сообразить, что с ней произошло и почему она чувствует себя такой 6ольной.

Постепенно она все вспомнила. С трудом поднявшись на колени, словно перепуганный зверек она огляделась по сторонам, но вокруг не было ни души. Эмма почувствовала, что ее плечо и шея голые, она подняла руку и обнаружила, что они залиты кровью. Она сразу вспомнила все.

С большим трудом она поднялась на ноги, дрожащими пальцами выжала из джемпера кровь и насколько могла, повернула голову, чтобы рассмотреть, что произошло с ее плечом. Кровь слегка подсохла и Эмма успокоилась, что от потери крови она не умрет. Из того, что ей удалось увидеть на своем плече, Эмме показалось, что этот мужчина вырезал на нем какие-то инициалы. Эмма достала из кармана носовой платок, стерла кровь на руках и шее. Поскольку джемпер, одетый на ней, был оранжевого цвета, пятна крови были не очень заметны на нем.

Застегнув пуговицы, Эмма подумала, как пойдет, ведь у нее такой вид, как у человека, на которого только что напали, и она наверняка привлечет к себе внимание. Вызовут полицию, ей придется объяснять, в чем дело.

«Нет, — решила Эмма, — она должна пройти незаметно, иначе в это дело будет впутан граф, а он этого не хочет». Дрожащими руками она подобрала волосы, привела их кое-как в порядок, подняла сумку с продуктами и медленно побрела по дороге. Плечо ее болело и немного вздрагивало, но это было вполне естественно. Она постаралась выбросить из головы неприятное происшествие и думать лишь о том, как побыстрее добраться до того места, где ее ждал граф.

Чезаре в ожидании Эммы нетерпеливо ходил взад и вперед по пристани. Увидев, что она появилась из-за угла, граф быстрым шагом направился к ней. Приблизившись, он поднял манжету и протянул ей руку с часами.

— Дорогая, — сердито проговорил он. — Где ты была? Я жду тебя уже больше часа.

— Часа? — безразличным тоном переспросила Эмма. «Неужели все это длилось так долго?» — подумала она. — Извините, я задержалась…

Она чуть покачнулась и граф тотчас схватил ее за руку.

— Случилось что-то плохое? — спросил он и тут заметил темные пятна на ее джемпере. — Матерь божья! Ты ушиблась? Эмма, объясни, что с тобой случилось.

— Можно, мы сначала сядем в лодку? — с трудом проговорила Эмма.

— Конечно!

Он взял из ее рук сумку, перетянул в лодку, заплатил деньги мальчишке, который ее караулил, затем помог Эмме войти в лодку. Прежде чем сесть с ней рядом, он отвязал веревку от причала.

Эмма опустилась на деревянную скамейку, которая проходила вдоль борта, и старалась сосредоточить свои разбегающиеся мысли. Теперь, когда Чезаре был рядом, она потихоньку успокаивалась. Она взяла из его рук уже зажженную сигарету и с удовольствием вдохнула горьковатый дым.

— Теперь, — произнес граф, — объясни мне, что случилось.

Эмма постаралась рассказать о том, что произошло, не упуская ни малейших подробностей. Все то, что она говорила, казалось ей просто каким-то кошмарным сном, если бы не боль в плече, которая напоминала, что это не было сновидением. Закончив свой рассказ, она проговорила:

— Но в конце концов никакого послания они не передали.

Чезаре покачал головой.

— Это не так, — мягко сказал он. — Послание было, синьорита. А может быть, это предупреждение. Они знают, что я все пойму.

Эмма бросила в воду догоревший окурок сигареты. Ей по-прежнему казалось неправдоподобным все то, что с ней изошло. Кто-то ненавидит графа Чезаре и то, что она оказалась впутанной в эту историю — чистая случайность. Если бы на ее се месте была Селеста, то такое случилось бы Эммой, а с ней. Эмма поглядела на Чезаре и спросила:

— Вы не думаете, что пришло время объяснить мне, почему произошли эти события?

Лицо графа сделалось суровым:

— Нет, такое время никогда не наступит, — холодно проговорил он. — Чем меньше вы будете знать, тем лучше это будет для вас. Если бы эти люди заподозрили вас в том, что вы хоть что-то знаете, они не оставили бы вас в живых.

— Вы, наверное, шутите?

— Не смейтесь, синьорита, — резко сказал граф. — Это не игра. И еще об одном прошу вас. Поскольку в силу разных причин вы были свидетельницей целого ряда событий, каждого в отдельности, никогда не пытайтесь анализировать их или соединять вместе. Выбросьте их полностью из вашей памяти. Я надеюсь, вы сумеете это сделать. Я уверен в этом.

Эмма покачала головой.

— Я просто человек. Как я могу объяснить то, что произошло со мной, хотя бы Селесте.

— Вы что, обязательно должны показать ей свою рану?

Эмма пожала плечами.

— Это в любом случае привлечет внимание.

— Возможно… Но мы кое-что придумаем. Надеюсь, вы заметили, что мы едем не прямо в палаццо. У меня есть друг.

Голос его пропал, потому что они проплывали под очень низеньким мостом, и Чезаре пришлось сильно пригнуть голову.

Они остановились у пристани. Здание, находившееся здесь, напоминало склад товаров. Но, пройдя через деревянную арку, Эмма обнаружила, что они находятся в каменном дворе, где было несколько небольших домиков, разделенных аллеями.

Она шла за Чезаре мимо этих домиков, пока они не вышли на улицу, где стоял каменный дом. Здесь было не очень красиво. Но когда они вошли, то оказались в коридоре, пол которого был покрыт ковром. Под потолком висели хрустальные люстры. Паркет в гостиной был идеально отполирован. Лестницы с низкими ступенями покрывал темно-голубой ковер.

