Фазылов АбдухакимВосточное вращение

Абдухаким Фазылов

Восточное вращение

- Истинно само движение, которое мы наблюдаем. Причины возникновения его нам неведомы, это воля создателя. Наша задача - правильное описание и предсказание движения светил на основе наблюдений. В этом нуждаются предводители караванов, пастухи в пустынях, дехкане при обработке земли и все рабы аллаха для благовременного выполнения его предначертаний. Он медленно ступал по каменным плитам в сопровождении молодых мунаджимов5. Голос его звучал утомленно, без прежней уверенности и властности. Даже после того как он ушел, этот монотонный, как проповедь, голос, казалось, еще долго звучал под сводами прохладных залов среднего яруса. Сайд осмелился приблизиться к нему около нижней площадки большого квадранта, чтобы заговорить с ним, но остановился, увидев рассеянную отрешенность на его лице. Султан прощался с обсерваторией. В тот день, после того как султан удалился, Сайд долго стоял у оконного проема с изразцовой решеткой и наблюдал за дорогой, ведущей в город. В вечерних сумерках по ней в сторону города не спеша двигалась небольшая группа всадников. Сайд следил за высокой фигурой султана до самого поворота, где дорога сворачивала за один из холмов Афрасиаба. За холмами лежал город, утопая в пышной зелени, сквозь которую пробивались десятки минаретов и куполов мечетей. Сейчас Сайд стоял у того же окна. На город, как и тогда, спускались сумерки. Только дорога была пустынна. За холмами Афрасиаба из густой зелени выступали обезглавленные во время последнего землетрясения минареты и останки рухнувшей арки главного входа мечети Бибиханым. Сайд тяжело вздохнул. После гибели султана правители Самарканда менялись часто. Но жизнь в обсерватории неотвратимо угасала. Безвозвратно ушло в прошлое время, когда здесь же, в одном из залов нижнего этажа, читали вечернюю молитву, предшествующую ночным наблюдениям. А сейчас на лестницах и в переходах обсерватории раздавались поспешные шаги мунаджимов, учеников и служителей, спешащих в городскую мечеть. На небе одна за другой появились звезды, казавшиеся Сайду осиротевшими. "Что ждет нас в будущем? На нас будто надвигается что-то зловещее, как беззвездное земное небо. Аллах избавил мавлана Казизаде от бремени этих нерадостных дней. Было бы тяжело смотреть в его бесконечно умные глаза после гибели султана. Лежит он сейчас недалеко отсюда,- голубой купол его гробницы на виду тех немногих, кто еще делает замеры на крыше обсерватории. А мавлана Али Кушчи давно уже покинул Самарканд, спасаясь от преследований. В эти дни он, наверное, проливает безмолвные старческие слезы по родным краям в далеком Истамбуле..." Громкие голоса, донесшиеся снизу, отвлекли Сайда от грустных размышлений. В одном из них он узнал сухую трескотню смотрителя обсерватории. Тот с криком гнал кого-то от главных дверей. Сайда заинтересовала речь незнакомца. Смешивая тюркские, персидские и арабские слова, он умолял вызвать кого-нибудь из обсерватории. - Уходи, бродяга, и без тебя достаточно грязи и хулы в этой обители! кричал ему смотритель. - Мне нужен Сайд. Дай мне Сайд, - настаивал незнакомец. - Ради аллаха, оставь меня в покое, проклятый кафур. Ты отвлекаешь меня от вечерней молитвы. Если я опоздаю на нее, убью тебя! - Позови Сайд, я хочу Сайд, - твердил незнакомец, словно в забытьи. - Не стану я его искать! Клянусь аллахом, я не переступлю порога обители, проклятой моим пиром! Сайд поспешил вниз. У главного входа он