"Серебряная роза" - читать интересную книгу автора (Фэйзер Джейн)

Глава 20

Когда они подъехали к замку, лишь догорающее масло в чашах да дымящие факелы напоминали о недавнем состязании. Из-за плотно закрытых дверей большого зала доносились громкие вопли, но во дворе никого из гостей не было видно.

Елена вышла из кареты, опираясь на руку Саймона. Она обвела взглядом двор конюшни и сразу насторожилась, заслышав приглушенные крики, доносившиеся из замка.

— Не беспокойтесь, леди Келберн, — поспешила успокоить гостью Ариэль. — Сегодня вечером вам не придется встречаться с моими братьями или их гостями. Мы поужинаем наедине.

— Я не хотела бы показаться хозяевам невежливой, — нерешительно произнесла Елена, бросая взгляд на Саймона.

Не успел он открыть рот, как вмешалась Ариэль.

— Заверяю вас, мадам, что они даже не подозревают о вашем появлении здесь. И вам же будет спокойнее, если они и в дальнейшем останутся в блаженном неведении.

Горечь, прозвучавшая в голосе девушки, несколько ошеломила Елену. Ей была знакома репутация Равенспиров, но все же ее покоробило такое явное пренебрежение Ариэль своими родными братьями… людьми, которые вплоть до ее замужества обладали властью над ней. Она снова бросила взгляд на Саймона.

— Ариэль порой немного несдержанна в словах, — спокойно ответил он. — Но в данном случае я бы не стал ставить это ей в вину. Она сказала истинную правду.

Глаза Ариэль вспыхнули при его словах «в данном случае». Ее муж давал понять Елене, что вынужден порой преподавать уроки своей жене. Словно она была ребенком, чье не совсем приличное поведение он мог обсуждать со своим близким другом.

Все то, что он сказал или сделал, не имеет никакого значения. Это всего лишь мимолетное раздражение. Она не должна позволять себе сердиться на это.

— Прошу извинить меня. Раз уж я здесь, пойду брошу взгляд на моих лошадей. Тимсон проводит вас в зеленую гостиную, милорд, если вы войдете в дом через боковой вход. И он же проводит служанку леди Келберн в комнату ее госпожи и поможет перенести багаж. Я уверена леди Келберн будет приятно выпить рюмку шерри… или возможно, ратафии . Вам надо будет только распорядиться. С этими словами она повернулась так энергично, что плат ее взвился в воздух, и удалилась.

— О Боже! — пробормотал Саймон. — Боюсь, я наступил моей молодой жене на какое-то неизвестное мне больное место.

— Она и в самом деле… э… несколько необычна, — произнесла Елена, чуть помедлив в тщетных поисках нужного слова.

— Правильнее было бы сказать, очень странная, — ответил на это Саймон, впрочем, без особой убежденности. — Я еще в жизни не встречал человека, хоть немного похожего на мою жену, Елена.

Взяв ее под руку, он направился к боковому входу в замок.

Там их почтительно приветствовал Тимсон, и уже через несколько минут Елена с облегчением и наслаждением осматривалась в небольшой, но уютной комнатке, расположенной в башенке замка. Свое название она получила, очевидно, благодаря бледно-зеленым гобеленам, закрывавшим стены, и коврам на полу. Около камина с пылающими поленьями стоял накрытый на троих стол; на сервировочном столике у стены виднелись графины и рюмки.

— Я никогда еще не был здесь, — заметил Саймой, с одобрительным кивком обводя комнату взглядом.

— Это собственная гостиная леди Ариэль, милорд. Она почти никого здесь не принимает, так что их сиятельства братья Равенспир тоже ничего не знают про эту комнату, — непринужденно произнес Тимсон, словно для молодой женщины в мужском окружении было самым обычным делом держать в секрете свой личный будуар.

На лице Елены появилось удивленное выражение, однако Саймону, знакомому с обстановкой в замке, все это было куда более понятно. Гостиная располагалась в башенке замка как раз над спальней Ариэль и атмосферой очень напоминала ее. Такой же замкнутый оазис в песчаной пустыне.

— Леди Ариэль сказала, что вы справитесь с ужином сами, милорд, так что я оставлю вас и покажу спальню служанке леди, — с поклоном сказал Тимсон, закрывая за собой дверь.