Они поднялись и остановились возле одной из комнат, на которой висела дощечка с надписью «Доктор Люсиано Доминико».

Эмма с любопытством поглядела на графа. Чезаре открыл дверь и вошел без всяких церемоний. Они оказались в большом зале ожидания, который был совершенно пуст. Чезаре осмотрелся, потом прошел к одной из дверей и постучал.

Услышав голос, разрешающий войти, граф кивком головы предложил Эмме следовать за ним.

Люсиано Доминико был несколько старше графа, не такого высокого роста и менее стройный. Он приветливо улыбался, и Эмма сразу почувствовала к нему доверие.

— О, Чезаре, рад вас видеть, — сказал Люсиано. Он поднялся из-за своего огромного письменного стола и обошел его, чтобы пожать руку графу.

Чезаре заговорил на итальянском языке очень быстро. Речь, видимо, шла об Эмме, потому что доктор бросил на нее быстрый взгляд.

Когда Чезаре закончил, доктор повернулся к Эмме и задал ей несколько вопросов.

— Итак, синьорита, — сказал он по-английски, — вы повредили руку?

Эмма взглянула на Чезаре. Он слегка кивнул ей головой, заметив при этом:

— Он хороший врач и мой друг. Он никогда не задает вопросы, на которые нельзя ответить. Будь уверена.

Эмма вздохнула свободнее и спросила: — Вы хотите осмотреть мое плечо?

— Конечно! — доктор посмотрел на Чезаре.

— Может быть, мой друг, вы покинете нас на некоторое время и подождете за дверью? — улыбнувшись, предложил он Чезаре.

Чезаре посмотрел на внезапно зарумянившиеся щеки Эммы, кивнул головой и вышел.

Врач помог Эмме снять джемпер, после чего смог разглядеть те повреждения, которые получила девушка. К счастью, ни один из порезов не был глубоким, хотя доктор сказал, что следы шрамов могут остаться на всю жизнь.

— Конечно, я постараюсь сделать все, чтобы они были незаметными, — заметил он.

Смочив вату спиртом, он стерилизовал порезы. Раны защипало очень сильно, и Эмма едва удержалась от того, чтобы не вскрикнуть. Она даже скрипнула зубами и так вцепилась руками в подлокотник кресла, что суставы у нее на пальцах побелели. Но так как спирт обладает способностью анестезировать, то через какое-то время боль исчезла, и Эмма облегченно вздохнула.

Как только доктор удалил засохшую кровь, и порезы стали ясно видны, он внезапно воскликнул от удивления, пробормотав что-то по-итальянски.

— Что-то плохо? — не удержавшись, спросила Эмма, глядя на него.

— Нет, нет… Подождите, пожалуйста, минуточку, синьорита, — сказал он, подошел к двери, открыл ее и позвал: — Чезаре, войдите, пожалуйста!

Эмма смутилась, когда вошел граф, она схватила джемпер и прикрылась им.

— Спокойно, Эмма, — сказал Чезаре чуть тревожно.

Врач показал ему Эммино плечо, и они долго и внимательно изучали порезы.

— Да, — проговорил, наконец, Чезаре, — вы правы, мой друг.

— Что случилось? — испуганно спросила Эмма, полуобняв плечи ладонями, — мне кажется, я имею право знать.

— Ничего страшного, Эмма, — сказал Чезаре. Сощурившись, он осмотрел порезы на плече Эммы. — Держитесь уверенней. Люди, которые это сделали, будут жестоко наказаны. Я лично даю вам в этом слово.

— О, пожалуйста! — воскликнула Эмма, схватив графа за руку. — Не надо подвергать себя риску из-за меня. Мне причинило это совсем небольшой вред. Я всего-навсего сильно испугалась, но я счастлива, что осталась жива.

Граф внимательно поглядел на бледное лицо Эммы.

— Не волнуйтесь. Ничего рискованного я делать не стану. То, что случилось — это результат моей беззаботности.

Эмма с беспокойством посмотрела на доктора, на графа, но тот улыбался.

— Вы действительно думаете, что Джулио залечивал мне руку?

— А почему я не должна так думать?

Граф снова улыбнулся.

— Сожалею, я должен был разуверить вас.

— Но ваша рука по-прежнему болит.

— То же самое будет и с вашей, если вы не будете правильно делать нужные упражнения, — сухо заметил доктор.

— Чезаре, почему вы не сказали мне об этом?

Он пожал плечами:

— Вероятно потому, что мы с вами в это время были в ссоре и не разговаривали друг с другом.

Эмма улыбнулась про себя. Этот период их отношений показался ей забавным.

Наконец, рука Эммы была перевязана, джемпер надет, и они покинули доктора Люсиано.

Когда они шли обратно вдоль берега к пристани, где оставили свою лодку, Эмма ухватилась за рукав Чезаре.

— Что увидел доктор на моей руке? — спросила она. — Пожалуйста!

Какой-то момент граф колебался, а затем тихо сказал:

— Держать это в секрете нет никакого смысла. Вы и так это узнаете, когда шрамы достаточно заживут и повязка будет снята. На вашей руке вырезан номер. Глаза Эммы широко распахнулись:

— Номер? Но зачем? Я не понимаю, почему какой-то номер должен быть вырезан на моей руке?

Эмма почувствовала, что сейчас расплачется. Утренние события оказались такими неожиданными и страшными. Вспомнив все, она на какой-то момент оцепенела, а потом почувствовала, что все ее тело дрожит. Ей стало страшно. Что все это значит? Ведь всю эту историю никак нельзя воспринимать как забавное происшествие.

Она ведь всего-навсего человек, и если перед ней возникает опасность, она должна понимать, какую форму она может принять.