"Шарады любви" - читать интересную книгу автора (Фэйзер Джейн)

Глава 7

Время летело быстро. Отменная еда, отдых, свежий воздух, царившая в доме атмосфера любви и доброты делали свое дело. Щеки Даниэль из ввалившихся постепенно стали округлыми, да и сама девушка больше не напоминала обтянутый кожей ходячий скелет. Редкие выезды в корнуоллский свет наводили на нее тоску и казались ужасно утомительными. Местные молодые люди как на подбор были скучными и малообразованными, с примитивным чувством юмора, которое не могло вызвать даже мимолетной улыбки. Среди взрослого населения преобладали тупые и чванливые домоседы, не интересовавшиеся ничем, кроме своих ферм, бесцельной пальбы из ружей и застолья.

Даниэль изо всех сил старалась унять свой непокорный язык и по возможности проглатывать нередко готовые вырваться язвительные замечания. Дедушка и бабушка понимали и одобряли девушку и только изредка мягко журили.

Лавиния с удивлением обнаружила, что эта девушка-женщина, приходившаяся ей внучкой, оказалась очень неплохой хозяйкой. Умение себя поставить, компетентность в самых различных вопросах, в том числе — житейских, скоро снискали Даниэль уважение и доверие всей семьи. Лавиния и Чарльз поняли, что могут во всем положиться на свою внучку. Ей едва ли не всегда удавалось распутывать сложнейшие узлы домашних проблем, таких, например, как таинственное исчезновение сразу трех простыней, ошибки в кухонных счетах или нетактичность племянницы экономки по отношению к горничной графини.

Лорд Марч вскоре обнаружил, что его внучка неплохо соображает, сидя за шахматной доской. Так же, впрочем, как и за карточным столиком. И в той, и в другой игре Чарльз одержал побед в два раза меньше, чем потерпел поражений. Когда же Даниэль однажды спустилась в винный погреб и сообщила дворецкому, что залитое в 1773 году сусло уже превратилось в прекрасное бургундское вино, все сомнения старого графа в том, что именно благодаря неординарности девушки граф Линтон получит отличную жену, рассеялись. Даниэль явно была не из тех, кто станет клянчить у мужа деньги на карманные расходы, постоянно требовать от него особого внимания или докучать глупыми капризами.

Но все же Даниэль не была полностью счастлива. И если всегда была чем-то занята, то лишь потому, что не привыкла ныть и бездельничать. Все время перед ее глазами неотступно стоял образ черноволосого, синеглазого героя, а в ушах звучал его мягкий, но требовательный голос. Часто Даниэль казалось, что этот человек заглядывает ей через плечо, и тогда девушка воображала, как бы он оценил тот или иной ее поступок: одобрительно покачал бы головой или недовольно насупил брови.

От Линтона долго не было никаких вестей. Уже прошло и пятое мая, день, когда в Париже должны были собраться Генеральные штаты. Даниэль стала раздражительной и беспокойной. Чтобы немного прийти в себя, она с утра до вечера носилась по окрестным рощицам и пустынному берегу моря верхом на своей кобыле. Это помогало, но ненадолго…

Только после того как прошла первая неделя июня, прискакал нарочный и передал послание от графа, в котором тот просто сообщал, что через три дня после получения семьей этого письма он сам появится в Мервенуэе. При этом граф Линтон выражал надежду, что дела у них идут хорошо и все здоровы.

— Он даже не написал, доехал ли до Лангедока или о происходившем на засеДанни Генеральных штатов! — с раздражением воскликнула Даниэль, прочитав записку. — И вообще — ничего!..

Больше всего девушку возмутило, что граф не соизволил написать ни строчки для нее лично.

— Успокойся, милая, — утешала внучку старая графиня, отлично понимавшая, в чем дело. — Совсем скоро мы все услышим от самого графа Линтона. Кстати, я потороплю Бетси, чтобы к его приезду было готово твое шелковое зеленое платье.

У Даниэль же были на уме совсем другие мысли, которыми она не хотела делиться с бабушкой. Девушка не сомневалась, что впервые в жизни это выведет графиню Марч из себя.

На третий день после полудня граф Джастин Линтон действительно подъезжал к Мервенуэю. На этот раз в собственной комфортабельной карете. Его душу наполняло радостное чувство, навеянное мыслью о том, что Даниэль де Сан-Варенн, наконец, стала проявлять к нему больше внимания и порой даже нежности.

Блаженные размышления, в которые погрузился граф, неожиданно прервал громкий звук пистолетного выстрела, прогремевшего откуда-то сбоку. Карета дернулась и остановилась. В первую минуту граф решил, что его решили ограбить. Он машинально нащупал левой рукой спрятанную под сиденьем коробку с драгоценностями, а правой выхватил из-за пояса револьвер.

Но Джастин успел только схватиться за ручку дверцы, когда прямо над его ухом раздался звонкий, удивительно знакомый голос:

— Послушай ты, парнокопытное! Кто же так правит лошадьми?! У тебя вся четверка сгрудилась и вот-вот опрокинет карету. Или ты думаешь, что животные понимают только кнут?!