застал смотрителя, дрожащего от ярости, и незнакомца явно чужестранца. Увидев Сайда, смотритель свирепо прокричал ему в лицо, указывая на незнакомца: - Мавлана, растолкуй этому бродяге, пусть убирается отсюда. Иначе я возьму грех на душу - раскрою ему череп. С меня достаточно того, что сторожу это грешное место, да будет оно проклято! Сайд, не обращая внимания на крики старика, с интересом изучал в сгущающихся сумерках незнакомца, что добивался его вызова. Тот стоял в нескольких шагах, среднего роста, настолько худой, что его длинная, в невообразимых складках одежда была надета как будто на скелет. На удлиненном лице влажно поблескивали огромные черные глаза. Волосы его спадали до плеч. - Я Сайд, что тебе нужно от меня? Большие глаза незнакомца радостно сверкнули. - Мавлана Сайд, мне надо с тобой поговорить, - на чистом арабском языке произнес он. Сайд хотел было пригласить его в обсерваторию, но, взглянув на еще не остывшего смотрителя, понял, что тот будет всеми силами препятствовать этому. Он вежливым жестом предложил незнакомцу сопровождать его и пошел по запущенной цветочной аллее вдоль круглой стены обсерватории. Незнакомец последовал за ним. - Долог был мой путь до тебя, мавлана. - Откуда? - От самого Истамбула. Сайд остановился и крепко схватил его за локоть. - От учителя Али? Как он там? Здоров ли?.. - Он умер. С тех пор минуло четыре месяца, - опустил голову незнакомец. Сайд отпустил его. Они молчали. Откуда-то издалека, снизу, у сада, лежащего у подножия холма, где стояла обсерватория, доносился заунывный плач одинокого ная. Сейчас он заполнил все. Сайд почувствовал, что привычный для него мир вдруг опустел. Он только теперь до конца понял, как много значил для него учитель, живший где-то далеко-далеко. "Аллах, прими в рай его душу... Пошлешь ли когда-нибудь на Землю таких людей еще? В последнее время ты только забираешь их к себе..." Незнакомец, почувствовав его состояние, опустился на корточки и вполголоса начал читать суру корана. Ничего не сознавая, Сайд тоже опустился рядом с ним и раскрыл ладони для молитвы... - Кто ты? Как нашел меня? - спросил он потом незнакомца. - Я такой же, как ты, пожизненный должник учителя Али. Нашел тебя, выполняя его волю. В последние свои дни учитель часто повторял, что только теперь он прозрел по-настоящему. Хотел бы очень многое сделать заново. Каждый день вспоминал тебя и ждал. Перед смертью просил доставить тебе одну книгу... Я понял, что это очень важно; с караванами добрался до тебя. Незнакомец откуда-то из-под складок одежды вытащил плоский, завернутый в тряпье, сверток, посмотрел на него, как на нечто с ним неразлучное, потом протянул Сайду. - Чем я могу помочь тебе, чужестранец? - с благодарностью в дрогнувшем голосе спросил Сайд. - Мне поможет бог, мавлана Сайд. Я счастлив, что исполнил последнее желание учителя и сделал, наверное, что-то полезное для учения. - Где все-таки я могу найти тебя, чужестранец? - Не надо меня искать. Я больше ничего не знаю, кроме того, что рассказал тебе. Завтра на восходе с караванами уйду обратно. Прощай, мавлана. И он растворился в наступившей темноте. - Да хранит тебя аллах, добрый человек... Сайд продолжал сидеть под стеной обсерватории. Далекий пай издавал теперь мелодию, скрашенную светлой грустью. Боль уходила, печаль становилась прозрачной, возвышенной... "Оказывается, учитель уже давно отошел от этого мира. Но нить, связывающая нас, не прервалась..." Сайд прижимал к груди книгу в грязном тряпье.