— Хозяйство здесь ведется, насколько я могу судить, просто идеально, — заметила Елена, снимая перчатки. — Даже не понимаю, почему это меня так удивляет?

— Меня это тоже сначала удивляло. Но Ариэль — весьма разносторонняя женщина, и ты это очень скоро узнаешь, моя дорогая.

С этими словами Саймон положил на плечи подруге обе руки, намереваясь снять с нее плащ. Елена прикрыла его руки своими.

— Мне не следовало приезжать, Саймон, не правда ли? Но я хотела сделать все, чтобы помочь тебе.

Он даже не попытался убрать свои руки, более того, прижался лицом к ее волосам.

— Если ты сможешь завоевать доверие Ариэль, любовь моя, я буду вечно обязан тебе. Есть так много всего, чего я совершенно не могу понять в ней. Причем я искренне пытался это сделать, но она не впускает меня в свой мир.

Саймон нахмурился, и с минуту они стояли так, молча прижавшись друг к другу с небрежностью давних бывших любовников.

Ариэль замерла на пороге гостиной, глядя на пару, не замечавшую ее. По их спокойным позам она, как по книге, читала истинную историю их взаимоотношений. Гневная волна ревности захлестнула ее, и она тихо отступила на площадку лестницы, осторожно выпустив из пальцев ручку двери.

У нее нет права возмущаться этим. Разумеется, у ее мужа были любовницы. Вдобавок ему пришлось противостоять охваченному злобной ревностью Оливеру Беккету. Причем в их первую брачную ночь.

Нет, у нее нет никакого права даже на мимолетный гнев в этой ситуации. Хотя бы потому, что она не собирается чересчур долго нести узы брака. Если Саймон решит завести себе любовницу, ей нет никакого дела до этого.

И Ариэль решительно вошла в комнату, громко говоря:

— Я оставила собак на ночь с Эдгаром, потому что не была уверена, захочет ли леди Келберн ужинать в обществе двух волкодавов.

Саймон отстранился от Елены, держа в руках ее плащ.

— Елена предпочитает скорее комнатных собачек, — сказал он, вешая плащ на спинку кресла. — Могу я налить вам по бокалу вина?

— Комнатных собачек? — переспросила Ариэль с удивлением в голосе. — Но ведь их вряд ли можно назвать настоящими собаками, леди Келберн.

— Пожалуйста, зовите меня Еленой, дорогая, — попросила Елена, поправляя слегка сбившуюся под капюшоном прическу и улыбаясь Ариэль. — Саймон преувеличивает, но все же мои спаниели никак не могут сравниться с вашими волкодавами.

Она взяла протянутый ей Саймоном бокал с вином и опустилась в кресло у камина, мимолетным движением руки машинально расправив складки юбки.

Ариэль села в кресло напротив и отпила глоток вина из своего бокала. Заметив, что одна ее нога заброшена на другую, она поспешила принять подобающую леди позу. Широкая юбка ее старого костюма для верховой езды была измазана и лежала далеко не так изящно, как темно-синий бархат платья Елены.

Саймон, прихрамывая, приблизился к женщинам и сел на диван неподалеку от Елены, рассеянно потирая свою ногу.

— Твоя рана все так же болит? — заметила Елена.

— Сегодня больше, чем обычно, — сморщился Саймон, отхлебывая вино. — Но у Ариэль волшебные пальцы и целый набор мазей и притирок.

Он бросил на жену наполовину жалобный, наполовину вопросительный взгляд, и она густо покраснела, вскочив на ноги.

— Я приготовлю сонное питье для тебя чуть позже. Мы будем ужинать? Что до меня, то я проголодалась.

Ужин протекал в весьма приятной атмосфере. Ариэль вошла в роль заботливой хозяйки, а Елена явно наслаждалась комфортом, с содроганием вспоминая убогую обстановку постоялого двора. Саймон все более и более убеждался в том, что она со всей пристальностью присматривается к Ариэль. Елена знала о прошлом Ариэль практически все, что можно было знать, и пользовалась безграничным доверием Саймона — она знала его отношение к этому браку и к его невесте. Он надеялся, что ее оценки будут полезны для него.