Вся эта тирада, естественно, была обращена к вознице. Граф чертыхнулся про себя, спрятал револьвер и опустил оконное стекло. В двух шагах от кареты он увидел сидящую на упитанной кобыле худенькую фигурку в маске. В руках «разбойницы» еще дымился пистолет.

— Данни! Вот неисправимый сорванец! — крикнул Линтон. — Иди сюда, чертова кукла! И сейчас же отдай пистолет! Как ты посмела?!

Даниэль сняла маску и посмотрела на графа такими радостными, смеющимися глазами, что тот сам с трудом сдержал улыбку.

— Все в порядке, милорд! Меня все считают отличным стрелком. А с пистолетом я научилась обращаться еще в детстве. Если бы не этот идиот кучер, моя шутка не доставила бы вам никаких хлопот. Я стреляла высоко поверх лошадиных голов, а этот кретин начал стегать несчастных животных кнутом. Карету тряхнуло, а вы, видимо, немного ушиблись. Извините! Я не хотела причинить никому вреда.

Линтон молчал и продолжал очень серьезно смотреть на девушку. Постепенно озорной огонек в ее глазах погас, а лицо уныло вытянулось.

— Я вижу, вы рассердились, милорд, — смущенно проговорила она. — Но это же была просто шутка.

— Не очень остроумная.

Даниэль опустила глаза и принялась с виноватым выражением на лице покусывать нижнюю губку. Затем проговорила, все еще не поднимая глаз:

— Я хотела вас ограбить. И реквизировать всю собственность графа Линтона. Ведь у вас наверняка есть что-то с собой. Разве не так?

Смех просто распирал Линтона, но он сумел и на этот раз его подавить.

— Моя собственность, — торжественно, без намека на шутку заявил Джастин, — это леди Даниэль де Сан-Варенн. Но она не имеет ничего общего с нахальной девчонкой, изображающей из себя разбойника с большой дороги. Так вот, с Даниэль де Сан-Варенн мы должны встретиться через полчаса.

— Может быть, через час, сэр?

— Во всяком случае, не позже.

Даниэль надвинула на глаза берет, бросила на графа еще один озорной взгляд и поскакала вперед, низко пригнувшись к шее своей кобылы. Через несколько мгновений она скрылась за деревьями густой зеленой рощи.

— Джордж, — сказал граф вознице, — если лошади успокоились, мы можем ехать дальше.

— Попадись мне в руки этот хулиган, — проворчал кучер, — я бы выбил всю пыль со спины его куртки!

— Мне знакомо это чувство, Джордж, — буркнул граф. Он тяжело вздохнул и поднял оконное стекло.

Карета двинулась следом за кобылой Даниэль…

Леди Лавиния тепло встретила графа. Правда, ее несколько смущало, что с самого утра Даниэль куда-то исчезла.

— Всю последнюю неделю девочка просто места себе не находила, — словно извиняясь, проговорила графиня. — Я уверена, что виной тому было отсутствие вестей от вас.

— Не беспокойтесь, мадам. Мне доподлинно известно, что ваша внучка очень скоро здесь появится.

Даниэль действительно была уже в своей комнате и спешно переодевалась, засыпая указаниями прислуживавшую ей молоденькую скромную горничную:

— Гетти, подай розовую и белую тафту! Скорее! Да нет же, вон ту, с полосками и темно-вишневыми бантами. И сделай мне прическу. Такую, как позавчера, с падающими на уши локонами. Но сначала я приму ванну. Нет, черт побери, не успею! Надо же было додуматься до такой глупости! Разбойник с большой дороги! Очень остроумно!

Все же, раздевшись догола, Даниэль влезла в уже наполненную теплой водой ванну и принялась яростно тереть себя грубой мочалкой. Потом опустилась на дно, поплескалась там несколько секунд и встала, сразу потянувшись за полотенцем.

Гетти уже успела привыкнуть к странным манерам молодой хозяйки, позволявшей себе расхаживать по комнате в голом виде. Она вообще считала купание в ванне делом небезопасным, которым можно было заниматься только в случае крайней необходимости, например, перед тем как надеть нарядное платье. И все же Гетти с удовольствием прислуживала Даниэль, несмотря на непредсказуемость ее поступков. Наверное, горничная, как и все остальные слуги в доме, чувствовала, что сердце у Даниэль доброе. Кроме того, девушка никогда не срывала плохого настроения на других.

Ровно через час после неожиданной встречи на дороге, как и было условлено с графом, Даниэль спустилась в гостиную. За прошедшие несколько недель ее короткие волосы немного отросли и теперь изящно падали вдоль висков, чуть закрывая уши, а на шее плавно переходили в легкий кудрявый пушок. В локоны была вплетена темно-вишневая лента, прекрасно гармонировавшая со стоячим воротничком, украшенным тонкими кружевами, которые двумя пенистыми ручейками сбегали по плечам и рукавам темно-зеленого платья. Снизу, из-под оборок платья, пикантно выглядывали розовые и белые кружева нижних юбок.

