"Шарады любви" - читать интересную книгу автора (Фэйзер Джейн)

Глава 6

В Мервенуэй они приехали к полудню третьего дня. Дорога тянулась вдоль берега, и Даниэль была поражена контрастом между свежей зеленью сельской природы в золотых лучах весеннего солнца и мрачными утесами, поднимавшимися из пенных сине-зеленых волн встревоженного моря. Карета проезжала через небольшие деревушки и рыбацкие поселки, жители которых не проявляли к путникам почти никакого интереса. Впрочем, обитатели окрестностей Корнуолла никогда не отличались излишним любопытством.

Мервенуэй оказался длинным низким домом из пористого серого камня, стоявшим на вершине высокой скалы и выходившим окнами на окруженную утесами бухту. Еще в раннем детстве Даниэль как-то провела здесь лето, бегая по берегу, окрестным лугам и исследуя расселины скал. При этом девочка сумела на удивление быстро завоевать сердца неразговорчивых местных жителей и рыбаков.

Но эти светлые воспоминания Даниэль тут же рассеялись, как только экипаж свернул на дорогу, ведущую к дому. Слишком многое здесь напоминало о матери, и сердце девушки сжалось от нестерпимой боли. А еще она впервые за все время путешествия попыталась представить, как ее дедушка и бабушка воспримут неожиданное появление в доме своей внучки.

— Ваши дедушка и бабушка ждут вас, дитя мое, — неожиданно произнес Линтон, словно угадав мысли своей подопечной.

Даниэль удивленно посмотрела на графа:

— Откуда они знают о моем приезде?

— Я написал им об этом еще из Парижа. Нарочный должен был приехать уже несколько дней назад. Ему было приказано торопиться, не жалея лошадей.

— Они также ожидают и вас? — не совсем уверенно спросила Даниэль.

— Я надеюсь.

— А как… мама… они знают?

— Им все известно.

Даниэль облегченно вздохнула, одновременно почувствовав благодарность к своему «опекуну». Граф предвидел, что именно ему предстоит исполнить ужасную миссию — сообщить чете Марч о гибели их единственной, горячо любимой дочери. И он не уклонился от нее…

Лавиния — так звали графиню Марч — копошилась в своем розарии, время от времени поглядывая на дорогу. И все же пропустила приезд гостей. Она заметила Даниэль и Линтона только тогда, когда те уже свернули на широкую аллею, ведущую к дому. Секатор выпал из рук Лавинии и упал на землю. Подобрав широкие полы своего рабочего платья, она поспешила на террасу, крикнув в открытую дверь сидевшему в библиотеке мужу:

— Чарльз, они едут!

Граф Марч тотчас же отложил книгу, вскочил со стула и бросился к жене, которая, казалось, была готова вот-вот упасть в обморок. Он крепко взял ее под руку, и чета Марч медленно пошла через овальную прихожую к парадной двери. Открыв ее, граф и графиня остановились на залитом солнечными лучами крыльце.

По аллее к дому приближались двое всадников, за которыми медленно ехал почтовый дилижанс, сопровождаемый форейторами и конными слугами.

— Это Даниэль, Чарльз? — поражение воскликнула миссис Марч, не веря своим глазам. Действительно, узнать внучку в хрупкой мальчишеской фигуре, восседавшей верхом на лошади, ей было трудновато. Зато в том, что рядом с девушкой на черном жеребце ехал его светлость граф Джастин Линтон, сомневаться не приходилось ни миссис Марч, ни ее супругу.

— Ты просто забыла, Левви, что наша Даниэль всегда была сорванцом. Так же, как и Луиза. Помнишь? А потом, наверное, у нее есть какие-то причины так одеваться. Впрочем, Линтон все объяснит.

Тем временем процессия приблизилась к дверям дома. Граф Линтон легко соскочил с коня и обернулся, чтобы помочь Даниэль, которая, застыв в неподвижности, сидела на своей кобыле. Когда ноги девушки коснулись земли, Джастин оставил ее и подошел к Чарльзу:

— Марч, я обещал вам привезти внучку. Она перед вами!

После этого граф Линтон отвесил церемонный поклон еще не пришедшей в себя графине Марч:

— О, леди Лавиния, как я счастлив вас видеть!

Несмотря на яркое солнце, перед глазами Даниэль стало совсем темно. Сердце больно забилось, ладони сделались влажными, а по лбу потекли струйки холодного пота. Чувствуя, что какая-то сила сдавила грудь и мешает дышать, девушка обернулась к Джастину и вытянула вперед руки с немой мольбой о помощи. Она и не заметила, как с некоторых пор Линтон стал единственным человеком, на силу и благородство которого она бессознательно полагалась.