Но что думает о Елене Ариэль? Какое впечатление складывается у нее о старинной и самой близкой подруге своего мужа? Захочет ли она узнать все об их взаимоотношениях? Саймон поймал себя на том, что мечтает об одном: пусть Ариэль это будет настолько небезразлично, что она задаст ему такой вопрос.

Ариэль предоставила Саймону показать Елене ее спальню и, любезно пожелав гостье спокойной ночи, удалилась в свою собственную комнату. На несколько секунд она задержалась у приоткрытой двери, ругая себя, что не в силах пересилить искушение. С болью в душе она слушала, как Саймон хмуро говорил Елене и ее служанке, чтобы на ночь они заложили дверь доской и не открывали ее до утра. Он не сказал им, для чего это нужно, а Елена предпочла не спрашивать о причине таких предосторожностей.

Ариэль закрыла за собой дверь и направилась к камину, рассеянно расстегивая пуговицы костюма для верховой езды. Она не хотела больше подслушивать. Пусть Саймон и Елена вдоволь наговорятся. Тем более что в комнате была еще служанка.

В расстройстве она закусила губу. Стоит ли ей так задумываться над этим? Ревность была совершенно незнакомым Ариэль чувством, и она абсолютно не представляла, что ей теперь делать… особенно если оно так не к месту и не ко времени.

Ариэль раздумывала над всем этим, грея у огня руки, когда Саймон вернулся. Он спокойно закрыл за собой дверь, прислонил трость к стене и опустился в кресло с тихим вздохом облегчения.

— Елена — твоя любовница? — вырвалось у нее против воли.

— Нет, — ответил Саймон, откидываясь в кресле и привычным жестом забрасывая руки за голову. — Теперь уже нет.

— Ох!..

Ариэль не ожидала подобного ответа и решила выяснить все до конца. Она повернулась, чтобы посмотреть мужу в лицо. Взор его был спокоен, как всегда при обсуждении важного вопроса, но глаза слегка улыбались.

— И когда она перестала быть ею? Когда ты решил обзавестись женой?

— Ага.

Его речь, похоже, стала этим вечером чересчур лаконичной.

— И сколько, же вы были любовниками?

Еще не договорив до конца, Ариэль поймала себя на мысли, что задает ему точно такие же вопросы, что и он ей про ее взаимоотношения с Оливером. И если ее вопросы рождены таким глупым, но непреодолимым чувством, как ревность, то и его тогдашние вопросы, возможно, были рождены не только презрением, но и ревностью.

Саймон, зевнув, лениво потянулся.

— Мы стали ими в неприлично молодом возрасте. Мне было тогда лет пятнадцать. Мы были развиты не по годам.

— Но… но… тогда… — быстро прикинула в уме Ариэль. — Девятнадцать лет!

— Да, вроде бы так. Разумеется, не все время. Когда я отправлялся на войну, мы не виделись годами. — Он уже не скрывал улыбки. — Что еще ты хотела бы знать?

— Почему вы не поженились? Ваши родители были против?

— Нет, думаю, они бы приветствовали наш брак, но мы были молодыми и глупыми. Мы думали, что с этим можно еще повременить… или по крайней мере, — поправился он, — я думал так. Я хотел проявить себя на поле брани. И не хотел оставлять дома жену. Еще я, в своем тупом эгоизме, думал, что Елена может подождать, пока я созрею для семейной жизни.

— А она не хотела ждать?

— Ей не позволили сделать это.

— Ясно.

Ариэль снова повернулась к огню, глядя на танцующие язычки пламени. Если бы Саймон женился на Елене, было бы ее собственное будущее хоть сколько-нибудь отличным от того, которое ей предстояло? Скорее всего нет. Ведь эти несколько последних недель — не более чем краткая помеха в ее планах.

Из-за ее спины снова раздался голос Саймона, и теперь он звучат напряженно и требовательно:

— Иди сюда, Ариэль.

Вытянув руки, он обнял жену за талию и притянул к себе на колени.

С минуту она робко сидела, держась настороженно и скованно. Он провел ладонью по спине Ариэль, лаская се пальцами. Она попыталась противостоять растущему в ней от этой ласки восторгу, близости его сильного тела, запаху его кожи, твердости его вздымающейся плоти. Потом сказана себе, что не должна сопротивляться наслаждению. В этом не было никакого смысла, раз уж они сейчас наедине. Но, припав к нему в истоме после любви, Ариэль знала, что играет с огнем. За каждую секунду восторгов ей придется потом заплатить вечными муками одиночества.