Джастин вставил в глаз свой знаменитый монокль и придирчиво осмотрел девушку со всех сторон. На его лице постепенно появлялось выражение крайнего изумления. Он повернулся к леди Лавинии:

— Не могу удержаться от комплимента, миссис Марч. Вы действительно поработали на славу и добились прекрасных результатов. Она несказанно похорошела! Какая перемена!

— Ничего себе! — обиженно воскликнула Даниэль. — А сама я здесь, стало быть, ни при чем?! Мне комплиментов не полагается?

— Вы их услышите в свое время. Если перемены коснутся не только вашего внешнего вида, но и поведения. — И граф недовольно поджал губы.

— Даниэль, детка, реверанс! — укоризненно шепнула девушке Лавиния.

Даниэль жеманно присела, буквально утонув в своих юбках. Граф в ответ только шаркнул ногой, хотя и с безукоризненной галантностью.

— О, милорд, — произнесла Даниэль с шаловливой улыбкой, — вы раньше никогда не оказывали мне подобной чести. Может быть, настанет время и вы ответите на мой поклон?

— Я кланяюсь только тем дамам, которые того заслуживают, — ледяным тоном ответил Линтон. — К дерзким девчонкам-сорванцам у меня совершенно другое отношение.

На щеках Даниэль проступил розовый румянец, а в глазах появилось жалобное выражение. Граф посмотрел на девушку и сказал уже гораздо мягче:

— Не будем больше говорить об этом, детка. Надеюсь, что причиной вашей последней выходки стало полнолуние, и ничего подобного не повторится, как только ночное светило примет форму серпа.

— О чем вы говорите, Джастин? — озадаченно поинтересовалась старая графиня.

— Так, о пустяках, мадам, — усмехнулся Линтон и, почувствовав на себе взгляд Даниэль, обернулся к ней.

Девушка только что открыла привезенную графом шкатулку, испещренную мельчайшим орнаментом, и держала в руках роскошное бриллиантовое ожерелье.

— Драгоценности Сан-Вареннов! — почти с благоговением прошептала Даниэль. — Не правда ли, они чудесны? Мама часто говорила, что таких нет даже у Марии Антуанетты.

Даниэль примерила ожерелье и уже собиралась защелкнуть сзади замочек, когда граф мягко, но решительно отобрал украшение.

— Вам не стоит пока его носить, Даниэль, — тихо сказал он. — Равно как и вот этот изумрудный браслет. Наденете то и другое, когда выйдете замуж.

— Фи! Что за ерунда? В конце концов, они же мои!

— Несомненно, — согласился граф, вынимая из другой шкатулки безупречную нитку жемчуга. — Вот это вы можете носить когда и сколько угодно. И еще этот топаз и набор бирюзовых украшений. Остальное же для сохранности лучше положить в сейф.

— Но тогда мне никогда не придется их надеть, милорд. Ибо я вообще не намерена выходить замуж.

Джастин взял жемчужную нитку и надел на шею Даниэль, которая при этом чуть наклонила голову. В это мгновение взгляды графа и стоявшей за спиной своей внучки графини Марч встретились, и Линтон и Лавиния сразу поняли друг друга…

— Не изображайте из себя идиотку, Даниэль, — хмыкнул Джастин. — Вы обязательно выйдете замуж.

— Тогда, может быть, вы скажете — за кого? — Девушка пожала плечами и бросила на графа сердитый взгляд.

— Естественно, за меня, — невозмутимым тоном ответил Линтон.

На несколько мгновений в гостиной воцарилось молчание. Затем Даниэль ошарашено посмотрела на графа и выпалила заикаясь:

— Но… но… не может быть, чтобы… чтобы вы захотели на мне жениться!

— Почему, дитя мое? — улыбнулся Джастин.

— По одной очень простой причине. Два человека никогда не поженятся, если один из них обращается к другому «дитя мое». Я уже не говорю о разных других определениях, которыми вы постоянно награждали меня. Среди них, кстати, бывали и не очень лестные. Кроме того, вы всегда указывали мне, что делать, и были страшно недовольны, когда я не желала подчиняться. Когда же я пыталась высказывать какие-либо собственные мысли, вы мгновенно начинали свирепеть и грозили меня побить. Однажды… однажды даже дали мне оплеуху!

— Согласен, что тогда я несколько погорячился. Но вы же не будете отрицать, что сами довели меня до этого!

— Буду… — захныкала Даниэль. — Потому что я… я тогда не пила пиво… Только попробовала, и оно показалось мне ужасно невкусным.

— Я окончательно отказываюсь что-либо понимать, — проворчала миссис Марч. — При чем здесь пиво?

— Очень даже при чем, — буркнул в ответ Линтон и многозначительно посмотрел на Даниэль: — Пойдемте, Данни. В будущем я намерен воздерживаться от столь оскорбительных действий. А сейчас прошу вас хотя бы меня выслушать.

Даниэль по привычке принялась покусывать нижнюю губку. Брови ее сошлись на переносице, отчего взгляд сделался почти свирепым. Примерно такое выражение граф видел на ее лице во время их первой встречи в темном переулке Парижа.