Джастин схватил эти протянутые к нему руки и крепко, до боли сжал их:

— Успокойтесь, Даниэль! Вы очень устали. Это вполне естественно после такого длинного и трудного путешествия.

Девушка молчала. Ей казалось, что голос графа доносится откуда-то издалека. А миссис Марч в замешательстве переводила взгляд с внучки на Джастина Линтона…

Бог наградил графиню Марч двумя бесценными качествами: здравым смыслом и житейской мудростью. Она сразу же правильно истолковала взгляд, который граф Линтон бросил на Даниэль. Именно так не раз смотрел на Лавинию Чарльз, ее супруг. И этот взгляд проникал ей в самое сердце, согревал душу любовью и ласковой нежностью. Миссис Марч украдкой еще раз посмотрела на внучку, стараясь догадаться, прочла ли Даниэль все эти чувства во взгляде Джастина. Или в глазах девушки светится только детское доверие и мольба о помощи?

Лавиния обняла внучку и крепко прижала ее к груди. Она гладила волосы девушки, нежно похлопывала ее по спине руками в перчатках, еще сохранивших аромат садовых роз.

— Все хорошо, милая, успокойся, — твердила она. — Теперь ты дома. Никто больше не обидит тебя.

Чарльз Марч, не выдержав, тоже подошел к женщинам и обнял обеих. Так, в неподвижности, они все втроем простояли несколько минут. Наконец Лавиния выпрямилась и со свойственной ей практичностью сказала:

— Пойдем в дом, детка. Тебе надо переодеться. У тебя есть с собой какая-нибудь другая одежда?

Вопрос относился к Даниэль, но девушка взглядом попросила графа ответить.

— Одежда в дилижансе, — спокойно пояснил он.

— Прекрасно! Чарльз, позаботься, чтобы чемоданы перенесли в дом. Надо поскорее переодеть нашу девочку, пока прислуга не начала распускать небылицы о ее приезде. Чем меньше разговоров, тем лучше. Даже вдали от Лондона.

— Вы читаете мои мысли, Лавиния, — улыбнулся Линтон.

Энергичная миссис Марч обняла внучку и повела в дом. Граф Линтон смотрел им вслед с чувством огромного облегчения. Чарльз же, отдав слугам распоряжения перенести багаж Даниэль в дом, повернулся к Джастину и протянул ему руку:

— Пойдемте на террасу, дорогой друг. Посидим, выпьем по бокалу вишневого ликера. И хочу вам сказать, мы с женой — ваши вечные должники!

— Вы мне ничего не должны, Чарльз, — сдержанно ответил Линтон. — Ни вы, ни уважаемая графиня. Но вишневый ликер я попробую с удовольствием. Что касается моего рассказа, то предлагаю дождаться возвращения наших дам. История очень длинная, и у меня хватит сил рассказать ее только один раз!

— Прекрасно, — согласился Чарльз и, взяв Джастина под руку, повел в дом.

С террасы открывался прекрасный вид на бухту и живописные прибрежные скалы. Мужчины расположились за столом и, наполнив бокалы, собрались отдать должное прекрасному вину. Однако не успели они отпить и по глотку, как тишину нарушил отчаянный крик:

— Не дам! Это — мое! Вы не имеете права! Нет!

Граф безошибочно узнал голос Даниэль. Крик доносился сверху, из открытого окна комнаты, расположенной как раз над террасой, и был таким громким, что его слышали, наверное, не только в саду, но и в соседней деревушке.

— Что за черт?! — воскликнул Марч и недоуменно посмотрел на Линтона. Тот поставил свой бокал на маленький столик у окна и спокойно произнес:

— Извините меня, Марч, но там, наверху, определенно требуется мое присутствие. Иначе Даниэль ознакомит всех ваших домочадцев с самыми «изысканными» выражениями из своего уличного лексикона.

Граф встал и, пройдя по коридорам нижнего этажа, поднялся на второй. Отыскать же нужную комнату для него не составило никакого труда: из-за двери по-прежнему неслись истеричные вопли Даниэль. Линтон вошел без стука и застыл у двери.

Его подопечная стояла посреди комнаты в нижней юбке и сорочке и, по всей видимости, воевала с пожилой служанкой, относившейся по всем приметам к категории заслуженных и весьма уважаемых слуг дома. Графиня Марч, заняв позицию у дальней стены комнаты, с безнадежным видом взирала на свою внучку. Та же билась в настоящей истерике, причину которой определить сразу было невозможно. Увидев выросшего на пороге Джастина, Лавиния облегченно вздохнула, забыв даже о том, что мужчине не пристало находиться в спальне молодой девушки, которая вдобавок полуодета.

