"Операция «Хамелеон»" - читать интересную книгу автора (Коршунов Евгений)

ГЛАВА 18

Несмотря на мрачные пророчества Роберта, в Бинду они приехали засветло, и Петр этому был рад.

Стоило пересечь по длиннему и узкому мосту красавицу Бамуангу, полноводную, стремительную, весело мчащуюся к океану, как они очутились совершенно в ином мире.

Позади остались душные леса и зловонные болота, низкие облака, то и дело наползающие на вершины холмов. Здесь, на левом берегу Бамуанги, начиналась просторная, сухая и солнечная саванна — бесконечная равнина, тянущаяся отсюда до самой Сахары.

Кое-где на горизонте виднелись дымы. Это местные жители в предвидении харматана — ровного и сильного ветра из Сахары — заранее выжигали заросли гигантской слоновой травы, сухой и горючей, как порох.

В самой Бинде, как показалось Петру, время не спешило.

Прежде чем попасть в рест-хауз, надо было проехать через весь город узкими улочками, петляющими между бесконечностью глухих глиняных стен, скрывающих от посторонних взглядов жизнь правоверных мусульман.

Город был пустынен. Казалось, в нем не было ни одного жителя. Лишь грязные тощие собаки да ободранные козы дремали в пыли.

— Сейчас мусульманский пост. И все здесь спят от зари до захода солнца, — Роберт старательно объезжал коз и собак. Лендровер профсоюзников громыхал сзади.

Они заехали в Ива Велли всего лишь на четверть часа. Поселок шахтеров лежал милях в трех от дороги, в глубокой лощине, среди холмов, изъеденных туннелями шахт.

Но эти четверть часа показались Петру целой вечностью. И теперь, за обедом в рест-хаузе — маленькой гостинице, построенной для удобства английской администрации, еще во времена, когда Гвиания была колонией, он пытался разобраться в охвативших его чувствах.

Обед был в стиле лорда Дункана, как презрительно назвал эту безвкусную трапезу Роберт: три-четыре ложки супа — приготовленного из порошка фирмы «Мэгги», вываренное мясо с консервированными овощами — клеклой морковью и зеленым горошком, порошковое желе с какой-то химической подливкой, жидкий кофе..

Гоке заказал себе на второе местное блюдо: кусок ямсового теста, которое он макал в пряно пахнущий темно-коричневый соус. Он был мрачен и то и дело потирал шрам на щеке. Казалось, поездка в Ива Велли выбила его из колеи.

Петр спросил, где устроились его товарищи и где будет ночевать он сам. Гоке ответил, что его парни устроились у одного из местных профсоюзных активистов, а у него самого есть в городе родня, и не остановиться у родственников — значит обидеть их.

— Родня? — заинтересовался вдруг Роберт.

— Да, одна из моих сестер вышла замуж за северянина. Он старший клерк суда эмира Бинды.

— Превосходно!

У Роберта даже заблестели глаза:

— Питер, вот вам и счастливый случай! Он повернулся к художнице:

— Скажите ему, Элинор. Скажите ему, что можно сделать в Гвиании при помощи родни!

В его голосе звучал азарт. И он сам ответил на свой вопрос:

— При помощи родни в Гвиании можно сделать абсолютно все!

— Да… — недоуменно начал было Петр. — Но насколько это удобно?

— А как же вы думали начать поиски? Помните, что вам говорил профессор Нортон? Ведь вы же хотите доказать ни больше ни меньше, что лорд Дункан был самым заурядным провокатором! Что в ответ на его письмо султану Каруны с требованием выдать убийцу капитана Мак-Грегора он получил не одно письмо, а два: первое — с отказом, а второе — с согласием начать переговоры. Вы хотите установить, что Дункан скрыл второе письмо, а первое использовал для разрыва договора с султаном, для захвата всего султаната и присоединения этой огромной территории к английским владениям в этой части Африки. Элинор с сожалением смотрела на Петра.

— А вы, оказывается, опасны, мистер Николаев! Я-то думала вы робкий и беззащитный молодой человек, а вы… Знаете ли вы, что произойдет, если сейчас, когда так все напряжено ваша версия вдруг подтвердится?

Петр слабо пожал плечами.

Элинор грустно посмотрела на него, и он не выдержал.

— Вы спрашиваете — что произойдет? — резко бросил он. — А вы спросите это лучше у Гоке. Он-то уже знает, что велосипедные цепи против ружей лучше, чем просто кулаки. И если бы у тех, убитых в Ива Велли, был бы хоть один пулемет, может быть, сейчас здесь все было бы по-другому?

Элинор в ужасе откинулась на спинку стула:

— Опомнитесь, Питер!

«Действительно, что это я!» — мелькнуло в мозгу Петра. И тут вскочил Гоке. Глаза его пылали.

— Если вы докажете то, что здесь говорилось, товарищ Николаев.

У него перехватило дыхание, он провел рукой по горлу, словно спасаясь от удушья:

— Мы выложим этот козырь на стол в нужный момент. И он послужит делу революции! Слишком многие из нас еще верят, что англичане — наши благодетели!