— Мне кажется, милорд, — начала Даниэль, — что вы считаете себя обязанным сделать мне предложение из соображений чести. Если я не ошиблась, то ваша жертва совершенно излишня. Моя репутация была вконец испорчена еще до того, как вы вырвали меня из рук ужасного булочника. Я знала об этом задолго до встречи с вами. Все мои поступки объясняются тем, что я понимаю свою будущую судьбу. Поэтому я и не хочу выезжать ни в какой свет. Самое лучшее для меня — остаться здесь, с бабушкой и дедушкой.

Этот монолог не мог не произвести впечатления на слушателей. Миссис Марч вынула кружевной платок и промокнула им глаза. Линтон же, ласково посмотрев на девушку, тихо сказал:

— Возможно, я всегда недооценивал вас, Даниэль. Но существует нечто такое, чего вы пока еще не поняли.

Граф отступил на шаг и, поклонившись Даниэль, спросил:

— Не окажете ли вы мне честь, мадемуазель, пройтись со мной по саду?

Несколько секунд Даниэль оставалась неподвижной, затем подняла на Линтона изумленный взгляд:

— Сэр, это будет большей честью для меня, чем для вас.

Девушка поправила упавший на лоб локон, встала и оперлась на руку, предложенную графом. Они медленно пошли к выходу в сад, сопровождаемые графиней Марч. Чарльз, молча сидевший все это время, тоже поднялся из-за стола и последовал за ними. У самой двери он задержал жену и шепнул ей на ухо:

— Право, не знаю, милая, поздравлять ли нам Линтона или же высказывать ему соболезнования?

— Первое, мой дорогой, первое! — так же тихо ответила Лавиния, снова прикладывая к глазам носовой платок. — Теперь надо оставить их вдвоем. Поверь, они отлично обо всем договорятся. Им повезло, Линтон и Даниэль знают друг друга куда лучше многих других пар, начинающих совместную жизнь. Линтон очень любит нашу девочку, вопреки всем ее фокусам. Подозреваю, что также и благодаря им.

Граф Линтон тем временем никак не мог придумать, как лучше убедить шедшее с ним рядом молчаливое существо, что его предложение продиктовано отнюдь не соображениями чести, а куда более романтичными чувствами. В конце концов, он решил, что прямота и честность Даниэль требуют такого же откровенного и прямого разговора.

Они подошли к розарию. От проезжей дороги его отделял большой камень, служивший своеобразной стеной. Даниэль с наслаждением вдохнула аромат роз, перемешанный со свежим морским бризом; приближался вечер, с моря тянуло прохладой.

— Милорд, я бы хотела взобраться на эту стену, — неожиданно заявила девушка, метнув в сторону графа озорной взгляд.

Линтон не ответил. Облокотившись о камень, он задумчиво смотрел на дорогу.

— Милорд, — повторила Даниэль.

Джастин обернулся. На губах его играла отсутствующая, почти потусторонняя улыбка:

— Да, Даниэль?

— Я хочу посидеть на этой стене.

— Что же вам мешает, дитя мое?

— Одежда. Это платье не приспособлено для того, чтобы карабкаться в нем по скалам. Мне нужна ваша помощь.

— Хотите, чтобы я вас подсадил?

— Именно!

Граф рассмеялся и, взяв Даниэль обеими руками за тонкую талию, посадил девушку на самую вершину огромного камня.

— Должен заметить, дитя мое, что сидеть верхом на стене считается неприличным для молодой леди. К тому же вы рискуете запачкать свое новое платье, хотя я отлично понимаю, что все это для вас не имеет никакого значения.

— Никакого, — согласилась Даниэль и рассмеялась. — Вот теперь, когда мы так удобно устроились, можете сказать мне то, что хотели.

— Даниэль, вы как-то сказали, что доверяете мне. Значит, должны поверить в то, что я сейчас скажу.

— Слушаю вас, милорд.

— Я собирался сказать, что все это время любил вас. Да, я вел себя не так, как полагается влюбленному, но на то были свои причины. Вам они известны, вы их перечислили не далее как сегодня.

Ответ Даниэль несколько удивил графа. Она не стала выражать сомнений в его чувствах, а просто спросила:

— Когда вы меня полюбили, милорд?

— Это очень трудно точно определить, Данни. Думаю, в тот самый момент, когда вы стояли передо мной, как амазонка, с обнаженной грудью и явно предлагали воспользоваться удобным моментом. Я же почувствовал себя в крайне смешном и дурацком положении.

— Внешне это было незаметно. Скорее наоборот, вы были так нестерпимо грубы со мной, что я едва не собралась выпрыгнуть в окно.

— Я приношу вам за это свои извинения.

Джастин коснулся большим пальцем губ девушки и продолжил самым серьезным тоном:

— А теперь я прошу вас, мадемуазель, стать моей женой.

— Мне мало, что известно о взаимоотношениях между супругами, милорд. Наверное, причина этого заключается в том, что моя мама имела скромный опыт семейной жизни. Она рассказывала мне, что сначала они с отцом испытали некое подобие любви, но продолжалось это очень недолго. Вы понимаете, милорд, что я сейчас имею в виду не физическую, а духовную сторону отношений между мужчиной и женщиной.