* * *

- О чем сегодняшний урок, учитель? - раздался снизу звонкий юный голос, и Сайд вспомнил про ученика. - Сын мой, я сегодня открою тебе то, чего аллах не удостоил меня в твои годы. Сайд стоял на высоком постаменте для наблюдений, один на один со звездным небом. Высокое здание обсерватории и в довершение этот постамент поднимали его к зениту необъятного звездного купола. - Учитель, вы много знали в мои годы? - с открытым детским любопытством спросил ученик. - В четырнадцать лет я пас овец в степях и запомнил почти все звездное небо. Но знание пришло потом. - Я еще не знаю столько, учитель. - Но то, что ты узнаешь в эту ночь... - Сайд замолчал и посмотрел на мальчика, который стоял внизу, на плоской части крыши. Его фигура в длинном, узком, чуть расширяющемся книзу халате, угадывалась в темноте своей стройностью. - Поднимись ко мне. Мальчик поднялся по ступенькам. Любопытство не покидало его. - Учитель, когда вы начали наблюдать за звездами? - Давно, тогда мне не было и семи лет. Семья жила в нужде. Отца мы не видели месяцами - ранней весной с огромными стадами он уходил в степи. Однажды старый дервиш рассказал мне, что по звездам можно предсказывать будущее. С этого дня я начал искать смысл в их расположении. Когда отец вернется домой? Когда дома у нас будет мясо? - вот на какие вопросы я искал ответа у звезд. Когда отец начал брать меня с собой, под огромным открытым небом ночной степи я изучал расположение звезд. - Вы не похожи на пастуха, учитель. Мальчик опустил голову, смутившись своей дерзости. Он был из знатной семьи, близкой ко двору, и впервые узнавал о низком происхождении учителя. - Я был им, сын мой. Был до тех пор, пока однажды под вечер к нам не завернули всадники с орлами на рукавице. Это оказались кушчии6 султана Улугбека. Они остались ночевать в нашей юрте. Один из них долго беседовал с отцом. Потом отец позвал меня, и незнакомец спросил - не могу ли я показать неподвижную звезду на небе. Я тогда уже знал Козленка7, вокруг которого вращаются все звезды, и показал ему. На утро он, о чем-то договорившись с отцом, увез меня в Самарканд. Это был мавлана Али Кушчи. Я стал его учеником. - Учитель, это правда, что мавлана Али Кушчи умер в Истамбуле? - Да, сын мой, год тому назад я получил весточку об этом. Но перед смертью он дал мне урок, достойный самого Афлотуна8. - Какой урок? Мне можно узнать об этом, учитель? - Именно об этом я хочу рассказать сегодня. А сейчас преклони колени, посвятим молитву его светлой памяти...

* * *

По старческой привычке смотритель проснулся среди ночи. Он немного поворочался на своей жесткой постели, потом решил подняться и пройтись на воздухе, зная, что при этом слегка утомится и тогда можно будет еще вздремнуть до рассвета. Кряхтя, он вышел из своей хижины. Прямо перед ним высилась темная громада обсерватории. Наравне с ней, над горизонтом висела неполная, не очень яркая луна. Старик сразу услышал людской говор, режущий тишину ночи. Он запрокинул голову и увидел два темных силуэта на крыше. "Не спят, безбожники", подумал он и, постояв немного, побрел по склону холма, злобно поглядывая на крышу. Его раздражало присутствие людей здесь, в такое время, их голоса. Сделав полный круг вокруг обсерватории, старик подошел к своей хижине и опустился на камень, служивший скамейкой. С крыши доносился звонкий голос мальчика, бойкий, будто он отвечал урок: - ...за сферой этой планеты расположена небесная сфера с неподвижными звездами на ней, совершающая суточное вращение. Землю же аллах поместил в центре этих сфер и придал им вращательные движения вокруг нее с различными скоростями. Старик встал и собрался было уходить к себе - к нему подкрадывался сон, но в этот момент его остановил тот же звонкий голос: - Для чего вы заставили меня повторить все это, учитель? Старик по голосам уже определил, что второй человек на крыше был мавлана Сайд, но разобрать его слов не мог. Тот отвечал тихо и глухо... Выслушав ответ, мальчик вдруг сделал шаг назад к самому краю площадки. - Да хранит вас аллах, учитель, вы не шутите? Приложив ладонь к уху, старик попытался разобрать ответ Сайда, но снова ничего не смог уловить. Опять прозвучал уже испуганный голос мальчика: - Ведь это же шак9 к учению пророка!.. Старик не стал дальше вслушиваться. Гнев душил его. Он бросился к себе. "Завтра же отправлюсь к Ходжа Музаффару, расскажу все. Они здесь развращают ересью даже малолетних... Скажу пиру10, пусть отпустит меня отсюда, или изгонит безбожников!"

