"Ликвидатор" - читать интересную книгу автора (Гладкий Виталий)

Волкодав

Хельсинки и Стокгольм уже остались позади, а с правого борта в голубоватой дымке проплывали строения Мальмё – мы вошли в пролив Эресунн, и теперь следующим портом, где туристы могли ощутить под ногами земную твердь, был Копенгаген.

Супруги Нельке вели себя как обычные путешественники, никто не следил ни за Мухой, ни за мной, погода стояла отменная, бар почти никогда не пустовал, стриптизерши переспали, по-моему, со всеми свободными мужчинами (кроме меня и Акулы, – он от этого просто сходил с ума), кормили нас как на убой, морская болезнь не мучила…

Короче – живи и радуйся! Но какая-то подлая заноза все шпыняла и шпыняла под сердце, иногда добираясь даже до мозгов, и что хуже всего – нередко среди ночи.

Какого черта! – ругал я себя и Акулу, тоже потерявшего покой и сон. Ну, ладно, пусть его, у руководителя группы прикрытия такая уж нелегкая миссия. Но мне-то хотя бы подремать можно?! Тем более, что наша с Мухой каюта никогда не оставалась без присмотра со стороны ребят Акулы.

И тем не менее, я забыл, что такое нормальный сон.

Нельке, Нельке, какого хрена вам болтаться по морям?! Неужели у вас в Израиле выпить негде?! Потоптанный годами Мотя и Розочка, увядшая до состояния старой швабры, словно заведенные глотали с утра до вечера всякую дрянь, а затем уползали в свою дыру и дрыхли с богатырским храпом до самой побудки.

Ничего странного, подозрительного… За исключением одного – в списках пассажиров милая парочка значилась как супруги Дервиз, подданные Канады. Правда, со своими истинными именами. Хорош компот, а?

Я с нетерпением ждал Копенгаген…

С Акулой я "случайно" встретился на подходе к столице Дании. Мы уже все обговорили заранее, и общаться нам больше не имело смысла, разве что после остановки в Копенгагене, но мой бывший сержант вдруг засемафорил кодовыми жестами – "срочная встреча".

Я встревожился. Конечно, мы уже успели перезнакомиться с доброй половиной мужиков и часто-густо с ними бражничали, так что мой разговор с Акулькиным не выглядел со стороны чем-то из ряда вон выходящим.

Но все равно не стоило лишний раз мозолить глаза супругам Нельке, которые прикидывались старыми маразматиками: вокруг них, как мне казалось, витала зловещая аура. А я привык доверять внутреннему голосу, не раз выручавшему меня в сложных ситуациях.

– Что случилось? – спросил я, изображая для окружающих веселую приветственную улыбку.

– Застрелили Кирпича, – возвращая улыбку обратно, ответил Акула.

– Ни хрена себе… – Я помахал рукой клевой девахе; жаль, что она отправилась в лес со своими дровами – в круиз с мужем, лет на тридцать старше ее. – Где, когда?

– В ресторане "Джой", два дня назад.

– Довыделывался, мать его… Кто?

– Как всегда, никто ничего не знает. Полковник просил передать, что не исключен след супругов Нельке. Наши информаторы засекли встречу Кирпича с бабулей.

– А ведь Нельке идут все-таки за Мухой, моб твою ять! – Я почувствовал, как постепенно начинаю прозревать. – А что Кирпич встречался не с Мотей, а со старухой, ничего удивительного нет – в их дуэте, как ни странно, главную скрипку играет она.

– Ты думаешь, "дядя Костя" вложил вас с Мухой?

– Ага, по самое некуда. За что и получил барыш… между глаз.

– Может, его прижали?

– Какая теперь нам разница. Пружина закручена до предела, и хорошо, что мы не опоздали с контрмерами.

– Значит, в Копенгагене бреем под корень?