Линтон мрачно кивнул головой, снова подумав, с каким необыкновенным созданием свела его судьба.

— О физической стороне семейной жизни я, возможно, знаю даже больше, чем положено, — продолжала Даниэль. — Но вас, верно, это не слишком удивляет. Не так ли?

— Так, — согласился граф, с трудом подавляя улыбку.

— А вот что касается духовной стороны супружеских отношений, тут я надеюсь на вас. Мне представляется, что граф Джастин Линтон может многому научить Даниэль де Сан-Варенн. — И девушка доверчиво протянула к нему руки.

— Я буду обучать вас и тому и другому, Даниэль, — ласково ответил Джастин, снимая Даниэль со стены. — Ведь нельзя по-настоящему знать то, чего ни разу не испытал.

Линтон продолжал обнимать Даниэль за талию, пристально глядя в ее огромные карие глаза, которые отвечали ему таким же вдумчивым, серьезным взглядом.

— Не будет ли неприличным, если вы поцелуете меня, милорд?

— Не думаю, что стоит обращать слишком уж большое внимание на правила приличия, пока мы с вами здесь одни.

И, взяв лицо девушки в свои широкие ладони, Джастин слегка прикоснулся губами к ее мягким губам. Даниэль стояла недвижно, затаив дыхание. Она ждала, сама толком не зная, чего именно. Между тем губы Джастина становились все настойчивее, его ладони сильнее сжимали виски и щеки Даниэль, а пальцы нежно поглаживали мочки ее ушей.

— Закройте глаза, дитя мое, — прошептал он. — Сейчас должно говорить только чувство…

Длинные пушистые ресницы Даниэль сразу опустились, и одновременно поцелуи графа стали требовательнее, а кончик его языка проник между ее губ и коснулся десен. Непроглядный мрак под закрытыми веками глаз на миг прорезала тревожная, предупреждающая вспышка сознания; еще несколько секунд девушка инстинктивно сопротивлялась властному вторжению, пытаясь запрокинуть назад голову и освободиться. Но совершенно неожиданно ощущение насилия исчезло: ее нежные губы раскрылись навстречу его поцелуям, и он жадно приник к ним в новом порыве страсти. Даниэль неожиданно почувствовала, что она и Линтон словно сливаются в одно целое. Сладкое ощущение заставило запылать ее щеки, передалось губам, скользнуло сквозь разжатые зубы по языку и, проникнув вглубь, распространилось по жилам, будоража кровь. Даниэль совсем перестала понимать, что с ней происходит, и вот уже ее собственный, неискушенный в любовных играх язык проник через его полураскрытые губы к ровному ряду зубов и несмело провел по ним. Кончики их языков соприкоснулись, и сразу левая ладонь графа медленно поползла вниз, а пальцы стали нежно ласкать гладкую шею девушки. Через мгновение пальцы Джастина проникли за кружевной корсаж платья и обхватили вдруг ставшие твердыми соски. Тела прижались друг к другу, но… Даниэль все же не покидало чувство стыда и какой-то неясной безысходности. Дрожа, она слабо прошептала:

— Не надо, милорд, умоляю! — и, оттолкнув его инстинктивным, отчаянным движением, попыталась высвободиться.

Однако одна рука Джастина так и осталась на ее груди, а ладонь другой по-прежнему прижималась к горевшей жгучим огнем щеке.

— Данни! — прошептал граф. Его правая рука тоже соскользнула вниз и проникла за корсаж девушки.

— Вы не понимаете… — простонала Даниэль.

— Нет, дитя мое, на этот раз я все понимаю. Но вот вам многое еще непонятно.

— Что же произошло?

— Ничего из ряда вон выходящего. Просто ваше тело естественным образом стало отвечать на мои ласки. Так и должно было случиться.

Даниэль подняла голову и взглянула в лицо графа. Тот уже привычным движением приподнял большим пальцем ее подбородок и чуть слышно спросил:

— Я не очень смутил вас, дитя мое? Мой непутевый дерзкий сорванец…

— Это действительно нормально, милорд? — шепнула девушка с еле заметной улыбкой. — Я имею в виду то, что сейчас происходит.

— Вполне нормально. Ваша мама никогда не рассказывала вам об этом?

— Немного рассказывала. Но вы же сами говорили: невозможно по-настоящему узнать что-то, не испытав самой.

— Думаю, пока это будет для нас заключительным уроком, — сказал Линтон, выпрямляясь и отступая на шаг. — Наверное, ваши бабушка и дедушка уже беспокоятся, гадают, что с нами случилось.

Даниэль отряхнула пыль с платья и изогнулась, глядя вниз через плечо:

— Я не испачкалась сзади, милорд? Стена была не слишком чистой.

— Разве я вас не предупреждал, дитя мое?

Граф обошел девушку и внимательно осмотрел платье, стряхивая кое-где приставшую грязь. Неожиданно его ладонь задержалась прямо на ягодицах Даниэль, ощущая сквозь тройной слой одежды ее упругое тело.