* * *

Луна уже поднялась высоко. Площадка осветилась ее серебристым светом. Сайд видел, что мальчик потрясен. Он подошел, положил руку на плечо ученика и мягко повторил: - Да, сын мой, все это непривычно. Мне тоже сначала было страшно. Но это не шак, в коране нет запрета против такого суждения. - Если это так, почему же аллах не даровал нам своего откровения на этот счет? - растерянно спросил мальчик. - Аллах дал нам разум, сын мой. С его помощью мы должны сами постигнуть вселенную. Они замолчали. Сайд отошел на другой край площадки и глядел на луну. Мальчик растерянно следил за ним. "Если бы все это я услышал от другого человека, не выдержал, кинулся бы на него. Но это говорит мой учитель... Мне страшно..." - Учитель, разрешите мне уйти. Мне почему-то холодно сегодня. - Я провожу тебя до моста Аби-рахмат. Завтра после полуденной молитвы приходи в Чил-Устун, там продолжим урок. Спускаясь по лестнице, мальчик посмотрел на небо. Оно показалось ему непривычно тревожным.

* * *

Мавлана Сайд в числе немногих мунаджимов обсерватории имел доступ в загородный дворец Чил-Устун. Дворец находился в Баги-Майдане, великолепном парке, когда-то разбитом по велению Султана Улугбека у западного подножия холма Кухак. Двухъярусное здание, построенное на высоком каменном основании, завершалось широкой террасой с причудливыми перилами. Это было излюбленное место для занятий мавлана. Он сидел в тени высоких тополей, падающей после полудня, и занимался вычислениями. Невдалеке высилось сплошь покрытое бирюзовым узором здание обсерватории. Отсюда можно было даже различить немногих людей, ведущих наблюдения на ее крыше. - Здравствуйте, мавлана, я пришел. Мальчик стоял на верхней ступеньке винтовой лестницы одного из четырех минаретов, возвышающихся по углам террасы. Тонкое лицо его побледнело, совсем осунулось. "Видно, не спал ночью. Не слишком ли грубо начал я разрушать его прежние представления? Следует быть осторожнее", - подумал Сайд. Он усадил ученика рядом на мягкую подстилку и, собирая разбросанные листки с низкого столика, стоявшего перед ними, спросил: - Чем ты озабочен, сын мой? - Я все время думаю о том, что вы мне сказали вчера ночью. Ужас не покидает меня, учитель, - признался мальчик. - Отчего? - Сайд невольно улыбнулся. - Учитель, привычная до вчерашнего вечера вселенная стала шаткой и неустойчивой. Она тронулась и закружилась в разрушительном вращении. - Понимаю тебя, сын мой. Мне в мои годы привыкнуть к этому было намного тяжелее. - Учитель, откуда у вас такое откровение? - Это и есть последний урок мавлана Али Кушчи, сын мой. - Али Кушчи? Но его же нет в этом мире?! Удивление мальчика граничило с ужасом. - Верно. Но перед смертью он своею рукой написал свою последнюю книгу. По воле аллаха она дошла до меня. - Ив ней изложено... это?.. - мальчик осекся, не зная, как назвать услышанное вчера. - Другое представление о вселенной, - продолжил за него учитель, - и оно более соответствует истинному могуществу и мудрости создателя. Сад был запущен, и вдобавок касание осеннего месяца шавваль11 порождало чувство одиночества и заброшенности. Даже неугомонное пение птиц, казалось, было окрашено грустью начавшегося листопада. - Мой долг посвятить тебя во все то, что познал я сам за последний год. "Не спешу ли я с этим, - подумал он в который раз. Он стоял на краю террасы и глядел в глубину сада. - Но я чувствую неотвратимое приближение беды, и мне надо поспешать". Бесповоротная решимость вдруг наполнила его: "Это надлежит сделать теперь, ибо кому ведомо, как аллах начертал мои дальнейшие дни?" Он повернулся к