– Ни в коем случае! Задача прежняя – выявить тех, кто в группе прикрытия Нельке. Силу применять только в крайнем случае. Об оружии вообще забудьте – мы не дома, где стрельба – дело привычное. Здесь полиция на стенку полезет, но достанет недоумка, решившего пошалить стволом.

– Но как ты?..

– Выполняй приказ! За меня не волнуйся. Мне роль подсадной утки очень даже по нутру. И еще одно – коль идет такая серьезная игра, выйди срочно на связь с Кончаком, пусть подключит в наружку и наши силы в Копенгагене. Время еще есть. Поторопись! Их задача – только наблюдать. По возможности, пусть поработают с видеокамерой – вдруг проявится какая-нибудь темная лошадка. Дуй!

– Есть!

Шутливо откланявшись и на ходу щупая девчат, Акула небрежной походкой попылил в радиорубку теплохода.

До поры до времени мы решили не оснащать группу прикрытия спецсредствами спутниковой связи, чтобы, во-первых, не нарушить радиомолчание, так как эфир вокруг судна мог прослушиваться, а вовторых, кто мог дать гарантии, что каюты наших сотрудников во время отсутствия хозяев не будут обысканы?

И как тогда совместить их имидж парней душа нараспашку с аппаратурой явно не гражданского происхождения, выглядевшей совершенно дико и подозрительно в увеселительном круизе?

Я направился в свою каюту готовиться к торжественному выходу на прогулку по Копенгагену. Вместе с Мухой. Веселенький променад намечается… Знал бы пахан, сколько приходится страдать и маяться отличным ребятам, чтобы сберечь его никчемную жизнь…

Народ вывалил на причал с такой невероятной скоростью, будто наш теплоход назывался "Титаник" и уже наткнулся на айсберг.

За шмотками в круизе почти никто не бегал – полунищих лоточников на судне почему-то не наблюдалось, – а потому толпа мгновенно рассосалась по кабакам, бистро и прочим приятным заведениям.

Желающих осмотреть достопримечательности столицы Дании едва набралось на один автобус, и уселись в него в основном отупевшие от бесконечной пьянки; они не хотели оставаться на ускользающей из-под ног палубе, и в то же время были не в состоянии твердо ходить по земле.

Муха цвел, как полузасохший кактус. Вот бревно хреновое! Я прямо кожей ощущал на себе взгляды наружки, а ему хоть бы хны. Или он такой дурак, или воздух зарубежной свободы сыграл с ним злую шутку.

– Балдеж… – Пахан зачерпнул пригоршню воды из фонтана и плеснул себе в лицо. – Жить хочется, Гренадер, до чего хорошо.

– Может, пойдем того… – Я с многозначительным видом указал на глотку. – Времени валом, в самый раз попробовать, что хавают датчане. И пьют.

– Погодь, не суетись. – Он что-то сверял по бумажке, извлеченной из штанин, приглядываясь к табличкам на домах. – Нам туда, – указал он совсем в другую, чем я предлагал, сторону.

Куда это туда? Что он задумал?

Мы топали не спеша, разглядывая по дороге грудастых датчанок и обсуждая достоинства припаркованных автомобилей.

Муха посвистывал и выглядел спокойным, как никогда прежде. Этот дурень нацепил на себя черный костюм и шелковый галстук; они шли ему как корове седло. От его похабной рожи за версту несло уголовщиной, неистребимой, как старая ржавчина под любой краской.

Нет, не зря на душе у нас с Акулой кошки скребли. Не зря. Такого поворота событий не ждал ни я, ни моя группа сопровождения, ни те, кто…

Впрочем, все по порядку.

Меня ни с того ни с сего остановил полицейский, детина с меня ростом, но, к сожалению, при форме и с револьвером в белой кобуре.

– Документ, документ… – начал он вякать неизвестно на каком языке, став на моем пути как скала.

– Тебе чего, служивый? – спросил я на русском – не раскрывать же перед Мухой, что говорю на четырех языках.

– Гав, гав… гув, гув… – И все, как мне показалось, по-датски.