— Сэр! — запищала Даниэль и отпрыгнула в сторону. Линтон беззвучно засмеялся:

— У вас очаровательная маленькая попка, любовь моя! Как я и предполагал.

— Как вы смеете говорить такие вещи! — воскликнула девушка, покраснев как вишня.

— Может быть, сегодня нам предстоит еще один урок, — улыбнулся в ответ граф. — И в высшей степени важный. Ничто из того, что происходит или говорится между двумя любящими друг друга людьми, не может быть предосудительным или греховным. Вы понимаете это, Даниэль?

Она задумчиво посмотрела на него:

— Мне кажется, милорд, что я пойму все это лучше, если испытаю сама.

— А знаете, под этими локонами скрывается очень умная головка, — усмехнулся граф и легонько ущипнул девушку за щеку. — Пойдемте домой.

Сообщение о предстоящей свадьбе леди Даниэль де Сан-Варенн и графа Джастина Линтона появилось в «Газетт» в самом конце июня. Эта новость оказалась очень кстати, так как подбросила пищу для сплетен и обсуждений на светских раутах как раз перед отъездом сливок высшего общества из душного, нездорового Лондона на воды в Бат. Там и вообще на природе английская аристократия собиралась продолжать свою беззаботную, полную удовольствий жизнь.

Новость была воспринята с любопытством и вызвала немало толков и досужих предположений. Особенно старались некоторые разочарованные мамаши, лелеявшие надежды на то, что великолепный граф Линтон однажды, наконец пожертвует своим холостяцким положением ради их дочерей. О невесте же было известно только то, что она происходит из рода Рокфордов, и хотя отношение к ее семье по отцовской линии в аристократических кругах английской столицы было несколько настороженным, происхождение девушки считалось в целом безупречным. Даже самые острые языки не решались назвать Даниэль неровней для знатного графа Линтона.

Другой темой для обсуждения в светских салонах стал возраст невесты. Давно было известно, что граф никогда не обращает внимания на девиц, впервые выезжающих в свет, но ведь его невеста только-только сняла школьное платьице! Как такое могло произойти? Однако как ни велико было любопытство столичных сплетников, оно никак не могло быть удовлетворено до конца лета. Граф Линтон упорно оставался в Корнуолле, прикладывая все силы, чтобы разрешить в высшей степени приятную задачу, разбудить в своей невесте женщину.

За все это время Даниэль и Джастин получали мало известий из Франции, однако те, что дошли до них, были достаточно тревожными. 17 июня 1789 года на засеДанни Генеральных штатов представители третьего сословия объявили себя Национальным собранием — единственным представительным органом в стране. Таким образом, была сделана попытка ликвидировать претензии дворянства и духовенства на право выступать от имени всей Франции. Одновременно представители третьего сословия пригрозили королю, продолжавшему скорбеть о смерти своего семилетнего сына, что будут платить налоги только во время сессий Национального собрания. Этот беспрецедентный вызов привел короля Людовика XVI в ярость, и он, подстрекаемый своими далеко не мудрыми советниками, закрыл доступ в парламент представителям третьего сословия. Когда 20 июня солдаты преградили путь двум десяткам депутатов, те, собравшись на территории теннисных кортов в Версале, провозгласили себя самостоятельным органом власти. С этого момента все надежды на возрождение Генеральных штатов рухнули, а кровопролитная гражданская война, сотрясавшая Францию в течение последующих пяти лет, стала неотвратимой.

Но для Даниэль это лето было самым счастливым в жизни. Линтон вел себя очень мудро и тактично, не пытаясь подавить индивидуальность девушки, хотя проявления этой индивидуальности были во многом следствием беспорядочного воспитания. Судя по всему, граф собирался придерживаться подобной тактики и в будущем. Единственное, на чем он твердо настаивал, так это на приличном поведении девушки в обществе. Здесь Линтон был неумолим. Каждый промах в поведении или высказываниях Даниэль наказывался многозначительным молчанием графа или появлением каменного выражения на его лице. Более того, иногда Джастин просто вставал и уходил к себе, что сильнее всего действовало на девушку.

Постепенно срывов и ошибок в поведении Даниэль становилось все меньше и меньше. Граф скоро понял, что его невесте необходима время от времени психологическая разрядка, которую она обычно находила в верховой езде, естественно, не в дамском седле. Джастин не стал возражать против этих верховых прогулок, и они с Даниэль пришли к счастливому компромиссу.

Целыми днями жених и невеста охотились в лесу, ловили рыбу в ручьях и плавали в небольшой бухте. Это последнее развлечение удалось далеко не сразу. Даниэль сначала очень нервничала, в ее памяти все время вставали ужасные картины ночи, проведенной на «Черной чайке» во время шторма. Девушка стала панически бояться моря. Но постепенно чувство страха прошло, чему очень способствовали различные физические упражнения на свежем воздухе. Через некоторое время Даниэль уже успешно справлялась с управлением небольшой парусной лодкой. Линтон же получал огромное удовольствие, обучая своего «сорванца», который каждый раз проявлял удивительную для девушки смекалку. Возможно, Даниэль так старалась потому, что хотела хотя бы на время забыть о правилах хорошего тона, столь необходимых для появления в высшем обществе, в которое Линтон непременно желал ее ввести.