Когда Ариэль на следующее утро направлялась в конюшню, туман был так плотен, что, вытянув руку, она не могла рассмотреть своих пальцев. Кухарки и поварята двигались как сонные — туман въелся в суставы даже самым молодым и поворотливым. Ревматизм и малярия были постоянными хворями обитателей этих мест, поэтому настойка опия, притупляющая боль и заволакивающая сознание, была самым популярным лекарством у жителей окрестных деревушек.

Выходя из теплой кухни, Ариэль поплотнее завернулась в плащ и зашагала через огород к конюшне. Она могла бы испробовать на Саймоне горячий компресс из листьев мальвы, если бы ей удалось убедить его провести день около огня камина в зеленой гостиной. Но он мог также захотеть провести этот день в компании Елены и своих друзей. А если бы ей удалось занять мужа и отвлечь его внимание от собственных занятий, то была бы решена серьезная проблема.

Эдгар уже ждал свою хозяйку, дыхание его вырывалось паром изо рта в тесной каморке, которую не могли согреть даже пылающие в жаровне угли.

— Сегодня будет хорошая ночь для нашей затеи, — сразу перешел он к делу.

— Да, отличная, — ответила Ариэль, стуча зубами, несмотря на овевающее ее теплое дыхание собак, стоявших передними лапами у нее на плечах и восторженно лизавших ей лицо. — Абсолютно безлунная. Я вчера получила весточку от Дерека. Он сообщает, что готов принять сегодня после полуночи всех лошадей. Лодочники готовы?

— Ага. Готовы и будут держать язык за зубами, как и всегда. Забавно наблюдать, как немеет человек, зажав в зубах золотую гинею, — ответил ей с саркастической улыбкой Эдгар, выплевывая изжеванную соломинку и выдергивая свежую из охапки, на которой он сидел.

— Надо будет обмотать им тряпками копыта. Мы не можем рисковать тем, что их услышат, даже в таком тумане, — заметила Ариэль, выходя из каморки Эдгара к денникам.

Аргамаки тихонько заржали, ударяя в пол копытами. Все кони были укрыты от холода попонами, и в торцах низкого помещения горели жаровни.

Она прошла вдоль стойл, заглядывая в каждое из них чтобы погладить лошадей, внимательно оглядывая их — не появились ли хоть малейшие признаки какого-нибудь недомогания. Сердце ее взволнованно билось. Час, когда она обретет независимость, был уже так близок!..

Ариэль села на охапку сена, привалившись спиной к дощатой стене конюшни. Что предпочтет Саймон — развод или признание брака недействительным? Он должен будет предоставить ей формальную свободу, чтобы идти в жизни своим собственным путем. Он может жениться еще раз, чтобы обрести наследника. Скорее всего он найдет такую жену, которая удовольствуется в жизни положением графини и матери его наследников, удовольствуется жизнью при нем, будет зависеть от его расположения и его щедрот.

Со вздохом Ариэль поднялась на ноги. Развод… признание брака недействительным… Какая, собственно, разница?

День тянулся мучительно медленно. Хозяева замка и их гости коротали время за карточной игрой, и страсти накалялись по мере того, как росли ставки и опорожнялись графины вина. На отсутствие друзей Хоуксмура почти никто не обратил внимания, а слуги появлялись в большом зале только по самой крайней необходимости.

В зеленой гостиной замка, выходящей на север, тоже шла карточная игра, но ставки были скорее символическими, а разговоры куда более живыми и интересными; к тому же слуги выполняли свои обязанности с гораздо большим вниманием. Саймон лежал на диване в ночной сорочке и халате, горячий компресс из листьев мальвы смягчал боль в его раненой ноге. Елена склонилась над вышивкой; мужчины играли в карты. Ариэль то входила, то выходила из комнаты, и Саймон, занятый игрой и разговорами, не сразу сообразил, что она чаще отсутствует, чем находится в их обществе.

Проведенная вместе с ней ночь позволила ему на время забыть о своих опасениях.