мальчику. На лице уже не было следов сомнений и колебаний. - Мавлана Али Кушчи пишет мне следующее. За девятьсот лет до рождения пророка, во времена Искандара Зулькарнайна,12 в Юноне13 жил мунаджим по имени Аристарх. Всю свою жизнь провел он за наблюдениями светил и пытался осмыслить строение небес. Это он впервые заявил, что в центре вселенной находится Солнце, а все сферы: сфера Земли, сфера планет, сфера Луны, вращаются вокруг него. Вокруг же всего этого - неподвижная сфера с неподвижными звездами. О необычном учении этого человека мой учитель узнал из книг знаменитого Архимеда. Потом в Истамбульских книгохранилищах он нашел забытые книги самого Аристарха. Изучив их, он, человек преклонного возраста, сделался рабом простых, но поистине мудрых мыслей этого грека. - Учитель, не тот ли это мунаджим, об измерениях величин Солнца и Луны которого написано в "Альмагесте" Птолемея? Его имя упоминает еще и Беруни, в первой книге "Канона Маъсуда". - Это он. Но только эти великие мужи науки ничего не знали о самых необычных суждениях Аристарха. Время надолго похоронило их. О них не ведал и покойный Султан Улугбек. Посчастливилось лишь мавлана Али Кушчи, но слишком поздно, чтобы он мог проверить учение грека наблюдениями. К страданиям последних дней моего учителя на чужбине добавилось тяжкое сознание того, что прозрел он вселенную по-настоящему слишком поздно. Мне, грешному, завещано им провести необходимые измерения в обсерватории. Вот уже свыше года выполняю я предписанное учителем. Я следил за Солнцем на его пути через все двенадцать знаков Зодиака. И я воочию убедился в неподвижности звездной сферы, ощутил наше вращение вокруг Солнца. Я почувствовал, что вплотную подошел к истине. Глаза мальчика расширились. В них еще была усталость бессонной ночи, но сейчас появился влажный блеск ожидания чего-то важного. - Разве истина постигаема, учитель? Она ведома только аллаху. - Мы постоянно приближаемся к ней. Каждое наше, даже самое простое, постижение чего-нибудь - есть шаг к истине. - Мне иногда кажется, учитель, что люди предоставлены сами себе. Ведь, как говорит мой отец, - до аллаха высоко... - Забота создателя о нас, сын мой, - в природе, окружающей нас. Через стихии проявляется его воля. Постигая явления природы, мы приближаемся к единственной в своей простоте истине, скрытой от наших глаз в хаосе и суете бытия... С минарета ближайшей мечети донесся протяжный зов на вечернюю молитву. Со всех концов города и мечетей окрестных сел к нему присоединились отдаленные и нестройные "аллаху акбар" муэдзинов. "Это вековечный зов, призывающий наших предков к мыслям о творце. Он же будет призывать и наших потомков. А мысли о вращении Земли возникали и исчезали не раз. Быть может, учитель Али и за ним ты оказались жертвой очередного брожения умов - и только. Имеешь ли ты право смущать ум этого мальчика, доверенного твоему попечению? Но не я ли внушал ему о пути к истине. Нельзя же, чтобы поколения за поколением лишь повторяли заветы творца, не пытаясь приблизиться к самой сущности его творений... Семьи я не заводил, детей не оставлю после себя. Аллах не простит мне, если не оставлю и учеников. Чтобы ученик мог идти дальше, учитель передает ему самое ценное, что есть у него. У меня это последний урок учителя Али и мои последние наблюдения и вычисления. Я верю в них..." Свет одинокой свечи на террасе Чил-Устун до глубокой ночи вырывал из осенней тьмы лица учителя и ученика. Слегка колеблющееся пламя освещало и разбросанные перед ними белые листки. Они были исчерчены окружностями, напоминающими расходящиеся на воде круги.