Как-то раз после полудня Линтон вернулся домой после верховой прогулки с Чарльзом. На террасе к нему подошла одна из горничных и сказала, что леди Даниэль ожидает его светлость в Длинной галерее — так назывался домашний спортивный зал, где в плохую погоду можно было поразмяться. Так как утром об этой встрече не было сказано ни слова, граф несколько удивился, однако тут же прошел в зал, где обнаружил свою невесту одетой в блузку, бриджи и плотные вязаные чулки.

Даниэль переходила от одной стены зала к другой, изучая висевшие на них семейные портреты и время от времени задерживаясь у окон с великолепным видом на море.

Услышав шаги графа, Даниэль мгновенно обернулась:

— А, милорд, вы здесь! Я жду вас целую вечность. Не хотели бы вы позаниматься со мной фехтованием?

— Фехтованием? — переспросил граф, удивленно приподнимая брови и всем своим видом демонстрируя крайнее сомнение в необходимости подобного предприятия. — Вы настоящий кладезь всевозможных сюрпризов, дитя мое.

Линтон снял сюртук и повесил его на спинку стула, где уже лежали две рапиры с тупыми наконечниками. Джастин внимательно осмотрел каждую из них.

— Так вы согласны? — спросила Даниэль. Рассмеявшись, она взяла рапиру и сделала несколько выпадов. Граф отметил про себя, что в искусстве фехтования его невеста явно не новичок.

— До трех уколов, милорд. Идет?

Джастин, не отвечая, взял другую рапиру, опустил ее наконечником в пол и посмотрел на Даниэль. При этом он снисходительно улыбнулся.

Девушка отсалютовала ему своей рапирой и сделала первый выпад. Уже через несколько секунд у графа создалось впечатление, что он дерется с сильнейшим фехтовальщиком из всех, которых когда-либо знал. Улыбка сползла с его лица, сменившись напряженным, сосредоточенным выражением. Даниэль фехтовала не менее серьезно. Ее стройная фигурка скользила по паркету с изяществом первоклассной балерины, все выпады графа неизменно парировались. Тот перебросил рапиру в левую руку, но результат был тот же. Неожиданно кончик шпаги Даниэль уперся ему в бок.

— Один ноль в мою пользу, милорд! — с торжеством воскликнула девушка, сделав шаг назад.

— Берегитесь! — крикнул граф, и его рапира молнией блеснула в воздухе. Но и этот удар был мгновенно отбит. На долю секунды их шпаги скрестились, но Даниэль тут же отпрыгнула назад и сделала ложный выпад справа. Граф поддался на него, оставив незащищенным левый бок. Рапира девушки, скользнув по его руке, вновь достигла цели.

Линтон опустил оружие и протянул Даниэль руку:

— Мы продолжим наш поединок завтра, детка. Уверяю, вам больше не удастся застать меня врасплох!

— Вы нарочно проиграли мне, милорд? — спросила Даниэль, пожимая протянутую руку.

— Вовсе нет. Я просто не ожидал встретить в вас такого сильного противника и немного растерялся. Где вы научились так великолепно фехтовать?

— У дяди Марка.

— Это все объясняет. Марк де Сан-Варенн был известным дуэлянтом, который, если верить слухам, дрался только насмерть. Наверное, поэтому он сам стал жертвой толпы, а не погиб в поединке: один на один он не имел достойного противника.

Их летняя идиллия закончилась мягким, напоенным ароматами роз вечером в начале сентября. Следующим утром на рассвете Линтон должен был уехать в Лондон; Даниэль вместе с четой Марч намеревалась последовать за ним лишь несколько дней спустя.

— Я предпочла бы ехать с вами, милорд, — дрожащим от огорчения голосом сказала Даниэль, когда они не спеша поднимались по тропинке на вершину скалы. — Иначе придется опять трястись в этом ужасном дилижансе.

— Но вы можете проехать часть дороги верхом, — ответил граф невозмутимым тоном. — Не думаю, что дедушка и бабушка станут возражать. А через неделю мы встретимся на Бедфорд-плейс.

— Я буду скакать верхом всю дорогу, милорд, — твердо заявила Даниэль. — Вы можете себе представить, каково мне будет часами слушать болтовню моих спутников о последних модах или о том, что месье Артур — лучший парикмахер в столице?

— Болтовня — грубое слово, Даниэль. Не употребляйте его больше, пожалуйста.

— Оно считается очень вульгарным? — спросила девушка, и в ее глазах на миг вспыхнул озорной огонек.

— Очень, — угрюмо подтвердил граф.

— Вы боитесь, что я устрою скандал в городе?