— Чем это ты так занята сегодня? — рассеянно спросил он, когда Ариэль после довольно долгого отсутствия снова вошла в комнату.

— Да так, обычные хозяйственные дела, — ответила молодая женщина, двигаясь по комнате с графином в руке и наполняя бокалы. — Такая погода — отличный повод, чтобы сделать все то, до чего обычно не доходят руки.

Саймон, тасуя карты, взглянул на жену. Глаза его лукаво сощурились. Волосы Ариэль были в беспорядке, влажные пряди прилипли ко лбу. Но она не выглядела разгоряченной или вспотевшей. Как раз наоборот. Почувствовав на себе его пристальный взгляд, она тоже искоса взглянула на мужа, и уши ее порозовели. Под его взглядом румянец разлился шире, покрыв щеки и даже лоб.

— А что именно за дела? — настаивал он, ловко и быстро сдавая карты.

Ариэль остановила взгляд на его руках, заворожено наблюдая за быстрыми движениями пальцев. Ей казалось, что двигаются только пальцы Саймона, а запястья остаются неподвижными. Из всех любовных утех ей больше всего нравились ласки этих пальцев. Большие, с длинными фалангами, они были так нежны, что их прикосновение не повредило бы даже кожицы перезревшего персика.

— Да вожусь в кладовке и бельевой. Вся эта штопка и шитье…

— Но мне казалось, что ты не в ладах с иглой, — прервал Саймон жену, перекладывая свои карты, и бросил на стол гинею. — Держу банк, джентльмены.

— Ариэль вовсе не хочет сказать, что она сама занимается штопкой, — заметила Елена, несколько удивленная расспросами Саймона — они явно пришлись Ариэль не по вкусу.

— Именно так, — сказала Ариэль, благодарно улыбнувшись Елене. — Но мужчины ведь совершенно ничего не понимают в домашних делах.

— Да и как нам понимать, Ариэль? — спросил со смехом лорд Стэнтон, делая свою ставку и перевертывая карты рубашкой вниз. — Ведь мужчины такие примитивные существа! Искусство создавать вокруг себя комфорт нам недоступно. Хорошо мы умеем создавать лишь войну и хаос.

— Говори за себя, — отозвался Саймон, беря прикуп из лежащей посредине стола колоды. — Банк выиграл, Джентльмены.

— Что-то уж больно часто банк выигрывает, — заявил Джек, беря в руки бокал с вином.

Со всех сторон раздался хор согласных голосов, и Саймон со смехом передал банк Стэнтону.

Обрадовавшись тому, что Джек своим замечанием отвлек от нее внимание мужа, Ариэль подошла к окну. Приближались сумерки, хотя трудно было понять, отчего на дворе стало темнее — то ли опускалось за горизонт солнце, то ли сгустился туман. Она только что сбегала на реку, проверив, все ли готово на баржах для перевозки лошадей. С ее страстью делать все как можно лучше, она не смогла успокоиться, пока сама не проверила каждый крюк, каждую веревку, каждый блок и каждый гвоздь, которые могли понадобиться, чтобы устроить лошадей. Ариэль понимала, что своими требованиями может довести паромщиков до белого каления, но она хорошо заплатила им и имела право строго спрашивать.

— Мне надо взглянуть, все ли в порядке в большом зале, — сказала она, бочком подвигаясь к двери и одаряя всех присутствующих улыбкой. — Кому-нибудь из вас что-нибудь надо?

— Да, твою компанию, — ответил Саймон, откидываясь на спину и вопросительно глядя на жену. — Ты, похоже, сегодня просто не можешь сидеть спокойно на месте.

— Это все из-за погоды. Она выводит меня из себя, — пояснила Ариэль, выскальзывая из комнаты и закрывая за собой дверь.

Покачав головой, Саймон вернулся к прерванной игре.

Ариэль быстро спустилась по винтовой лесенке этажом ниже, прошла по коридору, спустилась по боковой лестнице и со стороны кухни подошла к двери, ведущей в большой зал. Стоя там в тени, скрытая от посторонних глаз, она внимательно оглядывала развернувшуюся перед ней картину. Если среди хозяев и гостей и был хоть один трезвый человек, то обнаружить его было очень нелегко. Несколько человек, взгромоздившись на столы, пытались изобразить некое подобие джиги, которую играли сейчас музыканты. Бочонок мальвазии валялся на боку с открытой пробкой — лужа вина растекалась по полу.