* * *

- Учитель, в "Каноне Маъсуда" упомянуто об индийце, который утверждал, будто Земля, как волчок, вращается с запада на восток. Он знал про учение Аристарха? Сайд только что провел урок по астрологии в большом молельном зале медресе Улугбека и, ответив на многочисленные вопросы юных слушателей, теперь спешил в обсерваторию. Рядом, почтительно отстав на полшага, шел ученик. Они уже подходили к коням, привязанным недалеко от главного входа в медресе. Мавлана не отвечал. Он отвязал коня и, взобравшись в седло легко для своих лет, направил коня в одну из оживленных улиц. Мальчик на своем породистом иноходце последовал за ним. Мягкое солнце поздней осени приятно грело после сырости каменного зала медресе. Встречные, знавшие мавлана, останавливались и почтительно приветствовали его, приложив руки к груди. Учитель рассеянно отвечал на приветствия, глаза его были устремлены куда-то вдаль. Мальчик понял, что не вовремя задал мучивший его вопрос. Скоро людные улицы остались позади, они проехали городские ворота. Пыльная дорога, разбитая колесами повозок и копытами, петляя меж холмов, уходила к обсерватории. Та уже сверкала вдалеке под лучами садящегося солнца. - Это Арьябхатта. О нем аль-Беруни подробно написал в своей "Индии", заговорил вдруг Сайд, когда мальчик уже перестал ждать ответа. - Этот несчастный индиец считал, что Земля вращается, как веретено, с которого сматывают нить. - Почему вы называете его несчастным, учитель? - Потому что учение этого несчастного не было принято даже его учениками. Они публично обвинили его в ереси и отреклись от него - Когда он жил, этот Арьябхатта? Почему он считал, что Земля вращается? нетерпеливо спросил мальчик, в который раз пытаясь выяснить первопричину появления этого непривычного представления о вселенной. - Абу Райхан Беруни указывает, что этот мунаджим жил за двести лет до рождения пророка. Видимое непостоянство скорости вращения звездной сферы, о которой ты хорошо знаешь, не давало ему покоя. После долгих вычислений мудрый индиец пришел к выводу, что такое непостоянство может быть лишь следствием вращения и самой Земли, помимо вращения звездной сферы вокруг нас. Про Аристарха и его учение он, возможно, ничего не знал. Но и это незнание дает нам знание о том, что мысль человеческая - будь он правоверный, или индиец, или юнонец - настойчиво ищет истину. Теперь они ехали молча. Мальчик в воображении строил вселенную Арьябхатты. И в эту ночь до утра в обсерватории продолжалась беседа о вращающихся сферах вселенной.