Поняв, что еще минута — и Даниэль окончательно выйдет из-под всякого контроля, Линтон решил не медлить. Быстро подойдя к девушке, он схватил ее за плечи и больно ущипнул своими длинными сильными пальцами.

— Даниэль, а ну, прекратите немедленно! Слышите? Жесткий и решительный тон, которым были сказаны эти слова, мгновенно подействовал. Яростный блеск в карих глазах девушки стал угасать, пылавшие огнем от бешенства щеки постепенно обретали свой обычный матово-бледный цвет, а вся фигура как-то съежилась и поникла.

Графиня отвернулась к окну, стараясь скрыть улыбку. Ей стало ясно, что граф Линтон отлично знает, как обращаться с этим неуправляемым созданием.

— Извините, — прошептала Даниэль, — но прошу вас, милорд, прикажите им не трогать мою старую одежду. Ведь она может… может мне снова понадобиться… Если что-нибудь опять случится… И мне придется бежать…

Душу графа переполнило чувство бесконечного сострадания к этой девушке. Он сразу понял, что случилось. Прошло слишком мало времени, и Даниэль еще не успела уверовать в свою безопасность. Девушке казалось, что с ней все еще может произойти нечто ужасное, от чего придется спасаться бегством. И потрепанный мальчишеский костюм представлялся ей единственным средством спасения в трудную минуту.

— Никто не собирается отнимать у вас эту одежду, — успокоил девушку Линтон. — Просто ее надо выстирать и выгладить. Уверен, что в ближайшее время костюм вам определенно не понадобится.

Пальцы Даниэль, вцепившиеся в заплатанные штаны и измятую курточку, разжались; костюм перешел в руки старой служанки. Плечи девушки затряслись, из груди вырвался какой-то хрип, и бедняжка разразилась горькими рыданиями. Граф обнял ее и, опустившись на стоявшую у стены кровать, посадил к себе на колени. Прижимая голову девушки к груди, он нежно гладил ее волосы и укачивал, как маленького ребенка.

Скоро судорожные рыдания сменились всхлипываниями, из глаз Даниэль хлынули слезы, и она стала понемногу приходить в себя. Графиня Марч села в кресло возле настежь распахнутого окна, размышляя, что ей теперь лучше сделать. Какое-то внутреннее чувство шептало доброй старушке, что пока ей стоит оставаться в комнате. Внучка нуждалась в невидимой поддержке своей бабушки. Но жизненный опыт твердил, что ее присутствие может оказаться лишним. Ведь взаимное доверие и душевная близость между молодыми людьми зарождаются как раз в подобных ситуациях, и влюбленным в таких случаях лучше быть вдвоем.

Даниэль еще раз всхлипнула и прошептала:

— Мне уже лучше… — и принялась утирать ладонью продолжавшие катиться по щекам слезы.

— Ну, Данни, успокойтесь же, — ласково усмехаясь, проговорил Линтон. — Вот вам платок. Высморкайтесь…

Даниэль улыбнулась сквозь слезы и последовала совету графа. Приведя себя в относительный порядок, девушка спросила:

— Как это могло случиться?

— Что?

— Такая истерика.

— Просто за последние недели у вас накопилось слишком много переживаний, — ответил Линтон. — А теперь — одевайтесь! Передаю вас в добрые и опытные руки бабушки.

Леди Лавиния вышла вслед за графом в коридор и, полуприкрыв дверь комнаты, спросила:

— Вы не считаете, Линтон, что сейчас для Даниэль было бы лучше выпить глоток опиумной настойки и лечь в постель?

— Думаю, что нет. С ее пылким темпераментом и природной жизнерадостностью необходим был именно подобный эмоциональный взрыв. Он помог лучше всяких лекарств. Теперь она сама расскажет вам свою историю и поделится дальнейшими планами, которые, уверен, скоро у нее появятся. Правда, Даниэль не сомневается, что я их никогда не одобрю, и поэтому надеется на вашу и Марча поддержку, протестуя против любого моего вмешательства.

— Последнее, насколько я уже успела понять, просто неосуществимо? — усмехнулась Лавиния.

— Абсолютно верно.

Графиня удовлетворенно кивнула головой и вернулась в спальню Даниэль. Та в этот момент надевала перед зеркалом свое зеленое платье. Миссис Марч придирчиво осмотрела наряд и с одобрением произнесла:

— Это хорошо. Кстати, я вижу на нем марку магазина мадам Лутье.

— Да. Граф Линтон купил его для меня именно там, — с некоторой гордостью ответила Даниэль, набрасывая на плечи кружевную косынку.