Рэнальф сидел во главе стола; взор его пьяно блуждал по сторонам, а губы были растянуты в улыбке. Не похоже на то, чтобы он так уж веселился, отметила про себя Ариэль. Хотя, сказать по правде, Рэнальф редко когда веселился по-настоящему. Даже когда празднество превращалось в откровенную оргию, ему вечно чего-то не хватало до полного счастья, хотя он всегда был готов поддержать новую выходку.

Роланд что-то дружески шептал на ухо любовнице лорда Дорсета. Достойная дама хихикала, хотя и не извлекала руки из-за пояса бриджей своего покровителя.

Ральф, похоже, заснул, уткнувшись лицом в блюдо с жарким из оленины.

Оливера Беккета нигде не было видно.

Не сводя взгляда со входа в большой зал, Ариэль попятилась на кухню. Все было как обычно. Рэнальф ничего не подозревает. И вряд ли ему придет в голову на ночь глядя спуститься к реке без серьезных на то оснований.

— Дорис! — позвала она девушку, которая наводила последний глянец на блюдо с жареными куропатками, предназначавшимися для ужина в зеленой гостиной.

Дорис, просияв, оторвалась от своих трудов и поспешила на зов, вытирая руки фартуком.

— Да, миледи.

— Я попрошу тебя помочь мне. В десять часов зайди, пожалуйста, в зеленую гостиную и вызови меня.

— Вызвать куда, миледи?

— Просто скажи, что меня просят помочь роженице в деревне и что Эдгар ждет меня с двуколкой.

— О… А кто же рожает, миледи?

Ариэль вздохнула.

— Какая разница? Просто поднимись в десять часов и вызови меня. Можешь сделать это?

На лице Дорис отразилось удивление, но указания были достаточно простыми, так что она присела в реверансе и сказала, что все сделает. Ариэль кивнула ей и вышла из кухни, по дороге снова заглянув в конюшню, где Эдгар в одиночестве обвязывал копыта лошадей тряпками, готовясь к их переводу на баржи.

— А я начну с этого конца, — сказала Ариэль, беря в охапку груду старых мешков и удаляясь в дальний конец конюшни.

— Но разве вас не хватятся в замке? — флегматично спросил Эдгар. — Мне кажется, вам лучше не привлекать к себе внимания.

Ариэль, уже начавшая было поднимать ногу Серениссимы, замерла на месте. Эдгар был прав. Ее отсутствие может вызвать новые вопросы.

— Я только подготовлю пару лошадей, — нашла она выход. — А потом пойду ужинать.

Как бы только ей пережить этот ужин! Поспешно поднявшись наверх, она обнаружила, что Саймон в одиночестве скучает в зеленой гостиной.

— А где же остальные? Минут через десять Тимсон принесет сюда ужин.

— Они отправились переодеваться, — сообщил Саймон, с трудом сгибая больную ногу. — Сегодня я, как инвалид, имею право расслабиться, но… — И он приподнял бровь, обводя взглядом растрепанную одежду Ариэль.

Молодая женщина бросила быстрый взгляд на свой старый костюм для верховой езды и прокляла собственную тупость.

— Извини меня. Я… я забыла, что у нас гости, — протянула она почти жалостливо. — Все ведут себя так просто и по-домашнему, что я… я просто не сообразила.

— Думаю, ты так занята сегодня, что просто не думаешь о подобных пустяках, — заметил Саймон, наблюдая, как по щекам Ариэль разливается пунцовый румянец. — Подойди сюда, жена моя. — И он протянул к ней руку.

Ариэль неохотно приблизилась к мужу, стараясь скрыть свои истинные чувства. Он взял ее руки в свои и притянул поближе к себе. В глазах его застыл немой вопрос.

— Что происходит, Ариэль?

— Ничего! Я просто очень занята сегодня… по хозяйству. Она попыталась было высвободиться, но пальцы Саймона только сильнее обхватили ее запястья.

— Ты от меня ничего не скрываешь?