— Бросьте! — вступил в спор Роберт. — Все это ерунда. И англичанам, и местным политикам абсолютно наплевать на историю. И не произойдет ровным счетом ничего.

— Нет, произойдет! — почти выкрикнул Гоке. — Товарищ Николаев делает дело, нужное нам, не политиканам, а революционерам Гвиании.

Петр смутился: дело принимало совсем неожиданный оборот. Но Гоке уже смотрел на него преданными глазами. Все, кроме него, вдруг почувствовали себя неловко.

— Может быть, здесь кто-нибудь знает об этой истории, — неуверенно начал наконец Роберт, явно стараясь сгладить неловкость.

Гоке был напорист.

— Товарищ Николаев, мой родственник близок к нынешнему эмиру. С ним можно поговорить.

Петру было не по себе под пристальным взглядом Элинор.

— А что, если мы поедем сейчас же? — сказал он и встал.

— Зачем вам это, Питер? — голос Элинор звучал тихо и укоризненно. — Это нужно им… людям с велосипедными цепями в карманах. Зло порождает зло. А разве мало зла на земле, чтобы открывать новые и новые его истоки?

— Вы правы, Элинор.

Роберт вышел из-за стола и стал позади стула художницы:

— Давайте сегодня отдыхать.

Он осторожно отодвинул стул, когда Элинор поднялась, и дружески поддержал ее за локоть. Художница устало улыбнулась:

— Вы все такой же, Боб.

Она обернулась к Петру и посмотрела в его лицо внимательно и ласково.

— Будьте осторожны, Питер. Прошу вас.

Да, она, видимо, хорошо знала Роберта Рекорда. Знала она и то, что ни австралиец, ни Петр и не помышляли в эти минуты об отдыхе.

Было уже совершено темно, когда они подъехали к глиняной стене компаунда, группе хижин, окруженных общей стеной, где жил родственник Гоке. Сам Гоке сидел на переднем сиденье «пежо» и ухитрялся в абсолютной темноте, плотно накрывшей этот лабиринт глины, показывать дорогу.

Свет фар то и дело утыкался в углы и щели-переулки, в которых трудно было разойтись даже двоим пешеходам.

Электричества в городе не было, но из-за стен виднелось слабое свечение: то горели белые ацетиленовые лампы. Пахло жареным мясом, перцем, дивный аромат специй и дымка выползал из-за стен и сквозняком тянулся сквозь переулки.

И над всем этим раскинулось далекое, черное небо, усеянное огромными белыми звездами.

Сердце Петра билось в радостном, нетерпеливом ритме. Ему казалось, что он стоит на пороге величайшего открытия. И все же не это волновало его — его волновала Африка, бывшая такой реальной, такой ощутимой здесь, в ночной Бинде.

Свет фар уперся в высокую, круглую, похожую на башню хижину. По обе стороны от нее в темноту тянулись красные глиняные стены. Арка двери была занавешена циновкой. Такая же циновка лежала перед входом, и на ней сидел дряхлый старик, прислонившись к стене и жуя мясистые зеленые листья.

Он прикрыл ладонью, обтянутой иссушенной кожей, маленькие, слезящиеся от света глаза и смотрел прямо на подъехавшую машину.

Не вылезая из машины, Гоке спросил его о чем-то на языке северян.

— То, то, то, — закивал старик и начал с трудом подниматься.

— Гоке попросил его пойти сказать о нас хозяину, — обернулся Роберт к Петру. — «То» на языке северян означает согласие.

Гоке усмехнулся:

— А вы знаете язык этих людей, товарищ Рекорд? Австралиец пожал плечами.

— Пожалуйста, не называете меня «товарищ», — попросил он и тут же поспешил объясниться: — Просто не люблю, когда понятия используются не по назначению.

Гоке хотел было ему что-то возразить, но в этот момент циновка, заменявшая дверь, откинулась, и из хижины вышел пожилой северянин в белой рубахе до пят, с белой вышитой шапочкой на бритой голове. Тонкая, полоска черной, аккуратно подстриженной бороды тянулась от уха до уха.

Гоке вышел из машины, пошел ему навстречу, говоря что-то на местном языке. Северянин небрежно протянул ему руку, на несколько секунд задержался рядом, не сводя с машины спокойных, умных глаз, затем легко отстранил Гоке и пошел к машине упругим, уверенным шагом.

Роберт и Петр вышли ему навстречу. В двух шагах от них северянин останавился, сложил руки на груди и склонил голову:

— Салам-алейкум; — сказал он и повторил по-английски: — Добро пожаловать! Я благодарю аллаха за то, что он послал нам гостей.

Затем он отступил чуть-чуть назад, чуть-чуть вбок, давая дорогу, и сделал рукой приглашающий жест.

Циновка у входа в хижину опять колыхнулась, пропуская мальчика, вышедшего с ослепительно горящей карбидной лампой.

— Прошу, джентльмены, — поклонился северянин. — Дом малама Бухари — ваш дом.

Внутри хижина оказалась довольно просторной, так как мебели в ней не было почти никакой. У стен лежало с полдюжины кожаных подушек, расшитых яркими красными, желтыми и зелеными узорами. У входа — несколько циновок из джута.