— И это, конечно, тоже от мадам Лутье.

— Естественно. А еще Джастин подарил мне вот эту брошь, бабушка. Как вы думаете, мне было прилично ее принять?

Даниэль с некоторой тревогой ждала ответа Лавинии. Миссис Марч заметила это и ободряюще улыбнулась внучке:

— У меня есть подозрение, дорогая, что этот подарок — самое значительное событие в твоей жизни за последние месяцы. Замечательное украшение! Особенно для такой молодой девушки, как ты. Должна сказать, что граф Линтон всегда отличался безупречным вкусом. Равно как и трезвыми суждениями. Надеюсь, ты достаточно долго упиралась, прежде чем принять этот подарок?

— У меня не было другого выхода, бабушка. Лорд Линтон все равно добился бы своего!

Убедить бабушку в последнем не представляло никаких трудностей: миссис Марч достаточно хорошо поняла характер графа Джастина Линтона. Она помолчала несколько секунд, а затем предложила внучке перейти в гостиную.

Распорядок дня в Мервенуэе был весьма строгим. И через некоторое время мажордом объявил, что ужин подан. Лавиния с внучкой, сопровождаемые Чарльзом, прошли в столовую. Туда же вскоре спустился и Джастин, облаченный в отлично сшитый коричневый пиджак и чуть более светлые бриджи. Конечно, подобный костюм больше подходил для утренних раутов, чем для вечерних. Но ведь граф Марч заранее предупредил, что никаких официальных приемов в Мервенуэе не предусмотрено.

Ужин действительно был совершенно семейный. Тем не менее, по изысканности и количеству блюд он мог бы поспорить с любым праздничным столом аристократического Лондона. Когда же приборы и остатки кушаний были убраны, а перед хозяином дома поставили хрустальный графин с портвейном, Марч предложил отпустить слуг и в интимной обстановке столовой выслушать историю Даниэль.

Заметив, что девушка время от времени искоса посматривает на графин, который упорно оставался на дальнем от нее конце стола, Линтон улыбнулся:

— Данни, не принято дамам, и особенно очень молодым девушкам, пить после ужина портвейн.

Заметив унылое выражение на лице внучки, Марч добродушно усмехнулся:

— Мы ведь здесь в своем семейном кругу, Линтон. Кроме того, эта девочка — наполовину француженка. Если Даниэль привыкла после ужина выпить чуть-чуть вина, то сейчас ей вряд ли повредит один бокал. И все-таки, дорогая моя, запомни, в чужой компании такого позволять себе не следует. Мы находимся в Англии, а здесь царят строгие правила этикета! Так что привыкай к двойному стандарту: то, что можно делать среди своих, категорически неприемлемо в обществе.

Старый Марч поднял графин и налил Даниэль бокал вина. При этом он бросил озорной взгляд на супругу, которая всем своим видом не одобряла подобной вольности.

Даниэль уже в третий раз за последнее время пришлось повторить свою историю. Но теперь она более подробно рассказала не только о себе, но и о своей матери. А также о событиях, которые привели к той страшной резне в Лангедоке. Как и при разговоре с Уильямом Питтом, Даниэль закончила рассказ на своей встрече с графом Линтоном.

За столом долго царило молчание. Девушка и не догадывалась, что в этот момент каждый из трех ее слушателей думал о том, сможет ли она после всего пережитого вернуться к нормальной жизни. Впрочем, граф Линтон уже знал, как ей в этом помочь, и с любопытством наблюдал за выражением лиц Чарльза и его жены. Он не сомневался, что после долгих размышлений оба придут к такому же выводу. Правда, сейчас Джастин опасался, как бы один из них не сказал чего-нибудь лишнего в присутствии Даниэль. Ему самому хотелось сказать девушке обо всем. Но граф и графиня Марч были далеко не глупыми людьми. Они воспитали двух сыновей и одну бесстрашную, хотя и очень своенравную дочь. И поэтому хорошо понимали опасность преждевременного посвящения своей юной, но уже успевшей многое пережить внучки в планы, касающиеся ее будущего.

— Куда вы намерены отправиться дальше, Джастин? — спросил Чарльз, передавая гостю графин с вином.

— В следующем путешествии меня ждет множество тревог и мелких переездов, — ответил Линтон с немного грустной улыбкой. — Что же касается Даниэль, то даже здесь, у вас, ей следует сохранять инкогнито для посторонних. Кроме Уильяма Питта.

И он коротко рассказал о встрече с премьер-министром.

— Питт обещал нам свою дружбу и содействие, поэтому с этой стороны нет оснований чего-либо опасаться. По крайней мере, в ближайшие три месяца.