* * *

Сайд ждал ученика с полудня. Сейчас уже спускалась темнота, обступившая стены обсерватории. Отсутствие ученика рождало тревожные предчувствия. Он, как мог, боролся с ними. "Аллах милостив, еще несколько уроков - и я успею передать ему все". Он зажег свечу. Вокруг желтого языка пламени закружился мотылек. Он описывал удивительно правильные круги. "Вот так кружится наша Земля вокруг Солнца. Когда же люди узнают про это? Сколько утечет времени, пока это станет привычным? Да, этого торжества ты уже не увидишь. Возможно, тогда тебя и не вспомнят. Не будет и покаяния гонителей нового учения. К тому времени и они спокойно доживут свой век. Новое учение будет воспринято людьми другой эпохи. Испокон веков было так. Сознавать это тяжело, но другого пути нет. Жизнь одного человека слишком коротка". Сайд прислонился к подушке, его клонило ко сну. Перед собой, как в тумане, он видел только слабо освещенный столик и разбросанные на нем листки. Временами и это исчезало совсем. Мысли путались: то ли во сне, то ли наяву он несколько раз видел ученика, сидящего против него. Далеко за полночь его разбудил легкий шум. У двери стоял мальчик в помятом халате, чалма его была в пыли. - Мавлана, ради бога, простите меня. Мне очень неприятно, что заставил вас ждать столько. - Надеюсь, ты здоров, сын мой, и ничего не случилось с твоими близкими? - Все здоровы, учитель. Но случилось другое... Отец мне запретил приходить к вам с сегодняшнего дня. - Мальчик опустил голову.- Я тайком убежал из дома. - Запретил? Но почему? Отец твой человек просвещенный... - Сегодня утром его вызвал к себе шейх Ходжа Музаффар. Отец вернулся от него очень расстроенный и... Сайд вдруг понял все разом. Вот что смутно он предчувствовал в последние дни! Но это не все, это только начало... - До рассвета я буду при вас. К азану14 должен успеть домой, иначе отец не простит мне. - Мальчик глядел на него без страха и сомнения, глаза его горели. Сайд не стал более расспрашивать и усадил его рядом; оба теперь понимали цену времени. - Сын мой, мы с тобой разбирали задачу движения Земли вокруг Солнца, подобно волчку или веретену. Эта задача очень сложна, она требует огромных вычислений, и ее точное решение, как я разумею, потребует жизни многих поколений мунаджимов. Сегодня же мы с тобой будем говорить о возможном движении планет вокруг Солнца, подобно Земле. - Учитель, - виновато перебил его мальчик, - мне хочется побольше узнать о Беруни. В его "Каноне Маъсуда" я теперь нахожу много поводов для двоякого толкования. Мне теперь кажется, что и он не отрицал движения Земли. Сайд улыбнулся. Ему вдруг стало легко. Он забыл о незримых сетях, что сплетал могущественный Ходжа Музаффар вокруг него. Мысли его перенеслись в те далекие времена, когда Самарканд, Бухара и Хива озарялись священной поступью Ибн Сины, Абу Райхана Беруни. - Я расскажу тебе кое-что, сын мой. Меня тоже с давних пор удивляла двойственность рассуждений Беруни при обсуждении строения вселенной. К примеру, ты помнишь его едва скрываемый восторг при знакомстве с металлической астролябией какого-то мунаджима? - испытующе спросил он. - Это написано в его книге "Астролябии", учитель, но... - Я уверен: это инструмент для измерений взаимного расположения звезд, наблюдение за которыми ведется с вращающейся Земли! - Почему Беруни не написал открыто о движении Земли? Ему бы все поверили! - Добрый мой мальчик! Видишь ли, Ходжа Музаффары его времени были сильнее, сын мой. Но он, мне кажется, все-таки написал об этом. - Где, в какой книге? Вы читали ее, учитель? - Эта книга - "Ключ астрономии". Она утеряна, быть может, сожжена после его смерти. - Откуда же вы знаете о ней? - в глазах мальчика мелькнуло недоверие. - Она упоминается самим Беруни в списке его сочинений. Мальчик покраснел, ему стало стыдно за свои сомнения. Уставившись на пламя свечи, Сайд продолжил: - Я прочел сочинения многих его современников, и всевышний открыл мне глаза. Я узнал, что эту книгу Беруни написал в Газне, будучи при дворе Султана Махмуда. Написал для своих самых близких учеников и друзей. Эту книгу читали считанные люди. Я случайно наткнулся на утверждение одного из них, что в этой книге Беруни говорит о возможном движении Земли... И, наконец, вспомни прямое высказывание Абу Райхана о том, что если приписать наблюдаемое движение звезд нашей Земле, а их считать неподвижными, это не изменило бы сущность наших расчетов и таблиц. Я думаю, это не обычное иносказательное определение известного явления, а скрытая мысль ученого о новом. Я теперь вспоминаю: в последний год жизни Султан Улугбек часто повторял это утверждение Беруни... Мальчик больше ни о чем не спрашивал. Он был потрясен. "Великие мунаджимы думали о великом. Смогу ли я быть достойным их?" - Сын мой, теперь начнем разбирать движение планеты Зухро, - с улыбкой прервал его размышления учитель. - Без вычислений не могут обходиться даже великие.