Хозяин взял из рук мальчика фонарь и повесил его на крюк, свисавший на цепи из-под высокого купола.

— Эта комната для приема гостей, — шепнул Роберт Петру, когда они усаживались на кожаные подушки, с которых хозяин заботливо стер пыль широким рукавом своего белого одеяния. — Дальше чужих не пускают.

Робет кивнул еще на одну дверь, с противоположной стороны, завешанную белым верблюжьим пологом, украшенным орнаментом из коричневой шерсти.

Опять появился мальчик. На этот раз у него в руках был небольшой серебряный поднос, покрытый замысловатой чеканкой. На подносе лежало несколько орехов кола, среди них два или три белых.

Петр знал, что это означало: их принимали с особым уважением. Гости взяли по ореху, разломили их и стали жевать. Орехи были свежими, терпкими, вяжущими но Петр стойко продолжал жевать — таков был обычай.

Мальчик опять ушел и опять появился. На этот раз с подносом, уставленным бутылками кока-колы и пива, высокими стаканами с рекламой пива «Стар».

Малам Бухари радушно предложил выбрать каждому по вкусу. Себе он взял кока-колу, а когда остальные получили по стакану пива, подал мальчику знак поставить поднос на невесть откуда появившийся резной столик из красного дерева и удалиться.

Затем он принялся расспрашивать гостей о дороге, о том, как они ее перенесли.

Он жадно пил кока-колу, хотя и старался скрыть это.

«Им же сейчас нельзя ни есть, ни пить — от восхода солнца до заката», — вспомнил Петр и про себя улыбнулся: интересно, смог бы он сам соблюдать такой пост, да еще целый месяц, как это было здесь!

А Гоке между тем, воспользовавшись маленькой паузой в вопросах хозяина, принялся излагать цель их визита. Иногда он переходил с английского на местный язык, и тогда хозяин чуть приподнимал руку:

— Батуре не понимают нашего языка. И Гоке опять переходил на английский.

Он говорил, что его друзья — ученые из университета в Луисе, что ни занимаются изучением истории Гвиании и приехали сюда, чтобы найти людей, бывших свидетелями смерти капитана Мак-Грегора.

Петр ожидал, что малам Бухари при эти словах насторожится, но тот спокойно и величественно кивал в такт словам Гоке.

Петр знал, что на местном языке «малам» означает «учитель», «ученый». И Гоке тоже упирал на это: малам Бухари должен помочь «малам батуре» — «белым ученым»: ведь малам всегда помогает маламу.

Хозяин при этом улыбнулся.

— Неужели вы думаете, что я не помог бы им, если бы мог, конечно, и если бы они даже не были маламами? — с иронией спросил он на отличном английском языке.

Он крикнул что-то на местном наречии, и опять из внутренней двери, откинув полог, появился все тот же мальчик.

— Отведешь этих джентльменов к почтенному Атари, — сказал малам Бухари по-английски мальчику и положил руку на его круглую голову.

— Йес сэр, — ответил мальчуган. — К почтенному Атари, главе чеканщиков.

— Мой сын! — хозяин с гордостью обвел гостей потеплевшим взглядом. — Наследник рода Бухари.

Он остановил взгляд на Гоке, и его суровое лицо смягчилось:

— Это твоя сестра подарила мне наследника. Кровь Юга и кровь Севера смешались, и произошло чудо.

Гоке уже был на ногах и держал племянника за руку.

В машине мальчишка привычно уселся на переднем сиденье. И сейчас же принялся трещать без умолку.

Он тут же рассказал, что подрался в школе как раз накануне поста и что только пост спас его от отцовской порки. Затем он принялся расхваливать достоинства «пежо» и объявил, что тоже купит себе такую же машину, как только вырастет.

Гоке пришлось отвечать ему и почему «спутники» летают без крыльев, и почему отец называет его «красным», и сколько дней нужно ехать на машине, чтобы приехать в Лондон.

Мальчишка еле успевал указывать дорогу в лабиринте городских улочек. А когда Гоке принялся вытаскивать из кармана подарки — карандаш-фонарик, два автомобильчика размером со спичечный коробок, дешевую авторучку и полицейский свисток, — то Роберту и вовсе пришлось остановить машину.

— Скоро мы доберемся до дома Атари? — нетерпеливо спросил он.

— Как? — удивился мальчишка. — Вы действительно не знаете, где дом почтенного Атари? Старшины чеканщиков? Это же совсем рядом. Вот послушайте… Тсссс…

И он прижал палец к губам, призывая к тишине.

Сначала ничего не было слышно, лишь стрекот цикад, нарушаемый доносящимся откуда-то ленивым собачьим лаем. Потом собаке стало окончательно лень лаять, она разок-другой звучно зевнула и замолкла.

И через секунду Петр различал странную ритмическую мелодию. Будто сотни маленьких молоточков стучали по звонкому металлу — то вместе, то врозь, то сильнее, то тише. Они стучали то реже, то чаще, то весело, то грустно.

— Как подземные гномы, — тихо сказал Роберт.

— Нет, — отозвался мальчишка. — У нас здесь гномов не бывает. Это начали работать чеканщики.