— Все это время Даниэль путешествовала с вами, переодетая мальчиком? — поинтересовалась Лавиния. И в первый раз в ее тоне прозвучало недоверие, смешанное с потрясением.

— Да, мадам. Я представлял Даниэль как своего слугу. Хотя это не слишком подходящая для нее роль…

Последнюю фразу Джастин сказал чуть слышно. В комнате снова воцарилось молчание. Наконец Даниэль глубоко вздохнула, как будто решаясь на какой-то отчаянный шаг, и робко проговорила:

— Я отлично понимаю, милорд, что далеко не всегда по-настоящему ценила вашу доброту и, возможно, выглядела неблагодарной, платя непослушанием за ваше покровительство и защиту…

— Данни! — прервал Линтон столь многообещающее начало ее монолога. — Уж не собираетесь ли вы меня благодарить? Если это так, то я начинаю думать, что испытания последних месяцев пагубно отразились на вашем рассудке.

— Я хотела всего лишь извиниться, — ответила Даниэль ледяным тоном. — Потому что при всей своей неблагодарности я могла бы, по крайней мере, быть более послушной.

В глазах Джастина заплясали чертенята. Он вопросительно приподнял брови и с удивлением уставился на девушку.

— Да, — продолжала Даниэль, — я не должна была издеваться над вашей головной болью, которую вы старались скрыть утром после перепоя во Франции. Мне не следовало затевать драку с этим конюхом Жаком в гостинице. Нельзя было, вопреки вашему запрету, выходить на палубу, с которой меня чуть не смыло за борт. А еще эта ужасная морская болезнь, во время которой вы все время находились рядом и помогали мне, не услышав в ответ ни слова благодарности. Потом на меня положил глаз лорд Джулиан и…

— Хватит, Даниэль! — мягко прервал девушку Джастин. — Нам вовсе не интересен перечень всех ваших проступков. Особенно, думаю, бабушке с дедушкой.

Даниэль посмотрела на чету Марч, которые после ее бурных признаний сидели будто пораженные громом.

— Лорд Линтон совершенно прав, детка, — очнувшись, поспешила вступить в разговор Лавиния. — Воспоминания о тех днях, которые вы провели вместе, лучше хранить при себе. Джастин, но я не могу не выразить вам свое сочувствие!

— Уверяю вас, мадам, это лишнее!

— Сейчас надо хорошенько подумать, как выпутаться из этой истории, — очень серьезным тоном заявил Чарльз. — Думаю, лучше будет нам с Линтоном обсудить это наедине.

— Да, ты прав, — согласилась Лавиния, поднимаясь из-за стола. — Пойдем, Даниэль. Я попросила Ханну подобрать кое-какую одежду, которую можно было бы подогнать по твоей фигуре, пока не будут готовы новые платья. Посмотрим, что она нашла.

— Нет! — вдруг громко воскликнула Даниэль. — Вы ничего не понимаете! Никто из вас не понимает! Я не могу остаться в Мервенуэе!

Из троих присутствующих только Джастин остался невозмутимым. Он вынул табакерку, взял щепотку табаку и заправил в ноздри. Потом стряхнул пылинку с рукава и спокойно сказал:

— Может быть, вы просветите нас, Данни?

— Мне нужно вернуться в Лангедок. И поскорее, пока положение во Франции не сделало невозможным переезд через Ла-Манш. Речь идет о двух месяцах. А может быть, и того меньше, если заседание Генеральных штатов закончится конфронтацией.

Даниэль говорила очень спокойно, глядя на Чарльза. Но в глазах у девушки было отчаяние.

— Я все тщательно обдумала, сэр. Мне понадобится некоторая сумма денег и билет на корабль до ближайшего французского порта.

— Но зачем все это?! — воскликнул Линтон. — Что вы забыли во Франции?

— Вам этого не понять, — вздохнула Даниэль и отвернулась.

— Так, опять слышу ваше любимое объяснение! Право же, вы подвергаете испытанию мое терпение! Сколько же можно!

Даниэль снова повернулась лицом к сидящим за столом и тихо сказала:

— Хорошо. Я сейчас объясню. Вы спрашиваете, милорд, что я забыла во Франции? В том-то и дело, что я ничего там не забыла. Ничего из того, что оставила. А оставила я там все. Мой долг — забрать принадлежавшие матери драгоценности, отблагодарить кюре, убедиться, цел ли фамильный замок, выяснить, что стало с телами убитых членов моей семьи. Кроме меня, этого никто сделать не сможет…

Чарльз Марч открыл было рот, намереваясь что-то сказать, но осекся на полуслове, прочитав суровую решимость в лице своего гостя.