* * *

После вечерней молитвы мавлана Сайд отправился домой. Престарелый слуга Хамракул - единственный спутник последних лет - встретил его, усадил за теплый сандал и поставил перед ним чайник с горячим чаем и пиалу. Сайд маленькими глотками пил крепкий чай. Последние месяцы были тяжкими. Везде его встречали настороженно и холодно. Он уже знал, что Ходжа Музаффар несколько раз прилюдно порицал его. Это был верный признак того, что развязка близится. Единственно светлыми часами этих дней были занятия с учеником. Мальчик впитывал новое, как пески пустыни влагу. "Аллах милостивый, почему ты отнял его у меня?" С того ночного занятия в обсерватории прошло две недели, но учитель не переставал ждать ученика. Почему Ходжа Музаффар неизменно побеждает? С его благословения был обезглавлен Султан Улугбек. Потом убит убийца - сын. После этого Ходжа ненадолго удалился в Ташкент - слишком были тяжки его преступления, чтобы не затаиться. Но потом Султан Абу-Саид с почетом вернул его в Самарканд. Султан сам давно убит не без вмешательства Ходжи, а тот продолжает вершить судьбу Самарканда руками его преемника Султана Ахмада. Вот уже двадцать пять лет, как Ходжа преследует учеников Улугбека. Учитель Али из-за него окончил жизнь на чужбине, в одиночестве. Кажется, сам бог побаивается его. - Мавлана, я приготовил вашу постель, отдохните, - умоляюще произнес Хамракул. - Спасибо, дорогой, ты же знаешь, сон не идет ко мне. Я еще немного посижу. А ты ступай, отдохни. - Я посижу с вами, учитель. В этот момент сильно постучали в калитку. Хамракул вышел открывать и пропал. Сайд немного подождал, потом, взял свечу, тоже вышел. Была холодная, ясная осенняя ночь. У калитки Хамракул препирался с какими-то людьми. Прикрывая пламя ладонью, Сайд подошел к ним. - Учитель, навкеры Султана непременно сейчас же хотят видеть вас, - с досадой сказал Хамракул. Четверо навкеров были зачем-то в полном снаряжении. С улицы слышался перестук нетерпеливо переставляемых конских копыт. Один из навкеров отделился, сделал шаг к нему. - Мавлана Сайд, по велению правителя нашего Султана Ахмада вы должны до рассвета покинуть пределы Самарканда и никогда больше не возвращаться в его владения! - чеканно прорезал его голос ночную тишину. Потом воин тихо добавил: - Поторопитесь, почтенный мавлаиа, иначе гнить вам долгие годы в зиндане Ходжа Музаффара. Мы привели коней.

* * *

Горы на востоке обозначились четкими контурами. Выше них на небосклоне проявлялось золотисто-оранжевое свечение. За спиной путников, у подножия гор, во тьме лежал спящий город. Его минареты и купола едва улавливались на фоне темно-фиолетовых горных массивов. Сайд часто оборачивался, и его глаза различали только золотистую полосу над горами, с их резкими, изломанными вершинами. "Светлое всегда выше темного. Сколько людей посвятили свои жизни, чтобы осветить эту тьму, зажечь в ней свои огни. И как часто тьма проглатывала их". Он вспомнил своего ученика, его хрупкую фигуру ц горящие глаза. Он остается в объятии этой тьмы. "Это мой огонек. Он теперь не должен погаснуть". Верный Хамракул, ехавший позади, приблизился к нему. - Мавлана, где мы теперь пристанем? - Крепись, мой друг. Мы долго будем в пути. Я хочу поклониться могиле моего учителя.

5 Астролог (арабск.). 6 Сокопьничьи. 7 Восточное название Полярной Звезды. 8 Платон. 9 Сомнение. 10 Духовный отец (арабск.). 11 Сентябрь (арабск.). 12 Александр Македонский. 13 Греция. 14 Призыв к утренней молитве (арабск.).