— Нет! — вырвалось у нее. — Ты вгоняешь меня в краску, потому что заставляешь чувствовать себя виноватой, хотя никакой вины за собой я не знаю. Тебе ведь известно, что я краснею по малейшему поводу. Он усмехнулся и отпустил ее руки.

— Да, конечно, известно. Ладно, извини меня за подозрительность. Если ты говоришь, что ничего не скрываешь, я тебе, конечно, верю.

Ариэль отвернулась, стараясь, чтобы Саймон не увидел ее пылающие щеки.

— Мне тоже надо пойти и переодеться.

Она бросилась к двери, оставив Саймона в задумчивости смотреть в камин. Он вовсе не был убежден, что жена сказала ему правду.

Ариэль, моля Бога, чтобы ее багровый румянец не насторожил Саймона, достала из комода простое платье из серой шерсти. Единственным его украшением были только лента лилового шелка под грудью и такие же завязки на рукавах. Когда Ариэль впервые надела его, платье показалось ей верхом элегантности, но теперь по сравнению с

приобретенным в качестве приданого гардеробом оно смотрелось скромным и непритязательным. И все же Ариэль решила надеть именно его, так как роскошные платья из шелков и бархата только помешали бы ей в той черной работе, которой ей надо будет заниматься после ужина. Конечно, идеально подошел бы ее старый костюм для верховой езды, но после появления Дорис у нее уже не будет возможности переодеться.

Ужин оказался просто кошмарным. Она постоянно чувствовала на себе взгляд Саймона и, чтобы скрыть смущение, неустанно обихаживала гостей после того, как слуги предупредительно скрылись. Благодаря ее заботам все бокалы были наполнены, тарелки тоже не пустовали.

В десять часов она с облегчением услышала стук в дверь.

— Миледи просят к роженице, — сообщила Дорис, приседая в реверансе и стараясь говорить отчетливо. — Эдгар уже ждет на дворе с двуколкой.

Она снова присела и в приливе вдохновения добавила:

— Не будете ли вы так добры поторопиться, миледи. Роженица очень плоха.

Ариэль вскочила на ноги.

— Да, конечно. Я сейчас же поеду.

И рассеянным взглядом обвела гостей за столом.

— Прошу простить меня, Елена… джентльмены. Я могу задержаться, так что до завтра. Саймон, не жди меня.

Произнеся это, она с колотящимся от облегчения сердцем почти выбежала из комнаты.

— Что это с ней? — удивленно спросила Елена.

— Хотел бы я знать, — ответил Саймон, откидываясь на спинку кресла и крутя в пальцах ножку бокала.

— Но… что это за роды?

— Если помнишь, я писал тебе, что Ариэль — повитуха для всей округи, — рассеянно ответил он. — Когда что-нибудь случается, всегда зовут ее.

— Да, теперь я вспомнила, — сказала Елена, отпивая глоток вина. — Я тогда не придала этому значения.

Саймон только усмехнулся:

— Поверь мне, дорогая, Ариэль надо всегда воспринимать серьезно.

Поднявшись с кресла, он подошел к окну и уставился в непроглядную темноту.

— Неважная ночь для благотворительных дел, — заметил Джек.

— Мм… — протянул Саймон, возвращаясь в свое кресло. Несколько минут он сидел, уставясь взглядом в бокал, потом вдруг снова вскочил так, что тяжелое кресло отлетело к стене.

— Дьявол! Чертовка врала мне весь день!

Он бросился к стене и схватил трость.

— Где мой плащ, черт подери!

— Сейчас принесу, — вскочил на ноги Джек. — Но что ты собираешься делать?

— Выяснить, что здесь творится, — хмуро сообщил ему Саймон.

— Позволь мне пойти с тобой.

— Лучше принеси мой плащ. На дворе холодно как в могиле.

— Позволь мне помочь, — бросилась к нему Елена. — Могу я что-нибудь сделать для тебя? — спросила она.

— Нет… благодарю, — запоздало произнес он. — Я сам разберусь со своей женой. Ага, Джек, давай это сюда!

Он почти выхватил плащ из рук Джека и накинул на плечи.

— Спасибо. Простите, что нарушаю компанию, но у меня срочные семейные дела. Я слишком долго не уделял им внимания.

За ним стукнула дверь, и вниз по лестнице прозвучали на удивление быстрые шаги.