— Вы мне доверяете, Даниэль? — спросил граф Линтон.

— Конечно, милорд! Что за дурацкий вопрос?

— Вопрос вовсе не дурацкий. Хотя все равно не стоит говорить со мной в столь невежливом тоне.

Замечание графа подействовало. Даниэль как-то сразу сникла и вновь почувствовала себя маленькой беззащитной девочкой в доме своего деда. Графиня посмотрела на внучку и с облегчением вздохнула. У нее уже не было сомнений, что теперь решением проблем Даниэль займется опытный и надежный друг — граф Линтон. И она не ошиблась.

— Во Францию вместо вас поеду я, — холодно заявил Джастин. — Вы снабдите меня письмом к кюре, картами и всей необходимой информацией. Пока же я буду путешествовать, вы останетесь здесь и будете отшлифовывать свои светские манеры. То есть готовиться к роли леди из высшего общества. Думаю, это справедливое и разумное решение. Не так ли?

— Это путешествие полно опасностей, милорд, подвергаться которым должна я и никто другой, — с достоинством ответила девушка.

— И все же это право вы предоставите мне. Поверьте, я справлюсь с такой задачей куда лучше и быстрее, нежели вы. Решено?

Даниэль медлила с ответом: она боролась с собой. Гордость протестовала против того, чтобы столь опасное и трудное поручение за нее выполнил кто-то другой. Она ожидала, что ее заявление вызовет взрыв общего негодования и сама постановка подобного вопроса окажется невозможной. Но вот граф Джастин Линтон, не задавая лишних вопросов, просто предложил вполне реальный выход из создавшегося положения. В том же, что он действительно сумеет проделать все лучше ее самой, Даниэль ни секунды не сомневалась.

Она подняла глаза на Джастина и мягко сказала:

— Я буду у вас в неоплатном долгу, милорд.

— Какие высокие слова! Ну нет! Вы очень быстро расплатитесь со мной!

— Каким образом?

— Во-первых, научившись пользоваться дамским седлом. А во-вторых, навсегда забыв выражения, принятые среди матросов и жен рыбаков.

— Вы ставите слишком жесткие условия, милорд.

И Даниэль подарила графу улыбку, которая недавно сразила его наповал в библиотеке Уильяма Питта.

Лавиния смотрела на них, широко раскрыв глаза. Никогда раньше у нее не было ни времени, ни повода обратить внимание на женственность своей внучки. Девочка казалась миссис Марч милой и привлекательной, но не больше. О какой настоящей красоте можно говорить при столь смехотворной прическе и решительном, даже жестком выражении на ее лице! Так считала бабушка Даниэль.

И только теперь она вдруг рассмотрела под нарочито вызывающей внешностью девчонки-сорванца бриллиант самой чистой воды. А перехваченный Лавинией взгляд Линтона, бесспорно, говорил о том, что и граф это понял. Может быть, даже давно…

Миссис Марч одобрительно кивнула своим мыслям и как-то по-особенному сложила губы. Это означало, что она пришла к некоему очень важному решению.

— Ну и что же мы теперь будем делать, Линтон? — спросил Марч, вставая из-за стола, когда женщины ушли к себе.

Джастин молчал, погруженный в свои мысли. Мужчины перешли на террасу и встали у окна. Солнце уже зашло за прибрежные скалы, но его лучи все еще продолжали окрашивать небо в розовый цвет. Это предвещало хорошую погоду на завтра.

Граф Линтон взял со столика графин с вином, наполнил свой бокал и обернулся к Чарльзу:

— Что будем делать? Во-первых, постараемся не терять времени. Хотя, конечно, траур надо соблюсти. Но не ждать же целый год! Обстоятельства гибели семьи де Сан-Варенн слишком необычны. Это означает, что сейчас никто из оставшихся в живых членов семьи, если такие вообще есть, не станут и думать о чем-то другом. Следовательно, выбор времени зависит только от нас. Я бы предложил сентябрь. Это вряд ли вызовет какие-нибудь толки. Кроме того, наше обручение должно быть очень… скромным. Без лишней шумихи… Вы согласны, Чарльз?

— Полностью, Джастин, — ответил старый граф, которого ни в коей мере не удивил такой практичный и решительный подход гостя к решению столь деликатного вопроса.

— Кроме того, — продолжал Линтон, — будет, наверное, разумным создать впечатление, что Даниэль уже сравнительно давно живет у вас. Разумеется, еще с тех пор, когда ее родители были живы. Это с пониманием воспримут все. Тем более что вас уже давно не видели в Лондоне.