– На, держи, – протянул я ему свой паспорт. – Тебе паспорт нужен?

– Я-я, паспорт, – наконец заговорил он на немецком, а потом спросил поанглийски: – Мистер меня понимает?

Еще чего, так я тебе и распахнул кошелку. Я рашен турист, горилла хренова, и не более. А русские и своего-то, родного, увы… даже со словарем…

Полицейский листал мой паспорт с таким вниманием и прилежанием, будто это был бестселлер известного писателя.

Я скосил глаза: Муха отошел к газетному киоску – от греха подальше – и делал вид, что просматривает журналы. Хитер курилка…

Машина появилась возле киоска, словно ее черти приперли. Я не успел и ахнуть, как Муху подхватили под руки и стали запихивать в салон.

– Э-эй, вы что, мать вашу! – заорал я, выхватывая из рук полицейского свой паспорт. – Стой!

– Куда?! – гаркнул полицейский – теперь я уже понял, что он сказал. – Стоять! Лицом к стене!.. – пролаял он заученное наизусть полицейское "Отче наш".

– Смотри, чтоб тебя! – показал я ему на борьбу возле киоска – Муха с дикими воплями сражался, как дьявол. – Человека похищают!

– Лицом к стене! Руки!.. – Болвана в форме зациклило; он даже пистолет потянул из кобуры.

– Ты что, сука, русского не понимаешь?! – заорал я прямо ему в лицо. – Там бандиты, гангстеры… твою… вашу… дивизию!

– Гав, гав! Гув, гув! – Он был непрошибаем.

Тем временем возле киоска произошли изменения – там завязалась драка по всем правилам боевых искусств. Появились какие-то новые люди, и тем, кто пытался похитить Муху, стало туго. Пролилась и первая кровь – кому-то размозжили голову.

Пахан уже сидел на заднем сиденье машины, но тот, кто его держал, справлялся с ним не без труда.

Нет, наступила пора и мне вмешаться.

– Я тебя просил по-хорошему – или отстань… – с этими словами я впечатал тупоголового копа в стену, по которой он и сполз на тротуар в беспамятстве, – или помоги человеку… Отдыхай, дубина стоеросовая…

Я ворвался в кучу малу как ураган. Хорошо, что вовремя заметил Акулу, – он отчаянно жестикулировал, чтобы подсказать мне, кто пришел на выручку Мухе, а то наломал бы я дров семь телег и восьмую тачку.

Не мудрствуя лукаво, я подскочил к машине и рывком выволок наружу сторожа Мухи; пахан последовал за ним немедленно, словно нитка за иголкой.

– Мочи, Гренадер! – орал мой подопечный, пиная кого-то ногой.

Что я и сделал, отвесив такую затрещину обидчику Мухи, что тот улетел метров на пять.

– Атас! – Я схватил за рукав Муху и побежал, куда глаза глядят.

На миг оглянувшись, я заметил, что наших преследователей тут же отсекли ребята Акулы. И еще я успел увидеть, как мучительно медленно поднимается, держась за стену, гореполицейский.

Я поневоле восхитился – ну и башка у парня! После такого удара мои противники обычно отдыхали минут десять, а этот… Теперь я начал понимать, почему древнерусские князья приглашали в свои дружины викингов.

Мы уже сворачивали за угол, когда рядом с нами, визжа тормозами, остановился "мерседес".

– В машину, быстро! – кто-то позвал нас на родном языке. – Муха, это я!

Я на мгновение остолбенел: ну и дела!

– Постой! – придержал я пахана, намеревавшегося последовать приглашению. – Это ловушка!

– Не бей понты, Гренадер! Садись в тачку, это свои!

Я не стал дожидаться повторного приглашения – квартал наполнил вой полицейских сирен.

"Мерседес" ввинтился в поток машин, как черный бурав. Мы все глубже и глубже вползали в бурлящее людьми и машинами чрево Копенгагена.