Даниэль хмуро уставилась на закатывающийся за горизонт золотой шар солнца. Линтон взял девушку за плечи и развернул лицом к себе:

— Только своим очарованием вы сможете покорить Лондон. Это единственное оружие, при помощи которого вам удастся взять штурмом столицу. И я уверен, что вы будете всегда вести себя безупречно: не станете скакать верхом по Гайд-парку или ездить на извозчике по темным переулкам, не будете называть всех окружающих идиотами, даже если они этого действительно заслуживают. Тогда вас будут называть самой очаровательной женщиной Лондона, а мне, вашему мужу, будут завидовать все мужчины в городе.

Джастин медленно наклонился к Даниэль, и его губы приблизились к ее губам, зовущим, приоткрывшимся, подобно лепесткам цветка. Она больше не боялась за себя и даже, к тайному удовольствию Джастина, сама становилась все более требовательной. Даниэль почувствовала, как его руки скользят по гладкой коже ее груди, и с трудом подавила страстный стон. Прижавшись к Джастину всем телом, она крепко обняла его за шею, не отрываясь при этом от теплых губ графа и просунув кончик языка ему меж зубов.

Линтон полуобнял девушку, чуть откинув ее назад на свободную руку. Другая тем временем расстегнула спереди платье и высвободила томившиеся в тисках корсета нежные полушария груди. Даниэль слегка вздрогнула, почувствовав, как прохладный вечерний ветерок, долетевший с моря, защекотал обнажившееся тело, а сильные тонкие пальцы Линтона осторожно сжали ее соски и начали их легонько растирать. У девушки вдруг засосало и защемило глубоко под ложечкой, внизу живота словно что-то оборвалось. Еще ниже, в самом сокровенном женском месте, появилось странное, незнакомое Даниэль ощущение влажности.

Губы Джастина коснулись обнаженной груди девушки: он облизывал ее соски, слегка покусывал их. А она была уже не в силах сдержать громкого стона, выражавшего одновременно протест и жгучее, непреодолимое желание. По какой-то непонятной причине ее нижние юбки вдруг задрались вверх, обнажая икры и колени. Что-то твердое коснулось шва панталон между ее ног…

— Нет! — вскрикнула Даниэль, схватив Джастина за руку, которая уже скользила между ее обтянутыми тонким батистом бедрами, подбираясь к заветному влажному месту.

Горячая волна стыда и смущения захлестнула девушку. Линтон поднял голову, оторвавшись от ее груди, но руки из-под юбок не убрал. Более того, он продолжал попытки пальцами разорвать тонкую ткань панталон.

— В вас столько страсти, дорогая, — шептал Джастин. — Вы не можете этого отрицать…

Его взгляд, сделавшийся вдруг тяжелым и как будто усталым, заражал Даниэль чувственностью и одновременно пробуждал в ней доверие к нему.

Неожиданно Джастин нахмурился. Ему подумалось, а не слишком ли легко он поверил словам Даниэль о том, что она хорошо осведомлена о физической стороне супружеских отношений. Прислонившись спиной к скале, он обнял девушку за талию и привлек к себе, зажав ее бедра меж своих коленей.

— Скажите, Данни, вы знаете о том, что происходит между мужчиной и женщиной? Ведь знаете?

— О да! — бодро воскликнула Даниэль, почему-то смешно наморщив при этом нос. — Только я не совсем представляю, как это… как это происходит на практике. Мои познания… словом, они лишь теоретические.

— Так. Я рад услышать, что на практике вы ничего такого не пробовали. Хочу вам сказать, любовь моя, что понять до конца отношения мужчины и женщины можно только в брачной постели.

— Но ведь это не одинаково для всех, — со всей серьезностью возразила Даниэль. — Вы, к примеру, имели не одну любовницу. Не так ли? Они же не проходили практический курс отношений мужчины и женщины в брачной постели!

— Вы совершенно правы, Даниэль. Но это не ваш удел. Обещаю, что вы расстанетесь с девственностью в нашу первую брачную ночь, то есть через три недели. Тогда мы с вами станем мужем и женой и одновременно — любовником и любовницей.

Даниэль снова закусила свою нижнюю губку. Потом нахмурилась и сказала:

— Думаю, милорд, что на сегодня с меня достаточно.

— Наверное, вы правы, — согласился Линтон и, подумав немного, добавил: — Есть еще кое-что, о чем бы я хотел с вами поговорить. Видите ли, Даниэль, у меня есть имя. Простое, человеческое имя. Почему бы вам не называть меня им?

— Вы предпочитаете, чтобы я звала вас Джастином или Линтоном?

— Как вам больше нравится. Но лично я предпочитаю имя Джастин.

— Тогда заключим сделку. Я буду звать вас Джастином, но при условии, что вы больше не станете называть меня «дитя мое», «детка», «сорванец» или как-нибудь еще в этом роде.

— Я согласен. Но вы должны вести себя так, чтобы заслужить имя Даниэль.

— Хорошо, сэр. Я буду вести себя как будущая графиня Линтон.

И девушка присела в глубоком реверансе. Хотя глаза Даниэль озорно блестели, что заставляло графа усомниться в серьезности ее слов, тому ничего другого не оставалось, как, со вздохом пожав плечами, повести свою невесту к дому.