— С октября. И она приехала так надолго, чтобы подготовиться к следующему светскому сезону. Скажем, что Луиза уже плохо себя чувствовала и не могла ей в этом помогать. Так?

Чарльз подавил вздох. И он, и Лавиния носили траур с того самого дня, когда получили от Линтона известие о гибели дочери. Но жизнь брала свое. Сейчас надо было принимать самое деятельное участие в судьбе внучки.

— Так, Чарльз. Думаю, что лучшее объяснение не удастся придумать.

Линтон с участием посмотрел на несчастного старика, понимая, что тот чувствует в эту минуту. И очень мягко добавил:

— Все это я сообщу надежным и тщательно проверенным людям. Причем не только в Лондоне, но и в Париже. Так что от любых сплетен мы будем гарантированы. Возможно, я успею проделать всю подготовительную работу еще до того, как известия о трагедии в Лангедоке станут предметом разбирательства французского суда. Тогда ни у кого не возникнет вопроса, почему Даниэль осталась жива.

— А… обручение? — спросил Марч, вопросительно приподняв левую бровь.

— Обручение состоится в Лондоне в начале светского сезона. Ничто не должно делаться украдкой. Никакой спешки или излишней секретности. Скромная церемония, на которой будут присутствовать только близкие родственники из Корнуолла и некоторые общие друзья из Лондона. Ваша с Даниэль утрата объяснит отсутствие всякой пышности.

— А как, Джастин, мы объясним моей внучке, что она должна стать графиней Линтон? — задал следующий вопрос старый граф, не сумев, несмотря на серьезность ситуации, сдержать легкой усмешки.

— Это вы можете спокойно предоставить мне, Марч, — холодно ответил Линтон. — Но только после моего возвращения. Даниэль должна прийти в себя перед очередным потрясением.

— Она все схватывает на лету, — чуть слышно пробормотал Марч, избегая взгляда Линтона. — И тут же поймет, что речь идет о браке по расчету.

— Вы ошибаетесь, Чарльз. Это не брак по расчету или тем более по необходимости. Я намерен жениться на Даниэль де Сан-Варенн, которую честно избрал себе в супруги. А вовсе не для спасения ее или своей чести.

— Значит, речь идет о любви?

— Да. Я полюбил вашу внучку с того самого вечера, когда мы впервые встретились. Она этого еще не знает, и во мне пока видит лишь человека, который помог ей в трудный момент. Откровенно говоря, я не думаю, что Даниэль совсем ко мне равнодушна. Но женщина в ней еще не проснулась. Надеюсь, я сумею ее разбудить.

Линтон внимательно посмотрел на Марча и вдруг улыбнулся:

— Не бойтесь за свою внучку, Чарльз. Я не причиню ей никакого вреда.

— Я и не боюсь, Джастин. Не бойтесь и вы: во время вашего отсутствия мы с женой позаботимся о ней.

— Не сомневаюсь. И мечтаю о том дне, когда Даниэль перестанет быть дикаркой и начнет понемногу превращаться в настоящую светскую даму.

— Лавиния не пожалеет сил, чтобы помочь ей в этом. Однако, Джастин, в здешней округе найдется немало семей, которые будут искать с нами контактов, дабы пристроить своих сыновей. Вы не опасаетесь, что какой-нибудь будущий наследник коровьей фермы вскружит нашей девочке голову?

— Я постараюсь вернуться поскорее, Чарльз, — рассмеялся Линтон. — К тому же я верю, что Даниэль, несмотря на свое ребячество, достаточно умна и серьезна, чтобы устоять перед чарами безусого юнца из провинции.

Когда на следующее утро Даниэль спустилась к завтраку, то увидела графа Линтона, одиноко сидевшего за столом. Она не знала, что еще накануне вечером Джастин простился с хозяевами дома и попросил их дать ему возможность утром побыть с девушкой наедине.

В руках Даниэль был целый ворох писем, записок и еще каких-то бумаг. Она вывалила всю эту кучу на стол, села напротив Линтона и сказала:

— Как хорошо, что я застала вас одного, милорд! Вот письмо к кюре. А здесь — карты. Я их сама только что начертила. Объяснить?

— Конечно.

Линтон посмотрел на девушку и улыбнулся. На Даниэль поверх ночной рубашки был надет розовый шелковый халат, в котором, вопреки растрепанным локонам и босым ногам в шлепанцах, она выглядела очень даже женственной.

— Извините, детка, а где же ваши туфли? — удивленно спросил Линтон. Он вынул свой монокль, вставил в глаз и, наклонившись, принялся внимательно рассматривать ступню девушки и розовые ноготки на пальцах.

— Ах, я их куда-то засунула, — беззаботно хихикнула Даниэль, не обращая совершенно никакого внимания на операции Джастина с моноклем. Тот вздохнул и, отказавшись от попытки смутить девушку, засунул свою оптику обратно в карман.

Даниэль выбрала одну из карт, встала из-за стола и, подойдя вплотную к Линтону, разложила ее перед ним.

— Вот карта нашего селения. Эта тропинка спускается вниз от главного входа в замок.

Девушка перегнулась через плечо графа и принялась водить пальцем по карте. Карта была очень аккуратно и профессионально вычерчена. Линтон подумал, что в Даниэль, пожалуй, скрывается еще один талант — картографа. Свежий аромат ее кожи так пьянил, а прикосновение к плечу девичьей груди, скрываемой тонкой тканью халата, настолько будоражило кровь, что граф попытался отстраниться, дабы не поддаться искушению. Когда это не помогло, он взмолился:

— Даниэль, я не могу завтракать в подобных условиях. Отодвиньтесь!

И внезапно, протянув руку, обнял девушку за талию и одним движением усадил к себе на колени.

— Вот, это уже чуть лучше! Теперь я могу одной рукой есть, а другой поддерживать карту, чтобы она не сползла на пол. Продолжим!

Даниэль мгновенно выпрямилась, как туго натянутая струна. Какое-то ранее неведомое чувство охватило девушку. Ее талию обнимали мягкие, теплые ладони, спина покоилась на широком, твердом плече. Сквозь плотные бриджи из оленьей, кожи она телом ощущала мускулистые, натренированные бедра. Никогда еще Даниэль не чувствовала так близко возле себя присутствие мужчины.

— Я… я… могла бы сидеть на… на стуле рядом с вами… милорд, — растерянно пролепетала она.

— Да, вы могли бы, — весело согласился Джастин, нанизывая правой рукой на вилку жареную телячью почку. — Но я чувствую себя очень удобно и уютно именно в такой позе. А вы?

Ей было уютно… И очень даже удобно… Слишком удобно… А между тем Джастин как ни в чем не бывало продолжал поглощать свой завтрак. Он, видимо, не находил в подобной позе ничего предосудительного.

Даниэль сдалась и продолжила свои объяснения…

Некоторое время спустя она проводила графа к парадному входу, где его дожидался оседланный черный жеребец и все тот же почтовый дилижанс.

— А где кобыла? — спросила Даниэль, оглядываясь по сторонам.

— Кобылу я оставляю вам, дитя мое, — улыбнулся Линтон. — Но с условием, что вы будете пользоваться дамским седлом. Мы ведь договорились?

— Я попробую научиться, милорд. Но не обещаю, что навсегда откажусь от мужского седла. — И Даниэль смешно сморщила свой маленький носик.

— Что ж, меня это устраивает, — примирительным тоном ответил граф и вскочил в седло.

Взяв поводья, Линтон совсем по-особому улыбнулся девушке. Такой улыбки на лице Джастина она еще ни разу не видела. Как будто он улыбался кому-то другому, а не ей. И вообще Линтон никогда не смотрел на своего «сорванца» такими глазами, как сейчас. Однако следующие слова Джастина ее разочаровали:

— Вы будете себя хорошо вести, не правда ли?

— Несомненно, сэр, — обиженно буркнула Даниэль. — Попробуй я только ослушаться! Могу себе представить, что тогда ждет меня после вашего возвращения!

— Дерзкая девчонка!

Длинным пальцем в кожаной перчатке Линтон приподнял ее подбородок вверх:

— Предостерегаю вас от излишней уверенности в чем-либо, дитя мое! Тем более что я никогда не отличался предсказуемостью поступков.

Граф нагнулся, и Даниэль почувствовала прикосновение его мягких губ к своим. Такое легкое, что уже через секунду девушка не могла решить, было ли оно вообще.

Черный жеребец рванулся, унося своего всадника вниз, к извивавшейся вдоль берега дороге. Намеренно или нет, но граф Джастин Линтон больше ни разу не оглянулся на стоявшую у парадного входа маленькую фигурку.

Даниэль запахнула полы своего розового халатика и бросилась к высившейся над бухтой скале. Быстро вскрабкавшись на вершину, она долго стояла, махая рукой вслед становившемуся все меньше и меньше всаднику на черном коне, сопровождаемому почтовым дилижансом. Скоро они совсем исчезли в утренней дымке. Поднятая рука девушки бессильно упала. Босые ноги были до крови исцарапаны колючками, а на душе вдруг стало так пусто и одиноко. Почему? Этого Даниэль толком еще не могла понять…